Дед

                Дед.


   До отхода поезда оставалось около пяти минут, когда я увидел его. Он шёл твёрдой знергичной походкой, и если бы не его полностью седая голова, шевелюра  и длинная
борода, издалека могло показаться, что идёт мужик средних лет. За плечами виднелся оргомный туристический рюкзак, который совершенно не осложнял передвижения деду.

   Когда он приблизился и предъявил билет в мой вагон, я разглядел испещрённое морщинами лицо, нос картошкой и улыбающиеся глаза. Есть такой тип людей, у которых всегда глаза весёлые. Даже в моменты печали и трагических переживаний, глаза их не грустят. Таким вот даром наградила природа этих людей. Не знаю, как других, но меня всегда притягивали такие люди, располагали к себе. Вот и этот дед, с огромными белыми усищами, переходящими в пушистую бороду, мне сразу понравился и я был рад, что он будет путешествовать в моём вагоне. Я был почему-то уверен, что мы будем с ним общаться и он расскажет мне о своём "боевом" прошлом.
   Поздно вечером, когда многие пассажиры уже спали, дед, как я и предполагал, заявился ко мне в купе.
   - Извините за поздний визит ...
   - Ничего, ничего, проходите. Мне всё равно до пяти утра поспать не придётся.
   Он присел, посмотрел на плакат, висящий на стене :
   - Красивая ...
   - Это Далида - французская певица.
   - Да, хороша ... Но, видно не счастлива она ...
   Я был поражён :
   - Почему вы так решили ?
   - Так нету счастья на лице.
   - А вы умеете читать по лицам ?
   Он внимательно посмотрел на меня, как-будто внутрь заглянул :
   - А это не так уж сложно. Природа-Мать всё на наших
лицах написала : кто мы и что мы ...
И он снова всмотрелся в портрет Далиды, потом промолвил :
   - Жаль её, - плохо кончит.
   - Так она пела в семидесятых. И вы правы : она покончила с собой - не выдержала одиночества.
   Он утвердительно махнул головой, всё ещё не отрывая глаз от певицы, как бы подтверждая свои предположения, и вновь вернулся ко мне.
   - Как вас зовут ?...
   Через десять минут, у меня на столе стояла литровая банка чёрной икры, два батона пшеничного хлеба, лимоны, яблоки и литровая бутылка  фирменного армянского коньяка.

   
   Я родился в ----м году, в селе Крошево, М-го уезда. В то самое время, когда власть менялась чуть ли не каждый день, и селяне могли заснуть под игом "красных", но проснуться под "юрисдикцией" белых. А после полудня, уже вполне мог развиваться над селом флаг какого-нибудь Махно.
   Мать моя была третьей, самой младшей дочерью зажиточного крестьянина. У него было большое хозяйство, - несколько десятков коров и лошадей, свиньи и бараны, куры и утки, и огромные наделы. Естественно, он надеялся на то, что у него будут сыновья, чтобы было кому унаследовать всё нажитое непосильным трудом. Но рождались дочери, а по сему, вся надежда оставалась на будущих зятьёв. А пока ему приходилось нанимать батраков, вместе с которыми вкалывал и он сам, и его жена с дочками.
   На удивление всем, первую из сестёр сосватали именно младшую. Сватался парень из соседнего села, Семён Зароков, но ему был дан "от ворот поворот", так как он был из бедной семьи. Дед мой не пожелал отдавать своих дочерей за "голытьбу". Не смотря на неудавшуюся попытку сватовства, первой вышла замуж всё равно моя мать, теперь уже за более зажиточного крестьянина. Выдавая дочь, дед мой поставил лишь одно, но жёсткое условие : новоиспеченноё семейство должно было остаться жить рядом с ним, и совместно вести хозяйство, иначе никакой свадьбы не будет. Жених, - мой будущий отец, будучи очарован красотой и покладистостью невесты, согласился на такие условия.
   Вскоре, недалеко от семейного хутора, был срублен новый дом, куда и перебрались молодожёны. Дед был доволен своим первым зятем, парнем работящим и не глупым, и с нетерпением ждал расширения семейства за счёт внуков.
   Но началсь первая мировая, которая и сбила все планы, не только в нашей семье, но и в сотнях тысячей других, и на многие, многие годы. Страна медленно, но всё ускоряясь, покатилась в пропасть, и наконец сорвалась и рухнула на самое дно, разбившись, как хлипкое стекло на миллионы мелких осколков, рассекавших в кровь человеческие судьбы и жизни.
   Отец был мобилизован и вернулся домой уже в восемнадцатом году. После октябрьского переворота в Питере, в нашей местности мало чего изменилось, уклад жизни был тот же - неторопливый труд на земле. И лишь возвращающиеся солдаты доносили тревожные вести
о грядущих переменах. Все надеялись, что перемены будут хорошие. Но надежды не оправдались. Началась великая бойня русских с русскими.
   В это время  я и появился. Лет с четырёх я начал что-то осознавать и меня стали привлекать к крестьянским работам. Война была на исходе и соскучившиеся по земле мужики наконец-то могли заняться хозяйством. Дед мой, отец и мать, и две мои тётки, - с раннего утра и до полной темноты вкалывали. Я помогал пасти скот, сушить сено,
поливать овощи. Самое моё любимое занятие было, - погонять лошадь Туньку при вспашке земли. Мне нравилось идти рядом с отцом, нажимающим всем телом на плуг, и веткой подгонять кобылу.
   Со временем я стал замечать, как у моей мамы вырастает живот, и вскоре у меня появился братик, а мама сразу похудела. Отец сказал, что брата мне принесла большая птица по имени Аист. Все вокруг смеялись и плакали. Помню, как дед, задравши свою седую бороду к небу, постоянно крестился и кричал : " Слава тебе Господи ! ". Потом долго вытирал глаза тёмными резными ладонями.
   Через год вышла замуж старшая из сестёр, а спустя несколько месяцев выдали и среднюю. Численность моей родни увеличивалась. Появились два двоюродных брата и двоюродная сестра.
   Шли годы. Дед старел, и всё реже выходил в поле. Зато я, как самый старший из "новоиспечённых", работал почти наравне с отцом и двумя дядьками. Хозяйство у нас было крепкое, богатое. Во всех трёх семьях было по две лошади, несколько коров и свиней, стадо баранов и нисчесть разной птицы.
   Долгими зимними вечерами отец учил меня грамоте. И к
двенадцати годам я умел читать, писать и считать.
   - Считать крестьянин должен уметь, сынок. - говорил
мне отец - Чтоб не смогли тебя "облапошить" на рынке.
Там "ухарей" знаешь сколько ! Ого-го !
   Но торговать на рынке мне не пришлось.
   Однажды, к нам на хутор приехали три подводы, в каждой
из которых восседало по три-четыре человека. Все они,
кроме одного, были  с ружьями. Тот один, был в длинной
кожанной куртке и фуражке. Это был Семён Зароков,
когда-то сватавшийся к матери, но получивший поворот от
ворот. Он постоянно размахивал пистолетом и что-то громко
говорил всем собравшимся моим родственникам.
   После того, как Семён Зароков перестал громко говорить,
закричали женщины. Они стали плакать и причитать. Мать
моя тоже завыла и мне стало страшно, заплакал и мой
братишка. Люди с ружьями разбежались по двору , стали
приносить отовсюду мешки и грузить их на подводы. Помню
мрачного отца, из-под лобья смотревшего на происходящее.
Он что-то угрожающе говорил чернявому мужику в кожанке,
а тот, вдруг начал как-то визжать и картавить, и ещё активнее размахивать перед лицом отца пистолетом. В конце концов, мать отвела нас в дом, прижала к груди младшего, и сидя на топчане долго плакала и гладила его голову.
   С тех пор, в нашей жизни началась непонятная  тогда для
меня суета. Все чего-то прятали, хоронили, говорили
полушёпотом, в женских глазах я всегда видел страх,
отчего сам пугался. Постоянно, то тут, то там был слышен
треск. Треск случался разный, - одинокие удары
перемешивались с быстрой трещоткой, как будто палкой по
забору. Иногда, что-то сильно громыхало, хотя небо
было ясное.
   Отец стал пропадать по несколько дней. Возвращался он
глубокой ночью, когда я уже спал, а уходил засветло. Лишь
однажды, встав по нужде, я наткнулся на отца. Он и мать
стояли у калитки, по пояс в утреннем тумане, когда я, сонный,
с еле разлепившимися глазами, хлопнул дверью. Они
оглянулись. Я не сразу узнал отца. Он сильно оброс - я
никогда не видел его в таких длинных волосах и бороде.
Помню засаленную фуфайку, котомку через плечо и ружьё.
   Я закричал : "Папка !", - и бросился к нему. Он долго
держал меня молча, обвившегося ручонками вокруг его
шеи, потом поставил меня на землю и я впервые
увидел отца плачущим. Он теребил меня за плечи, пытаясь
что-то сказать, но только приглушённо выл, срежетал
зубами и шмыгал носом. За спиной всхлипывала мать.
Наконец он надрывно произнёс: " Запоминай сынок...
Всё запоминай ..." Резко вскочил, и пошёл не оборачиваясь
 в лес. Эту картинку я отчётливо вижу до сих пор : плечи
отца, картуз и торчащие из-под него волосы, и ствол
ружья, как поплавок - плывут в тумане...
  Отца я больше не видел никогда.
   Однажды ночью я проснулся от страшного шума. Ржали
лошади, кричали люди, что-то ещё гремело и трещало, и
красное зарево отбрасывало мечущиеся тени. Грохнулись
вёдра и вбежала мать. В ночной сорочке, с растрёпанными
волосами, она, впихнув мне в руки брата, раскрыла окно,
выходящее в сторону леса.
   - Беги сынок ! Возьми брата и беги ! Спасайтесь !
Прощай сынок ! Беги ! - и она толкнула меня.
   Я выпрыгнул и что было мочи рванул к лесу. Сзади
раздавались дикие крики людей и ещё много, непонятного
тогда для меня шума. Несколько раз я падал, оттого что в
темноте ничего не видел. Братишка начинал кричать и я
затыкая ему рот, продолжал бежать. Потом, когда глаза
привыкли, я увидел перед собой стену из деревьев. Это был
спасительный лес.
   Так я потерял всех своих родственников. Брат умер у меня
на руках, после трёх холодных ночей, проведённых в лесу.
Не знаю, сколько я блуждал, питаясь ягодами, кореньями и
сырыми грибами, пока не вышел на какую-то станцию. Там я
влился в стаю таких же малолеток - "беспризорников", с
которыми несколько лет бродил по стране, вечно в
голодном состоянии.
 
   Потом была коммуна, где нас отмыли, одели, худо-бедно
накормили и обучили специальности. Затем работа на
заводе, с которого и ушёл на войну. Служил в пехоте.
В начале сорок второго попал в Штрафбат, из-за того, что
треснул по роже одному капитану, несправедливо
поносившему всех крестьян.  В мае этого же года, из
моей роты в живых остались двенадцать человек, и то все
раненные.
   "Смыв кровью" преступление, я снова попал в регулярную
часть. В сорок третьем я встретился с тем самым Семёном
Зароковым, который привёл отряд "продразвёрстки" в наш
дом. Я сразу узнал его, - его физия запечаталась в моей
памяти, я думаю до гроба. Он был в звании майора, что не
остановило меня. Я бил, бил и бил его, пока меня не смогли
оттащить шестеро бойцов.
   Я снова загремел в Штрафбат. Господи ! Сколько смерти
я там насмотрелся. Сколько крови и грязи ! Какое
предательски унижающее отношение своих к своим. Русских
к русским. Сколько наших ребят покосили свои же, так
называемые "заградотряды". Мы теряли сотни в течении
минут, тысячи теряли в часы, и десятки тысяч за сутки.
Как же дёшево, задаром, выбрасывались жизни русских
солдат.
   Как я выжил, - не могу понять... В строевую часть, в этот
раз меня вернули только после третьего ранения. И тут уж
я, больше без "залётов", дошёл до Берлина.
   После войны я мотался по стройкам. По "великим
стройкам социализма". Ни дома, ни жены, ни детей - ничто
меня не держало на одном каком-то месте. Женщины были,
но не те, чтобы заводить семью. Грязь, водка, бытовая
неустроенность и отсутствие каких-либо перспектив, - вот
что такое "стройки социализма". Плюс масса различных
заболеваний, в том числе венерических. Нравственность
не приветствовалась в пролетарских кругах. Многие
ломались морально, спивались. Другие не выдерживали
физически, и то же спивались.
   Я же, как-то был равнодушен к спиртному, а потому, за
пятнадцать лет скитаний по стране, скопил приличную сумму,
и решил наконец где-то осесть. После долгих размышлений
направился в родные края, на землю предков.
   От станции я доехал на попутке. Молодой паренёк на
"Газоне", всю дорогу что-то весело лепетал, но я его не
слышал. Подъезжая к месту, где раньше стоял наш хутор,
меня трясло, как отбойный молоток. Недоехав метров
двести, я попросил остановить. Дал парню на "чекушку", и
он счастливый помчался дальше. Я же сел на пригорок и
выпил бутылку водки. Хмель практически не подействовал,
я был почти трезвым. Я выкурил пачку папирос. Боялся идти.
В Сибири не боялся один идти против пятерых пьяных
мужиков с ножами, а здесь трусил.
   Всё-таки я решился. Плюнул и пошёл. Когда из-за кустов
я резко вышел на поляну, где стоял наш дом, ноги мои
подкосились, а глаза захлебнулись слезами. Падая, я успел
заметить несколько старых брёвен, и что всё заросло
бурьяном и кустами бузины. Я лежал лицом в землю, выл и
рвал траву, от горя и злости. А в ушах отчётливо стояли
крики и стрельба в последнюю мою ночь в родном доме.
   Нарыдавшись, я немного успокоился, и перевернулся на
спину. Вставать не хотелось. Надо мной веселилось чистое
голубое небо. Где-то заливались жаворонки, кругом
стрекотали кузнечики, шумел лес, тоже изливая миллионы
звуков. Я уснул.
   С тех пор я живу там, где я и должен был жить все те годы,
которые я провёл в скитаниях. Я построил дом на том же
месте, где стояла наша изба. Обжился небольшим
хозяйством. Примерно в это же время умер местный лесник
и мне предложили эту должность, так как я жил практически
в лесу, вдалеке от деревень. Я с радостью согласился. Это
как раз то, что мне было нужно, - уединённая работа с лесом,
с животными, подальше от суеты мирской.
   Так я и прожил до пенсии. Но смены мне не было, -
молодёжь не очень-то рвалась в лесничии. Поэтому меня
попросили ещё поработать. Я был не против, тем более
здоровье позволяло. Генетика у меня - Слава Богу !
   Тем временем, страна медленно и застойно подползла
к очередному катаклизму - перестройке ...

   Это случилось в середине девяностых. К этому времени
Союз развалился и мой хутор оказался буквально на самой
границе России с одной из новоиспечённых независимых
республик. Все процессы, происходящие в стране, меня
мало коснулись, если не считать задержек по выплате
пенсии и зарплаты. Но так как мясо, фрукты и овощи у меня
были свои, то деньги мне нужны были  в основном на соль,
сахар и хлеб. Ну и табак, конечно. А на всё это у меня всегда
водилась своя копеечка,  - не из госбюджета. Лес меня
кормил. Я продавал на трассе грибы. Деньги небольшие, но
всё-таки в кармане звенит. Плюс дерево - древесина всегда
пользуется спросом, независимо от положения дел в стране.
Могу сказать честно : я не продавал вагонами отличную
древесину под видом больного дерева. Я действительно
спиливал только заболевшие деревья, которые всё равно
бы погибли через какое-то время. Все эти "нетрудовые
доходы" и позволяли мне жить без страха о будущем дне.
   Жил я уединённо. Ни телевидения, ни радио. Всю
информацию о происходящем бардаке в стране я имел от
проезжающих охотников и рыбаков, которые иногда
останавливались у меня на ночлег. Ну и конечно из той
прессы, которую они мне оставляли. Слушая и читая, я
понял - оружие надо держать всегда на-мази.
   И я сделал правильные выводы. Несколько раз меня
выручало именно то, что я каждодневно чистил ружьё и
запас патронов меня не тревожил.
   Контрабанда - вот чем занялось население всех
приграничных городов и деревень. Кто-то что-то тащил
туда, другие оттуда, и никому не хотелось попадаться.
А так как я знал тут все тропки, то многие обращались
ко мне с просьбой перевести их через кордон без
последствий, предлагая различные суммы. Но я ни разу,
ни одного контрабандиста не перевёл через границу,
клянусь. Ну и естественно, моё поведение вызывало
у некоторых "крутых" острое раздражение. Меня пытались
запугивать, но ничего не выходило.
   Метрах в пятидесяти от дома, на огромной вековой сосне
я зараннее вывешивал бутылку. И как только происходила
попытка "наезда", я снимал ружьё с плеча и стрелял "от
бедра" - бутылка разлеталась вдребезги с первого выстрела.
Это действие впечатляло даже самых "буйных" и мы мирно
расставались.
   Видно молва о "неподкупном леснике"  и "леснике-крэйзи",
как меня назвал один паренёк, распространилась,
и со временем ко мне перестали обращаться с подобными
предложениями. Чем я и был доволен.
   Где-то в середине июля, поздно вечером, когда я
накормил и напоил всю скотину, закончил все остальные
дела по хозяйству, поужинав, я вышел покурить на крыльцо.
Кругом была непроглядная темень. Электричества у меня
уже давно не было, - провода на многие километры украли
и отдали в "цветмет". Так что я жил по природным часам,
изредка пользуясь керосинкой. С подъёмом Солнца вставал,
с закатом ложился спать.
   Я сидел на ступеньках, курил и смотрел на звёзды. Ветра
не было и лес не шевелился, а потому была абсолютная
тишина, которая бывает только вдали от цивилизации, и
которая так шокирует городских жителей, когда они
оказываются ночью в деревне. Любой звук слышился на
сотни метров.
   Вдруг до меня донёсся еле слышимый треск сухих веток.
Кто-то шёл по лесу. За годы работы лесником, за многие
годы жития отдельно от людей, я очень хорошо разбирался
в звуках леса, и мог чётко определить, - кто и куда идёт.
Так же у меня выработалось звериное чутьё. Интуиция.
   Я прислушался. Через какое-то время ещё треск. Я понял,
что это не лось, не кабан и не волк. И идёт он не вправо и не
влево. Это был человек, даже, по-моему, два человека, и
шли они прямым ходом к моему дому. Шарик, до этого
дремавший в будке, сначала зарычал, потом, загремев
цепью выскочил и разразился бесперебойной собачьей
бранью. Я отцепил Шарика, завёл его в избу и приказал
"лежать". Он улёгся и замолк, но продолжал рычать. Я взял
двустволку и одел ремень с патронтажем. Выйдя из дома,
я спрятался в тени коровника, которую давала Луна, и стал
ждать.
   Скоро появились они. Как я и предполагал, их было двое,
но кто знает - сколько ещё в лесу ? Они шли в полный рост,
опустив низко головы, стараясь разглядеть дорогу.
За спиной у каждого висела какая-то ноша, рюкзак или сумка.
Подходя к дому, один из них сказал, выдохнув :
   - Ну наконец-то ...
   - Да ... - сказал другой и сбросил ношу на ступеньки
крыльца. Второй сделал тоже самое. Судя по тому, как
грохнулись их рюкзаки, вес у них был приличный.
   " Контрабандисты." - подумал я - "Опять будут склонять
к пересечению... Как они надоели... Но чего ж они такого
несут, что ночью двигаются ?"  Этот факт меня насторожил
и я решил пока не засвечиваться, посмотреть и послушать.
   Они закурили. Присев на ступеньки.
   - Вроде как собака лаяла ? - сказал один.
   - Ну да... Только чё-то не видно никого... и не слышно... -
откликнулся второй.
   Молча докурив, они встали. Не поднимаясь на крыльцо,
один из них крикнул :
   - Хозяин !
   Шарик, видно больше не выдержав молчания, яростно
затявкал.
   - Чё это он тут совсем одичал - стал по собачьи
болтать...
   Они приглушённо посмеялись.
   "С юмором ребята" - подумал я.
   - Эй ! Есть кто живой-то !
   Шарик зашёлся пуще прежнего.
   - Слушай, похоже нет никого.
   - Чё делать будем ?
   - Хрен его знает.
   - Где ж ночевать-то ? Может в сарай забраться ?
   - Не стоит. Без разрешения хозяина, как-то...
Подождём пока, может подойдёт. Собака лает, может
быть услышит и примчится.
   Они снова сели на ступеньки и закурили. Из их разговора
я понял, что никаких злых намерений они не имели. Я вышел
из тени и бесшумно подошёл к ним сбоку, остановившись
метрах в трёх.
   - Здорово живёте.
   Они резко вскочили, пытаясь вглядется в темноту.
   - Здорово хозяин !
   Один из них было двинулся ко мне.
   - Стойте где стоите ребята, иначе я пальну.
   Он застыл.
   - Спокойно командир. Мы с миром и без оружия.
   Он поднял руки, показывая, что в них ничего нет. Второй
сделал тоже самое.
   - Зачем пожаловали ?
   - Нам бы переночевать у тебя, хозяин. И подкрепиться
бы чем нибудь. Мы хорошо заплатим, не сомневайся.
Извини, что так поздно мы к тебе нагрянули, ну вот так
получилось.
   Чутьё моё никогда меня не подводило. И здесь, сейчас
я не чувствовал от них никакой агрессии, не ощущал
опасности. Я опустил ружьё.
  - Ладно, отойдите пока в сторону на пару метров. Я
выведу кобеля, а то он может и не понять, что вы
мирные люди.
   Они взяли свои сумки и отошли. Я зашёл в дом, зажёг
керосинку, оставив её при входе. Шарик радостно вилял
хвостом. Я отвёл его к будке и прикрепил ошейник к цепи.
   - Пойдём.
   Мы зашли в избу. Я провёл их через сени в комнату.
Там я зажёг еще две керосинки. Стало боле-мене светло.
   - Садитесь пока туда. - указал я им на диван.
   Они сели. Я вышел в сени. Поставил там одну керосинку.
Принёс мыло и два полотенца. Заглянув в комнату, позвал их :
   - Идите сюда, помойте руки, умойтесь.
   Они радостно вскочили.
   - О ! Командир !
   Пока они умывались, я накрыл на стол. Поставил две
бутылки водки, квашеной капусты, солёных огурцов и грибочков. Затопил печку, поставив разогревать борщ в горшке и жареную картошку на сковороде.
   Они вернулись. Увидев снадобья на столе один
воскликнул :
   - Оба ! - и потёр ладони.
   - Присаживайтесь ребята.
   Я вспомнил про хлеб. Принёс хлеба и заодно поставил
картошку на стол. Благо, я недавно ужинал и разогревать
пришлось недолго.
   - Я не буду сейчас вам отдельную посуду выделять,
поэтому из общего котла поедим. Ничего ?
   - Отлично хозяин ! Мы не привередливые.
   Разлив водку, я поднял стакан :
   - Ну, давайте знакомиться.
   Одного звали Иван. Годов двадцать пять. Светло-русые
волосы. Серые глаза.
   Другой назвался Вадимом. Тот весь тёмненький - и глаза,
и волосы.
   Оба высокие крепкие симпатичные ребята, примерно
одинакового возраста.
   Мы выпили. Они с жадностью набросились на еду.
Прежде чем предложить им вторую стопку, я дал время
хорошенько закусить. После второго стакана они захмелели,
ели уже не так активно. Наконец, Иван откинулся к стене.
   - Ух ... Хорошо батя ... Спасибо тебе.
   - На здоровье. Спать пойдёте , или посидите ещё ?
   - Да посидим наверно, покурим. Да Вадик ?
   - Да. - Вадик ещё жевал - Посидим немного, если хозяин
не против.
   - Я не против. Отдыхайте. Баню не предлагаю, потому
что поздно уже. Пока я её растоплю, утро будет. Я же
не знал, что ко мне гости пожалуют.
   Иван закинул сигарету в рот, и хотел было прикурить, но
вдруг застопорился.
   - Бать, а ты здесь куришь ?
   - Да курите, курите ...
   Я был удивлён такими "культурными" контрабандистами.
Даже разрешение спрашивают, чтобы покурить ! И ещё -
я пока не услышал от них ни одного матерного слова.
Вот это было действительно редкостью необыкновенной.
   Они выкурили по сигарете и мы ещё выпили. Когда они
закусывали, я понял, что пора им отбиваться. Видно
большой путь пришлось им пройти, устали - с трёх стаканов
водки стали клевать носом.
   - Ладно парни, вы падайте здесь. Вон диван, а вон
кровать. Я в соседней комнате буду. Все удобства на улице.
   - Спасибо тебе батя ... - квёло поблагодарил Иван.
   - Да, спасибо за всё ... всё было очень вкусно -
пробормотал Вадик.
   Они поплелись в койки. Я загасил керосинки и вышел на
крыльцо, покурить перед сном. Шарик высунул нос из
своего жилища. Тишина стояла такая, что было слышно,
как его хвост бьётся о стенку будки.
   " На контрабандистов они не очень-то похожи. " -
думал я закурив. " Какая мне разница - кто они ? "
   - Все работы хороши, пусть меня научат - вспомнил я
вслух какое-то стихотворение и пошёл спать.
 
   Они спали долго. Я-то по привычке встал с восходом
Солнца, но их не стал будить.
   Часов в десять утра я возился в коровнике. Услышав
мотор приближающейся машины, я вышел. Это были менты.
Редкие гости в моих местах. Их было четверо, но я узнал
только одного - местного участкового. Он со мной и
разговаривал, пока остальные внимательно всматривались
в лес и настороженно оглядывали мой двор.
   В области был большой "шухер" - грабанули коммерческий
банк. Грабителей пока не задержали, поэтому всё областное
УВД на ногах. Подозревают, что преступники планируют уйти
в соседнюю республику. В связи с этими событиями,
милиция объезжает приграничные участки, предупреждая
лесников.
   - Так что, если заметишь каких подозрительных
незнакомцев, - сразу сообщай. - давал мне наставления
участковый.
   - Да, обязательно. Только ты скажи мне участковый :
что вы так рьяно ищете денежки коммерческого банка ?
Когда кругом угоняют комбайны и грузовики, и медные
провода тащат километрами - вас не видно ! А тут -
сразу четверо и с автоматами ! Вам что-ли
проплачивает этот банк ?
   - Не знаю отец. Может вышестоящему начальству и
проплачивают, мы же только выполняем приказы ...
Ладно, мы поехали дальше. Будь осторожен !
   - Хорошо, буду.
   Мне много чего хотелось сказать участковому, но я всё
время думал о том, чтобы кто-нибудь из ребят не проснулся
и не вышел на улицу, не посмотрев в окно. Те ли они
грабители, или обыкновенные контрабандисты, - им не
стоило попадаться на глаза ментам.
   Я продолжил свои хозяйские дела, в надежде на то, что
визитов сегодня больше не будет. Милиция уж точно
больше не появится ближайщие несколько дней. Но я
ошибся. Прошло около полутора часов после отъезда
сине-голубой машины, когда я услышал приближение
ещё какого-то транспорта. " Да что ж сегодня - день
посещений ?" - подумал я.
   Вскоре, прямо во двор, что мне сразу же не понравилось,
бесцеремонно заехали два огромных чёрных джипа. Таких
я ещё не видел, хотя насмотрелся много разных - грибники
и охотники в основном приезжали на "внедорожниках".
Джипы "родили" шестерых громил. По тому, как они
выходили из машин, как оглядывали местность, и как
подходили ко мне, - я понял, что это явно не грибники.
Все в кожаных куртках и с такими "доброжелательными"
лицами ...
   Я взял ружьё - оно всегда где-то рядом. Они подошли,
встав полукругом. За спиной у меня стена сарая и этот факт
вселял уверенность, что с тыла не зайдут.
   - Здорово отец ! - начал, видимо старший.
   - Здорово, коль не шутишь.
   - Да не... мы не шутим. Не шутить мы сюда приехали.
У нас к тебе разговор сурьёзный будет. Может в избу
зайдём ?
   - Лучше на свежем воздухе.
   - Да ? Ну ладно.
   Он кивнул остальным и они отошли к машинам.
   - Значит так, дед, я сразу к делу : я хочу предложить
тебе, так сказать, сотрудничество. Мы будем возить
за кордон кое-какой товар. Не сумками, не
телегами - фурами !
   Он сделал паузу, видимо желая посмотреть на мою
реакцию. Мне было по барабану. Не заметив ни удивления,
ни восхищения, он продолжил.
   - Нам нужен хороший проводник. Ну ты понимаешь ?
 Нам посоветовали тебя.
   - Кто посоветовал ?
   - Слушай, какая на хрен разница - кто посоветовал, кто не посоветовал ? Ты нам нужен, понял ? Потому что знаешь тут все пути-дороги. Не боись - мы в долгу не останемся. Будешь крем Марго кушать, батя !  Батистовые портянки будешь носить !
   Он загоготал.
   - Не, я не буду с вами работать - ответил я.
   Он резко перестал ржать. Глаза сузились.
   - Батя, ты чё-то не понял наверно. Я ж тебя не прошу. И упрашивать тебя не буду. Я тебе предлагаю работать с нами. Будешь с нами трудиться - никто тебя никогда больше не тронет. Это я тебе
отвечаю ! А кто если будет к тебе подъезжать, то разговор у них будет со мной ! Ты понял ?
   - То есть, ты мне "крышу" предлагаешь что-ли ?
   - Ну да !
   Тут уж я рассмеялся. И посмеялся я от души. Я слышал, что бандиты уже крышуют даже государственные предприятия, но чтобы лесника ...
   Он не разделял моего веселья и продолжал :
   - Хорошее у тебя хозяйство - большое. Но живёшь ты на отшибе. А вдруг пожар, а ? Пока пожарные доедут, сгорит ведь всё, а ? Подумай, дурила !
   Я опустил палец на курок. Он это заметил.
   - Слушай,сынок, - ты мне начинаешь надоедать. Забирай свою Козью ностру и вали отсюда, пока я не перестрелял вас тут, как куропаток.
   - Да ты чё ... - зашипел он.
   Я крикнул :
   - Смотри туда - указав в сторону висящей бутылки, и выстрелил.
   Он немного присел, так как пуля пролетела где-то рядом с ним. Бутылка разлетелась. Я мгновенно дослал патрон в патронник. Глядя на него и держа его на мушке, боковым зрением я видел, что свора его зашевелилась. Наверно полезла за оружием.
   " Вот он и пришёл мой "последний и решительный" " - подумал я.
   Тут хлопнула дверь, и я услышал голос Ивана.
   - Э, братва ! Оставьте в покое хозяина. Какие-то проблемы ? Давайте покалякаем и всё решим по-братски. " Братва, не стреляйте друг друга. Нам  нечего в жизни делить..."
   Но это был немного другой Иван, не такой, как вчера. Вчера он был обыкновенный уставший русский парень. Сёйчас же он говорил как-то вальяжно, с "приблатнённой" интонацией. В правой руке у него свисал Калашников. За ним вышел Вадик, так же вооружённый автоматом.
   Иван подошёл к нам и поздоровался с бычьешеим.
   - Здорово, брателла ! Я так понимаю - ты здесь старший. Давай отойдём, поговорим.
   - Ну давай ...
   Они отошли довольно далеко, так, что не было слышно о чём они толкуют. Видно было только, что Иван стоял спокойно, а бычьешеий размахивал руками как мельница и пальцы у него были действительно веером.
   Минут через десять они разошлись. Здоровяк, не глядя на меня, прямым ходом направился к джипам. Скоро рокот их моторов заглушил звуки шелестящего леса.
   Ребята подошли ко мне.
   - Всё отец - живи и работай спокойно, никто тебя не тронет.
   - А я особо и не волновался ...
   Они улыбнулись.
   - А ты дядька не промах. - одобрил Вадик. - С тобой можно и на дело пойти.
   - Да. И ментам нас не сдал. А ведь мог.
   - Хватит любезностей. Вам уходить надо срочно.
Думаю - эти архаровцы сюда ментов наведут.
   Ребята согласились с такой возможностью и шустро собрались. Я им быстренько нацарапал карту, как без потерь перебраться на ту сторону государственной границы. Когда мы расставались, они пожали мне руку и Вадим сказал :
   - Если всё выгорит нормально - мы тебя найдём, батя ! Обязательно найдём. Спасибо тебе за всё.
  Иван добавил :
   - Ни одна тварь тебя теперь не тронет ! Надеюсь - увидимся ещё !
   И они растворились в зелёном месиве, движущимся то вправо, то влево, то вверх, то вниз, уступая напору ветра.
   Как я и предполагал, часа через два примчалась милиция,
аж две машины. Перерыли весь двор, но ничего не нашли. Участковый наш пытался меня пристыдить за то, что я спрятал от них опасных преступников, ограбивших банк и убивших пятерых человек. Я же обьяснил своё поведение тем, что они держали меня на мушке, а мне ещё жить хочется, потому и пришлось соврать. К тому же, они такие головорезы - пять человек замочили ! Легко могли и шестого трупика на душу взять ! Но теперь, когда этих кровопивцев нет, я согласен сотрудничать с органами и помогу следствию тем, что укажу, куда ушли эти урки. Ушли они туда - показал я ментам противоположную сторону.

   Прошло несколько лет. Мир вступил в новый век. Страна
получила в наследство непьющего президента.
   Я стал забывать тот беспокойный день. С того случая, ко мне больше никто не "подъезжал" с какими-либо криминальными предложениями.
   Начальство, наконец, прислало мне замену - молодого
специалиста лесничих дел. Я стал подумывать о переезде
в более тёплые края, поближе к морю. Не зря говорится : если чего-то очень сильно захотеть, то обязательно сбудется. Вот и со мной случилось так же. Как только я стал планировать переезд на юга, решил продавать дом, тут и появился таинственный молодой человек.
   Он вошёл в дом в цветастой рубашке и шортах. Спросил меня о моём имени и фамилии. Услышав желаемое, он подошёл к окну, осмотрел двор - нет ли кого лишнего, и положил на стол чёрный чемоданчик.
   - Это Вам.
   - Что это ? - поинтересовался я.
   - Во первых - я не знаю. Во вторых - не уполномочен рассказывать. И в третьих - я должен передать вам письмо, убедиться, что вы его прочли и сожгли. - и он передал мне конверт.
   Не буду пересказывать содержание письма. Люди, написавшие его, просили не разглашать, и по прочтении сжечь. Что я и сделал. Так же не стану уточнять сумму, присланную мне теми таинственными посетителями в благодарность.
   Сейчас я еду к морю. Хочу купить себе небольший домик, где-нибудь на берегу, в отдалении от многолюдных курортов и пляжного лежбища, и там закончить свой век. Это моя мечта : умереть, сидя на скамейке с видом на бескрайнее, вечно дышащее море, глядя на красивый  закат прощающегося Солнца, чувствуя себя свободным человеком ... Свободным Человеком ...