Сад. Из прошлого в настоящее

Спикировав над выгоревшей на солнце листвой, полоснув по верхушкам, и тут же вонзившись, словно острый клинок в корневую систему, над садом прозвучал смех. Окрестности Ла-Платы были в этот час тихи, но даже если бы какому-нибудь постороннему и удалось что либо расслышать, то он никогда бы не подумал, что этот смех может принадлежать ребёнку.
Девочка победоносно тряхнула головой, и копна жестких тёмных волос под шляпкой рассыпалась по плечам. Глаза её сверкнули, и послышался спокойный сдержанный голос

-Ты снова всё неправильно посчитал. Не заметил три маленьких. Там…почти возле брюшка.

-Нет же… Их девять! Девять! Я всё правильно посчитал!

Ребёнок приблизив перепачканный в пыльце пальчик к спинке насекомого, ещё раз тщательно пересчитал все точечки. На что девочка только поджала губы и промолчала.

-Я же говорю тебе, их девять! Ну, посчитай же сама,  Лара!

Ощутив внутри подступающую нервную волну, он отдернул себя. Мальчик  пообещал утром маме, что больше не станет ссориться с сестрой. Он вспомнил, как после завтрака, та вышла вслед за ним в сад и попросила об этом.

-Марко… Прошу тебя, будь поспокойней…не спорь с сестрой.

Эта просьба прозвучала столь мягко, что мальчик даже не обиделся на то, что мама делает замечание только ему. Он молча кивнул матери, а сам уставился на своё отражение в стеклянной стене оранжереи.
«Ты же мужчина, Марко. Всегда помни об этом. Ты должен быть сильным, способным если что позаботиться о матери и сестре»
Словно наяву прозвучал назидательный голос отца.
 Марко вообще часто слышал внутри себя разные голоса. И голоса близких, например, он мог воспроизвести до малейшей вибрации; мамин мягкий, пуховый, как подушка, на которой он спал, папин строгий и твердый, похожий на ствол дерева, и конечно же, голос сестры. В нём звучали,  как мамины, так и папины интонации, но было и что-то своё, уникальное.
Обычно подходящие сравнительные образы к нему приходили мгновенно. Но с Ларой всё обстояло иначе. Он неделями силился подобрать тот самый предмет или явление, которые смогли бы передать её суть, но безуспешно. Эта загадка ему никак не давалась, от того то Марко постоянно и злился.

Уйдя в свои воспоминания, мальчик не заметил, как Лара пересадила божью коровку к себе на ладонь и принялась тщательно рассматривать. Выражение её лица потеплело, а ласковая улыбка ещё больше преобразила красивые черты. Обычно на лице сестры читалось недоверие с некоторой долей приторного лукавства и превосходства, что Марко так не нравились.
Но сейчас Лара была сама естественность, во всём её облике сквозила какая-то безмятежность, волосы в свете солнечной рампы каскадом струились по спине. Шляпка съехала на бок, и из под неё выбился ещё один тёмный локон. Однако сама девочка этого совершенно не замечала. Напрочь забыв про своё обычное позерство, сестра бережно гладила жука по крошечной спинке и что-то нежно приговаривала.

Мальчик, наблюдая за этим, застыл, как вкопанный. У него в силу возраста ещё не сформировались осознанные представления о красоте, точно так же, как и о собственных чувствах.
И конечно же, он ещё не был способен отдавать себе отчёт в своих духовных переживаниях, но для девятилетнего, он уже чувствовал необычайно глубоко.
 Внутри него снова возродился давешний нервный импульс, только обусловлен он был теперь совсем иной эмоцией, переживанием восторга.
Срывающимся голосом Марко горячо заговорил:

- Лара, ты сейчас такая красивая! Совсем, как мама…нет, как -то совсем по-другому. Не могу объяснить!

Мальчик сбился. Он хотел сказать сестре что-то ещё, как-то выразить своё восхищение её красотой, обаянием этого летнего дня, свою любовь к маме и папе. Но внутри был лишь калейдоскоп из красок и звуков. И переливающийся орнамент всё густел и густел, пока не превратился в сплошной чёрный круг

-Марко! Что с тобой? Тебе плохо!?

Последним что он успел расслышать перед тем, как его покинуло сознание, был встревоженный вскрик сестры.
***

Она пробудилась от какого-то тонкого родного аромата. Ещё не вполне осознав что это такое, женщина глубоко вдохнула и сладко поежилась.

-Олег…

Однако открыв глаза, Олега рядом она не обнаружила, зато на соседней подушке лежала веточка белой сирени. Уля вновь закрыла глаза, так желая остановить подступающие слезы. Но тут же ей пришло в голову, что вовсе не нужно сдерживаться, что теперь это не слезы горечи, а просто стихийное выражение её столь же стихийного детского счастья.
То, что она всё время предчувствовала пока была в этом путешествии, но во что ей до конца так никогда и не верилось, произошло.
Однажды девушка мистическим образом уже освобождала свою душу. И память о тех неизъяснимых покое и радости постоянно поддерживала её на этом двух полосном пути, с которого оба были призваны найти возможность свернуть в поле.

Она ещё раз потянулась, и рывком сев в кровати, выглянула в окно. Заключив по солнцу, что уже позднее утро, девушка удивилась. Уля была ранней пташкой и во сколько бы не легла, просыпалась всегда в семь -восемь утра.
Но сейчас к их дому уже подступал полдень и последние тени за окном растворялись.

-Олег, ты что в саду?

Почему-то шёпотом спросила она и замерла

«Точно, сад!... Моё путешествие…»

Сначала у Ули был порыв сесть и всё сразу же записать, но когда стали всплывать малейшие детали её сна, девушка поняла, что этого не потребуется. Теперь она ничего не сможет забыть, ведь воспоминание уже проросло в её сознание, стало ещё одной заполненной страницей в книге её души.

-Олег!

Смеясь, она вскочила и кое-как напялив домашний костюм, выбежала из дома. Он и правда оказался в саду. О чём-то задумавшись, мужчина сидел на сотворённой природой, а затем заботливо перенесённой сюда табуреточке и смотрел в сторону леса.
Бесшумно подобравшись к нему, Уля снова позволила прожить себе счастье от того, что между ними всё стало так просто и понятно.
 Что те старые циклы, что они взяли в это воплощение, завершены.
Это было чем-то сродни возделываемому саду, прекрасно выполненной работе, почвой; где-то выстраданной под зимними ливнями, где-то выжженной и вновь возрождённой после июльского зноя.
Она обняла его за плечи и прошептала на ухо:

-Спасибо за пробуждение…сирень просто прекрасна

Мужчина поднялся, и его лицо оказалось прямо напротив её лица. Он тоже улыбался. Уля больше не являлась его слепым пятном, всё как-то само собой стало прозрачным и простым. Но при этом сохранило и ту волшебную грань, что через интуицию предсказывала ему его детская душа.

-Мне сегодня снилось, что я тебя потерял…

- Мне тоже часто снились подобные сны. Но это просто…неживое воспоминание, иллюзия… На самом деле, ты меня никогда не терял, и я тебя никогда не теряла.

Олег тихо усмехнулся

- Мы просто искали ключи от дома

Уля огляделась по сторонам

-Как же красиво! Каким красивым ты сотворил этот сад, я раньше видела всё по-другому, не так ясно. Сознание было словно в лунном тумане, а сердце в глухом холодном колодце.

Девушка дотронулась до его щеки, и в её настроение проник ещё один оттенок. Детского озорства и какой-то сатиры. Она словно поднялась и увидела, как чистоту этого момента, так и его забавную мелодраматичность.
Уля даже непроизвольно хихикнула.
Она просто знала, что связь очищается слоями, и друзья все последствия этого процесса ощущают на себе. Порой всё происходило уж чересчур интенсивно. Настолько интенсивно, что истощало её и приводило к разным недомоганиям. Но впоследствии девушка осознала, что эти недомогания являлись результатом сопротивления природному течению, которое несло её вглубь себя.
Теперь уже Уля видела, что у них в силу прошложизненных и детских травм, просто не хватило сил принять этот дар с первого раза. Необходимо было взглянуть в лицо своим страхам и тревогам, ожиданиям и представлениям, всем своим многочисленным теням. Чтобы однажды признать и в них красоту, как сейчас Уля созерцала её в весеннем саду.

Он же, глядя ей в глаза и наблюдая, как меняется их выражение, тоже думал о красоте. Олег осознавал, что они с Улей многое видят по-разному, однако чувствуют и ощущают жизнь очень похоже. И по мере того, как чувства, похороненные под айсбергом прошлого таяли и всплывали на поверхность, становилось проще увидеть и всю масштабность их собственной задумки.
Теперь мужчина видел красоту без искажений и ощущал тепло от того физически проявленного, что созидал тут сам. Но при этом считывал и тот тонкий флёр, что принесла сюда она. Его разум больше не искал точных ответов и сравнений.
Они безусловно были разными, как простое и сложное, ясное и замысловатое, точное и расплывчатое. Но какие бы словесные определения не приходили ему в голову, оба сейчас проживали  единство через всё прекрасное и какое-то своё тихое счастье. Оболочку этого счастья позволялось видеть и остальным, но ключ ко внутренним покоям имелся только у них двоих.

- Расскажешь про свой последний сон?

Теперь прошептал  ей на ухо он

- А я пока приготовлю обед

Взявшись за руки, друзья удалились на Спикировав над выгоревшей на солнце листвой, полоснув по верхушкам, и тут же вонзившись, словно острый клинок в корневую систему, над садом прозвучал смех. Окрестности Ла-Платы были в этот час тихи, но даже если бы какому-нибудь постороннему и удалось что либо расслышать, то он никогда бы не подумал, что этот смех может принадлежать ребёнку.
Девочка победоносно тряхнула головой, и копна жестких тёмных волос под шляпкой рассыпалась по плечам. Глаза её сверкнули, и послышался спокойный сдержанный голос

-Ты снова всё неправильно посчитал. Не заметил три маленьких. Там…почти возле брюшка.

-Нет же… Их девять! Девять! Я всё правильно посчитал!

Ребёнок приблизив перепачканный в пыльце пальчик к спинке насекомого, ещё раз тщательно пересчитал все точечки. На что девочка только поджала губы и промолчала.

-Я же говорю тебе, их девять! Ну, посчитай же сама,  Лара!

Ощутив внутри подступающую нервную волну, он отдернул себя. Мальчик  пообещал утром маме, что больше не станет ссориться с сестрой. Он вспомнил, как после завтрака, та вышла вслед за ним в сад и попросила об этом.

-Марко… Прошу тебя, будь поспокойней…не спорь с сестрой.

Эта просьба прозвучала столь мягко, что мальчик даже не обиделся на то, что мама делает замечание только ему. Он молча кивнул матери, а сам уставился на своё отражение в стеклянной стене оранжереи.
«Ты же мужчина, Марко. Всегда помни об этом. Ты должен быть сильным, способным если что позаботиться о матери и сестре»
Словно наяву прозвучал назидательный голос отца.
 Марко вообще часто слышал внутри себя разные голоса. И голоса близких, например, он мог воспроизвести до малейшей вибрации; мамин мягкий, пуховый, как подушка, на которой он спал, папин строгий и твердый, похожий на ствол дерева, и конечно же, голос сестры. В нём звучали,  как мамины, так и папины интонации, но было и что-то своё, уникальное.
Обычно подходящие сравнительные образы к нему приходили мгновенно. Но с Ларой всё обстояло иначе. Он неделями силился подобрать тот самый предмет или явление, которые смогли бы передать её суть, но безуспешно. Эта загадка ему никак не давалась, от того то Марко постоянно и злился.

Уйдя в свои воспоминания, мальчик не заметил, как Лара пересадила божью коровку к себе на ладонь и принялась тщательно рассматривать. Выражение её лица потеплело, а ласковая улыбка ещё больше преобразила красивые черты. Обычно на лице сестры читалось недоверие с некоторой долей приторного лукавства и превосходства, что отталкивало Марко.
Но сейчас Лара была сама естественность, во всём её облике сквозила какая-то безмятежность, волосы в свете солнечной рампы каскадом струились по спине. Шляпка съехала на бок, и из под неё выбился ещё один тёмный локон. Однако сама девочка этого совершенно не замечала. Напрочь забыв про своё обычное позерство, сестра бережно гладила жука по крошечной спинке и что-то нежно приговаривала.

Мальчик, наблюдая за этим, застыл, как вкопанный. У него в силу возраста ещё не сформировались осознанные представления о красоте, точно так же, как и о собственных чувствах.
И конечно же, он ещё не был способен отдавать себе отчёт в своих духовных переживаниях, но для девятилетнего, он уже чувствовал необычайно глубоко.
 Внутри него снова возродился давешний нервный импульс, только обусловлен он был теперь совсем иной эмоцией, переживанием восторга.
Срывающимся голосом Марко горячо заговорил:

- Лара, ты сейчас такая красивая! Совсем, как мама…нет, как -то совсем по-другому. Не могу объяснить!

Мальчик сбился. Он хотел сказать сестре что-то ещё, как-то выразить своё восхищение её красотой, обаянием этого летнего дня, свою любовь к маме и папе. Но внутри был лишь калейдоскоп из красок и звуков. И переливающийся орнамент всё густел и густел, пока не превратился в сплошной чёрный круг

-Марко! Что с тобой? Тебе плохо!?

Последним что он успел расслышать перед тем, как его покинуло сознание, был встревоженный вскрик сестры.
***

Она пробудилась от какого-то тонкого родного аромата. Ещё не вполне осознав что это такое, женщина глубоко вдохнула и сладко поежилась.

-Олег…

Однако открыв глаза, Олега рядом она не обнаружила, зато на соседней подушке лежала веточка белой сирени. Уля вновь закрыла глаза, так желая остановить подступающие слезы. Но тут же ей пришло в голову, что вовсе не нужно сдерживаться, что теперь это не слезы горечи, а просто стихийное выражение её столь же стихийного детского счастья.
То, что она всё время предчувствовала пока была в этом путешествии, но во что ей до конца так никогда и не верилось, произошло.
Однажды девушка мистическим образом уже освобождала свою душу. И память о тех неизъяснимых покое и радости постоянно поддерживала её на этом двух полосном пути, с которого оба были призваны найти возможность свернуть в поле.

Она ещё раз потянулась, и рывком сев в кровати, выглянула в окно. Заключив по солнцу, что уже позднее утро, девушка удивилась. Уля была ранней пташкой и во сколько бы не легла, просыпалась всегда в семь -восемь утра.
Но сейчас к их дому уже подступал полдень и последние тени за окном растворялись.

-Олег, ты что в саду?

Почему-то шёпотом спросила она и замерла

«Точно, сад!... Моё путешествие…»

Сначала у Ули был порыв сесть и всё сразу же записать, но когда стали всплывать малейшие детали её сна, девушка поняла, что этого не потребуется. Теперь она ничего не сможет забыть, ведь воспоминание уже проросло в её сознание, стало ещё одной заполненной страницей в книге  души.

-Олег!

Смеясь, она вскочила и кое-как напялив домашний костюм, выбежала из дома. Он и правда оказался в саду. О чём-то задумавшись, мужчина сидел на сотворённой природой, а затем заботливо перенесённой сюда табуреточке и смотрел в сторону леса.
Бесшумно подобравшись к нему, Уля снова позволила прожить себе счастье от того, что между ними всё стало так просто и понятно.
 Что те старые циклы, что они взяли в это воплощение, завершены.
Это было чем-то сродни возделываемому саду, прекрасно выполненной работе, почвой; где-то выстраданной под зимними ливнями, где-то выжженной и вновь возрождённой после июльского зноя.
Она обняла его за плечи и прошептала на ухо:

-Спасибо за пробуждение…сирень просто прекрасна

Мужчина поднялся, и его лицо оказалось прямо напротив её лица. Он тоже улыбался. Уля больше не являлась его слепым пятном, всё как-то само собой стало прозрачным и простым. Но при этом сохранило и ту волшебную грань, что через интуицию предсказывала ему его детская душа.

-Мне сегодня снилось, что я тебя потерял…

- Мне тоже часто снились подобные сны. Но это просто…неживое воспоминание, иллюзия… На самом деле, ты меня никогда не терял, и я тебя никогда не теряла.

Олег тихо усмехнулся

- Мы просто искали ключи от дома

Уля огляделась по сторонам

-Как же красиво! Каким красивым ты сотворил этот сад, я раньше видела всё по-другому, не так ясно. Сознание было словно в лунном тумане, а сердце в глухом холодном колодце.

Девушка дотронулась до его щеки, и в её настроение проник ещё один оттенок. Детского озорства и какой-то сатиры. Она словно поднялась и увидела, как чистоту этого момента, так и его забавную мелодраматичность.
Уля даже непроизвольно хихикнула.
Она просто знала, что их связь очищалась слоями, и друзья ощущали все последствия этого процесса на себе. И порой всё происходило уж чересчур интенсивно. Настолько интенсивно, что это истощало её и приводило к разным недомоганиям. Но впоследствии девушка осознала, что все недомогания являлись лишь результатом сопротивления природному течению, которое несло её вглубь себя.

Теперь уже было понятно, что в силу прошложизненных и детских травм, у них просто не хватило сил принять этот дар с первого раза. Необходимо было взглянуть в лицо своим страхам и тревогам, ожиданиям и представлениям, всем своим многочисленным теням. Чтобы однажды признать и в них красоту, как сейчас Уля созерцала её в весеннем саду.

Он же, глядя ей в глаза и наблюдая, как меняется их выражение, тоже думал о красоте. Олег осознавал, что они с Улей многое видят по-разному, однако чувствуют и ощущают жизнь очень похоже. И по мере того, как чувства, похороненные под айсбергом прошлого таяли и всплывали на поверхность, становилось проще увидеть и всю масштабность их собственной задумки.
Теперь мужчина видел красоту без искажений и ощущал тепло от того физически проявленного, что созидал тут сам. Но при этом считывал и тот тонкий флёр, что принесла сюда она. Его разум больше не искал точных ответов и сравнений.
Они безусловно были разными, как простое и сложное, ясное и замысловатое, точное и расплывчатое. Но какие бы словесные определения не приходили ему в голову, оба сейчас проживали  единство через всё прекрасное и какое-то своё тихое счастье. Оболочку этого счастья позволялось видеть и остальным, но ключ ко внутренним покоям имелся только у них двоих.

- Расскажешь про свой последний сон?

Теперь прошептал ей на ухо уже он

- А я пока приготовлю обед

Взявшись за руки, друзья удалились на кухню. А вечный созерцатель сад остался. Отцветающие деревья склонялись перед вельможным ветром в реверансе и щедро усеивали пайетками землю. Белые и розовые блёстки осыпались с их платьев, а солнце тодапливало последние земные льдинки. Этот сад любой страх умел превращать в любовь.