Апокалипсис или повесть о Петре и Февронии

«Хвост его увлек с неба третью часть звезд
 и поверг их на землю. Дракон сей стал перед
женою, которой надлежало родить, дабы,
когда она родит, пожрать ее младенца.»
 (» Откровение св Иоанна»)
Перед тем, как началась новая жизнь, на земле произошло страшное событие, подобно концу света, что наступил от сильнейшего звука, который раздался и поразил небо и землю — это огромный хвост Великого Кита разбил море космического пространства, и оно разверзлось на тысячу осколков.
Все сотворенные существа умерли, либо были изуродованы, ведь все с перевернулось верх дном.
Что нам землетрясения, цунами, извержения вулканов, попадание молний или провалы земли? Каждое из этих явлений, лишь малое подобие страшного события, но свидетельство могущества и величия конца света, который охватил все небеса и все земли, стал следствием ужасающего события, суть которого нам неизвестна.
Навсегда исчезли гармония и порядок, царящая во всех мирах, и, моментально воцарился хаос. Не осталось ничего от земного притяжения и связей между объектами, как не осталось и условий для существования творений.
Вот он — всеобщий конец света. Если бы хоть кто-то знал о времени его наступления-разве пировал и развлекался бы тогда — в старое время. Никто на земле не верил, что наступит конец, разве что только признаки его были понятны, да и то избранным.
Огромное яркое пламя вспыхивало на востоке, и его распространение было шокирующим. А Земля разверзлась в трех местах на востоке, на западе и Юге, и пополз смрад из этих ран земли.
И окутал дым все земли и народы, от которого у одних возникло состояние, напоминающее насморк, а другие стали без вина пьяными.
И смерть вошла в дома многих, а зло и нечестие стали постоянными спутниками людей, и появились чудища, как в древние времена и заговорили с людьми человеческими голосами.
Да и как не услышать их было людям, когда и сами они превратились в монстров, вечно пьяных блудодеев и развратников, убийц и маловеров…
Кто теперь спасет человечество от последнего падения, на радость чудищам, уже разинувшим свои пасти в ожидании великого пира.
Пусть погибли многие и человечество застыло на краю пропасти, уже пошатываясь от высоты падения, но оставшаяся кучка больных, немощных и грязных людей все еще цеплялась за жизнь, ища точку спасения мира, создав свой маленький остров.
В этом последнем городе и оплоте существующего мира все еще жила любовь, ибо ими правила пара, что мужа ставила превыше жены, а жену превыше мужа, а мир превыше друг друга А когда они смотрели в глаза любимого, то цветы меркли, а птицы смолкали, ибо песня их освящала весь город -таковы были последние Король и Королева.
Их лазерные мечи сражали всех чудищ на поле битвы ради жизни, а сердца преданно бились за родной край и семью. Да только Король не успевал насладиться любовью жены, ведь рваные раны земли требовали новой крови или… огромной силы, которой и сдерживал король разинутые пасти Зла. И не было у них другой силы -кроме этой, чтобы выжить. Да и ее оставалось слишком мало. И все же король сдерживал Зло от последнего рывка, что сильно злило и раздражало кровожадных монстров. И тогда они решили проникнуть в самые покои короля, чтобы нарушить оплот силы — подорвать чистоту связи мужа и жены.
Впереди оставшихся людей ждало страшное испытание и невероятная тайна.
…я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды»
; ; а не знаешь, что ты несчастен,
и жалок, и нищ,
и слеп, и наг… (ОИБ)
Петр шел шатаясь, и кровь стекала из его ран. До города было рукой подать, но и сил оставалось не много. Кругом растекались вонючие воды и вечерний смрад душил нещадно, но он понимал, что ему нужно вернуться до заката — иначе — смерть. Кровавые вены заката уже вздулись, погружая мир в сон, а юношу в отчаяние. Хоть и был он братом самого Короля, но ему не достался дар ни силы, ни магии, да резервы его духа были пусты. С ужасом он думал о наследии трона, а теперь еще и эта болезнь навалилась на его плечи. Тело раздирала боль, кожа вздыбилась и кровоточила, и страшные багровые пятна пожирали его тело. Каждое движение разрывало судорогой, превращая воина в развалину. И пусть не было у него магической силы, но руки-то были самыми сильными, а глаза -зорким, а сердце — добрым, только сегодня все пошло не по плану и битва у Змеиной горы обернулась проклятием.
Вот и ворота совсем рядом, несколько последних шагов и он рухнул в ноги стражей.
Очнулся Петр уже утром, только боль не утихла, а скорее стала глубокой и давящей. Куча врачей, целителей и магов столпились у его кровати — но найти лечение не удавалось, лишь кратковременное облегчение и снятие боли. Да и прогнозы были не утешительные — смерь через неделю.
Только король не сдавался. Не дело своих бросать, когда и так людей почти не осталось, поэтому бросили клич по всему умирающему миру, где еще живы тайны духа, способные спасать больных вопреки всему.
Только на пятый день пришла спасительная весть: что за Змеиной горой течет река, втекая своими кровавыми водами в черное озеро, и хоть все думали, что нет там уже жизни, но пришли оттуда старцы с легендой о девчушке, которой любой недуг по плечу, да только эту простолюдинку и дикарку еще уговорить нужно, но за этим не заржавеет, да и терять Петру уже было нечего, ибо гной стекал с ужасным зловонием из ран, убивая последние силы жизни, и распугивая людей, опасающихся злой непонятной заразы. Из богатыря и красавца Петр превратился в живой труп, со смрадным дыханием. Все боялись приближаться к нему, даже невесты, что раньше толпились у его окон день и ночь в надежде обольстить красавца, оставили свои попытки, ибо почти мертвец, который, в лучшем случае, останется калекой и уродцем.
Так темной ночью погрузили страдающее тело в лодку и пустили вниз по течению, в надежде на спасение от рук судьбы, а Королю сказали, что все сделали как положено, и доверили тело водам и лекарю Пустоши, решив для себя, что просто убьют девчонку, чтобы тайна умерла навеки с Петром и простушкой, если ее силы не помогут.
Так бы эта история и закончилась, если бы не…
«…смерть и ад повержены в озеро огненное.»
Его тело больше не слушалось, полное окаменение. Боль все чаще уносила разум за пределы этого мира, только река тихо несла свою добычу по течению. Кровавые воды аккуратно обнимали края лодки, словно заигрывая со своей будущей едой, а шелест и всплески разрезаемой глади воды погружали сознание все ближе и ближе к смерти. Петр больше не надеялся на спасение, не сопротивлялся он, когда ночью, словно прокаженного, хотя почему словно, оттащили и бросили в суденышко, побыстрее пихнув его от берега в далекое путешествие.
— Так будет лучше, — думал он- Пусть боль и воды станут моим последним прибежищем, а еще огромное черное небо, без единой звезды. Когда-то, говорили люди, на небе были сияющие капельки, которые странными узорами рассказывали о судьбе или смерти, но после конца света все померкло, а звезды осыпались или погасли безвозвратно.
Река тихонько укачивала измученного гноящегося страдальца, словно напевая тихую колыбельную. Петр почти слышал мамин голос:
— Спи, сыночек, засыпай. Баю, бай…
Ее руки нежно гладили по волосам маленького мальчика, а потом крепко сжимали щеки в ладошках, и нежные поцелуи покрывали все лицо мальчика.
Он не вырывался -нет. Ведь этот сон был единственным утешением, воспоминанием далекого и страшного детства, закончившегося ужасной смертью матеры в пасти чудища, но это было потом, а сейчас нежные руки матери творили чудо.
Петру действительно стало немного легче, а движение лодки, которая еще час назад вращалась и дергалась, вдруг замерло.
Сквозь гной юноша пытался разглядеть ночь, но глаза не слушались. Только темнота и боль были его попутчиками, да тихое нежное журчание или песня какая, только так разве шаманы поют, или молитвы какие звучали, да их уже не знали и не слышали тысячу лет, и все же чудился легкий шепот:
— Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого.
Аминь.
— Кто здесь? — из последних сил крикнул Петр.
Но в ответ — тишина и шепот:
— Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго.
— Я тебя слышу, ответь…
Шепот словно нежно окутывал больное тело, лаская душу и вселяя надежду. Непонятную! Глупую! Надежду на спасение.
Петр заплакал…
Слезы больно въелись с кровавые раны на лице, раздирая последнее сознание, но и остановить их было невозможно, потому что он все повторял:
— Верю, верю в свое спасение.
Жаркие едкие капли продолжали свой путь к самому сердцу Петра, когда он почувствовал легкое касание, словно свежий ветерок в в том тягучем предсмертии. Прохладные тонкие пальчики ощупывали раны, очищая тело от прогнившей и гнойной одежды, если эти вонючие тряпки так можно назвать, а слабый голосок все взывал к Единому Господу, молил о пощаде, и больной понимал, что это неземное создание, только так слепой Петр мог назвать своего спасителя.
Он все старался разодрать слипшиеся от слез и гноя веки, но они словно окаменели, навалившись на больного еще и слепотой.
А потом что-то теплое и ласковое потекло по его телу, позволяя снять нательное белье:
Вот тут он схватил своего шептуна за руку:
— Кто ты? Мужчина или женщина?
— Я человек Божий, -прошептал нежный голос.
— Если ты женщина, то как сможешь оставаться святой, коли разденешь меня?
— По другому твои раны не излечить. Так что мне делать спасти умирающего или остаться святой?
Петр снова заплакал, ведь боль и отчаяние наконец сменила надежда, и опять в пропасть…
— Меня столько раз бросали! Но ты не такая?
Вдруг он услышал тихий смех и нежный голос проговорил:
— Что ж, князь, тогда тебе придется жениться на мне, да только знай: телом я плоха, лицом бледна, а глаза, словно щипцы способны взять за живое.
— Зачем эти загадки. Я уж никогда не буду красавцем, что не, коли ты не…
Тут он замялся…
— В общем, согласен. Женюсь, коли спасешь меня.
— Ну так и порешили, а теперь держись: твое белье въелось в раны, буду отдирать боль нестерпимая похлеще того, что было, а ты пока расскажи, как змеиная кровь попала на тебя.
С первым рывком Петр решил, что сердце выпрыгнет наружу. Все смешалось: кровь, боль и прохладное девичье тело, что успокаивало умирающего, заставляя его раскрыть тайну той ночи:
Петр орал в агонии, раскрывая все свои тайны: про свое холодное сердце, про то, что родился без силы, да, видимо, проклят судьбой за пустые гены, про брата своего и его жену, про счастливый оплот этого мира, который отторг его из своего чрева…
Так всю свою душу раскрыл, опорожнил до донышка, а сознания не потерял, пока дело не дошло до самого сокровенного, вот тут-то его силы иссякли, и сознание, сочувствуя стыду юноши, оставило его до самого утра…
«Кто ведет в плен,
тот сам пойдет в плен;
кто мечом убивает,
тому самому надлежит
быть убиту мечом. «(ОИБ)
Петр орал в агонии, раскрывая все свои тайны: про свое холодное сердце, про то, что родился без силы, да, видимо, проклят судьбой за пустые гены, про брата своего и его жену.
Несколько недель назад Королеве стали сниться странные сны, таинственные и чарующие, и хоть не было никого краше на свете ее мужа, но в этих видениях образ супруга был необыкновенно хорош, словно не осталось в нем больше изъянов и недостатков, даже родимое пятно на груди исчезло. Вот он — идеал всех женщин: галантен, нежен, а главное -на первом месте у него она -единственная и неповторимая, а все остальное подождет, пусть стихнут плач и горе, пусть болезни и смерти уйдут, пока он касается своей женщины, пока целует ее и радует.
Словно похорошела она с того дня: одежда, фигура, да и румянец на щеках особенный, словно что-то жгло ее изнутри. На такую красавицу нельзя не оглянуться, и хоть Петр был ей деверем, да и то глаз от нее отвести не мог, аж остальные и подавно, так и стали толпиться у ее двери.
Только страх перед Королем останавливал и остужал до самого донышка, да и Петр брата своего любил не на словах только, поэтому за дверьми Королевы приглядывал.
Вот видит он поздно ночью в покои кто-то крадется, не хозяином идет, а вором. Пригляделся- то брат к жене спешит, каждую складочку одежды на себе поправляет, лишь под утро выйдет, да уже таким радостным и уставшим, что каждый угол соберёт, то заденет, то ударится.
Уж больно интересно стало брату, куда так Король спешит, что никого и ничего не замечает. Вот и проследил он за ним, через лесок, через холмик к самой горе Змеевой двинулся, так ее называли, ведь испарения у нее особо зловонные были, а там как оземь ударится и станет Драконом-чудищем.
Что за напасть такая. Выхватил Петр свой меч и давай рубить чудище не на шутку, а тот смеется, не сопротивляется, говорит:
— Я свою миссию выполнил, теперь и умереть не жалко. Королева теперь от змея понесет, король с горя ослабнет, а ты — брат без силы и мощи, от крови моей заболеешь, да такие язвы начнут тебя пожирать, что свету белого не увидишь.
Засмеялся последний раз и умер, Один пепел остался, да жижа зеленая смрадная.
Петр никому и словечком не обмолвился, кто родится-тот и пригодится, только бы брат ничего с женою не узнали. Умирать буду — не сознаюсь. Так и случилось — язвы то быстро появились и расползаться стали, сначала только по коже, а потом и нутро стали пожирать.
Так проклятие исполнилось в полной мере.
«Кто любит брата своего,
тот пребывает во свете,
и нет в нём соблазна. "
Петр очнулся только утром. Проснувшись, попытался оглядеться — темнота, такая же, как и в его душе, ведь вчера он рассказал все, о чем поклялся молчать. Всю свою душу раскрыл, опорожнил до донышка, тайну страшную обнажил перед незнакомкой, только силы совсем иссякли, заставив забыться тяжелым и долгим, до самого утра…
А сейчас стыдно как-то стало, словно вчера жаловался или хвастался, рассказывая о жизни. А главное — перед кем? Девчонкой. Ой, стыд какой, еще обнаженным перед ней валялся. Петр схватился за голову, провел руками по телу — все перебинтовано, а глаза совсем ничего не видят — словно слиплись от боли.
Знахарка появилась, как из-под земли.
— Бинты не срывай, осторожнее, а за зрение не волнуйся вернется, когда время настанет.
— Ты это…Про вчерашнее никому не рассказывай. Это я от боли.
— Сама знаю, ты не первый, кто ко мне за лечением приходит, да уже знаю Вас как облупленных, а потом то угрозами, то деньгами потачаете.
— Не такой я…
Во время разговора Петр пытался определить: какая она знахарка. Голос тихий и ласковый, да вроде, словно детский, а движения опытные и проворные, как у старухи.
— Гадаешь, к кому посватался- засмеялась девчонка- А то вдруг страшила какая.
— Коли пообещал, так женюсь, какая бы не была, да только до выздоровления мне далеко.
— Так и не спешим мы совсем, уж больно долго ты до меня добирался. Мог и не успеть.
Возьми эту одежду и попробуй -подойдет ли тебе?
С готовностью Петр нащупал вещицы, да только боль сделали его тело совсем неуклюжим. Каждый поворот головы стучал в ушах, а уж руки -то совсем не шевелились, а тут еще и глаза эти ослепли. Слезы опять предательски подступили близко.
Девушка аккуратно накинула рубашку, расчесала его волосы, нанесла мазь на раны.
— Ничего, муженек, завтра справишься. Не грусти.
К вечеру поднялась температура, и Петра начало лихорадить. Слепой мученик метался по кровати, не находя удобного положения, но словно по волшебству, как только подходила Она и тихим голосом начинала читать что-то, то боль стихала, а Петр все прислушался к нежному голосу:
— «О Премилосердый Боже, Отче, Сыне и Святый Душе, в нераздельней Троице поклоняемый и славимый, призри благоутробно на раба ТвоегоПетра, болезнию одержимаго; отпусти ему вся согрешения его; подай ему исцеление от болезни; возврати ему здравие и силы телесныя; подай ему долгоденственное и благоденственное житие, мирные …»
Так слова кружились яркими пятнами в голове слепого, обгоняя друг друга, натыкаясь и спеша вперед, но постепенно складываясь в мост спасения. Разве могли эти расплывчатые образы его памяти сложиться в единую картину, когда тело билось в лихорадке, когда жар топил тело в ледяной воде. И он погружался все глубже, тонул и задыхался, но молодое тело билось за жизнь из последних сил. Только злые духи тоже не соглашались разжать когти, когда жертва уже у в их цепких лапах. Разноцветные драконы кружились, высасывая последнюю энергию умирающего. Говорят, что перед смертью ты видишь всю свою жизнь, проживаешь вновь все ее моменты. Вот он совсем мальчишкой бьется на мечах с братом. Или плачет от бессилия и зависти, когда после долгих мучений и экспериментов, его сила так и не проявилась. А вот красавица, от которой глаз не отвести, только она все смотрит на брата… Королевские покои, свадьба, Петр поднимает чашу за молодую семью, только ком в горле почти не глотается. А потом, как больной караулит под окнами, тогда-то он и заподозрил неладное…
Петра знобило, да так, что зубы отбивали марш со скрежетом на всю сторожку знахарки. Отвары и лекарства не помогали. Эта ночь была решающей в спасении его жизни. Только отогреть тело не получалось.
Ведунья, испробовав все, не собиралась сдаваться. Она сбросила свои одежды и тихонечко легла рядом.
— Бог простит, это для спасения человечества и будущего короля. Господь говорил: " Кто захочет сберечь свою душу — тот ее погубит, а кто погубит ее ради Меня, тот ее сбережет. Ибо кто хочет душу свою спасти, тот погубит ее; кто же погубит душу свою ради Меня, тот найдет ее.»
— Не стану я королем, — прошептал Петр еле слышно- Прогадала ты, нет у меня силы для этого.
— Есть, просто она еще дремлет. Я чувствую ее дыхание в тебе.
— Вот почему решила моей женой стать.
— Ты молчи- береги силы, а то ишь разговорился.
Она крепко прижалась к молодому князю. Ее хрупкое тело было жарким, словно огонь, который разжигал страсть в теле больного.
— Не о том думаешь, Петр. Силу свою сейчас ищи.
— Легко тебе говорить, а я хоть и болен, а мужчина, да и с женщиной никогда не был. Первый раз это.
Он аккуратно раскрыл глаза, сквозь пелену на него смотрели почти синее, как блестящее море глаза, а рыжие волосы были, как лучи солнца-они разметались по подушке и весело щекотали лицо.
— А ты смешная-рыжая совсем.
Знахарка ахнула и отстранилась.
— Не бойся, не трону я тебя, только найди мои силы.
Ее умные глаза заглянули прямо в душу.
— Для народа стараешься или, чтобы любви добиться?
— Неужели она и мысли читать умеет? — подумал Петр. Нет, вряд ли. Глупости.
Возлюби ближнего твоего,
 как самого себя.
Мф.22,39
С того дня Петр стал выздоравливать, не быстро, но и медленно для него было хорошим исходом. Смотреть, конечно, на него все еще было страшно. Сейчас он больше напоминал чешуйчатое чудище, что оставляет за собой зловонный запах. Только знахарка не отступала, повязав на лицо повязку, каждый день смазывала и протирала каждую ранку.
Петр тихонько поглядывал на эту молоденькую девочку с золотыми волосами, что смешно топорщились в разные стороны. А когда их взгляды встречались, он почему-то ужасно краснел, вспоминая ту ночь, когда он лежал в бреду, когда его тело знобило. Ведь не побоялась же, маленькая, прижалась своим горячим телом. Худая костлявая, а словно огнем его обожгла, так и горит все тело до сих пор.
Он опять взглянул на ее лицо, огромные рыжие ресницы скрывали небывалую синеву глаз. Петр часто думал, что такие глаза могут быть только у колдуньи, которая затягивает в омут, не давая возможности спастись или убежать, да только это все не про него -его сердце прочно занято другой-красавицей, а не рыжей бестией.
Она весело посмотрела на него, словно прочитав мысли:
— Значит, говоришь, не подхожу тебе.
— Молчал я, ничего не говорил-испуганно выпалил Петр.
— Так понятно… Рыжая простушка и Князь.
— Спасла ты меня, да еще обещал я тебе…-промямлил Петр.
— Это верно, да насильно мил не будешь, коли сердце уже занято…
Говорит, а сама смеется, своим звонким голосом нашептывая что-то…
— Молитву опять читаешь?
— Так твою болезнь по другому не вылечить-только молитвой.
— А ты и меня научи, как заговаривать свои раны.
— Глупый, это бабки-шептуньи заговаривают, а я молитвой, да верой живой в Христа. Вот слушай:
«О премилосердный Боже, Отче, Сыне и Святый Душе, в Нераздельней Троице покланяемый и славимый, призри благоутробно на раба Твоего Петра, болезнию одержимаго; отпусти ему вся согрешения его; подай ему исцеление от болезни; возврати ему здравие и силы телесные; подай ему долгоденственное и благоденственное житие, мирные …»
Петр пытался запомнить, но слова все как-то не складывались в голове.
— А расскажи мне о своей вере, может и я, ею спасенный, смогу горы сдвигать или силу свою найти.
— Найдешь, конечно, найдешь, только сначала нужно чем-то пожертвовать…
И опять смеется, так и заливается
— Например, свободою…
— Тьфу, ты! Все об одном так и талдычит, несносная девчонка
Так и стали они жить: вроде вместе, а вроде и порознь.
Вот он — маленький оазис среди всеобщего конца света. Если бы хоть кто-то знал о смерти-разве пировал и развлекался бы тогда — в старое время. Никто на земле не верил, что наступит конец, разве что только признаки его были понятны, да и то избранным.
Огромное яркое пламя вспыхивало на востоке, и его распространение было шокирующим. А Земля разверзлась в трех местах на востоке, на западе и Юге, и пополз смрад из этих ран земли.
И смерть вошла в дома многих, а зло и нечестие стали постоянными спутниками людей, и появились чудища, как в древние времена и заговорили с людьми человеческими голосами.
Огромное белое создание подплыло к самому краю, почти к домику Февы, которая
 давно отказалась от людей, да разве можно было так назвать это сборище отвратительных субъектов. Ложь, клевета, убийства и зависть процветали в старом мире, люди разучились делать хоть что-то для других, ведь эгоизм поглотил сознание, превратив в куски мяса всех, ведь нужно есть, пить, спать …- все для тела, а душа так и стояла сироткой у двери, пока однажды развернувшись ушла навсегда, а с ней и Фева. Она поселилась в центре страшных болот, на небольшом оазисе, вдруг почувствовав себя здесь счастливой. Общение с Богом помогало ей выжить, а любовь к ближним лечить всех существ мира. Сначала к ней приползали только маленькие зайчики и белочки, но вскоре все живое этого мира стало тянуться к этой лекарке, конечно болезней стало больше, но было главное у Февы — любовь, тепло которое она дарила каждой травинке, букашке, жучку или зайчику, дошло до того, что древние чудища обращались к ней за помощью.
Огромного кита (так девушка называла это чудище) прибило к ее берегам почти полумертвого. Все жители, а к этому времени их скопилось много на островке, отпрянули в страхе от синего монстра, но — не Фева.
Каким прекрасным показался ей белый кит, которого она назвала Моби Диком (ей еще были знакомы сказки старого мира). Как бережно взялась девушка за лечение израненного тела существа, наполовину оно было в этом мире и кровоточило, а вторая — призрачная часть была почти скрыта от глаз людей-и напоминала слизь, что делала еще безобразнее внешний вид кита.
Как тяжело давалось лечение умирающего монстра, и иногда страх внутри предупреждал Феву, что зло всегда останется злом, даже если ты его излечишь Христовой молитвой.
Страшилась ли девочка такого исхода или думала по другому — ее мысли были сокрыты. В этом мире, где почти все умерло, нужно продолжать бороться за любое существо, спасать и лечить, пока есть любовь в ее сердце, пока жизнь отмеряла ей дни в прекрасном оазисе.
Во всем этом мире умирала любовь, и лишь избранные смогли сохранить ее в своем сердце, Фева очень хотела найти потерянную веру в человеческие чувства.
Когда Кит ожил и открыл свой огромный, как луна, глаз, он заговорил с девочкой, и голос его звучал эхом в ее голове.
— Сейчас я проглочу тебя, ибо твое племя уничтожили всех моих детей и жену, оставив умирать меня в одиночестве и темноте.
Фева склонилась на колени перед Монстром, положила руку на его огромный нос:
— Прости меня, великий кит, хранитель жизни на земле, ты имеешь право поглотить меня лишь за принадлежность к человечеству, ибо оно не оправдало почетного звания «Люди», заменив его на «НЕЛЮДИ», что уничтожают все, встречающееся на их пути, не умеют быть верными и благодарными. Больше мы не имеем право на жизнь.
Долго плакали вместе девушка и кит и огромные слезы монстра поглощали горячие капли из глаз Февы.
С тех пор Кит часто приплывал к ней, чтобы поделиться своим одиночеством, а девушка щедро делилась своим. Так Фева наполняла свое сердце огромной силой, страшной и мощной, силой любви, что способна спасать или уничтожать все живое на земле. Ибо только любовь еще держала эту землю за кончик хвоста.
Будем любить Его,
потому что Он прежде возлюбил нас.
 1Ин.;4:19
Снова Кит приплыл к берегам маленького острова, почувствовав опасность, нависшую над девочкой. Даже его черное сердце ощущало приближение обмана. Человек —такое существо, что способен лгать даже себе или оправдываться, когда ему это выгодно.
— Не лечи его, — заговорил Кит первым с Февой.
— Поздно, он почти здоров, осталось лишь несколько зловонных пятен на его теле. К тому же, мое сердце хочет верить ему.
Кит посмотрел своим огромным глазом в ее душу и отпрянул — там зарождалось чувство.
— Почему этот никчемный мальчишка смог разбудить то, что дремало в глубине — силу.
— Просто пришло время, мое время.
— А теперь, моя любимая девочка, послушай твоего названного Брата. Проверь этого человека, оставь на его теле крупинку язвы, и ты спасешь свое сердце от боли.
— Это не в моих правилах, кит, но я слышу, как трепещет твое большое тело, не волнуйся за меня, ибо я знаю предательство этого мира и не ропщу. Ты должен разрешить мне делать свои ошибки.
И тогда кит решился на многое, его обличие стало меняться и на берег вышел прекрасный, но израненный дух в обличии мужчины.
Фева заглянула в красивые, как луна, глаза и увидела там свое и его одиночество, оно словно сливало их души в одно целое, словно тайный поцелуй ласкавший тело.
— Я всегда буду с тобой, ведь ты связала меня своими золотыми глазами- проговорил он
— Мой названный брат, ты красив, как луна, а твоя душа понятна моему сердцу, но мне не нужна такая жертва-не отказывайся от своей сущности ради иллюзии счастья.
Прекрасный Кит все понял, его сердце и не надеялось на взаимность, но как трудно было разрешить эту ошибку любимой и отпустить ее в жестокий мир людей.
Он смотрел, как уходит Фева в глубь острова, а вместе с ней уходило солнце из его сердца.
Девушка аккуратно протирала тело Петра, смачивая каждую ранку лечебным отваром. Она помнила слова Кита, но не хотела верить в бесконечное предательство, только слезы предательски текли из ее глаз.
— Не волнуйся, Фева, я обязательно вернусь. Помогу моему брату и заберу тебя навсегда.
Девушка окинула взглядом свиту, что третий день дожидалась выздоровления князя, ведь нужна была срочная помощь народу земли, вот только, что было на сердце у Петра, она не знала.
Как трудно мужчине остаться верным себе, своему слову, как сразу тысячу соблазнов начинают мучать его душу и тело, дожидаясь, как сорвется в пропасть предательства слабый человек, а вылезти из ада удается немногим, точнее — единицам.
Хранит Господь всех любящих Его.
 Пс.144,20
Кит ждал Петра у самой лодки.
— Уезжай и никогда не возвращайся, — прорычал он.
— Это не твое дело, названный брат, — с усмешкой сказал Петр.
— В твоем сердце другая, что никогда не будет с тобой, глупец, ты меняешь настоящее на чужое…
— А ты, братец, будешь немым свидетелем этого события.
— Я никогда не стану молча наблюдать за предателями.
Кит взял за руку Петра, который почувствовал дыхание смерти, отдернув ее с презрением, и лишь мокрое пятно осталось на рубашке после прикосновения духа воды.
Князь с гордым величием отплыл в свои владения, а Монстр все смотрел ему вслед, слегка улыбаясь краешком губ.
— Что же, подлый человечишка, подожду твоего предательства, а рана, с которой я смыл лекарство Февы, будет моим подарком подлому сердцу.
Петр плыл на встречу своему счастью, совсем забыв, как выбросили его вонючего и больного вон из пределов города, как пустили вниз по реке на поиски свой смерти.
Все плохое так быстро стирает надежды и мечты, словно хитрые химеры пожирают воспоминания. Все реже вставало перед ним милое лицо Февы, почти забылись прикосновения и робкие поцелуи-простая девушка ничего не просила взамен или что-то просила, но это было так давно — за пеленой боли и отчаяния.
Ярче становился образ Королевы с огромными томными глазами и тонкой талией, хотя в животе ее сейчас растет маленький наследник, тайну которого хранили в своем сердце лишь Петр и Королева- эта маленькая кроха росла, все больше сближая двух обладателей секрета.
Берег удивил своими башнями и новыми домами, где-то далеко хранил землю от разлома Брат, это еще больше окрыляло Петра, что он практически летел навстречу Королеве.
Та тихо встретила юношу, не поднимая глаз, повела его к самому краю земли и проговорила:
— Петр настало твое время правления землей, ибо я ухожу к своему мужу навсегда.
— А как же младенец? -воскликнул ужаснувшийся юноша.
— Ты знаешь его тайну, поэтому ему не суждено родиться, вместе со мной он будет держать землю или мы умрем.
— Но как же мои мечты?
— Ты еще слишком молод, чтобы грустить.
Петр не успел схватить холодные руки Королевы, когда она соскользнула в огромную пасть разверзшейся земли.
Он обхватил голову и что-то больно кольнуло, словно пыталось пробиться наружу обещание, данное в смертельной горячке.
Да разве все должен помнить новый Князь, когда сердце его разрывалось от боли. Он занялся государственными делами, а вечера топил в вине и фальшивых объятьях.
Если любите Меня,
 соблюдите Мои заповеди.
Ин.14,15
Дни сменялись темными беспросветными ночами, когда луна заглядывала в окна, наблюдая за страшными тайнами, ведь без света становится значительно грустнее: вылезают из потаенных уголков сознания тревоги, тайны и страхи.
Петру все чаще чудились какие- то монстры, что больно жалили его, а просыпаясь на теле действительно появлялись розовые пятнышки, сначала они были почти не заметны и совершенно не беспокоили своего обладателя, замученного государственными делами, однако, вскоре страшные корявы борозды покрыли их-так на свет выползала страшная болезнь, и зловонье поползло по покоям Князя, а с ним и слухи о страшном проклятии, что навлечет несчастья на весь город.
Петр понимал, что это конец, и хотя он знал, где ждет его спасение, но медлил -ибо совесть напомнила ему и о обещании, и о предательстве. Теперь его сердце было свободно, но жениться на простушке он не спешил. Да и разве примут его подданные такую девушку. Время шло, а его оставалось все меньше с каждым днем, ведь боли уже мучали Князя, мешая жить и работать.
Больше откладывать было нельзя-Петр собрал богатые дары и двинулся свататься к Феве-лучше колени преклонить в покаянии, чем сложить голову от гордыни.
Девушка все стояла у реки, смотря куда-то вдаль.
— Ты ждешь его возвращения, — спросил Кит, укрывая хрупкие плечи Февы.
— Знаешь, а сегодня замечательное теплое солнышко. Я подобрала двух птичек и вылечила их крылышки, где только умудряются пораниться эти крохи, — Фева старательно уходила от ответа, хотя голос ее слегка дрожал.
— Если он не вернется — я увезу тебя в другой мир, где огромное море ласкает взгляд, где нет ограничений -только свобода. А в центре моего мира находится маленький остров, где жила когда-то моя семья. Может, тогда ты захочешь остаться со мною?
— Слышишь, кажется приближается шум весел — это кто-то плывет к нам.
Действительно вода разбивалась о борта лодки, струясь и радуясь, и все ближе становился слышен лёгкий разговор людей
— Значит, он все же предал Феву или попытался, и нарывы вернулись на свои прежние места, только боли вернули его невесте — подумал с грустью Кит.- Но это история людей, моя уже почти закончена, а их только рождается между двумя сердцами. Пусть она начнется не с предательства, а искреннего чувства.
Кит тихонько спустился в воду, оставив Феву в предвкушении встречи с Петром.
Сия есть заповедь Моя,
да любите друг друга,
как Я возлюбил вас.
 Ин.15,12
Язвы Петра давали о себе знать, они не только мучали его изувеченное тело, но и отравляли рассудок. Все чаще в голову проникали непонятные звуки и образы, если раньше его терзал дракон, то теперь совесть в образе Кита все чаще мучала сознание князя.
— Ты не достоин ее золотых глаз, ведь предатель никогда не сможет очистить своей совести.
— А ты не думал, Кит, что это и помогает людям становиться лучше, ведь только падение дает нам шанс на полет вверх.
— Складно врешь, человечишка, только как ты посмотришь в ее глаза, когда приползаешь лишь в болезни и горестях, а здоровому и красивому она тебе не нужна.
— Я просто запутался, первая любовь часто сбивает с пути людей, и лишь время все расставляет на свои места.
— Правда, Петр, а не язвы ли заставили тебя явиться к ней. Ведь ты обещал жениться или память юности так краткосрочна.
— Я преодолел свои страхи и теперь смогу быть с Февой в горе и радости, буду носить ее на руках, она родит мне много смешных детишек…
— Мало! — перебил его Кит- А сможешь ради нее оставить власть и могущество?
— Смогу!
— А если выгонят ее из города: не примут твои люди?
— Останусь с ней навсегда и умру в один день, час, минуту и секунду.
— Навсегда? -Кит засмеялся- А если после смерти ваши тела разделят, похоронив порознь.
— Тогда я буду молиться всем сердцем и выпрошу силу, что перемещает даже трупы, но останусь с ней.
— Что ж, теперь твое сердце готово получить настоящую силу, но помни, как только ты забудешь о своей настоящей любви, пусть хоть на мгновение отвернешься от Февы- я украду ее у тебя навсегда, оставив лишь воспоминания и сожаления, а если сохранишь чувства, то наделю небывалой силой и вечной жизнью.
— Кто ты, Кит? — все кричал Петр в агонии, смотря на удаляющегося монстра, но тот просто уходил куда-то вдаль.
Огромное безбрежное море раскинулось в этом мире, которое окутал дым.
И смерть, остановившись у самого порога в дома людей, развернулась и ушла, а зло и нечестие стали постоянными спутниками чудищ, которые остались в мифах и легендах древнего мира и разговаривали с людьми лишь со страниц книг.
Больше люди не могли оставаться в руках разврата, ибо они были спасены человеком от последнего падения, которое уже разинуло пасть в ожидании великой катастрофы.
Кит шел, пошатываясь, опущенной головой, — это была полумертвая душа этого бренного мира, потеряв все, она смогла зацепиться за настоящую любовь, в которую уже не верила, и все же…
Кит оглянулся на оставшуюся кучку больных, немощных и грязных людей, которые все еще цеплялись за жизнь, ища точку спасения мира, создав свой маленький остров. Там Кит увидел прекрасную пару. Они тихо сидели молча склонив головы.
Как быстро пролетело время.
А все же Петр и Фева смогли найти настоящее спасение, которое зовется ЛЮБОВЬЮ.