Ты единственная, любовь моя. Люблю тебя сильней 4

Глава 4
– Анька! Ты в новом платье? Услышала она восхищённый возглас Лены.
Ну, вот, а я в стареньком костюмчике, прямо с работы. Ну, ты молодец!
– И у тебя костюмчик красивый. Отчего вот волноваться? Мы вдвоём, без гостей, да и не знаю, почему, надела платье, что-то захотелось принарядиться.
– И правильно, себя надо любить. А, что мы одинокие и нам не перед кем наряжаться, так это ерунда, сами собой полюбуемся, какие мы красивые и никому не достались.

И Лена подхватила Аню, закружила её по комнате. Дотанцевали до дивана, с хохотом упали на диван, откинувшись на спинку.
И уже вдвоём накрыли стол в гостиной, где здесь же был открыт ноутбук, сидели и смотрели фотографии детей, что им прислали, заодно медленно, но поглощали пищу, А фото ещё пополнились, пока смотрели вчерашние, им прислали новые. Сидели и обсуждали красоту заморской страны.

– Аньк, жаркое у тебя бесподобное, сочное. Готовишь ты классно, всё так вкусно, как у тёти Наташи. Я так и не научилась, не получается. Я тут узнала, она работать пошла.
Сказала Лена, откладывая вилку.
– Да уж, ну и информация у тебя, мама с папой отдыхают. Рассмеялась Аня.
– Конечно, отдыхают, а ведь она работала.
– Ты, что? Она уж, сколько лет работает, почти с основания папиного предприятия. И правильно, внуки теперь отдельно живут. Дома скучно.
– Ань, ну, и зачем она пошла в секретарши к дяде Миши? Жила бы в своё удовольствие. Отдыхала, внуки взрослые.
– Во-первых, сколько можно дома сидеть. И так все свои прекрасные годы отдала внукам, пусть будет в людях. Это будет полезней и для неё и для работы полезней. И потом, она не секретарша.

– Ну, как не секретарша, она там же сидит, я видела, была в гостях, в прошлом году заезжала к ним на работу.
– Она работает с бумагами, и непосредственно следит за всем. И теперь она в  смежном с папином, кабинете. У тебя устаревшие данные. Она и раньше это делала, только дома. Ты забыла? Улыбнулась Аня.
– А ну, да, всё свободное время сидела за компом.
– Вот, вот, постоянно дела, и домашние, и внуки, и работа, и мы с тобой. Теперь она свободна и дома никаких рабочих моментов. А одному папе не уследить за всем этим, хоть и помощников много, но и мама, а такая, сама знаешь, желает всё контролировать.
– Конечно, надо всё держать в своих руках, по себе знаю. И всё проверять надо. А давай споём, Ань, так хочется песни. Моё сердце требует песни.
– С чего это бы? Ты даже ни глотка вина не выпила.
– А нам надо обязательно выпить, чтобы петь?
– Нет, конечно, запевай.
– Не сольются никогда зимы долгие и лета, у них разные привычки и совсем несхожий вид. Запела с улыбкой Лена.

– Лен у нас сегодня весь день воспоминаний? И ты их ещё на вечер перенесла? Я и платье надела, чтобы хоть немного развеяться от всех воспоминаний.
Аня встала и подошла к окну, посмотрела в него и затем плотно задёрнула шторы, повернулась к Лене.
– А, что такое? Спросила Лена. Красивый романс, пой, давай.
Лена посмотрела на Аню и мысленно подумала,
«Ну, да, как в романсе, женщина в розовом платье, цвета заката».
Улыбнулась и продолжила.
– Аньк, а ты обворожительна в этом розовом платье цвета начинающего вечернего заката. Эх, что же пропадает такая красота напрасно?
– Почему пропадает? Ничего я не пропадаю. Пой, ты хотела петь.

– Не случайно на земле две дороги – та и эта. Та натруживает ноги, эта душу бередит. Эта женщина в окне в платье розового цвета….
– Лен, прекрати, если хочешь петь, спой что-нибудь весёлое.
Аня подошла к дивану и села на своё место.
– Да, ну тебя, Анька, весь кайф перебила. Хорошая же песня. Ну, да, она тоже напоминает о прошлом, ну и что. А что у нас есть, то, чтобы не напоминало?
– Ничего, Лен, ни-че-го. произнесла Аня по слогам. Пой дальше.
– Ты, что-то какая-то не такая. Что и правда, призрак с телевизора подсунул тебе воспоминания? Так гони их прочь.

– Я еле отошла от этих воспоминаний. А сегодня у меня мысли скакали воспоминаниями, что все эпизоды перепутались.
– Вот и прочь их, мы живём сейчас, давай твой пирог, да вина нальём, что оно стоит, греется.
– Вино с пирогом? Это что-то новенькое.
– А я так хочу.
– Да, пожалуйста. Как хочешь, так и ешь, и пей. Вино вместо компота? Аня чуточку рассмеялась, но затем посерьёзнела и продолжила. А мне, Лен, сегодня во сне белый снег приснился.

– А это что-то значит? Спросила Лена, наливая вино из кувшина в бокалы.
– Не знаю, Лен. Аня вздохнула и тихо продолжила рассказывать.
Снег был белый, белый и такой чистый, я такого никогда не видела, медленно падал, и искрился на солнце. А я шла по улице на работу, а потом почему-то пошла на гору, на самую вершину горы, а она такая крутая, а я шла и шла, так трудно было, но я прошла весь путь и забралась на вершину.

– Но ведь забралась.
– Забралась. Ты знаешь, какой восторг я почувствовала? Даже рассказать не смогу, слов не нахожу. Такое величие открылось вокруг, что дух захватывало. Полёт ощутила, так хотелось умчаться вдаль.
– Ну и отчего ж тут волноваться?
– Не знаю, вроде не волнуюсь. Я последнее время какие-то сны вижу, порой мне кажется не хорошие, но почему, проснусь, сразу забываются. И ни один момент не вспомню.
– Да ладно, сны, есть сны. Ань, сама же часто говорила, что душа во сне летает по разным мирам, вот она там и видит всякую чушь. А лететь? И куда тебе лететь?

– Может быть, может быть. А перед свадьбой детей, видела Андрея, смотрел и улыбался.
– А на такие сны вообще не стоит обращать внимания. Ты думала, о нём вот и приснился. Думала ведь?
– Да, думала, все дни с подготовкой думала. Мне даже казалось, что он вот, вот появится. И уже на самой свадьбе, прям чувствовала, что он в зале ресторана, и вот, вот появится. Я так ждала его, сердце моё тревожно билось.

– А может, он оттуда видел и знает о детях и рад был, что они всё же родились и выросли. Ведь умирая, он о них не знал, и не знал даже, что они зародились. А там может, какая-то связь существует. Может он встретился там с бабушкой моей, и она ему рассказала. Наверное, обрадовался, что после себя всё же оставил потомков. Не заморачивайся, Анют, над этим.

– Я его и сегодня видела, ночью не спалось, думаю, книгу почитаю. Стала читать, и вроде бы не спала, а уснула и увидела его. Его одного и больше никого вокруг, всё вокруг было неестественно белым бело. То ли комната какая-то белая, то ли такое пространство. Белое вокруг и он точкой среди белого. Яркий свет на него светит. И мне показалось, он был, как бы прикован к чему-то.

– Ладно тебе, Ань, сон есть сон. И как прикован?
– Не поняла, как бы цепочкой, что ли был привязан, а к чему привязан, тоже  не поняла, не разобрала. Всё белым заволокло, каким-то неестественным светом. А потом над ним какие-то палки, что ли, или дубинки мелькали, и что-то жидкое лилось на голову, на лицо. Но лицо вроде бы и не его. Лицо не его, совсем не похож, какое-то совсем не разобрать, какая-то масса, а мне почему-то казалось, что он. Проснулась, даже сердце разболелось. К чему эти сны? Кто его может там бить?

– Оооуу! Аньк, это уже у тебя из рода фантастики. Брось думать об этом, его нет, ну и пусть остаётся в царстве…. Как там говорят? Небесном, что ли? Вот пусть там и будет и нам не мешает дальше жить.
– А я проснулась, сердце болит, а потом в одно мгновенье всё забыла, а вот сейчас вспомнила. Это всё твой Марк, паразит, всколыхнул мне всё.
– Да, какой он мой? Он и не был моим, всего-то три недели побыл здесь, а потом бегал от меня, когда я хотела с ним поговорить. А потом и вовсе куда-то исчез. После рождения детей хотела его снова поискать, так дядя Миша мне сказал, чтобы я больше не смела его искать, сами вырастим. Не унижайся. Так он мне и сказал. Может у дяди Миши больше информации, да только он не говорит ни мне и ни тебе. Как ты думаешь?

– Лен, я не знаю. Пусть всё идёт, как идёт. Я думала, и боли у меня уже нет, всё отболело и отмерло. Ведь сколько лет прошло, всё было уже хорошо, я уж и забыла вроде бы про боль, так временами щемило грудь. А вот на помнилось мне и снова эта боль возобновилась, она оказывается, в укромном месте, во мне пряталась, и сегодня вот с новой силой появилась.
Аня погладила ладонью сквозь платье пульсирующий  рисунок крылана, чуть прижала ладонью. Пульсация отдавалась в пальцы.

– Анют, выбрось всё из головы и не обращай внимания на паразита из телевизора. Давай мы с тобой сейчас винца выпьем, а то, что оно стоит весь вечер и мы ещё не притронулись к нему? Стоит и греется.  Хорошее вино, и умел же дядя Михаил делать вина. Надо же бочонок вина для свадьбы внуков припас. Сделал в год, когда они должны были родиться. Он уже тогда был рад внукам и моих детей признал за своих кровных внуков. А вино чудо. Вот выдержка вина. Как у всемирных виноделов. Я офигеваю.
– Да, мой папа умел делать вино, но сам редко пил его, только попробует и всё и радовался, что получается вкусное вино у него.
– Но угощать любил.
– Да, любил. Мои родители гостеприимными всегда были и есть и навсегда останутся.

– Это да, я даже долго удивлялась, как они к нам с тобой приехали на помощь. Бросили всё, работу среди учебного года, и закрыли дом, и к нам. Квартирку купили, дядя Миша работу сразу нашёл, а тётя Наташа в няньки нашим детям. Если бы не они, уж не знай, как бы мы окончили институт.
– Как? Крутились и сами трудности преодолевали, а с папой и мамой у нас и трудностей вроде бы, как и не было, лишь душевная боль.
– Родители твои горевали по Андрею, я замечала, и разговор слышала. А может о том, что всё в подвешенном состоянии осталось. Ты осталась не замужем. Как ты думаешь?

– Да, кто его знает. Родителям он сразу понравился, как появился у нас. Папа ещё сразу мне говорил, пока Андрей умывался, а мама стол накрывала. Папа сказал нам, что хоть и выглядит молодым, но ему лет тридцать не меньше, а я и сама тогда не знала, сколько ему лет, чувствовала, что на много старше меня.
– Так я же тебе ещё тогда, в первый день, как вы встретились, сказала тебе «Дяденька. Для тебя он дяденька».

– Да, помню, ты говорила. Аня рассмеялась. А вот папа вычислил и сказал, и ещё сказал, что во всём его облике чувствуется врождённая культура. В осанке, манере говорить, в правильных чертах лица. Во всём этом сквозит благородство, которое сейчас редко встречается. И ещё тогда сказал, Анютка, хороший парень к тебе приехал, но с замужеством повремени, маловато лет тебе и надо тебе институт окончить.

– Вот и повременили мы с тобой. Рассмеялась Лена.  Я хоть взрослая была, ладно уж. И я до вас на улице росла, бабушка не совладала со мной. А вот ты. Не уберегли тебя. И как ты запомнила слова дяди Миши, надо же!
– Не знаю. Я всё помню, всё, что связано было с Андреем. А порой я вижу всё в мире энергий, там всё есть и всё записано, что порой мне не хочется читать. В мире энергий много, что есть. Есть и то, что здесь, в нашем мире, может и должно проявиться. А я даже не могу сказать жалела ли я, что не оказалась замужем, а вот, что погиб очень страдала. Был бы жив, можно было хоть издали его видеть, а так,… а ладно.

– Да, замуж мы так и не попали, и благородство его куда-то делось вместе с ним, но, а мы деток родили. Скептически произнесла Лена.
– Лен, а я и ни разу и не покаялась, что родила, правда папу с мамой было жалко, они верили в меня, они хотели или как сказать, желали, мечтали видеть меня в другом статусе, но, как получилось, так получилось.
– По-моему твои родичи, были очень рады внукам. Дядя Миша особенно и даже меня удивляло, он был рад, что Андрюшка родился копия своего отца. И он так радовался этому, такое впечатление создавалось, что не ты ему дочь, а Андрей был им сыном.

– Да. Это так, Андрей папе полюбился с первой минуты. А я ещё не хотела называть сыночка Андреем, папа настоял. Говорил, фамилии его не будет, но имя и отчество будет. И ещё он как-то вычислил, что сочетание имя и отчества влияют на дальнейшую жизнь ребёнка. Колебания ритмов имя и отчества наградит нашего малыша твёрдостью внутренним стержнем, мужеством и мощными интеллектуальными возможностями.
– Вот этого у Андрюшки не отнять, это правда.

А Аня вспомнила маленького сыночка, подумала.

«Да наградило. Кормила его грудью, он всегда обводил пальчиком крылана, даже не проявленного. Каждое кормление, вроде совсем не заметен рисунок, а он видел. И как он его видел? Ирина не всегда так делала. В первый месяц ладошку прикладывал, а потом, стал обводить пальчиком. Вероятно, через этого крылана Андрей посылал им все качества, или Род через крылана. А может, всё это чушь. Да, кто же это знает?»

– Э, мать! И, что это ты призадумалась?
– Да, так, заскучала.
– Что скучать? Всего-то чуть больше недели прошло, как уехали. А дядя Миша голова, математик великий, всё просчитывает. Сдаётся мне, он и наши жизни вычислил ещё до того, как мы стали взрослыми.
– Не зря же он имеет два высших образования.
– Вот только зачем дядя Миша разрешил Андрюшке в военный вуз поступать? И Павлика моего туда же.
– Папа разве тебе не говорил?
– Да, говорил, он, как-то всё вычислял? Вот математик и как он вычисляет?

– Не знаю, он как-то знает и тоже, где-то учился этим вычислениям, ещё в молодости. И сказал у наших мальчишек судьба служить Родине.
– Ну, да, один уже послужил, так и не дождались его. Живёт себе теперь на небушке, в царстве у Христа.
– С чего ты взяла, что Андрей в царстве у Христа?
– Не знаю, просто сказала, так само вылетело. Сама удивилась, но он погиб, и погиб воином. А воины, где обычно? У Христа.
– С чего это ты взяла?
– Не знаю, но Иисус был воин света. А все воины рядом с ним.

– Ооо! Мать, какие у тебя познания. Ленка, ты меня удивляешь. Где ты такое вычитала?
– Да я, как Павлик поступил в вуз, чего только не перечитала, наверное, по хирургии меньше читала, как всё о военных А, как попалось мне о воинах света, так теперь всё, теперь слежу за этим. Хоть времени мало, но урываю, что-нибудь, да прочесть.
– А, где ты берёшь?
– Ха! Так в интернете чего только нет, какой только информации там не существует. Я даже разузнала, что и Марк был военным,

– Ну, ты даёшь! Я это всегда знала. Так он всегда был возле Андрея, не просто же так был, и я видела, как он толкал Андрея в машину. И вот, как раз там все были в форме, кроме Андрея. А ты, что общалась с ним?
– Нет, Анют, не общалась, я посмотрела, что о нём писали, как он скатился, когда его попёрли из армии. Что-то он там накуролесил, что на нары угодил. Мне расхотелось с ним даже, словом перекинутся, и о детях говорить. Потом я случайно узнала, что он причастен к гибели твоего Андрея и ещё, было написано, что он подстроил катастрофу матери Андрея и отцу Сергея.
– Вот это новость для меня. И ты молчала?
– Не хотела тебя волновать. К чему? Дело-то прошлое. Это ведь я это узнала не так давно. Я офанарела, как прочитала. Вот не сволочь ли? А? Нет даже слова такого, не могу подобрать, чтобы назвать, всё летят гадкие, что и произносить их опасно.

– А, как ты узнала?
– Ой, а это я вообще боюсь тебе говорить.
– Ленка!!! Я от тебя такого не ожидала.
– Ань, я боялась, что дядя Миша узнает. Поэтому и не хотела говорить.
Помнишь, мы были на одном приёме, который устраивал дядя Миша? Мы там тогда все были и дети, это было несколько лет назад, в ресторане.

– Ну, помню, папа просил, чтобы вся семья присутствовала. И что? Там ничего не происходило, общались с людьми. Мне так там вообще было скучно, пустые сплетни, ладно мама и её знакомые, а то хоть сбегай. Остальные женщины были тупые, одни разговоры о том кто, как выглядит, и сколько это стоит. Да там и были-то все люди, которые папе были нужны по бизнесу, я так поняла, да их куклы размалёванные силиконом, даже и не жёны, а какие-то сопровождающие, как мне папа однажды объяснил, не помню, на каком приёме мы были.

Лена рассмеялась, смеялась словно ребёнок.
– Ой, Анька, ты и сказанула, из женщин были и натуральные.
– Были, но всё же в основном тупые, поглощённые только собой.
– Да, да, это так. Но я не об этом. Там был один мужчина, уж не знаю, нужен он был дяде Мише или просто так был, с кем-то пришёл, но вот он, как увидел нашего Андрюшу, так у него глаза на лоб полезли. И долго стоял не сводил с него взгляд. Куда Андрюша, туда и он поворачивался.

– Почему? Удивилась Аня.
– Вот и мне стало интересно, я уж не знаю, кто ещё такое заметил или нет, но я всегда наблюдательна и от нечего делать, разглядывала всех. В таком большом обществе я первый раз была. Раньше как-то меньше было народа. Дядя Миша, кому-то, как раз детей наших представил, как своих внуков и своё будущее. И нас с тобой подозвал. Меня, как и тебя, своей дочерью представил.
– Я это помню, а на остальное, Лен, как-то не обращала внимания.
– Вот, ты нет, а я запомнила, не каждый день попадаешь в такое общество, особенно хирург из провинции.
– Ну, а я педиатр из провинции. Рассмеялась Аня.

– Ты. Ты другое дело, ты настоящая дочь дяди Миши и часто бывала в тех кругах. Дядя Миша гордился тобой, что работаешь в простой заштатной муниципальной больнички и не рвёшься выделиться. И почему так? Почему тебя дядя Миша не устроил в Москве? Не понимаю и до сих пор удивляюсь. Я-то ладно, у меня бабушка была уже на последнем издыхании. Никуда не денешься, а к нам она не хотела, хоть квартира-то и была. Она ещё и сейчас за мной числится. Как ты думаешь, дяде Мише не жалко её?
– Ты, что? Папе никогда ничего не жалко ни для нас, ни для тебя. Ты что? Лен, как ты могла подумать такое? И он очень хотел, чтобы ты называла его папой, а ты всё дядя Миша, да дядя Миша.

– Правда? Мне тоже хотелось, но стеснялась. А потом думаю уже ни к чему. Лена радостно улыбнулась, даже лицо разрумянилось. И продолжила.
А что? Может, и назову его, папа. Папа, звучит красиво.
– Красиво, называй, он будет рад. А меня он хотел устроить в частную клинику к Григорию Степановичу, но я отказалась.

– Почему? Ань? Это там, где мы ординатуру проходили? Классная клиника. Я-то ладно, у меня бабушка была, и я, как бы постороннее лицо. А потом я уже привыкла здесь, родина всё-таки,
– Да потому, что всех денег не соберёшь, там и без меня есть, кому лечить. Устраиваются всеми правдами и не правдами. А в наш городок, кто поедет?
– Да, Ань, правда. Кто? Да только мы с тобой, две дурочки. Рассмеялась Лена.
– Вот и папа тогда сказал, деньги у нас есть, хватит на всех, а ты правильно сделаешь. Лечить людей в провинции практически некому. Езжай дочь. И я поехала вслед за тобой. И потом, как ты без меня?
Ленка расхохоталась.

– Это точно, Ань, это ты точно подметила. И как же я буду, без той девочки, которую увидела ещё в её пятилетнем возрасте?
– Мне было почти шесть, и мы потом долго с тобой не виделись, уже в классе, как папа тебя привёл и посадил рядом со мной.
– Да, а дядя Миша, классный дядя и вон стал каким.
– Собственно, да. Папа часто говорил и маме, и мне, что если бы с Анюткой не случилось такое, то так и остались бы в провинции, в своём маленьком городке. Просто он во время влился, а мозги у него работают хорошо, что бы честно, без обмана и без подлога. Трудно было ему, но он выстоял. И городок наш стал поднимать.

– Да, да, приезжает, прилетает.
– Так и есть, приезжает часто, как позволялись дела его там и по мере надобности здесь вести своё дело. Здесь и его родина, надо же поднимать город, старенький провинциальный, больше похож на село. Ну, это ладно и что дальше?
– И ничто. Наблюдала, и заметила. Он и на тебя смотрел и качал головой, и я не выдержала и подошла к нему. Спросила, просто так беспечно и даже небрежно, с насмешкой.

«Что понравилась дочка Михаила Ивановича?»

А он мне ответил, «Здесь другое». Потом мне в лицо смотрит и говорит, «А вы ведь её подруга, а почему он вас назвал дочерью? Я узнал вас».

А я ему говорю: А, что вы понимаете в милосердии? Вам никогда не понять,  вы железный человек с каменным сердцем. Я вас тоже узнала, только меня не за что презирать, а вас есть.  Высказала ему и отошла от него.

А потом, когда начались танцы, стали пары танцевать, он пригласил меня танцевать, я не хотела соглашаться, да Павлик, как раз подошёл, и подтолкнул. Иди, говорит, мама, потанцуй, что же ты скучаешь. Я и согласилась, не отталкивать же, не создавать скандала, а он спросил,

«А у Фетиса оказывается, родился ребёнок? Я не поняла и спросила.

«У кого?» А он мне говорит, не глупи, у Ростовского.

Ну, тут мне и дурочку свалять не пришлось, спрашиваю, а про какого Фетиса вы говорите? И ещё про какого-то Ростовского. Ань, я ведь знаю, что Андрей Краснов, а он мне какого-то Ростовского говорит.

– И я так и не узнала, почему он Краснов. Его мама сестра дяде Георгию, а Ростовский вероятно фамилия отца. Их нет никого, и никто не объяснит.

– Так-то так. А он мне так строго и жёстко говорит, «Прекратите лгать, я вас помню хорошо, это ведь вас и её, и кивает головой на тебя, не пускали подойти к гробу.
Вот тогда я подумала и подтвердила. Ну, а, что, Ань? Ведь не скроешь, Андрюшенька ведь копия свой отец, даже движения у него такие же, я же помню, и голос, и мимика, и манера говорить, улыбка. И вот уродился же! Словно клонировали их.

– Ладно, и что?
– Вот я с ним и потом разговаривала, не верю, что он не знал раньше, что у Андрея дети родились. Мы же не в глуши жили. А потом уже, мы через интернет общались, почти три года. Там он под другим именем, хотя, кто его знает, какое его имя настоящее. Мы даже не знаем, какая настоящая фамилия у Андрея, но я Серёжке верю на всё сто. А этот железный человек мне и присылал копии каких-то документов, И там Андрей под разными фамилиями фигурировал. И ты ещё не знаешь, что Андрей твой герой, мне он наградный лист недавно прислал. Копию конечно, фотографию. Посмертное награждение.

– И ты молчала? Ленка, Ленка, я от тебя не ожидала.
– Ань, ну прости меня. Ну, а ведь главного он всё равно так мне и не сказал про Андрея, так две заметки. А в основном он мне рассказывал всё про Марка. А про Андрея, только то, что мы и так знали. Погиб при исполнении и во имя Родины. Только не знали, что он героя посмертно получил. И ещё, только он не говорит, почему разные фамилии называл, я не знаю, правда, не знаю. Ань. Там ещё была фамилия, то ли английская, то ли ещё какая-то, вроде, как немецкая, не помню. На какого поэта  или писателя, похоже, что-то Гейне или Гёте, я потом посмотрю, скажу тебе.

– Всё прошло, Лена, всё прошло, кончилось, ушло навсегда и осталось только в памяти, а может, и из памяти вытравлю навсегда. Я постараюсь совсем всё забыть. Не кори себя, это я от неожиданности. Я сильная, но знаешь, сильной гораздо труднее после этого найти в себе силы, чтобы стать слабой. Да я уже и не хочу быть слабой.  Было и прошло. А я просто хочу быть собой. Всё в прошлом. И гори оно, всё это прошлое синим пламенем.

– Ладно, ну его, всё то прошлое. Давай мы с тобой сейчас выпьем за наше настоящее, и мы в нём счастливы. Хоть не стали мы слабыми женщинами за спинами своих мужей, зато стали сильными. А хотелось быть, Анька, ох, как хотелось и слабой, быть любимой женой. Но ведь счастливые же мы, Анька?
– Счастливые, Лен, ты права, я, так очень счастливая.
– Так давай за наше счастье, и за счастье наших детей, а то вино и правда, греется.

Лена слегка стукнула своим бокалом по бокалу Ани. Хрустальный звон раздался и так долго звенел, а они восхищённо слушали.

– Давай выпьем, пока звенит хрусталь.
– Ох и звон, Откуда у тебя эти бокалы? Ты никогда их не ставила на стол.
Спросила Лена, она пила вино, смакуя, мелкими глотками.

– Не ставила, почему-то было жалко, а сегодня, думаю и чего я на них только смотрю, да пыль вытираю. Пусть послужат нам, позвенят, наполнят дом красивой музыкой звона. Последний раз мы пили из них, когда Андрей нагрянул, а это двадцать лет прошло. Лен, мне кажется, что-то у нас изменится.

– Конечно, изменится, не за горами внуки у нас будут, наши внуки родятся и новую радость нам принесут. Но пусть сначала доучатся, что бы нам с тобой не пришлось академ брать.
Захохотала Лена.

– Родятся, это хорошо, нянь наймём, не прежние времена, сейчас для нас всё позволительно, всё возможно, средства есть.
– Верно, Ань, всё есть теперь, кроме мужей. Так откуда бокалы?
Продолжение следует....
Таисия-Лиция.
Фото из интернета.