Моя альма-матер и мой 2007-й

Кажется, я очень тупой. Я с трудом понимаю шутки, доступные всем. Да и понимаю ли? Например, 2007. Никто никогда не вернется в 2007. Хули смешного? Осоловелая рожа чего-то там орет? Или я дебил?

Я очень неуверенный и очень не молодой уже молодой человек, чтоб оставаться неуверенным. Так жить нельзя, как сказал бы классик. Попробуем разобраться.

Я неплохо помню свой 2007. Я тогда немного протрезвился и оказался в больнице. В дурдоме. В отделении для алкоголиков.

Я сидел в туалете и царапал карандашом в блокноте то, с чем позже поступил в Литинститут. Я принес тогда целый ворох писанины, но поступил, можно сказать, благодаря именно этому куску прозы, потому что на нем заострил внимание мой будущий мастер. Вообще, если подумать, мне трудно считать это место своей альма-матер, потому что никому, кроме моего мастера, я там нужен не был, и его самого позже выперли как чужеродного элемента. Скорее уж, моя альма-матер тот самый сортир.

Алкаши заходили и выходили, пердели, сидя на толчках и покуривая, покряхтывали, тяжело ворочая какими-то мыслями в том, что осталось от головы. Один, молодой, спросил: «Пишешь?» — «Да», — ответил я. И что-то еще он сказал, а я заметил ему, что я давно в теме, нехуя тут удивляться, писателей в сортирах не видел? На что он повел бровями и съебался в свою приблатненную палату смотреть портативный DVD-плеер с собственным экранчиком.

Той ночью я проснулся и пошел писать, одержимый идеей. Сначала слова складывались в судорожные стихи, а потом пошла проза ровной спокойной линией, словно кто-то умер и остановилось сердце, и монитор отразил это непрерывным писком.

Вся голова забиты киношными штампами, с этим ничего не поделаешь. Иногда мне кажется, что я и сам герой какого-то арт-хаусного фильма, в котором ничего особенного не происходит и все персонажи почти не говорят. После таких фильмов именитые зрители на фестивалях расходятся по номерам отеля пить дорогой алкоголь и трахаться с чувством выполненного перед искусством долга. А мы остаемся в своем фильме с пометкой: «Не для всех».

Когда-нибудь этот фильм закончится. Жизнь как единственный сезон отмененного сериала. Да, черт возьми, за мной можно записывать. Но я сам этим, извините, уже занимаюсь.

В больницу ко мне приезжал друг, он рассказывал, как находит богатых телок на сайте знакомств и **** их. Одна распорядилась охране доставить его после ебли в аэропорт на ее личном авто. Он рассуждал на тему того, что не сможет любить такую женщину, потому что она лизала ему анус на первом свидании (если это можно назвать свиданием в пуританском смысле слова).

Я почему-то сразу провел аналогию с его котом, которого он кастрировал, потому что не выносил вида вываленной наружу котовской мошонки. Эстет, еб твою мать. А кот, между прочем, бросился с тоски под машину, бедолага.

Представляю, как он виртуозно уворачивался от ее поцелуев на прощанье, одной ногой в авто, или кривился, принимая их. Каков был выбор?

Мы сидели на лавчонке напротив фонтана с мальчиком, ломающим шею гусю. Древнейшая психиатрическая больница Москвы, истинная альма-матер!

Алкаши, да и люди в целом, делятся на тех, кто вечно ноет, и тех, кто стоит на своем. Говорят последние: «Бухал и буду бухать, хоть печенка вылети!» И приводят цитату из «Капитанской дочки»: про ворона, который пьет кровь, и коршуна, который жрет падаль. Я всегда теперь сокрушаюсь о том, что либералы отменили ЛТП.

Алкаши сраные всегда недовольны: «Там не лечат, там калечат». Вечное нытье. Водку литрами жрут, а в больнице о печени думают, таблеток бояться. Ну да, «бывают в жизни огорченья», обкололи как-то раз меня чем-то, чуть не отъехал в судорогах, но зато за время, что провел там, «Очарованного странника» Лескова прочитал с удовольствием. В целом, хорошо отдохнул, поправился даже, подумал над многим.

Вот такой у меня был 2007-й. Мой, бляха-муха, 2007-й.