В небесах Га-Юшшух

Часть первая. Плавающий Га-юшш


— Посмотри, в этой книге всё написано.
— Я и так знаю, как было дело…
— И как же?
— Когда-то одному нашему старейшине пришла в голову идея понаделать вас, чтоб вы плавали туда-сюда, устраивали представления и рассказывали небылицы.
— Забавная версия. Думай, как знаешь, конечно. Завтра мы отчаливаем…
— Ну, вот… и птицы улетят с вами.
— Да, ведь они и прилетели с нами. 

*

Четверо плыли в лодке над каменным дном по спокойной воде, впитывающей свечение высокого неба.  Рядом тянулись каменные стены, будто обглоданные клюкарзами. Под лодкой безмятежно пролетали чешуйчатые рептилии: они плавно взмахивали длинными конечностями и вытягивались в струнку. Дюжину раз Джек замечал нацеленный на них зрачок, а однажды абориген повернулся вокруг оси, и он увидел сразу два круглых бирюзовых глаза. Когда маскообразное лицо ускользало из видимости, Джек различил нить зубного частокола — усмешку — и автоматически плюнул вслед дикарю. Сидящий рядом Майк вышел из оцепенения и выбросил в сторону капитана суденышка вопрос:
— Сколько нам ещё тащиться по этому лабиринту, док?
— Полчаса, — ответил Йохан. 
Стоящий на носу лодки Свен бросил взгляд на военных менеджеров, участие которых в данной экспедиции считал совершенно бессмысленным. Однако руководство полагало иначе, ссылаясь на беспокойство за его безопасность. Свен понимал, чем обусловлена такая забота: владельцы Военно-торговой компании желали контролировать ситуацию всюду, а там, где это трудно осуществлять — особенно. Их стремление держать руку на пульсе, а лучше — сразу на горле, было маниакальным. Вот почему он имел счастье созерцать суровые физиономии, торчащие из боевых костюмов.
— Мы всё время движемся по спирали, верно? — поинтересовался Джек.
— В основном. Это довольно сложная штука, — подтвердил Йохан.

Едва начавшись, разговор закончился. Они методично продвигались к центру структуры, что с большой высоты представлялась брошенной на поверхность океана кружевной салфеткой. Таких каменных салфеток на планете было около двухсот. А компании нужна всего одна. Для начала, разумеется. Захватить её не смогли: пять штурмовых крейсеров, в разное время отправленных с этой задачей, исчезли за поднявшимися облаками и канули в безвестность. Руководство отнеслось к потерям без особых эмоций. Непредвиденные издержки входили в статью расходов и не были критически велики для флота, стоящего неподалёку от мягко сверкающей планеты Га-Юшшух.
В отличие от штурмовиков, учёные, оставлявшие космический челнок покачиваться за пределами га-юшша, возвращались: кто единожды, кто дважды, кто трижды. Свен возвращался пять раз, отчего представлял собой экземпляр весьма ценный, но не внушающий доверия, несмотря на пожизненный контракт, расторгнуть который он мог, только прибегнув к добровольной эвтаназии. Кроме того, договор гласил, что работа на стороне клиента компании, утаивание информации, её искажение либо передача посторонним лицам влекут за собой эвтаназию принудительную. Реальность этого пункта была явлена ему в виде Джека и Майка, что те прекрасно понимали и воспринимали со свойственным им благоутробием. В сущности, убить Свена для каждого из них проще, чем проглотить пончик. Возможно, в силу полного взаимопонимания по этому вопросу между ним и восседающими на средней скамье специалистами не существовало личной антипатии. Они были, как говорится, в одной лодке, чьё название красовалось на их шевронах. Правда, военные могли покинуть ВТК на своих двоих. Никто из торговцев им в этом не препятствовал, опасаясь навлечь на себя недовольство Главной военной гильдии, контролирующей множество вооружённых формирований, гарантирующей их профессиональную пригодность и при необходимости эффективно ликвидирующей нежелательный контингент.
По сути, Военно-торговая компания и Главная военная гильдия были невозможны друг без друга, но и слиться в нечто совершенное единое не могли, поскольку силы сами собой разделялись на два взаимодействующих полюса. Компания не могла готовить качественных солдат, гильдия не умела делать торговцев, зато вместе они каждый год вешали на общую рождественскую ёлку пару новых планет.
Понятно, что планеты эти не принадлежали ВТК. Её целью являлось создание структуры рынка и наполнение их товарами. Компания готовила планету для того, чтобы передать её, так сказать, в подарочной упаковке крупным инвесторам и акционерам. Так же, как, согласно специфике, разделялись ВТК и ГВГ, и сама ВТК делилась на два крыла. Первое было представлено крейсерами, несущими боевые снаряды, втрое — галеонами, набитыми мирным оружием.
Специалисты, занимающиеся изучением потенциала неразвитых планет, включая сюда население, традиционно относились к крылу галеонов. Но в некоторых случаях оказывались и под крылышком крейсеров. Иногда такие истории заканчивались грустно, хотя грустить было некому. Компания не набирала в ряды научных сотрудников людей с прочными личными связями, а военные ничего скорбного в своей работе не усматривали.   
Лодка вписалась в отлогую выемку и встала на дно. Чуть поодаль из воды выпрыгнул и с хлёстким шлепком приземлился на длинные стопы долговязый юшшух. Разведя концы ласт в стороны, он довольно быстро приблизился к группе людей, хотя стоящие за учёными военные не слишком на них походили в своих габаритных костюмах. У каждого было по четыре руки; две приводились в движение моторикой биологических конечностей, две — связанными с мозгом искусственными нейронными цепями. Ходовые части машин напоминали задние лапы львов и, поскольку зеркальные забрала были захлопнуты, лицезреть непосредственно Джека и Майка юшшух на мог. Но и не жаждал.
— Свен шахараша шин шхара шун, — произнёс он, лишь чуть-чуть приоткрывая твёрдые губы.
— Юшш-Шааван шахараша шин шун шваар, — ответил Свен и медленно кивнул. Юшшух кивнул в ответ.
— Говорите на галаксе! — потребовал Майк.
Встречающий, не обратив на него внимания, продолжил:
— Ступай за мной, Свен, другой человек и гремящие камни.
Юшшух пошлёпал в направлении каменной стены, Свен и Йохан двинулись за ним. Военные немного помедлили, затем догнали их в несколько шагов. Вместе они пересекли открытую полосу и двинулись по туннелю внутрь колоссального кольца. Дорога, подсвеченная мицелием, представляла путникам плавные повороты, странным образом внушающие покой. Но только не Джеку с Майком. Их эта как будто специально предназначенная для отработки внезапных нападений траектория настораживала. 
Минут через пять перед Свеном открылся памятный пейзаж — круглое каменное поле с дырками колодцев и цилиндрическими постройками. В центре на добрых сто метров возвышался главный цилиндр, где их ждал, пребывая в своём округлом водоёме, старейшина этого га-юшша — Юшш-Кэщерух. Свен раньше видел его, поэтому не испытал сильного удивления. Однако же ощутил всё тот же трепет восторженного страха.
На широких ступенях в светлой воде возлежало создание примерно трёхметрового роста с длинным тонким хвостом. Обычный юшшух был ростом около двух метров и хвост имел недлинный и уплощённый. Но отличия этим не заканчивались. Кэщерух не был покрыт чешуёй, более того, казалось, у него нет кожи. Сквозь зеленоватую и бледно-лимонную плоть, отчасти прозрачную, словно студень, просматривались тонкие кости и внутренние органы. Подняв на гостей сверкающие глаза, он приоткрыл усеянную стеклянистыми зубами пасть и хорошо поставленным голосом произнёс:
— Приветствую… Итак, Свен, что?
— Они по-прежнему хотят получить один га-юшш в обмен на свои вещи. Зачитываю.
Не будучи специалистом, занимающимся непосредственно сделками, Свен имел возможность отстраняться от компании, что даже поощрялось, являясь демонстрацией свободы личности. Но при этом он был обязан в надлежащий момент в точности отчеканить так называемую «открытку». Что и собирался сейчас произвести, дабы не тянуть с этим. Он развернул плечи, широко улыбнулся, развёл руки в стороны и принялся, словно автомат, исторгать слова:

Здравствуйте, дорогие клиенты, партнёры, друзья!
Только у нас — продукция высшего качества
в широчайшем ассортименте!
Только для вас с солидной скидкой:
дома, мебель, бытовая техника, посуда, обувь, одежда,
развлекательные фильмы, лодки, самокаты, надувные горки,
игральные автоматы, украшения и многое другое!
Итак, вы оценили наше предложение?! Тогда — выбирайте!
Торопитесь, приобретайте прямо сейчас лучшие товары по лучшей цене!
Мы — знаем ваши потребности! 
Мы желаем счастья вам!
Мы — с вами!
Всегда ваша ВТК.

С отстранённым видом выслушав «открытку», старейшина посмотрел в небо и снова направил взгляд на Свена.
— Всё это я слышал. Может, возникло что-то новое?
— Нет, Юшш-Кэщерух, всё то же самое. Они уверены, что вашему народу понравится их продукция, вы вступите с ними в торговые отношения и таким образом у вас наступит счастье.
— Наступит счастье… — задумчиво произнёс Кэщерух. — Сколько у нас времени на раздумья?
— Неделя.
— Немного. Но, полагаю, мы что-нибудь придумаем. Эти вот, с тобой… они и есть — представители отдела жёсткого маркетинга?
— Да…
Тут до этого пребывающий в неподвижности Джек выступил вперёд и откинул забрало. Распрямившись, он вытянул механику на максимальную высоту, стукнул верхней десницей по шлему и зычно отрапортовал:
— Старший сержант двести пятого отделения жёсткого маркетинга Военно-торговой компании «Мега-Меркурий» Джек Рутерфорд! Приветствую вас от лица компании! Готов ответить на деловые вопросы!
Заканчивая речь, он отвёл ногу в сторону, а затем грохнул ей по опорной ноге. И резко опустил руку. Меж тем нижние его руки были скрещены на груди, что придавало фигуре уверенное высокомерие, заявляющее: «Эй, ты, не забывай, с кем имеешь дело!».
Свен невольно поморщился. Во время своей, даже чисто вербальной, работы военные менеджеры внушали ему тревогу. Естественно, ведь он видел, как они расправляются с не желающими вступать в тесное деловое сотрудничество. Совсем недавно на одной планете сотрудники типа Джека и Майка без особых раздумий повесили две тысячи управленцев и покрасили статую отца народа кровоточащими кусками его плоти. Во время покраски видные представители компании с радостными воплями запускали салюты, поднимали тосты и сканировали свои психологические состояния. Говорили, что после таких фуршетов психофото рассматриваются закрытым комитетом для того, чтобы по служебной лестнице выше прочих поднимались самые неистовые служители товарной экспансии.
Всплеснув хвостом, Кэщерух произнёс:
— Мне бы хотелось знать подробности. Сколько га-юшшей вы намерены взорвать в случае отказа?
  — Мы предоставляем клиенту наилучшие условия и даём возможность много раз всё обдумать. В случае проявления с вашей стороны враждебного отношения, мы взорвём пять га-юшшей и дадим вам три дня на принятие правильного решения. Если вы снова проявите агрессию, мы взорвём тридцать га-юшшей и дадим вам день на то, чтобы прийти к разумному выбору. Если и на этот раз вы нападёте на благожелательное отношение компании, мы уничтожим ещё тридцать га-юшшей и будем наносить удары через каждые сутки до тех пор, пока не получим адекватный ответ.
— Но если положительного ответа вообще не последует, что тогда?
— Очевидно: будут разрушены все га-юшши.
— Ну, а что компания будет делать с этой проблемой — после?
— Оставит рекламные буклеты и на пятнадцать лет вычеркнет вас из активной клиентской базы. В ваших условиях буклетами станут плавучие излучатели. Таким образом, вы сможете любоваться рекламой продукции в вашей атмосфере. За обозначенное время юшшухи обязательно полюбят наши товары и захотят приобрести их.
— Но я ведь говорил, что мы не пользуемся фиктивными эквивалентами ценности, у нас их просто нет.
— Да. И вам объясняли, что компания готова предоставить их в неограниченном количестве в обмен на несложный труд и право на разработку недр.
— Ну, что же… В таком виде картина полностью понятна. Теперь…
И тут произошло то, чего никто не ожидал…

Несколько лет Грэфинэль готовился к прыжку, от результата которого зависело его будущее, по крайней мере, такое, каким он его представлял в высоколобой, покрытой терракотовыми кудрями голове, обладающей тонким носом с внятно вылепленными ноздрями, подвижными глазами, небольшим ртом, раздвоенным подбородком и заострёнными ушами. В целом его обличие, осанка и точные скупые движения со всей очевидностью заявляли о его принадлежности к Расе Гълаф, а в небольшом масштабе он был гражданином племени Шэ-гъла, проживающим на пасмурной планете Гимгульт. С ранней юности Грэфинэль был честолюбив и мечтал о подвигах. Ему казалось, что и он, и его племя заслуживают лучшей доли. К сожалению, общество не разделяло его мечтаний, и год от года хирело, оправдывая стагнацию остывающей кровью. Единомышленников он, конечно, нашёл, но толку от этого было немного: они вдохновенно обсуждали положение дел и мечтали о грядущих великих днях, но и только-то. Эти беседы его немало развлекали, но порой ещё более томили, когда за словами, словно серый фон за изящным рисунком, проступала далёкая от блеска действительность. Не диспутов он жаждал, но деяний! 
Но вот несколько лет тому, неспешно разбирая старые семейные бумаги, Грэфинэль наткнулся на сведения, в которые тут же вцепился пальцами внимания. Из мерцающих знаков явствовало, что на Зивеллии, некогда покинутой его предками, остался родственник, обладающий богатством, которое по завещанию в данное время могло перейти Грэфинэлю, если тот самый родственник умер, что, скорее всего, так и было согласно житейской арифметике. К вящей радости гълафа, чтобы получить наследство, ему не требовалось лететь на Зивеллию. Ведь где, скажите на милость, он мог бы сейчас раздобыть хотя бы старообразный исправный транспорт? Да, но… каким образом драгоценности могли помочь ему воплотить мечты? Никаким. Но речь и не шла о драгоценных камнях и металлах. Он мог получить кое-что воистину бесценное, а именно: часть могущества спящего в материи Зивеллии архонта Байюламура. Наследством являлось самое настоящее волшебство. С таким богатством можно активировать самые грандиозные планы.
На следующий день, расположив нужные вещи определённым образом, он выключил электричество, зажёг свечи, сел на пол и принялся распевать тягучие заклинания. Гълаф пел и пел, пока не уснул. И следующий вечер он начал с пения. И следующий. И так на протяжении года. Конечно, иногда он делал перерывы, чтобы поболтать с единомышленниками, но довольно редко. Отчаивался ли он? Нет, поскольку знал, что на вызов спящего наяву архонта некоторые потратили всю жизнь, не добившись результата. Но то были безвестные существа. В его же заклинании содержался родовой вопрос, и это внушало уверенность в успехе. И действительно: через год, месяц и день с начала первого сеанса Грэфинэль добился аудиенции.
Без какого-либо ветерка огни свечей затрепетали, по интерьеру побежали тени, и перед ним появилось тёмное зеркало с удивительным отражением. Дело в том, что еле заметная родинка на правой щеке Грэфинэля и на лице мнимого отражения располагалась справа. Да и без того гълаф понял, что перед ним — архонт. То-то же его зрачки моментально откусили немалую часть киноварных радужек. В пику этому зрачки отражения не дрогнули, зато радужки стали аквамариновыми. И, уже окончательно разрушая эффект подражания, Байюламур приветливо заговорил:
— Верно, тебе принадлежит доля. На Зивеллии это в случае траты возобновляемый ресурс, на твоей планете — нет. Кроме того, чтобы волшебство работало вдали, мне придётся питать связь. Это немного убавит твоё наследство. Но к чему невозвратные траты? Я могу перенести тебя на Зивеллию, взяв за это лишь пятую часть, что вернётся через десять лет. Выбирай.
— Выбираю получение наследства тут, на этой планете.   
— Да? Тогда… лови.
В ходе реплики Байюламур отвёл рукав, снял с руки похожий на крупного червяка светло-жёлтый браслет и бросил его наследнику. Гълаф ловко перехватил вещицу в воздухе и очнулся. Браслета в его руке не было. Усмехнувшись, он убедился, что магический предмет сжимает запястье другой руки.
Далее Грэфинэль использовал обретённую силу, чтобы найти средство для увеличения мощи своего народа, и нашёл. Средством оказался остроконечный кристалл, при помощи которого Кэщерух перестраивал организмы и мог разъединять один организм на два, что вскоре вырастали до нормального размера. Количеством потемневших долек браслет извещал, что на эту часть мероприятия потрачена четверть волшебства. Теперь, согласно полученной у того же браслета справки, больше половины остатка требовалось на то, чтобы запрыгнуть через магический обруч в далёкое жилище и тут же выпрыгнуть обратно. Увы, в данном случае волшебство не могло пропустить только руку, требовался именно прыжок. Тысячи раз гълаф репетировал его в тщательно выполненных декорациях, запрыгивая сквозь металлический обруч в ступенчатый водоём, хватая похожий формой на кристалл гладкий камень и выпрыгивая обратно. Постепенно он довёл этот набор движений до максимально возможного в его теле совершенства. После этого гълаф практически не убирал из левого зрачка пьющий немного волшебства экран, постоянно поглядывая, чем занимается Кэщерух. Периодически он тренировался, чтобы не потерять форму, но главным его занятием стала охота на удачный момент. И, надо сказать, такой момент оказался в данном случае весьма редким зверем. Создавалось впечатление, что кристалл всегда находится под защитой. Старейшина либо запирал его в надёжное хранилище, либо не выпускал из огромной кисти. Много раз на дню левый глаз гълафа на несколько секунд замирал в орбите, побуждая остановиться и правый. Застывал и снова начинал двигаться… Друзья, замечавшие такую диковину, поначалу неоднократно предлагали Грэфинэлю обратиться к доктору. Но он только отмахивался от «этих глупостей». В результате застывание глаз стали считать признаком его гениальности, а некоторые так даже имитировать. Впрочем, всё это чепуха, что же — дело? Однажды оно решительно сдвинулось с мёртвой точки. Настал миг, когда глаза Грэфинэля остановились и не шевелились пять, десять, тридцать секунд… И очень кстати, что это происходило во время оптимальной готовности…
Гълаф стоял, словно хищник, узревший жертву. Глаза его сверкали решимостью, волосы были стянуты в пучок, тело плотно облегала, но не стесняла в движениях одежда из синэстезана, внешне напоминающего тёмную кожу и морёную древесину. Тысячи искусно связанных деталей куртки, штанов и остроносых сапог составляли единое полотно в приглушённых тонах. В таком виде он мог показаться зрителю не живым существом, но муляжом, если бы по мраморному лицу иногда не пробегала конвульсия сильной эмоции. Левый глаз Грэфинэля ныл от напряжения, но гълаф не сбавлял интенсивности наблюдения. И был вознаграждён за такое терпение. Увлечённый разговором с заключённым в махину чучу;лком, Кэщерух оставил еле заметный в воде кристалл на ступени. Гълаф мелко задрожал, исторгая разрывающую пространство формулу, выбросил руки вверх и в невероятно быстром переднем сальто, словно метеор, влетел в призрачную окружность.

Джек и Майк были неплохими воинами. Они тренировались в общей сложности примерно по четыре часа в день, при этом чуть ли не половину этого времени занимали упражнения на реакцию и стрельба. Когда в воздухе возникла густая тень, военные менеджеры вздрогнули, когда полыхнул всплеск воды, руки их поднимались, а когда тень исчезала, в предплечьях щёлкали механизмы, стремящиеся разбудить заряды. Через две секунды после появления гълафа в ста метрах от купели из стены бил фонтан щебня и пламени. Кэщерух, даже не пытавшийся задержать незваного гостя, крикнул ему вслед: «Не делай этого!», но тот уже исчез. Взглянув на военных, старейшина неодобрительно покачал головой и завершил речь:
— А теперь удалитесь. Свен остаётся здесь. Когда я приму решение, он будет отправлен в океан, чтобы известить вас. Я знаю, вы держите га-юшш под наблюдением. В случае согласия узрите белый цвет, в случае несогласия — чёрный.
Вскоре они плыли в обратную сторону по знакомому лабиринту. Йохан рулил, Майк по привычке впал в подобие сна, Джек смотрел на удаляющийся центр водно-каменного города, пока тот не скрылся за поворотом. Тогда он стал наблюдать за снующими в воде, словно в чуть иначе окрашенном воздухе, юшшухами. Затем, покачав головой, изрёк:
— Странное всё-таки место, а, Майки? Мы будто не плывём, а летим… тебе так не кажется?
— Точно. Я сам это хотел отметить, Джекни… но ты оказался быстрей.
Лица военных раздвинула как будто бы одна и та же хищно-саркастическая самодовольная улыбка. Йохан их юмор не особенно понимал, но улыбнулся и он, вероятно, довольный, что они отсюда почти уже убрались.

Через неделю после пальбы в доме старейшины Свен вышел в океан на небольшом плоту из пористого камня и установил на нём длинный костяной шест, на котором реял флаг из лёгкой чёрной кожи. Бросив плот, уносимый вдаль медленным потоком, он нырнул в практически пресную зеленоватую воду и медленно поплыл обратно, наблюдая, как резвится многообразная жизнь. Внизу ходили рыбы разной расцветки, скользили змеи, двигались существа похожие на кальмаров, мирно охотились ящеры. Вот одно длинношеее чудо природы, раскинув длинные кожистые ласты, проплывает неподалёку, украшенное танцующей сетью чистого света высоко сияющего над миром Ор-юшшуха.
Неожиданно из дымки стала подниматься словно бы некая тень… ещё дюжину мощных гребков, и Свен различил каменное подножие города, на котором располагались разнообразные растения, раковины и красивые, по всей видимости, драгоценные камни. Хотя здесь ведь не было понятия о цене камней. Несколько раз вдохнув, он нырнул на пять или шесть метров, осмотрелся, поднял с серебристого песка крупный янтарно-розовый минерал и хотел взять с собой, но ладони ему требовались для плавания, кроме того, камень источал недовольство и не хотел, чтобы его куда-то уносили. Свен положил его на прежнее место и, оттолкнувшись от тверди, продолжил путь.

Менее, чем через полчаса к га-юшшам стартовали смертоносные ракеты. Однако, не заходя в атмосферу, они сменили курс и взорвались на изрядном расстоянии от планеты, атаковав астероид. С кораблей компании это выглядело, как возникшая и погасшая звезда. Но видели это немногие, а понимать, что это такое, имели возможность единицы. Ведь и о потере крейсеров знало не больше двадцати человек. Высшее руководство не извещало о важных действиях широкие массы, предоставляя им информационные модели разной величины и степени корреляции с происходящим. Тем не менее на уровне ощущений утечки постоянно происходили, и общая атмосфера заметно менялась. После неожиданного поворота ракет она стала довольно тревожной. Люди чувствовали: что-то идёт не так… А потом вернулся пропавший крейсер. И началась волокита. Члены экипажа страдали амнезией и ничего не могли рассказать о прошлом с момента прибытия к га-юшшу. Физически и психологически они были полностью здоровы, не проявляли странностей и, согласно докладам медиков, не лгали. Просто каждый из них был подобен книге с вырванной страницей, которая содержала самую важную информацию, и это раздражало, как может раздражать неподвластная влиянию неизвестность. И в то же время все они являлись качественными специалистами, сошедшими с конвейера ГВГ. Поэтому, решив далее не усложнять ситуацию, через неделю их прекратили подвергать гипнотическим допросам и, снабдив общей инструкцией, распределили по новым местам занятости.
Через полтора месяца после неудачи с первой бомбёжкой реваншистские настроения и осторожная аналитика пришли к компромиссу. В направлении га-юшша отправили ракету без программной начинки. Вскоре она вернулась и была с большим трудом сбита неподалёку от галеона с фабриками и товарами. После этого очередного шока руководство притаилось и решило чего-то ждать. И дождалось возвращения второго крейсера, а за ним и всех остальных. Их команды тоже ничего не помнили о пребывании на Га-Юшшух.
Через полгода высшее руководство начало паниковать, дискуссии перетекали в скандалы. Планета, которую когда-то считали подающей надежды, оказалась неудобной. Но что делать? Возвращаться с таким результатом не хотелось, но и болтаться здесь — бессмысленно. Наконец, на шестой месяц после взрыва астероида глава миссии, приняв за одну ночь несколько разных наркотиков, пришёл к решению выдвигаться обратно. Но, по какой-то прихоти, перед этим решил забрать с планеты лингвиста-этнолога, для чего отрядили всё тех же Джека, Майка и Йохана. Они вернулись только через несколько дней и в том же составе, информировав начальство, что Свена съели аборигены. 
Отлетев на приличное расстояние, компания выпустила по га-юшшу Кэщеруха десять ракет, в результате чего потеряла два галеона, крейсер и главу миссии, который погиб в своём мерцающем кабинете от передозировки.

В день, когда Джек, Майк и Йохан отбыли из га-юшша после переговоров и стрельбы по Грэфинэлю, старейшина поделился с учёным своим видением событий.
— Нет, Свен, я не раздосадован. Конечно, с этим камнем мы хорошо ладили, но мало ли их. Правда, немного грустно, что такой славный ловкач занимается воровством. В результате он получил предмет совершенно без сведений о нём. Впрочем, это его жизнь. У нас свои дела. Вскоре мы отправим крейсера обратно. Как ты понимаешь, экипажи теперь состоят из юшшухов. Да, они были людьми, но гораздо полнее и счастливее были нами. Поэтому сохранят верность нашей цивилизации. Не знаю, захватят они только этот флот или приведут больше кораблей. Ну, а что ты решил, Свен? В этот раз тебе и уходить некуда… 
— Да, действительно. Но если я стану юшшухом, то… больше не захочу быть человеком, верно?
— Не захочешь.
— Тогда я не стану спешить.

Вероятно, вся эта история могла бы преотлично обойтись и без гълафа. Но разве правильно было бы проигнорировать его прыжок, наделавший столько шума? Не очень-то правильно. И вот, представьте, что вам рассказали про некое явление, а что это такое и откуда происходит, не объяснили. Наверное, в таком случае вы могли бы почувствовать себя несколько одураченными. А ведь этого никак нельзя допустить. Вот и приходится, сказав «а», говорить так же и «б», а вслед за тем — и «в». Чтобы получилось у нас складное а – бэ – вэ. Здесь должен быть какой-то пологий переход к дальнейшему повествованию, а впрочем, пусть будет ступенька.
Через четыре дня отсутствия Грэфинэля его ближайшие друзья перелезли через ограду его же поместья. Обеспокоенные здоровьем своего гуру, поступить иначе они не могли. Вскоре, немного пошарахавшись в зарослях и комнатах, гълафы обнаружили в расположенной во внутреннем дворе купальне странное существо, заявившее, что оно и есть Грэфинэль, причём — один из двух. К вящему изумлению из-за шторы появился вполне гълафийского вида Грэфинэль, только ростом с ребёнка, ну или с упомянутое существо. И, опять же, к удивлению малочисленной публики, подтвердил, что неизвестный чешуйчатый субъект это тоже он.
— Так расскажи быстрее, ради вечных звёзд, как такое могло произойти! — вскричал один товарищ, имя которого для данного повествования не имеет никакого значения, поскольку и роль его ограничивается данной репликой.
— Да что ж, — ответил Грэфинэль, — пожалуй,  расскажу, раз всё к этому идёт. Но сперва принесите мне… нам — различных яств и напитков.
— Свечным огарком сыт не будешь! — поддержал чешуйчатый. Гълаф продолжал, не сбиваясь:
— Знали бы вы только, друзья мои, как я… мы — желаю сейчас есть. Если честно, у меня кишечник морскими узлами завязывается, а в желудке беснуется чудовище, готовое проглотить жареного кабана. Жареного кабана у вас, скорее всего, нету … но принесите уже хоть что-нибудь съестное!
Последние слова Грэфинэль произнёс с таким неподдельным отчаянием, что невозможно было тотчас не выполнить его просьбу и вскоре он, подкрепившись, рассказал всё, как было:
— … И вот, поскольку предыдущие настройки не были сброшены, раздвоившись, я оказался двумя юшшухами. Ну что же, казалось бы, не беда… Я сбросил все настройки и превратил одного себя в гълафа. И хотел превратить другого, однако…
— …Оказалось, что сила камня иссякла! — выкрикнул ющщух.
— Что же ты… вы собираешься делать? — заботливо поинтересовался другой товарищ.
— Питаться, расти, обдумывать ошибки. Через месяц-другой всё наладится. Я смогу снова облачиться в приличную одежду вместо этих тряпок. Ну, а ему и одежды, как видите, не нужно. Однако дела его не столь хороши…
— Да брось ты, нормально у меня дела. В браслете ещё осталось волшебство, так что вскоре я присоединюсь к моему новому племени. Их миллионы! Они являют могущество. Не о таком ли народе я помышлял? — неожиданно возразил гълафу Грэфинэлю юшшух Грэфинэль. И гълаф поразился, осознав его правоту. И даже почувствовал горечь. Но, взглянув на друзей, утешился. Ничего, у него тоже есть народ. Не такой многочисленный, конечно, но вполне добрый и разумный. С голоду умереть не даст.
— Оба вы, пожалуй, правы. А значит, и переживать больше не о чем. Мы рады твоему возвращению из такой опасной переделки, Грэфинэль! Не пойми «переделку» в ироническом смысле. Впрочем, почему бы и нет, вижу, ты достаточно здоров, чтоб переносить шутки! — высказался третий товарищ.
И они рассмеялись, поскольку, действительно, теперь больше не переживали за здоровье предводителя. Ведь, что ни говори, без его речей их жизнь была плачевно тусклой, хромой и однобокой.

Диаметр цилиндра, в котором проживал Свен, составлял около двенадцати метров, таким образом, его площадь была больше ста квадратных метров: невиданная роскошь! На корабле учёный занимал каюту площадью четыре метра и упирался макушкой в потолок. А здесь над ним светилось бездонное небо. В центре гладкого пола располагалась соединённая с океаном купальня, у стены стоял обеденный куб, в стене темнела ниша с газовой конфоркой. Ещё была сероватая лежанка из губчатого материала, чья жёсткость зависела от полива. Да, вот, пожалуй, и всё. Что касается занятий Свена, то они были столь же просты, как предметы его интерьера. Разве что немного более многочисленны.
Первые месяцы он много плавал по лабиринту на массивной рыбе, в которую по собственному желанию была превращена медицинская сестра Хельга — крупная женщина с печальными глазами. Свен хорошо её помнил, долгое время они жили в одном галеоне, при встречах обменивались приветливыми улыбками коллег и пожимали пальцы. А потом он узнал, что её перевели на крейсер, и сразу забыл о её существовании. И вот они встретились снова, в такой необычной пьесе. В новом обличье Хельга не могла говорить, но они и раньше практически не разговаривали. Утром или днём он садился на её плотную спину, натягивал узду, и летел над каменным рельефом, опережая юшшухов. Изредка они выплывали в лабиринт и ночью, когда горели мириады космических огней, а однажды, в особенно ясную и тихую полночь вышли в открытый океан. Отплыв от каменных круч, Хельга остановилась, и лишь едва-едва шевелила плавниками.
Застыв на изломе Вечности, Свен висел среди мерцания миров, в панораме, которая окружала его, разбегаясь в беспредельное. Пожалуй, он мог пробыть тут до самого утра, если бы не легкомысленность Хельги. Перед заплывом она забыла подкрепиться, поэтому вскоре выразила желание вернуться в га-юшш, чтобы полакомиться рыбой в одном из кормовых тупиков. Вот же глупышка…
А вот для Свена пища не играла такой важной роли, он относился к ней без особого пиетета. Поначалу он по старой привычке проводил её термическую обработку, но незаметно перешёл на употребление сырых морепродуктов. И они приобрели приятный вкус. Однако, рассказав о Хельге, было бы неправильно совершенно умолчать о других. В га-юшше кроме неё осталось ещё две женщины, которых он знал, как довольно миловидных особ. Одну из них звали Ганной, а другую, кажется, Магдой. Некоторое время он посвятил им, шершавым и ластоногим, но, увы, не сподвиг на обретение прежнего вида. Вот если бы он — стал юшшухом… — без особого энтузиазма как-то намекнула Ганна, — то… Однако же, что — «то», было непонятно. Насколько он знал, любовный путь самцов и самок Расы Юшшух довольно скучен. От возникновения взаимной симпатии до появления ребёнка проходит от трёх месяцев до пяти, а то и десяти лет. Это  если пара переходит от благожелательных хрипов к неуклюжему чопорному соитию. В случае достижения успеха в этой процедуре, самка, объединив в себе материал, отправляет в заполненную водой выемку множество зигот, а далее будущие родители подкармливают их жидкой отрыжкой и ждут. Вскоре вода начинает бурлить от баталий. Когда оседает прах, в выемке оказывается, как правило, один живой зубастый головастик. Реже — два, изредка — три. Вот из таких головастиков в нужных условиях и вырастают юшшухи. А в других условиях могут развиться фактически другие виды — ижщюхи или сгэгхи. Подробности Свена не сильно интересовали — пускаться в такое размножение он не собирался.
Примерно через год, сроднившись с новой реальностью, он стал практиковаться в том, что Кэщерух называл «всплытием в тонкую воду». Всплывая, Свен днями напролёт просиживал у купальни или у лабиринта. Через полгода он кое-чего достиг, что-то понял и даже сказал нечто, приятно изумившее старейшину. А ещё через полгода к ним прилетели два галеона и три крейсера. И это было только начало.

Джек не любил миндальничать, но, увидев учёного в пусть и довольно странном, но всё же человеческом виде, откровенно обрадовался, принялся его трясти и хлопать по спине, так что у Свена зубы защёлкали.
— Ну! Как ты? Вижу… Это всё от рыбной диеты! Ничего, у нас куча провизии! Кроме того — славные цыпочки.
Свен усмехнулся, подумав про некоторую несвоевременность исполнения желаний. Ведь сейчас он уже довольно высоко всплывал и познал несравненную радость наполнения тонкой водой. Джек, прочитав в его усмешке возможное осуждение некоторой сальности относительно женщин, исправился:
—  Отличные дамы! Да и вообще, мы проводим строгий отбор. Никаких дурных людей… Кроме нас, как ты понимаешь… Но с нами мы справимся. Правильно?
— Правильно. А где Майк?
По лицу Джека пробежала тень.
— Да нет его больше. И Йохана тоже. Взрыв узла связи. 
Свен вспомнил, как они плыли в одной лодке, будто это было вчера. 
— Могу сказать так: раз вы тут, это было не напрасно. А теперь, наверное, мне снова нужно стать делегатом.

На выращивание города для прибывающих на Га-Юшшух людей старейшинам требовалось около десяти лет, так что от этой идеи сразу отказались. После недолгого обсуждения люди сами начали строить свой город, чей диаметр увеличивался на протяжении ста лет. Тут было всё: реки, озёра, парки, поля, разнообразные дома. Этот город был причудливо красив и назывался Новый Берег. По заведённому распорядку четверть года он стоял на якоре, а в остальное время дрейфовал, иногда включая тихие моторы. Плыл-плыл, летел-летел в небесном океане в сопровождении белых птиц.


Часть вторая. В поисках звёздных лодок


Ор-Юшшух являл утро, обесцвечивая ночное небо, заливая море светом, осторожно трогая лучами цветы. Он будил их, и они просыпались. Просыпался и весь плавающий город, наполнялся звуками.
Макшур сидел на заспанной постели, ветерок шевелил занавеску, мир казался нереальным. Будто там — за окном — ничего не было. А может, там ничего и нет? Подросток вскочил… Перед ним расстилались белые, бежевые, кремовые, бледно-оранжевые крыши. Всё на месте. Даже майка на верёвке.
Зевнув, он пошлёпал в кухню. Выпил отвара, послушал, как пищат пролетающие мимо мелкие птицы, вернулся в свою мансардную комнату и взял с тумбочки книгу в синей обложке с золотистыми буквами. В минувшие дни он нашёл в ней немало занятного, неторопливо шагая по строчкам или пускаясь вскачь. Иногда, разогнавшись, он перепрыгивал через слова, так что ему приходилось останавливаться, переноситься обратно и проходить той же тропинкой, собирая пропущенный смысл. Усевшись на пол, подросток незаметно для себя углубился в чтение. Прошло пять минут, десять, пролетел час
Макшур читал, ветер шевелил занавеску, Ор-Юшшух поднимался выше, рассыпая день со всеми его происшествиями.

Техник Боларх сбежал по винтовой лестнице в машинное отделение и открыл дверь в кабинет своего начальника — главного инженера Гройхопа. Старик, шевеля кустистыми бровями, наблюдал, как на столе крутится недавно запущенный волчок. Подняв на посетителя внимательные синие глаза, он несколько хриплым баритоном:
— Боларх… Ничего не обнаружено, верно?
— Верно, — подтвердил Боларх.
— М-да… тогда вычёркиваем из списка и этот га-юшш. К следующему прибудем через… примерно тринадцать дней. Возможно, мне самому придётся договариваться с его старейшиной — он пренебрегает общением с… в общем, отличается снобизмом.
— Мне же лучше, — констатировал техник. Он испытывал дискомфорт при общении с управленцами га-юшшей, поскольку не привык чувствовать себя несмышлёным кутёнком, а стоя перед полупрозрачным зубастым чудовищем, будто бы читающим мысли, этого было сложно избежать. 
— Знаю. Приступай к работе. Заверши осмотр десятой секции. 
Когда техник ушёл, старик в задумчивости постучал волчком по столу, хотел его запустить, но отложил в сторону. Конечно, ничто не могло пошатнуть его в упрямой убеждённости, но иногда он утомлялся от мыслей о цели. Через две недели Боларх и ещё несколько техников плавали у га-юшша, заглядывая на глубину сто и более метров при помощи световых шаров на верёвках. В их распоряжении было три плота с моторами, четыре акваланга и множество баллонов со сжатым воздухом. Неделя — небольшой срок для осмотра такой территории, но они привыкли работать быстро и слаженно. Как всегда, они страшно устанут за это время, но в полной мере отдадутся свинцовой тяжести в конечностях, когда город отчалит от га-юшша и Гройхоп предоставит им пару отгулов на рабочих местах. Вот тогда они будут валяться и бездельничать. А сейчас — работать, работать из всех сил. Пусть тут не было терний, но древняя поговорка «Через тернии — к звёздам» была весьма актуальна. 

Из книги «Мифы людей»

«Во времена, когда жил Юшш-Свен, на Га-Юшшух появились наши предки. Они прилетели с далёких небес в огромных железных лодках. Эти лодки использовали для изготовления плавильных платформ и основания Нового Берега. Но говорят, не все лодки разобрали. Пять, в том числе галеон «Меркурий» — отправили на дно. Там, неподалёку от поверхности, они и находятся».

Гройхоп занимался поиском небесных лодок на протяжении тридцати лет. За это время, полагая, что их утопили неподалёку от жилья юшшухов на относительно небольшой глубине, он с группой единомышленников исследовал воды около ста тридцати га-юшшей. Конечно, они бы уже нашли лодки, если бы не места, в которые город практически никогда не заходил. Да, дело не пустяковое. И тут бы пригодилась помощь. К досаде Гройхопа, городская администрация с самого начала отказалась от какого-либо участия, вместо поддержки он увидел прохладную иронию, а затем и раздражительную враждебность. И вот недавно из Главной библиотеки, а вслед затем и филиалов исчезли экземпляры составленной многими авторами книги «Мифы людей». Убедившись в этом, Гройхоп вознегодовал. Конечно, он понимал мотивы властей. Им не нужны беспорядки в головах и тревоги в сердцах, то есть — лишние фантазии и мечты. Но этот практический взгляд, по мнению старика, в данном случае являлся неприемлемым и оскорбительным. Ведь кто и был подлинным практиком, так это он, Гройхоп! Да, практиком и созидателем.
— Что же, ни одного экземпляра книжки у вас не осталось? — поинтересовался он у чужулка с похожей на яйцо вытянутой головой.
— Нет, — с сожалением ответил тот, разводя руками, — ни одного. Все конфисковали. Но… вот послушайте-ка, господин Гройхоп… Пару лет назад один мальчишка заявил, что потерял «Мифы людей»… уронил с пирса. Взамен он, как и полагается, принёс свою книгу. А потом, представьте, снова взял выставленный на полку экземпляр. И… снова потерял! И вновь возместил. Далее, как вы, возможно, изволили предположить, он захотел взять ещё и следующую книгу! Но тут уж мы отказали. Наглость, возможно, и не имеет границ, но щедрость, сообразуясь со здравым смыслом, ими располагает.
— Это важная для меня информация, — оживился Гройхоп. — Быть может, вы знаете, где проживает сей… книгочей?
— Разумеется, знаю… Кстати, господин Гройхоп, вы случайно не разбираетесь в часовых механизмах? У меня есть замечательный раритет — бабушкины часы. К сожалению, они сломаны. А мне так хочется услышать их успокоительное «тик-так… тик-так…» Понимаете?
— Э… да, я — разбираюсь. Извольте, осмотрю вашего пациента! Завтра после четырёх — идёт?
— Разумеется!

Отложив волчок, достал из ящика стола папку с чертежами и стал пересматривать их, чем нередко занимался в свободное время. В половину четвёртого, нахлобучив шляпу и накинув плащ, он вышел на поверхность и быстро зашагал, стуча башмаками и тростью по бетонному тротуару, декорированному пилеными камушками. Мимо проезжали лёгкие велосипеды и повозки на педальной тяге, но он их не замечал, увлечённый своими мыслями.
Вскоре Гройхоп подходил к своему узкому дому, чьи выкрашенные в тускло-апельсиновый цвет стены были увиты плющом и виноградом. На первом этаже располагались гостиная, кухня, кладовая, санузел, второй этаж занимал кабинет, набитый всякими чудесами. Как и большинство строений Берега, дом старика был собран из помещённого в металлический каркас пористого камня, поставляемого юшшухами. Наскоро перекусив овощным супом с кусочками гальмахра, он отправился ремонтировать часы.
Путь предстоял близкий — клиент жил в соседнем переулочке. К удовольствию старика, поломка оказалась незначительной и не требующей замены детали. Так что в скором времени часы, вставленные в высокий продолговатый короб, весело тикали, радуясь пробуждению всей своей механической и фанерной утробой. Что и не преминул заметить библиотекарь: 
— Слышите, слышите, Гройхоп? Они живые! Я бы сказал, разумеется — «как живые», но это было бы нечестно! Определённо, они всё чувствуют, изумляются вновь увиденной обстановке, свету дня, а может быть, в первую очередь — мне? Ах вы, дорогие мои!.. — он подскочил к стоящим посередине комнаты часам и лобызнул морёную и залакированную поверхность.
— Конечно, слышу! — отдавая должное такому настроению, ответил старик, и сам почувствовал прилив сентиментальности. Но о цели визита не забыл и возвратился домой с ценной информацией.
Не прошло и двух дней, как он, встретив на улице Макшура, приветливо подозвал его и с видом заговорщика задал вопрос, который практически всем показался бы совершенно безумным:
— Веришь ли ты, что мы найдём звёздные лодки?
— Найдём! — не задумываясь, ответил Макшур.
И вот они сидели друг против друга в кабинете старика, а перед ними на столе лежала та самая книга.   

Из книги «Мифы людей»

«…Меркурий» стал вместилищем ценных вещей, которые люди решили сохранить. И теперь он плывёт мимо высоких звёзд».

— В этом отрывке может скрываться ключ к разгадке, не замечаете?
— Нет, юноша… не замечаю.
— Тут сказано: «плывёт». Как он может плыть на дне Галагаюлла? — Это художество. Он — как бы — плывёт под облаками, звёздами.
— Я так не думаю. Обратите внимание на предложение: «Пять, в том числе галеон «Меркурий» — отправили на дно».
— Хм… здесь и вовсе не за что зацепиться.
— Вот именно, не за что. Дело в отсутствии важной вещи.
— Какой же?
— Галагаюлла! Сказано: «на дно», а не «на дно Галагаюлла». Почему же мы решили, что речь идёт про дно океана?
— Это понятно само собой!
— Это загадка-подсказка, которая лежит на видном месте. И, кажется, я её разгадал.
Старик в изумлении поднял брови.

Мэр Сэмишфан с наслаждением протопал по дощатому полу в небольшой кабинет для закрытых собраний. О, как ему нравился этот гулкий звук, разбегающийся по стенам. Музыка для избранных! На постройку мэрии — двухэтажного здания с резными наличниками и ставнями — было потрачено порядка четырёх сотен великолепных старых сосен. Невиданный по роскоши проект! До сих пор эти стены и потолки источали запах смолы.
Морща маленький нос и отирая платком широкую лысину, невысокий упитанный Сэмишфан или, как его называли родственники и коллеги, Сэмиш, Сэми или Сэм, вкатился в помещение и занял кресло у круглого стола. Вскоре здесь собрались несколько мужчин и женщин, самых авторитетных после него граждан Берега. Как бывало нередко, на заседании присутствовал и Джоргреуш — юшшух ростом два с половиной метра и весом около двухсот килограмм. Это был единственный юшшух в Береге. И единственный юшшух на Га-юшшух, мечтающий быть человеком.
Около тридцати лет назад, будучи ребёнком, он каким-то образом попал в город и был найден горожанами только на следующий день после отплытия. Крошка сидел в кустарнике с потерянным видом и тихонечко стенал. После обнаружения его приютили сердобольные старичок и старушка, которым, как и многим горожанам, не удалось завести своего ребёнка. За короткое время они так привязались к найдёнышу, что на следующей стоянке отказались его отдавать. Старушка спрятала детёныша в кухонный шкаф, а старичок взял в руки самодельное ружьё и объявил, что первый, кто зайдёт к ним с целью забрать маленького юшшуха, серьёзно пострадает. Пережив первую, впрочем, довольно вялую осаду, семейство выстояло и во вторую. Третья осада была, по сути, формальной, ну а далее они превратились в традицию. В смысле, никаких предложений отдать юшшуха больше не поступало, но как только город вставал на якорь, старичок, выпятив грудь, выходил на крыльцо со своей ружбайкой и со всей мочи кричал:
— Амба! Кто придёт сюда, чтоб забрать мово сынулю, тот враз схлопочет пригоршню дроби в пузо!
Ну, что же, постепенно в атмосфере любви и заботы юшшух вымахал и даже получил сносное образование. Дальше, как водится, старичок и старушка умерли, их мягкий прах, переработанный в каменных гробах бактериями, был выплеснут на родные поля, а кости пошли на порошок для фанерного клея. Оставшись один, Джоргреуш впал в меланхолию и по большей части проводил дни в океане. От постоянного плавания, недоедания и дурного настроения он сильно похудел и стал настолько непригляден, что прохожие шарахались от него в сторону. В это время его и заметил Сэмишфан. Почесав лысеющую голову, он накормил Джоргреуша фаршем с антидепрессантами и принял на работу. И не прогадал. Вернее сотрудника у него не было и быть не могло. Поэтому никто не удивлялся, что Джоргеуш присутствовал на заседании, стоя у стенки подобно набору непомерно больших рыцарских лат. Изредка он моргал светлыми глазами, а так всё больше бессмысленно таращился в противоположную стену. Затворив дверь за коллегами, Сэмишфан вновь уселся в кресло, водрузил голень одной толстой ноги на колено другой, покрутил в пухлых пальцах карандаш, немного погрыз мягкую древесину и, очнувшись, спросил:
— За стариком следят, Джорги?
— Исправно, — тут же ответил юшшух, растопырив у глаз длинные перепончатые кисти, тем самым добавляя: «во все глаза».

Вернув брови на место, Гройхоп открыл рот, желая исторгнуть целый рой вопросов…
— Что?
— Да! Мне кажется, я понял, в чём дело. Позвольте-ка ваш волчок…
— Волчок?.. — Гройхоп пристукнул к столу напротив Макшура выточенный из древесины диск с пусковым стержнем. Взяв волчок в тонкие пальцы, Макшур перевернул его вверх плавно сходящимся к пятке основанием и произнес:
— Он не плоский.
— Разумеется, не… — успел произнести старик до того, как по его лицу пробежала волна изумления, — ты думаешь…
— Да. Вы искали в разных местах то, что у вас под ногами. Люди поставили галеон «Меркурий» и другие лодки — на дно города, которое располагается ниже плоскости первого уровня.
Старик, шумно выдохнув, отвалился на спинку стула. Перед его взором проносились картины. Он будто наяву видел огромную металлическую ёмкость, лежащую в океане.
— Дай-ка мне книгу, Мак… вот тут…
«Когда-то люди стали ближе к Ор-Юшшуху. Они поднимались из низменности и жили, словно птицы. Тогда они много трудились — созидали для будущих поколений. Построив дома, они стали чуть дальше от Ор-Ющщуха, но всё равно были намного ближе к нему, чем прежде»
— Теперь ясно, что речь идёт о строительстве перекрытий над чашей первого дна. Всё сходится.
— Потрясающе. Так я блуждал в темноте! Твой ум в данном случае выступил в качестве солнца. Где эта фраза?..
«Лишь солнце творит день, нет другого светильника, способного создать его».
— Мне кажется, вы и сами могли выдвинуть эту теорию. Ведь пока это всё ещё теория, верно? Но вас подвело одно обстоятельство…
— Какое же?
— Вы с юности работали под землёй и привыкли считать дно первого уровня — дном города. Вы всегда полагали, что далее начинается океанская вода.
— Именно так. Помню первое яркое ощущение от переживания этой мысли. Оно-то и закрепило в моём сознании несомненность предложенного мне умозрения. Несмотря на то, что я задавался вопросом, почему на стоянке между дном города и океана должно быть не менее шестидесяти метров. Ведь, казалось бы, вполне хватило бы и десяти. И тогда буйки, обозначающие место остановки, находились бы ближе к га-юшшам. Но, конечно, я пришёл к выводу, что такая предосторожность даже похвальна. Ведь если наш город сядет на мель, снять его будет сложно…
— Верно. Я тоже думал, зачем нужен такой большой зазор. Но на самом деле его нет. Думаю, в центре города высота настоящего первого уровня составляет пятьдесят метров. По направлению к периметру она уменьшается и сходит на нет. Возможно, видимый нам бортик этой ёмкости… 
— Стена старого города! Что же, многое сходится. Теперь предстоит проверить эту теорию. Следует осмотреть дно города снизу.
— Я готов, — уверенно произнёс Макшур.
Старик посмотрел на него с недоумением:
— Для этого нужен кто-то очень выносливый, способный быстро плыть два часа, потребляя довольно небольшое количество воздуха.
— Вы говорите про меня. Я чемпион прошлого года в большом заплыве. Кроме того, не нужно двух часов, если совершить исследование не на стоянке и не во время дрейфа. Я проплыву с одним баллоном против хода города. Это займёт не больше часа.
— Да, вот только в конце пути ты рискуешь быть подтянутым к винтам, а погрузившись глубже, всплывёшь слишком далеко и, будучи в обессиленном состоянии, не сможешь нас догнать.
— Вы можете якобы случайно увидеть меня. А ещё лучше — вовремя остановите винты. Тогда я выплыву рядом и рвану к ближайшей пристани.
— Это вполне жизнеспособный план. Нужно всё обдумать.

Через два дня Макшур работал в металлических дебрях в паре с Болархом. Техник, посвящённый в общий замысел, ревниво возмущался, что поплывёт другой. Тогда Макшур предложил ему сходить после работы к пристани и совершить заплыв. Убедившись в безоговорочном превосходстве соперника, Боларх, признающий главенство дела, смирился.
Через полторы недели план был окончательно разработан, уточнён и всецело одобрен. И вот Макшур стоял в одном из технических выходов, соединённых узкими переходами, которые использовались для осмотра и чистки борта. На юноше были закреплены баллон с газом, ласты, очки, плоский нагрудный фонарь, напоминающий небольшую чашку налобный фонарик, ремень с грузилами, глубиномером и длинным стеком. 
Встав на полосу, нависающую над тёмно-бирюзовой водой, Макшур кувырнулся вперёд. В следующую секунду его прижало водой к стенке. Но не сильно, так что через некоторое время он, миновав полсотни метров, переместился со стенки под дно, и очутился в другом пространстве. Теперь как будто вверху царила темнота, в которую он взлетал вдоль стены.
Вес был рассчитан правильно, поэтому на данной глубине Макшуру не нужно было прилагать заметных усилий, чтобы его не прижимало к дну города или не уносило в глубину. Он включил фонари. Свет выхватывал бугристый ил с водорослями и полипами. Развернувшись к глубине океана, он различил скользящие тени; заплывая в подсвеченную воду, они превращались в рыб. Макшуру было жутко смотреть в заслонённую свечением даль, и он быстро повернулся обратно к стенке. Время от времени пловец различал стыки колец города, а также находил их, прижимая к поверхности стек. Но вот выемки перестали встречаться. Макшур отстегнул от пояса глубиномер и, продолжая движение, смотрел на стрелку и деления за толстым стеклом. Вскоре он убедился, что плывёт у большой выпуклости. Да, под городом присутствовал объём, которого не было на чертежах.
Спустившись на тридцать метров относительно плоского дна, то есть на все восемьдесят от поверхности, Макшур ощутил приступ дурноты и, сверяясь с глубиномером, стал огибать выпуклость по периметру. И так очевидно, что второе дно существует. Миновав его, он выпустил из пальцев глубиномер и увеличил скорость, желая быстрей освободиться от гнетущей визуальной атмосферы. Да и воздуха в баллоне оставалось не так уж много. Теперь, главное, не двинуться по дуге. На миг Макшур ощутил сильную тревогу, но не позволил ей перерасти в панику. С дороги просто невозможно сбиться: стоило ему остановиться, и он с лёгкостью находил основную ось движения, наблюдая, как стена сама собой скользит мимо него.
Он плыл, плыл и, наконец, заметил, что далеко вверху темнота как будто бы светлеет. В это же время пространство неким образом изменилось, исчезла привычная и почти незаметная вибрация. Это Гройхоп выключил моторы. Приблизившись к краю дна, Макшур расстегнул ремень с грузилами, освободился от лямок баллона, несколько раз вдохнул воздух, и двинулся налегке к выходу на поверхность. Стараясь всплывать не слишком быстро, он поднимался к пляшущему вверху мерцающему потолку. Ещё дюжина метров, и…
Неожиданно он различил справа огромную тень. Через миг его тело сжала и куда-то повлекла неведомая мощь. Вырываясь, Макшур попробовал вырваться, но получил тычок в нос, после которого разглядел, что его тащит юшшух. Возможно, он принял его за утопающего и решил спасти? Но тогда почему не выныривает на поверхность? Через минуту они всплыли у борта лодки. Несколько секунд Макшур хватал воздух, а затем обратил внимание на действительность. Перед ним покачивалась неприветливая физиономия Джоша, которым они пугали друг друга в детстве. Но что, однако, происходит? Заметив на лице вопрос, юшшух прошипел:
— Тш-ш, только квакни у меня! Сейчас я залезу в лодку, а потом тебя затащу. Понял — кивни, не понял — в нос.
Макшур с готовностью кивнул и через секунду услышал сверху зычный глас:
— Ох! Хороша водица!
— Без сомнения! — бодро ответил чей-то голос.
Минут через пять, видимо, поймав нужный момент, Джоргреуш втянул Макшура в лодку и швырнул в небольшой брезентовый кубрик.
— Сиди тут… когда приедем, иди за нами. Там с тобой хорошие люди поговорить хотят.
Макшур хмыкнул, но спорить не стал. Убежать в океане от Джоша он не мог. На суше — другое дело. Однако, не лучше ли узнать, что это за люди? Зажужжал механизм, винт взбил воду, лодка побежала за городом по долгим волнам.
Старик ждал Макшура. Сначала — с радостным предвкушением, затем с тревогой, потом — в отчаянии. Через час после того, как юноша должен был вернуться, Гройхоп, стиснув губы, с печалью смотрел на неподвижный волчок.

Хорошими людьми оказался мэр Сэмишфан. То и дело отирая лысину и лицо вышитым платком, он осторожно беседовал с Макшуром. Наконец, выяснив, что тот знает о существовании второго дна, спросил:
— Скажи, ты хочешь… чего?
— Как это чего? Люди имеют право знать свою историю.
— Имеют. Ты её знаешь. И я знаю.
— И я! — подал голос Джоргреуш.
— И ты, — терпеливо согласился Сэмишфан.
— Но что же… — собрался вести речь про всех других Макшур, однако мэр перебил:
— Общество? Хорошо, давай я расскажу тебе всё… даже покажу.
Встав с кресла, он запер дверь, несколько раз повернул стол и взобрался на столешницу. Вздрогнув, круг пошёл вниз.
— Вставай рядом! — подбодрил Сэмишфан, когда столешница поравнялась с полом. 
Макшур вступил на платформу и очутился в металлическом колодце. Довольно скоро они оказались в длинном холле, в конце которого располагалась высокая дверь с небольшим отверстием и около неё — колонна, прикрытая свисающей тканью. Мэр откинул ткань и взял с белой поверхности вытянутый сиреневатый кристалл.
— Видишь ли, я сам там никогда не был. Это — ключ, который не работает. Ну и о чём расскажем? Вскрыть помещение нельзя. Во-первых — технически трудно, во-вторых — чревато неприятностями. Какими, я не знаю… и знать не хочу! Кроме нас троих, про это место знает старейшина Кэщерух. Именно он, являясь во сне, знакомит с ним каждого вступающего в должность градоправителя. Таков уговор.
— Понятно. Но мне неясно вот что — как об этом месте все забыли?
— Тоже благодаря Кэщеруху. После перекрытия уровня люди прошли через созданную им арку. Это был акт прощания с лишними сведениями ради счастливой новой жизни. Но перед этим некоторые граждане кое-что написали. Позже их сочинения были собраны в хорошо известной тебе книге одним из моих предшественников. Это ключ для будущих поколений, символизирующий их право на исследование и понимание. 
— И вы его скрыли… 
— Нет! Книга в библиотеке. Её убирали от старика. Каюсь, я хотел его подразнить. Но не мог знать, что мой двоюродный брат решит довольно странным образом свести со мной давние счёты. Когда-то, в детстве, я сломал одну вещь, которая досталась ему, а не мне. Видимо, с тех пор он искал подходящий случай… Ну, как его после этого назвать?..   
— Это вы потом можете придумать. А сейчас, позвольте, я попробую отворить дверь.
—  Ты? Да пожалуйста, держи…
Взяв кристалл, Макшур ощутил пульсирующую в нём силу. Он вставил минерал в разъём, — токи усилились и ускорились, будто камень стремительно размышлял. Через секунду по нему прокатился единый импульс, отдавшийся в руке лёгкой болью, и… ничего не произошло. Юноша взглянул на мэра. Тот смотрел на него с насмешливым и понимающим выражением.
— Что, Прометей, не получается?
— При чём тут Прометей… — буркнул Макшур и вернул кристалл.
— Итак, ты всё видел. Идём обратно, чемпион. Это ведь ты всех обставил, верно?
— Верно. Только теперь это неважно.
— А кстати, знаешь, так и быть, можешь рассказать старику. Он тоже может посмотреть на дверь. Приходите, чего там…
— Гройхоп! Он же там… ждёт! — выкрикнул Макшур. — Быстрей, быстрей… да шевелитесь вы!

Он вихрем пронёсся по улицам, и, понимая, что старик, скорее всего, не спешит домой, ворвался в кабинет. Гройхоп вздрогнул от неожиданности, вскочил и схватил Макшура за плечи, желая удостовериться, что это не призрак:
— Живой!..
Не дожидаясь, когда старик, очнувшись от радости, начнёт негодовать и расспрашивать, путешественник принялся рассказывать всё, что узнал. Гройхоп слушал, как малый ребёнок, то и дело требуя пересказать тот или иной момент. Несколько дней затем он, препоручив дела Боларху, отдыхал в безмятежной лени. Сидел в своём домашнем кабинете, потягивая опьяняющие отвары, осознавал, что его поиски увенчались успехом. Вполне освоившись с этой мыслью, он решил совершить предложенную мэром экскурсию. И вот они втроём стояли в холле.
Макшур снова пробовал открыть дверь, Семишфан тоже, а вслед за ними эксперимент совершил и Гройхоп. Камень в руке старика засиял, а затем плита мягко, словно была сделана из воздуха, отошла в сторону. В это время Юшш-Кэщерух вскинул свою полупрозрачную голову. Неужели люди нашли спрятанный ими же сундук?

Макшур, Сэмишфан и Гройхоп смотрели в темноту. Миг — и возник яркий свет, открывающий полость. Прямо перед ними стояли звёздные лодки. В центре — галеон «Меркурий», у его боков — два крейсера, а рядом с ними — большие исследовательские челноки.
— Вот те на-а! — прихлопнув ладонь к лысине, произнёс Семишфан, Макшур улыбнулся, а Гройхоп прищурил глаза.
Он так долго искал прошлое, плавая за ним по океану, а нашёл — грядущее, которое смотрит на него, словно Сфинкс, вопрошая всем своим потрясающим присутствием: «Ну, и что же ты будешь делать теперь, старик?»
Гройхоп не знал, что делать дальше. Этого не знал никто.