Игра куклы. глава 6. конец игры

                ГЛАВА 6. КОНЕЦ  ИГРЫ

    Сон Альберта был тяжёлым. Заснул он мгновенно, едва коснувшись подушки кудлатой головой, и тут же почувствовал  нежное прикосновение – чья-то рука скользнула по его волосам, прохладные пальчики пробежали по щеке, зацепили ресницы. Он отрыл глаза – женский силуэт вырисовывался в темноте, он смог различить только светлые длинные волосы и белое платье. Видение смутно напоминало фигуру Виктории, какой он видел её недавно в гостинке на Сельской. Неужели  это она?

    - Виктория? – наугад спросил он, - Ты пришла ко мне? Наконец! Я так тебя ждал!  Как ты сюда попала?

    Она молчала. Свет фар проходящей мимо машины высветил угол комнаты, и Альберт заметил вокруг её головы что-то меловое, пышное, как туманное облако. «Фата, что ли?» - в панике он нащупал выключатель лампы у изголовья, нажал кнопку. Перед ним в белом платье  стояла Надя, точно такая же, как в день своего бракосочетания и похорон, на шее матово блестел жемчуг, руки сжимали свадебный букет цветов. Лицо её  было бледным и безмятежно-спокойным, глаза смотрели  не на Альберта, а куда-то мимо, словно сквозь него.
 
   - Ты? Ты? – только и смог произнести  он. – Ты же умерла!

     И как будто его  голос дал нужную настройку, взгляд фантома стал фокусироваться, собираться, и вот уже в упор уставился  на него. Тень Нади  приблизилась, склонив над ним голову. Он увидел, как   её безжизненное лицо  утратило  бесстрастное выражение, страдание отразилось на нём.  Парализованный страхом, Альберт не мог сдвинуться с места, а  его рука, помимо воли протянулась навстречу белому видению, губы которого скривились, а из глаз полились слёзы.  Одна капля, скатившись с  бледной щеки, упала ему на запястье и обожгла, словно раскалённый  металл. Альберт вскрикнул от боли и схватил призрак за локоть,  крепко сжал и потянул к себе. Но туманная, слабая с виду фигура  оказалась необычайно сильной, он почувствовал, что не может сдвинуть её с места, тогда он резко  дернул, от этого усилия порвалась нить бус, и жемчужины со стуком посыпались на пол.

     Неожиданно погас свет, мужчина крепко  держал видение, не отпуская его,  а свободной рукой  снова щёлкнул кнопкой, включив лампу – его кулак крепко сжимал маленькую куклу с белыми волосами в свадебном платье. Место, куда упала слеза, было багровым и горело огнём. Он бросил игрушку  на пол и принялся дуть на ожог – там вздулся большой пузырь.

    Странный шорох привлёк его внимание, он глянул  на ковёр – там, куда он швырнул куклу, сидел  крупный  красивый  мотылёк. Взмахнув голубыми крылышками, он легко вспорхнул в луче солнечного света, невесть откуда взявшегося здесь среди ночи. И тут только Альберт увидел, что махаон  этот уж очень велик, ну, просто громаден, странно, что он вообще смог поместиться в тесной комнате. Мужчину  это ужасно взбесило.

   - Значит так? Дурака из  меня делать? – Альберт подобрал с ковра тапок и метнул его в наглого мотылька – тот упал, но снова взлетел, неловко взмахивая надломленным крылышком.

   - А! Попал! – обрадовался Альберт. Он  схватил махровую простыню и  попытался накинуть  её на раненую бабочку, стараясь сбить на лету. Это ему удалось, ткань упала на пол со странным грохотом, Косарь  увидел, что она накрывает что-то очень большое. Он сдёрнул полотно – на полу лежала Надя, совсем как тогда, на снегу при выходе из ЗАГСА – отдельно голова, отдельно руки, ноги, обрубок туловища в свадебном платье. Только в тот раз крови почти не было, а сейчас он увидел, что всё её платье в багровых пятнах, а из отсечённой шеи, пульсируя, вытекает алая струя. Крови становилось всё больше, она уже заливала весь ковёр, в расползшейся луже сначала утонули жемчужины рассыпавшихся бус, потом части расчленённого тела.  Это  уже было настоящее море, оно поднималось всё выше и выше, обтекая ножки дивана, куда спасаясь, залез Альберт. В  ноздри  ударил одуряющий запах, как на бойне,  он не мог оторвать взгляд от бурлящих, дымящихся волн, подступающих всё ближе.
 
     В панике он метался, не зная, как уцелеть. Вдруг он  снова увидел своего махаона –   неуклюже размахивая повреждённым крылом, он пролетал  прямо  над головой. Альберт подпрыгнул и схватил его за тонкие мягкие ножки, тот с трудом,  но всё-таки смог поднять непосильную ношу. И вовремя – кровавые волны захлестнули островок дивана.

    Раненый мотылёк из последних сил  удерживался  на лету, он  часто-часто колотил воздух, натыкался на стены, задел люстру, и, теряя высоту, стал снижаться. Косарь с ужасом смотрел вниз, чувствуя неизбежность падения, его слабеющие руки соскальзывали с мохнатых, обсыпанных пыльцой лапок.

    Собрав все силы,  он цеплялся за своего спасителя, но хитрый летун  изловчился и стряхнул с себя тяжёлый  груз. Альберт испустил дикий вопль и полетел вниз, но падал он почему-то долго и видел, что мотылёк, избавившись от обузы, легко расправил крылышки и, сделав круг под потолком, легко и весело вылетел в форточку прямо в луче солнечного света. И никаких повреждений на его тельце не было. «Вот зараза, прикидывался!» - со злостью подумал мужчина и тут же погрузился в горячую липкую кровавую массу, онемев от ужаса.

    Он не утонул, но почувствовал, что сильно ударился. Открыв глаза, он обнаружил, что лежит на полу своей комнаты, в окно бьёт солнечный луч, а на часах 9 утра.

    «Упал с дивана, - понял Альберт, - Чёрт, и приснится же такое! Хотя, после вчерашнего….» Вспоминать  прошлую ночь не хотелось. Совершенно разбитый, он  поднялся, сильно болела рука, взглянув на неё, он увидел большой белый пузырь, как от ожога.

    Косарь огляделся – люстра разбита, махровая простыня горкой лежит посреди ковра. С замиранием сердца он сдернул её, ожидая увидеть нечто  ужасное, но ничего там не обнаружил, только большое красное, расплывшееся пятно. Он потрогал его, ощутив что-то мокрое и липкое. «Кровь замывали?» Возле ножки дивана что-то матово блеснуло, Альберт протянул руку – на его ладони мерцала, перекатываясь, как ртутный шарик розово-серебристая жемчужина. Он зажал её в кулак, дико оглянулся – вся стена запачкана чем-то красным, и не  просто брызгами, а потёками  густой массы, засохшей на обоях. Косарь в панике провёл пальцем по этому пугающему следу -  палец   стал липким, он поднес его к лицу, понюхал, лизнул и рассмеялся. Это  было вишнёвое  варенье! Он вспомнил, что на днях кутил с одной подружкой, и она разбила  банку, бросив её в стену. Тогда же сам он бутылкой расколотил плафоны потолочного светильника.

    Он облегчённо вздохнул – всё стало ясно. Сжатый кулак раскрылся, и маленькая жемчужинка, мягко стукнув в ковёр, покатилась к мокрому пятну. Нет, не всё понятно… а тут ещё ожог на руке…. «Да, ладно, и это что-то было, да я забыл, - успокоил себя Альберт.- Господи, и приснится же такое!»

    Голова трещала от ночных кошмаров, вспомнились опять события последних суток.  Его передёрнуло.   «Неужели всё это было? И всё это случилось со мной…»  Он чувствовал себя как с глубокого похмелья, словно вчера его разобрали на запчасти, а собрать забыли.  Странно,  ведь  вчера он принял  на грудь не так много. Только сейчас он стал осознавать вчерашние события. Предав тех, с кем были пройдены кровавые боевые будни,  он перешёл на другой уровень, в другое состояние. Он примерил на себя  лавры Иуды, и принял это как неизбежность. Он попытался устроиться в этой роли максимально комфортно, и стал размышлять,  как поставить себя в малознакомом коллективе, чтобы не остаться на задворках Системы. Конечно, Мануйлов,  да и все эти чистенькие спецназовцы никогда не станут ему своими, они ненавидят бандитскую братву, с которой боролись столько лет в силу своих твёрдых убеждений. Но жизнь поставила их  в такую позу, что пришлось наступить на горло личным принципам из чувства самосохранения, и оказалось, что не такие уж эти убеждения и твёрдые. И тут Альберт оказался с ними на одной стороне, он понял, что они такие же, как он - изменники и приспособленцы, и ему вряд ли придётся столкнуться с откровенной враждой. Хотя  друзьями они тоже не станут.  Да впрочем,  он давно  не нуждался в друзьях, в работе они скорее вредны, чем полезны. Во всяком случае, он был убеждён, что сумеет занять достойную нишу в фирме и утвердиться в среде новых бойцов.

     В контору нужно было прибыть к 10 утра, и по возможности  в достойном виде. Оставшееся время Косарь потратил на бритьё, умывание и поиски чистой рубашки и носков. На завтрак времени  уже не хватало, да и, честно говоря, он не знал, чем можно перекусить, самостоятельно вести хозяйство он так и не научился. Он запоздало пожалел, что рядом нет  Орлова, который полностью освобождал его от бытовых  забот. «Ну, ничего, Олег мне другого помощника даст».
   
     В бодром расположение духа отправился он в контору, выруливая на новенькой «Мазде-Фамили». В дороге ему всегда хорошо думалось, и он воспользовался временем в пути для того, чтобы собрать беспокойные мысли и выстроить их в стройный ряд. Будущее представлялось ему довольно перспективным, первой роли ему, конечно, не видать, но он даже был рад этому, неприязненно вспоминая своё недолгое пребывание на капитанском мостике. «Нет, пусть другие рискуют! Мне и так неплохо живётся, во всяком случае, спокойнее», - решил он.

     Виктория…. О ней тоже придётся забыть, жаль, конечно, такая девочка! Но подставлять себя ради женщины, даже такой шикарной, он не собирался. К тому же она такая странная, из-за неё  одни неприятности. Если честно, она слишком сложная для него, с виду дурочка, помешанная на мужиках и тряпках, а на самом деле – хитрая бестия, которая вертит  мужиками, как марионетками. Как она манипулирует людьми!  Кто бы мог подумать, что она с Олегом мутит втихую! И вот результат её интриг: один брат убит, другой прибрал к рукам его долю и его женщину, гора трупов, ещё хорошо, что он, Альберт уцелел. Это  всё её рук дело!

     Как она провела его тогда,  в разговоре с Олегом! В платочке явилась, скромницей в длинном платье!  Светлая дева, почти святая в  лучах невесть откуда явившегося света, её ясная  улыбка, его душа, порхающая мотыльком над цветущим лугом….! Мотылёк, блин! Альберт   грязно выругался. От  этих  циничных слов с него слетели, разрушились,  исчезли все миражи ночи, все наваждения предыдущих суток.

     Светлая дева! Шалава хитрая!  Обвела  вокруг пальца, заставила работать на себя, делать, как ей нужно!  Что это было? Просто цыганский  гипноз какой-то! Это  из-за неё он предал своих друзей, с которыми столько дел провернул.  Какие  парни погибли! Это она виновата, она, кукла бесчувственная!   Хотя  если бы он их не убил, они бы сами грохнули его, не сегодня  так завтра.
 
     Он поёжился. Ну, может, всё и к лучшему…. А ведь Виктория его не сдала, хотя могла бы, скажи она хоть слово! И перед Мареком его отмазала, и перед Олегом. Почему?  Зачем она его всё  время мимо верной смерти проводит?  Может, втюрилась? И  для него ещё не всё потеряно? Может, она и для него провернёт  то, что сделала для Олега?

     Так и не разобравшись до конца, и не приняв никакого решения, он подумал, что надо напрямую поговорить с Викторией.  Заглянув к себе, он не увидел девушку на привычном месте. Решив, что она в приёмной нового шефа, он направился туда, но и там её не обнаружил. «Зачем ей теперь работать? -  травил он себе душу, - Будет теперь по магазинам бегать, по парикмахерским! Вряд ли Олег позволит ей в конторе толкаться!»

     Перед кабинетом Ларина  сидела его бывшая секретарша Вероника, она выглядела  несколько озабоченной, потому что не знала, как себя вести с Альбертом, было неясно, в опале он или снова в силе. Так и не  определив его нынешний статус, она на всякий случай никак не среагировала, когда он  бесцеремонно вломился  к  боссу.

     Кабинет  был всё тот же – дубовые панели остались, как и раньше, только портреты  членов политбюро сняли с крючков и поставили вдоль стен стопками. Видно, старшему  брату не хотелось смотреть на постные физиономии бывших властителей, они ему  давно надоели за его долгую чиновничью жизнь.   Длинный  стол для переговоров с рядами  стульев  тоже оказался прежний -  старый и добротный, только сидели за ним новые  люди. Альберт оглядел знакомых и неизвестных ему сотрудников, размышляя,  какое место среди них  предназначено ему? Он сдержанно поприветствовал всех, не рискнув, однако, никому подать руку, решив, что таки жесты пока что преждевременны.  Ему ответили так же сдержанно, парни глядели внимательно, настороженно, но без враждебности.

     Олег занимал место, совсем недавно принадлежавшее Марку,  его вид поразил Косаря.  Вместо  бодрого энергичного бизнесмена, только что одержавшего крупную победу, он увидел усталого немолодого человека с красными глазами  в несвежей рубашке. Пепельницу перед ним переполняли окурки, новая дымящаяся сигарета зажата между пальцев. Похоже, он провёл здесь всю ночь.

    - Ты Викторию не видел? – вместо приветствия  проговорил он, не обращая внимания на присутствующих.

    -  Нет, я думал, ты её услал, - удивился Альберт.

    -  Бери машину, бери Филиппа, он теперь твой, езжай, куда хочешь! На квартиру, по явкам старым пройдись, какие знаешь, ищи по всему городу – но найди! Где знал, я уже побывал.

    - Так ты не в курсе, где она?

    - Со вчерашнего вечера её не видел. После того разговора с тобой там, на Сельской. Если нигде не найдёшь – по больницам, по моргам пройдись.

    - Даже так? А вокзалы, аэропорт  исключаются?

    - Думаешь, решила сбежать? Но зачем?  Теперь–то зачем? Хотя…. Но у неё же документов нет!

     Неожиданно  Олег перегнулся через стол, схватил Альберта за лацканы пиджака:

     - А может, ты ей паспорт сделал?

     - Да ты что! На кой мне неприятности! А документы она могла и купить, чужие.

     - Верно, при нынешней жизни это не проблема. Но за ней такой контроль Марк установил, вряд ли она смогла бы раздобыть паспорт, да и денег у неё для этого не было. Или были? – Олег  впился взглядом в  Альберта, тот молчал,  глядя  на него  с недоумением.

     -  Но откуда им взяться, если Марк ей вообще ни рубля не давал, всё что надо, он сам для неё приобретал, - размышлял вслух Олег.  -  Я иногда подкидывал ей понемногу,  хотя бы на карманные расходы, на разные мелочи женские,  чтобы на косметике не экономила. Она сразу их куда-то тратила,  такая непрактичная.  Деньги для неё как фантики,  да она и не умеет ими пользоваться, она не знает, что с ними делать.

     Олег был расстроен  чуть не до слёз. Альберт не предполагал в нём  подобной сентиментальности.

     - Ты?  Ты тоже? В смысле, ты ей бабки давал? – озадаченно повторял Косарь. Ай,  да Виктория! Значит, кроме него и Баринова она и с Олега  бабло  тянула, может и Марек ей что-то подкидывал? А она  под дурочку работала…..
 
     - Короче, ищи, где хочешь, но найди! Это для меня сейчас самое главное, можешь задействовать любые средства, даю тебе карт-бланш.  Что узнаешь – сразу  информируй.

      Альберт направился к выходу, но,  уже взявшись за ручку двери, вернулся к столу.

    - Извини, Олег, тут такое дело -  нужна фотография.

    - Какая фотография?

    - Ну, искать же надо, необходима карточка Виктории, надо же знать, как она выглядит.

    - Ты что, забыл, как она выглядит?

    - Я- то не забыл, но надо будет у других людей спрашивать, кто её не знал,  фото надо показывать. И  потом, извини, какая у неё фамилия?

    - У неё же не было документов.

    - Ну, документов не было, но  фамилия-то должна  быть!  Какую-то фамилию она называла?

     Олег растерянно смотрел на него, бросил  взгляд на сотрудников  за столом,  внимательно прислушивавшихся  к разговору.  Не желая более продолжать при подчиненных,    он с  Альбертом  вышел  в приёмную.

     - Я  фамилию у неё никогда не спрашивал, сама она тоже  не говорила, и в разговоре не упоминала, как-то к слову не пришлось.  А ты сам  никогда не пытался узнать её?

     - Нет, мне это как бы ни к чему. Может, Марек знал? Он ведь как-то оформлял её на должность? Может, в отделе кадров есть что-то?

      Олег с Косарем остановились у стола секретарши, та с любопытством смотрела на   них. 
 
     - Вика, ты, что про Викторию знаешь? Вы же с ней в одной комнате рядом сидели, наверное,  дружили? Какие-нибудь свои женские секреты,  новости  обсуждали, -  напористо начал допрос  Альберт.

      - Вот ещё – дружили! – презрительно пожала плечами девушка, - Она вообще ни с кем не водилась. Ну, конечно, она не ссорилась с нами, но чтобы делиться тайнами – этого нет, она вся закрытая была как сейф. 

     - Ну, что-то же всё-таки она тебе рассказывала? О себе, о своём прошлом, хвасталась, может быть своей прежней жизнью?  О родителях своих богатых….

     - Ничего такого!  Хотя она говорила как-то,  что её раньше очень любили и заботились о ней.

     - Кто? Кто любил, кто заботился? Отец? Муж? Любовник? Как их звали? Как их фамилии?

     - Не знаю, об этом разговора не было. Просто сказала, что любили и заботились.

     - А фотографии свои она не показывала? Новые или старые?

     - Нет, она и не фотографировалась никогда. Даже когда приезжал репортёр  делать снимки для рекламы. Все  побежали фоткаться, а она сказала, что у неё срочное дело,  и куда-то смылась.
 
      Не добившись ничего более, Олег отправил Веронику в отдел кадров.

      - А что вообще известно о ней? Кроме того, что она беженка из Абхазии, и у неё была богатая семья?  - эти вопросы Альберта ставили Олега в тупик. Что-то о ней, конечно, знал Марк, но теперь его не спросишь. В памяти Косаря всплыли смутные воспоминания, как Ларин младший говорил ему, что в семье Виктории жила какая-то бедная родственница, которая делала всю домашнюю работу. Но это никак не могло помочь в поиске девушки.

      Из кадров вернулась  секретарша и сообщила, что личного дела на Викторию нет,  и никогда его не заводили,  на неё и зарплату не начисляли, и трудовую книжку не вели, потому что у неё не было никаких документов, и главное - Марек не давал такого распоряжения. Фотографии её  по этой же причине  тоже не имелось. Не нашлось снимков  ни у Олега, ни в бумагах у  Марка.

     - Странно, неужели она никому не дарила свои карточки? Она что, и с Мареком не фотографировалась? – удивлённо спрашивал Альберт.

     - Марку ни к чему было свои портреты тиражировать, у него прокуратура на хвосте висела, а я – человек семейный, мне тоже не с руки снимки посторонней женщины  у себя  хранить. Может, у неё дома что-нибудь найдёшь?-  предположил Олег, - Давай, действуй! Вспомни свои ментовские навыки и связи.

     - А как же тут? Совещание? – Косарь явно не был настроен покидать контору.

     - Боишься, что тебя обойдут с назначением? Я уже приготовил для тебя должность, она твоя в любом случае.

      «Чудны дела твои, Господа»,  - только и смог пробормотать себе под нос Альберт, выходя из приёмной   со своим новым телохранителем Филиппом, здоровенным,  молчаливым парнем.   «Где же её искать?» - думал он, злясь на это дурацкое задание. Сидел бы сейчас  в кабинете, знакомился с новыми людьми, застолбил бы себе место под новым солнцем, так нет! Бегай по всему городу в поисках этой стервы! Тоже мне дело! Пропавшую бабу искать! Куда она могла деться при таком тотальном контроле да от такой сытой жизни? Понеслась, поди, по подружкам, обновками хвастаться, да новым хахалем!

     Стоп, какие подружки? Он ни разу не видел, чтобы Виктория была занята обычным для девушки делом – перемыванием косточек ближних, обсуждением  любовников и начальников, злословием по поводу безвкусной  одежды, насмешками над чужой причёской. Она никогда не  болтала по телефону про модные новинки, ни разу не слышал он от неё упоминаний о приятельнице. Странное поведение для  женщины! Он побродил по офису, попытался расспросить о ней работающих здесь  тёток  и ничего не узнал. Те, кто постарше хвалили Викторию за трудолюбие и старательность,  за то, что слухи  не раздувает, но  только жаловались, что по душам с ней не поговоришь. «Короче, сплетни про нас не разносит – хорошо, а  про других и про себя ничего  не тарахтит  – плохо! - сделал вывод Альберт,-   Ну, бабы! Пойми их!»   Молодые же коллеги просто фыркали от ненависти к «этой гордячке».

     - И что из себя корчит? Подумаешь, любовница шефа!  Сколько у него их было перебыло! Особенную из себя строит,  вечно прибежит в контору ни свет  ни заря, а уходит последняя!  Как будто она не человек, а машина. И нам из-за неё приходится  допоздна сидеть, а чтобы пошептаться про личное, подсказать, где достать дефицит, просто поболтать как нормальным девчонкам  – так этого от неё не дождёшься! Вечно она занята, вечно у неё срочная работа! Как будто от этого ей зарплату повысят!

      Создавалось впечатление, что в офис она приходила только для того, чтобы стучать по клавишам компьютера, разносить по кабинетам паки с документами и подносы с кофе, да интриговать с  мужчинами высшего командного состава. Получалось так, что она всего лишь безупречно  выполняла обязанности секретарши, а личной жизни у неё не было вовсе.  Итак, её подруг он отыскать не сумел, где же отыскать  саму Викторию?  И второй раз за это утро пожалел он о том, что нет с ним рядом Орлова – уж он-то точно знал, где можно найти бывшую подругу бывшего шефа. Пришлось положиться на собственную интуицию.

      Вначале он  решил осмотреть гостинку на Сельской, ведь это было последнее место, где он  видел Викторию. Кроме  того, Олег уверял, что именно там они отсиживались всё время, пока Альберт с братвой искал его по всему городу. Ларин без разговоров выдал ему ключ, и вот уже Косарь  поднимается по знакомой лестнице, открывает ту самую  дверь. Плотные шторы на окне всё ещё были задёрнуты, поэтому он включил свет, огляделся. Комната выглядела точно так же, как в прошлый раз, когда он заявился сюда: плюшевые коврики с оленями на стенах, продавленный диван со сбитой накидкой, колченогий столик с остатками закуски, рюмки, бутылки с недопитой водкой,  а на старомодной койке громоздилось  что-то тёмное, блестящее. Альберт подошёл ближе и увидел соболью шубу, в которой Виктория появилась в свой последний рабочий день в Системе. Теперь эта роскошная вещь небрежно валялась  на облезлом гобеленовом покрывале старой кровати.

    - Всё понятно! Никуда она не сбежала, ясно, что она или без сознания, или мёртвая,  - сделал он вывод, -   Надо срочно прошерстить все больницы и морги.

    - Почему? – не понял Филипп, неотступно следовавший за Косарем.

    - Ну, ты сам подумай, какая женщина сбежит, бросив такую шубку?  Она же по цене дороже, чем джип, на котором мы ездим.

    - Вообще-то верно! Бабы, когда смываются, прихватывают всё, что хоть чего-то стоит! Моя, когда  от меня уходила, весь стиральный порошок и мыло забрала! Мне утром даже нечем руки было вымыть! А тут – такая дорогая вещь! Моя бы и без сознания такую  не бросила.

     Альберт  ринулся в больницы, и в первую очередь принялся осматривать  пациенток из травматологии и реанимации, в особенности тех, кто находился без сознания. Он обошёл  больных в психиатрической лечебнице, перелистал кучу  журналов в регистратурах, зашёл даже в наркологическую клинику и кожно-венерологический диспансер.

      После этого он  пробежался по районным отделениям милиции, в ИВС, отсмотрел всех задержанных в обезьянниках и подозреваемых в КПЗ.

      Не обнаружив нигде девушку, он с сожалением отправился по мертвецким покоям.

     В ближайшем морге при городской больнице его встретил санитар в грязном халате, надетом поверх фуфайки, в шапке-ушанке и валенках с галошами.

    - Чё надо? – с порога встретил он незваных гостей.

    - А ты чего это в шапке и валенках? -  в свою очередь спросил Альберт.

    - Так холодно же!

    - Отопление, что ли отключили?

    - Мы сами его отключили, да ещё и окна на улицу открываем, а там мороз.

    - Зачем?

    -Ну, так, чтобы трупаки не стухли.
 
    - А что, холодильники не работают?

    - Работают, да там места на всех не хватает, вот и приходится мертвецов прямо здесь, где вскрытие делают,  складывать,  - санитар махнул рукой в сторону, и Альберт увидел, что тела действительно лежали по всему помещению.

    - А вам чего надо-то? – поинтересовался санитар.

    - Одну девушку ищем, может у вас лежит.

    - А как фамилия? У меня все зарегистрированы, можно посмотреть.

    - Фамилия неизвестна, мне  бы так взглянуть.

    - Чё, неопознанные трупы нужны? А, вон они, на улице у забора уложены!

    - Как, на улице? – не понял Альберт.

    - А чё, там мороз, холодно, не пропадут! Да и кому они нужны!

    - Вы их что, штабелями, что ли их  складываете?

    - А так места меньше занимают, я их брезентом прикрыл.

     Альберт с отвращением приподнял кусок брезента, под которым, как брёвна в поленнице, лежали голые мёртвые тела.  Он заметил, что у крайнего трупа отсутствует  рука,  как будто отгрызенная в локте. Во дворе, неподалеку от штабеля  сидели собаки и  грызли какую-то кость, приглядевшись, Альберт увидел, что это человеческая кисть.

    - У тебя, смотри, собаки трупы растаскивают! – указал он санитару.

    - А что я могу сделать? Эти – бесхозные, уже почти месяц  валяются, неизвестные и невостребованные.  Родственники их не ищут, а кто хоронить будет?  Город  за счёт бюджета.  А гробов и нормальным покойникам не хватает, за ними очередь!  Слышал, небось, в Хабаровске их вообще в аренду берут, довезут  мертвеца  до кладбища, а там в полиэтиленовый мешок перекладывают  и в могилу! Слава Богу, у нас до этого не дошло, хотя всё равно некоторые бабки заранее себе домовину  заказывают. Поэтому и у меня трупами вся комната завалена. Очередь!

    - Ну, ладно! Ты мне скажи, это у тебя что – все, что есть? А из последнего поступления  ничего нет? Мне нужен совсем свежий труп молодой девушки, очень красивой блондинки.

     - Ну, так бы и сказал. Проходи, я новых  в морге, в углу прозекторской  пристроил. И девки, вроде, есть.

     - Тоже штабелями?

     - Не, они же свежие, не закоченели совсем  –  штабелями не получится. Есть ещё, которые только сегодня поступили.

      Альберт опять вернулся в морг, оглядел столы, на которых вплотную, плечом к плечу, а  чаще валетом лежали покойники. Но места всё равно не хватало, и трупы складывали прямо на голом полу под окном, возле холодильника, на проходах, прикрыв сверху простынями с бурыми пятнами крови.  Маленькое тельце  ребёнка лежало на подоконнике.  Альберту  стало не по себе от такого бесцеремонного обращения с усопшими.  «Неужели и Виктория валяется где-то здесь на грязном полу? В  бухте с камнем на шее даже приличнее было бы».

     Обойдя  все морги, пересмотрев горы мертвецов,  Альберт, к своему облегчению,  пропавшую красотку нигде не обнаружил. Сообщив о результатах  Олегу, он вернулся к первоначальной идее о побеге строптивой секретарши.

     Новый этап поиска он решил начать с осмотра жилья на Камской. Входя в эту памятную квартиру, он надеялся найти если не причину исчезновения, то хотя бы зацепку, которая помогла бы отыскать беглянку. Всё здесь теперь было аккуратно прибрано – никаких следов поспешных сборов и бегства. Занавески  на окнах задёрнуты, в комнате царил  полумрак. Странный запах пыли и заброшенности стоял повсюду, как будто здесь несколько лет никто не жил. Альберт прошёл на кухню - посуда в идеальном порядке стояла в шкафчике, плита сияла первозданной белизной. Он открыл холодильник, хлебницу, надеясь найти следы человеческого пребывания – остатки колбасы или заплесневевший кусок хлеба, но нет, всё было пусто и стерильно чисто. В холодильнике стоял технический запах  новой резины, как будто им никто никогда не пользовался. Создавалось впечатление, что в этом доме никто никогда не занимался приготовлением пищи. Странно, ведь Виктория прожила здесь почти год. Хотя, всё верно, Марек  говорил, что она непригодна к роли домохозяйки, и он заказывал ей доставку еды из ресторана.  А  прежде, когда здесь жила Надя, в доме пахло пирогами.  «А ведь меня кроме Нади никто не любил», - неожиданно тоскливо подумал Косарь.

      Озадаченный полным отсутствием признаков жизни на кухне или хотя бы  каких-то её следов, Альберт направился в комнату.  Памятуя навыки следователя, он пересмотрел все места, где могли храниться документы, бумаги, фотографии. Но  ничего не нашёл  ни в секретере, ни на книжной полке, где одиноко пылился томик Чейза, ни в платяном шкафу, где среди постельного белья домохозяйки  любят  устраивать тайники и прятать сбережения. Произведя  беглый обыск, он   ещё раз более внимательно оглядел помещение.

      Смутное ощущение давно виденного и знакомого преследовало его, в этом не было ничего странного, ведь он приходил сюда  неоднократно, когда разыскивал Марека, и в последний раз это случилось  совсем недавно. Но комната показалась ему  знакомой  по-иному. Он раздвинул шторы, все в рюшах и оборках, свет от окна упал на кровать, застеленную старомодным Сингапурским покрывалом. В изголовье постели он увидел бра в виде двух свечечек,  щёлкнул выключателем – кривые фитильки замерцали, бросая колеблющиеся блики. Он потрогал накидки на креслах, давно не модные,  взглянул на стеклянные полки с неизменными наборами  хрусталя и тарелок с рюмками. Всё это он уже видел, но не в тот раз, когда приходил к Мареку. Тогда  занавески висели какие-то блестящие и золотые, а роскошное ложе укрывала мохнатая шкура, и только напольный светильник -  маленькая луна в чёрных когтистых лапах,  объединял старый и новый интерьеры. Альберт подскочил к стенке – да, это тот самый сервиз, расписанный багульником. Он открыл дверцу, принялся вынимать чайные пары, и точно, на одной из них  заметил  маленькую трещинку, тонкую, как паутинка. Надя почему-то очень дорожила этим скромным гарнитуром  с надтреснутой чашечкой. Как  здесь появилось всё это старьё?

      Альберт опустился в кресло.  Мягкое кресло охватило его ленивым теплом, вот так он сидел в нём, когда потихоньку от Нади пробирался  в квартиру, тогда перед окном стоял игрушечный  домик, и он  вертел в руках куклу, силясь разгадать её секрет…. Надя называла её Викторией. Да! Он подскочил с кресла: неужели действительно секретарша – это  Надина кукла? Не зря он вначале её подозревал, а потом как-то всё изменилось…. Он ещё раз подошёл к платяному шкафу – полки были забиты бельём,  он достал наугад какую-то вещь, это оказались женские трусики и комбинация с шикарным кружевом, он видел такое на капризной красотке. Отдельно лежали колготки,  на  плечиках висели блузки, платья, всё новое, красивое, дорогое - подаренное девушке Мареком, рядом -  роскошная куртка из кожи питона.  Но вот скромного клетчатого платьица с кружевным воротничком, в котором Виктория впервые появилась в офисе, он в шкафу не обнаружил. А   в углу на плечиках он заметил что-то  закутанное в старенькую простыню.

      Альберт сдёрнул жидкую ткань  и увидел  норковую  шубу, сшитую из кусочков в виде паркета, с большим воротником и перламутровой пуговицей, ту самая шубу, которую он когда-то подарил Наде, а потом продал, чтобы покрыть долги. Как она очутилась здесь? И кого ему искать? Куклу? Викторию? А, может, Надю?  В этой квартире бывали они все, потом каждой  назначалась своя  судьба, для  Нади – лежать на кладбище, для поломанной  куклы -  валяться где-то на помойке, а дорожка Виктории, появившейся неизвестно откуда,  вела вообще неведомо куда. Как-то они все три связаны между собой, но он пока не знал, каким образом. Ему нужно было непременно это узнать, и главное – найти Викторию, или ту, которая выдавала себя за неё. Он, вроде, обошёл все места, где она могла прятаться, хотя…. Эгершельд! Да, развалюха-домик, старушка с ампутированной трахеей….

      Он постарался в точности повторить маршрут, каким он ехал вместе с Орловым, жаль, что тот уже ничего не мог ему  подсказать! Но он всё-таки вспомнил дорогу: от проходной торгового порта вверх, потом налево, направо, потом опять вверх. Ветхий домишко выглядел совсем как тогда, только из его трубы не шёл дым. Альберт поднялся по скрипучим ступеням, постучался, не получив ответа,  толкнул дверь, она оказалась незапертой.

      Кухонька, как тогда, была чисто прибрана, на столике, застеленном новой клеёнкой, как и в тот раз,  стояла чашка с чаем. Альберт готов был поклясться, что это та самая чашка, да и кастрюлька на плите, прикрытая чистым полотенцем  та же самая. Только печка была холодная и давно не топленая,  а чай в чашке замёрз и выпирал из неё коричневым куском льда. Косарь, запутавшись в ситцевой занавеске, толкнул дверь в соседнюю комнату, она со скрипом отворилась.  Он  увидел абсолютно пустое помещение с выбитыми окнами и обрушившимися потолочными балками. Всюду валялось битое стекло и куски штукатурки.

    - Подстава, - понял Альберт, - Здесь давно никто не живёт.

     Он отправился в соседнюю хибару, ничем снаружи не отличающуюся от той, которую он осмотрел,  чтобы узнать хоть что-то  о старушке-инвалиде. Вывалившаяся на его упорный стук толстая баба  в грязном фланелевом халате, надетом поверх растянутых треников, долго не могла понять, что от неё требуется.  Преодолевая похмельный синдром, она заявила, что соседский домишко, так же как её собственный, предназначен на слом.  Некоторые   хозяева уже два года как перебрались в  нормальные квартиры, « а её с сыном всё никак не переселят, сволочи».

    - А кто  там живёт? – гнул своё Альберт,  -  Старушка там была,  очень больная.

    -  Не, не было никакой старушки! Никто там не живёт уже два года, пусто там! Даже бомжи не селятся – холодно же, а печка разбита, топить невозможно!

    - Ну, как же! Я тут был несколько дней назад, видел больную бабульку, и дым из трубы шёл, - продолжал наставать Косарь.

      Но тётка больше не стала с ним разговаривать, из дома её настойчиво позвали, и она просто захлопнула пред Альбертом дверь. Впрочем, было ясно, что ничего о таинственной обитательнице избушки она не знает.

     Что-либо о бабушке, как канале поставки оружия кроме Марека  могли знать  братья Шустовы, но все они лежали на дне бухты и уже ничего не могли рассказать. Эта нить оказалась, как и все предыдущие, оборванной.

     Вечерело. Пора было подводить итоги. Его  бойцы искали следы Виктории  в золотом треугольнике вокзалов:  трое - на железнодорожном, пятеро – на морском, ещё четверо проверяли автовокзал. Они опрашивали дежурных милиционеров, билетных кассиров, а также цыган и наперсточников, промышлявших там. Результат был отрицательный, за последние двое суток никто не видел  девушку, хотя бы отдалённо напоминающую  беглянку.

     Доложив  Олегу о результатах поиска, Альберт отправился в аэропорт. Братву оставил контролировать  дальше варианты с вокзалами,  с собой взял только Филиппа.  После целого дня безрезультатной  суеты воздушная гавань оставалась  его последней надеждой, но и здесь шанс найти пассажирку с неизвестной фамилией представлялся ему   весьма сомнительным.

     Ему оставалось рассчитывать только на сумасшедший случай. И этот случай предстал перед ним в облике старого знакомого.  Как  предвестник удачи прямо перед входом в зал ожиданию  маячила рыжая голова Петра Алексеева – милиционера,  которого он знал ещё по работе в прокуратуре. Когда-то  он  предоставлял Косарю в бытность его частным маклером помещение своего опорного пункта, где тот проводил встречи с потенциальными покупателями жилья. С  год назад Пётр не поладил с начальством и был изгнан из Владивостока с волчьим билетом, тогда по протекции Косаря ему удалось пристроиться в Артёме. И вот теперь опальный сотрудник Первомайского отделения  как нельзя,  кстати,  оказался на пути Альберта. В  эту ночь Алексеев дежурил в аэропорту и был рад хоть как-то отблагодарить своего высокого покровителя.

     - Да, видел я её здесь, - сразу заявил он,   подивившись, что такой  крутой мужик примчался  сюда на ночь глядя из-за какой-то  девчонки, пусть даже красивой.

    - Когда? Что она здесь делала? – пролаял Альберт, он, как бульдог, уже вцепился в появившийся след, и уже ничто не могло его остановить.

     - Да, вот, прошлой ночью здесь была, - ещё больше поражаясь вздёрнутому виду Альберта, отвечал Пётр. – Она на машине подъехала,  на «Москвичонке» раздолбанном. Тогда, помню, объявили об окончании регистрации на московский рейс, я как раз вышел на крыльцо покурить, смотрю – какой-то хлам подкатил, и прямо к  входу.  Ну, я хотел вставить фитиля, чтоб не нарушали, а тут она выходит. Я её сразу узнал, она тут часто появлялась с Мареком. Только одета она была чудно: в китайский  пуховик, а на голове шапка вязаная, прямо на глаза надвинутая, задрипанная какая-то.  И эта машинёшка ободранная, странно как-то.  Она  что, с Мареком поссорилась что ли, он прогнал её?

    -  Ты её точно узнал?  Может, это не Виктория? Ты говоришь, одета она была странно… - не отвечая на его вопрос, продолжал расспросы Косарь.

    - Такую фигурку не спрячешь! Я её в любом виде узнаю, такая девочка! И потом, я же разговаривал с ней, сумки помог поднести.
 
    - Много сумок?

    - Нет, две всего, такие клетчатые, в каких  челноки  товар возят.

    - А  машина?

    - «Москвичонок»?  Да вон  за углом стоит, я его туда поставил.

    - Ты поставил? Зачем?

    - Она меня попросила. Я ей багаж  к стойке  подтащил, а регистрация уже заканчивалась, она мне дала ключи, чтобы я поставил машину куда-нибудь на стоянку, пообещала, что заберёт, когда вернётся.

     - А когда вернётся, не сказала?

     - Не.

     - И ты не видел, как она на посадку  пошла?

     - Нет, а зачем? Когда я возвратился,  она уже зарегистрировалась, всё в багаж сдала, кроме одной маленькой   сумочки, наверное,  с деньгами и документами.

      -  А что же ты машину на стоянку не отогнал?

      - Вот! Я же поэтому и вернулся! Техпаспорт она мне не дала, а ездить на тачке  без документов, пусть даже на такой рухляди не хочется, у меня и так полно неприятностей.

      - Техпаспорт, - прошипел Альберт, протягивая раскрытую ладонь.

      - Так  нету! Она не дала,  сказала, что дома забыла.

      - А паспорт, паспорт ты у неё смотрел?

      - А зачем? Ну, был у неё в руках паспорт с билетом, а что?

      - На какую фамилию паспорт? Фамилия, какая там стояла?

      - Ты что, не знаешь, какая у неё фамилия?

       Альберт тихо выругался, теряя терпение, озадаченный Пётр почесал затылок.

       - Ну, извини, я не знал, что у вас такие дела. Она что, украла что-нибудь?

       - Сбежала она, понимаешь? И ты – единственный, кто её видел, а толку с тебя ни хрена нет!

       - Ну, извини, если что, я же не знал! Воровка, значит, кто бы мог подумать, такая девочка! А я считал, она у вас в начальниках ходит, такая крутая была, а я  ещё помог ей!

        Не слушая его лепет, Альберт кинулся к  стойке регистрации, потом, сообразив что-то, развернулся и опять подскочил к Петру с бешеными глазами.

        - Я время терять не могу! Давай, быстро организуй! Мне нужен список   всех, зарегистрированных на вчерашний ночной рейс.

        Петр, обрадовавшись возможности загладить свой промах, бодро  взялся за дело. Аэропортовское начальство было с ним на короткой ноге, и вскоре Альберт уже сидел в кабинете начальника смены, держа перед собой  распечатку с именами пассажиров, улетевших в Москву прошлой ночью.

      - Кого будем искать? Какую фамилию? – робко спросил Петр и осёкся. Альберт, сощурив глаза, размышлял вслух.

      - Ну, во-первых, фамилия должна быть женская, она же в женской одежде была? Значит, мужчин отметаем, потом, она – явно не дети. Так, она одна была?  Значит, исключаем семьи. Теперь -   возраст, возраст должен быть от 20 до 40, старух и малолеток в расчёт не берём, а кто остался – возьмём на контроль, проверим.

       Пётр вздохнул, в предчувствии бессонной ночи.

       - Да, ещё! Ты сказал, она зарегистрировалась в конце рейса, это важно….  Значит,  начнём проверять с тех, кто прошёл последним.

       Пётр приободрился. Альберт взял  список  пассажиров и повёл ручкой снизу вверх.

       - Шишков – мимо… Аленок Светлана Николаевна – подходит, запишем… Костенко Николай Евгеньевич – мимо… Бестужева Надежда Петровна – годится, запишем…

      Ручка выпала у него из пальцев, глаза полезли на лоб. Взорвавшаяся бомба не произвела бы такого эффекта, как эта произнесённая  вслух фамилия. Случившийся  разрыв сознания разметал по сторонам и так-то   беспорядочные мысли Альберта.  Не замечая его состояния, Петька перегнулся через плечо и скрюченным пальцем ткнул в строчку.
 
      - Ну, точно, Бестужева! Вот тут прямо перед ней -  Караваев Алексей Федорович, Караваева Алина Алексеевна и Караваева Кристина Алексеевна, это  мужик  с двумя пацанками-близняшками. Виктория прямо за ними стояла, ну, точно! Девчонки эти как две капли похожие и одеты во  всё фирменное, они ещё так нагло  Викторию оглядывали в её китайском пальтишке! Во, молодняк наглый пошёл! А перед ними двое крутых  регистрировались из Пограничного, одного Котькой зовут, я его знаю.

       Петька указал  на фамилию выше:

       - Ну, вот, глянь! Кравцов Константин Павлович, Саранский Владимир… ну, неважно, этого я только в лицо знаю. Только я не пойму, почему здесь написано -  Надежда, если её Викторией зовут? Она что, ещё и документы чужие украла?

       Петька умолк, не зная, что ещё сказать, молчание Альберта показалось ему угрожающим. Косарь рассеянно  достал сигарету, закурил.

      - Значит, Бестужева…. И одета странно…. А как дома дела? – ни к селу,  ни к городу брякнул он, глядя куда-то в сторону.

      -  Да всё в порядке, дочка по музыке у меня первая в классе, а вот жена что-то приболела, ухо простудила, - начал бесхитростно  делиться  новостями Петька. Но взглянув в остекленевшие глаза Косаря, осёкся, его конопатое лицо пошло красными пятнами.

     - Да ты что, Альберт, причём тут моя семья? Да если бы я знал…. Ты ж мне ничего не говорил… ну, уж если так – мой косяк, с меня спрос, а семью не трожь! Мы же с тобой не первый год…. неужели ты сможешь?  Если надо – я для тебя всё что хочешь…к чему ты это сказал?

     - А? Успокойся,  это я так, к слову… ты вот что….   Найди мне пяток бичей, алкаши у тебя есть на примете? Но только крепкие чтобы были. И лопаты с  ломиками  прихватите – копать придётся…. Двигай, давай, полчаса у тебя,  жду здесь.

      Тихий голос бессильно развалившегося в кресле Альберта прозвучал для Петра, как предупредительный выстрел. Бессмысленно кивая, он попятился из кабинета.

     -  Хотя, постой, где этот «Москвичок»? Проведи, - Альберт расслабленной походкой двинулся вслед за Петром. Они вышли на улицу.
 
     -  Вот он, - судорожно сглотнув  густую слюну, Петька указал на старенькую красную машину.

     -  Ключи, - тихо проговорил Альберт. Деревянной  рукой Петр протянул ему брелок, Косарь  кивнул.   - Ну, иди.

       Только теперь он обратил внимание на неотлучно следовавшего за ним Филиппа. И этот факт вернул его к реальности. Он,  доверительно глядя в глаза водителю,   негромким голосом, как о чём-то  конфиденциальном,  принялся инструктировать его. Казалось, он теперь точно знал, что будет делать.
 
      - Ты, вот что, езжай в Первомайское отделение, добудь криминалиста, хоть из постели любовницы вытащи, пусть откатает  отпечатки с машины. Особенно на водительском месте, и проверь, на ком эта рухлядь числится, может, доверенность кто оформлял. И ещё, снимите пальчики в её квартире на Камской - сковородки там, кастрюльки всякие, стекло особенно проверь. В Первомайке ребята свои, сделают быстро, если что, на меня ссылайся. Работа оплачиваемая и очень срочная.

      Он вытащил пачку долларов, передал Филиппу.

      - Не мелочись. С результатами сразу ко мне. Найдёшь меня на морском кладбище в районе «Тикси».

       Невозмутимый Филипп,  молча кивнув, исчез, а Альберт направился в зал ожидания, волоча ноги и глядя перед собой пустым взглядом. Он дотащился до одной из двух гигантских пальм и уселся на край кадки, привалившись к волосатому стволу и прикрыв глаза. В этом году кому-то в голову пришла мысль провести ремонт аэровокзала,  и делать его  начали зимой. В лютую стужу сняли остекление, а новые рамы  пока не завезли, и теперь помещение беспрепятственно продувалось ветрами и выстужалось морозами. Несчастные пассажиры, зарегистрировавшись у одетых в тулупы служащих,  грелись на нулевом этаже рядом с подземными  туалетами. Но Альберт не замечал  холода,  ему даже не приходило в голову, как переживут это испытание  пальмы, к одной из которых он прижался лохматой головой.

       Мысли его беспорядочно перескакивали, метались, анализируя самые неожиданные предположения и  догадки,  не находя нигде подтверждения. Если на рейс садилась Виктория, тогда почему она была так странно одета? Зачем бросила весь свой роскошный гардероб? Где она достала шубу, которую он когда-то подарил Наде? И почему оделась в старые Надины вещи? А если на самолёте вылетела всё-таки Надя? Но как это могло случиться? Она же умерла, он сам видел её гибель и похороны. Правда,  Петька мог принять Надю за Викторию, они были очень похожи с куклой. С куклой! Ну, не кукла же это была! А почему нет? Он сам совсем недавно  убеждал Арбатского, что Виктория – это Надина кукла.  Эти безумные мысли  пульсировали, мыкались в голове, не находя выхода и требуя какого-то решения, каких-то действий.  Он сам не мог  сказать, что будет искать, зато теперь точно знал где. На кладбище, на могиле Нади. Или в самой могиле. Именно там лежит разгадка всех странных и необъяснимых происшествий, окружающих его в последнее время. Нужно  было окончательно разрешить все задачки. Раз и навсегда.
 
        Из бесчувственного состояния его вывел вой милицейской сирены и скрип тормозов. Он открыл глаза – пред ним, как лист перед травой стоял Пётр.
 
       - А,  прибыл,  - Альберт сунул приятелю скомканную купюру, скомандовал, - Купи водки своим бичам по паре бутылок на рыло и закуски.

       Он уселся в «Тойоту»  и стал терпеливо ждать   возвращения Алексеева. Это была одна из тех двухсот машин, которые частный бизнес  подарил милиции Владивостока, на этом автомобиле Альберт  готовился продолжить свой путь, поскольку свою тачку вместе с Филиппом он отправил за криминалистом со спецзаданием. Рядом, не выключая двигателя, стоял старенький милицейский газик, из окон которого на него с любопытством  глядели заспанные  красноносые мужики.

     - На Морское, - скомандовал Альберт запыхавшемуся Петру, вскоре явившемуся с кучей пакетов в руках.

      - На Морское? В смысле – кладбище? –  обалдело переспросил тот. Альберт,  молча кивнул.

      - Я тут друга прихватил,  он бичей везёт, ничего?  - Пётр ткнул локтем в сторону газика.

     - Нормально, трогай.

       Алексеев  сделал знак другу следовать за ними  и сорвался с места, врубив сирену и мигалку. Они ехали в полном молчании. Альберт как сел, привалившись к спинке сиденья и уставившись неподвижным взглядом в лобовое стекло, так и не шелохнулся ни разу.

       Взглянув искоса на его закаменевшее лицо со стеклянными глазами, Петька проглотил готовый сорваться вопрос и прикусил язык. Казалось, Косарь  ничего не замечал вокруг, пока они двигались по улицам города, но при повороте с Тихой на  дорогу к погосту, он нарушил  молчание, велев выключить сирену и мигалку.

      - Езжай к  «Тикси», - скомандовал он.

       Машины теперь медленно двигались  вдоль бетонных плит, ограждающих последнее пристанище мёртвых, освещая свой путь ярким светом фар. Высокое ограждение вскоре закончилось, и они  подобрались  к центральному памятнику – невысокой стеле с падающей чайкой. Под её крыльями широко раскинулись плотно лежащие плитки с именами моряков и названий погибших кораблей. Свет фар выхватил огромный каменный крест  в память нижним чинам крейсера Варяг, потом скромный памятник писателю-исследователю Дальнего Востока Арсеньеву, почти скрытый за помпезным монументом  какому-то капитану дальнего плаванья, поставленного безутешной вдовой. Петька, следуя указаниям Альберта, аккуратно свернул с асфальта, направился в узкий проезд, осторожно продвинулся ещё  немного по грунтовке и остановился на пустой площадке.

       Альберт вышел из машины, огляделся – дальше не проехать. Велев включить прожектор и освещать ему дорогу, он уверенно направился к одному ему известной цели. Его не проспавшиеся  спутники под предводительством милиционеров не торопясь,  двинулись следом. Пробираясь между могилами, Косарь спустился с холма, пересёк топкую летом с протекающим по дну ручьём, ложбину и поднялся на другой пригорок. Во втором ряду беспорядочно разбросанных могил он быстро нашёл нужную, хорошо известную  ему.

       Тогда, во время похорон Нади  он увязался в хвост процессии и тайком проследил дорогу,  прячась за памятниками. Потом, когда все разошлись, он направился к свежему захоронению. Повинуясь странному порыву, он постоял рядом, смахнул с  холмика  мёрзлые комочки земли, потрогал ленты венков. В душе было пусто. Странно, но он не почувствовал тогда  ни  радости от достигнутого, ни раскаяния от содеянного.  Только  тоска сосала сердце, как будто жизнь на мгновение, как ему тогда показалось, утратила всякий смысл. Но эта тоска, раз поселившись в душе, уже не покидала его, отравляя существование.

      Эта ненавистная    тоска стала его повелителем, постепенно он привык к ней, но тогда, впервые почувствовав её ледяное прикосновение, он не знал, что делать. Оглядев беспокойным взглядом последнее пристанище той, с кем он некогда был так близок, Альберт взял оставленный стаканчик  водки.  Подержал его немного в руках,  выпил залпом, разозлился на себя и в сердцах разбил  о железную пирамидку. Облупил  яйцо, лежащее на блюдечке рядом с куском пирога, съел всё это, поёжился под взглядом с  фотографии, пробурчав привычное: «Земля пухом».

      Тогда он ушёл, проклиная всё на свете,  и обещая себе никогда не приходить сюда больше. Но он приходил. Не отпускающая  сердце тоска гнала его сюда. Он появлялся здесь обычно под вечер, чтобы  не быть застигнутым знакомыми. Он больше не приближался  к захоронению,  обычно Альберт останавливался на расстоянии  несколько метров и долго стоял так, глядя на скромный холмик  и железные цветы венков,  и на бетонные плиты, заменившие позже временную пирамидку. Он стремился сюда в надежде избавиться от ненавистной тоски, но уходил  с ещё  большей тяжестью в сердце, зная, что он опять будет возвращаться сюда на эту вечную пытку. Потом эта тоска отошла от него, примерно, полгода  назад, когда в конторе Марека появилась Виктория, и   Альберта стали  преследовать другие муки, другие терзания. Так  он думал, а сейчас вдруг оказалось, что ничего это не другое, а только продолжение прежнего.

      Но сегодня он решил раз и навсегда избавиться от своего проклятия. Он решительно вошёл в оградку. Типовой памятник из мраморной крошки, изготовленный на местном заводе, ничем не выделялся из ряда других таких же невыразительных надгробий. За год могила просела, и горизонтальную плиту перекосило с одного боку. Всё маленькое пространство  вокруг засыпала прошлогодняя листва и ветки, слетевшие с корявой, растущей рядом вербы. Из твёрдой земли упрямо торчали сухие кусты  гигантской полыни. Косарь знал, что Арбатский взял на себя все заботы о захоронении,  поставил памятник, ухаживал за ним, но приходил сюда нечасто.  Цветы появлялись здесь редко, особенно зимой.  В  каменной вазе, вцементированной в плиту, торчали высохшие стебли,  глыба льда выпирала бугром, а вдоль глубокой трещины намёрзли сосульки. Могила  казалась заброшенной,  самые красивые  венки украли  на следующий день после похорон. Позже исчезли  даже самые скромные, с жестяными цветами, выкрашенными  блеклой краской, и они,  в конце концов, кому-то понадобились. Забвение  и запустение… Альберту стало не по себе.  «Бестужева Надежда» …- прочёл он вслух надпись на плите, чтобы звуками  голоса разогнать призраков прошлого.
 
     - Сюда, мужики! – махнул он рукой.

      Съежившиеся фигурки с лопатами и ломиками ярко-красного цвета, явно снятыми с пожарных щитов, тихо переругиваясь, медленно преодолевали подъём. Завершающими группы шли Пётр и неизвестный Альберту милиционер с бойкими глазами.

     - Валера, - коротко представился он.

     - Ну, что, мужики, надо поработать, - начал  Альберт.

     - А как платить будешь, начальник? – нахально спросил один из мужчин.

     - Ну, ты, гнида! Радуйся, если тебя утром домой отпустят! Наглеть будешь! – прикрикнул на него Валерка.

     - Да мы ничего, начальник, - примирительно протянул другой мужик, - Только вот больно холодно, да и место невесёлое.

      - Петя, организуй им водки, - распорядился Альберт, - Вам заплатят, парни, не обижу.

      - Вот это другой разговор, - заюлили бичи, заслышав звон бутылок.

      - А что делать-то надо, начальник? – начали раздаваться возгласы повеселевших после спиртного мужчин.

      - Могилку раскопать нужно, вот эту,  -  шквал возмущения  стал  ответом на  это простое предложение.

      - Раскопать могилу? Там что, бабки зарыты?

      - Брюлики с трупака снимать?

      - Да могила-то старая! Смотри, просела, больше года стоит. Не-ет, начальник, что хошь делай, я не согласный! Там же смердеть будет!

      - Ты чё, мороз же! Ничего не будет смердеть!

      - Слыш, начальник! Земля же мёрзлая, компрессор нужен, а  лопатами тут за три дня не управишься.

      - Нет, лопатами тут не возьмёшь! Костры палить надо до утра, а утром уже компрессор тащить!

        Альберт злобно оглядел  готовую взбунтоваться толпу, молча,  вытащил из кармана  пистолет, снял с предохранителя и, не целясь, выстрелил поверх голов. Пуля просвистела совсем близко,  ударилась в какой-то невидимый в темноте железный памятник и разорвалась  в нём. Скрежет металла прозвучал в тишине ночи сильнее взрыва.   Мужики   непроизвольно присели, втянув головы, но, взглянув в белое мёртвое лицо  Косаря с безумными глазами, не рискнули  двинуться с места. Оцепенение охватило всех.

      - Копать будете лопатами и ломами. К утру  чтобы всё сделали  – и раскопаете и засыплете обратно, - тихим безжизненным голосом проговорил Альберт. Все зачарованно смотрели  в чёрное дуло пистолета.

      -  Сделаете работу – заплачу, нет – кончу всех. Кто несогласный – пристрелю сразу,- его тихий осипший голос подействовал, как удар хлыста.

      - Так! Взяли лопаты! Всем работать! Оборзели совсем! Никаких перекуров! – закричал сорвавшимся голосом Валерка, быстро сообразивший, что в случае неудачи и ему с Петром  придётся лечь рядом с бичами в мёрзлую землю.

       Мужики судорожно схватились за лопаты. Альберт в полной прострации отошёл от мгновенно образовавшегося муравейника и побрёл, не разбирая дороги, стараясь,  однако не сильно отдаляться от них. Пистолет он не убирал, продолжая держать его в оцепеневших пальцах и дулом его, как дерьмовой железякой брякал по прутьям оградок, заставляя копателей ёжиться от этих зловещих звуков. Дублёнку  Косарь не застёгивал, шапку оставил в машине, волосы его стояли дыбом, но он не замечал  ни ветра, ни холода, ни мрачной тишины погоста. Подобрав брошенную Петькой водку, он принялся пить прямо из горлышка, не замечая крепости. Выйдя из пучка света, посылаемого автомобилями, он наткнулся в темноте на какой-то камень и свалился на погребальный холм, выронив бутылку. Это падение вернуло его к действительности, он огляделся -  никогда ему ещё не приходилось бывать на кладбище ночью, ему стало не по себе.

       Огромное пространство, сплошь усеянное захоронениями, показалось ему зловещим. Корявые  лиственные деревья, кое-где растущие на этой мёртвой земле, голые и угрюмые, гнулись и скрипели под порывами ветра. Нагая тёмная почва, не прикрытая ни снегом, ни пучком травы, с выпирающими из её тела как прыщи и бородавки, могилами, производила впечатление какого-то непристойного стриптиза.

      Альберт   зло ковырнул ботинком грунт – он был  как камень. «Они не смогут раскопать его», - подумал он, осознавая  безнадёжность своей затеи.

      Угрюмо он повернулся к работягам и с  удивлением  увидел, что мужики уже сдвинули плиту и роют землю, бодро  врезаясь в неё лопатами. Валерка толково распределил обязанности: пока трое копалм, следующая тройка отдыхала, не отходя, однако, далеко, Петька тоже орудовал ломиком.

      «Вот что значит припугнуть, как следует, - самодовольно решил Альберт, наблюдая за спорой работой. Он любовно погладил ствол пистолета, как кошку, спрятал его под дубленку.  - При помощи моего маленького друга и пары лопат они бы у меня за неделю  выкопали туннель под Ла-Маншем!» 

      Он закурил, слушая вполуха перебранку  милиционеров.

      Петька горячился, Валерка пытался его осадить, повторяя: «Не лезь, не твоё  это дело!» но приятель не сдавался. Видя благодушное настроение Альберта, он подошёл к нему, закурил, но завести разговор  не рискнул. Косарь   начал сам.

     - Вижу, пашут, а говорили, компрессор нужен. Кнут им нужен! – миролюбиво проговорил он.

     - Да, я сам удивляюсь… не моё это дело, конечно, но всё-таки! Тут что, копали недавно, или как?

     - С чего ты взял?

     - Земля совсем лёгкая, а могила, вроде, старая. Я хоронил зимой, знаю, почва,  как гранит! В это время  всегда компрессором работают, да и то сначала сутки, не меньше, костры жгут, прогревают. А тут, гляди, почти  без труда  идут, как  по сухому  песку! – Петька махнул в сторону бойкой  бригады, Валерка  демонстративно повернулся к ним спиной.

     - Стимул у них, что тут непонятного, - лениво парировал Альберт.

     -  Ну, это – да, конечно…. Только я сам пробовал – на могиле тяжело, но рыть можно, даже лопата берёт,  а в метре в сторону – лопата гнётся и лом отскакивает!

     - Потому что в метре мне не нужно. Было бы нужно – копали бы и в метре, - раздражённо ответил Альберт.

     - Ну, извини, если что не так сказал, - промямлил Петька и поплёлся к приятелю.

     - Ты что, козёл, подставить нас хочешь? – зашипел на него Валерка, - Лично я ничего знать вообще не желаю! Я не собираюсь здесь подыхать! Что ты лезешь со своими идиотскими вопросами?

     - Но ведь странно же, - огрызнулся Петька.

     - Что тебе странно? Откуда ты,  что знаешь про их дела? Может,  они эту могилу по два раза на  день раскапывают, тебе,  что за суета? Мало ли чего у них там  лежит, может – наркота, может – касса ихняя, общак! Идиота кусок! Ты кто такой – вопросы задавать? Может, ты – прокурор? Лично я ничего знать вообще не хочу, я в эту могилу ложиться не собираюсь! Поехал, как другу помочь! Знал бы, ни за что бы с тобой не связался!

      Обрывки этой ругани долетали до ушей Альберта, он с нарастающей тревогой наблюдал за действиями парней. Нервно  затягиваясь сигаретой, он посматривал на часы – прошло чуть больше трёх часов с момента их прибытия на кладбище. Для таких хиляков, как эти, они действительно работали  на удивление быстро, комья земли так и отлетали с их лопат. Вот они уже углубились по пояс, вот скрылись из виду. Холм грунта в стороне рос и рос.

     - Гроб! Гроб! – раздались радостные возгласы.

      Косарь  почувствовал странную слабость в коленях, он не мог сдвинуться с места. Сердце  заколотилось где-то у горла, готовое выпрыгнуть изо рта. Петька с взмокшим чубом подбежал к нему.

     - До гроба дошли! Там вскрывать или наверх вытаскивать?

     - Наверх, наверх, - задыхаясь, еле выговорил Альберт. На негнущихся ногах он медленно двинулся к разрытой могиле.

      Петька побежал за верёвками  к машине. Мужики, сбившись в кучку, потихоньку переговаривались,  опасливо поглядывая на Косаря. Бутылка водки переходила из рук в руки.

      Вернулся Алексеев с буксировочным тросом, он сам соскочил в яму.

      - Смотри-ка, он совсем целый, а ведь лето дождливое было, - не смог сдержать он удивлённого возгласа.

      - Заткнись, козёл! – зашипел на него Валерка, - Не успокоишься никак!

       Гроб поставили рядом с холмиками грунта, он был совершенно целый, как будто только что изготовленный, только слегка запачкан почвой,  его бока  матово блестели. Петька соскрёб лопатой сухую грязь, она легко отскакивала от полированной поверхности.

     - Что-то больно  легко, там пусто, что ли? – не унимался Алексеев, тут же получив тычок от Валерки. Он протянул Альберту  ломик.

     - Тебе самому  удобней будет, вскрывай, короче.  А  мне до ветру надо, да и парням перекурить пора.
 
    - Да-да-да, идите, - не глядя на них, пробормотал Косарь, обратив всё своё внимание  на загадочный гроб. Он ринулся к нему с ломиком наперевес. Мужики поспешно ретировались.

      Косарь старался унять дрожь. Подобрав лопату, он принялся совать её  в боковой стык, пытаясь нащупать щёлку, но деревянные части  были плотно подогнаны, и он долго кружил впустую. Наконец, ему удалось найти уязвимое место, и он пропихнул  в узкий просвет кончик заступа – крышка слегка подалась. Альберт трепетал от нетерпения, он не знал, что там увидит, но ему непременно нужно было заглянуть внутрь  этого проклятого погребального ящика, чтобы подтвердить или  опровергнуть свою безумную догадку, слишком дикую, чтобы самому поверить в неё.

     Он продвинулся с  ломиком  дальше и, орудуя  им, как рычагом, стал нажимать  сильнее. Раздался треск отдираемых гвоздей. Он повёл  своим инструментом  вдоль щели,   несильно налегая, крышка подавалась, хоть и с трудом. Альберт потянул носом возле создавшейся дыры  – и не ощутил смердящего запаха. «Зима ведь»,- успокоил он себя, готовясь к омерзительному зрелищу разлагавшегося трупа.

      Просовывая железку  дальше, он прошёлся с одного  края, отжимать верхнюю часть  со всех сторон ему не хватило терпения. Образовалось уже достаточно широкое и длинное отверстие,  и  Альберт  протиснул в него ботинок. Упершись ногой в домовину, он руками вцепился в  кромку  и изо всех сил потянул. Жилы на его шее набухли, глаза налились кровью от натуги,  он  напряг мышцы и рванул  резко вверх – крышка с треском отскочила и встала вертикально, держась на петлях. От резкого  толчка  Косарь  упал на землю, едва не свалившись в разрытую могилу.

      Чертыхаясь, он поднялся на колени,  подполз к раскрытому гробу и замер.

      Кипенный атлас обивки блистал первозданной, ослепительной чистотой. Альберт ошалело смотрел на эту белизну. Покров  плотно закрывал  нутро,  его как-то хитро подоткнули, он стоял горбом, скрывая всё, что под ним.  С опаской Косарь  похлопал ладонью, приминая ткань, но ничего не почувствовал. Тогда  он протянул испачканные землёй скрюченные пальцы, потрогал  пуховую подушку и сдернул с неё кружево  – в центре  находилась глубокая вмятина, как будто чья-то голова долго лежала на ней, оставив след.  Альберт  провёл рукой дальше – матрасик также оказался продавлен по центру. Большое тело длительное время покоилось  здесь, но теперь тут он ничего не увидел.  Кроме этой белизны, казалось, в гробу ничего нет  – только примятая подушка, матрас, погребальный текстиль  и всё! Его это ужасно разозлило, ведь он вознамерился  сегодня, прямо сейчас раскрыть тайну куклы и её связи с Надей, найти  секрет Виктории, и, наконец, отыскать причину всей чертовщины, творившейся  вокруг него!

      Косарь злобно  шарил под покровом и вдруг почувствовал, что  рука наткнулась на  что-то твёрдое, обрадованный, он начал лихорадочно дёргать  плотную ткань. Пальцы  плохо слушались его, но, наконец, он справился,  стащил материю и увидел  на атласной простынке в неглубокой ямке маленькую  куколку  в свадебном платье. Её светлые волосы были окутаны фатой,  на шейке блестели бусы из фальшивого жемчуга, а в маленькой ручке зажат белый букет искусственных цветов.

    - Кукла! Я так и знал! – сорвалось с его губ.

      Мужики, усердно принимавшие в сторонке спиртное, как по команде повернули головы в его сторону. Они видели Альберта перед  раскрытым гробом,  но как бы ни было им любопытно, не могли рассмотреть, что там внутри – торчком стоящая крышка закрывала обзор. Рыпнувшегося к могиле бича Валерка осадил грозным окриком, а  Петру  доверительно проговорил вполголоса:

    - Кинули, кажись, Альбертика.

    - С чего ты взял?

    - Слышал, он сказал: «Кукла»! «Куклу» ему подсунули!

    - Какую куклу?

    - Ты что, не  врубаешься?  Не  знаешь что такое «кукла»?

    - Ну, знаю, знаю, не психуй! Так он там деньги искал? То-то я смотрю, гроб совсем лёгкий…

    - Знал, знал он, что там трупа нет! Только,  почему он нас взял, а не со своей братвой  поехал кассу откапывать? Не нравится мне это, может, скрысятничать решил?  У  своих  спереть? Тогда нам всем хана, тогда мы все отсюда не уйдём... тогда понятно, зачем сторонних привлёк, чужих не жалко! Ну, ты меня втянул!

    -  А гроб, видал, какой целый? Как новенький! Подменили его, верняк! А вид у могилки совсем заброшенный, странно.

    - Не о том говоришь, Петро, нам о себе сейчас подумать надо, если ещё не поздно…. А могилка,  что? Пару дождей прошло, вот  и  замыло всё.

    - Начальник, так нам заплатят, или как? –  сунулся к нему один из копателей.

    - Чего тебе?

    - Нашему-то, слышал, «куклу» подсунули!

    - Не твоё деле! – процедил Валерка, - Меньше знаешь – больше проживёшь! Сказал, заплатит, значит, заплатит! Пошёл!

     Мужик, недовольно бурча, потащился к подельникам.

     В этот момент тишину кладбищенской ночи  прорезала автомобильная сирена, в тёмное небо вонзились ножи фар.  Два джипа,  высветив варяжский крест, двинулись в их направлении. Подъехав к милицейскому газику, машины остановились, из них выскочили крепкие парни. Держась темноты и оглядываясь по сторонам, они встали вкруг тачек, заложив руки в оттопыренные карманы и набычив бритые головы. Две фигуры двинулись прямо к ним, пробираясь среди могил в пучке света.

     В толпе  гробокопателей образовалась паника, они заметались, то вскакивая, то присаживаясь на корточки рядом с лежащей на  газетке  закуской. Самые смелые даже рискнули сделать пару шагов в сторону спасительной темноты, но взглянув на грозный кружок бойцов рядом с джипами, покорно вернулись назад и понуро стояли, опустив руки.

    - Вот этого я и боялся. Ну, Петя, влипли мы с тобой… - тихо-тихо проговорил Валерка. Он поспешно расстегнул полушубок, вынул пистолет из кобуры и сунул его за ремень форменных брюк. Руку положил на рукоять, и так и остался стоять в небрежной позе, отвернувшись правым боком от подходивших к ним парней.

     Петька остался стоять с разинутым ртом.

     Ничего этого не замечал  Альберт. Он всё также стоял на коленях перед раскрытым гробом, погрузив по локоть свои испачканные землёй  руки в его белое нутро, и, не отрываясь,  смотрел на грошовую игрушку. Он не слышал шагов за спиной и  не ответил, когда  его окликнули.

     Филипп подошёл к нему вплотную, заглянул через плечо, но кроме маленькой куклы, дешёвой подделки Барби  ничего не заметил. Он недоуменно хмыкнул и  тронул  Косаря:

    - Альберт, в чём дело? Мы приехали.

     Не получив ответа, он  ещё раз с сомнением оглядел  странную картину  и продолжил:

    -  «Москвичонок» тот  проверили, как ты хотел. Числится он на старикашке одном, он уже год в свой гараж не заглядывал, сейчас причитает, что машину угнали. Сняли отпечатки снаружи и внутри, их там полно: на бардачке, на ручках, короче - на пассажирском кресле. Все  разные, в том числе и твои. А на водительском месте чисто. Вообще никаких  следов, даже на ручке скоростей, на стёклах, зеркалах, нигде! Как будто там никто не сидел лет пять. Не могла же она всё время в перчатках ходить! В квартире тоже пальчиков не обнаружили, ну, то есть, они есть, конечно, но все или Марека, или….., ну, их уже тоже нет.  А  женских не нашли.  Хитрая, зараза,  всё стёрла!
   
    - Всё правильно, - глухо отозвался Альберт, - Отпечатков и не должно быть, какие отпечатки у куклы?

     Он протянул  к ней руку  и вдруг увидел, как  маленькое тельце на его глазах охватил тлен. Румяные щёчки покрылись тонкой паутинкой мелких трещинок, потом приобрели зернистость и рассыпчатость, маленькие пальчики осыпались розовым песком с обрубков рук, которые тотчас опали в белых рукавчиках. От этого лёгкого прикосновения игрушка  развалилась, рассыпалась, обратилась в горку розовых крупинок с чешуйками чёрной и голубой краски  вперемешку с атласными полуистлевшими лоскутками. И только нитка жемчуга блестела, нетронутая гниением. Косарь попытался  дотронуться до этих бусинок, но они растеклись ртутными шариками.

    - Что это? – удивлённо протянул Филипп, наблюдая эту трансформацию.

    -  Все правильно, - глухо повторил Альберт, - Я всё понял: кукла отдала ей свою жизнь. Видишь – она умерла вместо неё, вместо Нади. Они поменялись местами.

    Филипп  с недоумением смотрел на него.

    Косарь легко встал, как будто стряхнул с  плеч непосильную ношу, цепким взглядом оглядел толпу копателей, подозвал Валерку.

    - Заколотите гроб и заройте, как было.

     Достал пачку денег, не считая, протянул ему:

     - За работу. С бичами  сам рассчитаешься. И про эту ночь не вспоминай.

     И пошёл, скользя по склону и цепляясь за оградки. Уже  на другой  стороне холма обернулся, указав Филиппу на Валерку:

    - Этого парня возьмёшь к себе. Придёшь завтра! – крикнул он ему.

     Джипы, сорвавшись с места, исчезли в темноте.

     Облегчённо вздохнув, Валерка убрал пистолет в кобуру. Его будущее виделось ему в розовом цвете.

     Петька, обойдённый другом, утешал себя щедрой денежной наградой.

     Воодушевлённые мужики  пожарными лопатами быстро  засыпали могилу, бросив на дно,  как попало заколоченный гроб, который они не преминули предварительно обшарить.

      А в это время скорый поезд нёсся на всех парах, убегая от шумной, суетной Москвы. За окнами вагона мелькали сугробы и занесённые снегом деревья. Пассажиры, укачанные мерным перестуком колес, сладко спали, укутавшись тощими казёнными одеялами. Дремала и уработанная за день проводница. И только одна девушка в вагоне бодрствовала.

     Она не могла даже просто лежать на полке или сидеть в душном тёмном купе. Бросив  своё  место, она стояла у окна рядом с тамбуром, её светлые волосы трепали прорывавшиеся сквозняки,  от потухшей печки несло угаром, из туалета воняло, но она ничего этого не замечала.

     Жадно всматривалась она в темноту ночи, проносившейся за стеклом. Ещё днём, добираясь из аэропорта к вокзалу, она беспечно и  радостно улыбалась встречным и с любопытством  смотрела по сторонам  как человек, долго отсутствующий и только что  вернувшийся из дальнего странствия по чужим краям, и теперь приветливо встречавший  знакомые места и людей.  Она  подмечала  перемены  в облике столицы,  удивлённо рассматривала белый правительственный дом, сохранивший  чёрные следы от пушечных выстрелов.  Она понимала, что ей предстоит много узнать и понять.
 
      И она была готова к этому,  открыта  всему  новому, неведомому.  Она двигалась вперёд налегке, ей предстояло начинать  всё  с чистого листа,  практически с нуля. У   неё не было жилья и вообще мало что имелось: всё её имущество состояло из  двух сумок  челнока, а в косметичке рядом с паспортом, лежала стопка долларов -  вряд ли этого хватит  на  долгое безбедное существование. Всей душой она была уже там, куда уносил её скорый поезд – в прекрасном зелёном, любимом  городе.  Она не знала, что будет делать, чем заниматься.  Глядя  сквозь маленькое, оттаявшее от её горячего  дыхания пятнышко на замерзшем стекле,  она пыталась угадать,  что ждёт её впереди. Но что бы там ни готовила ей судьба, она была согласна принять всё  без ропота и жалоб,  ведь по-любому это  будет жизнь.