Терри

    Мое полное имя "Тереза Запруданская". Такую кличку еще в ранней юности мне приклеил хозяин – старичок, который у меня служит. На самом деле я – ягдтерьер семи лет с полной родословной. Я девица, поскольку этот хозяин жалел меня, полагая,видимо, что щенки повредят мне. А вот теперь он постоянно щупает опухоль на моем соске и грустно вздыхает, нужна операция. Я родилась 6 апреля и уже в полуторамесячном возрасте попала в руки  старушки – матери моего хозяина. Мы с ней жили  душа в душу. Я спала с ней под одним одеялом, она кормила меня с рук, постоянно ходила за мной с тряпкой и ни разу не шлепнула, хотя и было за что.
Но мое детство быстро кончилось. Моя подружка умерла. Я, правда, сначала думала, что смогу ее отогреть, забравшись к ней на грудь, но вскоре поняла, глядя на хозяина, что у нас горе и залезла под кровать, подвывая от того, что он плакал. Даже сейчас, заходя в комнату, где провела детство, чувствую запах моей подружки и вспоминаю безбедные дни.
Этот фантазер, знакомя меня с новыми людьми, обычно рассказывает одну и ту же историю. Будто еще за пару недель до моего появления у них в доме, он увидел сон. Ему приснилась беседа с Господом Богом. Он утверждает, что не помнит,  о чем они беседовали. Помнит только последний вопрос, который он якобы задал.
– Скажи Господь! Когда я умру?
– Ты умрешь вместе со своей собакой, – ответил Бог.
Тут в его рассказе наступает кульминационный момент.
–Я проснулся и думаю: как же так. Ведь у меня и собаки-то  нет! – говорит он с удивлением и потом после небольшой паузы добавляет, – вскоре вечером раздается в двери звонок и на пороге появляется мой друг и протягивает на ладони  кутенка. А я ведь его не просил! Теперь для меня эта "Терри" не просто живая память о маме, но и ангел-хранитель,  и отношусь я к ней не как к собаке. Кто ей делает плохо, тот и мне наносит травму!
Скорей всего ему действительно приснился такой сон. Но я-то точно знаю зачем меня к нему притащили. В те годы на нашу породу была большая мода. Мы же выведены как норные, но примесь всяких других кровей сделала нас универсальными. Мы и на кабана ходим, и на лося. Главное наше преимущество в том, что мы не думаем о последствиях собственного поведения. Мы не боимся рвануть в нору, под воду, да куда угодно и не спрашиваем: "А как возвращаться? Кто нас будет откапывать? А если он меня полосонет клыком? А если перехватит на тропе волк? Наплевать на все – щекочет ноздри запах зверя,  и ты несешься, не помня ничего и руководствуясь только азартом преследования.
Не случайно наши хозяева–охотники с каждой третьей – четвертой охоты возвращаются без нас. Мы гибнем, схлестнувшись в мертвой хватке с барсуком или лисой, задыхаемся в обвалившейся норе. Гибнем от клыков кабана или копыт лося, нами лакомятся волки. И все потому, что страсть наша и злобность не имеет контроля. Уж так у нас устроены мозги.
Так вот,  Владимир Константинович – знакомый моего хозяина резонно рассудил, что раз щенок ягд-терьера стоит 200$, то нужно подсунуть этому простаку сучку,  и пусть она два раза в год приносит по 4-5 щенят аж на "тыщу" зеленых. Но он просчитался. В те годы мой хозяин жил в достатке,  и ему эти доллары через "издевательство" над собакой не нужны были. Это теперь он обнищал и в прошлом году даже интересовался у ветеринаров нельзя ли меня случить. Я-то всегда рада, но "ученые" сказали: "Опасно. И остаюсь я девицей.
Вещий сон стал причиной моей внешне благополучной жизни. За семь лет не было случая, чтобы я ела позже хозяина. Он всегда берет меня в дальние поездки на машине. Особенно мне нравится бывать в Белоруссии. Но об этом позже.
Первую серьезную неприятность я устроила ему в шестимесячном возрасте. Мы в то лето отдыхали на озере Селигер большой и веселой компанией. Дядя Саша, которого я обожаю, поскольку он был хозяином Буша (громадной овчарки, моего наставника), вместе с моим хозяином поплыли ставить сеть. Меня не взяли, хотя я очень и просилась. А тут Николай Васильевич, Надежда Александровна, Светка – их внучка и Дашка – внучка моего хозяина собрались ехать на машине в магазин. Но опять меня не взяли. Посмотрев, что Виталька (внук и тезка хозяина), которому было поручено следить за моим поведением, увлекся  удочкой, я дунула вслед за машиной. Пока ехала она по лесной дороге, я поспевала бежать сзади, глотая пыль из-под колес. Проехав три – четыре километра, машина стала выезжать на асфальтную дорогу и вдруг остановилась. Выскочила Дашка и с криками "Ах, ты, дура набитая, безмозглая скотина. Там же дед с ума сойдет!" схватила меня и затолкнула в машину. Я действительно сильно устала и наглоталась пыли, но не чувствовала за собой вины. В лодку не взяли, в машину тоже и еще ругаются. Жаль, правда, было хозяина. Ведь о, наверняка,  меня ищет. Но что я могу поделать со своей страстью. Конечно,  мне обидно и Даша не права, но она мною любима, может быть, чуть меньше, она  меня редко кормит и живет у нас всего один месяц в году. Они посовещались,  что делать – возвращаться или продолжать путь в городок Осташков и решили продолжить путь. В городе у магазина я попыталась выскочить – пописать захотелось, но Н.В., строгий мужчина, шлепнул меня и приказал сидеть в душной машине. Ладно, подумала я, потерплю, но потом пожалуюсь хозяину на такое отношение. Вскоре вся компания погрузилась,  и мы поехали обратно. Я задремала на спинке заднего сиденья. Вдруг машина остановилась сразу,  как съехали с асфальта, а Дашка схватила меня и засунула себе под ноги. Но я успела увидеть двух Виталиков, сидящих на обочине. В руках старшего был хороший прут. Наверняка он мне предназначался, поэтому не стала проявлять радости от встречи. Но откуда они взялись здесь в пяти км от нашего лагеря?
Их разговор меня очень расстроил. Мой хозяин говорил, что они шли по моим следам, отпечатавшимся на песчаной дороге, до самого асфальта. Потом уже не было смысла дальше идти. Тут он стал сильно ругать внука за его разгильдяйство и спрашивать,  что он теперь будет делать без меня, что скажет матери по возвращении. Надежда Александровна, жена Н.В. предположила, что я еще. может быть,  найдусь и предложила ехать в лагерь, поскольку надо было кормить всю нашу ораву. Виталики стали залазить в машин,  и я тут не выдержала и с криком, т.е. лаем выскочила из машины и кинулась к ним. Мой хозяин даже от неожиданности сел опять на обочину, схватил меня на руки и заплакал. Я впервые увидела его слезы, и мне стало его очень жалко. Стала слизывать с лица соленую жидкость и визжать от переполнявших меня чувств и не заметила,  как описалась прямо в его объятиях. Тут он немного пришел в себя и,  схватив прут хотел меня повоспитывать, но я заскочила в машину. Все очень были тронуты нашей встречей и стали шутить над Виталиками, над их пробежкой в жару и следопытскими умениями.
Я, пытаясь загладить свою вину, залезла на колени к хозяину и притихла, обуреваемая мыслями по поводу случившегося и, не понимая почему получилась такая история. Ведь я только одного хотела – общаться с ними, а они почему-то все делали так, чтобы мне было хуже.
Поехали по лесу, и тут кто-то  увидел гриб. Все дружно высыпали из машины. Я впереди. Мне надо было срочно сделать то, чего не смогла в городе. Но окрик хозяина меня тут же остановил и заставил вернуться в машину. Я уже едва терпела. А он и говорит.
– А что бы было, если  бы Дашка тебя, дуру,  не заметила перед асфальтом? Они бы уехали и что тогда? Конец! Мы бы больше тебя не увидели.
Что бы было, что бы было! Откуда я знаю,  что бы было. У нашей породы нет ответов на такие вопросы. Если бы я стала себе задавать их, то не была бы ягдом, а какой-нибудь болонкой, которая только и знает что на руках вертеться.
Грибов они не нашли,  и вскоре мы поехали дальше. Теперь уже захотелось и есть, пробежка сильно аппетит нагнала. Надежда Александровна – наша главная кормилица стала обсуждать меню предстоящего обеда, заявив, что после ухи будут сардельки. Ее муж при этом воодушевился и стал напевать какую-то мелодию. Он большой любитель попеть. Уха меня не прельщала, а вот упоминание о сардельках тут же отразилось выделением слюны. Мы приехали в лагерь, где отсутствовали часа два. Первым меня приветствовал "Буш", а его хозяин, увидев меня, пробурчал:

- «А я уж надеялся, что больше не увижу эту глупую псявку!»  Это он так над моим» подшучивал. Ладно, за такие шутки надо бы ему чем-то насолить, но сразу не придумала, а потом только к вечеру вспомнила. Все занялись всякими мелкими делами, я же стала следить за нашей кормилицей. На костре допревала уха. Рыбы накануне поймали много, правда, и народу в лагере нашем насчитывалось достаточно. Жена моего хозяина готовила и раскладывала салаты, к ним я тоже была равнодушной. Большущая клеенка на поляне постепенно наполнялась всякой едой. Разлили по тарелкам уху, а по рюмкам коньяк и вино. Настал момент закладки сарделек в большую кастрюлю. Тут я насторожилась. Надежда Александровна извлекла из сумки связку сарделек и положила на клеенку, ожидая,  когда вскипит вода. Я точно знала, что мой хозяин мне обязательно хоть полсардельки, но даст, хотя мне и не положено их есть. "Буша" кормили раз в сутки противной кашей, куда клали немного тушенки. Приучали и меня к такому рациону. Я наотрез отказывалась, но голод не тетка и приходилось эту гадость есть.
А тут в трех метрах от меня лежала связка невареных сарделек, гораздо более вкусных, чем вареные. Украсть или не украсть – такого вопроса не стояло. Загвоздка была в другом. Все находились на поляне и увидели бы,  что я творю. У меня же было две цели: съесть пару сарделек и насолить Н.В. за пинок в городе. Но их было слишком много. Да ладно в случае чего и "Буш" поможет, ему-то мне ничего не жалко.
С этими мыслями я схватила связку и помчалась прочь. Все закричали, и на шум прибежал  "Буш". Он был хорошо воспитан и у застолья никогда не вертелся. Увидев меня, ковыляющую через поляну (сардельки не давали бежать, путаясь в ногах) кинулся с лаем, означавшим, что я немедленно буду наказана. Я успела юркнуть под машину, а пес чуть не схвативший меня за хвост, в силу своих габаритов как не старался достать меня,  не мог. Тут вмешался мой хозяин и стал меня строго звать к себе. Я должна была слушаться, но запах сарделек отшиб все навыки. Тогда он взял палку и стал в меня тыкать ею. Я огрызалась, но поняла, что силы неравные и умчалась в кусты, бросив сардельки.
Между тем на поляне возникла ситуация странная. Кто-то сказал: "Так, остались мы без второго!" Кто-то возразил: "Подумаешь, помыть их, да и сварить!" Таких оказалось меньшинство. Отказался от сарделек и Н.В., чего я и хотела. Но и мне ничего не досталось. Я сильно разозлилась, но к столу подходить боялась. Когда же стали пить чай и достали головку сыра – самого моего любимого кушанья, я не выдержала, выскочила из кустов, схватила ее и умчалась опять под машину. Тут уж не на шутку разозлился народ. Мой хозяин выволок меня и на глазах у всех отстегал больно прутом. Правда,  я на него недолго обижалась, ведь он поступил справедливо. Особенно возмущался моим поведением Саша, заявляя, что в следующий раз он меня пришибет и не пожалеет. На что Галя (его жена) и Светка (его старшая дочь) резонно заявляли: "Ну что вы хотите, она же еще щенок, подрастет, поумнеет! Пожалейте Виталия Васильевича. Он сегодня и так натерпелся всего".
К вечеру все забыли о моем поступке. Надежда Александровна даже меня погладила, приговаривая: "Ах ты, милая моя воровочка" Девчонки же с удовольствием изображали из себя тонущих, а я кидалась с берега их спасать. Но голод заставил меня заняться поисками съестного. Ведь за всеми этими делами, меня забыли покормить. Я хорошо видела, что остатки сарделек положили в сумку-холодильник,  и надеялась их  потом заполучить.
"Включив" нос на поиски съестного, стала бродить вдоль берега. Повеяло недалеко от поваленного бревна резким и приятным и противным одновременно запахом. Вскоре я нашла кучу гниющих рыбных остатков. Для еды они не годились. Но инстинкт подсказал, что это лучшее средство защитить себя от гнусных блох. У меня,  правда,  их не было, но "Буша" они донимали. Я изрядно повалялась на этой куче и отправилась искать друга, чтобы и он сделал то же. Обнюхав меня, Буш дал понять, чтобы я его проводила к этой куче. Мы отправились туда и Буш с удовольствием вывалял свою шерсть в этой тухлятине. Вернулись мы на поляну, когда наш народ ужинал. Я подошла к хозяину и села рядом. Вдруг Мария Сергеевна, моя хозяйка, которую я тоже обожаю, ведь она меня иногда кормит, стала принюхиваться и, посмотрев на меня,  закричала.
– Пошла вон отсюда, тварь вонючая! – Хозяин тут же обозлился на нее и, погладив меня, сказал ей не ругать ни в чем не виноватую собаку. Но, понюхав ладонь, воскликнул: "Терри," в каком дерьме ты вывалялась?!" Он тут же прицепил меня на поводок и, найдя в машине шампунь, поволок меня в озеро. Крепко намылил и долго смывал. Потом понюхал мою шерсть и опять давай намыливать. Я, если бы умела говорить на их языке, то сказала бы, что этот вонючий шампунь меня от блох не предохранит, а вот мой препарат как раз наоборот.
У Буша получилось еще хуже. Его необычный запах обнаружился уже к ночи, когда он пришел на свое место спать в предбаннике палатки  (я-то сплю в ногах у хозяина). Обойти его, не зацепившись, невозможно. Первыми "запачкались" девчонки, потом Галя, а последним Саша,  и он задал бедному псу такую трепку, что мне было не по себе. Никакого шампуня не хватило, чтобы отмыть этого здоровяка. Если бы люди знали, что я его надоумила с блохами разделаться, то не стали бы задавать ему трепку. Он же на меня зла не держал. Я немного радовалась, что столь неожиданным способом немного насолила Саше. Ведь он уже в темноте отмывал своего пса.
В этом сезоне больше ничего интересного не случилось. Зимой мы с хозяином рано-рано утром уходили в поле и почти час гуляли. Тогда я научилась искать палки в снегу и таскать их моему охотнику. Правда,  раз в неделю так же раненько отправлялись на машине на дачу подкармливать ничейную собаку. Пока она ела, я гоняла ворон и очень их возненавидела. Если я по глупости в молодости воровала сардельки и сыр, то эти твари воровство возвели в главное свое занятие. Меня они пару раз обхитрили тоже. Я кидалась на ворону, она немного отлетала и делала вид, что у нее совсем нет сил  лететь дальше. Пока я за ней гонялась, другие успевали похватать куски каши и мяса. А та бедная собачка так и не захотела со мной дружить, и пряталась в логу, если я пробовала к ней приблизиться. Вот так в декабре мы уехали с большой кастрюлей еды, которую приготовила моя любимая подружка, а вернулись уже к ней умершей. Мое детство кончилось. Теперь я поняла, что только один человек остался, который любит меня и жалеет.
Однажды на прогулке уже ранней весной мне вдруг захотелось откопать норку какого-то зверька. Уж больно аппетитный запах шел из норки. Хозяин в это время рассматривал какие- то камни с надписями на них и все бормотал вслух: "Какие сволочи…, какое кощунство!". Наконец он нашел почти целую плиту и надолго перед ней застрял, а я принялась за дело. У меня уже были к тому времени мощные когти,  и зубы поменялись. Лапами я стала отгребать уже оттаявшую землю, а образовавшийся свод отрывала зубами. Запах становился все вкусней, но тут я поняла, что зубами уже не могу работать. Рот не закрывался и был забит глиной. Попробовала сама выковырять ее, но ничего не вышло. Пришлось бежать к хозяину за помощью. Он увидел,  во что превратилась моя блестящая шерсть и что творится с моей мордой, и стал меня ругать. Правда, пальцами осторожно отодрал глину с моего неба  и зубов. А чего ругать-то. Ведь во мне проснулся инстинкт норной собаки. Я и сама не рада глотать глину и до отупления рыть землю.
Как только мой рот освободился от земли, я тут же кинулась к норе и продолжила работу, изредка поглядывая по сторонам, чтобы не потерять из виду хозяина. Он с любопытством наблюдал за моей работой и очень сокрушался, когда я в очередной раз рвала зубами корни и комки земли. Он еще раз очистил мне рот, а потом вдруг заорал "Мышь, мышь!". Я высунула из норы голову и увидела маленького зверька, который несся среди засохшей травы. Инстинкт преследования сработал мгновенно, и началась погоня. Но зверек исчез в такой же норке. И что делать? Рыть теперь ее? А хозяин, наблюдая  за моими действиями,  говорит:
Дурочка ты моя, у них же в нору несколько ходов, и ты никогда их не поймаешь. Да разве твое это дело мышей ловить?. Ты же не лиса.
Он насильно увел меня от норы и, придя домой, заставил лезть в ванну и стал отмывать меня от грязи. Неприятно, но терпимо. Зато теперь я знала,  что такое мышь и твердо поняла – в одиночку их не выкуришь из норы. Хозяина для этой цели вряд ли приспособишь. А что такое лиса? Осталось неясным. Теперь по ночам мне эти мыши стали часто сниться и, как говорил мой шеф, в это время я вся дергаюсь и тихо лаю. Может быть.
Теперь утренняя прогулка начиналась с подхода к плите с надписью.  Хозяин долго стоял у нее и все сокрушался: " Как же так? Этот человек был похоронен вон на том кладбище, что через дорогу. Почему его надгробье оказалось среди этого мусора? Смотри, Терри, он прошел фронт, тогда ему повезло, что не убили, а какие-то подонки стащили эту плиту и сделали его могилу безымянной".
В другой раз, подойдя опять к плите,  он вдруг произнес: "А вот в чем дело! Теперь я понял. Это когда расширяли  кольцевую, кладбище им попалось под руку. Чтоб у них руки отсохли, строители долбанные. Вместо того, чтобы перезахоронить, они бульдозерами! И не один этот несчастный воин попал под них. Неужели Господь этих тварей-преобразователей не накажет?!"
Мне все эти слова были непонятны. Одно было ясно. Вместо веселой прогулки с поиском палок и нор получалась грустная топотня.
Наконец начался второй в моей жизни дачный сезон. Я принялась сразу отрывать мышей на участке, но хозяйка меня со скандалом выдворила за ограду, подвернув однажды ногу в разрытой мною норе. Она, вообще,  женщина неловкая, всегда с ней что-то случается. Мой на нее часто ругается, особая война идет за место в кровати. Еще подружка меня приучила спать рядом с ней и даже под одеялом. Теперь же мне нужно постоянно чувствовать тепло хозяина, но он сначала тоже стал гнать меня с кровати, но потом сжалился,  и я теперь сплю у него в ногах и ровно в пять утра пробираюсь к его лицу и начинаю поскуливать и полизывать ухо ему. А он по настроению может сразу встать и идти со мной на прогулку, а может и сказать: «Терри, отвали, еще немного поспим". Я уважаю его мнение и лежу тихо до его полной побудки. Или  до того момента, когда мне уж очень невмоготу становится, тогда я его всё-таки бужу.
Хозяйка  наша детство провела в деревне. Я однажды туда заезжала, хорошая деревенька, только собак почти нет, да и людей – одни старики. Так вот она однажды заявила, что мне нужно сделать на зиму будку и поставить ее на балконе, а в квартире мне вообще делать нечего. Конечно, она помнит своих шариков и бобиков, которые, отродясь,  в дом не имели доступа. Но я-то - элита. У меня аж до десятого колена все предки известны. А она только и помнит свою  пробабушку.  Слава Богу, пронесло. Тогда она принялась другую идею продвигать. Мол,  и на даче нечего мне где угодно шастать, вольер надо бы сделать,  и меня туда засадить.
Но ее мнение обо мне как о ненужном и прожорливом существе враз изменилось. Помимо мышей на участке нашем кроты появились. Я сообразила,  как их вылавливать. Рано утром я садилась в огороде и слушала,  где зашуршит земля. Как только холмик появлялся, я в быстром темпе его разрывала – и вот он зверек. Таким образом,  я ей натаскала за несколько дней штук десять,  и она меня стала уважать. Но просто так рыть она не позволяла. Тогда я нашла за забором полянку, где мышиных норок было несколько. Теперь я стала применять другую тактику. Ведь я в принципе ни мышей, ни голубей, ни кротов не ем. Только придавлю и все. Но вот мышата очень вкусные оказались. Теперь, чтобы обнаружить гнездо с народившимися мышатами, тоже садилась рядом с норкой и слушала. Как только раздавалось  попискивание,  я принималась за работу. Хозяин по этому поводу всем говорил, что Терри телятинкой полакомилась, но целовать меня в нос перестал.
Зато в мае мы с ним вставали еще затемно, садились на крыльце и часа полтора слушали соловьев. Они все пели по-разному. Вот чириканье воробьев, карканье ворон и особенно "песни" индюков я терпеть не могу и начинаю лаять, чтобы заглушить их крики. Соловьи совсем другое дело. Их можно слушать часами. Правда, в конце июня – начале июля концерты прекращаются. Им не до песен, кормить птенцов нужно.
Зато,  как только приезжают наши внуки и их друзья, для меня наступает лафа. Почти каждый день ходим на речку, где я из воды не вылажу, следя, чтобы эти глупые дети далеко не заплывали. Играем в мяч. Однажды я так увлеклась, что им мяч прокусила. Зато Виталька-младший как-то нечаянно на меня велосипедом наехал. Так стуканул, что я в картошку улетела, и не могла сообразить, что случилось. Ух, ему и досталось от тезки, хотя и  он тоже кубарем с велосипеда полетел. Но хозяин бросился сначала ко мне, а потом уже ему йодом локоть смазывал.
Настало время опять ехать на Селигер. Теперь компания была поменьше. Но главное – не было Надежды Александровны, она следом за моей подружкой вскоре умерла. И в первый же день по приезде на озеро, люди подняли рюмки  за светлую память их обеих. У некоторых на глазах блестели слезы. Я точно знала, что теперь не будет порядка в этой любимой мной компании. Не будет обилия вкусной еды, ленивые мужики не будут ловить рыбу, собирать грибы и ягоды. В чем-то я ошиблась. Но этой милой женщины нам постоянно не хватало, и ее часто вспоминают и вспоминают ту историю с сардельками. Она-то меня сразу простила, потому, что мудрой была.
В то лето погода была изумительной. Дети и я из воды не вылезали,  ныряли с мостков, катались на лодке. Одно слово – прелесть. Мы с Буше" устраивали соревнование – кто быстрей до палки доплывет. Конечно, он сильней, зато я ловчей. Как только он из воды выходит, ему обязательно нужно отряхнуться, а с палкой в зубах неудобно. В этот момент я ее хватаю и во все лопатки под машину. Он подбежит, порычит, но хвост-то его выдает. Я же вижу, что вся его строгость просто игра. Как только он отвлечется, я выскакиваю и бегу на берег, он за мной. А тут уже кто-нибудь из детей хватается за палку, я рычу, уцепившись изо всей силы зубами. Наконец, уступаю палку, и мы жде,  когда она полетит в воду. За день такие фокусы мы проделываем десятки раз. Зато ночью я сплю без задних ног, а Бушу надо лагерь сторожить. Когда он высыпается?
Однажды я искала палку в камышах у берега и нос к носу столкнулась с большой крысой. Я уже имела с ними дело на суше. У соседей на даче их водились в достатке. Но эта была другой окраски. Она стала от меня удирать. и вот когда я ее почти догнала, она юркнула в полузатопленную дырку у откоса. Я за ней. Пока присматривалась и принюхивалась, потеряла ее из вида. Однако запах свежий. Она где-то рядом. Но множество толстых корней не дают мне развернуться и начать поиск. Минут пятнадцать я продиралась на запах, но так и не обнаружила крысу. От досады стала скулить и взвизгивать. А тут снаружи топором стали корни рубить и раздался жалостливый голос хозяина, который меня звал. Но мне было не до него. Где-то рядом добыча, как он не может понять!
Его попытка по пояс в воде рубить корни ничего не дала. Я слышала,  как он там снаружи причитал и звал меня сначала ласково,  а потом с руганью и угрозами. Мне его было жалко, но страсть погони не позволяла послушаться и попытаться вылезти из этого лабиринта. Запах зверя стал постепенно уходить, и я от отчаяния  заскулила  и залаяла. А с поверхности перестали раздаваться голоса. И тут я испугалась – не уехали ли они все, не дождавшись меня. Пришлось выбираться,  немного поплутав среди корней. Выплываю на берег, поднимаюсь с косогора и вижу сидящего одиноко хозяина. Я тихонько подошла и ткнула его носом в бок. Он встрепенулся, увидел меня и стал кричать:
– Что ж ты делаешь со мной,  дрянь такая. Сколько же можно издеваться надо мной! Я уже не надеялся увидеть тебя живой.
Я смотрела на него и не понимала, за что меня он ругает. Ведь я преследовала зверя,  и мне не положено думать, чем все закончится. Важно доказать, что я охотница и зверь для меня важнее всего. Но с другой стороны и хозяина жаль. На нем же лица не было,  и он хватался за грудь и глотал какие-то таблетки. Но дать ему слово, что больше так не буду делать, я не могла, просто мои инстинкты построены особым образом,  потому я и называюсь ягд-терьером.
История кончилась тем, что на остаток дня меня посадили на поводок у машины. Я нарочно пару раз его запутала, но только себе хуже сделала – плохо дышалось. Девчонки за меня переживали и подкидывали скрытно мне кусочки сыра и колбасы. Только Саша и Н.В.,  проходя мимо меня,  посмеивались и говорили, что такой дуре, как я, еще мало такого наказания. Буш же ложился в тени машины и грустно на меня поглядывал. Только он и понимал смысл моего поведения. К ужину меня простили и даже позволили сидеть рядом с хозяином.
Люди, выпив пару рюмок вонючей до жути водки, стали шутить над моим шефом по поводу его переживаний. Он сначала молчал, а потом разошелся и стал ругаться с Сашей, говоря:
– Ты же, Санька, знаешь, что эта Терри живая память о моей матери. Как же можно было шутить, когда она из-под земли звала нас на помощь. Мне тогда казалось, что попав туда, она уже никогда не выберется, а я ничем не смог ей помочь. А ты в эти минуты что делал? Ты спокойно желал ей гибели как самой дурной собаке на свете. Твой Буш, видите ли,  умней. Почему он тогда ни за что ни про что покусал мужика?
– Он защищал Надьку, – отвечает Саша, – и потом пусть бы он не послушал моей команды. Он у меня знает,  что такое дисциплина, а твоя Терри только и реагирует на одно слово "взять". Я как врач тебе скажу одно, чего ты относишься к ней как будто она не собака, а нечто более высокое создание. Чего у тебя сердце схватило? А потому и схватило, что возможную гибель этой дуры ты возводишь в дикую личную трагедию. Пора тебе уже к психиатрам обращаться.   
–  Кончайте вы, ей Богу. Что у нас нет других тем? Хотя ты, Сашка и прав, но не заводи его. Он в этом вопросе не исправится. Надо уважать его позицию, хотя она и смешна, как я понимаю. Судьба так сложилась,  – заключил Николай Васильевич. Они еще выпили и завершили ужин песнями. А потом мы в обнимку с хозяином проспали до раннего утра. Наш охранник разразился лаем,  и я должна была его поддержать. Меня выпихнули из палатки, и мы с Бушем осадили компанию туристов, которые хотели пройти через наш лагерь. Они мне стали неинтересны, как только я их обнюхала, но Буш не унимался и намеривался хватануть самого наглого парня с гитарой. Саша прямо из палатки его осадил криком "фу". Потом Николай Васильевич, который всегда вставал раньше всех, разобрался с пришельцами, объяснив как пройти к какому-то месту.
После завтрака я еще раз попробовала обследовать ту нору, но не заметила, что хозяин следит за мной. И как только я подплыла к норе, он сверху стал охаживать меня ивовым прутом. Мгновенно убежать по воде не получалось, два-три раза даже пришлось взвизгнуть от боли в районе хвоста. Выбравшись на берег, отправилась жаловаться девчонкам,  и они меня,  поласкав и погладив, успокоили немного. Теперь мне эта нора сразу опротивела. Мало того, что ничего там не нашла, так еще и трепку получила. И все же ондатра (выяснилось вечером за ужином) не давала мне покоя. Поразмыслив, я решила до нее добраться с поверхности и стала рыть землю на том месте, где вчера сидел хозяин. Дело подвигалось хорошо. За дерном пошел песок, и он во рту не прилипал. Пришлось долго проковыряться с попавшимся корнем. Я уже наполовину пролезла в выкопанную яму, но опять неожиданно получила по самой заднице  больнющий  удар хлыстом. Я взвыла и выскочила. Опять он стоял с прутом. Видимо,  он весь день решил посвятить слежке за мной. От второго взмаха я увернулась и шмыгнула под машину. Полизав немного саднящее место, я решила, что надо завязывать с этой гадкой норой. Свое здоровье дороже. Вот если бы ондатра появилась опять – тогда другое дело. А почему бы не понаблюдать с косогора,  не выплывет ли она,  и тогда можно прямо сверху на  нее накинуться. Осторожно, оглядываясь на хозяина, который так и не выпускал из рук прута, подошла к косогору, уселась и стала наблюдать. Мой друг подходит и говорит.
– Вот умница, наконец, ты поняла, что от тебя требуется.
Ага, вы от полуторагодовалой собаки требуете спокойствия. Я-то сижу не просто так, но думайте, что я поумнела. Сбегала, попила водички и опять заняла свой пост. Хозяин меня все похваливает. Просидела долго, но ондатра так и не появилась, видим,  вчера я ее шибко напугала. Через день мы уехали, но из разговоров я поняла, что нам еще предстоит большой поход на Дон. Что такое Дон я не знала, но путешествие на машине для меня стало большим удовольствием. Я сначала, сидя рядом с водителем,  никак не могла понять – ногами не двигаешь, а несешься во всю прыть. Объяснения не нашла, но успокоилась тем, что и хозяин-водитель тоже ногами не двигает.
 
      И вот в конце августа я, Буш, хозяин мой и Саша поехали на загадочный Дон. Дорога была трудной. Бушу полагалось сидеть в "четверке" сзади. Туда и меня пробовал Саша запихать. Но эта здоровая псина все ухитрялась занять лучшее место и иногда так меня притесняла, что я стала огрызаться. Он,  конечно, как джентльмен, не мог меня кусать, но уж лапой так придавливал, что дышать было невозможно. Я все же завоевала место на коленях хозяина, откуда можно было и на дорогу смотреть и сладко поспать.
До большого города Волгограда мы добрались к вечеру. А уже наутро в сопровождении  каких-то знакомых моего шефа поехали дальше. Один толстый мужик пристал к моему  с просьбой продать меня. Уж очень ему в охотничьих делах требовалась такая порода. Я всерьез эту угрозу и принимать не стала. Разве мой Виталик кому-нибудь  отдаст меня. Да ни за какие деньги. Так и вышло. Он опять рассказал про сон, а Саша втихаря при этом покрутил пальцем у виска. Дон оказался большой рекой. Мы остановились на какой-то базе, где была свора собак и один добродушный спаниель. С последним мы сдружились, но беспородные все норовили меня обидеть, что очень беспокоило меня. Но оказалось, что наша стоянка будет на острове, и на другой день мы стали туда на лодках переправляться. Буш  попал на второй заезд. Но как только мы отъехали от берега, он кинулся в воду и поплыл за нами. Никакие команды Саши не действовали на него. До острова было  далеко, и бедного пса сносило сильное течение. Я закатила истерику, но получила от Саши оплеуху и немного успокоилась. Лодка не дошла  до острова метров пятьдесят, а я решила кинуться на спасение друга, который плыл далеко от нас. Теперь и мой хозяин заорал на меня, но, доплыв до острова,  я по берегу кинулась навстречу Бушу. Он выбрался на берег, и мы побежали к стоянке нашей лодки. Люди были заняты переноской вещей, а  потом Саша поплыл обратно за оставшимися вещам,  и тут опять его пес кинулся в воду и поплыл за лодкой. Он не мог без Саши и минуты пробыть. Нервы у Саши не выдержали, он вернулся, задал своему верному другу трепку и посадил его на поводок и только тогда поплыл.
Я попробовала обследовать остров, но он тянулся далеко и постепенно превращался в болото. Зато в нашем лагере я обнаружила целую колонию полевок и взялась за дело. Хозяин не возражал. К вечеру наш лагерь обзавелся палатками, костерком, столиком, умывальником и прочими вещами. Люди, выпив водки, начали пустопорожние разговоры на тему рыбалки, а мы с Бушем после ужина завалились спать. Я даже проспала рассвет, но хозяин позвал меня в лодку, и мы поплыли на плес. Встали на якорь, он забросил три удочки,  и мы стали ждать клева. Знакомая мне уже картина, она мне быстро надоедает, и я начинаю скулить, переходить с место на место, что всегда вызывает недовольство моего рыбака. На сей раз получилось интересно. Вскоре клюнул подлещик, потом другой, а уж третьим подцепился настоящий лещ. Мы его никак не могли подвести к лодке. Я его даже увидела. Но он, хитрюга,  зашел под лодку и как дернет, и был таков. Хозяин очень расстроился. Уже появилось солнышко, и туманец стал таять. И тут вдруг появились  какие-то птицы. Они вылетали из дырок косогора и почему-то заинтересовались нами. Виталик сказал, что это ласточки и продолжал наблюдать за поплавками. Но эти ласточки совсем обнаглели. На бешенной скорости пролетали прямо над нашими головами. Я прикинула, что если подпрыгнуть, то можно и поймать. Переместилась на нос лодки и стала ждать очередного штурма. Мой прыжок закончился конфузом. Ласточку я не поймала, зато оказалась в воде и,  потеряв ориентацию,  поплыла к дальнему берегу. Правда,  потом сообразила и повернула к лодке. Пока вылезала с помощью хозяина, проткнула когтем резиновую лодку, и мы вынуждены были срочно уматывать на остров. Так с двумя подлещиками и уймой нецензурных слов в мой адрес приплыли в лагерь. Половина лодки сморщилась как шкурка дорогой колбасы. Больше на рыбалку меня не брали, да я и не очень просилась, сосредоточившись на полевках. Но у наших рыбаков дела не очень шли хорошо, они каждое утро стали на моторе уплывать далеко на какую-то яму,  и все ждали, когда клюнет сом. Буша привязывали, и бедняга полдня  мучился  на одном месте.
Однажды мой хозяин приплыл в одних плавках и резиновых сапогах. Ни удочек, ни куртки, ни рыболовного ящика не было. Вечером я узнала, что он перевернулся с лодкой и все утопил. На вопрос Саши,  почему не сбросил сапоги, ответил: "Жалко было, они совсем новые".
– А если бы утонул? Там же глубина была больше десяти метров! И сапоги не пригодились бы!
Все стали смеяться и пересказывать случившуюся историю на разные лады. Теперь Виталик стал брать с собой спасательный жилет, но рыбы не прибавлялось. Тогда они сговорились с местными рыбаками и поставили длиннющую сеть, в которую наутро набилось уйма рыбы, лодка едва доплыла до острова. Но сеть они так запутали, что целый день пытались распутать. Мой так матерился, что даже мне было стыдно.
Однажды в ужин пошел разговор, что неплохо бы карасей половить на жаренку. Озерко было на другом берегу, и утром мы туда направились. Хозяин хотел мне показать заливные луга и уток. Через день намечалось открытие охоты.
На берегу на склоне к озеру я сразу обнаружила запах ондатры и принялась рыть, но опять мне не позволили закончить работу. Все закинули удочки и стали смотреть на поплавки, забыв обо мне. Еще вечером Саша,  шутя, говорил мне, что в камышах у озера водится камышовый кот.
– Вот с кем тебе бы померяться ловкостью. Он бы тебе показал,  где раки зимуют!
При слове кошка в моем организме происходит какое-то преображение. Этих тварей мне приходилось часто гонять, а однажды крепко потрепала одного наглого рыжего кота. У меня есть один прием против них. Когда кот изобразит из себя страшного зверя и начинает плеваться, я ему подставляю попку. Он вцепляется в нее, а я мгновенно хватаю его за загривок и начинаю вертеться как волчок. Если хозяин не рядом, то могу и вообще задушить, Когда мы были в Белоруссии у школьного друга хозяина, я за минуту с десяток их загнала на сирень и не позволяла им спрыгнуть. Правда,  соседи подняли скандал,  и меня определили в машину.
Я вспомнила про камышового кота и тихонечко подалась в камыши. Не прошла и десяти метров, как из-под самого носа с кряканьем поднялась утка, крепко напугав меня. Я стала тихонько пробираться дальше и почуяла тот же запах, что издавала трава от первой утки. Как положено породистой собаке сделала стойку и замерла, внимательно разглядывая траву. Повороты носа точно определили направление запаха, и я прыгнула. Утка взвилась, а у меня во рту остались только перья из хвоста. А что бы было, если бы я этим рыбакам принесла тепленькую уточку? Охота меня увлекла, и я забыла про котов. Еще пару раз от меня ловко улетали утки. Видать, у них нюх острее. Они меня чуяли раньше, чем я их.
Вдали я давно уже слышала характерный зовущий свист хозяина, но оторваться от охоты не могла. Наконец, решила возвращаться и при самом выходе из камышей опять подняла здоровенную  крякву и тут услышала голос Саши.
– Тебе, Васильич, не собачонку никчемную надо было сюда вести, а ружье. Смотри сколько уток тут. И что ты свистишь. Твоей Терри давно камышовый кот полакомился. Она такая упитанная!
– Если она выйдет, дрянь такая, я ей устрою трепку, – говорит хозяин.
Так, думаю, сейчас выходить нельзя, пусть поостынет. А он уже жалостливо со слезами в голосе стал меня звать. И говорит:
– Неужели, правда, здесь камышовые коты водятся? Эта тварь, я читал, ловчее рыси, а сила почти такая же. Боже милостивый, ну что эта собака со мной творит?
Что такое рысь я уже слышала. Васильич еще в Сибири подстрелил такую. И,  подпив, показывал шапку, сшитую из нее. А потом шли страшные рассказы,  как они даже на людей нападают. Да, думаю, надо выбираться, и хозяина жалко, и страшновато стало.
Конечно, при моем появлении, меня не стали  бить, да и ругали не очень сильно. Я видела радость в глазах хозяина. Стала ласкаться и пыталась лизнуть его в нос, забравшись к нему на колени.
Карась не клевал, зато утки чуть ли на головы не садились. Вот бы, правда, ружье иметь. Ведь их у хозяина целых три, да еще и карабин. Он иногда их достает и чистит, а я сажусь рядом и наблюдаю, мне очень нравится запах, которым они заполняют всю комнату.
На другое утро я проснулась засветло. Началась ружейная канонада. Открылась охота. Стреляли кругом, и иногда дробь сыпалась прямо на нас. Потом стал ругаться Саша. Мы выглянули и увидели наполовину поваленную Сашину палатку, и какой-то шевелящийся комок под ней. Оказалось, что Буш панически боится выстрелов. Он забился с первым выстрелом под полог палатки и своими пятьюдесятью кило (я-то вешу всего восемь) повырывал колышки и свалил палатку. Вечером повторилось то же. На него жалко было смотреть. Такая паника в глазах. Тут даже его хозяин проявил жалость – посадил рядом и ласкал его. Но все равно при каждом выстреле он трясся и поскуливал.
Эти дурные охотники, которые осыпали нас дробью, постреляв две зорьки и разогнав всю дичь, поуехали кто куда, и мы зажили по привычному   распорядку. Пару суток непрерывно дул суховей и вызвал у моего хозяина плохое настроение и постоянное недовольство мной. Я попробовала заняться ловлей ласточек, которые недавно спровоцировали меня. Но и тут хозяин остался недовольным, утверждая перед всеми большую полезность этих птичек.
Прикупив у рыбаков лещей и судаков, мы тронулись в обратный путь, догружая машины и прицепы арбузами, перцами и яблоками.
А потом опять начались привычные и скучные дни осени и зимы. Я уже превратилась во  вполне взрослую собаку и весной на даче  не кидалась к каждой норке мышей, а выбирала только те, где наверняка были народившиеся мышата. Веселее становилось, когда приезжали внуки и их друзья. Это означало, что вскоре мы опять поедем на Селигер, а там купайся сколько хочешь и лакомства всякие от девчонок. Особенно мне нравилась Светка. Она меня искренне любила и ласкала всегда. Однажды даже взяла меня к себе в палатку спать.
Неожиданно привезли к нам новое существо – Егора. Он был совсем маленьким, и я взяла над ним шефство. Когда не видели взрослые, я через щели в кроватке лизала ему руки и ноги, а он дурачок заливался слезами, и мне приходилось бежать в огород и лаем звать его мать Наташку. Все прогулки по окрестностям на коляске проходили под моим контролем. Я бежала впереди и проверяла,  нет ли на тропинке препятствий. Мою любовь Егор через год предал. Он заявился   зимой. Теперь он уже ходил сам и стал меня преследовать. Достаточно мне было прикорнуть на своем законном кресле, как он подкрадывался и швырял в меня свои игрушки или хлестал  ремнем. Я пару дней терпела, но потом не выдержала и хватанула его за штаны и повалила. Наташка прилетела на крик и во всем обвинила меня, а потом еще вечером нажаловалась хозяину. Тот резонно рассудил, что я просто так ребенка кусать не буду. Что – то тут не так, - заявил он и стал наблюдать за Егором. Теперь я пряталась под столом и кроватью, но этот стервец, которого я теперь уже не любила, находил меня в самых укромных уголках. Я изменила тактику обороны. При его приближении начинала громко рычать,  а потом и лаять. Прибегала Наташка или хозяйка  и забирали Егора со словами.
– Оставь в покое это безмозглое существо. Она же может покусать.
Мы же с хозяином были другого мнения насчет  безмозглости. Он даже пару раз шлепнул его, но, правда,  тогда когда кроме нас троих в доме никого не было. Но больше всего мне понравилась история с кормежкой. Наташа испытывала целую муку при его кормлении. Чего она только не придумывала, чтобы запихать в Егора ложку каши. А он плевался, орал, вертелся и даже бил свою мать кулаками. Мы с хозяином уходили в другую комнату – наши нервы не выдерживали. И вот однажды и Наташа, и Маша (хозяйка) по делам ушли на целый день. Виталию дали инструкцию в отношении Егора, и он в строго назначенное время посадил его за стол и стал кормить ложечкой. Тот отказался есть. Тогда хозяин молча унес тарелку с едой на кухню и стал читать книгу. Я в знак одобрения села у его ног и наблюдала за Егором. Тот вскоре заканючил, что хочет есть. Хозяин спрашивает.
– Будешь есть?
– Буду, – отвечает он.
Принесли опять тарелку с холодной кашей. Егор, приняв ложку спрашивает:
– Почему холодная? Мама меня кормит теплой.
– Сейчас подогреем, – с этими словами идем на кухню и греем кашу.
Егор опять принимает ложку и через мгновение выплевывает кашу моему хозяину на рубашку. Я подумала, что сейчас что-то будет и не ошиблась. Хозяин спокойно отложил ложку, взял тарелку снизу и надвинул на физиономию этого наглеца. Какой рев раздался, сколько слез вылилось сквозь лепешки каши с лица Егора. Хозяин не стал его успокаивать, пошел, вымыл посуду и принялся опять за книгу. Поревев, потом поплакав, но видя, что даже я не обращаю на него внимания, этот наглец попросил его умыть. Хозяин выполнил  просьбу. Прошло еще с полчаса, и бедный парнишка опять заявил, что хочет кушать. На что услышал ответ.
– Ты завтрак уже получил, а до обеда еще два часа, так что терпи. Сам виноват во всем.
Хозяин говорил с ним как со взрослым, а потом еще добавил:
– Правильно, Тереза?! – я вилянием хвоста одобрила его действия, хотя честно говоря, было жалко Егора, ведь он еще маленький. Но с другой стороны и Наташу было жалко. Как он над ней издевался во время еды.
Наступило время обеда. Егору полагалось съесть мясного супа и аппетитно пахнущую котлету. Хозяин говорит.
– Теперь, Егор, ты будешь есть сам. Как только начнешь фокусничать, лишишься еды до самого ужина. Понял? – тот утвердительно мотнул головой. Я не верила своим глазам. Егор сам, орудуя ложкой, съел весь суп, немного облив сопливчик, и подбадриваемый хозяином, слопал  полторы котлеты и, выпив кисель, заявил, что он наелся. Его похвалили, помыли мордашку и уложили поспать. Он без всяких фокусов быстро заснул. Мне досталась половина котлеты, и я тоже подалась отдохнуть. До самого вечера наш парень вел себя прилично, играл с игрушками, рисовал и слушал сказку, которую читал хозяин.
Ужин прошел великолепно. Он ел сам, и все что ему предназначалось. Звонок в дверь застал  нашу дружную компанию за телевизором. Появилась Наташа. Как только Егор увидел мать, так сразу разразился истерикой и с криками: "Он меня бил и не давал есть" кинулся к ней. Наташа тоже заплакала и,  прижимая сына к груди,  стала причитать: "Роднуля ты мой, больше я тебя никому не оставлю". Провокацию в исполнении маленького прохвоста я вынести не могла и кинулась с лаем, пытаясь достать до ног Егора и кусануть за вранье. Жалко было и хозяина, ведь он его и пальцем не тронул, только кашу по этой наглой физиономии  размазал.
Вечером, когда Егора уторкали спать, в присутствии Маши состоялся серьезный разговор. Хозяин заявил, что таким воспитанием Наташа превратит Егора в чудище и поведал,  как было дело. Наташа удивилась и смолкла, а на другой день в более мягкой форме повторила наш прием, и Егор понял все.
Несколько лет спустя мы с ним опять встретились – это был уже хороший парен,  и мы теперь за его судьбу не беспокоимся. Наш метод сработал благотворно.
 
Но вернемся на Селигер. Та же компания, то же место и те же радости и заботы. На второй или третий день ребята подняли гвалт и с криками  "Змея!" побежали вверх от воды. Мы с хозяином прибежали первыми на крики. Я увидела длиннющего толстого червяка, который медленно полз по теплому песку. Хозяин присмотрелся и сказал: "Это гадюка. А какая здоровая! Я таких в природе не видал, но убивать ее не будем. Это полезная тварь". И стал осторожно загонять змею в кусты. Я норовила поближе рассмотреть диковинное существо, но прут мне достался, а не змее. Дети опять пошли купаться, а я все же решила выяснить, куда девалась змея. Только я сделала шаг по траве к кустам, как эта тварь мгновенно кинулась на меня и укусила прямо в нос. Я не успела даже сообразить,  что произошло, и  через мгновение почувствовала возрастающую боль,  и в глазах все помутнело. Хозяин  видел, как она меня хватанула, но что он мог сделать.  Боль усиливалась, стала распухать   морда. Меня уложили в тени, и, теряя уже сознание, я ощутила укол иголки и слова Гали: "Димедрол поддержит ее сердце, а больше у меня ничего нет. Надо бы возить с собой  сыворотку…"
Я очнулась уже вечером. Морда была как у бульдога, все тело ныло, видела сквозь пелену  какую-то. Рядом сидел хозяин и тихо плакал. Мне так стало его жалко, что я решила не умирать. Попробовала встать, но ноги не держали. Однако, захотелось пить, и мой любимец прямо с ладони меня попоил. Я опять закрыла глаза и все думала. А ведь есть же травка в лесу, которую я узнаю по запаху, и мне нужно было сразу ее поесть. Но, видать,  змея была очень большой и укусила  меня прямо в нос, поэтому я сразу свалилась. К утру мне уже захотелось  есть,  и впервые хозяин улыбнулся и со словами благодарности  Гале покормил сыром с руки и стал носить меня на руках по лагерю.
За завтраком все тот же Саша заявил.
– Вот, ты Васильич, со своей вечной жалостью, чуть точно не потерял собаку. Ты бы своей седой головой подумал. Эта тварь выползла на пляж, где постоянно бегают дети. Разве нормальная змея полезет сюда. А ты ее пожалел и не убил. Полезная,  видишь ли. Ей богу с тобой и твоей Терезой не соскучишься.
Я и сама уже поняла, что была на краю гибели и если бы не укол, который мне сделала Галя (мама любимой Светки), осиротел бы мой Виталик. Опять своим неуемным темпераментом нанесла травму любимому человеку.
Следующая наша поездка состоялась уже на Ахтубу. К этому времени мы потеряли моего друга Буша. Травмы (он попадал под машину) сделали свое дело. Сложнейшую операцию он первый раз перенес, но здоровье пошатнулось, и вскоре его не стало. Я знаю,  где его положили. Наташка  (внучка Николая Васильевича) посадила на могилке цветочки, растет над ней и красивая березка.
Ничем особенным та поездка не запомнилась, мне было скучно без друга. В лодку меня не брали, опасаясь острых когтей. Жара и раскаленный песок – вот все и "удовольствие". Правда,  купаться разрешали столько, сколько душе угодно.   
Однажды хозяин застал меня за интересным занятием. Я выследила какую-то тварь, которая вылезла из дырки в песке. Когда я пробовала ее обнюхать, она смешно задирала хвост и останавливалась. Пока я размышляла как поступить – прижать этого "паука" лапой или хватануть зубами, хозяин дико на меня закричал и, схватив веточку,  загнал его на тропинку и перерубил ножом. Экспертиза из рыбаков подтвердила, что это был скорпион. Стали вспоминать, что в прошлом году один рыбак Богу душу отдал от укуса этой твари,
– Все, Тереза! Мое терпение лопнуло. Больше ты никогда сюда не поедешь. Хватит с меня и змеиного укуса. Не подойди я к тебе, сейчас бы могилку рыл, – вдруг заявил хозяин.
И он свое обещание выполнил. Уже два раза они ездили без меня. Мне страшно обидно оставаться в городе. Никто меня, конечно, не обижает, и кормят, и гуляют со мной то Олег (наш племянник), то Маша. Но что у меня за жизнь в отрыве от обожаемого человека. Одна отрада. Мы с ним как дети радуемся и бесимся, когда он приезжает. Но в Белоруссию ездим вместе.
А Светка-то как меня удивила. Она уже успела выйти замуж и родила, кого бы вы думали? Виталика! У нас есть уникальная фотография. Сижу я в окружении аж четырех Виталиев. Но она хоть и стала мамой дважды, но продолжает со мной дружить и всегда при встрече меня ласкает. Ребята у нее хорошие и всегда приятно пахнут.
Для меня всегда радостно, когда изредка приезжает еще одна приятно пахнущая девушка Люда. Она меня не просто ласкает, но еще и вкусненькое подкидывает. Хозяин ее называет землячкой. Они всегда о чем-то непонятном говорят, а иногда и спорят. Но я заставила его меньше спорить, а больше говорить о другом, например, обо мне. Еще одну женщину часто вспоминаю, ей даже однажды поручили меня,  и она очень душевно ко мне относилась. Вчера хозяин в самую жару повел меня собирать малину для ее внучки. Но потом оказалось, они в отпуске, и всю малину слопали  Маша с Олегом. А мой  на них кричал и говорил,  что он бы ее отвез в офис Людмиле, Оле, Гале, Павлу  и Диме (я этих милых  ребят всех знаю. Они всегда для меня праздник устраивают. Шашлыки  не доедают,  и  все мне достается).
Осталось рассказать еще об одной неприятности, которая случилась с нами совсем недавно. Она стоила мне больших мучений. Дело в том, что подросла овчарка у соседей. В прошлом году это был смешной неуклюжий щенок, с которым я иногда увлеченно играла. Но я-то взрослая самостоятельная породистая сука. А та дура за  зиму вымахала до громадных размеров, а играть хочется. Ее игры для меня обычно заканчивались кувырканием от удара мощной лапы. Я ее раз предупредила, слегка кусанув за морду, но она не поняла и при встрече продолжала приставать.
В этот раз мы уезжали в город. Я уже почти  заскочила в открытую дверь машины, но тут подлетела эта Бэла. Я зарычала и хотела опять ее отогнать. Она вдруг с разбега опрокинула меня и стала терзать. Я сначала пробовала огрызаться, но что я против овчарки, да еще лежащая на спине. Хозяин еле меня отбил. В горячке я не сразу почувствовала, что у меня болит и ноет. В городе хозяин, посмотрев на мои раны, ужаснулся и стал их обрабатывать. Ночью у меня не очень болело, и я две раны могла лизать, но до раны на спине дотянуться не могла. Маша как врач посмотрела и заявила, что все заживет как на собаке. Но я еще с ночи почувствовала, что задние лапы не очень меня слушаются, и их как бы вообще нет. После слов нашего домашнего врача мы с хозяином опять направились на дачу. Правда, он сходил в больницу. Ему тоже досталось, на руке была здоровая царапина от клыка той дряни.
Он вернулся весьма в плохом настроении. Причину я поняла позже. На даче к вечеру у меня поднялась температура, и Виталий стал поить меня насильно молоком и растолченной таблеткой, очень горькой, но стало легче. Весь день я просидела на кровати – обычном моем наблюдательном  пункте. Ничего не хотелось. Раны так болели, что слезы непроизвольно лились из глаз. Бедный хозяин не отходил от меня и все просил:
– "Терочка, милая, ну что тебе дать? Ну что ты плачешь? Как же я, дурак, не взял тебя тогда на руки. Если ты погибнешь, то я эту тварь пристрелю однозначно.
Мое состояние такое длилось еще три-четыре дня. Задние лапы почти не слушались, и даже на кровать не могла залезть, хозяин подсаживал. Но раны стали затягиваться благодаря дорогой мази, которой он их мазал и потом надевал на меня комбинезон, чтобы я не слизывала ее. Так мы промучались целую неделю. Но в пятницу мне захотелось есть, и хозяин сильно обрадовался этому. Лапы тоже поправились.
Вдруг в ночь на понедельник я проснулась от невыносимой боли в боку и стала скулить и повизгивать, не говоря уж о слезах. Одна из ран на боку сильно надулась. Меня трясло, и я стала терять сознание. Он меня сгреб и помчался в лечебницу. Я не помню, как мы доехали, что делали врачи. Пришла в себя уже  когда врачиха что-то писала, а потом сказала:
« Знаете, судя по характеру ран, там не простая собака, а очень опасная. Она не кусала, а рвала вашу Терезу. Ее нужно и людям опасаться».  Тут мой Виталик и поведал ей историю, которая меня ужаснула. Мы с ним могли вместе погибнуть. Вот его слова.
– Я еще весной просил соседей привить свою собаку. У нас там лога большие и вполне возможны лисы. А вы знаете, что те поголовно больны бешенством. Она же и мне клыком расцарапала руку. Я пошел в травмпункт. Там, узнав, что собака не привита, тут же предложили мне начать делать уколы. А меня два года назад укусила в деревне собака, и после уколов я потерял зрение на один глаз – инфаркт сосудов. Тогда они взяли с меня подписку об отказе и сказали, что если в течение десяти дней с той собакой ничего не случится, то мне повезло. Осталось до срока два дня.
– А вы знаете, что от бешенства, если не привиться, сто процентов смертельный исход, – говорит ветеринар.
– Да, знаю. Тут в течение недели, как нарочно, по телевидению передали, что в нашем районе уже восемь случаев бешенства. Так что я пребываю со своей собачкой между небом и землей. Однако извините, спасибо за помощь. 
Он рассчитался за операцию, после которой мне стало легче, и мы уехали. Но мои мытарства на этом не кончились. У нас тогда гостили Татьяна и Захар. Я их знала уже давно. Ко мне они относились очень хорошо. Так вот на другой день Татьяна с хозяином положили меня на стол и давай в рану шприцом закачивать какую-то желтую жидкость. Противно и больно, но мои попытки противиться этой процедуре кончились грубым окриком хозяина, и мне пришлось смириться. Эти процедуры продолжались три дня.
По истечении десяти дней с момента конфликта мой Виталий крепко подпил и полез ко мне с поцелуями, повторяя.
– Выкарабкались мы с тобой  из этой передряги, чтоб ее черт взял.
Жизнь продолжается. Меня теперь не пускают за ограду. Позаделали все дырки в заборе. Мои раны уже заросли шерстью. Встаем мы рано. Хозяин опять собирается на Ахтубу и никак не может решить, брать меня с собой или нет.
Но жизнь продолжается. Может, к этому я еще что-нибудь вспомню.
Тереза Запруданская, ягд-терьер, элитная сука.
11.05.03г. д. Котляково.

Пролетело больше двух лет после последних моих воспоминаний. Вся морда у меня поседела,  и мне уже не так хочется вырывать мышей. И беготня за палкой – только из-под палки. Много чего за эти годы произошло.
Решился, наконец, год назад хозяин сделать мне операцию, а то опухоль на соске все разрасталась. Пришлось помучиться. Но все обошлось. Перевязки уж больно противные.
Мой хозяин совсем сдал – теперь его сердце болит чаще, а иногда и совсем останавливается, так мне кажется. Из всех наших забав ничего не осталось. На Селигер мы уже не ездим, на Ахтубу как меня не брали, так и не берут. Зато я теперь знаю, что такое Черное море. Мы туда дважды уже на машине ездили, и я в нем купалась – хуже, чем на Селигере, но терпимо. Правда воду из него хозяин категорически запрещает пить, утверждая, что могу подохнуть. Жили мы там  на какой-то горе Бытхе. Рядом чудесный парк, но одна беда – много  клещей.  Они по паре в меня обязательно впиваются, а потом их хозяин извлекает и очень ругается на власти. Что, мол,  на единственном  приличном курорте, оставшемся в стране, развели заразу и бардак.
Его дочка Марина хотя и терпит меня, но очень любит свою кошку Масяню, которой я иногда пытаюсь преподать уроки, чтобы не думала, что она хозяйка в доме. А Дашка  (внучка наша) приклеила мне кличку «Дурища», слава богу, вышла замуж и теперь живет отдельно, поэтому я не так часто слышу эту ругань. И, конечно, не забываю, как она меня тогда спасла.
    У нас в Сочи  гостила одна дама,  к которой, как мне казалось, мой хозяин имел особый интерес.  У него семейная жизнь   получила большую трещину, после чего мы потеряли любимую нашу дачу.  И хозяин всерьёз собирался переехать в Сочи.  Я совершила ошибку, когда на глазах у этой особы решила почистить о траву свою попку. Она, увидев это, закричала: «Она же глистастая. Я ни минуту не буду с ней в одной комнате находиться». Если бы я умела говорить, то сказала бы этой  вздорной  бабёнке, что не располагаю туалетной бумагой. Что никаких глистов у меня нет. На другой день она от нас съехала. И больше я её никогда не видела.   Мой хозяин погрустил денька два и сказал после  3 рюмок конъяка:« Эх, Тереза, Тереза, нарушила ты мои планы на дальнейшую жизнь».
   Дальше жизнь потекла своим чередом. Светка родила еще и дочку, а ее сестра Надя недавно вышла замуж. Видать, нам никогда уже не собраться той веселой компанией на Селигере.
Лишились мы с хозяином радости слушать соловьев  весной – дача продана, и коротаем мы время в этой ужасной Москве, где пацаны рвут петарды, звука которых я тоже, как когда-то Буш, панически теперь боюсь.
Побывали за эти годы мы пару раз и в Белоруссии. Там живет один спаниель у родственников, которого я себе подчинила и гоняю,  как хочу.
Этой осенью вдруг оказались на природе за ловлей карасей и карпов. Я опять отличилась. Так увлеклась запахом какого-то зверька у воды, что не стала реагировать на призывы хозяина. Он за эти полчаса понапридумывал, что меня украл охотник, который тут проезжал и попутно восхищался моей статью. Вылезла из тины с глиной во рту и к хозяину. У него уже, видать,  нет  сил со мной ругаться. Посмотрел он на меня с укоризной, подвел к воде, прополоскал рот и отпустил. Я подалась тут же в машину. Потом и он пришел, и мы в обнимку проспали до раннего утра, согревая друг друга. Тогда много рыбы поймали, а я успела и на  ворон полаять. Они все норовили рыбкой полакомиться. Одна лежала на берегу дохлая,  и они ею заинтересовались,  мне пришлось устроить засаду. Но и они не дуры. Одна ворона сидела на сосне и передавала подружкам, когда я начала подползать к ним. Теперь видать до весны сидеть нам дома.
А весной у меня юбилей – десять лет. Интересно,  что мне подарят. Неужели какую-нибудь одежку, которую я терпеть не могу, хотя брюхо-то у меня совсем голое стало. Вот и все.
16.11.05. Москва

 P.S. Теперь послушайте меня, если вам не надоело читать вышеизложенное.  Терезу пришлось усыпить 10.11.2010 года. Я решился на этот шаг,  поскольку её страшно мучила неизлечимая болезнь. Иногда, видимо, при сильных болях она по настоящему плакала. На это невозможно было смотреть. В здравом уме вести её в лечебницу я не смог.  И крепко выпив, попросил друга отвезти нас в ветлечебницу. Похоронили мы её недалеко от того места, где мы с ней часто гуляли.  С той поры прошло 13 лет. А Терезу я вспоминаю каждый день. Переехав в Беларусь, я решился было  взять из приюта тоже ягд-терьера, тоже сучку. Но, жена отговорила, аргументируя тем, что могу умереть раньше собаки.  Это меня и остановило.  А мне уже 88. Насколько бы украсились мои годы, если бы я не послушал эту, ненавидящую всех животных, женщину.
     В заключение пару строк о тех, кто упоминался в рассказе Терезы. Николай Васильевич Краснощёков - академик  ВАСХНИЛ - отец Саши и Ольги. Надежда Александровна – его жена. Они оба сибиряки. Прошли тяжёлую школу послевоенных лет,  воспитали двух врачей - сына и дочь.   Малец  Егор - племянник моей жены трагически погиб в 2022 году.
        Остальные все живы и вполне благополучны. Моя внучка Дарья подарила мне двух правнучек и правнука.  Сын Захар родил  внучку и внука. Внук Виталий, который не усторожил Терезу,  с женой и четвёртой  моей правнучкой живёт в далёкой Аргентине.

 02.12.2023 г.