Пушкинский вагончик

Хребты Янкана, Ларбы ночи
да комариный Чильчи зуд...
Сегодня «пушкинский» вагончик-
мой комфортабельный уют.
Палаток грустные останки,
каркасы, нары из жердей –
всё это там, на полустанках,
в моём прошедшем бытие.
Всё это в пройденном этапе:
и груды дел, и думок жар.
Сейчас там встали, как атланты,
дома в четыре этажа.
Грохочут быстрые составы,
и светят им сквозь сон годов,
как маяки моих привалов,
огни грядущих городов.
Душа оседлых пионеров
ещё бунтует, но не та:
ковры, торшеры, шифоньеры,
на кухне электроплита...
Ну, что ж, заслужена награда,
что завоёвана трудом.
Я, может быть, и сам когда-то
приду хозяином в свой дом.
До новой жизни расторопный,
однажды отвлекусь от нужд,
и под окном весенний тополь
я непременно посажу.
Чтоб веселил порою летней,
горел по осени в огне.
Чтоб по ночам тревожным ветки
стучали тихо в окна мне,
чтоб о былом напоминали,
и чтоб меня, жене назло,
своей экзотикой банальной
не захлестнуло барахло.
По вечерам, когда застынет
луна-плутовка у окна,
я расскажу не сказку сыну,
а быль-дорогу нашу, БАМ.
И, может…, прикоснувшись к были,
в какой-то день; какой-то год
душа его расправит крылья
и в путь-дорогу позовёт.
Палатка, добрая палатка.
Буржуйки чад под самый свод.
И гитарист Свиридов Санька
опять поёт про вертолет.
Ах, Санька, Санька, друг любезный,
такой простой ещё вчера,
сегодня ты расстался с песней,
нашёл себе другой причал.
Тахта, новейший телевизор,
на нем – жены капризной тень,
гитара памятным сюрпризом
давно скучает на стене.
Порой, когда печалью думной
встревожит память твой покой,
ты прикоснёшься грустно к струнам,
и те заплачут под рукой.
Друзья! Таежные владыки,
я не виню ваш новый вкус.
К чему? Иль сытой жизни в пику?
Или за вас здесь остаюсь?
Я здесь стою весомо, прочно,
и рад – не рад, но мне за труд
сегодня "пушкинский" вагончик
так щедро дарит свой уют.

1977г