Сибирские Светлые Маги Песнь Химауры и Осени 5

14. 01. 2023

18+


СИБИРСКИЕ  СВЕТЛЫЕ  МАГИ.
ХРОНИКИ  БРАТСКА, 2015 – ЧУВСТВА, БРАТСК.
ПЕСНЬ ХИМАУРЫ И ОСЕНИ

ЧЕРНАЯ СЕВЕРНАЯ ВЕНЕЦИЯ
ТЕМНАЯ ВЕДЬМА ТИЛЬ

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

«КОШМАР БЕЛОЙ ДЕВЫ СМЕРТИ»

      
                1


Вейдер стоял на побережье Невы и смотрел, как рождается рассвет. Небо разливалось прекрасными красками, прогоняя ночь подальше. Прохлада немного обдавала кожу слегка небритых щек. Совсем рядышком находится Обводный Канал. Там давно творилось невесть что еще с двадцатого века. Пора бы разобраться с Тьмой там или чем всерьез.

Конечно, можно отправить туда спецназ, вооруженный до зубов.

А смысл? Ребята начнут разгонять оттуда хиппи и остальных гнид, гоняющих по венам «Крокодил». Скоро, скоро и они передохнут, потревоженный дух погибшего волхва всегда возьмет свою жертву. В питерском Штабе слишком участились походы сотрудников в бары, особенно на Невский. Давно там творится всякая грязь. Пора с этим заканчивать. Достали малолетние сволочи восхвалять повальную шизофрению. Накурившись отборного говна и танцуя голышом на столах, выливая себе на грудь пинтовые кружки пива. Крейт по-прежнему туда ходок, да и ночных бабочек поуменьшилось. Точнее, их возраст помолодел.

Да, именно помолодел. Твари вместо того, чтобы учиться, хотели срубить много денег. Втайне от родителей они лезли туда, куда бы волки срать не сели. Что тут сказать – молодость есть молодость. Хочется всего и сразу. При том чтобы ничего за это не было. Мол, пей, кури, ширяйся, вмазывайся, и никто ругать не будет. Мамы нынче не те, кои при первой подозрительности потащат к гинекологу. Некоторые даже девятый класс не закончили.

Этого говна на питерской тусе хватало, где Вейдер появлялся регулярно. Но подобных Тильсирвэ более не появлялось. И никогда более не возникнут. Теперь в офисе скоро появится свой психолог, а может, и психиатр. Поскольку случилось из ряда вон выходящее. Вошедшее в историю Инквизиции как «восстал из мертвых.»

Теперь каждый день приходится приходить в себя за пинтовой кружкой пива. Поскольку маги после подобного долго приходили в себя. Это же надо – восстал полутруп в квартире на Стойкости! Причем полностью неуправляемый, дикий, взбесившийся… Коего осталось гасить лишь Тьмой. Или еще чем. Но тихий Мир в Питере с тех пор закончился. Виноват здесь в некотором роде Крейт.

Он как бельмо в глазу – Инквизитор-вампир. Светлый. Следовательно, его рано или поздно нужно убрать. Убить, понятное дело, не получится. Но речи, которые он нес про Энрике, когда Тиль лежала в магической коме, вывели из себя всех. За подобное Гвелд, конечно, разорвал бы сразу. Благо, он пока не видел никакого протокола о выдаче физраствора для поддержания жизни несчастной.

С одной стороны, из бюджета Энрике взяты немалые деньги – со счетов. С другой, при такой ситуации получалось: рубли украдены. А за подобное можно не только вылететь из Штаба, но и сесть. Коррупцию среди своих здесь не терпели, особенно среди молодых баб.

Да уж, сегодня ночь выдалась горячей. В одном смысле: Белозерову вынесли мозг. А как иначе разговаривать с той, коя недавно вышла из комы и до сих пор не может прийти в себя? Снежинки легко ложились на бушлат, шапку. И на лед Невы. Где он не везде встал. По реке плыл мусор. Холодильник. Видимо, с корабля выкинули. На другом берегу серели и чернели заводы, старые дома. Скоро снег сменится на дождь, ботинки снова начнут месить грязь.

Конечно, можно на Финляндском вокзале зайти в «Столовую №1», купить вкусной еды, попялиться в телевизор в мультик «Том и Джерри», мысленно сопоставить его с реальностью. Лучше мульты, чем хождение по барам и лицезрение на тамошних стриптизерш. Дур везде хватает, кто полезет на шест ради денег.

Вейдеру было тошно. Ребята, конечно, сделают свою работу чисто. Набив пулями темных шлюх. Еще скоро придется ходить рейдами по квартирам, мочить вэбкамщиц. Либо пулей в голову, либо со спины. Да, они не заслуживают жизни. Потому как являются шлаком. Либо простенько вставить автомат в место заработка, подвигать пару раз и нажать курок. Потом запаковать труп в мешок, отправить куда надо, сделав заметку в блокноте или списках, распечатанных с компьютера.

С засильем шкур нужно что-то делать. Их все равно станет еще больше. Поскольку такими девочек растят матери. Общество давно забыло о том, как нужно воспитывать детей. И теперь у поколения подростков в основном полное отсутствие воспитания. Нажратая молодежь тусуется в клубах, глотает героин, химию, приправливая все пивом. Естественно, после подобного коктейля надо залезть на чердак заброшки или обычного дома, и сдохнуть там под наркоманскими глюками.

С широко открытыми глазами, кои никогда больше ничего не увидят. Под крики чаек, ведь птички никогда не успокаиваются. Особенно возле Александро-Невской Лавры, где в старых домах напротив у гостиницы «Москва» размещены общежития. Там сброда с лихвой хватает, особенно приезжих баб с глубинок разных возрастов. Они либо выедают там друг-другу мозги, либо объедают изгоя своего же пола, либо ложатся под женатых мужиков, впоследствии беременея. А дальше воют в коридоре, не зная, как жить дальше и куда идти с пузом. Отбитых идиоток по всей стране на сто лет припасено. Которым давно из-за своих куриных мозгов пора на кладбище. Страшные, грязные, невоспитанные, с деревенскими манерами, они всего лишь удовлетворяли свою похоть. Совсем скоро их господству придет конец. На вокзале. Более месяца со своим гнилым поведением в Питере крысы не удерживались. Их выпинывали отовсюду. Некоторые шли на панель – за легкими деньгами за минет.

Теперь еще и с проблемой в Штабе придется разобраться всеръез. Белозеров и правда не знал, как поступить в таком случае. На финбане обычно Темных мало. В основном люди. Потому свои не будут ничего спрашивать. Ситуация из ряда вон выходящая. Труп или полутруп ожил. Наведя ужас сначала на хозяина. Дальше на весь Светлый Штаб. Он в итоге сбился с ног. С одной стороны, существо – а теперь так Тиль называли – надо убить. С другой – не стоит даже трогать. Иначе грянут неслыханные последствия, вплоть до казней.

Белозеров тяжело дышал. Ему в данный момент очень тяжело. Да, Энрике пока в шоке от Крейта, который как последняя сука скрыл происшествие. Нет чтобы как воспитанный мужчина взять да позвонить со своего сотового начальнику, донести. И плевать на Деревню «Икс», коя свалилась на братский Штаб кубарем, переломав все планы.

Сюда бы Максима обратно притащить, спросить с лихвой с него, что же тот сделал не так. Уж слишком много дерьма случилось в последнее время. Как назло после посещения Инквизиторов Сибири.

Похоже, не все так радужно, как кажется на первый взгляд. Зло уничтожено. А дальше? Дальше все должно идти благостно. Только тот гребаный завод все продолжал работать. Извергает в небеса свои дерьмовые выбросы, воняющие тухлой капустой, вызывая бессонные ночи у пожилых, мутации у молодых в сперме и яйцеклетках. Но стоит заявить о сем обществу – оно моментально запишет во врага народа. Поскольку если у человека в подкорку чего влезло – то хрен выбьешь. Наркотики – так наркотики, алкоголизм – так алкоголизм, нимфомания – так и будет. Разубедить подобный люд НИКАК не получится. Вообще никак.

Общаться с подобными можно только на их языке. Мимикрируя, сидя за стаканом водки или кружкой пива. Причем ненастоящего – его давно гнали из какой-то херни, разбавляя водой. С наркоманами реально базарить лишь тогда, когда они не под солью, спайсами, травой, насваем и еще чем. Когда неистово жалуются тебе на Судьбу, считая наивно, будто перед ними весь Мир виноват.

На подобных дегенератов всегда страшно смотреть. Словно насекомые, они живут, как обдолбанные мухи, коих уже не берут ни медный, ни железный купоросы. У них одна извилина – повиноваться своему бреду. При этом находят себе железное алиби: «Вот ты ****ишь на меня, а сам кофе или чай пьешь литрами! Это же тоже наркота, раз есть привыкание!» Нашлось оправдание, однако! Хотя еще никто в мире не признал подобного. Коли бы признали сей маразм, то китайцы с индийцами разорятся. Но ведь кондитерский мак никто не сжигает? Нет.

Поэтому можно жить спокойно. И все. А кто там чего ляпнул – наплевать. Если ума не хватает – пошло все нах. И Мир катился именно туда. В самом начале ХХI века.

Нева не изменилась за все время существования Питера. Также лизала берега, камни, песок, блистая в утренних лучах солнца. Может, и правда перейти на ночную смену работать? Так спокойнее. Конечно, Инквизитор может и неделю не спать, но тогда испортятся отношения с любимой женщиной. Начнет милая скандалить. Лишь по одной причине – она моложе на кучу лет. Многое в силу возраста не понимает. Ничего, пройдет лет двести – поменяется. Не бросать же работу из-за женских капризов! А Полина очень любила выносить мозг. По сути, Вейдер и послал бы ее, но не мог. Либидо да чувства не позволяли. Вот и сегодня – несколько за ночь от нее пропущенных вызовов. Вал лютых смс с истериками. Пришлось написать в ответ одно: «Еще раз начнешь свое ПМС мне демонстрировать – вылетишь из дома с вещами!»

Как ни странно, подействовало. Может, в самом деле, особе разок морду набить? Чтобы мозги на место встали. Как следует. Нет, подобная мера не поможет. Лишь Высшая Магия угандошит гребаную женскую природу. Точнее, бабскую. Простачье всегда так истерит, не обращая никакого внимания на реакцию собеседника. Пока ему так не вкатаешь – до хруста в зубах с их последующим выплевыванием – не поймет. Либо пока не выкинешь нахер, подальше. Может быть, особу все же послать? Ведь мозги выжрет, как большинство безмозглых куриц. Как же их много расплодилось! И, к сожалению, их не переделать. До тех пор, пока Смерть не заберет шлак в гроб – бесполезно бить, орать, объяснять. Не поймут. Поскольку мозг вообще не развит – мужиков понимать. Не дано. Проще морду накрасить и надеть поярче шмотки, хвастаться перед подругами, клеить мужиков. Используя их. Да только встречаются среди мужчин не дураки: изобьют – и с вещами на выход. Правильно сделают. Поскольку накрашенная харя никому добра не принесла. Мамы приучили так жить.

Совсем скоро времена быдла закончатся. Навсегда.

Поскольку случилось чудо. Впервые за все время в Инквизиции. Тут даже она может взять за горло. И надо что-то сделать. Иначе все, накроют. Закончится карьера за подобное.

На вокзале утром толпился народ. Образовались пробки к семи утра такие, что протолкнуться невозможно. Но, как говорится, работать нужно, отдыхать тоже. Следовательно, трудимся по старинке. Но Белозеров нехило уставал от всего. От толп, говора, аналитического отдела. Регулярно выносящий мозг. Бабье и молодежь есть бабье и молодежь. Мозга там ноль. Поэтому пора всех гнать, поставить вместо лодырей и лентяек ребят постарше. Чтобы имелся толк, а не дерьмо. Больше всего Владимир ненавидел на голову поехавших фиф и периодически исподтишка мочил их на заданиях. Чего с ними еще делать? Раз в жизни они – биомусор?

Энрике тем более ничего не скажет. Он – основатель, Высшая Инстанция. Для него убийства – обычное дело. Выпишет приказ – и готово. Сейчас за него – Вейдер. Значит, можно заниматься самоволкой, шифровать документы. А Гвелд-Кельтский в данный момент в такой жопе, что не позавидуешь. И его милая о нем абсолютно ничего не знает. Лучше поберечь итак искалеченную психику Тиль. Новость о женитьбе любимого ее убьет. Насмерть. Она не переживет этого. Конечно, после этого новоявленная Темная вырежет на сей почве ВЕСЬ Питер. Полностью. Не сможет сдержать горе, ярость, обиду, отчаяние. От боли потери. Плюс, ясно видно, как на ладони – Крейт ни шиша ее не любит, а только притворяется.

Лицемерно, пользуясь наивностью девочки. Вот ля крыса! Выбрал жертву в баре-кафе и принялся обрабатывать. Умело, втеревшись в доверие, заставив так сказать влюбиться. В говно. Очень хорошо, что Энрике этого не знает. Поскольку, судя по всем бумагам, которые приносила с той злополучной квартиры медицинская бригада, по ее лицам ясно одно: кто-то потащил девочку в кровать. Это случилось после той злополучной Резни.

Мда… Весело, нечего сказать. Чего на подобное Максим скажет? Этого точно не будет в его записях. Поскольку беременность дамы для мужика такого склада – темный лес с буреломом. Не более. Плюс некоторые индивиды отбитого толка наивно считают, будто у девочек с рождения всего триста яйцеклеток. И больше нету. На тему репродукции можно рассуждать бесконечно.

Жаль.
Любовь есть любовь.
Вот у него – Кельтского – любовь. А у нее что? Удар гормонов в голову с одного его вида? Хрен его знает. Как же хорошо родиться лет двести назад, когда всей этой мути не существовало!

Сам Энрике толком ничего объяснить не сможет. Он, как последний лошара, женился на полном ничтожестве. Здесь, блин, явно кто-то умело постарался. Ну не мог, не мог Архимаг наворотить сию дичь!!! Видя, блин, законченную дикарку с деревни! Хотя нет, мог. Тиль пока ее фотографию лучше не видеть. А то удар хватит.

Столовая уже работала. Повара с ночной смены приготовили много вкусного. Что ж, сегодня можно поговорить в спокойной обстановке. Поскольку нервы у бедолаги сорваны. Набрав на поднос первое, второе и третье, плюс десерт, Вейдер принялся приходить в себя. Скоро надо отдавать отчет квартала. Но как? Если в Питере начался кромешный ужас?

На экране телевизора Том бил стулом Джерри. Лишь бы тот наглый мышонок поскорее сдох. Но, к сожалению, в детских мультиках не предусмотрено умирать. Иначе у ребенка треснет психика.

Да какая там психика?! Все гораздо хуже, причем в разы! Потому как, смотря такие мультфильмы, дети полагают: в жизни все также. Им никто и не говорит – все сие вымысел, фантазия. Вдобавок, те самые взрослые, запрещающие жестокость, сами прошли детство. И могли бы доходчиво растолковать суть. Но не стоит. Ведь матинстинкт залил ум, словно водка глаза. Конечно, есть те, кто остается с мозгами. Большинство – слепы. Там, где все горбаты, стройность становится уродством. Так стало с теми, кто в обществе считался белой вороной.

Так стало с Тильсирвэ. Она превратилась в глазах подростков и оборзевших Темных да людей в уродину. В седую уродину, которую убить мало. В ту ночь, когда новоявленная Ведьма открыла глаза, ее жизнь поменялась. Навсегда.

Обнаружив себя под капельницами, она яростно вырвала из себя катетеры, но, не совладав от слабости из-за шестимесячной магической комы, сначала взвыла от дикой боли. Дальше бедолага поняла: ей очень хотелось пить. На тумбочке рядом с кроватью стоял бокал с вином, который Крейт случайно оставил, понадеявшись: подруга точно окочурится. С огромным трудом, перевернувшись, Тиль протянула руку, резко рванувшись вперед. Истощенный организм не выдержал. Бокал рухнул на пол, разбившись вдребезги. Следом, не удержавшись, свалилась пациентка. Ладонью приземлившись прямо на осколки. Стекло нехило вспороло руку. Кое где резанув связки.

И тут пришла неслыханная ярость. Поскольку Темная увидела стоящий у советского шкафа гроб. В голове пронеслась практически вся жизнь. И варианты: ее заманил Крейт обманом, чтоб потом избавиться. Иначе зачем же последнему прибежищу с венком тут стоять? Слезы, горькие, неостановимые, хлынули из глаз. Все оказалось очень, очень плохо. Даже хуже некуда – ладно там бросали парни, плюс Энрике выкинул, так теперь еще и друг гроб добыл. Чтобы ни за что не отвечать вообще. Надоела – убил и зарыл. Все.

Ладно бы – семья впоследствии, спустя несколько лет совместной жизни! Но, в силу возраста и отсутствия опыта, несчастная Ира не понимала: никакую семью в ее возрасте никто не хочет. Особенно молодые люди. Им лишь бы бухать, трахаться, резаться в комп и оставаться махровыми эгоистами. Но только не жениться и не брать на себя ответственность! Не нужно было слушать мать и бабку, твердящие одно: после восемнадцати лет все поголовно выходят замуж!

Где же сие гребаное замуж? Нету, и уже никогда не будет. Поскольку никто и никогда на женщину не обратит внимания. Ведь она – белая ворона. Во всем. Подобных и умных не любят, боятся. А те, с кем было бы возможно построить счастливый союз, либо уже женаты, либо обожглись на стервах, шлюхах. Больше не желая ни с кем связываться. Обидно.

Что поделаешь? Сук надо убирать. Из-за которых все беды. Скоро это начнется. Пока монстр спит. Но он проснется, окончательно. Начнется чистка города и пригородов. Страшным способом.

Белозеров спокойно ел. В голове роились разные мысли. Да уж, психолог с психиатром здесь бессильны. Тьма настолько трансформировала сознание Ирины – ни один маг не справится. И вообще никому непонятно, что же подпитывает тело. Полузомби, полутруп. Обладающий разумом и творящий свои дела в здравом уме. Но даже обдолбавшись химии и всей наркоманской дряни, невозможно творить ТАКОЕ. Вспышки, перемежающиеся с отчаянием, ужасом. Да, она убивает от отчаяния. От страха перед жизнью. Из-за одного, или двух идиотов.

Котлета не лезла в рот. Уж лучше не ходить домой, поговорить с Ириной спокойно, чем слушать истерики своей женщины. Вот точно, Тиль в этом случае только выигрывала. Не обидит без повода, мозг не выносит. Розочку, что ли, ей подарить? Наверное. Подобреет. В разы. А может быть, бедолагу утешить один раз? Как следует, чтобы раз и навсегда запомнила. Показать ей, что такое настоящий мужчина. Как любят настоящие мужчины. Такая мысль несколько раз приходила в голову. Но перед своей Полиной Хоревой будет стыдно, факт адюльтера разом отпечатается на лице. А может, и нет. Работа в Инквизиции давно научила скрывать свои настоящие эмоции. Хоть один, хоть два, хоть три адюльтера устрой – никто ни о чем никогда не узнает. Так поступали редко, но в самых тяжелых случаях. В большинстве мера действовала, да потом несчастные влюблялись в утешителей.

Дальше – прохода не давали. Вот в этом – огромный минус. Что будет с Тиль, когда она окажется у Вейдера в постели? Неизвестно. Лишь оба должны потом всю жизнь молчать. А коли забеременеет? Еще хуже. Все рано или поздно вскроется. Со временем. Тогда Гвелд наваляет щей так, что не позавидуешь. И жить не захочешь. Уже давно слухи расползлись после московского Суда – без любви в красавицу там не обошлось. Выдали глаза. Умоляющие: «Только не убивайте эту девственницу-недотрогу! Сам ее опробую, распечатаю.» А сделал, не сделал – оставалось загадкой.

Ладно, не наше дело.

Начинается в колхозе утро. Как муха после мороза. С дикой головной болью. С сигаретой у Финляндского вокзала. С обычными сухарями в сумке. От них веет чесноком. Ладно, разберемся. Ничего страшного. Домой итак неохота. Вчера договорились встретиться утром. Крейт все равно ничего не будет знать. Точнее, не хочет. На экране телевизора кот Том пытался распилить Джерри. Обычная работа в Инквизиции в Темных дебрях Питера. И на нее, девочку двадцати одного года почти, есть свои планы.

Кстати, вот и она.

Женщина шла через зал ожидания с таким лицом, словно ее нехило, в край выбесили. Причем так – будто армию целую положила. Одета как всегда: обычная куртка на плечах, синие, потрепанные джинсы. Зап спиной – меч в чехле, принесший много смертей всякому быдлу. И – прекрасная коса, абсолютно белая, выглядывающая из-под куртки, ниспадающая на грудь. Белозерова нехило передернуло. Ему с одного взгляда подчиненной, с ее сдвинутых бровей, стало не по себе.

Тиль шла солдатским шагом. Было видно – ее лучше не трогать, нехило довели. Плюс чувствовалось: извне добавили негатива. Несмотря на другой факт – с Темной регулярно, на работе, говорил психолог. Да какой там, блять, психолог?! У нее на лице было написано – провались весь этот Мир пропадом, в том числе Крейт, с улицы Стойкости. Видать, тот ублюдок стал все назло делать. Немудрено: та вампирская падаль совершенно не умела ухаживать за дамой. Либо у него завелась другая пассия, которую он до поры до времени тщательно скрывал. Поскольку кирпичное по выражению лицо Ведьмы говорило само за себя.

Владимир, опершись о поручни, наблюдал за женщиной. Не зная, как ему поступить в данный момент. Может быть, действительно, трахнуть бедолагу? Качественно, так, чтобы она после больше никогда не подпускала к себе говноинквизитора. Видимо, Олег вообще с Тиль либо не спит, или сношает свою старую подругу – Машу Иванову. У коей вконец поехала крыша, у украинской погани с диагнозом «шизофрения».

Досье на клушу давно уже собрано. Вейдер с сочувствующими постарались. Словив в темном переулке Майрена и как следует набив тому морду. Пригрозив все слить Кельтскому, если дальше не прекратит издеваться над несчастной. Кельт, понятное дело, башку с яйцами оторвет, дальше убьет, отправив в такие дебри Невидимости, откуда психопат вряд ли выберется.

Да, Машка успела всего лишь подержаться за член, и намокнуть. Умоляя возлюбленного ее трахнуть. В те месяцы Крейт как раз не звонил Тильсирвэ, та по такой реакции поняла: у него завелась другая. Но тот случай с гробом женщину выбил из колеи напрочь. С другой стороны, она стала мясом для вампира. А тот периодически раздевал несчастную, до белья, при этом не прикасаясь даже. Плюс выкидыш во время комы, от коего Ирина долго оправлялась, нанес последствия психике. Плюс, по всему ее виду с поведением было видно: к такому случаю ее жизнь не готовила.

Главное, она не стала бесплодной. Будут дети в будущем, не от милого, так от другого. Эх, молодость! Как же она туманна на первых порах!

Прикусив зубочистку, Белозеров глубоко задумался. Ирина наконец увидела его, подняв голову, помахав голову начальнику. Несмотря на круги под глазами, как же она была хороша! Повзрослевшая, наверное, лет на десять, Тильсирвэ одним своим взором показывала: прибей меня. Видно – из гроба того она бы и не выбиралась. Коли б легла туда. Настолько погано было у нее на душе… раз до сих пор умереть желает.

Владимир поправил бушлат, кивнул. Взгляд его и сейчас холоден, строг, как обычно. Понеслось… но, похоже, выпить вдвоем пару бутылок не помешает.

- Ты все равно прекрасна, девочка. Просто в говно вляпалась. Будь я свободен – трахал бы хоть каждый день. А может быть, и трахну, если никого за десятилетие не найдешь. Я разнообразен в сексе. И также, мне очень надоели истерики милой. Знаешь, я бы женился на тебе, Тиль. Да, но слечу с кресла Инквизитора сразу.

Естественно, Темная этих слов не слышала вовсе. Белозеров произнес их очень тихо, почти шепотом. После поджав губы.

- А секса тебе все равно не хватает, Ира. На лице написано, по глазам видно. На стены лезешь, плачешь, ничего не можешь поделать. Ему плевать. Абсолютно. Он же извращенец в квадрате. Он не желает по-настоящему женщин. Все желания с любовью у Олега атрофированы. Когда-нибудь эта тварь подохнет. Наваляли, но видимо, ему маловато показалось. Ведь ты желаешь ласки, любви, нежности, верно? Считая при этом себя хуже всех. Не надо так. Я сохраню, навсегда, все в тайне. Нашу связь, никогда не расскажу, никому, если мы окажемся в одной постели. Лишь успокойся!

Он поправил воротник пиджака, допил стакан апельсинового сока. Хоть так можно встретить хмурое питерское утро. Или пройтись с подругой по городу? Отличная идея! Домой совершенно не хочется возвращаться – все буквально доконало. А домашнюю еду давно неохота жрать. Проще с ребятами сидеть в столовой, перебирать бумаги, стволы, все остальное. Дом, куда он возвращался после работу, давно превратился в невесть что. Реально, истеричек с поехавшей психикой надо жестко перевоспитывать. По-другому, как кулаком, с ними никак. Выросло поколение, отборного говна. Много хотят. Взамен – абсолютно ничего. Выбирают их за внешность. Поскольку в мужском обществе считается: если жопа с сиськами красивые, значит баба во всем хороша, родит здоровых детей. Но, к сожалению, получается следующее: ДНК еще не додумались отменить, потому как женскую физиологию насчет туловища не исправишь. Фифы, гордящиеся своими буферами, порой не умели абсолютно ничего. Даже поджарить яичницу, не говоря уже о остальном. Потому спасала лишь работа.

Так Тильсирвэ одним своим присутствием утешала Инквизитора-шефа. Он действительно чувствовал себя с ней спокойнее. Потому они часто стали  пересекаться, мимо работы, на том же Финляндском вокзале, возле столовой. Переходя на завтрак. При этом оба понимали: кошмар все равно продолжится. Но это как раз к лучшему: с восемьдесятых годов наплодилось много дегенератов. У тех в большинстве ни морали, ни совести в башке не присутствовало. Особенно каждую субботу, на Парке Победы, Черной Речке в среду, постоянно бухали те, кого споили ублюдки. Вот их нужно постоянно ликвидировать. Темных. Светлые бы подобного беспредела не устраивали, никогда. Благо, существует Инквизиция, чтобы подобных больше не существовало.
- Привет, Тиль. Вижу, опять тебя доконали те, кого люто ненавидишь. Вижу, снова тот подонок нажрался. Наплевав на твои мнение, просьбы, все остальное. Все в Инквизиции это знали. Странно, что ты была не в курсе. На самом деле, я удивлен. – Улыбнувшись, Владимир обнял уставшую женщину. Тепло, совсем как брат, или отец. Вид у Темной слишком замученный. Она давно хотела обычной ласки, даже поцеловаться толком не выходило с Майреном. Он брезговал, конкретно. Презирая несчастную. Которая старалась во всем ему угождать. А зря!

Бедолага обняла начальника, крепко прижавшись к нему. Жажда также нормального, спокойного общения, мучила все больше и больше. Зато кровь с убийствами радовали больше всего. Ведь хотелось жить счастливо, в нормальном обществе, без выродков. А никак. Доверие умирало, ко многому, многим. А Гвелд так и не звонил, до сих пор. Тильсирвэ уткнулась лицом в бушлат начальника, заплакав.

- Не плачь, Ира. Ты для нас – самая лучшая! У многих не выпало шанса выжить, при подобных обстоятельствах. Другие умирали, превращаясь в кошмарные мумии. Ты их видела. В Штабе. И не на шутку испугалась. Это я видел, когда мы туда зашли. Темно, и под стеклом – черные трупы. Я помню девичьи вытаращенные глаза, полные ужаса.

- Я хочу нормальную семью, а не ее гнилое подобие, Вейдер. Понимаешь? У меня больше ничего и никого не осталось! Прошлое, и все, что раньше было дорого, умерло. Разрушено навсегда. И порой очень хочется умереть. Надоело. Боги, за что?! Почему у всех сверстников и прочих все зашибись, а у меня – через жопу?! Неужели я хуже других?! Вейдер… - Спина Тиль содрогалась от рыданий. Она явно обижена на все и всех. Ну, плюс природа требует свое – достойного мужчину.

Прочитав мысли несчастной, Белозеров похолодел: он давно Ирине нравился. И женщина давно, еще будучи невинной, но целованной, хотела быть с ним. Потом узнала: несвободен. Понятное дело, расстроилась, но делать нечего. Юность – она на то и юность, чтобы ошибаться. Иначе в жизни ничему не научишься. Совсем. В конце концов, дружить пока никто не запрещал. С той поры те двое часто говорили по душам. Как сейчас. и у обоих творился конкретный бардак в личной жизни. Поэтому – самое время поговорить.

Вейдер, улыбнувшись и мягко поцеловав подругу в лоб, отправился с ней к меню столовой. Ирина с ночи успела сильно проголодаться, и потому в некотором роде боялась Инквизитора: мало ли, вдруг неудобно будет просить денег. Но, в конце концов, он итак ей платит зарплату за чистку города, от Темной швали всех мастей. Иначе – придет беда всем. Нужно же как-то держать марку организации!
Придется держать ее дальше. Питер – наркоманская столица. Но, несмотря на это, там есть много хорошего. Например – природа, прекрасные рассветы с закатами, климат хороший, близко границы других государств. Чем не раздолье? Ну, плюс европейский сервис, не то, что в провинции. В Братске делать нечего. Да и не вспоминает о ней Энрике-Гвелд Кельтский. Поигрался – и ладно. Выкинул через Портал: мол, разбирайтесь сами, уважаемые, а я пока что тут посижу, прокачусь в дикую деревеньку под Тулуном, куда и волк срать не полезет, метить территорию даже не будет. Потому что там водятся самые настоящие динозавры. Рвущие любого, кто встретится поблизости. То есть, чужак. Раз – и о нем останется одно воспоминание.

Дневники Максима благополучно получены. Однако, возникает вопрос: ОТКУДА она вообще взялась?! Неизвестно. Абсолютно. Нигде совсем среди своих не указано, как она раньше даже называлась. Все наводило на мысли – почему в Сибири динозавры? Именно под Тулуном? Никогда подобного не водилось в тех местах, несмотря на заверения Макса, что мол он видел там кромешный ужас. Даже остальные решили туда не лазить. Мало ли. Как вообще, блин, народ с Энрике оттуда ноги унес, а перед этим продержались – огромный вопрос. Как всех их там не пережрали? Неизвестно. Несмотря на дневники. Изучить то место досконально вряд ли получится: банально не дадут.

Лишь архивные записи-дневники сотрудника проливают свет на то, что же там творилось. Довольно интересные: Чупакабра, коя чуть не отправила к праотцам Энрике, странная девка, давным-давно влюбившаяся в Архимага… она в той деревушке не давала тому прохода. И он, как полный идиот, повелся. Тот, кто основал саму Инквизицию! Повелся, поскольку… А дальше ответ будет поистине страшен. Но Тильсирвэ ни в коем случае не должна ничего вообще знать!!! Сия новость о его женитьбе убьет бедолагу. Она ж после такого возненавидит все и всех, в том числе брак, мужчин, даже женщин.

Поэтому лучше пока держать все в секрете. Нужно дальше чистить Питер. Белозеров ласково, спокойно обнимал коллегу-подчиненную. Зная: кроме братской, дружеской любви ничего не сможет предложить. Да, он никогда Ирину не бросит, не оставит, но у Владимира СВОЯ семья. Точнее, подобие семьи. Они стояли, просто обнимаясь. Вейдер гладил Темную по голове, шевеля пальцами белые волосы. Как ни странно, несчастной белый цвет шел. Долго так продлится? Неизвестно. Седина то есть, да и потухший вид.

Эти чудовищные когти, разнесшие алкашей в поезде, или еще где, пугали даже зама Гвелда. Сфотографируй он их, когда Тиль спала, - все бы боялись из Светлых до усрачки, даже свои. Поскольку когда-нибудь настанет день, когда женщину только так замкнет. Тогда кровью захлебнутся все. поголовно. А сейчас Ира, надеясь что-либо построить с Крейтом от полной безнадеги, теряла терпение, здоровье и все остальное. Да уж, беременность с печальным исходом Темную нехило подкосила. Ей еще повезло: мозг не отказал. У некоторых таких в коме и даже гестозе, задняя затылочная часть отмирает, и человек становится на уровне грудного ребенка. Он буквально превращается в овощ, становясь инвалидом первой степени. Лучше вообще не заводить потомство. Поскольку природа сама лучше знает, кому как жить и размножаться.

- Не плачь. Ты все равно для нас всех самая красивая. Чудом выжила, была на волосок от смерти. Это, поверь, самое крутое, дети – все второстепенное. Как и штамп в паспорте. Можем спокойно обвенчать среди своих, если до двадцати семи лет никого не найдешь. Кто понравится – если появится взаимность – поженю лично, и будем праздновать. Поверь, все наладится.

- Нет, не наладится. Никогда. Всегда народ предпочитает выставлять все напоказ. Я это терпеть не могу. Мне же тоже хочется романтики, поцелуев, и остального!

- И секса? – Твердо произнес начальник, посмотрев в глаза.

- Знаешь, для меня теперь секс – символ обмана. Как ты помнишь, по нашему Уставу без чувств прикасаться запрещено. Мне, поверь, хватило. Если мужчина в постели слишком хорош – он плохой и обязательно предаст. Факт.

Владимира перекосило:

- Ну ты даешь… Мне аж неудобно стало, вот честно. Я, получается, полный урод. Раз живу с женщиной. Детей нет, но после твоих слов можно стать импотентом. Никогда не говори так людям, поняла? Маленькая, многое не знающая и не понимающая девочка… - Он дружески и крепко дернул ее за косу. – Обидел один – и вот тебе. Ну знаешь, обидно стало.

Тильсирвэ поняла: нужно было сказать то, что не является правдой. Может быть, разговоры на тусовке в свое время нехило психику встряхнули? Стало попросту страшно. Оно и понятно: юность, неопытность, все остальное. Парни всего лишь хотели, на словах, уберечь Светлую от беды. Но не получилось – та влюбилась. И вот чем закончились чувства. Миллионы новоявленных женщин каждый год в результате подросткового секса попадают в очень неприятное положение. Все, хватит, в следующий раз только с презервативом.

- Дорогая, нельзя обижаться на весь мужской пол! Среди нас есть и нормальные. – Вейдер смотрел спокойным взором на подчиненную, в его глазах читалось одно: «Когда-нибудь ты поменяешь свое мнение». 

                2


Перед его взором раскрылось два мира – один в виде ручейка на глинистой, взрытой почве, вполне безобидного на первый взгляд. Вроде бы недавно здесь царила жизнь, которая могла продолжаться. Люди радовались как друг-другу, так и себе, стоял ясный, солнечный день. Крохотный ручеек, блестящий в солнечных лучах, вызывал умиление. Совсем недавно рабочие и остальные оградили остальной мир от грядущей катастрофы. Которая со временем все уничтожит вокруг себя.

Пока что есть возможность жить в данной местности. Пока. Потом будет слишком поздно: все погибнет. Ручеек превратится в громадное Водохранилище. Уничтожит город. Люди уже недавно убежали с затопленной территории, боясь за свою жизнь. Особенно пожилые.

Она подняла голову. Далеко-далеко, на горизонте, сверкала вода. Причем так – стало действительно не по-детски страшно. Глубина нового Водохранилища оказалась нехилая, совсем скоро вода скроет абсолютно все. Уничтожая полностью города, села, поселки, деревни, лес. Без возможности восстановления. Страшная стихия уже накрыла с головой несколько городов. Их больше нет. В кратчайший срок там исчезло абсолютно ВСЕ. Люди в ужасе, собрав через помощь местных властей все свои вещи, животных, мебель и прочее, поспешили на автобусах убраться. Сожалея обо всем. Причем, в оставленных городах порой бросали машины, заботясь о собственной жизни.

Лишь молодежи, похоже, оказалось на все наплевать. Многие по-прежнему жевали чипсы, гамбургеры, курили прямо в автобусах. Совершенно не заботясь о том, что у кого-то попросту от табачного дыма может схватить сердце, или подняться давление.

Никогда в молодости сие не беспокоит. Бабка и есть бабка: все равно сдохнет. Плевать вообще на нее. Можно громко слушать музыку в огромном автобусе, мешать другим спать, и все такое прочее. Вот лучше таких ублюдков оставлять в погибающих населенных пунктах, чем думать, какое общество из них вырастет. Дерьмовое. Поскольку нормально никто парней и девушек не воспитал. Даже водители порой не выдерживали, и на остановках, где подбирали людей с соседних участков, подлежащих затоплению, оставляли обезбашенных уродов.

Понятное дело, какая судьба их всех ждала. Сначала молодняк собирался в так называемые огромные тусовки, прожирая, пропивая, прокуривая все, что осталось в магазинах. Их совершенно ничего больше не волновало. Интересовали лишь собственные похоть, эгоизм, жалость. Ведь эгоистом теперь быть очень даже почетно. Плюй на всех. Насри на мнение других, тогда жизнь даст ВСЕ.

Но в данной ситуации все получилось совсем НАОБОРОТ. Здесь больше нет электричества: его отключили. Нет ни пищи, ни воды, ничего!!! А лишь один леденящий ужас, и ожидание: когда-нибудь утром, ночью, или днем бежать станет совершенно некуда. Тогда, с истошными воплями, ужасом в глазах, молодняк-быдло сдыхал, сносимый мощными потоками воды, буквально цунами. Некоторые не успевали даже покинуть родной дом. Вернее, дома, на короткий срок ставшие родными. Волна пришла – волна накрыла, вот тут как раз включался инстинкт самосохранения: беги сломя голову, прочь, вперед, лишь бы чудовищная вода не настигла!

И они все пытались бежать, обезумев, не желая настолько рано умирать, быть поедаемыми рыбами, раками, улитками, и остальными обитателями подводного мира. Но одновременно всех мучила нестерпимая ломка: курево навсегда закончилось. Пиво с водкой тоже. В пустых городах магазины с гипермаркетами давным-давно опустошены: власти, позаботясь о тех, кто спокойно может выжить, не просрет жизнь, спокойно будет питаться во время путешествия. Теперь абсолютно ничего не осталось.

Молодежь, оставленная на произвол судьбы, сначала решила: пронесет. Отправившись в брошенные магазины за едой, не обнаружила абсолютно НИЧЕГО. Ошарашенные положением дел, люди поняли: придется жрать крыс, мышей, червей. Но здесь реальность диктовала свои, чудовищные условия. В селах с городами осталось множество брошенных собак: не все захотели в автобусах занимать им места. Во-первых, зверье постоянно будет хотеть есть, пить, срать, ссать. Коли все братья меньшие начнут лаять-выть на всех, то начнется кромешный Ад. Что останется говорить детям, которые в силу возраста не понимают ничего, плачут, чтобы зверье оставили? Рассказывать: животное необходимо оставить. И кстати, непонятно, куда делись груднички с однолетними. Может, их всех отправили в какие-либо центры? По крайней мере, так спокойнее.

Автобусы напоминали на входе американские, для дальних путешествий, где можно спокойно жить. Только здесь в данном случае счет на остановках счет на остановках шел на минуты – вода очень быстро прибывала. И там, где сутки почти назад люди садились в спасательный транспорт, уже плескались волны, оставляя после себя лишь разрушения.

Понятное дело: похоже, по спискам билеты продавали, или выдавали – неизвестно. Многие останутся в зоне затопления от безнадеги. Или в силу возраста. Особенно жаль было хороших пожилых, кои еще могли принести значительную пользу обществу. Молодых не жаль: им на все, всех плевать, вот в чем суть. Вода хуже огня – от нее не убежать. Огонь хотя бы можно потушить.

А ее не остановишь. Никаким образом. Похоже, в России кому-то приспичило строить еще одну ГЭС. Оттого все зальет. Навсегда. Иного вывода не оставалось. История, как всегда, повторяется. За молодежью в оставленных городах, деревнях, поселках начали охотиться стаи бездомных собак, кошек. Голодные звери буквально врывались в помещения, загрызая насмерть людей. Порой не оставляя от них ничего. Особенно досталось тем, кто не мог за себя постоять. Борьба за выживание закончилась именно так: в некоторых пунктах никого не осталось в живых. В других люди отбили свою нишу. Но ненадолго. Они также погибли, спустя день-два.

Она смотрела сначала на ручеек, потом – на гигантский земляной вал. Через него водичка рано или поздно пробьется. А она и текла дальше, наполняя Водохранилище. Женщина с ужасом смотрела то на ручеек, то на громадную толщу воды впереди. Пока что бежать можно. Природная катастрофа еще не забрала жизни тех, кто находился рядом. Вот стали подбегать взволнованные люди, перепуганные. Они что-то кричали, толкали друг-друга, матерились, даже вырывали друг у друга продукты. Люди разных возрастов. Те, кому просто хотелось жить. Не более.

- Быстрее! Быстрее! Автобус сейчас уйдет! – Некто с истеричными воплями пробежал мимо. Пришлось сорваться, запрыгнуть в подошедший автобус. Он вот-вот должен был тронуться с места. Закрылся, словно шлюз, поскольку имел огромные размеры. Переведя дух, можно теперь спокойно осмотреться.

Кто-то сидел в коридоре, кто-то возле входа, впопыхав допивая, дожевывая. Но постоянно все говорили о катастрофе, что городу осталось жить от силы два-три дня. Дальше – все: или нагонит цунами или чего там выживших, или нет. Но придется ехать почти без остановок, и, конечно, подбирать людей.

Максим, водитель, итак изрядно напуган. Он, похоже, ехал так далеко не первый день, где бензин брал – непонятно. Наверняка, расчет топлива рассчитан от пункта А в пункт Б. Сам мужчина боялся, конечно, оказаться накрытым со всеми потоком воды. Вдобавок, до спасительного города ехать примерно дней пять, до него вода дойти не сможет. Оглянувшись, посмотрев в зеркало заднего вида, Макс видел: водичка продолжает все заливать. Скорей всего, оставшийся там народ подберет другой спасательный автобус. В них имеются свои кухня, холодильник. Правда, негде помыться. Этот междугородний автобус похож на поезд. Лишь бы до драк не доходило.

Здесь можно надеяться на многое. Спокойно ждать, когда покажется следующий пункт. Никто ничего не сделает. Вот зачем, зачем какие-то идиоты прокопали траншею, по коей вообще всей области настанет Апокалипсис?! Захотелось банально выкинуть деньги на строительство новой плотины, Богучанки по ходу мало. И вот, приехали. Конец пришел мечтам многих. Максим несся, как бешеный, при этом видя: пожилые пассажиры спокойны. Они одновременно переживают за все нажитое. Их также можно понять – жили, не тужили, а теперь сорвали с места, больше не повторится старая жизнь.

Они спокойно ели в кухонном помещении сыр, виноград, переговариваясь друг с другом. Незнакомая девушка, или уже женщина, подсела к водителю на переднее сиденье. За окном мелькали горы, с абсолютно пустой дорогой.               
               
- Привет. Сегодня ты уже сутки не можешь прийти в себя. – Спокойно сказала она.

Водитель кашлянул в кулак и немного сбавил скорость. Красивой природой тоже надо полюбоваться. Например, тем же безмолвием, черными скалами. Неподалеку даже водопад есть. Но поглядеть на него вряд ли получится. Дорога итак нехило мотает нервы. Нужно успокоиться. Повторится та же история, как с предыдущими ГЭС.

- А тут в себя вообще невозможно прийти. Никогда не угадаешь, умрет ли кто сегодня-завтра, или нет. Может, мы вообще никуда не доедем. По крайней мере, я точно знаю: за время, когда я остановился на последней остановке, и до настоящего, когда мы с тобой разговариваем, дороги позади и огромной насыпи, кою все видели на последней остановке, больше нет. Она уничтожена.

- Вода прибывает СЛИШКОМ быстро, она в буквальном смысле все снесла. Как, как настолько маленький ручеек может превратиться в невесть что?! Это невозможно! Мне уже очень СТРАШНО! Вдруг не сможем доехать?

- Да, за нами летит вода. Можешь спокойно забыть о прошлом. Если не успеем – то смирись. Я не шучу. Мы все погибнем. И на спасательной станции нас не дождутся.

Под гул мотора все успокаивались. Пожилые тихо кушали бутерброды с сыром. Подростки сидели на полу. А на небе загорались звезды. Прекрасными точками, радуя взгляд. Одновременно стало интересно: кто еще подсядет?

Настало утро. Некоторые спали, некоторые переживали за свое будущее. Два мужчины-старика, еще довольно крепкие, добрые, великодушные, тихо переговаривались между собой. Они думали о своем - том, сколько в мире скопилось зла за последние сорок-пятьдесят с лишним лет. Даже жаль их стало: красивые, тихие и скромные люди. Они держались поодаль от других, особенно от молодежи. Молодняк тем временем выбрал себе места, собравшись в одну кучу. Громко разговаривая, куря, что-то поглощая. То ли энергетики, то ли другое. По крайней мере, вести они себя не умели. Совсем. Старики, люди средних лет качали головами. Вырастили, что называется, на свою голову. Но делать нечего.

Женщина сидела рядом со стариками, старалась по возможности их успокоить. Особенно она привязалась к тем двоим. У них оказалось много общего. Маленькая компания наслаждалась общением. Словно два мира – старый и новый – разделял проход между сидениями. Но надо было всего лишь немного потерпеть.

- Да уж, сложная штука, эта жизнь. – Произнес высокий, седовласый красавец. Пассажирке он понравился. Тихий, скромный, спокойный. Он сел на одной из станций, ехал уже два дня вроде. Постоянно сидел с опущенной головой. Человек, как оказалось, очень любил фарфор, особенно тарелки. Единственное, что незнакомец успел взять в тот роковой день – документы, несколько тарелок, и все. Старик очень скучал по родному дому, и с радостью бы остался в родных местах.

Перед глазами пронеслась вновь та злополучная струйка воды, коя пробивала, пробила земляной вал. Вдобавок, через него как раз проходила так называемая Дорога Жизни. Города впереди уже опустели. По информации, день назад там началась паника, и как в случае с данными пассажирами, вывезли всех. Там никого не осталось. Даже собак, птиц. Поскольку животные, почувствовав опасность, припустили наутек – в населенные пункты, к людям. Но все равно, совсем скоро к ним присоединятся остальные стаи, сожравшие людей. Главное – чтобы за транспортом твари не угнались. Иначе, коли придется остановить машину, ночью зверье разорвет любого, кто выйдет отлить. Но, скорей всего, оно уже давно передохло в волнах нового Водохранилища. К примеру, у собак сил не хватит, чтобы проплыть столько километров. Банально все утонут.

Если бы подростки с прочей обыдленной молодежью выжили, то со временем, выбравшись из опасных мест на высокие, они все бы начали охотиться на псин, кошек. Забыв о куреве, наркотиках. Плюс бы возникло свое сообщество. Без законов, контроля, всего остального. Рано или поздно, там бы началось вырождение, поскольку мало жизненного опыта. Но нет: они все мертвы. По крайней мере, зверье перед гибелью нехило нажралось. Людоедов больше нет. И не предвидится. В конце концов, выживших овчарок, прочих, сожрут волки да медведи. Последние, кстати, все равно достигнут населенных городов. И тогда начнется кошмар, каждые весну и осень.

Потому что любая удача одного оборачивается неминуемым горем для другого. Никто никогда не сможет изменить этот порядок вещей. Поскольку это – ЗАКОН. Закон Мироздания и Природы. Она же всегда победит любую цивилизацию, оставив от нее одни развалины. Тут все точно также. Транспортное средство ехало дальше. В некоторых домах, проносящихся мимо, даже горел свет. Люди – единицы – остались. Либо привыкли к старой жизни, либо напрочь отсутствует инстинкт самосохранения. Либо решили – можно еще пожить. Даже водитель понял – забирать таких не получится. Мест не хватит. В основном там пожилые, кои не привыкли жить иначе. Не воспринимают современный мир, в большинстве считая его страшным. Остались. Когда в одном селе спросили: «Почему же вы не хотите садиться, спастись от гибели?», - то им ответили:

«Может и пронесет. Электричество есть, телевизор работает, неохота переезжать. Вокруг все так красиво»!

Примерно такие речи несли местные.

«Но ведь потом свет погаснет, придет вода, все утонет, вы погибнете»!

«А что поделать, все равно умрем. Делать нечего».

Тут хоть режь, хоть бей – бесполезно.

Придется оставить. Ничего не поделаешь. Поскольку ехать нужно дальше. Иначе, если всех по домам собирать, вода быстро накроет. Придет конец. Рисковать собой ради идиотов не стоит. В окнах там действительно горел свет. Эти последние, одинокие огни, давали иллюзию надежды. Им все равно суждено погаснуть. Люстры, телевизор, - люди старались жить полноценной жизнью. Правда, в данный момент иллюзорной. Из глаз потекли слезы. Все равно вода затопит. Возвращаться больше некуда.

Наконец, настал момент очередной остановки. В опустевших домах не осталось ничего – ни мебели, ни остального. Словно бетонные строения только что построили. Стоял поздний вечер. Окна плотно подогнаны друг к другу. Изнутри и правда поработал профессионал: даже проводов с обоями не осталось.

Абсолютно пустые улицы, без людей, животных. Лишь в некоторых районах, на верхних этажах, светились лампочки, люстры. До последнего, народ не верил: скоро придет Смерть. Жили.

Старики спокойно переговаривались. По их лицам понятно следующее – не лучше бы вернуться. Некоторые принялись паниковать, им быстро выдали таблетки. Абсолютно все пассажиры смотрели в окна. Надеясь на лучшее. Но лучшего в старых местах теперь не предвидится. Никогда, никак. Сзади подступает вода. Как в песне группы «ДДТ». На месте прошлого теперь огромное Водохранилище. С трупами в волнах. Никогда больше ничего не появится там.

Кто-то ушел в конец транспортного средства, в прицепленную кухню. Мылась посуда, готовился нехитрый обед. Но особенно люд любил сыр. Делалось много бутербродов. Виноград из холодильника также шел в ход. А безжизненные дома будут проноситься дальше.

Остановка примерно будет длиться до вечера. Все убежали достаточно далеко, чтобы не утонуть. Можно также походить по домам, поискать себе из брошенного чего-нибудь. Зверья здесь тоже теперь не водится. Его либо сразу перестреляли, либо забрали жители. В том смысле, что коров, свиней, коз, домашнюю птицу. В некоторых квартирах осталась даже мебель, виднелись картины на стенах. Туда как раз и пошли спасенные. Но не все. два вышеупомянутых старика отправились совсем в другую сторону.

Обсудить свои планы. Поскольку молодежный гвалт порядком достал. Хотелось от него свалить куда подальше. Кругом стояла мертвая тишина. Даже птицы не пели. Рядышком расположилась каменная гряда, где виднелись песок, крупные бетонные блоки. Наверняка здесь в свое время пытались что-то построить. Но либо не хватило денег, или проект заморозили, или раздумали начинать стройку. Так все и осталось. И уже наверняка лет сорок здесь никто ничего не делает. И не станет. Кругом валялись бесчисленные окурки.

В душе шевельнулась надежда: вдруг вода не дойдет до этих мест? Кто знает. Но сейчас можно даже позагорать на солнышке. Люди расслабились, в том числе водитель. Они тихо ходили рядом, общались. Кто-то где-то набрал много еды, принес, при этом, как выяснилось, она разная. Особенно поразили целые головы сыра. Хлеб если тут и остался, то лишь в виде сухарей, или того, что забыли забрать. Также нашлись консервы, на кои голодный люд сразу набросился. День шел дальше, никто никуда не торопился, все живы, все в порядке. Можно жить, многому радоваться, притом найдены даже сигареты. А водитель Макс сидел, обхватив руками голову, не зная, как все сложится дальше. Он изрядно устал, поэтому хотелось хотя бы немного поспать.

Забравшись обратно в автобус, несчастный заснул. Все порядком надоело. Никто не стал будить. Все понимали – нужно выжить. Если сутками не спать, можно попросту или заснуть за рулем, или не то нажать, повернуть руль – и все улетят в пропасть в этой местности. Тогда точно все навсегда закончится.

Время клонилось к вечеру. Женщина решила помогать: передавать всю еду в автобус, которая осталась. Плюс люди где-то отыскали даже стопку тарелок, и решили поесть по-человечески. Началась нехилая паника. Несмотря на то, что воды еще не было видно, надо спешить. Люди, ломясь к концу и в конец автобуса в один-единственный вход, иногда проскакивали с криками, воплями, порой начинались нехилые драки. Вот так включился инстинкт самосохранения. Но пассажирка вежливо пропускала народ.

Вот среди последних показались два вышеупомянутых старика. Справа стоял высокий красавец в очках, с покорно опущенной головой, он протягивал две тарелки. Одна пустовала, другая – с едой. Но что-то странное читалось в его полном отчаяния взгляде: «Не бросайте меня, я хочу жить», и «Я все решил, я остаюсь здесь». Второй старик заботливо держал тарелку с виноградом, хорошим куском сыра. Уж слишком то любил. Но тут произошло нечто. Женщина хотела пропустить обоих в автобус, через секунду пронеслась команда закрыть громадную дверь. Та принялась быстро опускаться, как капот. Двое несчастных, с тарелками, сделали шаг. После этого одного грубо оттолкнули. Второй, по ходу, уже все для себя решил. Потому у Ирины в руках осталась лишь его тарелка. Ужасная догадка поразила ее. Дверь закрылась наглухо, старики оказались снаружи. Она начала кулаками колотить по двери, чтобы впустили двоих в салон.

Но нет, водитель уже тронулся, машина, загудев, поехала. Слезы заливали лицо. Получается, из-за Иры фактически погибло два безвинных человека. Хороших, честных, умных! Но, в некотором роде, их тоже можно понять: люди не смогли смириться с потерей всего, чем жили столько лет. Поэтому захотели все закончить. Виновница сидела на полу, поджав под себя ноги, горько плача. Считая себя убийцей. Притихли также остальные. Люди понесли значительную потерю. Если бы два старика выжили – сколько бы они смогли принести всем пользы! Но поздно. Красавица вспомнила: высокий старик мотнул головой в сторону, после чего отступил на шаг. И механическая задняя дверь стала быстро опускаться вниз. Ничего уже сделать было нельзя. Все. Слезы лились по лицу, глаза щипало от соли, несчастную трясло. Как теперь жить после такого? Непонятно.

Пришлось смириться. Наверняка вода не дойдет до того эвакуированного города. Может, добровольным сталкерам повезет. Остается только Богам молиться. Не более. Вот снова проносится эвакуированный город. Снова те же дома, полностью пустые, словно только что построенные. Да уж, везде одно и то же. Ира подобралась ближе к кабине машиниста, стала наблюдать. Максим, спокойно глядя на дорогу, разговаривал с одной из пассажирок. Здесь своя компания. Лучше им не мешать. Мужчины такие: если начинают с кем-то трепаться, из баб, то там обычно всегда завязываются отношения. Те заканчиваются свадьбой. Лично Ирину именно так и бросали: появлялась за разговорами новая подружка. Понравилась там ее партнеру блондиночка, или еще кто – все, надо замутить, перезнакомить со своими друзьями, родителями, посчитать своим идеалом и обязательно жениться. Ведь Ирка – никто и звать ее никак. Только и всего. В ней давно все замерзло, умерло, окаменело. Хватит уже верить. Ведь нужно рассчитывать только на себя. Поскольку 90% мужчин думают головкой. А не настоящей головой. Некоторые дамы таким кавалерам в прямом смысле яйца режут, чтобы те на других баб не смотрели. Либо отрезают все, полностью. И только тогда успокаиваются. Либо же имеют во всех смыслах обманщиков. Чтобы тем жизнь медом не казалась.

Автобус ехал дальше. Пустые дома, изредка там светятся одинокие окна тех, кто не поверил в грядущее затопление. Смотрят телевизор, ходят по квартире. Что дальше? Неужели непонятно: скоро все навсегда закончится? В основном кругом царило безмолвие. Со страшной, оглушающей тишиной. В каком-то доме, на первом этаже которого располагался магазин, горели в окнах огни на последнем этаже. Там неизвестная старушка смотрела телевизор. Еще дальше, через двор, светились три окна, и еще один в дальнем бетонном доме советского типа. Что ж, пускай, они все равно умрут последними. Если, конечно, не одумаются. А дальше началось нечто невероятное.

Внезапно безлюдные места кончились, предстало совсем другое зрелище. На тебе – полные улицы людей под вечер, живущих своей жизнью, - мужчины, женщины, дети, люди всех возрастов! Вот здания, в коих как ни в чем ни бывало кипит своя цивилизация! Везде все сияет, сверкает, живое. Даже животные спокойно бродили по дороге, чирикали птицы. Словно вовсе ничего не происходило. Почему?

И тут по всем пронеслась команда:

- Сядьте ближе друг к другу, нужно освободить места! Сейчас сюда сядет аж сорок человек! Мы проехали достаточно много, видели обезлюженные районы. Горы, где нет растительности, дорогу, по коей никогда больше не поедут машины. Только не передеритесь, билеты все уже проданы на места. – Водитель говорил достаточно спокойно. Он знал, что делал, надеялся на понимание. Но люди уже итак переглядывались, удивляясь метаморфозе за окном. Шторки люди отодвигали довольно часто, и потому стали подозревать нехорошее. Даже молодежь притихла. Наблюдая за происходящим.

- Ира, давай ты подсядешь к нам, чего сидишь одна? Мы добрые. – Одна девушка с темными волосами, похожая на готку, поманила спокойно рукой одиночку. Ирина села, улыбнулась. Мир.

А тем временем, за окнами царила жизнь. Вот мини-рынок, где люди вечером собираются, чтобы идти домой, складывая свой товар в коробки, сумки, грузя на тележки. А вот больница, где есть пациенты. Вот они, входят и выходят. Словно никогда не придет сюда никакая вода. Жесть в двойном размере. Типичный город. Разделенный на две части. Одну эвакуировали, а вторая еще на что-то надеется.

-А почему эта часть города не хочет уезжать? Они что, ни о чем не знают? – Спросила Ира водителя Максима.

- Половина ничего не знает, половину позже эвакуируют. Ну, останется процент тех, кто уезжать не захочет. Все как обычно повторится.

Город жил своей жизнью. Женщины возле рынка и остановки ругались. Чего-то не поделили явно. Вот мамы с колясками. Куда катится мир? Может, стоит здесь остановиться, и больше никуда не ехать? Но все равно опасно. С изумлением все смотрели на пейзаж. Стало очень тихо. Действительно, чудесами полнится мир.

Но потом, едва прошел первый шок, настал второй. Неужели действительно через пару-тройку дней здесь окончательно не останется никого? Кто знает… или же всех обманывают, и опасность миновала? Непонятно. Проехав весь этот город, водитель свернул на дорогу, где обычно ходят фуры. Красивые пейзажи, лес, неохота отсюда уезжать. Многие достали сотовые телефоны, принявшись все фотографировать.

Через час примерно приехали в пригород. Там же чувствовалось: город наполовину или даже более чем эвакуировали. С пустых, порой выбитых окон, свисала одежда, порой простыни и одеяла, иногда на стенах виднелись гобелены. Возле отдельных домов деревья сломаны: похоже, некто в спешке выкидывал из окна нечто тяжелое: диваны, шкафы, нечто подобное. Походу, дальше вся мебель собиралась, после грузилась в фуры, эвакуаторы, и так ехало все добро с хозяином, куда надо. Похоже, тут даже армия поработала. Помойки во дворах забивались невесть чем, в основном тем, что никак не получилось унести. Совсем скоро все начнет либо пылать, либо плавать по волнам. Либо вскорости пришедшее зверье все растащит, перевернет, раскидает в поисках пропитания. Вполне возможно: медведи начнут даже раскапывать могилы на кладбищах. Волки примутся караулить, стараясь отхватить себе кусок.

Картина стояла жуткая, страшная, непонятная. Поскольку в воздухе стоял страх. Он чувствовался кожей, каждый подумал: «Сейчас вода ударит, она уже близко! Надо ехать дальше, и не оглядываться»! Разгром присутствовал везде. Уезжали отсюда явно в страшной спешке. Тогда непонятно другое: каким же образом живет неподалеку обычный город?! Почему так?!
Ирина сидела, смотря на пейзажи. Думая о своем. Хотелось зайти в каждую квартиру, объяснить людям: нужно уходить, все бросать, а не мелочиться! Но, увы… Люди успокоились, ведь скоро приедут на свое место.

- Ира, давай ты к нам подсядешь! Поговорим. – Девушка снова стала манить женщину к себе. Та встала, сделала шаг, и…


…Он резко открыл глаза. Прокашлялся. В ужасе вскочил, отдышался. Да уж, вот тебе и сон! Затопление города, солнечный день, совсем тонюсенький ручеек, в глиняно-песочной земле. Шириной всего в три-четыре сантиметра, не меньше!!! Журчащий среди вывороченных глины, камней, прочего мусора, песка! С одной стороны – умиление. С другой – он ухитрился, а точнее, кто-то ему помог пробиться сквозь земляной вал. Специально, чтобы создать страшную катастрофу. Интересно, кто же до этого смог додуматься? Ведь тот вал насыпали не просто так.

Следовательно, это тщательно спланированная диверсия. Кому-то понадобилось затопить громадную территорию, чтобы заработать кучу денег на чужом несчастье. То же самое, как Дерипаска в свое время захотел построить все, до него – Ленин. Последний вообще этой идеей бредил. И сделал. Теперь история повторяется.

Множество людей погибло, вот тот же водитель по имени Максим, с недельной небритой щетиной, из последних сил гонит транспортное средство буквально в неизвестность. Боясь не только за свою жизнь. В городах, поселках, - ужасающие пейзажи за окном. Энрике словно присутствовал при всем этом. Он спал, видел весь этот сон, от начала до конца, и… не мог проснуться. Никак. Поскольку та параллельная, астральная реальность,  вцепилась в него, словно клещ в кожу в лесу. Сам вид ручейка, а следом, взгляд переведя с него на гигантский земляной вал… Понимая, - за ним Смерть, все пребывающая, с каждой секундой, минутой… и с минуты на минуту накроет все вокруг. Ужас во сне объял Кельтского, он поначалу хотел сбежать подальше, от всего этого кошмара. Но никак, деваться некуда, поскольку параллельная жизнь во снах никуда не девается. Она продолжается всегда. Притом, когда ты закрываешь глаза, вспоминаешь подробности предыдущего сна, даже если сразу их забываешь, проснувшись.

Ведь астрал никогда, никуда не девался. Он существует сам по себе. А физическое тело во время этого может спать, бодрствовать, что угодно делать. Независимо от местности. Всегда любой индивид живет сразу двумя жизнями. И обе никогда не пересекаются. Ну, разве что после смерти, когда сон наконец становится явью. Ведь души уходят именно туда. Это так называемый Тот Свет, где порой во сне, на этой границе, мир живых пересекается с миром мертвых. Именно оттуда, во сне, к живым приходят умершие. Тем же можно спокойно чувствовать запахи, вкусы. Как в физическом теле. Но не все это могут. Все зависит от способностей.

Гвелд сидел, вытаращенными глазами смотря куда-то в стену. Последняя часть сна его добила наповал. Сон сложился таким образом, словно из Москвы или Новосибирска ехал тот автобус. Быстро где-то там остановился, а потом неожиданно въехал в Братск, на улицу Подбельского. Именно там находилась больница, куда Тиль ходила маленькой, проехал мимо остановки напротив охотничьего, или продовольственного магазина, возле пересечения улицы Ленина. КАК?! КАК половина Братска в районе улицы Мира может быть полностью эвакуирована, а вторая половина – нет? Это же в реальности просто невозможно! И каким вообще образом, дважды, город бывшей Юности мог оказаться СРАЗУ в двух местах? Словно построили его копию, эвакуировали, а затем настоящий оригинал вообще не тронули? КАК?!

Абсолютно неизвестно. Сны – довольно интересная вещь. Там можно сделать все, что душе угодно. Даже город может, в прямом смысле, расщепиться на атомы. Вот так. И при этом будешь думать, будто все происходит на самом деле. И когда тебя там убивают, также почувствуешь. До тех пор, пока не проснешься. Все из той серии, когда поезд дальнего следования проезжает внезапно по детской площадке, пролезая в буквальном смысле через игольное ушко, как говорится.

Или едет по рельсам трамвая, вдоль футбольного поля, а с его другой стороны – детская горка, по которой можно даже прокатиться, высунувшись из окна, попросив затормозить. Состав сразу, мгновенно остановится. И потом, через секунду, оставит тебя на той горке. Просто потому, что ты захотел обежать вокруг ту злополучную горку. Далее ты, взвыв от ужаса, отчаяния, побежишь за составом, сломя голову. Потом плюнешь, посидишь на пустых рельсах. Думая, где же теперь переночевать, и что с вещами. И тут, вдруг, откуда ни возьмись, подкатывает автобус, там сидишь на грязном полу, на корточках.

Без денег, надежд, насмерть перепуганный. Появляется сразу незнакомая старуха, дает тебе деньги, конфету, предлагает идти в общественную баню, где есть таким ночлег. Приходя туда, обнаруживаешь: то обычная заброшка. Где регулярно ночуют бомжи, кругом говно, арматура, кирпичи и все остальное. А вишенка на торте следующая: на той злополучной детской площадке царит лето с зеленой травой, а когда садишься в автобус без своего рюкзака, денег, документов, - зима, уж февраль месяц на дворе.

При всем этом не можешь проснуться, вырваться оттуда. Никак. До определенного времени. А потом – опля – и открываешь глаза. Долго не понимаешь: а что это вообще все было? Иногда сны снятся в самом сне, и начинается вообще жизнь в трех измерениях.
Гвелд видел во сне именно Тиль. Ту, которую он больше жизни любил. Как она вообще там оказалась? А он, Светлый Архимаг, не может даже помочь. Ни утешить, ни обнять, ни приласкать. Словно прозрачная стена, ну или он сам невидимый. Скорей всего, второе. Тиль пережила, в этом его сне, ужас, шок, и страх. Как теперь все будет – отдельный вопрос. Милая не пишет, не звонит, совсем не подает знать о себе. Белозеров также молчит. Следовательно, все в порядке. Если б в Питере после ее приезда творилось нечто, из ряда вон выходящее, то сразу бы сообщили. Но, похоже, все там хорошо, и потому никто до сих пор не рассказывает подробностей.

Почему возлюбленная не звонит?! Как ее теперь искать, если телефон вообще не отвечал? Пропала, как в воду канула! С момента Портала. Теперь и свои ребята молчат. Да еще эта пресловутая деревня «Икс»! Как жить теперь?! Неизвестно, непонятно. Каждую ночь Гвелд со страхом поворачивал голову в сторону жены.

Да, поступил он как самая настоящая сволочь, но иначе не сумел. Теперь приходится буквально на пальцах объяснять супруге: надо ходить в женскую консультацию, а иначе начнется полная жесть. Но ничего не сделаешь: уже несколько месяцев беременности прошло. При этом деревенская баба была даже слишком счастлива. Но при этом, все равно вела себя довольно странно. Поначалу Энрике списал все происходящее на ее дремучесть: девица, а точнее женщина, на вид выглядевшая слишком молодо, шарахалась от всего и всех.

В гинекологическое кресло ее, эту Ирину номер два, Тильсирвэ наоборот так сказать, затащила волоком целая бригада врачей. Так та отпихивалась ото всех ногами, локтями, кулаками.

Архимагу пришлось ее буквально водить за ручку, как малого ребенка. Идиотка удивлялась всему подряд. Интересно стало даже: когда она родит, каким образом потом придется ей объяснять – нужно каждый месяц носить прокладки?! Наверное, никак. От унитаза в свое время невеста отшатнулась так, словно там творился кошмар. Услышав шум воды, заорала – как бешеная, пулей вылетев из туалета. А потом, спрятавшись за спиной Энрике, не захотела даже заходить обратно. Тот, дав смачную пощечину, сам вошел в ванную комнату, и, сделав прямо при избраннице свои дела, встав к ней спиной, смыл содержимое. Грозно посмотрев на Ирину, сдвинув брови, заявил: «ХВАТИТ уже мне демонстрировать свою первобытную дикость! Меня уже это достает очень! Хорошо, хоть машин не боишься, дура»!

Он прекрасно знал: та беременна, надо понимать – они в этот период чудят нехило. Сначала терпел, выносил все это дерьмо. Но то, что дальше началось потом… ничем, как нехилыми сдвигами в башке, объяснить было нельзя. Когда, как-то раз вернувшись с работы, Архимаг увидел жену, или же невесту в туалете, решил: ну отлично, хоть по бумажке научилась стиральную машину включать. Но все оказалось гораздо страшнее. Стиралку дура сломала, с концами. Сначала сбила программу, а потом – добила, что называется. И теперь деревенщина решила проблему слишком, даже слишком просто. Увидев, сколько скопилось у Архимага носков, Ирина решила их постирать. Сделать так называемое доброе дело, порадовать возлюбленного. По-своему. Она их действительно постирала.

В унитазе.

Замочив поначалу в чистой воде, час подождала, а затем, засучив рукава, принялась там же жулькать, встав на колени. Решила на воде сэкономить. Вдобавок, унитазов в деревне «Икс» отродясь не водилось. Потому дикарка решила: это тазик, с кнопочкой и подставкой. Потом ненормальная решила нажать… результат не заставил себя ждать. Носки смыло нахрен, с концами. Навсегда. Хоть они и находились в пене. Никак не ожидала дурочка сего поворота.

То же самое постигло еще несколько пар носков. Деревня рассудила так – раз смылись, то они в тазике нового вида скопились, и их вполне можно достать. Ирина начала совать руки в трубу, но ничего там не обнаружила. После этого взяла из бака грязного белья рубашку, и туда же сунула, вновь насыпав порошка. Понятное дело, в результате унитаз забился. Намертво. Одежда оказалась измазана в говне, прочих прелестях сего фарфорового чуда. Плюс не давал покоя токсикоз. Все забилось нахрен. В блевоте, дерьме, вещах.

Гвелд, когда выслушал рассказ женщины, с порога, чуть не рухнул в обморок, вытаращив глаза. Вот ТАКОЙ выходки он реально не ожидал! Покачнувшись на месте, при этом держась за дверной косяк, Архимаг от подобной дикости едва стоял на ногах. Скинув куртку, пиджак, складывая отборные маты, он разделся до трусов с рубашкой, засучил рукава, принявшись чистить унитаз.

Тупая девка стояла в дверном проеме, хлопая глазами. Она конкретно не понимала, в чем именно провинилась. Всего лишь хотела сделать доброе дело. Но, как говорят, если в чем-то не разбираешься – даже не суйся туда! Но у идиотов мозги работают иначе. Они всегда все делают наоборот, не понимая слов. Всегда обвинят ближнего, найдут крайнего. При этом никогда не признают себя виноватыми. Так и тут. Что-то там пронзительно вереща, дура пыталась доказывать – хотела всего лишь сделать сюрприз.

Но Гвелд ее даже слушать не собирался. Он, матерясь дальше, принялся чинить, как сантехник. Поскольку рубашка была итак навсегда испорчена. Вымазанная продуктами жизнедеятельности. Перед этим бедолага, конечно, проклял день знакомства с Ириной, поняв следующее: она угробит весь дом, своей дремучестью, тупостью. Понял: зря с ней переспал в той деревушке. Всего лишь нужно было рукой разрядить возбуждение, а не пихать известно чего в бабу. Маты продолжались. Стоэтажные. Страшные.

Никогда в последнее время, со времен измены Тильсирвэ с Илльо, Гвелд Кельтский так не злился. Это ж надо додуматься: стирать вещи в унитазе! И сломать стиральную машину! Зачем повелся?! Лучше бы бухал, вот честное слово! Одновременно, представляя на месте идиотки Тиль. Ненавидя при этом всех, кто с ней может быть, и кто не может. При этом, как следует вымыв руки, Энрике достал из тумбочки резинку, заплел волосы в хвост. Перевязав голову банданой.

Унитаз забился с концами. Вдобавок, работа предстояла с ним кропотливая. Все сломалось. Не думал кельт, - настолько вляпается. Несчастные носки вытащить больше невозможно. Унесло в трубу. 

- Вот этой моей рубашкой, сука, можешь теперь свою жопу подтереть, и ссать в нее! Ты это сможешь, научена, я смотрю! Хуже ребенка! Что за мразь ****ую я привез, блять?! Нихуя не обучена жить в квартире, дерьмовая баба! Тебе русским языком сказал – вот, написано на бумаге, как пользоваться стиральной машиной! Унитаз создан для отходов жизнедеятельности организма, чтоб также вылить прокисший суп, дрянь! Что, блять, ЧТО здесь непонятно?! Отвечай, дерьмо!

Деревня ничего ответить не смогла: за его спиной стояла, держалась за живот, плача от обиды.

- Если б я знал, - ты такая отбитая дура, и мечтаешь о ребенке от меня, - я не то что бы не спал, не взглянул бы! *** свой опозорил! Полностью! Яйца тоже… О горе мне, о, Боги! Где были мои глаза, когда я приехал в ту дикую глушь?! Словно какой-то приворот в натуре, блять! Нет, меня невозможно приворожить! Никак!

В общем, новоиспеченный жених чувствовал: свою суженую он вообще не любит, но бросить почему-то не может. Нечто непонятное его держало. Нечто мощное, сильное, неизведанное. Однако, странные вещи творятся в датском королевстве. Со всем этим делать что-то надо. Вернуть драную козу, двойника Тильсирвэ, конечно, можно, но где Тиль, без коей Архимаг жить не мог, искать? Утешился с горя, называется! Трахнул так трахнул – и ненормальную бабу, и собственный мозг. Действительно, лучше бы купил себе надувную, резиновую куклу. Лучше бы защитил Тиль от Тьмы. Теперь слишком поздно: заявление уже подано. Теперь дом превратится в ничто. В помойку. Очень захотелось выпить. Кое-как, за три часа починив несчастный унитаз, кельт ткнул пальцем в него, с перекошенным лицом от ярости, с взглядом, полным отчаяния:
- Это – не для стирки! А для сранья! Для блевания! Поняла, корова?! Запомнила?! Во второй раз повторяю! Из какого болота ты вылезла?! Сейчас здесь – не деревенская жизнь, а квартирная! Ясно, наконец, мразь?! Ты даже минет нормально делать не умеешь, сука! Куда я буду срать, если еще раз так сделаешь, а?! В цветы, в кровать, в пакет?! Я не вырос в хлеву, гребаная ты про*****! Думаешь, здесь можно жить так, как в селе, да? Нельзя! Больше даже не смей ко мне прикасаться, в плане секса, ясно? Ни до, ни после родов!

Баба завыла, сползла на пол. Она действительно думала: ребенком можно только так удержать любимого. Но не получилось. Зато получилось исполнить давнюю мечту: переспать, почувствовать его член в себе. Когда Гвелд, в порыве отчаяния, представляя милую вместо ее двойника, резко повалил ненормальную на пол. В том сарае. Резко рванул ремень с молнией с брюк, придавил своим телом. И, задрав юбку, приспустив, дорвав белье, вонзился в Ирину до упора, причинив ей нехилую боль. Добравшись разом аж до матки, принявшись работать, что называется, во всю длину. Вот тогда-то его не по-детски замучила совесть. Кельт всего лишь хотел успокоиться, не больше. Потом же, чувствуя, - он вот-вот кончит, - резко выдернул член, и со стоном оросил горячей, белой спермой, грудь партнерши.

- Я не могу… Прости, я не могу кончить в тебя, Ира. Поскольку знал тебя еще ребенком, держал на руках, на коленях. Для меня то, что сейчас между нами творится, кончить – смерти подобно! Я словно трахаю родную дочь, понимаешь? Не проси!

Естественно, существовала вторая причина его поведения. Энрике решил – Тиль могла забеременеть после связи с ним. Испугаться ни на шутку, попросту все скрыть. Может, именно потому она не отвечает на звонки? Нет, в Питере явно нечто из ряда вон случилось. И все скрывают страшное. Придется со всем этим разобраться. Но потом. Когда, наконец, закончатся вся деревенская хрень, дичь. Но девку-то великовозрастную куда девать? Правильно: с отчаяния, чудовищного сходства, пользовать по назначению. То он все время и делал, все-таки пару раз не по-детски психанул, кончив  обильно во влюбленную женщину несколько раз. А дальше она, голая, в сарае стояла на коленях, делая Гвелду-Кельтскому минет. Кто же в такой глуши обучил, и то кое-как смогла, облизав, словно псина, или корова – отдельный вопрос. В общем, мужчине не понравилось. Тиль и то лучше сосала. В первый раз. Чего от деревенской дикарки ожидать? Идеала?

Все, приехали. Как теперь перед любимой отмываться? Неизвестно, непонятно. Как в бреду, совершил чудовищную ошибку. Вдруг милая и правда забеременела? Боится признаться? Боится, будто красавец в кусты свалит от ответственности? Возможно да, именно такие мысли у нее в голове, ведь красавица совсем юная! Но ничего, развестись можно в любой момент. Мира с новой женой не предвидится. Она уже себя во всей красе показала, без штампа. Свой выбор Энрике сделал: брак по залету. По собственной глупости. Брак по расчету. Чтобы имелось утешение, в кавычках, игрушка-двойник, нелюбимая супруга. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Натрахался. Стало только еще хуже. В тот вечер, починив канализацию, Архимаг пошел в местный магазин, хлопнув дверью. Чтобы напиться вместе с Максимом. Его в край все достало. У гинеколога, как говорилось выше, тупая бабенка устроила кошмар: руки ей скрутила бригада с Гвелдом, усадив куда надо, взяв необходимые инструменты. Так Ирка принялась визжать, как свинья, спрашивая: зачем ее посадили сюда, и в писю с влагалищем пихают палочки, пластик, руки, металл.

В ответ на это Архимаг оперся руками о подлокотники гинекологического кресла, встав впереди врача, страшно прошипев ей прямо в лицо:

- Еще раз пикнешь тут – самолично убью, и насрать будет мне на беременность, дикарка тупая, поняла?!

Та испуганно кивнула, хлопая глазами, заткнувшись. Гинеколог тем временем, прощупав живот с остальным, объявил:

- Срок еще очень маленький, невозможно определить точно. Либо пятая неделя, либо меньше. Почему ваша партнерша настолько дикая? Нельзя так плохо себя вести, Олег Аренский. Вы, дамочка, где вообще воспитывались? В хлеву со свиньями? Как рожать будете? Серпом кесарить, что ли, если гинекологического зеркала испугались?

У Энрике тем временем в голове стояла картина секса с Тильсирвэ. Он сел за стол рядом со вторым врачом, обхватил руками голову. Может, все-таки аборт? Надо со всей ситуацией решить вопрос. Позор перед своими, в обществе настолько законченную идиотку точно не вывести. Непонятно другое: КАК та начнет адаптироваться в обществе?! Неизвестно. Дикарка абсолютно ничего не умела, и не хотела даже по дому убираться.

Поскольку родители, как оказалось, ни к чему ее не приучили. Она абсолютно не считалась с другими, и очень часто приходилось с ней нехило ругаться. Объяснять все буквально на пальцах, элементарные вещи. О коих та даже не догадывалась. А по ночам, выкуривая сигарету за сигаретой, истошно рыдал навзрыд, в кухне. Закрыв дверь, чтобы дурища ничего не слышала. Он рыдал по Тиль, не в силах что-либо сделать. И конечно, ему было безумно стыдно за свою измену. Реально, как в бреду, изменил. С полным ничтожеством.

Но теперь поздно. Ничего не поменяешь. Ирина беременна. Точнее, две. Абсолютно одинаковые. Как выбираться из подобного говна? Неизвестно. Придется когда-нибудь убить ту сволочь. Иного выхода не оставалось. Так шли беременность, дни, месяцы. Развивалась она отлично, только вот кровь на ДНК нарушения плода показала плохие результаты. Из этого следовало: мать психически, наследственно нездорова. Результаты шли раз за разом неутешительные, по скринингу, по психике Ирины. Архимага спрашивали врачи, много раз, согласен ли он на аборт, и нужна ли ему такая по сути собачья жизнь. Тот сидел перед медиками, не зная, куда голову от стыда девать, обхватив ее руками, мечтая подальше куда провалиться. Те пытались ему что-либо доказать, но тщетно. Кельт попал в капкан. Выйдя как-то раз с медиком из кабинета, Энрике обронил фразу:

- Я уже ОЧЕНЬ пожалел, что с ней связался. Понимаете? То чудовищная ошибка, мне словно крышу снесло! Я не могу от этой бабы избавиться!

Врач вытаращил глаза:

- Вы, уважаемый, не знали, куда совали член?! Очень плохо! Сначала нужно узнать человека, как следует, а после в кровать ложиться! Она же неуправляемая, сумасшедшая! Раз уж ее целая бригада врачей держала, чтобы усадить! Налицо шизофрения в тяжелой форме, мужик, брось ее нахер! И немедленно! Найди себе нормальную.

Энрике ответил:

- Родители, как мне стало известно позже, от нее отказались. Банально не справились. Привез из глухой деревни, где все застыло в невесть каком году, она даже жизни в городе не знает! Живет так, как привыкла дома, ничего не понимает, все делает спустя рукава. Приходится самому браться! Надоело, если честно! Иногда хочу Ирину, эту дуру конченную, убить, чтоб полегчало! Не могу я больше так! Не могу!

- А вы не боитесь следующего: ребенок, судя по всем диагнозам, родится уродом, или умственно отсталым, аутистом, аспергером, дауном? Список можно продолжать до бесконечности. Вы понимаете, молодой человек, анализы страшные?! Давайте померим ваши анализы на наличие мутации ДНК! – Гинеколог не сдавался, стараясь Архимагу хоть как-то помочь. Но тот не знал, как быть, опустив голову от стыда, говоря подавленно.

Мимо ходили медсестры, медбратья, день выдался никакой. Гвелду от всего хотелось провалиться сквозь землю. По его щеке скатилась слеза. Он понял – надо заканчивать весь этот бардак. Придется или убить двойника Ирины, или прослыть уродом за следующее - та оказалась Светлой.

- Я согласен сдать свои анализы. Договорились.

- Думать надо впредь, прежде чем везти деревенское быдло в город. С такими, как она, не то, что размножаться – даже, извините, трахаться НЕЛЬЗЯ! Налицо проблемы с психикой, геретикой, нервной системой, и остальным! Я вам сочувствую, молодой человек.

Энрике сдал биоматериал. Он оказался в отличном состоянии, без изъянов. Врачи ответили в кабинете терапевта: настолько здорового пациента они еще ни разу не встречали. Даже ДНК не показало ничего плохого.

Но исход оказался один. Дура, когда ей сказали про аборт, закатила страшную истерику, деревенскую чушку пришлось связать, положить под капельницу. Давая сильные транквилизаторы, чтобы не бушевала. Ирине светила психушка, как социально опасной. А анализы крови, ребенка на скринингах становились все хуже и хуже, но аборт делать было уже нельзя. Из сего капкана Кельтский выбраться уже никак не мог. Все. Допрыгался.

И начался кошмар. С пьянками, сигаретами, беспробудным отчаянием, проклятиями той поездки. Максим много раз сидел с другом во дворах, пытаясь промыть тому мозг. Но Гвелда словно замкнуло. Он понимал: жену свою не любит, но бросить не может. Случилось поистине страшное. Словно на цепь кельта посадил кто. Ему даже хотелось сбежать из города, но… не мог. Как мозг отключило, волю тоже. Пошла блокировка.

…Энри лежал, смотря в потолок. Свою жену он больше видеть не мог. В конце концов, в соседней комнате появилась вторая кровать, где можно спокойно спать. Закрывая дверь на ключ. Лишь бы никто не домогался, не лез. Забыл напрочь о радостях жизни, лишь алкоголь дарил забвение от горя. Лицо заливали горячие слезы. За что, почему так? Порой Кельтский попросту вкалывал супруге снотворное. То срубало ее надолго, сразу. Далее включал телевизор, компьютер, так проводя время. Куря одну сигарету за другой. Не в силах вырваться из проклятого круга.

А в Питере тем временем текла своя жизнь. Неизвестная Архимагу. Страшная, коя даже во сне не приснится. Запретная, непонятная. Ни Братск, ни Петербург не смогут опомниться от кошмара целых десять лет. Белозеров тем временем делал свои дела. Довольно успешно. Как и Крейт.



                3


Двое сидели в столовой. Утро шло дальше на Финляндском вокзале.
- Ты точно уверен, будто среди вашего пола есть нормальные? – Ира пустила слезу, с мольбой посмотрела на начальника. В том отчаянном взгляде читалось все. Особенно незрелость в плане разбора – отличать нормальных от уродов. Женщина в подобном действительно почти ничего не понимала. Поскольку в свое время ей никто ничего не объяснял. Придется сейчас растолковывать на пальцах.

Пускай лучше седовласая красавица громит Темных, раз так решили, чем ее банально, по решению суда, казнят. Уже в коме повалялась, хватит уже. Но восстановление в Светлую сторону не представлялось возможным. Абсолютно. Похоже, Тиль так и останется на всю жизнь Темной. А ее новый избранник Крейт должен получить свое по заслугам. Долго сей беспредел, им устраиваемый, продолжаться не может. Вот придет Энрике… Он ему леща нехилого пропишет.

Не выдержав, Белозеров обнял подругу. Он очень переживал за нее. Прикрыв глаза, прижал к себе. Эх ты, юное создание! Все пройдет, и все отслоится, словно шелуха. Юношеские переживания начнешь вспоминать со смехом. Поскольку меняется взгляд на жизнь.

Будучи давным-давно еще совсем молодым, он также переживал за все подряд. Дальше жизнь и била, и полировала характер. Поэтому не надо Ире пока ничего доказывать. Работа идет отлично, пусть Темные ублюдки мрут дальше. Меньше работы Убойному. Сейчас большинство козлов с пигалицами прославляют ложные ценности, а не настоящие. В общем, план Далесса работает. Пора его сломать, по-крупному. Именно жесткими способами. По-другому они, те малолетние выродки с районов, подвалов, баров, не понимают. Еще в девяностые девочки в школах мечтали стать проститутками – престижного типа, много денег заработаешь. Вынашивая свою мечту годами. Кто-то пошел в стриптиз – себя показать. От недалекого ума. Кто-то наркоманит. Северная Столица в своем репертуаре. Здесь годами, десятилетиями царит подобная жизнь. Другой представители сиих профессий не знают.

Что ж, Инквизиция их нехило учит. Всего один раз. Слишком, слишком мир испортился. Уж лучше слушать рок, металл, чем опускаться до ****ства. Но, увы… никто никого не станет слушать. Никак. Молодость правит миром, а старики, люди средних лет, ничего не понимают в жизни настоящей. Отставшие от круговорота жизни. Так будет всегда. Пока существует само человечество. Сменятся поколения, но условия тоже поменяются. Дети-родители – вечная проблема, в плане понимания.

- Все когда-нибудь пройдет, Ира…

- Не пройдет. Это будет вечно, год за годом, десятилетие за десятилетием, век за веком. Не более. Больше нет того, кого я любила. Он напрочь забыл меня, я не желаю больше любить. Нет счастья во всем этом. Думаешь, я просто так убиваю? Ненавижу всю ту мышиную возню! Завидую всем влюбленным парочкам…

Вейдер почувствовал: из-за чудовищной концентрации Силы сейчас у бедолаги полезут громадные когти. Точно такие же, как тогда, в поезде, когда целый вагон оказался впоследствии полностью вырезан. Но теперь начальник магией сдерживал порывы.

- Чего снова этот ублюдок сделал? – Строго спросил Светлый.

- Все как всегда. Порой я хочу убить его. У него действительно явно не лады с головой. Завел себе подружку Машу, как оказалось, пока меня в Питере не было два года. Та тупая шизофреничка в квадрате настолько ему промыла мозги всяким дерьмом – я не могу… То больше не тот Крейт, кого я знала, понимаешь? А совсем незнакомый мне мужчина! Которого я даже никогда не знала! Он постоянно исчезает по ночам, где шляется-таскается – мне неведомо. – Тильсирвэ повернула голову набок, сдвинула брови, посмотрев куда-то в сторону. Настроение у нее было явно испорчено. – И вот эта тварь, значит, должна быть Светлой?! Вампир он и есть вампир. Все этим сказано. Это – дерьмо без мозгов. Скажи – почему в день моего пробуждения из комы, в квартире, я обнаружила ****ь с трассы? Понятное дело, я разобралась с ней по-своему: разорвала когтями на шматки в ванной, утащив ее за шиворот, разобрав заживо на запчасти. Выпотрошив, после разделав тушку, словно на шашлык. Вырвав голову с позвоночником, порубив при этом ребрышки? Мне так хотелось, чтобы она сдохла! Ненавижу!

Она говорила об этом твердо, но спокойно. Со смаком рассказывая, как именно умирала та ****ь. Вейдера нехило передернуло. Перед его глазами встала чудовищная картина. Сначала плач, неистовый, той обреченной, затем – вопли пощадить, дальше – чудовищные крики обеих. Одна орала оттого, что ее замкнуло, вторая – от страха: жизнь закончилась. Скоро остались лишь останки, дымящиеся в ванной и на полу.

Только после ЭТОГО Инквизиция и поняла, с ЧЕМ ей посчастливилось столкнуться. Пришлось принимать меры. Но охуели абсолютно все, до крайних пределов. Поскольку поначалу нереально было угомонить Тиль первые тридцать минут даже Крейту.

Теперь Вейдер с Ирой спокойно в столовой завтракали. Инквизитор думал о будущем Питера, о своей жизни. Придется возлюбленную дома повоспитывать. Поскольку та смолоду от гормонов, наглости реально оборзела. Тиль туда, понятное дело, пускать никак нельзя, поскольку она быстренько ее сделает инвалидом.

Отправив в рот кусок котлеты, картофеля, салат, Белозеров думал, как быть дальше. По-любому, ребята прикроют, - ситуация-то неслыханная! Вдобавок, нужно тщательно следить, чтобы девочка особо не распоясалась. Но сейчас все тихо. Завтра придет новый день, принесет свои радости-горести. Или ничего.

- Так что там творится с Крейтом, дорогая? На тебе лица нет! Мы можем всем скопом его избить, чтобы он прекратил свою дичь? Я ведь вижу: зря, ох очень зря ты с ним связалась! Лично убью, коли чего не так сделает! Пойти, разобраться с ним всерьез? У него же серьезные проблемы с психикой, опомнись!

Прежде чем ответить, женщина снова посмотрела куда-то в сторону.

- Я не знаю, чего там творилось, пока я лежала в коме, но повторюсь, он – уже не тот добрый товарищ, каким я его помнила года два назад. Это совсем незнакомая мне личность! Я его не узнала, абсолютно! Словно ко мне подошел совсем другой человек! Все хорошие манеры в нем испарились навсегда, Вейдер! Остались лишь все вы, кого я знала, любила. И то, некоторые больше общаться не хотят. Ты мне – как брат, даже больше! Мне больше не к кому обратиться, понимаешь? Благодарю вас всех за то, что не оставили гнить на кладбище! Я сама не понимаю, как выжила в той страшной коме. С тех пор чувствую себя совсем иначе. Кости словно стали стальными, пришла безостановочная жажда крови… Ненавижу любую пошлятину, особенно когда та демонстрируется на людях. Когда какая-нибудь сопля ради самоутверждения вешается на чужого парня, мужчину, а тот, очаровавшись сиськами-письками, бросает жену. Или невесту, девушку, еще кого-нибудь. Поскольку его не научили родители хранить верность. Плевать они хотели на все, всех. – Темная тяжело вздохнула, посмотрев в окно, где виднелась Нева. Серые дома, река, дороги, – ничего не изменилось. Все осталось прежним. Как сама питерская жизнь.

Здесь всегда, во всем будет так. Таков менталитет. Унылые, вечно не спешащие люди. Ничем не интересующиеся, никогда. Полно всяких тоталитарных сект. Наркоманов, прочего говна. От коих никакого спасу нет. 

- Да, Тиль, это взрослая жизнь. Ушло то время, когда тусовка на Марсовом поле и где-либо еще была смыслом жизни. Больше сего никогда не повторится. Мы, Инквизиторы, сделали свою работу. Выбрали оттуда в прошлые годы самых лучших. Теперь вместо тусы – полный мрак. Я бы показал тебе, дорогая, наших ребят из Убойного Отдела, но не имею права. Иначе нам обоим прилетит по башке. Никогда Высшее Начальство не приветствовало переход из Света во Тьму.

- А как тогда они меня не трогают, Вейдер, если весь Питер знает, что со мной произошло? Могли бы сразу пришить, ты рассказывал, как те расправляются с нарушителями закона. Теперь Темные порой даже боятся вылезать в бары, клубы… - Женщина отправила в рот кусок котлеты, следом жареный картофель. Ей действительно стало интересно, почему головорезы самой навороченный организации на Земле не хотят с ней совершить казнь. Жуя, бывшая Светлая ломала голову над этим вопросом. – Но я на этом не остановлюсь. Я и дальше буду уничтожать мразей, на кого укажешь.

- Знаешь, дорогая девочка, здесь кроется небольшая хитрость. Никто по сути не знает, как я поступил – нанял тебя. Под угрозой чудовищного штрафа, натравил на Темных выродков. Все по-прежнему считают, будто у тебя помутился рассудок, потому не трогают, наблюдая за происходящим. Два медбрата, ухаживающие во время комы, чуть не поседели, когда хрупкая красавица расправилась с той ****ью с улицы. Поверь, даже я охренел. Долгое время никто не знал, куда тебя деть и как поступить в данной ситуации. Бравые ребята долго все обсуждали в курилке. Подобного ни они, ни я никогда не видели. Ты – уникальна. Единственная в истории, выжившая после ТАКОГО удара Тьмы. Этот случай – бронь, никто не станет казнить. Чудовищные когти, до пола, черного цвета, блестящие, острые, как бритва, способные нарубить тело так, как даже отъявленным маньякам не снилось. Убивать, понятное дело, не стали, а скрутить – скрутили.

- То есть, приехал не Убойный?

Вейдер развел руками:

- Нет, милая. Прибыл отряд ниже его. Типа охраны, - то были оборотни, Темные. Как и ты. Они готовились принять облик волков, чтобы успокоить, но не стали. Но когти до пола потрясли даже их, то, конечно, из ряда вон выходящее. Нечто. Но справились.

Теперь пришла очередь Тильсирвэ руками развести, на ее лице проступило недоумение:

- А какую реакцию я могла проявить, если: открываю глаза, лежу на кровати под капельницами, рядом – черный, блестящий гроб с венком? Естественно, блин, я впала в шок. Представляешь? Решила – этот гад решил меня заживо похоронить. Не более, чтобы жить с посторонней бабой. При этом даже не посмотрела в окно. А там уже стояла ЗИМА! Поставь себя на мое место, дружище! Капельницу снесла на автомате. Неизвестно, какой раствор вы все мне заливали, вот честно.

Начальник склонил голову. Да уж, действительно.

- В некотором роде ты права. Мы все ждали два исхода: или смерть, или состояние овоща. Все как один переживали. Не думай, будто все плевали. Отнюдь!

- Надеюсь, ты меня голой не видел. – Ира сощурила глаза, улыбнулась. – Скажи честно.

- Нет. – Соврал Белозеров. – Зачем мне это? У меня есть своя женщина. – На самом деле он поразился красоте тела несчастной, когда медбратья ее мыли, фотографировали для отчета все, в том числе грудь, руки, ноги, все остальное, в мыслимых пределах. Подобным многие баловались. Но молчали. «Я бы тебя сам оттрахал на совесть, качественно, будь свободен, но не могу. Нельзя». Так с горечью думал начальник питерских Светлых. Он на самом деле закопировал все те фотографии, и периодически любовался дома, пока Полина спала. «Я тебя хочу, милая моя подруга».

Это постоянно проносилось в мыслях. Вот и сейчас, он опускал глаза, сдерживая себя. Как же хотелось Инквизитору овладеть красавицей, даже в туалете, сохранив все в тайне. Он чувствовал, как его член уже стоял. Может, в самом деле, расстаться с истеричной особой, привести в дом Тиль? Вполне, но… как тогда Темная сама отреагирует? Ведь, как сам знает, он ей когда-то нравился.

Подчиненная продолжала молча смотреть в окно. С одной стороны, ей было приятно от заботы друга, с другой – чувствовала себя белой вороной, как обычно. Словно прочитав ее мысли, мужчина произнес:

- Не вздумай возвращаться в Братск: там случилось страшное. Мы все в шоке. Даже бравые ребята не желают туда соваться. Пока никто не знает, как так произошло, Ира.

Ведьма удивленно подняла голову, выпучив глаза. Сказанное не укладывалось в голове, сознании. Этого просто не может быть! Никак!

- Но… Но… Это невозможно, Вова! Как?!

- Что «как»? – Спокойно, но строго спросил он.

- Мы же уничтожили всех Темных! Их нет!

- Не всех. Остались тот ублюдок, которого ты глупо, по-детски пожалела, и Гломен. По крайней мере, шеф Темных теперь не знает, как ему быть, работать, и все остальное. А что касается извращенца, урода да бабника, он… он теперь теряет ВСЕ. Причем полностью. Куда бы он ни пошел, с кем бы не познакомился, поздоровался – все вокруг тут же отправляются в могилу. Начудила ты хорошо. Пока даже Максим не знает, чем вызван сей мор. Он в шоке. Тот козел было к нему сунулся, да по морде получил. А Энрике… - Он запнулся.

- Что Энрике? – Женщина нехило встрепенулась.

- Ничего. Скажу лишь одно, запомни: НЕ ВОЗВРАЩАЙСЯ в тот город. После Резни осталась Химаура, в том типа Светлом Раю. Два Темного там погоды не сделают. Но нужно возмещать ущерб, правда? Физический мир пока живет, словно за стеклом, ничего не видя, не слыша, но потом этому придет конец. Больше там бить Темных нельзя. ОНИ убьют. Сразу.

- А… А как же мои родители?! – Темную трясло.

- С ними ничего не будет. Рано или поздно настанет день, когда город придется покинуть. Всем. Я не знаю насчет Гвелда, но он глупость сделал, испортив себе репутацию. Напрочь. Проще говоря, сгонял в брошенную деревню. И все. Архивы дать не могу, поскольку там материал не для слабонервных. Они пока засекречены. Скажу одно: нашелся неизвестный нам вид магов. Дикарей. Под Тулуном. Этим Тулуном Гвелд подписал себе приговор. Дурость сделал, очень глупую, по сути говоря. Теперь расплачивается. Поэтому умоляю: не возвращайся туда! Ни в коем случае! С Тьмой, коя теперь уже год царит в Братске, ты не справишься! Никак! Никто не сможет! Никогда!

- Что он сделал? – Снова спокойно спросила женщина.

- Неважно. Теперь ему не отмыться. Никак. Пусть сам расхлебывает. А мы будем работать дальше. Питер кишит неадекватами. Понимаешь, раньше после ТАКИХ ударов Тьмы НИКТО не вставал, повторюсь. Все умирали довольно быстро. Ты же продержалась аж шесть месяцев! Анализы показывали отличные результаты. Мы понятия не могли, как все возможно?! Ломали голову, искали причину, ни следа не находили. И поэтому я ОБЯЗАН беречь тебя, как зеницу ока! Твоя Тьма – спасение от уродов города. Питер, как сама знаешь, кишит ими. Инквизиция, понятное дело, тоже работает, но даже они не рвут ублюдков так… Не бойся, никто из моих бойцов и пальцем не тронет. Никогда. Все прекрасно знают: красавицу лучше не злить. Поскольку юность слишком коварна. – Владимир вздохнул, улыбнулся уголками губ, принявшись резать сочную котлету. Он явно проголодался за ночь, плюс хотелось попросту рухнуть спать.

Где угодно, но не дома. Его черный, длинный бушлат всегда нравился всем, подчеркивая стройную, подтянутую фигуру. На красных диванчиках, обитых кожзаменителем, начальник смотрелся великолепно. Темной стало досадно: рядом с ней нет такого спутника жизни. Красивого, надежного, заботливого. Повезло же глупой пигалице, коя ни ума, ни красоты не имеет. Вот бы было здорово, если бы получилось быть вместе! Энрике больше не вернуть, раз он попросту бросил женщину, к тому же беременную.

Близок локоть, да не укусишь. Но некоторые умеют. Не стоит рушить чужое. Конечно, мужчины думают совсем иначе, чем женский пол. Поскольку разная физиология, в том числе даже мозг иначе работает у обоих. По начальству видно: будь он свободен, сразу приударил бы за Темной. Отшивая других кандидаток. Естественно, благородный Светлый бы пытался всеми силами выбить Тьму из несчастной, чтобы законно жениться на ней. Владимир бы не церемонился, пойдя в ювелирный магазин, спросив размер кольца любимой. Ирина даже не знала, как мерить. Но в глубине души мечтала выйти замуж за подобного, как заместитель Гвелда. Интересно, случись такое, как бы отреагировал сам Энрике? Начал возвращать, или нет? Но, увы.

Плюс начальник Питера прекрасно видел: в сердце юной красавицы с той поры – лед, недоверие, плюс страх. Как переубедить в обратном – неизвестно. Да и невозможно. Возраст не позволяет, а природа требует свое. Здесь ничего не поделаешь. Придется ждать, когда повзрослеет. Поэтому – пусть. Пусть убивает отбитых уродов, пока можно. Энрике ничего не узнает, до поры до времени. Не до него сейчас.

Нева продолжала ударяться о гранитные берега города. Ирине же совсем не хотелось возвращаться домой. Хотелось послать все, жить спокойно. Ей до смерти за год надоело, как Крейт в открытую плюет на ее мнение, желания, просьбы, залазя все больше и больше в свою деградировавшую тусовку минимализма. Ему постоянно звонили «художники» по ночам, кои могли спокойно заниматься эксгибиционизмом на улице, в кафе, еще в других местах. Не стыдясь, прикрываясь «творчеством». Также на «Пушкинской, 10» водился гадюшник шизофреников, не могущих жить без пива, курева, наркотиков, групповух и всего остального. Понятное дело, извращенцы-уроды жить обычной жизнью никак не могли. Чтобы словить так называемое «вдохновение», курили траву, плюшки, всякую дрянь, при этом напиваясь, как свиньи.

Сей контингент спокойно собрать мозги никак не мог. Вместо нормального творчества он делал дерьмо. Конечно, свои хлопали, восхваляя слэм, подобную дичь. Наркоманы, проститутки с прочими дули спиртное, жрали салаты, считая стихотворением два слова, или даже хуже – ТОЧКУ (!!!) на пустом листе. Да, среди этих шизоидов-извращенцев водилось даже такое. Асоциальные элементы не хотели жить по-людски. Им доставляло удовольствие упарываться, потом блевать, и валяться в корчах. В том состоянии приходило то самое «вдохновение». Они действительно видели нехилые галлюцинации, изображали их в стихах, на картинах. Разубедить сумасшедших никому еще не получилось. Поскольку те считали свою точку зрения единственно верной. Все.

Несчастной за время пребывания там, вместе с Крейтом, такое окружение вытрепало ВСЕ нервы. Пришлось наблюдать за всеми, делая выводы, попивая чай с печеньем. Не подавая вида, насколько общество омерзительно. Ира, надеясь на лучшее, желала, чтобы Олег исправился, от хорошего отношения дома. Странности в его поведении начались сразу, едва бедолага очнулась. Первое – напрочь пропало критическое мышление. Все, чего вампир болтал два года по телефону – оказалось ложью. Маг отупел капитально. Связавшись в выше упомянутой пассией-украинкой, пока Тиль находилась в Сибири. Также выяснилось: целоваться он не мог, брезговал, а перся, как последний идиот, от носов женщин. Не говоря уже о следующем: не раздеваясь, спал в одежде. Все сие сбило женщину с толку, предстала СОВСЕМ не радостная картина.

Крейт нагло во всем наврал, Энрике больше так и не звонил. Интересно, почему? По щекам вновь покатились горькие слезы. Везде облом! Почему, за что?! Два года подряд Ира не могла взять в толк, кого конкретно выбрать. С одной стороны, чаша весов склонилась к Гвелду, с другой – кровосос также желал быть с ней. Вдобавок, несколько раз пропадал на месяц-два. А теперь мужчина показал себя настоящего, ПОЛНОСТЬЮ. Пьянью, минималистом, деградировавшим в хлам субстратом. Уже стало совершенно непонятно, ЗАЧЕМ он тогда звонил, письма писал, если завел другую?! Притом, Маша Иванова даже переспала с ним, пригласив к себе домой. Умоляла жениться, тряся перед лицом своими сиськами. Тот, понятное дело, стерпел прикосновения к своему члену. Стиснув зубы. Тупая бабенка, натешившись, принялась дальше глазки строить. Но об этом будет сказано ниже.

Как обычное, похотливое чмо.

В тот день она, как обычно, позвонила, под предлогом обсудить собачью тему. Олег, ничего не подозревая, приехал. Ничего с собой из вкусного не взяв. И началось…

- Крейт, умоляю, давай построим семью! Мы будем счастливы, родим много ребятишек, поженимся, все сложится! Минимализм – смысл нашей с тобой жизни, и был всегда… Отринь старую жизнь, давай создадим свои группы, много! Сообщества. – Машка прильнула к его груди, продолжая дальше водить рукой ему по члену туда-сюда, лежа рядом.

Тот повернул голову, глянул с презрением, дальше повел следующую речь:

- А почему ты решила, будто я должен, а точнее, обязан на тебе жениться сей же час? С чего взяла, будто зазвучит марш Мендельсона? Неужели мы должны стать семьей, банальной, чтобы не отличаться от быдла? Свадьба, платье, кольца, цветы… Все то – выброшенные деньги. Ничего этого зрелым людям не надо. Штамп в паспорте – обычная бумажка, а не брак. Понятно?

Женщина ошарашено поглядела на возлюбленного. ТАКОГО ответа она явно не ожидала. Все, мечты рухнули, но голова отказывалась понимать: то – герой не ее романа. Дура хотела, чтобы получилось все, как у всех, но не на того напала. Красивая внешность привлекла, но не более. Простая душа насочиняла себе ахинеи, чего в реальности попросту быть не может. хохлушка встала с кровати, разочарованно пошла к большому зеркалу. Принявшись себя с головы до ног разглядывать.

Майрен тем временем молча, раздраженно смотрел в потолок. Ему все то осточертело, капитально. Но ума отшить влюбленную бабу ума не хватило. Эта действительность, люди кругом, работа. Больной мозг не понимал очевидного. Он даже не понимал порой, ГДЕ находится, видя во всем угрозу.

Хохлушка, вытирая слезы, рассматривала себя дальше. Длинные, тяжелые, темные волосы спадали на тело, закрывая грудь, спину. Нелюдь без интереса взирал, далее взгляд переместился в сторону окна. Как тут ни крути, звериная природа пересилила: лучше рвать проституток, чем валяться со спущенными брюками тут, в грязной постели. Там, где кроме него, еще кто-нибудь побывал.




Машка не хотела быть с другим. Поэтому, едва она увидела вампира в одном из клубов литературных читок – то вколотила себе в голову: красавчик станет ее. Любой ценой добьется. С той поры много раз идиотка со стажем надевала вызывающую одежду, периодически попадаясь выродку на глаза. Когда даже подобное не сработало – принялась танцевать, мотая головой в разные стороны. Вот тут мужчина не выдержал, сдался.

Подошел к ней, поздоровался. Даже подал, улыбнувшись, бокал вина. Хищница довольно улыбнулась. Свершилось! Ура! Получилось заарканить! Выродок под музыку посреди зала даже начал подтанцовывать. Да, он любил общение с подобными. Даже не обратив внимание на следующий факт: многие смотрели на бабу ошарашено. А той стало на все плевать, на всех. Скинула кофточку, оставшись в лифчике. А дальше довольно взяла Олега за руку. Тот даже не думал сопротивляться.

Зал быдла гремел. Люди начали выходить – здравомыслящие, кто успел исплеваться.
- Маша, ты – наша Муза минимализма и собак! – Незнакомая бабенка по имени Темка Зеленый Человек принялась, визжа, радостно хлопать. Положила тлеющую сигарету в пепельницу, пригладив свои грязные, крашеные в желтый цвет волосы, доходящие до плеч. Девка отличалась юношеским максимализмом без тормозов, инфантильностью, безбашенностью, импульсивностью. Тупые глаза, не блещущие интеллектом, восторженно смотрели на Майрена. Она также давно хотела заполучить себе его. Отбитого асоциала. Рядом сидел еще народ, выкуривающий сигареты, одну за другой.

Питерский бомонд всегда так собирался вечерами, веселился, знакомился, нажирался, накуривался, трахался. Порой ползал по полу, воя непонятные, несусветные стихи, высранные под травой, таблетками и остальным. Питер жил дальше именно так, годами. Периодически по улочкам-колодцам города бродили извращенцы, распахивая плащ перед прохожими. Обычно так творили старперы, засидевшиеся в своих пыльных, клоповных квартирах. Там пыль на книгах, полках, люстре не протиралась годами. Воняло кошками, мочой, старостью, старым постельным бельем. Ситуация на первый взгляд представлялась так: жил мужик всю жизнь с мамой, та умерла, а его не научили в свое время прибираться, заботиться о себе. Женщины, понятное дело, его избегали, с ужасом от пошляка шарахаясь. Не получая сексуальной разрядки, моральный урод либо выходил на улицу в плаще, либо годами просиживал на унитазе с «Playboy». Или на порносайтах, работая рукой.

Обычно они и становились художниками-бездарями, поэтами на вышеупомянутой Пушкинской. Спасу от отбитых шизофреников не предвиделось, они лезли всегда, везде. Некоторые даже обожали фотографировать свое говно, и печатать на принтере. Обязательно нарисовав краской надпись, долепив свою морду с фотокарточки. Тошнотворное творчество, понятное дело, нормальных людей бесило, те писали жалобы в книгу отзывов. Некоторые сумасшедшие, понятное дело, оказывались после в психушках, завывая из-за решеток, будто говно – отдельный вид искусства. При этом с пеной у рта доказывая: старые мастера традиционной живописи – ублюдки, поскольку пишут одну природу.

Один урод вообще извратился, уделав всех: фотографировал собственный член над унитазом, на фоне стены, в профиль. Все равно, в каком виде, потом пытался на сцене доказать философию туалета. Неизвестно, ЧТО именно он пил, курил, глотал, нюхал, но фанаты находились. Вещая, будто в естественности нет ничего постыдного. Дальше сие чудо начинало плести, как трахало школьниц, студенток, чуть ли не собственных детей, подробно описывая минет. Многие, чтобы выдержать подобное, заказывали графин водки, приправляя коньяком. Моралистов, понятное дело, тут не любили. Поэтому их выгоняли вон, когда те начинали вопить.
Такая была атмосфера в 2005-2006 годах, такие были люди. В большинстве, людьми их можно назвать лишь условно. Там собирались Темные, абсолютно опустившиеся, творящие абсолютную дичь. Пиво, коньяк, водка лились рекой, туалет забивался, - либо говном, либо пьяными парочками. Они нехило ****ись на унитазе, выходя с довольными лицами. Поэтому нормальные люди порой предпочитали слушать «Красную Плесень», чем подобную обнаркоманенную срань.

Странно – милиция никак не реагировала на подобные сборища. Либо операм нехило приплачивали, чтобы не трогали, либо другое. Вполне могли идти в ход подачки стражам порядка – плюшки, тяжелые наркотики, спайсы, еще многое. Гаденыш даже не подозревал – в зале присутствовали порой сами Инквизиторы, коих он даже не знал в лицо. Под видом обычных людей, сидели на подобных сборищах, не по-детски охреневая. С вытаращенными глазами, ребята попивали спиртное, зажевывая подступающую тошноту сухариками с сыром. Так все дела Крейта Майрена утекали в Штаб, и там уже все крепко начали думать, как тихо слить из своих рядов сумасшедшего.

Но та Машенька из поэтического двора поставила точку, в здравом смысле Олега. Он словно отключился, растворившись напрочь в той идиотке, у коей во всей красе цвели шизофрения с сумасшествием. Будь те гости «Пушкинской» в здравом уме, то разорвали бы извращенцев на месте. Но нет. Дура стала Музой, для всех. А Темка – ее правой рукой. Обе зажигали там только так, не обращая внимания на адекватов. Очень скоро они окончательно сдружились, мечтая о сексе с вампиром. Но оного добилась лишь одна.



Майрен сам не знал, как все получилось. Помнил лишь одно: зашли оба в «Пятерочку», купили там в честь встречи бутылку Крымского. Поскольку от природы мужчина пьянел довольно быстро, то он скоро, понятное дело, перестал себя контролировать. Сначала двое пили почти без закуски, разговаривая за жизнь, минимализм, как, мол, круто и ходить, как бичи, хиппи, и им подобные.

- Как ты относишься к личной жизни? – Весело спросила довольно громко Иванова, наливая гостю все больше и больше. При этом игриво выпячивая задницу, чтобы тот полюбовался ее ягодицами. Не говоря уже о другом: наглая особа вовсю истекала соками, ожидая жаркого секса. Накрашенный рот вовсю улыбался. Темные волосы болтались, воняя химией. Другая женщина бы, посмотрев на ненормальную, оттаскала бы ту за патлы. Но мужчины, понятное дело, думают иначе.

Недолго думая, тихо попивая вино, Крейт поулыбался, приподняв брови. Хороший прием, нечего сказать. Поплясали, поболтали, теперь поят. Подруга реально оказалась очень хороша. Задорная, соблазнительная, если бы не одно «но»…

Поулыбаясь, похотливая дрянь решила потрясти плечами, грудью, чтобы точно раззадорить самца. Но тот попался непонятный. Заторможенный. Раньше мужики кидались на Иванову, словно одержимые, насрав на мораль. Здесь ситуация принимала совсем другой оборот. Секса надо – секса не получится. А может, да, если очень постараться, купив вторую бутылку.

Придется, видимо, сбегать. Иначе весь кайф обломается. Вампир продолжал ухмыляться, покорно пить. Он не знал, как поступить в данной ситуации. Тиль нет в Питере уже достаточно давно, может быть, девочка в далеком Братске нашла себе пару. Следовательно, можно пока не звонить. Обойдется, не развалится. Тем более, разница в возрасте десять лет. Жениться, тем более, ни на ком неохота. Еще обберут, как липу. Детей наделают. Дальше – алименты. Нафига нужно такое счастье?

Машка надеялась получить свое. Вампир тем временем, плюнув на Тиль, произнес:

- Может, все-таки сядешь наконец, а? мне надоело видеть твою задницу. И напоследок, мне нравятся вовсе не сиськи с жопами, а носы. Именно они. Мне не нужны отношения. А ты, я смотрю, уже влюбилась, за столь короткий срок. Зря.

Девка изумленно повернулась, затем ошарашено налила себе вина, прихлебнула, села. Не веря своим глазам. План с треском провалился. Хлопая накрашенными ресницами, идиотка продолжала уже не настолько весело пить. Майрен поглядывал на нее довольно, хитро, - как на обычную ****ь.

- Во-первых, вырядилась, словно на панель, накрасилась также вызывающе. Объясни мне: ЗАЧЕМ?! Тебе стало скучно, грустно, или  мужик бросил? Говори! А я очень не люблю ****ей. Лично сейчас ведешь себя именно так. Да, и на других баб мне абсолютно плевать. Хочешь трахаться – иди на трассу. Сто ***в получишь, в рот, ****у и жопу. Успокоишься наконец.

Глаза хозяйки вылезли из орбит. Она продолжала пить, ушам не веря. Как же так? Почему?! Неужели в самом деле все так плохо?! Не может быть! Может, его кто-нибудь обидел, очень крепко, раз больше отношений не заводит, к женщинам не подходит?

- Я все сказал: не за сексом пришел сюда! Лишь пообщаться, выпить вина, не больше. Танцы – не повод, чтобы приставать. Ясно? У меня свои обязательства, у тебя – свои. Выпиваем, дальше расходимся, мирно. Договорились? Или я неправильно объясняю, не понимаю? Вон там, на слэме, есть один урод – по сути животное, по поведению – вот и соси ему! Давай, пошла! – Он нервно допивал остатки из бокала. – Сиськи сиськами, но мне нравится совсем другое.

- Что же? – Дрожащим голосом спросила женщина. Логики мужской она совершенно не ловила, совсем, в свою пустую голову. У подобных работает ****а, а не мозг. Самка всего лишь хотела размножаться. Не более. Но гость пришел не член вываливать напоказ, лишь бы потешить чье-то эго. Он был груб и властен. Алкоголь пробуждал в нем зверя. – Ты что хочешь? Я тебе дам, с радостью! Поверь!

- Собаки. – Сухо ответил вампир. Все, веселье кончилось.

- Собаки?! – Лицо украинки удивленно вытянулось. – Но почему?! Почему не кошки?

- Кошек я терпеть не могу. – Тем же тоном отчеканил нелюдь. – Если  интересно, я их в детстве рвал. Ну, еще бился головой о стену, слегка, коли так любопытно. Родители никогда меня не понимали. Вот так. А ты мне о сексе задвигаешь. К слову, на всю кухню пахнешь, своей смазкой для самцов. – Он продолжал пить, издеваясь над несчастной. Да, та действительно его хотела. – Сходила бы в душ, помылась, для приличия. Потом можно пить дальше. Так понятно?

- Я могу дать тебе собаку. Маленькую. Совсем маленькую. Поэтому давай не будем ссориться, а продолжим пить. Я же не просто так пригласила. А по-доброму посидеть, как взрослые люди.

- Как взрослые люди… - Он повернул голову в профиль, хитро улыбнулся. – Нехило Машка себе мозги забила, всякой херней. Я удивлен. Знавал я в свое время одну девочку – она так себя не вела.

Иванова сразу нахмурила брови. Фраза ее слишком задела. Девочка там, значит… значит, сидим, пьем, и, оказывается, место уже занято?! Непорядок!

- Чего это за девка там у тебя? – Спросила, конечно, с подозрением. Совершенно не подумав о последствиях.

- Не бойся, она вовсе не невеста мне. Давно уехала. Ира. А ты, как обычно, напридумывала себе фигни, признайся себе сама, какая там может быть ко мне любовь? Так себе, обычная влюбленность. Все. С банальным недотрахом. Будто не вижу.

Ну все, надо еще наливать напитка покрепче. Иначе весь вечер испорчен станет. Секса, как говорится, не будет. Может, еще детей напоследок заделать, на память?

- Как я отношусь к личной жизни? Да никак. – Словно прочитав ее мысли, как во сне, произнес Инквизитор. – Мне по общему счету плевать на людей. Я люблю собак, и хотел бы стать собакой.

И тут Машка рухнула. Последнее предложение посчитав за пьяный бред. Все, готов, можно добавить бухла. Вдобавок, он довольно хорошо относился к ней, с момента знакомства. Плюс даже непонятно: как живет без женщин? Может, асексуал вообще? Как можно идти против природы?! Непонятно. Наверное, то же самое, как детей не хотеть. Но как можно не желать близости?! Удивительно!

Ничего. Что бы он там ни бредил спьяну – они будут вместе. Навсегда. хочет, не хочет, - и трахаться заставим, и жениться захочется. Ну как же жить, без семьи? Отдельный вопрос. Можно беспробудно пить, накуриваться, скакать голым, восхвалять минимализм, но свое гнездо создать обязан, оставить потомство – тоже. Иначе – не жизнь. Но Крейт-Олег оказался совсем не человеком. Половые инстинкты включались у него лишь при виде крови, или же проституток. Но на обычную бабенку…

Никак. Невозможно. Пока.

- У тебя есть самогон. Мне уже сказали: хорошо его готовишь. Поэтому налей мне еще. В холодильнике лежит шмот сала. Нарежь его, пожалуйста. И селедочки, помидорчиков, огурчиков… - Олег принимался пьянеть. При этом довольно ухмыляясь. Ему действительно стало забавно издеваться над влюбленной в него дамой. Вампир все понимал. На голодный желудок жрать спирт – не комильфо. Иначе можно запросто проблеваться. Голова уже немного побаливала. Нужно исправлять ситуацию. Поиграться. Пока, конечно, Тильсирвэ нет. Она все равно ничего не узнает, никогда. ни при каких обстоятельствах. Пускай все горит синим пламенем – он все равно не человек. А побеситься всласть можно. Притом, никто ничего не станет запрещать. Совсем.

- Так ответь мне на вопрос, милый… - Промурлыкала Иванова, спокойно доставая нож из стола, открыв холодильник, начав нарезать продукты. – Так есть у тебя девушка, или нет?
- А это разве так важно? Именно тебе? – Резко повернул к ней голову кровосос. – У вас, женщин, а точнее, баб, сплошная каша в голове. Хватит уже проявлять свое любопытство, и лезть не в свое дело, ладно? Меня настолько неистовый напор начинает раздражать! Неужели неясно, а? Докапываешься так, словно я на тебе уже женат! Совесть свою поимей, пальцем, в одно место, которое так и сочится в ожидании моего члена! И вообще, давай есть, наконец. Пожарь мне картошки. Мы не в кафе сейчас сидим. – Грубо произнес он.

Украинка, обидевшись, принялась готовить. Ей, однако, тоже не хотелось ударить лицом в грязь. Бар баром, клуб – клубом, но дом не должен быть засран. Несмотря на давно заполненную пепельницу. Она не менялась дня три. Рядом с ней валялись сухие, использованные чайные пакетики.

В Питере, в 2004-2005 годах подобная картина встречалась повсеместно. Срач среди молодых тусовщиков распространен всегда. Плюс в квартирах художников-наркоманов-шизофреников водились не только сигареты да трава, но и тяжелая химия. Некоторые, имея собственные дачи под Стрельной, в Репино, других местах, собирали в лесу грибочки, вызывающие галлюцинации дикого толка. После которых расставались с реальностью надолго: стиралась грань.

Например, один законченный дебил любил рисовать картины следующим образом: покупал огромный холст, на полстены, дальше пару-тройку раз размазывал на нем невстепенную мазню, как самый настоящий маляр. Красным, черным, синим, - ему плевать, какой краской, лишь бы народу зашло. Дальше тот умник, притом уже в возрасте, выставлял бешеную цену на свою бездарность. Вплоть до ста тысяч рублей.

Некоторые рисовали «картины» собственными фекалиями. Шизофрения процветала махровым цветом. При этом родня, даже дальняя, не могла переубедить законченных идиотов – здесь необходимо срочное лечение в психушке. Там бы их точно обкололи, всем необходимым. Но поврежденная психика, и возможно, дефекты мозга с нервной системой, восстановлению, реанимированию в нормальный вид, никак не подлежали. Поэтому множество сумасшедших находили пристанище на той же «Пушкинской 10», коя находилась у станций метро «Площадь Восстания», «Маяковская». Там им было безумно хорошо. Там собирался, как выше говорилось, весь отбитый питерский бомонд.

Поэты, художники, музыканты, еще кто-нибудь, арт-декораторы, наркоманы, коммунисты, эксгибиционисты, и, наконец, - те, кто любил расписывать обнаженное тело. Затем в таком виде выходить на улицу – боди-арт. Творя там всевозможные непотребства.

По рожам гостей, приходящих на мероприятия, видно одно: либо бухают с малолетства, либо не работают. К тому же те, кто помоложе, бренчал на гитаре либо в электричках, либо в вагонах метро. В основном так делали неформалы, особенно хиппи, или панки. Последние сохраняли романтику, любовь в душе. Этот люд уцелел даже спустя десятилетия, поскольку не оскотинился окончательно. Но это случится потом. Когда исчезнут отголоски того, что украшало молодость поколения, чье детство пришлось на девяностые. Множество гитаристов вышло оттуда, музыкальных групп, поэтов, писателей. Но на упомянутую выше улицу адекваты из культурного пласта молодежи не ходили. Поскольку весь Питер знал, каков там менталитет. Людям проще было скататься в Шуваловку, погулять по прекрасному лесу, чем сутками сосать пиво в квартирах.

Старая тусовка, кою Тильсирвэ помнила, развалилась окончательно. Вейдер теперь просто работал, отправляя в рейд своих ребят. Те периодически спрашивали про оживший труп. Белозеров отвечал: «Я сам к ней подходить боюсь, уважаемые». Скрывая правду ото всех. Опасаясь гигантского денежного штрафа. Его ему бы как раз влепили, если бы проболтался о выжившей, что та у него работает, в штате Светлых.


Крейт продолжал вовсю наяривать сало с самогоном, планируя развлечься по-своему. В самом деле, чего ему еще делать, если нет никаких обязательств? ****и с проститутками до смерти надоели, а здесь – особа, желающая отношений. Ладно, будут тебе отношения, но с крупным подвохом. На самом деле вампир женщин не терпел. Потому и убивал. Машка от своего не отступится, придется ее как следует прижать, чтобы заткнулась. Но подобные ей, что называется, ходят по головам. Ничего, и не таких брали. Тем более, она человек. Все.

Получается, он и отпираться от нее не мог, и с ней чувствовал себя плохо. Благо, Рэй и Александр понимают правильно ситуацию, когда происходят периодически встречи в «Антикафе», барах, арт-клубах полуподвального типа, между «Владимирской» и центром. Вот именно там всяких сомнительных, творческих личностей по вечерам в изобилии водилось. Самой нормальной оказалась музыкальная группа «Батарейки в комплект не входят». Остальные сидели в прокуренном наркоманскими травками зале, пили спиртное, восхваляли собак, пофигизм, халяву и все остальное. Также там обязательно присутствовала сцена, с микрофоном, где каждый желающий мог продемонстрировать свои таланты. Любого вида. Также там, как всегда, проводился боди-арт, танцевался стриптиз, а по ночам происходили попойки, драки, порой парочки трахались, где хотели, чуть ли не под столами, на той же сцене, в комнатах отдыха. В этих местах лежали огромные, мягкие подушки, похожие на мини-кресла, где можно спокойно развлечься, или свернуться клубочком.
При этом интерьер всех закрытых, подобных сообществ, в тех комнатах оставался неизменным: черные стены, такой же потолок, несколько штативов с лампами, или же одна лампочка, одиноко висящая под потолком. Иногда при входе, в коридоре на стенах, красовались рисунки-граффити, соответствующего содержания по тематике. Здесь постоянно культивировались наркотики, здесь гоняли таблетки за неимоверную цену, здесь поносили, глумились над понятием «семья». Крейту все было только на руку, он фактически находился в своем Раю, продолжая все больше деградировать. Даже здесь вампир выискивал проституток, особенно малолетних. Очаровывал, а затем убивал, после изнасиловав. Трупы Инквизитор быстро расчленял на том же полу, закрывшись в комнате, о коей говорилось выше, а потом спокойно, тихонечко выносил в мусорных пакетах на сто восемьдесят литров, хищно ухмыляясь.

При этом всем рассказывая: жертва давно уехала домой. Ему верили. При этом веселье продолжалось. Так же он жил и теперь. Плюя на все, на всех. Пользуясь любым, кто ему встречался. Преследуя исключительно свои цели. Тратя даже не свои деньги, поедая, пропивая чужое на столах. Также он и не собирался брать на себя никакую ответственность. Предпочитая веселиться на полную катушку.

Так же он поступал и с Тиль, нагло обманывая ее всегда – что в письмах, что по телефону. Один раз жадюга расщедрился: отправил аж пятьсот рублей в конверте, типа на День Рождения. А бедолага в то время даже не знала, КОГО в итоге выбрать в мужья. Крейта, или Энрике. Гвелд же два года подряд прекрасно видел – она совсем не знает, от кого оттолкнуться: отца в семье никогда не присутствовало. Поэтому несчастная девушка даже не знала, как разбираться в людях. Оттого неудачи в личной жизни, поскольку оказалась СЛИШКОМ ХОРОШЕЙ. Даже в свое время выучилась на хорошую профессию, но работать по ней НЕ СМОГЛА. Коллектив не принял. Потому пришлось положиться на свою нечеловеческую природу. И вот оно. Свое нашлось.


… Они лежали в постели. Потом Машка Иванова принялась искать в себе изъяны: почему же Олег не хочет быть с ней, навсегда. Вроде ничем природа внешне не обидела. А не получается. Плюс видно: за столом вампир проявлял некую заинтересованность. Симпатию. Следовательно, есть хорошие шансы. Нужно дальше показывать свое нутро, полностью.

- Почему же ты не хочешь со мной ничего строить? – Жалобно всхлипывала дурочка, от разочарования. Мечты рухнули. Осталось только пить, плакать. – Я люблю тебя, Олег! Полюбила сразу, как увидела. У тебя такие волосы классные… - Она разочарованно повернулась к нему, закрыв лицо руками. – Почему?! Мы будем путешествовать, развивать нашу труппу «Вагончег», прославимся на всю страну! Понимаешь?!

- Понимаю. Я в данный момент понимаю одно: ты навертела в своей голове невесть что. К тому же, вместе нам не быть, никогда. Как можно вообще влюбиться, с первого взгляда, скажи мне?! Роскошными формами меня не заманить, косметикой на роже – тоже. Мы можем просто общаться, не более. И к тому же, у меня в Сибири есть девушка. Девственница. Через пару лет приедет. Но…

Он не успел договорить – Машу словно ушатом ледяной воды окатили. В этот момент с ней случилась самая настоящая истерика. Минималистка-сумасшедшая начала резко ходить по комнате, затем схватило нечто тяжелое, и швырнула в стену. Выкрикивая проклятия, вымещая обиду на всем, чем можно. Наконец, дура-идиотка схватила свитер гостя, бросив с остервенением ему в лицо. С открытой ненавистью.

- Где эта сука, укравшая мое счастье?! Где она?! Дай ее телефон! Где твой мобильный?! – Орала она, опершись руками о кровать, смотря в лицо так – мертвый бы встал. – Я убью ее!

Олег спокойно произнес:

- Что, не нравится, правда? Я угадал? Да, у меня есть девушка, которая в свое время понравилась. Очень. Да, она другая. Не такая, как ты. Она не полезет в кровать так, сразу. Выждет год-два, приготовит вкусно, а не картошку без лука и моркови! Хоть на повара выучилась, помимо тусовок! И да – на десять лет меня моложе.

Лицо Машки побагровело:

- То есть, ты выбираешь людей по одному шаблону: малолетка-девственница… Конечно, закомплексовал по поводу чужих ***в в женщине, не первый же! А та, с Сибири – обычное тупое бревно, которое ничего не умеет в сексе! Возьмет лишь в рот – и ладно, и то неумело! Дура же молодая!

Вампир обалдел от такого поведения. Нехило, однако, полыхнул пукан от ревности! Странная, тупая дура, безответно влюбленная в образ. Не более. Только сама Иванова того вообще не понимает. Считая: встретила настоящую любовь. Бешенство матки, во всей красе. Дикая, деградировавшая особа. Как и он. Только у товарища лютый сперматоксикоз. От крови, своей нечеловеческой природы. Плюс он очень не любил, когда в него влюблялись. Считая подобных умственно отсталыми. В том числе Тиль. Она ж обычная девка, хотящая детей, семью…

Не дождется. Никогда.

- Не смей оскорблять мою женщину, поняла? – Майрен, наконец, не выдержал. – Я хоть и не проводил ее даже, в этот Братск, но хотя бы пишу, звоню. Неважно, чем она там занимается – мне все равно. Хоть и найдет себе там парня – мне плевать! Я не хочу заводить ни семью, ни детей!

- Вот как… Ты мне отказываешь, поскольку там, в Братске – ****а узкая! Типа все, кто не девственницы, уже в хлам раздолбаны! Конечно, я говно, поскольку та моложе! Но член у тебя красивый! И сколько же на него садилось баб, скажи мне? – Украинка продолжала грубо наезжать, от ревности, невыносимой обиды. Конечно, ведь ту, Ирину, он знает побольше. Здесь не поспоришь. Никак.

Голая баба, обезумев, прикляла и Сибирь, и Тиль, и свою жизнь. Невдомек ей – во всех своих бедах виновата она сама, а не кто-то другой. Сама полезла, сама влюбилась в образ, сама затащила в кровать. И все. получила, что просила. Да не то. Вот они, женские дурость, тупость, влюбленность, наивность. Хотела с Темкой прыгать перед всеми – пожалуйста, но за все надо платить. Не больше. Таков закон. Плюс на Машку давно засматривались другие мужчины, нормальные. А не отбитые, как Майрен.

Но сумасшедшим элементарные вещи объяснять бесполезно. У них психика работает совершенно иначе, чем у здоровых. У многих, например, имеются пороки мозга, отсюда повышенная религиозность. Слишком много ненормальных развелось по Питеру, да и всегда больных здесь кишело, с избытком. Как говорили люди: город же на болоте стоит, плюс людоедство царило в войну. Поэтому потомки каннибалов не отличаются устойчивой психикой. Их реально слишком много. Именно от них поперла цвести махровым цветом шизофрения, всех форм и расцветок. Вот оно, результат блокады.

- Где эта тварь?! Я ее убью! Ты все равно будешь моим, и навсегда! – Маша не могла никак успокоиться. Ее конкретно замкнуло, ее несло и несло, дальше. – Ты обманул меня!

- Тебя никто не обманывал, дура! Повторяю: сама все себе в своем мозгу придумала, уверовала, будто я так и кинусь в тот долбанный ЗАГС, колечко надену на палец… Наивная! Я не хочу окольцовываться и оштамповываться, а цветы – выброшенные деньги! Поняла? И вилять сиськами с жопой можешь дальше, мне плевать! секса ты сама захотела, а не я… - Угрожающе произнес он. – Кстати, ты очень хорошо сосешь… - Мужчина сощурил глаза.

Делать было нечего, вечер оказался испорчен. Иванова действительно представляла: состоится свадьба, с той, другой, непонятной малолеткой. Женщина накинула на себя халат, упала на стул, залилась горькими слезами. Все кончено. Ничего больше не свершится.

- И что дальше? Приедет та Ира из Братска, я приму ее, с радостью. Но жениться, повторюсь, не собираюсь ни на ком! Ясно уже, или нет? – Светлый ехидно посмотрел на жертву, издеваясь. Но нет, надо продолжать играть свою игру. С двумя сразу. Иначе жить будет вовсе неинтересно. Одна – наивная, малолетняя. Другая – опытная, похотливая, озабоченная, отбитая на голову. Плюс, у второй прекрасный нос! Нос, о который можно мило потереться… - Мы можем встретиться еще, но без всякого интима. Будем считать – ничего не было. В конце концов, ты для меня просто подруга. Я несвободен. То не мешает нам дружить, строить деятельность группы «Вагончег», которую ты с блеском основала. Знаешь, мне все там очень нравится. Люблю это. Особенно понравился пункт про собак. Поэтому я сюда, в квартиру, и явился. Ради собак, я повелитель собак, ненавистник кошек, обожаю поезда! Все мы покатимся, тронемся, будем писать стихи, выступать, дойдем даже до телевидения!

С этими словами он достал «Беломор», закурил, пустив к потолку пару колечек. Вино прекрасное. Нужно сюда еще раз заявиться – блинов пожрать. Мысли собеседницы получилось достаточно легко. Докурив сигарету, вампир снял куртку с вешалки, надел кепку и без лишних слов вышел из дома.

Настроение с концами испорчено. Плюс в телефоне много смс-ок от этой ненормальной накопилось. Ничего страшного, никто сообщения читать не будет. Поскольку банально НЕКОМУ. Он открыл их, перечитал. Улыбнулся, скосив глаза. Нехило получилось хозяйку развести на бухло. Плюс в трубке висело видео, как она танцует, мотая головой, в клетчатой юбке выше колен.



                4


… Они шли по дороге. завтрак давно закончился, получилось довольно спокойно поболтать. Инквизитор всегда внимательно выслушивал Тильсирвэ, понимал, при этом доплачивал за убийства выродков. Потому как у своих имелась своя работа. Темная, как и говорилось, осталась как бы ни у дел. При этом ей очень хотелось быть счастливой. Белозеров даже планировал выдать замуж подругу за одного из своих, поскольку Ирина оказалась вне категорий, но раздумал. Насильно мил не будешь. Иначе так можно насовсем поссориться. Работу Ира терять не желала. Пусть даже такую, – киллера. По сути, занимаясь тем же, чем Убойный.

- То есть, ты нашла у него в телефоне эти смс, той женщине? – Ошарашено спросил Вейдер. У него аж лицо побелело, настроение упало. Мимо плескалась Нева, дул порывистый ветер. Величественные здания жили своей жизнью. Вдалеке виднелся Смольный, и он, как мост в районе Финляндского, отлично вписывался в пейзаж. Красота, пусть даже настолько мрачная, удивительно сочеталась с серым, вечно дождливым небом. Осень здесь украшает местность бывших Ингерманландских болот. Город превращается в самое настоящее произведение искусства. Тогда художники выходят в парки, рисуя картины. Особенно на Невском.

Там всегда весело. Много музыкантов, мастеров, певцов, особенно певичек. Девчонки надрывались, пытаясь хоть как-то заработать свою копейку. При этом танцуя. Нормальный человек спокойно пройдет мимо, понимая, - молодежи банально нечем заняться. А так оно и было: никто не хотел больше работать так, как родители. Хотелось все и сразу, не напрягаясь, ни за что не отвечать, чтобы все банально сходило с рук. Но в жизни подобного не бывает. Сейчас все эти девушки-юноши, зависающие в барах, клубах, нажрутся водки с пивом, добавят «экстази», сигареты, и… начнут повально беременеть.

Зачем?!

Или скучно. Хочется драйва, все попробовать своими руками. Не слушая родительских нотаций. Поскольку советское поколение имело склонность не понимать новое. Осуждать все, в чем не разбиралось. В результате молодежь, не выдерживая такого прессинга, ломало дрова. Все заканчивалось очень печально: самоубийством, наркоманией, ранними браками со всеми вытекающими. Сейчас шло то самое время, когда молодые Темные зачинали новое поколение. В будущем оно станет разительно отличаться от своих родителей. Более умное, спокойное, уравновешенное.

Слишком много ребят устало доказывать: они давно выросли, хватит уже контролировать каждый шаг. Но старшему поколению растолковывать настолько простые вещи невозможно. Некоторые, особенно старики, начинали лезть со своим уставом, куда не надо. Итог – сломанные жизни, порой убийства пожилых, чтобы те навсегда заткнулись. Побеги из дома, аборты, бродяжничество… все это творилось в культурной столице. Естественно, никто больше не собирался жить так, как в СССР.

Вейдер своим ушам не верил. Содержание сообщений в телефоне Майрена шокировало. Пришлось потом взломать аппарат владельца и скопировать все в папку. Прочитав, от начала до конца, Инквизиторы покрутили пальцем у виска. А после начали еще пристальнее, чем раньше, следить за ублюдком. Насильно положить его на лечение, в стационар, никто не мог. А если ошизеет окончательно, то придется высылать на его адрес отряд спецназа оборотней. Лишь они смогут его удержать.

Все понимали одно: Тиль надо спасать от него. Единственным способом – вызвать Гвелда, который бы набил морду гниде. Причем так, чтобы живого места не осталось, нигде. Чтобы забыл, как его вообще зовут. Он, конечно, с удовольствием порвет, когда узнает, ЧТО теперь в Питере происходит. Но, по крайней мере, дерьма поуменьшится. Так продлится довольно долго, может, десятилетиями – чудовищные убийства. Может, веками. Неизвестно до сих пор – ЧТО именно поддерживает Ирине жизнь. Но ясно одно – страшная Тьма продолжает прекрасно уживаться в теле. Уходить оттуда явно не собираясь. Эх, найти бы женщине хорошего Темного!

Но нет. Никто, никто за все время даже розочку подарить ей не решился. Теперь весь город называл бывшую Светлую так: БЕЛАЯ ДЕВА СМЕРТИ. Много раз хотелось прикончить того ублюдка Илльо, но ведьмы ответили: нельзя, все само решится, со временем.

- Кого ты сегодня ночью убила, Тиль? – Мягко спросил Белозеров. Сжав руку спутницы. Чтобы хоть как-то успокоить.

- Я ходила в стриптиз-клуб. Там обычно Темные собираются. Понимаешь, ну ненавижу я подобный контингент! Причем люто! Будь моя воля, будь я у власти – их бы в стране не осталось. Вот честно! Хоть я и стала Темной – не понимаю, КАК они так живут! Неужели не стыдно так позориться?! Раскрашивать тело, после показываться перед всеми? Как так можно?! Такие не должны существовать. Совсем. Ваши ребята рубят выродков, рубят – но их меньше не становится.

Ирина сокрушенно опустила голову.

- Я надеюсь, никто не разоблачит нас, дорогая. Ты мне отправила отчет? – Вейдер спокойно посмотрел, положил ей руку на плечо. Он переживал. А если поставить охрану к женщине? К примеру, тех же оборотней? Могут же напасть на седую, измученную красавицу. Погибнет во цвете лет! Брак с нормальным мужчиной бы нехило утешил ее. Вполне. Но не суждено. В эти годы. Не судьба. – Поскольку Темные в Штабе Светлых не должны работать. Я решил, я договорился с ребятами. И ты получишь еще больше денег. Сверху. За рвач выродков, тварей. Мы все видели те фото. Кстати, а почему бы тебе не порвать Крейта? Он же законченный мудак!

Киллер подняла голову. Посмотрела сначала на воду, следом на здания. Жить не хотелось. А Тьма диктовала свои правила.

- Почему, почему я сюда вернулась?! Больше нет того, что я любила, ценила, берегла. Осталось лишь убивать. Мне ведь хочется сделать все, как лучше… не более. Тот вампир меня очень, очень вымотал, своей собакой, игрушечной, кою ему подарила та гребаная Маша! Мне надоела та отбитая на голову Темка, одевающаяся во все зеленое… - Несчастная всхлипнула.

- Темка? – Белозеров насторожился. – Та самая Темка, которая белобрысая, до сих пор не вылезшая из детства? – Он достаточно удивился. – Мы в свое время ее с работы выгнали, поскольку та – неуправляемая идиотка, даже с мытьем полов не справилась! Сначала она получала нехилые штрафы – точно также, как Светлячок в Братске, но то ее ничему не научило. Потом осталась без зарплаты, и, как та же Валька с Сибири, обожала внимание, толпы. Продолжила деградировать, после принялась болтать, как же ей Майрен понравился. Притом рассказывала с таким жаром – я все разом понял. влюбилась. Как та же Маша Иванова. Та же история, как и в Братске с Илльо да Валькой. Один в один. Все наши знают: Машка с Темкой – дуры с поехавшей психикой. Их очень давно хотят убрать со света, только поймать никак не могут. А если видят, то нельзя без лицензии схватить. Потому, в том числе Светлого вампира, надо рано или поздно ликвидировать. Ничего хорошего у вас не выйдет. Никогда. Неужели ты не видела: он все врет, лишь бы его обглаживали, обихаживали, как царя? – Начальство строго посмотрело на подчиненную. – Он неразвитый. Как ребенок, как подросток.

- Сегодня он меня в край доконал. Рэй Троллевизор с Александром постоянно его поят. Чтобы я исчезла из его жизни. Словно специально. От них он приползает на локтях в квартиру, блюет везде, где только можно, мне приходится его буквально на себе таскать! Вместо того, чтобы отдыхать после трудового дня!

- Что творил этот Рэй, когда, блин, ты с ним пересекалась?

- Лысый рыжий дегенерат-наркоман? Все началось с поэтической читки. В каком-то подвале, куда наш вампиреныш приперся пить. Пить, жрать за чужой счет, жаловаться на жизнь. Мол, насколько он бедный, несчастный, и его группу «Вагончег» никто не желает продвигать. Все надеется на ту несносную Машу. Мол, та у них Муза, идеал, пример для подражания… Тьфу!

Белозеров не верил своим ушам. Да уж, нехило наша девочка попала, связавшись с отборным говнюком! Братья те реально обезумели, поскольку новенькая не пришлась ко двору. Шибко умной оказалась. Они захотели ее убрать. Поначалу, правда, приняли выбор Крейта, но затем дошло: юная особа представляет реальную опасность. Принялись нехило гадить. До победного конца. Наслаждаясь мучениями женщины. Ухмыляясь, зная о ненормальности вампира.
- Мне нужен архив этих двоих козлов, Ира, - Вейдер посмотрел в глаза любимице. – Добудь его. С тебя – и фото, и остальное. Могу даже дать диктофон, чтобы все записывать. Не в первый раз тот рыжий, и его брат-очкарик кудрявый – творят беспорядки. Дорогая, там несколько осиных гнезд. Помни: у всех них есть свои связи. Сама понимаешь, какие. Поэтому мочить всех надо постепенно, чтобы нас не заподозрили. Если мой план провалится – что ты на меня работала и работаешь, как матерый киллер, - то нас обоих уволят, с треском. Со всеми вытекающими последствиями. Еще посадят. Поэтому я действую очень, очень аккуратно. Поэтому фото только на мой ящик улетает. Больше никуда. Поверь, у меня в компьютере есть годовой список мероприятий, на той злосчастной Пушкинской, в других местах также. Отморозков там хватает. У тех поэтов больше склонностей к наркотикам, алкоголю, суициду, всему остальному. Они же творят свою писанину совсем не так, как писатели. У писателей, в отличие от тех стихоплетов, подобного дерьма нет. Они думают головой, смотрят на мир реально, а не с помощью химических и биостимуляторов. То же самое происходит в Москве, Самаре, других городах. Но лишь в Питере наводится порядок. Вспомни Цветаеву – поэтессу, как она закончила? Повесилась. У псевдопоэтов все гораздо хуже. Они не понимают, чего делают. Поскольку отсутствует критическое мышление к себе. Обычные графоманы. Все.

Они долго бродили по Набережной, затем присели на скамейку. Крики морских чаек доносились до берегов. Крупные, белые, красивые, птицы ловили рыбу, качались на волнах, разгоняли других пернатых. Тьма внутри женщины успокоилась, насытившись кровью. Ногти с пальцами болели.



                Продолжение следует.