Студенты. 4 курс. Заводи мотоцикл

Студенты. 4 курс. Заводи мотоцикл
- Остановка Райский Уголок, передаем за проезд, - сказал Паша Балин, когда наша 12-я группа повыпрыгивала из кузова машины и принялась озираться по сторонам.
Окружающий ландшафт глаз не баловал, но если Паша рассчитывал на то, что мы хотя бы улыбнемся на его репризу, то он ошибался. Знали мы, в какой Райский Уголок приехали, чего уж там, и вид этой деревни в точности соответствовал нашим ожиданиям. Серые дома, серые заборы. Лес, до которого, казалось, можно дотянуться рукой, тоже был серым. С серого неба, как через распылитель, сыпался на землю холодный дождь. Или даже не дождь, а хренти что: вытянешь ладонь – кажется, ни капли на нее не упало, а ладонь мокрая. Все сырое и серое. Даже трава, которая в начале октября должна быть все еще зеленой – была серой. Когда мы выезжали из Иванова, трава там была зеленой – сам видел. А тут серая.
Отчасти, конечно, доминирующую серость можно объяснить тем, что к нашей высадке на твердую землю закончилось действие анальгетика, который мы перед выездом приняли внутрь организмов. Но только отчасти, потому что две бутылки водки на дивизию из 16 студентов – несерьезно.
- Это вы настоящих глухоманей не видели, - счел необходимым уточнить Федор Закиев, новый студент нашей группы. – Нормальная деревня.
Не все же вылетать из группы, иногда она и пополнялась. Федор восстановил свое членство в студенческом сословии после 2-х лет отсутствия по не вполне зависящим от него причинам. Ровно столько времени в те годы отнимала служба в армии. По прошествии двух лет Федор вернулся в наш славный институт и, поскольку до службы притворялся, что овладевает знаниями именно в 12-й группе, то в нее же и влился. Причину, по которой Федор сходил в армию, он объяснял коротко – на одном из жизненных этапов не сошлись характерами с Марком Романовичем Шингаревым, заместителем декана факультета по младшим курсам. Настолько, что кто-то из них должен был уйти. Ввиду того, что Марк Романович уходить из института отказался, пришлось это сделать Федору. Впрочем, Федор признавал, что расставание с Марком у них было вполне цивилизованным. Замдекана разрешил Федору сдать сессию за 3-й курс и только после этого помахал ему на прощание белым платочком…
…Деревня, куда нас привезли, называлась Затеиха. Милое, где-то даже домашнее название. Дорога к Затеихе у нас получилась непростой. Затейливой. Для начала нас автобусом доставили в город Пучеж, а потом, когда автобус тут же, пока мы не очухались и не полезли в него обратно, развернулся и уехал, мы прятались от мелкого дождика под каким-то навесом. Часа через два, дождавшись, когда от холода мы начали стучать зубами, как кастаньетами, подъехал бортовой кабриолет ГАЗ-53 и всем на свете недовольный мужик, оказавшийся впоследствии бригадиром колхоза «Путь к Ленину», не выходя из кабины, приказал нам лезть в кузов. Груздями нас назвал. Мне подумалось, что если это шутка, то с юмором у них тут совсем беда. Но это была не шутка. Шуткой было название колхоза от Сереги Груздева, потому что на самом деле колхоз назывался нормально – «Ленинский путь», но Сереге хотелось как-то ответить за груздей.
- Ничего, не растаете, - пообещал нам бригадир, когда грузди, ругаясь, полезли в кузов. Хорошо хоть вдоль бортов были скамейки.
- Тут ехать-то всего километров 15, - добавил бригадир, которого звали Николай Иванович. Наверняка какая-то фамилия у бригадира была, но до самого конца нашего пребывания в Затеихе мы ее так и не узнали. Правда, и не стремились.
Да, забыл сказать, хотя, наверное, с этого надо было начать - это был понедельник 1 октября 1984 года, это была наша 12-я группа 4 курса ПТЭ факультета Ивановского Энергетического Института и это была картошка. В этот день мы должны были сесть, что называется, за парты, но не сели, потому что в подшефных нашему институту колхозах сложилась напряженная обстановка по сбору корнеплодов с полей. Декан ПТЭ факультета Пыжов Валерий Константинович даже назвал эту обстановку критической. Декана мы сами не видели, но из уст в уста передавали, что он использовал именно это выражение. Ну а раз так, то делать нечего, пришлось нам ехать, спасать урожай. Тем паче, что мнения студентов по этому поводу никто не запрашивал.
Растаять, как и обещал бригадир, мы и, правда, не растаяли, но промокли до костей. Увидев, что мы высыпались из кузова примерно в том же количестве, в котором были при посадке, Николай Иванович сказал нам – щас и ушел в колхозную контору, самое большое здание во всей деревне. Тоже серое.
Мы посмотрели бригадиру вслед и, не сговариваясь, подхватили синими ручонками свои рюкзаки и сумки и пошли за ним в контору. Там было темно и накурено, но, по крайней мере, чуть теплей. И не так дождливо. Вдоль стены стояли трехсекционные стулья с откидными сиденьями, какие обычно устанавливают в недорогих кинотеатрах. Толкаясь, мы к ним и устремились. Их, стульев, было всего ничего, к тому одно место занимал мужик в старой куртке и синей шапочке с надписью Adidas.
- Приехали? – спросил мужик. – Ну, добро пожаловать в Российскую глубинку.
И голос, и лицо были мне знакомы, да и не только мне. Группа тоже не успела вычеркнуть его из памяти. Это был Ширшов, препод с кафедры АУТП.
- Здравствуйте, Виталий Сергеевич, - первой поздоровалась с ним Ленка Ванина, хотя и остальные тоже прошелестели в том смысле, что не против, чтобы он еще немного пожил.
- И вам не кашлять, - ответил Ширшов и достал из кармана куртки школьную тетрадку.
- Преподавателей тоже не пощадили? – спросил я.
Ширшов перевел взгляд на меня и широко улыбнулся.
- А, футболер! – воскликнул он. – Мячик взял с собой? Нет? Ну и зря. А насчет преподавателей… Нравится вам это или нет, но я буду вашим куратором на период полевых работ. Приехал я вчера, чтобы вы уже сегодня смогли внести свою лепту в дело спасения небывало высокого в этих краях урожая картофеля и свеклы.
- А на сколько нас сюда… захрена… направили? – спросил Витька.
- Не успели приехать, уже такими вопросами задаетесь, - ухмыльнулся Ширшов.
- А все-таки?
- До победного конца, - объявил Ширшов. – Пока в земле не останется ни одной пригодной в пищу картофелины. А теперь слушайте и запоминайте.
И Ширшов стал зачитывать, кто и где будет жить, с указанием местных адресов. Адреса он мог бы и опустить без утраты информативности, да и распределение по персоналиям было условным. Все равно мы перераспределимся по своему усмотрению.
Поселили нас в домах местных жителей. У них, жителей, был какой-то договор с правлением колхоза, который предусматривал размещение носителей шефской помощи в их апартаментах. Деньги какие-то правление им платило, так что отбрыкнуться хозяева домов от нас не могли. Но и радоваться нашему нашествию они не радовались. Разбилась наша группа на три составные части, четыре девчонки в доме у озерца и две команды ребят по шесть человек в одинаковых домиках в разных концах деревни. Затеиха была довольно большой деревней, улиц, наверное, с десяток, причем приличные улицы, не в три дома. Возле дома, где заселили нас, тоже был приличный водоем, но кому он интересен в октябре?
Нас было шестеро, я, Витька, Юра Кулешов, Паша Балин, Серега Калакин. Шестым был Федор, который, в отличие от нас, устроившихся в большой комнате, захватил тамбур на входе в дом. Хозяйка называла этот тамбур - сенцы. По моим базовым понятиям, в сенцах жить нельзя, поскольку в октябре там довольно прохладно, особенно по ночам, но Федор в этой каморке прижился. В комнате, где обитали остальные пятеро постояльцев, стояли две кровати и лежали на полу три матраса. Кровать поначалу мы предоставили двум аристократам, Паше и Юре Кулешову, но Юра в первое же утро после ночевки сказал, что из-за горошины в кровати он всю ночь не мог глаз сомкнуть и попросил Калакина поменяться плацкартой. Не думаю, что горошина действительно была причиной тяжелого сна Кулешова, учитывая, как мы провели вечер накануне, но Серега Калакин согласился.
Калакин умел спать в шторм, под духовой оркестр и на гвоздях.
Хозяйку дома звали Зоя Кирилловна. Внешне ей было в районе 70 лет, плюс-минус десяток лет в обе стороны. Высокая, сухая, в одном и том же темном платке без узоров. Сильная, как лошадь. Глухая на одно из ушей, которое было ближе к нам, если ее о чем-либо попросить. Нас она невзлюбила с первой минуты и не меняла своего отношения к нам до последнего дня. Только за полчаса до нашего отъезда, когда мы подарили ей клеенку, Зоя Кирилловна слегка подобрела. Клеенку мы стащили в первый же день из колхозной столовой, а зачем, потом расскажу. Зоя Кирилловна растрогалась и сказала:
- Будете гулять мимо– заглядывайте.
На что Витька, выражая общее мнение, ответил, что уж лучше вы к нам. И продиктовал ей адрес нашей общаги, который Зоя Кирилловна аккуратно записала в блокнот. В общем, расстались на позитиве. А до этого, всю неделю, что мы провели у Крокодиловны, как окрестил ее Паша Балин, виртуоз художественного слова, она неустанно воевала с нами, без пауз и перемирий.
Чтобы не нанести грязи в дом, мы были обязаны разуваться за километр до ее дома. Остальной путь надо было парить в воздухе. То же касалось и верхней одежды, в которой мы возились на картофельных полях. Одежда по ее замыслу должна была оставаться на поле и дожидаться нас там. Телевизор  включать было запрещено. Она была убеждена, что Пучежская электростанция ее телевизор не потянет, а если и потянет, то специально для нее установлен такой тариф, что ее пенсии хватает только на пять минут работы первой программы. Зоя Кирилловна включала телевизор только на Новый год, за минуту до боя курантов и выключала его сразу после.
Что еще… В доме не выражаться, в 21.00 наступал комендантский час - режим тишины. Никакой водки, никаких сигарет, никаких баб. Режим апартеида в чистом виде. Хотя, насчет баб… В этом пункте нам пришлось с Зоей Кирилловной согласиться. Те бабы, что проживали в Затеихе в одно время с нашим пребыванием, в основном были ровесницы Зои Кирилловны, так что этот пункт ограничительных мер мы соблюдали. Девчонок нашей группы мы к себе не звали, да и они к нам не рвались, насмотрелись мы друг на друга за последние годы. Нет, наши девчонки были в порядке, просто, повторюсь, не соскучились мы по ним.   
Изучив остальные пункты внутреннего распорядка Крокодиловны, мы взбунтовались, и эти драконовские ограничения никогда не выполняли. Телевизор, мы включали ровно с наступлением комендантского часа в девять вечера, смотрели программу «Время», но не только чтобы позлить нашу хозяйку, а еще и потому что Федор непременно хотел знать, что творится в мире. От нечего делать, мы тоже смотрели «Время», но лично меня интересовали только новости спорта. Поначалу пару раз дотянуть до новостей спорта не удавалось, потому что Зоя Крокодиловна врывалась в комнату, осыпала нас упреками и вытаскивала шнур из розетки. Серега Калакин придумал, как отучить ее врываться к мужчинам по вечерам. Он разделся до трусов и в таком виде улегся на кровать. Казалось бы что такого, но Крокодиловна не смогла преодолеть этот психологический барьер и врываться к нам перестала. Только кричала из-за двери, чтобы мы прекратили беспорядки.
- У меня бабка такая же, - объяснил свой трюк Серега. – Я ее так отвадил соваться ко мне по вечерам, когда я изучал эротические фотки. А то тоже норовила нагрянуть с ордером на обыск…
…Вернемся в первый день нашего пребывания в Российской глубинке. Сразу после теплой встречи с хозяйкой дома Крокодиловной, мы свели знакомство с ее соседом по имени Колюня. Заинтересовавшись нашим появлением у дома бабы Зои, он зашел в отведенную нам комнату обутым (!) в кирзовые сапоги и отрекомендовался местным трактористом – комбайнером запредельной квалификации.
- В цирке, ехан-драйзер, могу выступать на тракторе Беларусь, - заявил Колюня. – Не верите?
Юра Кулешов вежливо ответил за нас всех, что мы верим, хотя я ни разу в цирке тракторов не видел. Правда, я и был там один раз в жизни, еще в пионерском возрасте.
- Скучновато у нас, – сообщил нам страшную тайну Колюня. – Из развлечений – один телевизор, ехан-драйзер. Пойти некуда, выпить не с кем, достопримечательностей мало. Достопримечательности есть, но их мало.
Юра Кулешов, продолжая соблюдать дипломатический этикет, попросил перечислить основные достопримечательности Затеихи, чтобы мы смогли их посетить в ближайшее время. Колюня их перечислил, и мы согласились, что на обе достопримечательности нужно обязательно взглянуть. Одной был местный водоем, в котором в прошлом или позапрошлом году чуть не утонул председатель колхоза, другой – местный житель, которому в прошлом или позапрошлом году отрезали одну ногу, и, что удивительно, отрезали именно ту ногу, которая болела.
Вообще, Колюня оказался веселым компанейским парнем лет 30-ти, которого мы ни разу не видели трезвым. У него было два состояния, вполпьяна (его определение) и пьян, но ни одно из этих состояний не делало его агрессивным, а наоборот, чем больше он вливал в себя горючего, тем дружелюбней становился. Весь мир возлюбить он не успевал, потому что к этой стадии любви отключался, но к нам обниматься лез беспрерывно. Очень уважал Крокодиловну, потому что она, ехан-драйзер – человек.
У Колюни в собственности был мотоцикл Урал с коляской, на котором он гонял в Пучеж к жене и дочке. Мотоцикл Колюня во двор не загонял, а оставлял на улице перед воротами. Даже ключ из замка зажигания не вынимал.
- Тут некому угонять мотоциклы, - сказал нам Колюня, когда его кто-то из нас спросил, не боится ли он за сохранность своего транспорта.
Почему его жена и дочка жили отдельно, Колюня объяснял по-разному, в зависимости от текущего состояния, но чаще всего происками тестя с тещей. Дом, в котором Колюня проживал, был родительским, но самих родителей мы не застали, он похоронил их в прошлом году. Или в позапрошлом. Все минувшее в жизни деревни и в его собственной жизни происходило или в прошлом году или в позапрошлом. Не позднее. Про мотоцикл Колюни сказ еще впереди, а пока пойдем дальше…
Не успели мы отделаться от Колюни и растечься по выделенной нам Зоей Кирилловной комнате, как прибежал Ширшов и сказал, чтобы мы направлялись на одно из колхозных полей. Немедленно. Ширшова, надо сказать, колхоз устроил по-царски, отвел ему отдельный домик, из которого он нами и управлял. И ему такой расклад нравился и нам.
- Так! Соскреблись с пола и за мной на трудовую вахту! – заорал Ширшов. - Не выйдем сегодня, нам не зачтут трудодень.
Если он хотел этими словами воззвать к нашей сознательности, то зря старался.
- Трудодни отменили еще при Хрущеве, - проворчал Кулешов.
- Если не будет трудодня, то кормить в колхозной столовой нас не будут, - продолжал настаивать Ширшов.
Нас это не слишком напугало, потому что в наших сумках еще была кое-какая еда, и позванивали несколько бутылок водки.
- Пока вы тут филоните, - вещал Ширшов, – остальные ваши товарищи на полях уже готовятся к трудовым подвигам.
Пришлось переодеваться в рабочую форму и топать за нашим куратором. Конечно же, на поле, куда мы пришли, никого не было. Только клубни картошки, поднятой из недр земли трактором, отсвечивали розоватыми крапинами на черно-сером фоне. На краю поля стоял тракторный прицеп.
- А где остальной народ? – спросил Витька.
- Народ на подходе, - ответил Ширшов.
- А где мешки? – спросил Серега Калакин. – В чем носить картошку? В карманах?
- Картошку носить ведрами.
- А ведра где?
- Ведра должны быть, - с сомнением сказал Ширшов, оглядываясь на все четыре стороны света.
Ведер не было, ни на поле, ни в прицепе.
- И рукавицы бы, - сказал я Ширшову.
- Какие еще вам рукавицы! – раздосадовано крикнул Ширшов. – О рукавицах и речи не было.
- Так пусть будет о них речь, - настаивал я. – Не голыми же руками в сырой земле ковыряться.
Ширшов витиевато выругался и ушел в сторону правления колхоза, а Витька подошел ко мне.
- Ты студенческий билет куда дел? – спросил он.
- Белкиной отдал. На сохранение. А что?
- Какой Белкиной?
- Комендантше нашей. Да ты ее знаешь, ее все знают.
- Надо было не Белкиной, а в деканат сдать, чтобы там сделали отметку о переводе в 4-й класс.
- Приеду и сдам. Убежит, что-ли?
- А я свой сюда привез.
- Нафига?
- Хотел перед отъездом забежать в деканат – Татьяне отдать, да забыл.
- Ну, Витяй, - ухмыльнулся я. – Это добром не кончится.
- Почему?
- По законам жанра ты его здесь потеряешь.
- Типун тебе именной…
Вернулся Ширшов с известием, что поле, куда мы его привели – это не то поле. А на правильном поле есть и ведра и рукавицы. Он посмотрел на меня, как смотрят на что-то запрещенное СанПиНом, и с упреком добавил:
- И лучшие люди вашей группы там уже трудятся в поте лица своего.
Никто из нас возражать не стал, хотя мы лучше него знали свою группу и если они действительно работали в поте лица своего, то это зрелище стоило того, чтобы на него посмотреть. Мы перебрались на другое поле, где воссоединились с остальной частью нашей группы, которая сидела на перевернутых ведрах и травила байки. Заставить нас работать, это знаете ли, не экзамены в аудитории принимать. Ширшов сделал зверскую рожу и, скрипя зубами, заорал:
- Это поле должно быть освобождено от картошки сегодня. Встали и пошли!
12-я группа встала и пошла. Работали мы, конечно, с энтузиазмом негров на хлопковой плантации, но работали, пока не появился бригадир Николай Иванович. Он с минуту наблюдал нашу деятельность, потом сказал Ширшову:
- Моей прабабушке сто один год…
- Мои поздравления, - буркнул в ответ Ширшов.
- Спасибо. Так вот, моей прабабушке сто один год, но ваши студенты по сравнению с ней – церебральные паралитики.
Это то, что мы услышали, но потом они снизили громкость своих реплик, чтобы не травмировать наши уши и ответ Ширшова касательно сравнительных характеристик нашей группы и прабабушки бригадира мы не узнали.
Последнее слово осталось за бригадиром.
- Топайте в столовку, а то она сейчас закроется, - сказал он. - Наверняка ложками вы лучше работаете, чем...
Николай Иванович не стал договаривать, какие рабочие навыки у нас на втором месте после работы ложками, повернулся и пошел по своим бригадирским делам, а мы побросали ведра в тележку, в которую сносили добытую картошку, и пошли в столовую. Колхозные столовые, которые нам в разное время доводилось посещать, всегда отличались внешней убогостью и огромными порциями вкусной еды. Никакие городские студенческие столовые даже близко не конкуренты с колхозной столовой. Хотя, наша крохотная столовка в цокольном этаже общаги была тоже ничего…
…Эта столовая, в которую мы пришли, была настоящей деревенской столовой. С крашенными деревянными полами, двумя окнами на одну сторону и панелями, окрашенными в голубой цвет масляной краской. В стене, ведущей на кухню, был прорублен широкий проем, из которого выглядывало доброе лицо поварихи. Над проемом висела табличка – выдача блюд.
Столовая было пуста, хотя и находилась на асфальтовой дороге в сторону Пучежа. Даже это обстоятельство не обеспечивало ей приток едоков. Вот если бы эту столовую перенести в город Иваново, куда-нибудь рядом с нашей общагой, успех в виде очередей до улицы ей был бы гарантирован. А здесь… Здесь, кому эта столовка нужна? Все дома лопают.
Но нам даже понравилось, что в столовой никого, кроме вкусных запахов, не было. А то стоять в очереди в деревенской столовой, это довольно среднее развлечение. Помню, в поселке Мугреевский, где наш стройотряд «Авангард» строил домики для молодых специалистов, в местной столовой народ, пока не обсудит с поварами все деревенские сплетни, с места не двигался.
 Ширшов протянул главной поварихе листок бумаги и из окошка выдачи блюд нам выдали гору еды, с трудом разместившуюся на подносе. Каждому - лохань борща, огромная миска макарон со шницелем размером с тракторное колесо, компот из сухофруктов, пирожок с повидлом. Честное слово, мы так обожрались, что, когда выползли из столовой и свалились на скамейки у входа, Ширшов целый час не мог заставить нас даже  шевельнуться, не то что встать и идти воевать с картошкой. В знак благодарности местным поварихам за сытный обед мы стащили у них со стола прозрачную клеенку. На одном из столов клеенок было две, а мы ловкие ребята, когда впереди маячит пикничок. Конечно, надо было клеенку вернуть, но мы так и не смогли вспомнить, откуда она у нас взялась.
Зачем нам понадобилась клеенка? А затем, что мы собирались после трудодня пойти к лесочку и устроить там небольшой праздник по случаю нашего слияния с Российской глубинкой. А чего не устроить, погодка наладилась, дождик перестал, и даже солнышко иногда высовывалось поглядеть на нас.
Когда через час после обеда мы нестройной толпой вернулись на поле, дело со сбором картошки пошло чуть веселей, чем раньше. Повеселел и Ширшов. Он закурил сигарету и стал крутиться возле наших девчонок, рассказывая им истории про то, как он в свои студенческие годы ездил на картошку и что из этого выходило. Из того, что донеслось до меня, я узнал, что он один собирал картофеля больше, чем вся наша группа церебральных паралитиков.
- Может, дистрофиков? – счел нужным поправить нашего куратора Юра Кулешов. Он как раз уронил себе на ногу ведро картошки и делал вид, что его переехал КАМАЗ.
Ширшов, затягиваясь сигаретой, прищурился и вперил в Юру саркастический взгляд.
- Как скажешь, Кулешов, ты себя лучше знаешь, - сказал он. – А вообще, я смотрю, ты, Кулешов, сильно умный. Прямо Ландау и Капица в одном лице. Ты ум иногда стравливай, а то взорвешься.
Девчонкам нашим он нравился, этот Ширшов. Они хихикали на каждое его слово и старались казаться наивнее, чем были на самом деле.
В 16 часов Ширшов велел нам сворачивать кордебалет, и приказал самому умному в этой части галактики Кулешову собрать ведра и отнести их на склад за гаражом. А завтра не позднее 7.50-ти получить ведра снова.
- А где этот склад с гаражом? – хмуро спросил Юра.
- За баней, - ухмыльнулся Ширшов. – Баня за аптекой, аптека за памятником Ленину, а Ленин вон.
- За Лениным никаких аптек нет, - возразил Юра. – Я думаю, вам лучше…
- Индюк тоже думает, что купается, пока вода не закипит, - оборвал его Ширшов. – Иди, Кулешов. Ты студент технического вуза, найдешь склад без поводыря… Ведра не потеряй. Девушки, пошли, я вас провожу.
Ширшов с девчонками ушел куда-то за дома, а Федор, понаблюдав, как Юра укладывает ведра одно в другое, сказал:
- Есть мнение, что ведра относить никуда не нужно.
Юра немедленно присоединился к этому мнению, но на всякий случай решил получить по этой теме дополнительную информацию:
- А?
- Ты помнишь, что мы на банкет собираемся?
- Ну.
- И даже скатертью разжились, так?
- Так.
- А сидеть на чем?
- Точно! – обрадовался Юра.
Остальные ребята тоже одобрили эту инициативу.
- Толково, - признал даже Паша Балин, который никогда не одобрял идеи, исходящие не от него.
Мы снова разобрали ведра, договорились, что через час встречаемся у нашего дома и оттуда идем в лес, и пошли было по направлению к своим стойбищам, в которых лежали наши пожитки. Но…
- А где он, ваш дом? – спросил обладавший трезвым аналитическим умом наш староста Андрей Кудряшов. Я написал – трезвым? Лучше так – холодным аналитическим умом, о трезвости в этот период нашей жизни лучше не упоминать.
- Там, - одновременно сказали Витька, Серега Калакин и я.
И показали три разных направления. Ничего удивительного, кстати. Нас сегодня столько водили по полям, что немудрено, что мы забыли исходную точку. К Зое Кирилловне нас привел Ширшов, он же оттуда нас и вывел.
- А серьезно, где наш дом? – задался вопросом Юра Кулешов. – Они же тут все на одно лицо.
- Наш-то вот, - сказал Славка Крылов, состоявший в другой бригаде, и кивнул на небольшой домик, выкрашенный зеленой краской и зелеными же воротами. Домик стоял практически рядом.
- Да и наш такой же, - почесал затылок Федор. – Только, кажется, коричневый. Или нет? Пацаны, кто помнит цвет дома? И вообще, хоть какие-нибудь приметы остались в нашей памяти?
- Лес оттуда виднелся, - буркнул Серега Калакин, и все засмеялись.
- Пруд там рядом был, - вспомнил Юра Кулешов.
- Надо искать Ширшова, - предложил идею Паша Балин. – Он один знает, где мы гнездимся.
Но мы тоже не любили идеи, не исходящие от нас.
- А его где искать? – задал резонный вопрос Витька.
- У наших девушек.
- Принимается. А где искать наших девушек?
На минуту все замолчали, обдумывая сложившуюся ситуацию. Вернее, не все. Те из нас, кто входил в Кудряшовскую группу, помахали нам ведрами и пошли в свой дом, оговорив, что встречаемся, как и было условлено - через час, но уже возле их дома. Что ж, это было справедливо.
- Пошли по этой дороге, - сказал Федор. – По пути будем спрашивать людей, не знает ли кто, где живет Зоя Кирилловна…
- Зоя Крокодиловна, - поправил его Паша Балин.
- Которая имеет дом у пруда, с видом на лес, - продолжил Федор. – Лесом и прудами тут, конечно, никого не удивишь, но хозяйку-то должны знать. Это не город, где никто соседей не знает…
- Кстати, насчет соседей, - сказал Витька. – Ее сосед, Колюня, свой мотоцикл Урал держит на улице перед воротами, сам сказал. Тоже примета.
- Что-то, когда выходили из дома, не видел я там никаких мотоциклов, - засомневался Федор.
- Был мотоцикл, - припомнил я. – Стоял у соседних ворот. Точно.
- Ну, тогда найдем. Столько ориентиров…
По Колюниному мотоциклу мы дом Зои Кирилловны и нашли. Другие способы отыскания дома не сработали, а встреченный нами на дороге мужик, сказал, что единственная Зоя, которую он знает, живет в Самаре, и зовут ее не Зоя, а Зина.
Зоркий глаз Витьки углядел черный мотоцикл, когда мы обыскивали третью с начала поиска улицу. Пруд тоже никуда не девался, тускнел темной водой. Главная примета дома – сама Зоя Кирилловна отыскалась во дворе. На момент нашего пришествия во двор дома, она беседовала с тремя курами, составляющими ее домашнее хозяйство, но заметив нас, она прервала воспитательную работу среди пернатых домочадцев и переключилась на нас. Крокодиловна освежила в нашей памяти основные тезисы, относящиеся к пребыванию непрошенных гостей в ее владениях, и в дальнейшем,  не отрываясь, следила, насколько мы следуем этим инструкциям. С соответствующими комментариями.
- Одежу отряхивайте, - бурчала она. – Куда претесь с пустыми ведрами, тут кидайте, ироды зеленые. Ты, верста коломенская (Юре Кулешову), я тебе зайду в дом в сапоге!
Спустя полчаса, когда мы вновь вышли из дома, груженные припасами для пикника, Крокодиловна заявила, что после девяти вечера можем не приходить, дверь она не откроет. Готовая вахтерша для нашей общаги.
- На прошлой неделе в этом лесу волки нашего бригадира чуть не покусали, - сообщила она нам, безошибочно определив, куда мы навострили лыжи.
- Жаль, что не съели, – ввернул Серега Калакин.
- Тут, что, волки водятся? – ахнул впечатлительный Юра Кулешов.
- Кто тут только не водится, - принялась запугивать нас Крокодиловна. – Кабаны ходят. В прошлом году люди медведя видели. В этом году, врать не буду, не слыхала, а в прошлом году приходил косолапый. Разорил пасеку.
- А змей в лесу нет? – спросил Паша.
- Как нет? - обрадовалась Крокодиловна. – В лесу, да без змей. Гадюки тут кишмя кишат, но они еще ничего.
- Еще ничего? – вытаращил глаза Юра. – А кто еще? Кобры? Удавы?
- Клещи… как их там… целлюлитные, что-ли…
- Может, энцефалитные?
- Во-во…
- Я не иду! – объявил Юра.
- Нам будет трудно без тебя, - съязвил Витька, и мы двинулись по направлению к лесу. Через три минуты Юра нас догнал и объявил, что Крокодиловна хотела заставить его вымыть в нашей комнате полы. Его лицо выражало твердую уверенность, что мытье полов куда страшнее волков…
…Водки у нас, хоть и говорят, что ее много не бывает, было, скажем так… достаточно. Двенадцать ребят, десять бутылок «Русской», чуть не по бутылке на клюв. С закуской тоже было все в порядке, так что мы бодро двигались к ближайшему лесу, готовясь к соприкосновению с родной природой. В городе  гармонизировать свое душевное состояние тоже возможно, но здесь, в лесу, чуть не у истоков мироздания ощущение праздника буквально зашкаливало. Озон, фитонциды, ароматы увядших трав и листвы, шепот деревьев – все, что нужно для снятия стресса и расслабления там, куда мы пришли, было в избытке.
Чтобы не терять из виду деревню, мы не стали далеко заходить в лес, а то потом ищи ее в потемках, нашли более-менее сухое местечко меж деревьев и расстелили клеенку на жухлой траве. На клеенку вывалили все, что у нас нашлось съестного, развели костерок и напекли унесенной с поля картошки. Потом уселись на перевернутые ведра и взялись за дело, так как мы его понимали. В лесу, если у вас нет язвы, всегда будет очень хороший аппетит, а уж про жажду и говорить нечего. Не успели мы оглянуться, как половины водки уже не стало.
- Это точно водка? – засомневался Паша Балин. – Ни в одном глазе. Пьем и трезвеем.
Даже Юра Кулешов, который в городских условиях пьянел, проходя мимо водочной пробки, тут опрокинул в себя бессчетное количество стаканов (с его слов) и ничего, все еще мог говорить. Правда, говорил он так, будто во рту у него битое стекло, но говорил же. И ничком не падал.
Правда, Андрюха Копылов задремал на своем ведре, но это, скорей всего, следствие избытка свежего лесного воздуха. Мы его в таких количествах никогда раньше не употребляли, а ведь не зря говорят, с лесным воздухом горожанам надо бы поосторожней. Впрочем, задремал Андрюха, и ладно, для того сюда и пришли, отдохнуть…
Когда мы приступили к распитию второй половины водочных припасов, пришел Колюня, тракторист - циркач. И наш сосед.
- Ты как нас нашел, Колюня? – поразилась та часть нашего коллектива, которая была с ним знакома. – По следам, что-ли?
- Хэ, - ответил Колюня, опуская сетку с набитыми в нее бутылками на нашу клеенку.
- Пиво Жигулевское, - прочитал Серега Калакин, хотя слово – Жигулевское можно было и не произносить. Другого пива в наших краях никогда и не было. В других регионах, поговаривал народ, варили пиво под иными названиями, но у нас только Жигулевское.
- Чо вас искать-то, ехан-драйзер? – сказал Колюня. – Баба Зоя сказала, что вы в лес намылились. Оставалось только поднять голову и посмотреть, откуда дымок кудрявится.
- Колюня, у вас тут, правда, что-ли, волки водятся? – спросил я.
- Тридцать с копейками лет тут живу – ни разу не видал.
- Ну как же, - настаивал я. – На прошлой неделе они бригадира вашего покусали.
- Он, ехан-драйзер, сам кого хочешь покусает, - ухмыльнулся Колюня.
- А змеи есть? – вновь поднял этот вопрос Паша.
- Ну, этих товарищей в любом лесу полно. Только они уже на зимние квартиры ушли. До весны. Ехан-драйзер.
- Что-то мы заболтались, - сказал Витька. – Может, прервемся на минутку, выпьем?
Предложение было принято единогласно и без обсуждения.
Выпили водки, закусили пивом. Другая еда к этому моменту была съедена. Оказалось, что для потребления в лесных условиях, ее все-таки было мало.
- Ты где пиво надыбал? – спросил Колюню Витька. – В вашем сельпе?
- Ну да, ехан-драйзер, а где ж еще.
- В Иванове за бутылочным побегаешь, пока найдешь.
- У нас его мало кто хлыщет. У Светки всегда оно есть. Бери – не хочу.
Кто такая Светка Колюня не уточнил, но можно было предположить, что это продавщица местного магазина.
- Я, как вас разглядел, сгонял к Светке, взял пивка, думаю, водка у них есть, а с пивцом смешать – праздник продлится, - продолжил свой рассказ Колюня.
- Молоток! – одобрило большинство участников банкета.
Но не все. Лично мне водка с пивом никогда не нравилась. Голова после такой микстуры наутро, как вертолетная лопасть при взлете. Федор, как мне показалось, тоже не был в восторге от внесения разнообразия в питие.
- На чем сгонял к Светке? – спросил Серега Калакин. – На мотоцикле?
- На нем, ехан-драйзер.
- Никогда не сяду за руль мотоцикла, - поведал миру Витька.
- Почему? – удивился Колюня.
- Боюсь. В районе, где я живу, у трех моих корешей есть мотоциклеты. Все трое ломали себе ноги, руки и чужие заборы. А один даже кого-то слегка задавил.
- Я тоже мотоциклов боюсь, - поддержал я Витьку. – Где-то читал, что мотоциклы в 29 раз чаще попадают в ДТП, чем машины.
- Знаете, как мотоциклистов называют менты? – задал обществу вопрос Витька.
- Как? – отозвалось общество.
- Хрустики.
- Ну, боитесь, и бойтесь, ехан-драйзер, - сказал Колюня и влил в себя стопку водки.
Он к нам пришел уже сильно загашенным и сейчас косел просто посекундно. До последней бутылки водки Колюня не дотянул, прислонился спиной к осине и захрапел на два голоса. Сморило не его одного. Еще пару наших ребят убаюкало хмельным лесом, в котором озон можно было есть ложками. Но тем, кто все еще сохранил двигательные функции и способность связно говорить, стало очевидно, что жалкая бутылка водки, на которую мы сейчас смотрели – это курам на смех. Пива давно уже не было.
- Мало водки! – высказал свое мнение Серега Калакин.
Поскольку это было совершенно очевидно, остальные ребята просто кивнули. Кроме Федора.
- Может, хорош на сегодня? – мягко спросил он.
- Не ожидал, Федор, от тебя такой деструктивной позиции, - старательно выговаривая слова, сказал Паша Балин. Получилось неплохо, но слово – деструктивной, он все-таки выговорил в два приема.
Я в это время собирался присоединиться к ребятам, чье присутствие здесь было чисто формальным, и уже клевал носом, когда меня взбодрил гул голосов, обсуждающих что-то важное и срочное. Я поднял голову и для активации мозговой деятельности пересчитал участников пикника, сидевших с открытыми глазами. Семеро, если считать и меня.
- Кидаем жребий, - сказал Пашин голос, и я повернул голову в его сторону.
- Какой жребий? – мне пришлось этот вопрос задавать дважды, потому что в первый раз не получилось.
- Кому идти за водовкой, - подсказал мне Серега Калакин.
- А, - четко сказал я. Мне пришло в голову, что от фраз более сложной конструкции пока нужно воздержаться.
Выяснилось, что большинством голосов было принято решение отправиться на закупку некоторого количества водки. Собственно возражал только Федор, а остальные проголосовали – за. Вопрос стоял только в объемах закупки, ящик водки брать или два.
- Тот, кто вытянет короткую, идет за огненной водой, - сказал Паша Балин, взявший на себя функции распорядителя. Он оказался на удивление стойким. Поначалу казалось, он вот-вот свалится, уже и речь становилась смазанной, но нет, и голова поднималась выше плеч и речь восстанавливалась.
- Пусть двое идут, - внес предложение Федор. – Во избежание…
- Ладно. Серега, тащи семь веточек, будем проводить жеребьевку, - распорядился Паша.
Серега Калакин схватил нож, нахмурил брови и, слегка пошатываясь, пошел к ближайшей осине добывать у нее веточки. Причем добывал так лихо, что через несколько секунд он вернулся к «столу» без веточек, зато с распоротым пальцем. Федор осторожно забрал у Сереги нож, вынул у него из кармана носовой платок и обвернул добытчику поврежденный палец. Потом пошел за веточками.
Серегу по причине ранения пришлось из числа соискателей коротких веточек исключить, поэтому тащили веточки только нас шестеро. А когда в дележе чего бы то ни было, участвуют шестеро, мне никогда не везет. Такая уж у меня карма. Было бы нас семеро или любое другое число претендентов, меня жребий бы сторонился, а так…
 Первую короткую веточку вытащил я, вторую Витька, которому пришлось напоминать, что означало ее вытянуть.
- Ну, что ж, пошли, - проворчал Витька, и мы с ним пошли.
Шли недолго, с минуту, пока Федор нас не догнал в лесной чаще и не развернул на 180 градусов.
- Так вы не скоро вернетесь, - сказал Федор, подталкивая нас в сторону деревни.
- Слышь, братан, а где тут у вас магазин? – спросил его Витька.
Федор покачал головой и попытался уговорить нас никуда не ходить.
- Нельзя, - возразил я ему. – Люди не поймут.
- Ну, раз так… Ориентируйтесь на деревенские огоньки.
И мы с Витькой пошли, держа курс на Затеиху.
- Ты думаешь, магазин еще работает? – спросил я, чтобы не молчать. А то как-то неуютно было шагать в темноте по бездорожью.
- А чего ему не работать? – отозвался Витька. – Ты под ноги смотри, не провалиться бы.
- Смотрю, - согласился я. – Тут где-то канава была.
Обменявшись предупреждениями об осторожности, мы с ним свалились в эту канаву. Зато, когда мы выбрались из нее, обнаружили, что уже находимся в деревне. Оставалось только найти магазин. Что мы и выполнили достаточно быстро – это не дом Крокодиловны разыскивать. Магазин – он к себе притягивает. Этот был кирпичный, с лампой на столбе перед входом и вывеской над дверью. И все бы хорошо, да только дверь перечеркивала полоса в виде железяки с огромным висячим замком.
- Закрыт? – не поверил своим глазам Витька. – Вот сскатина!
Некоторое время мы таращились на замок, надеясь в душе, что под нашими взглядами он раскиснет и опадет, но этого не произошло. Во всяком случае, за ту минуту, что мы плавили его взглядами. За это Витька пнул дверь магазина и плюнул на крыльцо.
- Ты не пинайся, - попросил я Витьку. – А то сигнализация сработает.
- Ладно, пошли, - насупился он.
- Куда?
- В Пучеж.
- А чего в Пучеж? Давай сразу в Иваново.
- Надо будет, пойдем и в Иваново, – сурово ответил Витька. – Люди верят в нас, Володя. Пошли.
После таких слов мне оставалось только заломить бескозырку и шагать против ветра, чтобы ленточки реяли за спиной. Но сделав пару решительных поступей, мы остановились. Задержало нас невероятное для этих мест явление - серебристый девичий смех. Мы как раз сошли с освещенного столбовой лампой места, когда он нас настиг. Пришлось притормаживать и устанавливать источник серебряного смеха, потому что по нашим наблюдениям смеяться таким смехом тут некому. Это была наша одногруппница, имя которой к этой истории отношения не имеет, поэтому я решил его не разглашать. Но это я решил, а Витька прошептал:
- Мама дорогая, да это ж Долотова.
Пришлось и мне признать, что это Светка Долотова, хотя никто из нас и не подозревал, что она умеет так заливаться. Сопровождал Светку наш куратор Ширшов, а ее серебристый смех (502 герца, не ниже, ей Богу!), вызывали эпиграммы, которые Ширшов непрерывно курлыкал ей на ушко.
Мы с Витькой дождались, пока парочка отойдет подальше, и вновь пустились по направлению к трассе Иваново – Пучеж. Прошли, не останавливаясь мимо дома Крокодиловны, потом мимо дома Колюни, возле ворот которого стоял черный мотоцикл с коляской, укрытой брезентовой накидкой. И вышли на трассу.
- Значит так, Витяй, - сказал я Витьке. – Ты, человек долга и чести, хочешь идти пешком – иди. Тут до Пучежа всего ничего, пятнадцать кэмэ, столько же обратно, итого тридцать. Вернешься завтра вечером.
- А как же быть? – Витьке эти выкладки не понравились.
- Лови попутку, - предложил я.
- А ты? - насторожился человек долга и чести.
- Ну и я, если я тебе не мешаю.
За полчаса в сторону Пучежа проехал только один полуживой Москвич, который с одышкой вез такого же деда. Мы с Витькой все равно пытались обратить на себя внимание, но дед объехал нас по дуге, и притопил акселератор, рискуя развалить свой рыдван. Мы послали деду вслед несколько грубоватых выражений, но не знаю, услышал ли он их, да и легче нам от этого не стало. Нервно мы заметались взад-вперед по трассе.
- Сказать правду? – Витька остановился и с тоской посмотрел на меня.
- Только если не можешь не сказать.
- Я бы тоже не остановился, увидав на дороге двух таких пугал.
- Другими словами - стоять бессмысленно?
Витька не ответил, он в это время был озарен какой-то светлой мыслью, отблеск которой, чего уж там, зацепил и меня, настолько эта мысль оказалась яркой. Не сговариваясь, не говоря вообще ни слова, мы почти побежали к дому Колюни. Остановились у мотоцикла. Огляделись. Угонять транспортное средство лучше всего тогда, когда никто этого не наблюдает воочию.
- Садись в этот гробик, - Витька кивнул на коляску. – Чичас поедем.
- Давай откатим подальше, - предложил я. – А то народ сбежится.
- Некогда, - помотал головой Витька. – Да и никто не сбежится. Садись.
Я откинул брезент, укрывавший коляску, и втиснулся внутрь. Витька в это время шаманил над мотоциклом.
- А ты сумеешь его завести? – усомнился я.
- Чего там это ведро заводить…
Он повернул ключ зажигания и сильно дернул ногой. Странно, но ведро заработало. Витька уселся на него верхом, крутанул ручку, и мы медленно покатили по дороге.
- Ты не знаешь, что дают за угон мотоцикла? – крикнул мне Витька.
- Знаю. Тому, кто рулит – расстрел, а кто в коляске – клубничное мороженое.
- Обратно ты поведешь, - хмыкнул Витька повернув голову в мою сторону.
- Буркалы от дороги не отрывай, - посоветовал я. -  Вернемся, поставим ведро на место, Колюня и не узнает. И свет вруби, пока мы во что-нибудь не въехали.
Витька, не отрывая глаз от дороги, очертания которой хоть и с трудом, но еще угадывались, принялся щелкать тумблерами. Мотоциклу это не понравилось. Чихнув пару раз, он заглох.
- Привет, Колюня, - прошамкал какой-то мужичок, проходя мимо нас.
- Привет, – отозвался я.
- Два Колюни, - забормотал мужичок. – Значит, последняя была лишняя.
Дождавшись, пока мужичок, причитая, не отойдет подальше, Витька слез с мотоцикла и снова стал дрыгать ногой.
- Где тут у тебя свет? – рявкнул Витька на Урал, когда тот затарахтел.
Урал весело урчал, но помогать Витьке не собирался. Мне надоело сидеть в коляске и смотреть на Витькины пляски, поэтому я спрыгнул на землю.
- Я поведу, - сказал я Витьке. – Проку от тебя… Садись ты в гробик.
Витька ворча, что он всегда боялся мотоциклов до полусмерти, что никогда бы на него не сел, если бы не забота о страждущих товарищах, уселся в коляску и… что вы думаете – заснул. Я уселся в теплое еще седло и, отжав сцепление, о котором до этой минуты понятия не имел, покатил по дороге. Почти в кромешной темноте, ориентируясь на придорожные кусты, я выкатился на трассу по направлению к Пучежу и крутанул ручку газа. Урал заклокотал сильнее, и мы полетели. Что-то, относящее к освещению, я, видимо, все-таки задел, потому что фара неожиданно включилась и стала освещать наш путь.
Витька проснулся только у магазина, когда я, заглушив двигатель, слез на дрожащих ногах на землю. Ему сильно повезло, что он пропустил последние пятнадцать минут до пробуждения, а то гарантированно стал бы заикой. Я не могу внятно объяснить, почему мы с мотоциклом сейчас находились у ближайшего на въезде в город магазине, а не в одной из придорожных канав. Мы должны были быть там, потому что, ребята, мотоцикл Урал это дикий мустанг. По прямой он еще так-сяк – скакал, но если требовалось немного свернуть, ямка на дороге или поворот возник, то все – он норовил немедленно перевернуться. Я уж и так снизил скорость настолько, что нас обогнал бы посланец за смертью, но толку от этого было - чуть. Мотоцикл или клевал носом, норовя сбросить меня под колеса или завидя канаву, покрытую водой, резво устремлялся к ней, и если бы в последнюю секунду до погружения в бездну мне не удавалось каким-то чудом вывернуть руль, то мы бы утонули, как Титаник. Один раз мы заглохли, и только после неимоверных мучений мне удалось уговорить мотоцикл двигаться дальше.
- Мы где? – прохрипел Витька, продирая глаза.
Лучший ответ на этот вопрос – в Караганде, но у меня было не то настроение.
- В Пучеже.
- А что мы тут делаем?
Пришлось коротко изложить ему события последнего часа, выслушав которые Витька бешено захохотал. Я с состраданием посмотрел на своего друга. Он и до путешествия был наделен мозгами колибри, а тут, похоже, и этот небольшой ум слетел на одной из колдобин.
- У нас же денег нет, - захлебываясь смехом, пробулькал Витька. – Какая, нахрен, водка!
Когда до меня дошла эта информация, я тоже засмеялся, хотя и не так жизнерадостно. Витька же истерил не меньше минуты.
- Пойдем, посмотрим, что у них тут есть, - сказал он, насмеявшись вволю.
- Зачем?
- Ну, мало ли. Может еще пригодится. А то скажут, были и не зашли…
 Мы подошли к магазину и сделали вывод, что не только отсутствие денег помешало бы нам разжиться водкой. Магазин был закрыт, а на двери висела табличка, уведомляющая тех, кто умел читать, что магазин работает с 10.00 до 19.00.
Машинально мы с Витькой посмотрели на свои наручные часы и констатировали, что время приближалось к девяти вечера. К мотоциклу вы вернулись почти одновременно, но это почти позволило мне захватить место в коляске.
- Если ты думаешь, что я поведу это корыто, то это грубая идеологическая ошибка, - сказал Витька, посмотрев, как я упаковываюсь.
- У тебя нет другого выхода, - припомнилась мне фраза из какого-то детектива и я ее произнес.
- Да? – удивился Витька. – Ну, ладно. Только покажи, как оно заводится?
- Вить, хорош дурковать. Ты прекрасно заводил этот агрегат и даже часть пути сюда был рулевым.
- А вот даже как. Матушке моей только об этом не рассказывай.
- Как будешь себя вести… Может, поедем уже?
- Ну, поехали, если не боишься.
Наверное, я боялся, но все чувства были замороженными, кроме одного – очень спать хотелось.
Витька завел мотоцикл, уселся на него верхом и мы отправились в обратный путь, который был ничуть не легче пути сюда. Даже хуже. Мне хоть встречняки не попадались, а Витька был вынужден, едва высвечивались фары встречного транспорта, почти останавливаться. А так все то же, и канавы, и стремление мотоцикла перевернуться.
Когда до Затеихи оставался, как потом выяснилось, километр или около того, мотоцикл, словно решив, что покатал нас достаточно, захлебнулся и затих.
- Что ты сделал с мотоциклом, вандал? – спросил я Витьку. – Чего он у тебя заглох?
То, что мотоцикл глох и у меня, я из тактических соображений решил Витьке не рассказывать.
- Это свечи, - озабоченно сказал Витька. – Шерстью чую.
- А где в этой лоханке свечи? И сколько их?
- Кроме того, что они в мотоцикле есть, я ничего о свечах не знаю, - мрачно сказал Витька, - Я мотоциклетную свечу не отличу от церковной.
- А чего тогда бухтишь, свечи, свечи… Ты попробуй, педаль копытом подергай, может это и не свечи, - порекомендовал я.
- Самый умный? – осведомился Витька. – Иди и подергай. Я тут уже ногу до колена стесал.
Я тяжело вздохнул и вылез из теплой коляски.
- Почти ведь приехали, - сказал я. - Вон моя деревня, вон мой дом родной.
- И не говори, кума, у самой куры дохнут…
Я тоже перепробовал несколько способов завести мотоцикл: кроме битья ногой по кикстартеру, на которое он прежде откликался, я и по колесам его пинал и по баку ладонью хлопал – ноль на массу. Даже зеркало заднего вида протер – не заводится, хоть тресни.
- Да, это свечи, - согласился я с Витькой.
- Амбец котенку, - озвучил диагноз мотоциклу Витька. - Придется этот сундук катить до самого Колюни.
И мы его покатили. Поначалу было нетрудно, первые метров десять, потом, когда каждому из нас пришла в голову одинаковая мысль, что бегемота толкает только он, а другой просто рисует работу, мы остановились.
- Нет, так не пойдет, - сказал я решительно. – Так мы до морковкиного заговенья его не прикатим.
- Вообще не в жилу, - тяжело дыша, ответил Витька. На мой взгляд, даже излишне тяжело. Чтобы так дышать, ему надо было товарный поезд тащить. У Витьки были примерно такие же мысли в отношении меня.
- Если ты сядешь обратно в люльку, разницы не будет, - упрекнул меня Витька.
В другой день мы бы с ним долго взвешивали вклад каждого в общее дело, но сейчас был не тот случай.
- Впереди, кажется, какие-то кусты или что-то похожее, - сказал я. – Видишь?
- Ну, что-то такое вижу. И что?
- Давай закатим мотоцикл в эти заросли.
- Зачем?
- Не докатим мы эту мотоциклу. Сейчас спрячем в кустах, а завтра утром возьмем Калакина и придем.
- Причем тут Калакин?
- Я слышал, у него в детстве мопед был, значит, должен разбираться в механизмах.
- У меня в детстве тоже был трехколесный велосипед, - выразил свой скепсис  Витька.
Но поскольку плана получше, чем мой, у Витьки не нашлось, мы затолкали мотоцикл Колюни в придорожные заросли. С трудом, но затолкали. Потом вернулись на дорогу и принялись определять, виден ли мотоцикл с дороги или нет. Решили, что нет, не виден, хотя в этой темноте мы и друг друга с трудом различали. Разделавшись, наконец, с мотоциклом, мы с Витькой пошли в деревню. Где-то в голове сидела крохотная мысль, что нас все еще ждут в лесу товарищи, но я не стал ее обдумывать. Витька вообще про лес не вспомнил. Мы пришли в дом Крокодиловны и правильно сделали. Наши товарищи крепко спали, о чем нам сообщил Федор, встретивший нас в сенцах. Он ничего у нас не спрашивал, а может и спрашивал, но мы с Витькой прошли мимо него на автопилоте и свалились на матрасы, заснув раньше, чем головы соприкоснулись с камнями, которые наша хозяйка называла подушками…
… Утром меня разбудил какой-то из двух Федоров. Протерев глаза, я снова их пересчитал и пришел к выводу, что Федор все-таки один, но вставать все равно не хотелось. С трудом я поднялся на ноги и пошел умываться, а Федор стал будить остальных ребят. В восемь утра мы уже должны были быть на картофельном поле, а до этого времени предполагалось, что мы позавтракаем в колхозной столовой. От завтрака мы дружно отказались, зато выпили всю воду, что нашлась у Крокодиловны.
Когда мы приковыляли на поле, женская часть нашего монолитного коллектива уже трудилась. Ширшова не было.
- Он пошел вас будить, - сообщила нам Светка Долотова, разглядывая наши помятые рожи.
- Флаг ему в руки, - буркнул Юра Кулешов и упал задницей на ведро.
Мы последовали его примеру. Кудряшовской бригады видно не было, но это и понятно, не у всех есть свой Федор.
- У вашего соседа Колюни мотоцикл ночью угнали, - сообщила Ленка Ванина.
Мы никак не отреагировали на эту новость, хотя Ленкина способность знать все, что произошло, происходит и будет происходить вокруг нее в радиусе пяти километров, всегда меня поражала. Забрось ее к алеутам, через час она бы им растолковала, что колония серебристых песцов, охотить которых алеуты собирались пойти, только что откочевала на Таймыр.
Как Ленка добывала эти знания, один Бог знает. Я припомнил, как в прошлом году она зашла ко мне в общагу за конспектами по парогенераторам и прикола ради на вахте представилась моей сестрой. Конечно же, дежурила Полина Сергеевна. Она разрешила Ленке подняться в нашу 104-ю комнату, хотя и восхитилась, какая у нас дружная семья, потому что Ленка уже четырнадцатая моя сестра, которая в ее дежурство навещает брата. Но я не об этом. Полторы минуты общения с Полиной Сергеевной дали ей информации о нашей общаге больше, чем я насобирал за три года. Например, что комендантша Белкина уже год, как не Белкина, а Стрелкина. Это талант, ребята. Я про Ленку, а не про Белкину…
- Вы там ночью ничего не слышали? – спросила Ленка. – Угнать мотоцикл – это не белье с веревки снять. Он же тарахтит.
- Лен, отвяжись и дай нам помереть спокойно, - попросил Серега Калакин. – Ничего мы не слышали. Нам до его мотоцикла дела нет.
Кудряшовская бригада, гонимая Ширшовым пришла через полчаса. Эти полчаса, мы, чтобы не мешать трудовому энтузиазму наших девчонок, спали сидя на ведрах. С появлением Ширшова пришлось с ведер восстать и с энергией зомби, натыкаясь друг на друга, бродить по полю.
- Володь, - сказал мне кто-то, наткнувшись на меня.
Я поднял глаза, узнал Витьку и кивнул головой, здороваясь. Витьку я сегодня вблизи еще не видел, поэтому и поздоровался. Произносить слова я пока не пробовал, опасаясь, что мой утренний диалект не все поймут, а кивнуть – кивнул. От этого кивка моя голова чуть не отвалилась, еле успел подхватить руками.
- Ты меня слышишь? – уточнил Витька.
На этот раз я кивать не стал, а пожал плечами, мол, видишь же, что мои уши на мне, значит, слышу.
- Я студенческий потерял, - надрывно сказал Витька.
Я понял, что на этот раз отмолчаться не получится, поэтому трижды откашлялся и выразил ему свое сочувствие:
- Лучше бы ты свою башку потерял, ты ей все равно не пользуешься. А без студенческого не знаю, как ты будешь жить.
Витька угрюмо выслушал мое утешение.
- Это ты накаркал, - пробурчал он. – Потеряешь… По законам жанра…
- Теперь попадешь к Марку на цугундер, - продолжал я утешать Витьку.
- Из Марка мы выросли, - поморщился Витька. – Теперь у нас замдекана по старшим курсам Гнездов.
- Ну, если тебе от этого легче… А где потерял?
- А я знаю? Где-то в этих краях.
- Пить меньше надо.
Витька так горько вздохнул, что я решил дальше его не утешать.
- Может, в лесу? – спросил я, вдруг вспомнив, что в нашей вчерашней программе лес занимал одно из центральных мест.
- Ты думаешь? – с надеждой спросил Витька.
- В обед сходим туда, поищем, - пообещал я.
- А ты место помнишь? – засомневался Витька.
- Вроде, да, - без особой уверенности ответил я. – Кажется, там деревья были.
- Скажешь тоже… Откуда в лесу деревья?
После обеда пойти в лес не удалось. Во-первых, неохота было. Мы только-только стали отходить от вчерашнего и собирались, несмотря на холодную погоду, подремать на скамейке у столовой. А во-вторых, пришел местный участковый и не дал нам ни в лес сходить, ни поспать. Участковый был в звании младшего лейтенанта милиции и, как потом сообщила нам Ленка Ванина, одноклассником Колюни. Сидели за одной партой до восьмого класса. Звали его Василий.
- Граждане студенты, - сказал нам участковый, – прошедшей ночью совершена кража транспортного средства у гражданина Евсеева. А именно - мотоцикла Урал М-67-36.
Мы настороженно слушали, стараясь понять, причем здесь мы, граждане студенты.
- Поскольку последняя кража транспортного средства в населенном пункте Затеиха произошла тринадцать лет назад в 1971 году…
- А что тогда украли? – поинтересовался Паша Балин.
- Велосипед у почтальона, - участковый впился глазами в Пашу, стараясь определить по внешнему облику, не его ли это рук дело – кража велосипеда у почтальона. Не придя к однозначному выводу, участковый продолжил:
- Так вот, тринадцать лет здесь не было случаев хищения транспортных средств…
- А чего тут тринадцать лет воровали? – спросил Юра Кулешов.
- Это к делу не относится, - ответил участковый. – И попрошу не перебивать.
Он замолчал на целую минуту, потом спросил:
- О чем я говорил?
- Про велосипед почтальона, - подсказал Витька.
- Да. Тринадцать лет в Затеихе средства передвижения не угоняли, но стоило вам появиться в этих местах, граждане студенты, как у работника колхоза «Ленинский путь» похищают мотоцикл. Неудивительно, что возникает вопрос, насколько эти два события взаимосвязаны? У кого есть какие-нибудь соображения на этот счет? А может даже кто-то из вас хочет сознаться в содеянном? Облегчить, так сказать, душу и совесть, а?
- Вы серьезно? - спросил Паша Балин. – Слушайте, товарищ участковый, это называется ту мач. Перебор. Зачем нам ваш мотоцикл? Что с ним делать, по деревне вашей кататься? И потом, это же не иголка, куда бы мы целый мотоцикл спрятали? Ну, проверьте наши сумки и рюкзаки, может мотоцикл там? Под подушки загляните.
- Надо будет, заглянем, - невозмутимо сказал участковый. – А насчет покататься, я думаю, это вполне возможный вариант. Только не по деревне, а, допустим, по окрестным дорогам. Покатались, надоело, бросили, нет?
- Как можно в деревне угнать мотоцикл, чтобы никто не заметил? – спросил Федор.
- У нас имеются показания свидетеля, - признал участковый. – Один из местных жителей видел, как двое мужчин ехали на мотоцикле по улице. Между девятнадцатью и двадцатью ноль ноль. Правда, свидетель не очень надежный. В обоих мужчинах он опознал владельца мотоцикла Евсеева.
Мы засмеялись.
- Наши студенты к угону мотоцикла не имеют никакого отношения, - холодно сказал Ширшов и вышел на первый план. – Кстати, вчера вечером, в районе двадцати часов мне пришлось по делам проходить по улице в районе магазина и мне краем глаза показалось, что я видел двоих мужчин, прятавшихся за кустарником. Сами понимаете, товарищ участковый, были бы это наши студенты, я бы их узнал.
- Так-так, - задумчиво сказал участковый. – В двадцать часов, говорите? А какие у вас дела были в это время?
- Ну, какие дела, - замялся Ширшов. – Обычные. Проверил наличие студентов в местах размещения, они же все в разных концах деревни находятся, и шел обратно.
- Понятно, - кивнул участковый. – Последний вопрос. У кого-нибудь из граждан студентов в личном пользовании имеется мотоцикл?
- Да упаси Бог! – воскликнул Витька. – На мотоциклах ездят только экстремалы, да самоубийцы. В жизни не сяду на мотоцикл.
- Надо полагать так, что ни у кого мотоциклов нет? – уточнил участковый.
- У меня есть, - сказал Федор. – Иж Юпитер. Находится по месту жительства в Белоруссии. И что с того?
- Ничего, - ответил участковый, но оглядел Федора запоминающим взглядом.
- Хочу сделать одно объявление, - закончив сканировать Федора, сказал участковый. – Если мотоцикл до конца дня вернется к хозяину, я дело закрою. Если нет, тогда будем искать. Как кто-то из вас правильно сказал – мотоцикл не иголка, спрятать трудно. Найдем.
Участковый ушел, а мы вернулись к картошке. После обеда жизнь стала значительно привлекательней, нежели утром, и мы стали передвигаться по полю с возросшей эффективностью. Не знаю, как Витька, а я, честно говоря, про украденный мотоцикл забыл почти сразу. Колюню было немного жаль, но с другой стороны, он сам виноват. Столько ворья кругом, а он ставит мотоцикл у ворот, да еще и с ключом в замке. Детский сад «Фонарик»…
Федор подошел к нам с Витькой в тот момент, когда мы, пользуясь временным отсутствием Ширшова, кидались картошкой в Кулешова. Вернее, так, Витька кидался, а я корректировал огонь. Юра в этот день получил повышение в должности и, вскарабкавшись на тележку, принимал от нас ведра с картофелем. Пустые ведра он швырял на землю, стараясь только, чтобы ведро не упало на чью-то голову. А тут постарался плохо, и ведро прилетело на Витькину ногу в районе бедра. Вскользь, но больно. В ответ Витька обстрелял его картошкой средних и мелких калибров. Не Бог весть, какая месть, но все же.
- Он больше так не будет, - пообещал за Юру Федор, подходя к нашему боевому расчету. – Отойдем на пару шагов, разговор есть.
Мы с Витькой удивленно посмотрели на Федора, но пошли за ним.
- До вечера не терпит? – спросил я.
В ответ Федор пожал плечами.
- Там видно будет, - сказал он, останавливаясь на краю поля, которое мы очищали от картофеля.
- Ребята, мотоцикл Колюни – ваша работа? – спросил Федор вполголоса.
- Чего?! – поразился Витька.
- Я просто спрашиваю, - уточнил Федор. – Вчерашний вечер помните? Вы пошли за водкой… Припоминаете?
- За водкой? – почесал затылок Витька. – Мы? А куда?
Я не отрываясь, смотрел на Федора и в голове какие-то пазлы вчерашнего вечера стали складываться в картину.
- Я не знаю, куда вы за ней пошли, - терпеливо ответил Федор. – Но вы пошли и вернулись без водки через часа три, хотя до магазина тут пять шагов. Где же вас носило столько времени? Может, вместо водки, вы решили заняться мотогонками? Потом мотоцикл вам наскучил, и вы его бросили, там, где в это время были, так?
- Не так! – вскипел Витька. – Говорю тебе русским языком, никогда не сяду на мотоцикл, хочу еще пожить.
- Что скажешь, Володя? – посмотрел на меня Федор.
К этому времени я уже сложил все пазлы и вспомнил все. И магазин, и мотоцикл, и Пучеж. И то, что заглох он у нас, и то, что мы спрятали мотоцикл в каких-то придорожных кустах.
- Да, мотоцикл – мы сделали, - сказал я.
- Была причина или просто так, от избытка чувств?
- Да погоди ты, - прошипел Витька. – Чего ты мелешь? Какой мотоцикл? Какой угнали? Я под пистолетом на него не сяду.
- Вообще ничего не помнишь? – спросил я.
- Все я помню, - не согласился Витька. – Мы сидели в лесу, пока кому-то умному не пришло в голову, что водки не хватает. Стали тягаться, кому за ней сходить. Мы с тобой вытащили две коротких палки и пошли за водкой. Все я помню…
- Ну, а дальше?
- А что дальше? – Витька наморщил лоб. – Дальше все. Дальше я проснулся от чьего-то визга – подъем.
- Это Федор нас будил, - вставил я. – А как мы пришли к закрытому магазину не помнишь?
Витька задумался и помотал головой.
- Нет.
- И как ты завел Колюнин мотоцикл и мы поехали в Пучеж?
- Я завел? – улыбнулся Витька.
- Ты.
- Да я не знаю, с какой стороны к нему подходить… Завел…
- И Пучеж не помнишь?
- Пучеж? – встрепенулся Витька. – Пучеж, кажется, помню. Если только это не в прошлой жизни было.
- В этой, Витя, в этой. Давай, вспоминай дальше.
Витька нахмурился, поник головой и весь обратился в сущее страдание. А потом вдруг растянул рот, изображая улыбку.
- Поехали мы в Пучеж за водкой, а у самих в кармане ни гроша, - хмыкнул он.
- Ну, раз память вернулась, значит, жить будешь, - высказал убеждение я.
- Припоминаю и мотоцикл, - улыбка сползла с Витькиного лица. – Поломался он у нас, кажется, и мы его куда-то в кусты…
- А место помнишь?
Витька с сомнением покачал головой.
- Если по дороге на Пучеж, то она тут одна, - сказал Федор. – А что с ним случилось, с мотоциклом? Въехали во что-нибудь? Учитывая ваше состояние…
- Да Бог знает, что с ним случилось, - ответил я. – Ни во что мы не въезжали, он просто заглох. Мы почему-то про свечи подумали.
- А может бензин кончился? – спросил Федор. – У мотоциклов на панели указатель уровня топлива есть. Не смотрели?
- Нет. Говорю же, мы решили, что это свечи. А раз это свечи, что зачем нам смотреть на приборную панель, согласись?
- Тоже верно, - не стал спорить Федор. – Ладно, после работы сходим - поищем транспортное средство гражданина Евсеева. Бензина бы раздобыть хотя бы литр.
- И свечи, - напомнил ему Витька.
Федор кивнул и пошел к своему боровку. А мы с Витькой, больше озадаченные, чем расстроенные, еще с минуту обсуждали вновь открывшиеся обстоятельства нашей жизни.
- Не в Пучеже ли я студенческий посеял? – спросил он меня так, будто я знаю ответ, но скажу ли его Витьке, зависит от правильной постановки вопроса.
- Может, и в Пучеже, - ответил я. – Может и не в Пучеже, вариантов, как у сучки блох. Может, он у тебя в коляске мотоцикла выпал. Ты спал в коляске всю дорогу до Пучежа.
- Если я спал, то, как студенческий выпал? – возразил Витька.
- Вить, чего гадать, – сказал я ему. – Никак и нигде студенческий билет не может выпасть из кармана, но ведь выпал же? Лежит где-то, тебя ждет. Походим – поищем. Мне почему-то кажется, твой студенческий у мотоцикла найдется. Когда мы с тобой корячились - мотоцикл толкали, он вполне мог и вывалиться.
- Логично, - повеселел Витька.
- Тут вот еще что важно… - глубокомысленно добавил я.
- Что? - вскинул на меня глаза Витька.
- Если твой студенческий билет лежит поблизости от мотоцикла, то важно, кто его первым найдет, мы или участковый.
- Да, это точно, - помрачнел Витька. – Может щас сбегаем, посмотрим?
- Как ты щас сбегаешь? Ширшов на экскременты изойдет.
Не успел я помянуть Ширшова, как он возник на поле и принялся размахивать руками, скликая нас к себе.
- Так, - громко сказал наш куратор. – Хорош вам тут муму топить, подкралась работенка. Девушек это не касается, они и так ударно работают, а ребятам сбиться в две бригады по три человека. Одна бригада поедет в Пучеж, получать для колхоза материалы, а другая немедленно выступает в направлении склада, для внутрискладских работ.
Мы с Витькой записались добровольцами на складские работы, третьим с нами пошел Федор и, радуясь, что обстановка складывается в нашу пользу, прибыли к колхозному складу. Склад, ясное дело, был закрыт. Нечасто нас в него отправляли, но когда это случалось, склад всегда был закрыт. Обычно нас это смешило, но сейчас это было то, что нужно. Мы посвятили Федора в свои планы – пойти, пока светло, и отыскать мотоцикл, потому что стемнеет – можно и не найти. А вечером пойдем уже втроем, надлежащим образом оснащенными.
- Толково, - одобрил Федор. – Действуйте. Если кладовщик, или кто он тут, появится, скажу, что вы как раз пошли его искать. Только не копайтесь там.
Мы пообещали, что ни в коем случае копаться не будем, одна нога здесь, другая там, и понеслись по направлению к трассе на Пучеж. Выскочили на дорогу и пошли по обочине, внимательно разглядывая придорожную растительность.
- Кажется, там съезд с дороги был, - сказал я. – Или нет?
- Скорей всего был, - ответил Витька. – Иначе как бы мы съехали.
Трасса была довольно высоко расположена по отношению к кювету, с крутыми откосами, поэтому вряд ли мы вчера могли скатить мотоцикл, не скатившись с ним вверх тормашками. Должен быть съезд, должен. Ближайший к деревне съезд ничего нам не дал. Там не было ни деревьев, ни кустов – голое место. Съехал и покатил по чистому полю.
 Мотоцикл мы нашли на следующем съезде. Его прекрасно было видно с дороги и даже странно, что никто до сих пор его не обнаружил. Первым делом Витька кинулся искать студенческий билет. Перерыл там все, прощупал каждую травинку, заглянул под каждый камешек – студенческого билета не было.
- По меньшей мере, теперь мы знаем, где его нет, - я похлопал Витьку по плечу, мол, хватит, поднимайся с земли. – Осталось только девяносто девять мест, где он может быть.
Витька со злости стукнул по земле кулаком и поднялся.
- Хорошо тебе скалить зубы, - проворчал Витька.
- Да я не скалю зубы, - я покачал головой. – А реально оцениваю реальность.
- Где я мог его потерять?
- Найдем, не грусти. Уже хорошо то, что даже если студенческий билет найдет участковый, он не сможет связать его с мотоциклом.
- Ну, хоть что-то.
Мы накидали на мотоцикл дополнительное количество лапника, чтобы он меньше отсвечивал с дороги и пошли обратно…
…Мотоциклетные свечи мы так и не нашли, да и с чего бы они в этой Затеихе были? В магазине спрашивать мы поостереглись. Кто их знает, этих продавцов сельских магазинов? Не успеем мы выйти, как продавщица схватит трубку телефона и наберет участкового:
- Тут граждане студенты мотоциклетными свечами интересовались… Да-да, к угнанному у гражданина Евсеева мотоциклу Урал…
И все, кури бамбук.
А бензин купили у работяги из колхоза «Ленинский путь». Литр АИ-76, была такая марка бензина, нам обошелся в 40 копеек. Это было страшно дорого, но водила самосвала ЗИЛ-130, нацедивший нам в банку бензина, на меньшие деньги не согласился.
- Рыск, - ответил водила на наш упрек. – Народный контроль не дремлет. Если для вас дорого – ищите дешевле.
С этими аргументами нам пришлось согласиться и водила – крепкий мужик годов слегка за сорок, через шланг накачал нам горючего.
Литровую банку под бензин мы с Витькой заняли без отдачи у Крокодиловны. О займе, чтобы старушку не травмировать, мы решили ей не сообщать. У нее этих банок в сарае было – колхоз столько овощей не производил, чтобы Крокодиловне задействовать все банки.
За мотоциклом пошли часов в шесть вечера, когда уже начало смеркаться. Я, Витька и Федор. Я нес в старой холщовой сумке банку с бензином, Федор отвертку, которую нашел под кроватью в сенцах. Витька шел налегке, если не считать тряпку, которую он снял с забора Крокодиловны и положил в карман своей ветровки. Крокодиловна этой тряпкой крыльцо обычно мыла.
- Зачем тебе эта тряпка? – спросил я. – Хочешь следы протекторов подтереть?
- Надо, - коротко ответил Витька.
Ну, надо так надо, пусть тащит.
- Скорей отпечатки пальцев с мотоцикла, – догадался Федор.
Витька, молча, пожал плечами.
- Ну а что, разумно, – сказал я. –Мне бы это и в голову не пришло, но Витек - опытный бандит, почетный член каморры, сообразил. Вить, вот еще что… Сейчас эту лоханку отгоним на место и надо того свидетеля убрать, что нас видел.
- Смешно – сил нет, - буркнул Витька. – Напомните вечером, я посмеюсь перед сном.
Так, развлекая друг друга, мы добрались до места, где на временном хранении должен был находиться мотоцикл Колюни. Должен был, но его там не было.
Вытаращив глаза до максимума, установленного анатомией человека, мы, переступая через валявшиеся на земле ветви деревьев, побродили туда-сюда и были вынуждены признать, что отсутствие мотоцикла в этом участке местности можно считать доказанным.
- Ну и где ваш мотоцикл? - спросил Федор. Вопрос, конечно, напрашивался. Будь я Федором, я бы тоже его задал.
- Это точно то место? – задал Федор следующий напрашивающийся вопрос.
- Точно, - ответил Витька. – Вот смотри - следы колес.
Было уже темновато, но если приглядеться, то следы протекторов шин мотоцикла местами были еще видны, и не было никаких сомнений в том, что мотоцикл тут был. Как и в том, что сейчас его тут нет.
- Вы никому не успели шепнуть про мотоцикл? – продолжал вопрошать Федор.
- Мы что, на идиотов похожи? – ответил своим вопросом Витька.
- Сказал бы я, на кого вы похожи, - хмуро сказал Федор. – Но вы же обидитесь.
- Ладно, будем считать, что участковый эту партию выиграл, - сказал я. – Пошли обратно.
- Ты думаешь, это он мотоцикл забрал? – усомнился Витька.
- Ну а кто ж еще.
- Чем это нам грозит?
- Скоро узнаем, - ответил я.
- Да ничем это вам не грозит, - махнул рукой Федор. – Что вы дерганные какие?
- А наши отпечатки пальцев по всему мотоциклу? – спросил Витька.
- Тебе, Витя, боссу каморры, надо бы знать, что отпечатки твоих клешней на мотоцикле не являются доказательством того, что ты его угнал.
- Почему? – удивился Витька.
- Потому, что отпечатки пальцев не датируются. Они или есть или их нет.
- Но наши с Вованом отпечатки на мотоцикле есть, - не унимался Витька.
- Ну и что? Скажешь, залазил на этого коня, лапал руль, но это было еще до того…
- Слышь, криминалист, - сказал я Федору. - А как мы объясним, что наши отпечатки есть, а других нет?
- А откуда ты знаешь, что это так? Я вообще сомневаюсь, что в этих краях есть дактилоскопия. Но, раз вы так трепетно относитесь к своим отпечаткам, мой вам совет: будете в следующий раз угонять мотоцикл, варежки надевайте.
Медленно мы побрели обратно, обсуждая на ходу возможные варианты последствий истории с мотоциклом. Федор старался нас подбодрить, по-своему, конечно, но мы с Витькой грустнели с каждой минутой. Нам стало казаться, что не успеем мы войти в дом Крокодиловны, как участковый наденет на нас наручники. Все из-за чертова мотоцикла!
- Кстати, насчет мотоциклов, - сказал Федор, потеряв надежду выправить нам настроение. – Кто-нибудь сегодня Колюню видел? Как он пережил потерю своего транспортного средства?
- В обед его Калакин в магазине наблюдал, - ответил Витька. – Скупал наш Колюня водку, ехан драйзер. Собирался горе в ней утопить, хотя и сетовал, что это непростое дело – топить его горе, оно плавает, как дельфин.
- Потом будет пить от радости, что мотоцикл вернулся, - предположил я. – У Колюни всегда есть, за что выпить.
Мы подошли к дому Крокодиловны и Витька уже протянул руку открыть калитку, как вдруг Федор негромко сказал:
- Ребята…
Мы с Витькой посмотрели на него, а Федор кивнул в сторону дома Колюни. У ворот Колюниного дома стоял мотоцикл.
- Пошли, поглядим на это чудо техники, так стремительно вошедшее в нашу жизнь? – предложил Федор. И поправился. – В вашу жизнь.
Мы почему-то осторожно, чуть не крадучись, пробрались к дому Колюни и уставились на мотоцикл. Да, это был он, знакомый нам по вчерашнему дню мотоцикл Урал, с коляской, прикрытой брезентовой накидкой. Грязный, с налипшими комками земли.
- Как Колюня его отыскал? – спросил Витька. – По флюидам?
- Скорее мотоцикл сам вернулся, как почтовый голубь, - ответил Федор.
- Да бросьте вы, ясно же, что мотоцикл нашел участковый, - объявил я. – Кроме нас, только он занимался розыском этого аппарата.
Налюбовавшись на мотоцикл, мы пошли в дом, где квартировали. Денек выдался хлопотливым, предыдущий был не легче, хотелось уже отдохнуть. Но дом, где мы живем – это по определению не то место, где можно отдохнуть. Там, в комнате, где мы обитали, четверо парней пили водку. За столом в углу комнаты центральное место занимал Колюня, а по бокам располагались Юра Кулешов, Серега и Паша. Юра на момент нашего появления имел торжествующий вид и ярко красную физиономию. Даже не зная ничего, по его горделивой осанке можно было угадать в нем героя дня.
- О чем празднуем? – спросил Витька.
- Хэ, они же еще ничего не знают, ехан-драйзер, - возопил Колюня. – Юрай, мне сказать, по какому поводу мы тут гужбаним или ты сам?
- Скажи ты, - разрешил Юра.
- Юрай, ехан-драйзер, мотик мой отыскал, сечете?
- Юрай? – удивился я. – Какой Юрай, который Кулешов?
- Ты Кулешов? – спросил Колюня Юрку.
- Собственно, - важно кивнул Юра.
- И он нашел твой мотик? – не поверил я. – Не участковый, а он?
- Участковый, - пренебрежительно сказал Юра. – Абсолютно инфернальный тип. Ему только пропавших котят разыскивать.
- Ну, это ты зря, - возразил Колюня. – Ты, ехан-драйзер, Ваську не трожь!
- Очевидно, в этих краях критиковать участкового считается моветоном, - поморщился Юра. – Местный бог Кришна.
- Кулешара, ты решил вывалить на нас все словечки, которые выучил за лето? - спросил Витька, наливая себе в стакан приличную порцию водки.
- Не-не, ребята, Васька нормальный парень, - принялся уговаривать нас Колюня. - Мы с ним, ехан-драйзер, в одном классе учились. Он только с виду на Бармалея похож, а так добрый, как кот Леопольд. Если его не злить. А если злить, то он только с виду кот Леопольд, а так чистый Бармалей.
- Да мы не против, - сказал Федор. – Юра, расскажи, как ты нашел мотоцикл. С подробностями.
- Значит, так, - начал Юра.
- Погоди, давайте нальем и выпьем! – прервал его Колюня.
Мы с Федором отказались, а остальные налили и выпили.
- Ну, значит, так… - продолжил Юра Кулешов, когда закусил корочкой черного хлеба. Другой закуски на столе не было. Вода в кувшине и несколько корок хлеба. И четыре бутылки водки.
- Поехала наша бригада в Пучеж с бригадиром. Приехали куда-то…
- Сельхозтехника называется, - внес уточнение Паша Балин.
- Ну вот, приехали куда-то, получили там движок к трактору, лабуду всякую…
- Если в этой лабуде мотоцикла не было, то можешь ее перечень опустить, - сказал Федор.
- Мчим обратно, - вдохновенно рассказывал Юра. – На улице и так то не жарко было, а в кузове вообще зуб на зуб не попадает. Сбились мы трое в кучку, чтобы не околеть, и тут Серега и говорит, - Юра сделал кивок в сторону Сереги Калакина. - Вы, Юрий Дмитриевич, самый высокий из нас, и по росту и по духу…
Серега Калакин при этих словах ухмыльнулся во весь рот.
- Выгляньте наружу, - продолжал рассказ Юра, - не показалась ли на горизонте деревня со смешным названием Затеиха. Отчего же, отвечаю я, не выглянуть. Выгляну. И приподнимаю голову над бортом. Деревню Затеиху не увидел, зато по правую сторону дороги, на поле узрел мотоцикл, слегка укрытый хворостом. В голове сразу выстроилась логическая цепь: участковый – угон мотоцикла Колюни – замаскированный под валежник мотоцикл. И я сразу по кабине пилота – ладонью бац, стоять Зорька! Ну, туда-сюда, откопали мотоцикл, а этот гамадрил Николай Иванович, бригадир говорит, надо милицию ждать, протокол оформлять…
- Бригадир наш, ехан-драйзер, Николай Иваныч, мужик что надо, - сделал заплетающимся языком ремарку Колюня.
- Вот за что я тебя уважаю, - тепло сказал ему Юра, - так это за то, что у тебя, Колюня, все хорошие. Всех ты любишь, как родных. И бригадира, и участкового, и Крокодиловну. Все они у тебя такие золотые, что пробы ставить негде…
Зря Юра сказал эти слова. Во-первых, Колюня к завершению этой недлинной фразы уже спал и оценить слог и стиль не мог, даже если бы и хотел, а во-вторых, в комнату ворвалась Крокодиловна.
- Это кто здесь Крокодиловна? – брызнула она гневом, обнаруживая тем самым, что, по меньшей мере, часть нашей беседы она подслушивала.
Не знаю, как другие ребята, а я сразу подумал, что сведения о глухоте Зои Кирилловны несколько преувеличены. Вероятно, глухота у нее нестабильная и имеет избирательный характер. Так как ее вопрос остался без ответа, а Юра Кулешов

сделал вид, что его вообще тут нет, Крокодиловна обвинила нас в спаивании Колюни.
- Пока вас не было, он и не пил, - упрекнула нас хозяйка дома. – Почти.
Это утверждение показалось нам спорным, но чтобы она перестала орать, как пожарная сирена, мы с Федором взяли Колюню под руки и поволокли его домой. Крокодиловна, не умолкая ни на секунду, шла за нами, вероятно для того, чтобы лично убедиться, что мы действительно доставим Колюню домой, а не бросим его в сточную канаву. Я молчал, а Федор, когда Крокодиловна в восьмой раз стала сокрушаться по поводу нашего беспробудного пьянства, рявкнул:
- Вы же видите, что мы трезвые, чего орете!
Я глянул на Крокодиловну, запнувшуюся на полуслове и, честное слово, мне даже стало ее немного жаль, столько души она вкладывала в разбор нашего морального разложения. Не хватает нам все-таки такта в общении с пожилыми людьми. Убудет с нас, что-ли, если мы прослушаем получасовую душеспасительную лекцию от старушки? Нет. Такта не хватает, ребята. И раньше не хватало и сейчас.
Впрочем, Крокодиловна быстро переключилась на другие злободневные темы. Стала рассказывать нам, какая у Колюни жена неблагодарная тварь. Но, поскольку мы Колюнину жену никогда не видели, и ее психологический портрет нас мало волновал, то и слушали мы Крокодиловну невнимательно.
Я думал, Крокодиловна в качестве поводыря пойдет и в дом, но она остановилась у ворот. Мы с Федором внесли Колюню в дом, зажгли свет в комнатушке, которую по захламленному обеденному столу сочли кухней и зашли в следующую от нее комнату. Наличие в этой комнате кровати определяло ее спальней. Внутреннее убранство Колюниного дома было довольно убого, но не беспорядок мотивировал нас с Федором как можно быстрей покинуть Колюнин дом, а стойкая вонь, настолько плотная, что об нее можно было споткнуться.
- Давай его сюда уложим, - предложил мне Федор, указав на постель, состоящую из грязного матраса без простыни. Да какая простыня, у Колюни даже подушки не было. Одеяло, правда, было, но его тоже не мешало бы простирнуть.
- Проветрить бы дом как следует, - сказал я, когда мы уложили Колюню на это койко-место.
Я ожидал, что Федор ответит в том смысле, что наша забота о ближнем так далеко не простирается, но он ничего не сказал, потому что уставился куда-то в глубину комнаты. Я тоже посмотрел в ту сторону. У противоположной стены стоял круглый стол и три стула со спинками. На одном из стульев лежала милицейская фуражка. Федор перевел взгляд на меня, я на Федора.
- Да, - сказал Федор.
- Что, да? – не понял я.
- Дом надо бы проветрить.
Мы с Федором, стараясь дышать пореже, выключили на кухне свет и выбрались на улицу, где нас ожидала наша хозяйка. Крокодиловна внимательно оглядела нас, но увидев, что из Колюниного добра нами ничего не похищено, повернулась и пошла к своему дому. Мы направились за ней и даже не стали задерживаться у Колюниного мотоцикла, хотя раньше такая мысль - тщательно осмотреть мотоцикл, была. Впрочем, было уже темно.
- Ты думаешь, та кепка, на стуле, Василия Алибабаевича? – спросил я, когда мы подошли к дому Крокодиловны.
- Наверное, – пожал плечами Федор. – Он тут один мент.
- А если он был у Колюни, то почему не вышел?
- Спросишь его потом…
Мы немного постояли, поглядывая на дом Колюни, но там все было тихо и темно. Поеживаясь от холода, мы вернулись в дом.
- Так чем дело закончилось? – спросил я Юру Кулешова, когда мы с Федором вернулись обратно в нашу комнату. – Ну, нашли вы мотоцикл, а дальше что?
Юра, который выглядел примерно так же, как Колюня, попытался было что-то ответить, но булькнув пару раз, понял всю тщетность этих усилий и, махнув рукой, свалился недалеко от своего спального места.
- Попытались завести мотоцикл, - принял на себя роль летописца Серега Калакин. – Не заводится. Глянули, горючее на нуле. Пришлось толкать его сюда вручную.
- А бригадир что? Он же милицию требовал, с протоколом. Не дождались?
- Бригадир уехал. Ему же надо было движок с остальными железяками на склад сдать, а то кладовщик уйдет. Сказал нам, мол, один останьтесь с мотоциклом до прибытия милиции, а двое типа с ним движок выгружать.
- Логично.
- Нифига не логично, - возразил Серега. – Я ему сказал, движок талью выгрузят, а железяки пусть сам выгружает.
- А он что?
- Порычал на нас немного, но потом согласился, что с ним поедет Паша, а мы с Кулешадзе останемся сторожить мотоцикл. Они уехали, а мы с Юркой подумали, что пока они там разгрузятся, пока участкового отловят, наступит утро. Оставить мотоцикл и уйти домой тоже вроде стремно. Вдруг угонщики за ним придут и перегонят в другое место, правильно?
- Абсолютно.
- Ну вот, мы и решили этот мотоцикл откатить вручную в деревню и вернуть законному владельцу.
- Толково, - признали мы с Федором.
- Прикатили мотоцикл к Колюниному дому, смотрим, а Колюня у ворот вьется. Обрадовался он нам, аж прослезился. Сбегал в дом, принес водяру… Ну, а остальное вы видели сами.
Федор сказал, что теперь все стало понятно, но с этим выводом не согласился Паша Балин.
- Кто-то же этот мотоцикл угнал, так ведь? – сказал он. – Значит, не все понятно.
- Не хотел говорить, - посмотрел на дверь Серега Калакин и понизил голос. – Но есть у меня одна мыслишка.
Мы с Витькой переглянулись и посмотрели на Федора.
- Выкладывай свою мыслишку, - предложил Федор.
- А не сам ли Колюня угнал свой мотоцикл, - задумчиво произнес Серега.
- Зачем ему угонять собственное имущество? – засмеялся Паша Балин.
- Да, это кажется смешным, - кивнул Серега. – Но. А если Колюня застраховал мотоцикл от угона, а? Получается совсем другой ракурс. Колюня угоняет ночью свое корыто и получает страховку. Я о таких вещах слышал, кстати говоря.
- Туфта это, - веско сказал Паша. – Если бы мотоцикл угнал Колюня, он бы его, зная эти места с рождения, так спрятал, что наш легендарный сыщик Кулешов за сто лет не нашел бы. Не говоря уж об участковом.
- Может и так, - с сомнением произнес Серега. – Хотя участковый тоже эти места знает с рождения.
- И потом, Серег, ты сам рассказывал, что Колюня радовался, как ребенок, когда вы мотоцикл к нему прикатили. Не такой уж он актер, чтобы на бис сыграть радость.
- Да какая нам разница, кто угнал эту лоханку? – сказал Витька. – Главное, теперь участковый от нас отвяжется…
…Утром следующего дня к нам нагрянул участковый. Он довольно долго и нудно отчитывал Серегу Калакина и Юру Кулешова за то, что они самовольно переместили мотоцикл с места обнаружения к месту его нахождения в настоящее время. Юра Кулешов, сидевший с закрытыми глазами и больной головой, все выслушал и ответил одной фразой:
- Какой еще мотоцикл?
После чего обхватил голову руками и принялся изображать маятник. Участковый  осуждающе покачал головой и повернулся к нам.
- Кто из вас Мырсиков?
- Я, - ответил Витька и нахмурился. Ему никогда не нравилось, когда он вызывал интерес у милиции.
- Где ваш студенческий билет? – спросил участковый.
- А что? – пытаясь выиграть время, переспросил Витька.
- Повторяю вопрос, где ваш студенческий билет?
- Не знаю.
- На месте обнаружения мотоцикла нами был найден документ, который называется студенческий билет. Возможно, ваш. Нет ли у вас желания признаться в угоне транспортного средства? Я могу оформить вам явку с повинной.
- Что значит – возможно, ваш? – спросил Федор. – Откройте и прочтите, чей он. И вообще, нельзя ли взглянуть на найденный вами студенческий билет?
- Сейчас он изучается нашими специалистами.
- А мы подождем, - уверил участкового Федор.
- Все будет отражено в протоколе, - сухо сказал участковый.
Он некоторое время сверлил Витьку взглядом, потом встал и пошел к выходу.
- Товарищ участковый, - сказал я ему, - помнится, вы говорили, что если мотоцикл до конца дня вернется к хозяину, вы дело закроете. Мотоцикл вернулся до конца вчерашнего дня, так почему вы продолжаете нас… подозревать?
Участковый, не отвечая, вышел из комнаты.
- Кстати, хорошо, что он напомнил про студенческий, - сказал Федор. – Держи.
Он вынул из нагрудного кармана рубашки студенческий билет и протянул его Витьке. Витька оторопело взял синюю книжицу и, не дыша, развернул ее. Да, это был его студенческий билет, который мы с Витькой признали без вести пропавшим.
Витькино изумление и радость не поддаются описанию. Одна мимика чего стоила: рот до ушей, глаза не те бусинки, какие у него обычно, а круглые фонари, даже его рахитичные усики, и те шевелились.
- Откуда он у тебя? – спросил я Федора, потому что Витька для связной речи никак не мог набрать в грудь необходимый объем воздуха. Только бурлил и пенился, как вчера вечером Юра Кулешов. – Мы с Витьком всю Затеиху обшарили в поисках его студенческого. А он у тебя в кармане.
- В тот вечер, перед тем, как вы с Витькой из леса отправились на поиски водки, он подошел ко мне, достал студенческий и сунул мне его в руки.
- Зачем?
- Сказал, чтобы я передал билет на хранение комендантше Белкиной или Татьяне из деканата. В зависимости, кого увижу первой.
- Спасибо, Федор, - сказал восстановивший способность говорить по-русски Витька.
- Что б тебе вчера про билет не вспомнить, - упрекнул я Федора. – Смотри, как Витек за эти сутки осунулся.
Мы с Федором посмотрели на Витьку, который визуально не то, что не осунулся, а похоже набрал пару килограммов сверху. Федор пожал плечами.
- Ну, извини, - сказал он. – У меня тоже голова не дом советов. Забыл.
Витька горячо пожал Федору руку и спрятал свой студенческий билет куда-то во глубину своих одежд. Ребята тоже выразили удовлетворение обретением Витькой своего студенческого, даже Юра Кулешов, который по этому случаю на секунду прервал качку.
- Нельзя ли не орать? – спросил Юра и, не дожидаясь ответа, восстановил амплитуду своих раскачиваний.
- Да, Юра прав, - согласился Федор. – Орать не надо. Надо встать и идти на плантацию, а то Ширшов скоро прилетит. Хотя вопросы остаются.
- Какие вопросы? – спросил Витька, с лица которого не сходила довольная улыбка.
- Ладно, пошли, - сказал Федор. – По дороге обсудим.
Мы пошли, но не на картофельное поле, а для начала в столовую. Картошка никуда не убежит. Впрочем, столовая тоже…
- Как участковый Василий узнал, что ты, Витя, студенческий потерял? – спросил Федор, когда мы топали в столовую, разглядывая фасады деревенских домов. Особенно восхищали резные наличники на окнах.
- Кто вообще об этом знал?
- Спроси лучше, кто об этом не знал, - предложил я. – Кроме тебя, знали все, от мала до велика. Зайди сейчас в любой из этих домов, там тебе в деталях распишут, как одна растяпа из студентов позавчера посеяла студенческий билет.
- Даже так? – удивился Федор.
- Наша группа действительно почти вся знала, - признал Витька. – На тот случай, если вдруг кто-то наткнется на лежащий студенческий билет, чтобы не пнул его и пошел дальше, а поднял и принес мне.
- Ну, если так, тогда логика участкового мне стала ясней, - сообщил Федор.
- И в чем логика?
- Ну, раз все знают, то и он пронюхал, что некий Мырсиков потерял студенческий, а поскольку и раньше подозревал, что мотоцикл – ваша поделка, то решил разыграть перед нами психологический этюд.
- Ты думаешь…- Витька с интересом посмотрел на Федора, - что про найденный билет участковый сказал для того, чтобы я раскис и признался в угоне?
- Конечно. Он так и сказал, если помнишь, нет ли у тебя желания осознать глубину своего падения и раскаяться. Явку с повинной тебе обещал нарисовать. И всего пять лет тюрьмы вместо восьми.
- А ведь я и, правда, чуть было не потек, - признался Витька…
… Прошел этот день, потом пролетели еще три дня. Мы их провели самым безгрешным образом. День на поле, вечер, после короткой прогулки по деревне, в своей комнате перед телевизором. Это если дождя не было, а если дождь был, то сразу бегом в комнату. Производительность нашего труда по сбору картофеля, а последние два дня свеклы все равно не выросла, но из-за этого никто, включая нашего куратора Ширшова, не рефлексировал. Бригадир Николай Иванович, правда, был нами недоволен, но он всегда был недоволен. Собери мы за день овощи с целого поля, он бы спросил, почему одно поле, а не два. Убери мы два поля, он бы потребовал три. Он был, как робот запрограммирован на недовольство. Признаем, правда, что, кроме нудного характера, у него и работа такая была.
Причина нашего приобщения к святости была простой, как то картофельное поле, на котором мы провели пять с половиной дней. Половина взялась от субботы, потому что в этот день мы работали только до обеда. Все просто, ребята, у нас закончились деньги. Мы охотно сменили бы безгрешную жизнь на грешную, но такая жизнь требовала наличный капитал, а он у нас иссяк.
К воскресенью не было преступления, на которое мы бы не пошли, чтобы раздобыть хоть по бутылке пива на душу населения нашей комнаты. Мы дошли до того, что предложили Крокодиловне напилить и переколоть дрова на пять лет вперед, лишь бы она купила нам бутылку водки. И что вы думаете, старая сова отказалась от нашего в высшей степени выгодного предложения, сказав, что столько не проживет.
В воскресенье от скуки нас спас Колюня. День уже клонился к вечеру, и мы с Федором собирались посмотреть по телевизору футбол. Остальных ребят футбол не интересовал и они, рассевшись в кружок, играли в карты на щелбаны.
- Тук-тук, - сказал кто-то в приоткрывшуюся дверь и мы, повернувшись, увидели веселую физиономию Колюни.
- Гостей, ехан-драйзер, принимаете? – спросил Колюня, проникая в комнату.
- Зависит от того, что гости имеют с собой, - отозвался за всех Серега Калакин.
Колюня поднял над головой сетку, и мы увидели позвякивающие в ней бутылки.
- Бормотуха, – уличил его Юра Кулешов.
- Агдам, - поправил Юру Колюня. – Не побрезгуете, ехан-драйзер?
- Мы не брезгуем ничем, что имеет пять градусов и выше, - заверил его Витька.
Колюня вытащил три бутылки Агдама и поставил их на стол.
- А если не хватит, можно сгонять в магазин докупиться, - сказал Колюня, хитро оглядев нас всех. – Я мотоцикл заправил.
- У нас денег нет, - сказал Паша Балин.
- Без денег не продадут, ехан-драйзер, - растолковал нам правду жизни Колюня.
- А зачем ты, Колюня, мотоцикл заправил? – спросил я. – Тут до магазина рукой подать.
- Ну, может, вы в Пучеж захотите… – замялся Колюня. Он пьяными глазами посмотрел на меня и махнул рукой.
- Это тебе не участковый подсказал? – засмеялся Федор. Вслед за ним захохотали и остальные. Причем, Колюня звенел громче всех.
- Он самый, – простонал он, загибаясь от смеха. Секунду спустя смеялся только он один.
- Вроде того, что выпивон закончится, вам покажется мало, и вы снова погоните мой мотоцикл за добавкой, - выдал план участкового Колюня.
- Снова? Колюня, ты тоже думаешь, что это мы твой мотоцикл чухнули? – спросил Федор.
- Откуда я знаю, - уклончиво ответил Колюня. – Василий говорит, что кроме вас некому.
- Он нас любит, - согласился Федор. – Значит, Василий в засаде сейчас? Ждет, когда мы созреем?
- Ага, - весело подтвердил Колюня.
- Хорошее дело, - одобрил Федор. – Ну что, ребята, кому-то надо идти, заводить мотоцикл.
Мы с Витькой не нашли в его словах ничего смешного, но остальной народ аж зарыдал от смеха. А когда хохот стих, три бутылки Колюниного Агдама мы выпили за три минуты. Маленькая деталь… Прежде чем откупорить первый Агдам, Витька вынул студенческий билет, оглядел комнату, подумал и молча, протянул билет Федору. Федор, так же молча, Витькин студенческий взял и спрятал его в кармане.
- Береженого Бог бережет, - сказал Витька…
Выпили и стали: Федор со мной смотреть футбол, остальные играть в карты на щелбаны. Но не сразу. Сначала мы с Федором, как обладающие соответствующим опытом, отнесли Колюню домой. Проходя мимо его мотоцикла, мы чуть было не посадили Колюню в коляску, была такая думка. Но потом, решили, что слишком холодно. Еще простудится.
Занесли Колюню в дом, положили его в кровать, укрыли одеялом. Потом Федор, громко сказал:
- Василий, Колюня дома.
Ничего не ответил Василий, только в соседней комнате скрипнула половица. Мы туда не пошли…
…Закончилась наша экспедиция по спасению урожая овощей в Затеихе довольно неожиданно. Прошелестел, было, слух, что мы проведем здесь еще одну неделю, но в понедельник утром Ленка Ванина нам сказала, что за нами уже выехал автобус, а Ленка всегда знает, что говорит. Ближе к обеду мы уже ехали в Иваново. Было немного обидно, что в этот день нас не покормили обедом, но ведь нет трудодня – нет и обеда, так ведь?

10.04.2024 г.