Агдам Далярович

Мы живём на пятом этаже малосемейного дома в тихом спокойном районе Баку. Весь фасад дома – это длинный балкон, от первой квартиры до последней. На балкон выходит только дверь в квартиру, да зарешеченное окошко кухни. Балкон выложен тяжёлой шестиугольной плиткой, которая сильно греется в летние солнечные дни. Перила балкона – редкая металлическая решётка. Когда мы с друзьями были маленькими, было интересно протиснуться между прутьями и смотреть вниз. Но, теперь я почти не балуюсь. Я уже почти школьник. В сентябре мне в первый класс. Выпускной утренник в саду уже прошёл, так что я – первоклашка. Пока нет занятий, можно гулять до самого вечера. Я весело выхожу из квартиры, проверяю ключ, висящий на щее, словно кулон и захлопываю двери. Теперь можно вприпрыжку пробежаться по тёплым плиткам к лестнице, что ведёт вниз. Она находится точно посреди балкона. Если чуть-чуть поднять голову и смотреть влево, где нет перил, кажется, что ты прыгаешь по облакам. Я уже подошёл к самой лестнице, когда услыхал странный голос:

- Дима, Диииима!
Я в недоумении остановился. На балконе никого не было.

- Дима, подойди сюда – опять раздался тихий голос, больше похожий на громкий шёпот.

Наверное, именно так звал Абдула «Гюльчатай, подойди ко мне». Мне стало немного страшно, и я опять огляделся по сторонам.

- Я здесь подойди к окну!

В окне квартиры, ближней к лестнице в сумерках помещения был виден мужчина в белой майке.
- Подойди, сюда.

Я опасливо подошёл. Хоть и знал всех соседей, но с новым мужем тёти Ани как-то разговаривать не доводилось. Но, на Кавказе принято уважать старших. И если они что-то говорят, нужно исполнять.

- Дима, я болею. Мне очень плохо. Тётя Аня ушла, а дверь захлопнулась. Нужно сходить и купить лекарство.

Трясущаяся рука просунулась между прутьями решётки. В руке были мятые рубли. Я неуверенно взял деньги.
- А какое лекарство Вам нужно?
- Агдам.
- ?!
- Пойдёшь в магазин, возьмёшь одну бутылку, ноль семь. Ну, всё, беги скорее.

Я бежал в магазин и думал. Как же так? Разве Агдам это лекарство? Это же вино и продаётся в магазине. И пьют его только алкоголики. В Баку все алкоголики почему то русские. Их презрительно называют «Агдам Далярович». Азербайджанцев – алкоголиков, грузин или армян я не видел. И если я куплю это вино все будут думать, что мой папа – алкоголик? Не буду покупать! Но, тот дядька ведь старший. А старших нужно слушаться. И вот я уже в магазине. Днём в будний день посетителей почти нет, и всё же, когда я протягиваю деньги и выдавливаю из себя «Агдам, ноль семь», мне кажется, что все смотрят на меня. Сейчас продавец презрительно скривится, плюнет под ноги и презрительно процедит сквозь зубы «Агдам Далярович». Но, он молча, равнодушно снял с полки тяжёлую бутыль, отсчитал сдачу и молча поставил на стойку. Краснея и потея я сгрёб сдачу, взял бутылку за горлышко и побежал обратно. Пока бежал, мне казалось все оборачиваются на меня, тычут пальцем и презрительно бормочут «Агдам Далярович». Всё, сейчас принесу, отдам и больше никогда, никогда буду покупать для него. Просто сделаю вид, что не слышу. Вот уже и окно с белым лицом в проёме.

- Давай, давай скорее!
Но, толстая бутылка никак не хочет лезть между прутьев. После нескольких безуспешных попыток мы взмокли оба.
- Так, я понял. Держи крепко.
Мужчина острым ножом срезает пластиковую пробку, потом о бутылку застучал край стакана.
- Наклоняй.
В тишине летнего полдня было только слышно «буль-буль-буль», да лёгкий звон стакана.
- Стоп!
В полумраке содержимое стакана забулькало в горло счастливчика.
- А-а-а-а, хорошо! Наклоняй ещё.
Потом были ещё два подхода и бутылка опустела.

Вечером к нам зашла расстроенная тётя Аня, принесла сковородку, которую брала взаймы.
- Представляешь, я уже закрыла его на день. Думала, хоть неделю без выпивки побудет, а это гад, всё равно «нажрался», а как достал, молчит, зараза.
Тогда я, краснея и запинаясь, рассказал всю эпопею с бутылкой. Мама еле сдерживая смех, сказала, что я не привык спорить со старшими, что тут поделаешь. А тётя Аня сказала, что он этому козлу все рога поотшибает и что то ещё, чего я не понял.

Столько лет прошло, а я всё ещё помню, те далёкие семидесятые, когда пьянство было самым большим преступлением. Тётю Аню, которая второй раз вышла замуж и всё надеялась перевоспитать мужа-алкоголика. И тёплые плитки нашего балкона.