Юбилейная жена

Лада сидела за столиком в ресторане. С любимым мужчиной. На столе была какая-то вкусная еда, шампанское, букет цветов. Вот в таком банальном антураже она теряла то, что другие женщины в нём же приобретают - надежду на долгую счастливую совместную жизнь.

В руках она держала бархатную коробочку с красивым кольцом, а глаза её медленно наливались слезами. Вот и всё. Не прямо сейчас, конечно. Сейчас всё прекрасно. Сейчас счастье. Но именно с этой минуты пошёл обратный отсчёт, который продлится неизвестно, сколько, и закончится не словом «старт!», а словом «конец».

Стас, довольный собой, обстановкой, ситуацией,  с улыбкой смотрел на неё и терпеливо ждал. Счастливых глаз, смущённого «Да!..», любования кольцом на пальце. А не вот этого побледневшего лица, молящего взгляда и дрожащих губ.

Делать предложение он умел. У него был в этом богатый опыт. Четыре раза. Сегодня — пятый, можно сказать, юбилейный. И он от души надеялся, что последний. До этого все его невесты вели себя примерно одинаково — радовались, мерили колечко, охотно соглашались стать его женой. Потом они целовались, пили шампанское, ужинали, болтали, строили планы на будущее. Все они его любили. И Лада любит. Это он знал точно. Любит, как, наверное, никто.

- Ладочка, - сказал он, и голос его дрогнул. - Давай поженимся и проживём вместе счастливо до конца жизни, пока смерть не разлучит нас… - и совсем уже упавшим голосом закончил: - На меня никто никогда не смотрел так, как ты…

Что она могла сказать ему? Что любит его безумно, хочет быть с ним до конца дней своих и что разлучит их не смерть, а он сам?..

Лада увидела его в гостях, куда попала совершенно случайно. Заскочила на минутку к подруге что-то передать, а та с мужем собиралась в гости к родственнику на день рождения. Ладу решительно взяли в оборот — ехать с ними. С родственником этим она знакома, он будет рад её видеть. А подарок у них приготовлен, будет от нас всех, общий. Если тебе так принципиально, давай стольник. Вот и скинулись. Поехали!

Обычное домашнее застолье. Среди гостей оказался весьма приятный мужчина, севший рядом и оказывавший ей знаки внимания. Всё было очень мило и душевно, Ладе, действительно, были рады.

В середине праздника пришёл ещё один гость. Поздоровался разом со всеми присутствующими, поцеловал ручку хозяйке и ещё двум дамам, сел рядом с хозяином. Оживлённо разговаривая с ним и ещё с несколькими мужчинами, побыл за столом примерно полтора часа, съел большой кусок запечённого мяса с разными соленьями, выпил чуть-чуть коньяка и много минералки, сделал комплимент хозяйке, отказался от чая, попрощался со всеми и ушёл.

Ни разу взгляд его не пересёкся со взглядом Лады. Она вообще не была уверена, что он её заметил. Они с именинником сидели на другом конце длинного стола, Лада слышала только отдельные произносимые им слова. И видела его, в основном, в профиль. Правую щёку, ухо, висок, мелкие завитки тёмных, с проседью, волос, орлиный нос, крупные, чётко вырезанные губы, которые в сомкнутом виде складывались в трогательное сердечко. Голос низкий, густой, волнующий и успокаивающий одновременно.

Мужчина был очень высокого роста, корпулентный, даже чуть грузноватый. Одет был в хорошо сидящий костюм, туфли и белую рубашку с тремя расстёгнутыми пуговицами. Однако ворот рубашки широко не распахивался и не демонстрировал окружающим вульгарного зрелища типа волосатой груди с золотой цепью. Нет, вид запоздавший гость имел весьма приличный и даже элегантный.

Лада рассеянно поддерживала разговор с соседом слева. Кажется, он был слегка разочарован. Её слух и взор были обращены на этого незнакомого человека, в котором было столько… знакомого.

Очень похожий голос был у её папы, а папа был и оставался главным человеком в жизни Лады. Форма рук точно такая же, как у папы и у сына, какие-то жесты, манера барабанить пальцами по столу, прикладывать руку кончиками пальцев ко лбу. Волосы, губы, глаза, фигура, походка — всё было таким знакомым, своим, родным. На него было так приятно смотреть и так приятно слышать.

Подруга заметила её интерес и сказала, что это Стас, старый друг хозяина. Личность, безусловно, яркая, интересная, но бесперспективная.
- Даже не думай в эту сторону. Лучше присмотрись к Алексею, с тобой рядом сидел. Хороший мужик, давно разведённый, с квартирой.
Лада тоже была давно разведена, и все родные и знакомые не оставляли надежды выдать её снова замуж.
- Почему? - спросила она, игнорируя информацию об Алексее.
- Потому что он не для семейной жизни. Рокер. Байкер. Бабник. Сейчас с четвёртой женой разводится. И будь уверена, опять женится! А может, ещё и не раз. На мотоцикле гоняет. На какие-то слёты ездит. Там у них какие-то вселенские тусовки. А однажды с такими же ненормальными чуть не до Байкала на мотоциклах доехали. И годы его не берут! Не уймётся никак. А ещё на барабанной установке играет. С какой-то группой до сих пор иногда выступает. Я была как-то на их концерте. Нет, ну это классно, конечно. Энергетика сумасшедшая!
- А вообще он чем в жизни занимается? Ну, не только же барабанами и мотоциклами.
- Нет, конечно. Вообще он конструктор, всю жизнь на оборонку работает. Изобретает чего-то, даже патентует.
Это Ладе было понятно. Она сама инженер.
- Смотри, Ладка, я тебя предупредила. Кстати, если интересно, могу ссылку прислать, там есть несколько записей с их концертов. Качество, правда, не очень, но так, для интереса.
- Пришли.

Концерты группы с ничего не говорящим ей названием Ладу потрясли. Она такого никогда не видела. Маленькое помещение, темно, мечутся острые лучи света, на сцене беснуются несколько человек с электрогитарами, одетые в чёрную кожу со шнуровками, шипами, черепами, на барабанную установку направлен свет, там восседает Стас, совсем не похожий на того, какого она видела в гостях.
Этот сидел, широко расставив ноги в чёрных кожаных штанах и «казаках» с заклёпками и цепями, ещё из одежды на нём была такая же жилетка на голое тело и туго повязанный на голове чёрный же платок с черепами — бандана. На шее, запястьях, пальцах всё та же атрибутика. Лицо покрыто примерно трёхдневной щетиной. Палочки мелькали в его руках с бешеной скоростью, обрушивались на барабаны, тарелки, или как они называются, сам он был весь во власти сумасшедшего ритма, ещё при этом пел, что-то выкрикивал, сверкая глазами и крупными белыми зубами, и вид у него был свирепый и бесшабашный.
Звук оглушительный. Как зрители выдерживают такие децибелы?

Вспомнилась старая стиляжья песенка, которую иногда напевал папа:
         
- Был бы ты лучше слесарь
или какой-нибудь сварщик,
в крайнем случае, милиционэр,
но только не барабанщик!..
      
Лада просмотрела записи несколько раз и сделала несколько открытий.

Во-первых, если поставить звук почти на минимум, то слушать вполне можно.

Во-вторых, некоторые исполняемые песни оказались знакомыми ей ещё с юности. Их крутили на вечерах в школе, на танцах в пионерском лагере, слушали у кого-нибудь дома всей компанией, а потом и по телевизору иногда показывали в программе «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады». Вот уж никогда Лада не думала, что, оказывается, слушала рок. Причём, какие-то песни ей тогда нравились, и сейчас она их с удовольствием узнавала.

В-третьих, благодаря крупному плану, которым иногда брали ударника, она рассмотрела его лицо и обнаружила, что глаза у него такие же, как у неё и у её сына — не тёмно-серые и не серо-голубые, а, как она называла, цвета грозового неба. И, несмотря на общую свирепость и отвязность облика, взгляд этих больших глаз иногда казался растерянным и каким-то… извиняющимся. И ещё он время от времени прикусывал с левой стороны нижнюю губу, словно не позволяя расползаться в улыбке.

В-четвёртых, в этих глазах, губах, голосе явственно проглядывал мальчишка, который удрал без спросу на взрослый концерт, захватил ударную установку и наслаждается, лупя палочками по барабанам, дёргаясь под забойный ритм и горланя во всю глотку.

И этот мальчишка был ей знаком, мил и понятен.

Пропала разумная, серьёзная женщина Лада, мать двоих детей и бабушка четверых внуков.

С четвёртой женой, значит, разводится. Но в гостях был с кольцом на пальце. Значит, ещё не развёлся. Хотя, ей-то какая разница? Не собралась же она за него замуж!

Но он был ей очень интересен. Она видела его - барабанщика, играющего рок.  А работает конструктором. Это серьёзная профессия. А он ещё и изобретает что-то. Посмотреть бы на него, какой он на работе. Интересно, а какой он  в семье, в быту, в любви?..

Подружка сказала, что все четыре жены ушли от него сами. Значит, чем-то он плох? Но все четыре сохранили с ним хорошие отношения. Или он с ними. Перезваниваются, поздравляют друг друга со всеми праздниками, обращаются за какой-то помощью, иногда встречаются. Короче, высокие отношения. Это насколько же он должен быть хорош, чтобы четыре ушедшие от него жены, причём, ушедшие наверняка не беспричинно, продолжали поддерживать с ним отношения? Сама Лада как развелась со своим мужем двадцать пять лет назад, так и не видела его с тех пор даже случайно, хотя долгое время жили в одном районе. Правда, расстались они очень плохо, некрасиво. Но она и разводилась именно для того, чтобы век его не видеть.

Через всё ту же подружку узнала его фамилию и год рождения. Оказалось, они ровесники. Значит, общее детство, одни книги, фильмы, песни. Это очень важно. Лада не представляла, как можно близко общаться с человеком другого поколения. О чём с ним говорить? Что вспоминать? Что общего у них может быть изначально?

- Смотри, Ладка, я тебя предупредила, - сказала подружка, - забыла, как тебе дался развод с Колей? И по какой причине? Так вот, Коля твой Стасу в подмётки не годится. Он просто был бабник, причём дурак, а Стас бабник большими буквами, вообще сексуальный террорист.
- Ты откуда знаешь? - удивилась Лада.
- Слышала, - туманно ответила подружка.

Она нашла его в соцсети. Аккаунт был открыт несколько лет назад, его практически не поддерживали, последний пост трёхлетней давности. Но несколько фотографий там всё-таки обнаружилось. Мотоциклы. Компании. В городе. На природе. Фото с концерта, с репетиции. Она сохранила их и с пристрастием рассматривала, находя всё новые и новые знакомые, милые сердцу черты. Делала для себя какие-то выводы, дополняла своими фантазиями и в конце концов создала образ мужчины своей мечты. И это в возрасте, в котором, как она была уверена в двадцать лет, думать следует исключительно о душе.

По той же ссылке, куда Лада каждый день заходила в надежде на что-то новенькое, вдруг всплыла информация о предстоящем концерте. Какой-то клуб на окраине. Лада никогда не бывала ни в каких клубах. Прилично ли и до какой степени безопасно туда пойти? Какой там контингент? Небось, отвязная молодежь. А может, ещё алкоголь, наркотики, она читала, их часто распространяют в клубах. Под балдой да под такую музыку… Как там себя ведут завсегдатаи таких тусовок? Наверное, лучше туда не соваться, лучше посмотреть дома в записи. А вдруг её не будет? Очень хотелось увидеть Стаса «живьём» в его любимой стихии. Да и песни в их исполнении послушать, окунуться во времена своей юности… Но как-то неудобно. Будет там, как белая ворона. Поколебавшись, она всё-таки зарегистрировалась и оплатила электронный билет. В конце концов, всегда можно не пойти.

Но она пошла.

Первое, что бросилось в глаза — почти все зрители примерно её возраста, плюс-минус, были и явно старше. Попадались очень колоритные персонажи — длинные седые волосы, собранные в хвост, ухоженные бороды, чёрные кожаные куртки, штаны, жилетки, конечно, «казаки», атрибутика. В основном, мужчины. Но и пожилые женщины, одетые в таком стиле, тоже присутствовали. Что интересно, обстановка в небольшом зальчике была очень дружелюбная, и публика выглядела не только прилично, но даже респектабельно. Из обрывков разговоров Лада поняла, что концерты группа даёт уже очень редко, в основном, для узкого круга «своих».

Концерт, два небольших отделения с перерывом, ей понравился. Пели много незнакомых песен, но и несколько известных даже ей, которые сладко растревожили душу. Участники группы со сцены обращались к кому-то из зрителей, из зала кричали что-то на сцену, постоянный обмен репликами, взрывы смеха - понятно было, что практически все здесь друга знают. Завершением концерта было соло на барабанах, после которого  долго не смолкал оглушительный рёв, топот и аплодисменты восторженной публики. Энергетика на концерте была, действительно, сумасшедшая.

С гудящей головой Лада одна из последних вышла на крыльцо и увидела, что на улице ливень. Постояла под маленьким козырьком, глядя на потоки воды, полезла в сумку за зонтиком. Открылась дверь, и рядом с ней оказалась могучая мужская фигура. Стас!.. Он посмотрел на улицу, потом на Ладу, снял с себя косуху, под которой обнаружилась белая рубашка, и, растянув её над головой, скомандовал:
- Держитесь! Бегом!
Лада ухватилась за свой край куртки и, как в омут, бросилась за Стасом под дождь. Они пробежали несколько метров по лужам навстречу призывно подмигивающим фарам громадного джипа. Стас открыл дверь и буквально забросил в салон Ладу. Обошёл машину, открыл свою дверь, накинул куртку на спинку своего сиденья. Наконец, сел сам, закрыл дверь. Голова его была мокрая, рубашка прилипла к телу.
- Любите большие машины? - от смущения глупо спросила Лада.
- Угу. - Откликнулся Стас. И исчерпывающе объяснил: - По габаритам.
Вырулил со двора на проспект, и, взревев мотором, машина рванулась вперёд. Лада удобно сидела, вытянув ноги, смотрела в лобовое стекло.
- Не боитесь скорости? Любите быструю езду? - спросил Стас.
-  Обожаю. - Честно ответила Лада.
- А то некоторые говорят, сидишь, как в автобусе, - продолжая разговор о больших машинах, доверительно сказал Стас, - то ли дело «Мерседес»...
- Лучше, как в автобусе, чем на уровне автобусного колеса, - сказала Лада, - и безопасней, и обзор лучше.
- Точно. - Согласился Стас и, перестроившись в крайний левый ряд, ещё наддал газу.
Машина с рёвом неслась в темноте по мокрому шоссе сквозь ливень. Дворники еле справлялись с потоками воды на стекле.
- Как вам концерт?
- Классно!
- Первый раз?
- Первый.
- А вы смелая. Сели в машину, вечером, к незнакомому мужику, мало ли куда я вас завезу. Не боитесь?
- Нет. На мой взгляд, вы рискуете больше. Посадили в машину неизвестно кого. Я-то вас в какой-то степени знаю, а вот вы меня совсем нет. Вдруг я сумасшедшая фанатка?
Он с сомнением покосился на неё.
- Не похоже.
Лада чуть развернулась в его сторону, стала смотреть - опять на его правый профиль и на руки, уверенно и небрежно лежащие на руле, сдерживающие ревущую железную махину.
- Вообще-то мне надо в метро.
- Я бы съел чего-нибудь, - словно не слыша её, сказал Стас. - Как вы насчёт перекусить? Стейк, например? Или вам салат без заправки и минералку без газа?
- Вот уж нет! Стейк сейчас в самый раз.
Он хмыкнул, закусил губу, пригнул голову, словно собираясь бодаться, перестроился вправо, и, сбавив скорость, машина, тихо урча, осторожно стала пробираться по узким улочкам и дворам.
- Осень или весна? - неожиданно спросил он.
- Весна. - Не задумываясь, ответила Лада.
Он кивнул.
- Кошка или собака?
- Собака.
- Угу. Чай или кофе?
- И чай, и кофе. Пастернак или Мандельштам?
Он весело взглянул на неё, вскинув бровь.
- Пастернак.
Она кивнула.
- Сова или жаворонок?
- Сова.
- Сладкое или солёное?
- Солёное.
Вопросительный взгляд в её сторону.
- И сладкое, и солёное.
- Технарь или гуманитарий?
- Технарь.
- Кино или книги?
- Книги.
- Угу.

Машина остановилась. Тем же порядком — вдвоём под его курткой — они добежали до дверей, отряхнулись и поднялись на второй этаж. Он заказал много еды — можно представить, сколько энергии тратится на таком концерте! И вообще, по нему было видно, что он любит много и вкусно поесть. И, наверное, выпить. Но в этом Лада его заподозрить не могла. Глаза у него были чистые, ясные, и в гостях тогда он выпил совсем чуть-чуть, только за именинника. И сейчас, когда официант спросил:
- Вино? - и начал было предлагать подходящие к стейку вина, коротко сказал:
- Нет. Я за рулём.
И они вместе с официантом посмотрели на Ладу, и она подтвердила:
- Нет, не надо. Мы за рулём.
Хотя очень легко было представить его в компании, где он и выпьет с удовольствием, и расскажет солёный анекдот, а возможно, и споёт.
Она ожидала, что, огромный, уставший, голодный, он выберет стейк с кровью, но он вслед за ней повторил:
- Средней прожарки.
Ели молча, с аппетитом, даже жадно, только что не урча от удовольствия. Поглядывали друг на друга. Стас красиво управлялся при помощи ножа и вилки со стейком и при этом таскал пальцами румяные ломтики запечённого картофеля с отдельной тарелки и ловко забрасывал в рот. Пил вперемешку минералку и томатный сок.
Когда Лада сложила приборы на опустевшей тарелке и откинулась на спинку стула, явно показывая, что есть больше не хочет, спросил:
- Десерт? Кофе, торт?
Лада кивнула. Подошедший официант перечислял: морковный, банановый, грушевый… Стас молча наблюдал. Потом, видно, что-то уловив в выражении её лица, подтвердил:
- Шоколадный.
К торту Лада без раздумий попросила двойной эспрессо, а Стас в качестве десерта доел почти всю заказанную еду и запил чайником облепихового чая.

Утолив голод и, видимо, немножко отдохнув, он стал благодушным, мягким, как большой плюшевый медведь, глаза и губы тепло улыбались, глядя на Ладу.
- Я думаю, после совместной трапезы будет вполне прилично познакомиться?
Боже, какой голос! С таким голосом надо быть диктором, а не конструктором…
- Меня зовут Станислав, - произнёс он с ударением на «И», не дождавшись от неё ответа. - Можно просто Стас.
- Вы поляк? - удивилась она.
- Наполовину. Мама русская. А дед и папа поляки, хотя и коренные москвичи.
- Красиво. Вам идёт это имя.
- Спасибо. Ну, а вас?
- Лада.
- Очень красиво. И вам идёт. Я помню, песня такая была: хмуриться не надо, Лада!.. Для меня твой смех награда, Лада!..
- И я помню. Под железный звон кольчуги… У нас во дворе большие парни её под гитару пели, а я маленькая ещё была и хвалилась подружкам, что это они про меня поют!
Стас, улыбаясь и пытливо глядя ей в лицо, пропел пару строчек из бывшей когда-то очень популярной песни. Потом осторожно спросил:
- Лада, скажите, я мог вас где-нибудь видеть?
- Могли. Но, кажется, не видели. В марте, на дне рождения у Кости.
- А, точно! Я забегал ненадолго. Да. Я, кстати, заметил глаза. Вас не разглядел, простите. А про глаза ещё подумал: где я их видел?
- В зеркале, - подсказала Лада.
- Да?.. - растерялся Стас.
Поднял брови домиком, чуть склонил голову набок и стал похож на большого удивлённого пса. Лада еле сдержалась, чтобы не погладить его по высохшим и распушившимся волосам, по щеке с выступающей к вечеру щетиной.

Время было уже позднее, ужин закончен, и Лада  немного нервничала насчёт оплаты счёта. Ей было бы спокойнее, если бы им посчитали отдельно и каждый заплатил за себя. Нет, она, конечно, была человеком «с раньшего времени», когда счёт оплачивал мужчина. Но сейчас везде пишут и говорят о том, что теперь мужчины не считают нужным платить за женщину на первом свидании, мол, они друг другу никто, и неизвестно, может, это свидание окажется и последним, так что, за каждую платить? А самое главное, у них же даже не свидание! И они, действительно, друг другу никто. И за одним столиком оказались как-то случайно. Что он про неё подумает, если она не предложит разделить счёт? С другой стороны, он человек того же времени и сам привёз её сюда. И что он подумает, если она захочет заплатить за себя сама? Может, она его этим оскорбит как мужчину?.. А вдруг он посчитает её легкомысленной дамочкой, которая села в машину к незнакомому человеку и которую пришлось тащить с собой в ресторан, кормить, а теперь вот даже и платить за неё?

Пока Лада мучилась этими мыслями, даже вспотев от волнения, к Стасу подошёл официант с терминалом, он приложил к нему свой мобильник, терминал издал писк, выдал чек, и официант ушёл, пожелав им хорошего вечера. Стас снял с вешалки её плащ и держал, удобно распахнув, чтобы помочь ей его надеть. Лада, испытывая внутренний дискомфорт, искательно заглянула ему в лицо, боясь увидеть недовольство или досаду. Но Стас улыбался и, казалось, был всем доволен.

Они вернулись в машину. Он спросил, куда её доставить. Про ближайшую станцию метро не захотел даже слушать. Она назвала адрес. Он довёз её до подъезда, поблагодарил за то, что пришла на их концерт, и они расстались.

Лада не спала всю ночь, вспоминая, заново переживая и смакуя каждую минуту их недолго общения. Каждое его слово, жест, взгляд были так волнующе приятны, так понятны и так милы её сердцу, что она боялась даже думать о том, что больше это не повторится. И блестящая от пота грудь под кожаной жилеткой, прилипшая под дождём белая рубаха,  парящая над головами мокрая косуха. И руки, одинаково легко справляющиеся и со стремительными, мечущимися между барабанами палочками, и с тяжёлым, громоздким джипом, мчащимся в темноте сквозь ливень по мокрой дороге, и со столовыми приборами — и всё это с природным, вряд ли им самим осознаваемым мужским изяществом.

Телефонами они не обменялись, следующий концерт, судя по всему, не скоро. Правда, он подвозил её до подъезда, но ведь она могла поехать ночевать и к родственникам, и к друзьям, и к любовнику. Ну, чисто теоретически. В конце концов, дома её мог ждать муж. Стас ведь ни о чём таком не спрашивал. Да и зачем ему о чём-то спрашивать случайную зрительницу, не из компании «своих», которую он просто подвёз из-за дождя?

Лада маялась, сладко страдала и не могла сдержать воображения, которое рисовало совсем уж немыслимые картины.

Через какое-то время она поняла, что скучает. Скучает по Стасу, как по близкому, приятному человеку, просто хочет его видеть и слышать.

Потом произошли две совершенно неожиданные короткие встречи, в присутствии других людей, в местах, где она его никак не ожидала увидеть. Общие разговоры на ходу, в которых они едва ли смогли обменяться двумя-тремя репликами. И взглядами. Лада поняла, что встречи эти не случайны, он искал их, а скорее всего, сам же и подстроил.

А вскоре позвонила подружка и с претензией, скрывающей  оправдание, заявила, что она больше не может, что её достал родственник Костя, которого, в свою очередь, достал Стас, который «интересуется знать» про неё, Ладу, и спрашивает её телефон. Как будто не мог сам попросить! Подружка знала о походе Лады на концерт с последующим ужином. И она, подружка, была вынуждена рассказать основное, очень коротко, и дать телефон! Да, без спросу, некогда было спрашивать, пристали как с ножом к горлу. Да он бы всё равно его сам узнал, днём раньше, днём позже. Стас, он такой — ему что в голову втемяшится, он это обязательно  получит, тут спастись без шансов. Так  что, Ладка, я тебя предупредила. Да он ещё сейчас нервный, что-то у него очередной развод тяжело проходит. Как бы не запил. А хочешь, я тебе телефон Алексея дам, ну, в гостях, помнишь? Нет, телефон Алексея Лада не хотела совершенно. Ну и дура, сказала подружка, Стас — это стихийное бедствие, а Лёшка — тихая заводь. Ты посмотри на себя — тебе нужна спокойная семейная жизнь, размеренная и стабильная, Алексей для этого самый подходящий вариант. Возможно. Но Алексей был ей абсолютно  безразличен и неинтересен. А вот Стас…

И Лада стала ждать звонка, тщательно следя, чтобы телефон был всегда рядом с телом и заряжен. И всё перебирала в уме: подвозил до подъезда, спрашивал про неё у знакомых, добрался до её подруги, узнал номер телефона, да и две странные встречи — на ВДНХ, в павильоне садоводства, и в парке аттракционов, где она с этой же подружкой и ещё с одной, которая была с мужем, выгуливали в субботу довольно многочисленный отряд внуков — своих и подкинутых родственниками, тоже что-то значили. Как он там оказался? Совпадение? Лада подозревала подругу. В обоих случаях именно она знала, где и в какое время Лада будет находиться. И слила информацию, видимо, Косте, а тот Стасу, спасибо им!

Однако прошла неделя, вторая, а звонка всё не было.
   
Раздался он на исходе третьей, ранним вечером, когда Лада, выйдя из душа, расчесала волосы и, в ожидании, пока они высохнут естественным путём, разложила гладильную доску и включила запись Стасовой группы, собираясь совместить приятное с полезным.
- Лада? - хмуро спросил красивый знакомый голос. - Это Стас, может, помните?
- Помню.
- Скажите, мы могли бы с вами встретиться? Ну, так, знаете, чтобы выпить и поговорить?
- Когда?
- Сейчас.
- У меня голова мокрая. Хотите, приезжайте. Адрес помните? Седьмой этаж, налево от лифта, квартира 123, легко запомнить.
- Помню. Спасибо. Сейчас приеду.
- Да, только у меня спиртного в доме нет, так, какие-то остатки после праздников, вряд ли вам это подойдёт.
- Я привезу. Что взять?
- Возьмите то, что вам нужно.
- А вам?
- Красное полусладкое, можно шампанское. Если, конечно, оно подходит под предполагаемый разговор.
- Понял. Ещё что-нибудь взять?
- На ваше усмотрение. Я холодильник разморозила, так что он почти пустой. Как раз собиралась, как голова высохнет, в магазин сходить. А вот насчёт «поговорить», это у меня всегда есть.
- Понял. Примерно через час буду.
- Жду.

Лада заметалась по квартире. Убрать бельё, доску, ещё какие-то мелочи, некстати лежащие на виду. Переодеться.  Пойти на кухню, хоть что-нибудь приготовить.
Она надела лёгкие брюки, блузку, повязала фартук и стала обозревать свои запасы.
С некоторых пор она жила одна и наслаждаясь тем, что отпала необходимость готовить каждый день на всю семью, готовила редко и мало. Да и лень было для себя одной. Сейчас она поставила в духовку запекаться картофель со специями ломтиками, достала упаковку с отварной свёклой, сделала салат. Открыла трёхлитровую банку собственноручно законсервированного ассорти — сладкий перец, помидоры, огурцы, маленькие патиссончики, — разложила на блюде. В холодильнике всегда есть солёные огурчики, их тоже выложила в овальную вазочку. Сыр, немножко ветчины, маслины. Хлеб остался только чёрный, немного, порезала его на треугольники. Мяса никакого нет. Ну, если бы предупредил заранее, то было бы. А так… Чем богаты.

Раздался звонок, она, не спрашивая, открыла. На пороге стоял Стас — в джинсах, в белой рубашке с подвёрнутыми рукавами, в руках большая сумка.
- Здравствуйте, Станислав, - сказала Лада, правильно поставив ударение. - Проходите.
Он вошёл, поставил сумку на пол, потоптался, смущённо оглядываясь.
- Не боитесь?
- Чего, например? - с интересом спросила Лада.
- Малознакомого мужика в дом пускаете. А если я к вам приставать начну?
- То есть, вы хотите сказать, что пришли ко мне с низменными целями? - уточнила Лада.
- А вдруг?
Лада с сомнением покосилась на него.
- Не похоже.
Он невесело засмеялся. Вид у него был хмурый.
- Правильно. Не бойтесь.
- Не буду. - Легко согласилась Лада.
Он хмыкнул, поднял с пола сумку.
- Куда?

Пошли на кухню, где вкусно пахло печёной картошкой и соленьями.

Он начал вытаскивать из сумки бутылки, продукты, Лада сразу открывала, мыла, выкладывала, нарезала, ставила на стол. Видно было, что он заехал в магазин, весьма недешёвый, и набрал там всего, что попалось на глаза — мясо, хлеб, фрукты, овощи, соки, колбасу, коньяк, вино, сыр, минеральную воду, шоколад, пирожные. В четыре руки они разобрали продукты. Хорошее занятие. И хорошая тема для лёгкого разговора между делом. Мясо оказалось порционными кусками отличной свиной шейки. Лада показала Стасу подставку со специями и велела посолить и поперчить по своему вкусу, а сама достала рифлёную сковородку. Стас охотно выполнил поручение, одобрительно посмотрел, как Лада положила мясо на раскалённую сковороду, и, потирая руки, обозрел стол. Потом не удержался, утащил маслинку, патиссончик, помидорку черри, закинул в рот и зажмурился от удовольствия.

Картошка была уже готова, мясо пожарилось тоже быстро. Пока хлопотали вокруг стола, Стас вроде повеселел, лицо разгладилось, он даже шутил. Когда, наконец, сели, он налил Ладе вина, себе коньяку, махнул, как водку, сразу налил ещё. Лада видела, что его что-то гложет, и что на выпивку он настроен серьёзно. А он чуть приподнял фужер, кивнул Ладе и выпил одним глотком. Молча, не чокаясь. Как на поминках. И опять налил себе порцию. Ладе стало тревожно.
- Станислав, - осторожно поинтересовалась она, - а вы во хмелю случайно не буйный?
- Нет. - Коротко ответил он.
Ещё выпил и начал жадно есть. Лада пододвигала к нему мисочки и тарелочки, подкладывала в его тарелку разную еду.  Он ел с аппетитом, похвалил и картошку, и салат, и мясо, и соленья. Потом, видимо, утолив голод, стал есть медленно, рассеянно, ещё выпил и, навалившись грудью на стол, посмотрел на Ладу глазами обиженного ребёнка — столько растерянности и недоумения было в его взгляде.
- Вы же всё понимаете. Вот скажите, почему женщина может изменить?
Неожиданно. Видимо, жизнь продемонстрировала своему баловню незнакомый ему доселе поворот сюжета, к которому он не был готов. А Лада не была готова к такому разговору. Она тоже отпила из своего бокала, чтобы дать себе время, и задумчиво сказала:
- По разным причинам. И я думаю, список этих причин полностью совпадает с тем, по которым изменяет мужчина.
- Вы думаете? Но ведь мужчина и женщина — разные существа.
- Разные. Но причины для измены одинаковые. И их очень много.
- Например?
- Любовь. Отсутствие любви. Желание повысить свою самооценку. Любопытство. Страсть. Неумение или нежелание сдерживать свои инстинкты…
- Нет, это всё мимо. С этим всё в порядке.
- Материальный интерес. Потребность восполнить то, чего не хватает в основных отношениях. Месть…
- Вот! Месть!  - разволновался Стас. - Может изменить, чтобы отомстить? А разве можно мстить человеку, который тебя любит и которого любишь ты?
- А если оба друг друга любят, то за что тогда мстить? - не поняла Лада.
- Ну… - замялся Стас, - может, ей показалось, что он её стал меньше любить…
- Показалось?
- Показалось. - Твёрдо ответил Стас.
- А может быть, он ей изменял, и это ей не показалось? Обычной, нормальной женщине решиться на месть в виде измены непросто. Тем более, вы говорите, любовь с обеих сторон, и всё хорошо. За что она может отомстить таким образом? Скорее всего, за измену.
- И что? Ей станет легче?
- Не знаю. Наверное, кому как.
Лада увидела, что взгляд его стал другим. Это уже был заинтересованный мужской взгляд, подолгу задерживающийся на её глазах и губах.
Он раздвинул локтями посуду и оказался совсем близко от Лады. Положил на её руку свою ладонь, чуть погладил.
- Вы тактильный человек?
- Да, очень.
- Я тоже, - сказал он и руку свою не убрал.
Прикосновение было приятно, и Лада свою руку тоже не отняла. Тем более, разговор круто сворачивал в область очень интимную и личную для обоих.
- А скажите, вот у вас так было, что любимый мужчина вам изменил?
- Было. - Сказала Лада, чуть дрогнув голосом и рукой. Руку её он сжал и слегка погладил кончиками пальцев. С голосом она справилась сама. Да и дело-то было давнее, даже странно. - Я с мужем развелась из-за того, что он мне изменял.
- Изменял? Или изменил? Это не один раз было? И вы знали?
- Именно, что изменял. У него на работе роман сложился, в жанре «производственная семья». А на работе он целые дни проводил, а часто и выходные. Знаете, как бывает - на фронте, например, «фронтовая подруга» или в экспедициях «полевая жена». Вот, а  у него на работе, в НИИ. Я сначала не знала, он скрывал. А все, оказывается, знали. А потом он и скрывать перестал.
- Тяжело было? - сочувственно и с большим интересом спросил Стас.
- Очень. Такое предательство со стороны человека, которому верила… Как ножом в спину.
- Предательство? - озадаченно переспросил Стас.
- Конечно. А по-вашему, это что? Самое настоящее предательство.
- И что вы?..
- На развод подала. После этого не то что с ним — вообще жить не хотелось.
- А отомстить не хотели? Ну, как говорят — клин клином?
- Была такая мысль… И подружки советовали.
- И вы?..
- Нет. Не смогла. Хотя было, с кем. И даже на выбор. - Она усмехнулась. - Всего-то и надо было, что просто согласиться.
- Ну-у-у?..
- Нет. Не смогла через себя переступить. И сейчас очень рада, что не замаралась тогда.
- Замаралась?..
- Конечно. Что бы мне дала эпизодическая близость с человеком, которого я не любила и не хотела? Ощущение, что я сама себя насилую? Ради чего? Отношения с мужем этим не спасти, да я и не собиралась ни в коем случае их спасать. Нечего там уже было спасать. А зато какой-то мужчина мною бы попользовался и неизвестно, как бы дальше себя повёл. Возможно, стал бы настаивать на продолжении отношений. Возможно, факт этой нелепой близости потом как-то обернулся бы против меня. Зачем мне ещё и эти проблемы? Так что, то ли своего ума хватило, то ли Бог отвёл.
- И вы вообще мужу не изменяли?
- Нет. Ни разу. Даже мысли такой не было. - Лада улыбнулась. - А всё-таки я ему отомстила.
- Как? Всё-таки?..
- А я ему сказала, что тоже ему изменила. Понимаете? Просто сказала.
- Ничего себе! И он поверил?
- Не знаю, поверил ли, но переживал. Страдал даже. А потом так ловко всё перевернул, что получилось, это он мне изменял оттого, что я ему неверна. И вроде как имел на это полное моральное право. Впрочем, в этом он весь.
- То есть, женщина может просто вот так сказать, чтобы сделать больно, а на самом деле ничего не было? - изумлённо спросил заметно повеселевший Стас.
- Ну, наверное, может. Не одна же я до этого додумалась.
- А давайте выпьем! За любовь! Чтобы никто никому никогда не изменял!
- Прекрасный тост! - одобрила Лада, и они наконец-то чокнулись и выпили.

Потом ещё ели, болтая легко и весело о каких-то пустяках, пили чай с пирожными. Взгляд и голос Стаса были тёплыми, ласковыми. Он помогал убирать со стола, случайные прикосновения рук становились уже неслучайными, он приобнимал её за плечи, за талию, казалось, чисто дружески, в шутку. Руки тоже были тёплыми и ласковыми, очень приятными.

- Давайте теперь посидим, отдохнём немножко, - сказал Стас, когда они навели порядок, и, взяв Ладину ладошку обеими руками, потянул её к стоящему здесь же, на кухне, дивану.
Больше всего Ладе хотелось сейчас сесть рядом, припасть к нему, к такому большому, горячему, неудержимо влекущему к себе, ощутить на себе его руки, и будь что будет.
- Садитесь, я сейчас вернусь, - сказала она и потянула свою руку.

Он сел на диван и медленно приоткрывал свои ладони, неохотно выпуская из них её руку. И она вытягивала свою руку медленно-медленно, то ли неосознанно подчиняясь закону жанра, то ли борясь с желанием оставить её в тёплых створках его красивых ласкающих рук. В кино такие кадры показывают крупным планом. Очень красиво и трогательно.

Лада ушла из кухни в комнату и закрыла дверь. Подошла к окну.

Что происходит? Он попросил встретиться с ним, выпить и поговорить. Она пригласила его к себе. Посидеть за столом и поговорить. Он приехал с кучей продуктов. Хорошо. Пока готовили, накрывали стол, пили-ели, разговаривали, убирали, прошло много времени. Уже поздно. Будь Лада дома одна, она бы уже умылась и легла в постель с книжкой. А Стас, по-видимому, не помнит, что он в гостях, никуда не торопится. Он домой собирается? Судя по белой рубашке и чистым туфлям, он приехал на машине, сегодня весьма прохладно, на улице все в куртках. Выпил. Конечно, для такого могучего мужика это как слону дробина, и по нему никаких признаков опьянения не видно, но за руль нельзя. Значит, он должен поблагодарить её за приятный вечер, вызвать такси и ехать домой. А он сидит на диване, ждёт, что она вернётся, они ещё посидят, отдохнут, а дальше, по его мнению — что?
С её стороны тоже некрасиво — оставила одного, буквально сбежала от него, интересно, о чём он сейчас думает? Лада довольно долго маялась в комнате, не решаясь вернуться к гостю. Потом собралась с духом и пошла.

Сексуальный террорист мирно спал на диване. Ноги в туфлях на полу — Лада сразу предложила ему тапочки, он как-то замялся, и она сказала, что, если захочет, сможет переобуться в любое время. И оставила тапочки — новые — на полу в прихожей. Одна рука под подушкой, другая — нет, не вытянута вдоль туловища и не свисает до полу, - а по-детски подложена под щёку. Лицо расслабленное, мягкое, дыхание неслышное. Лада постояла, прислушиваясь и любуясь. Потом осторожно сняла с него ботинки, прикрыла пледом и не удержалась — тихонечко погладила щёку, висок, волосы на затылке. Он что-то промурчал, как сытый тигр и, не открывая глаз, втянул ноги на диван. Лада на цыпочках вышла и выключила свет.

Заснул! Конечно, не оттого, что пьян. Выпил-то всего ничего. Может, перенервничал, неприятности какие, может, устал, не выспался накануне. Да и съели много, и ужин поздний. И что теперь делать? Будить и отправлять домой уже поздно, надо было сразу, а она об этом даже и не подумала, на автомате поухаживала за неудобно заснувшим человеком, стараясь не нарушить его сон. Ну, пусть спит.

А ей что делать? Тоже ложиться? Как-то странно всё…

Она легла, долго читала. Потом погасила свет, но заснуть никак не могла. Ещё почитала. Тревожило присутствие в доме постороннего человека. Причём тревога была двойная — оттого, что в доме ночью малознакомый мужчина и оттого, что это именно Стас. Она лежала за закрытой дверью, напряжённо вслушиваясь, и один раз ей послышались по коридору тихие шаги. А может, показалось. Под утро она задремала. И вскоре проснулась - на лицо упал солнечный свет, не задёрнула вечером шторы, а нос уловил соблазнительный аромат кофе. Судя по запаху, Стас воспользовался кофемашиной. Однако, быстро он у неё обжился. Лада встала, надела на пижаму халат, — в конце концов, она у себя дома — и пошла на кухню. Стас, бодрый и благодушный, наливал в две чашечки кофе из прозрачного чайничка. На столе стояли остатки их вчерашнего ужина, плед и подушка на диване аккуратно сложены, покрывало расправлено.

- Доброе утро! - поприветствовал её Стас и гостеприимно повёл рукой в сторону стола. - Кофе?
- Доброе утро. Спасибо. Как спали?
- Нормально. Диван только коротковат.
И стал сооружать бутерброды.
- Мне на работу. Через полчаса выходить, так что давайте завтракать.
Лада включилась, что-то скомбинировала, подогрела, разложила. Они душевно, по-семейному, позавтракали, и Стас ушёл, на прощанье поцеловав ей руку.

Днём позвонила подружка.
- Как дела? Что Стас, звонил?
- Звонил.
- Ну?.. И что? Встречались? Или пока только общение по телефону?
- Встречались. Он у меня ночевал сегодня.
- Ладка-а-а!.. Ну ты, мать, даёшь!.. Тихоня, тихоня, а своего не упустила. Ну, и как он?..
- Не знаю. Он на кухне спал, а я в комнате.
- Это как?..
- Вот так.
- Ничего не понимаю.
- Я тоже ничего не понимаю, - успокоила подружку Лада.
    
Через несколько дней Стас пригласил её погулять в парк. Погода была хорошая, они действительно погуляли, покатались на аттракционах, посидели в пиццерии. С ним было так легко, так интересно и приятно, как будто они знакомы давным-давно, хорошо знают и понимают друг друга. Оказалось, их родители работали на одном заводе, и оба они ездили летом в один и тот же пионерский лагерь. Лада ездила туда всего три раза, Стас чуть побольше, но в одно время они там ни разу не оказались. Зато лагерь этот оба очень любили, помнили многих взрослых, которые там работали, припомнили каких-то ребят, общих знакомых, танцы, походы, соревнования, праздники, костры, песни, вылазки в соседнюю деревню за яблоками, непременную забаву в конце смены — мазать ночью  девчонок-мальчишек зубной пастой. Так радостно было всё это вспоминать!

Стас предложил встретиться в выходные, но Ладу в эти дни уже  просили посидеть с внуками. Договорились созвониться на следующей неделе.

Получалось так, что у них вроде как начинаются отношения. Лада не ходила — летала. Сияла, цвела и словно светилась изнутри.
    
Он позвонил и попросился к ней в гости. Ему у неё было очень хорошо. Хочется побыть опять в домашней обстановке, посидеть, пообщаться. Они много о чём не успели поговорить. Лада согласилась. Ей тоже понравился Стас у неё дома. Тем более, теперь договорились заранее, она успеет нормально подготовиться к приходу гостя.

Гость опять явился с пакетом продуктов, среди которых на этот раз было шампанское, и с букетом. Нет, не с букетом даже — с огромной охапкой сирени. Лада обожала сирень. Она ахнула от восторга, немедленно окунула лицо в прохладные душистые грозди и с наслаждением вдохнула их аромат. Подняла на Стаса счастливые глаза. Он умилился красоте и гармонии этой картины — яркое грозовое небо, а под ним — цветущая сирень. Это - май. Самый любимый месяц Стаса. И Лады.

В доме вкусно пахло. Стас блаженно прижмурился, наморщил нос и прикусил губу.
- М-м-м!.. Пироги?
- Пироги.
- А с чем? Не говорите, сам попробую угадать. - Он высоко поднял брови и на длинном, долгим вдохе поводил головой. - Мясо. Капуста. Корица. Так?
- Точно! Пироги с мясом и капустой и плюшки с корицей.
- Плюшки? - восхитился немолодой мужик. И озабоченно уточнил: - Вы ждёте в гости детей? Внуков?
- Нет, - улыбнулась Лада. - Вас.
- Вы для меня испекли пироги? И плюшки? С корицей?
- Для вас.
- Ладочка!.. - растроганно протянул он своим ласкающим душу голосом, - спасибо!

На кухне он немедленно ухватил горячий пирожок, откусил сразу половину и заурчал от удовольствия. Лада не в силах была отвести от него глаз.
- Когда я был школьником, мы каждый год на майские праздники ездили к бабушке в Подмосковье. И она всегда пекла пироги — с мясом и с капустой — и плюшки с корицей. А иногда ещё с рисом и яйцами, с яблоками, с повидлом, а плюшки ещё с маком. - И вдруг, изобразив на лице тревогу, спросил: - А вы печёте с рисом и с яблоками?
- Ну, конечно, - успокоила Лада. - А плюшки с маком и сейчас испекла. Вот, видите? - она приподняла салфетку. - Половина с корицей, половина с маком.
- М-м-м!.. - застонал Стас и, сунув в рот половину пирожка с капустой, прижал руки к груди, - я ваш раб!.. Повелевайте!
- Мясо. - Коротко дала задание Лада, и Стас с готовностью потянулся к подставке со специями.

Не спеша, наслаждаясь общим приятным делом, болтая о пустяках и смеясь, толкаясь локтями и хватаясь одновременно за один нож и за одну и ту же тарелку, накрывали на стол, ощущая себя счастливыми супругами, ожидающими гостей.
- Наготовили, как на Маланьину свадьбу, - засмеялась Лада, обозревая тесно заставленный стол, на котором ещё не всё и уместилось, - часть блюд осталась на рабочем столе.
- Моя бабушка так говорила, - обрадовался Стас.
- И моя.
- Ну, это же хорошо, когда много и вкусно, правда? - сказал Стас и процитировал героя культового фильма: - Я обожаю вкусно поесть. А вы?
- И я, - призналась Лада.
- Ну, тогда прошу к столу, - широко повёл рукою Стас и, стоя к ней лицом, развязал на её спине завязки фартука, осторожно снял его через голову и заботливо коснулся волос, словно беспокоясь о причёске. Лада на мгновение оказалась как бы в его объятиях, очень близко, ощутила его тепло, запах и неодолимую силу, которая притягивала её к нему, как мощный магнит.

С видимым усилием преодолев взаимное притяжение, сели напротив друг друга. Любовно накрытый стол безуспешно пытался привлечь к себе их внимание обильной и разнообразной едой. Они смотрели друг на друга. Время от времени один из них пытался что-то сказать — приоткрытые губы, прерывистый вдох, приподнятые брови, — но по выражению глаз и лица другого понимал: можно не говорить. Всё и так понятно. Обоим. Без слов.

Лада всё-таки положила какую-то еду на тарелки — просто, чтобы занять руки и отвести взгляд, а Стас взял бутылку шампанского. Она стала смотреть на его руки. Вот с лёгким вздохом бутылка рассталась с пробкой, над горлышком показался прозрачный дымок, и освобождённое из плена весёлое игристое вино побежало по стеночке наклоненного бокала, шипя и разбрызгивая острые холодные искорки.
- Как жидкий бенгальский огонь, правда? - любуясь, сказала Лада, и Стас немедленно откликнулся:
- Точно!

Она смотрела, как красиво он управляется с шампанским, и представляла, как эти руки держат руль мотоцикла, берут под мышки и высоко поднимают ребёнка, насаживают мясо на шампур, треплют за ухом собаку, кончиками пальцев касаются щеки, губ…

- Прошу! - услышала она голос Стаса и взяла протянутый бокал. - За вас, Ладочка!
- А я за вас!
- Ну, тогда уж вместе за нас! - подытожил Стас.
Пригубили вино, не сводя друг с друга глаз.

- Ладочка, - сказал Стас и накрыл её свободную руку своей. - Давайте выпьем на брудершафт и перейдём на «ты». А?.. Всё-таки мы уже практически ведём совместное хозяйство. - И он обвёл взглядом стол.
- Давайте, - согласилась Лада, чувствуя себя так же, как тогда, когда кинулась, как в омут, за ним в темноту, в потоки ливня.
    
… знак шутливого брудершафта
предвкушением на губах…
         
Старая, наивная, безотказно действующая уловка.

Они встали и с бокалами в руках пошли навстречу друг другу. Сошлись у торца стола. Стасу понравилось, что она не осталась на своём месте ждать, пока он подойдёт к ней. Он так любил, чтобы шли ему навстречу! Когда переплетали руки, Стас сразу заметил, что ей неудобно, — Лада со своим стандартным ростом в метр шестьдесят пять едва доходила ему до подбородка — и склонился, сглаживая разницу.
Пили медленно, глядя друг на друга. Ладе каждый маленький глоточек давался с трудом. Она не могла дождаться, когда же опустеет бокал, и в то же время неосознанно тянула время, опасаясь, что следующий глоток окажется последним.

Чего могла бояться взрослая женщина с солидным семейным опытом за плечами и с парой красивых, весьма качественных романов после брака?

Разочарования.

Эта банальная, а по мнению многих, пошлая игра в брудершафт, что, кстати, переводится с немецкого как «братство», на самом деле хороший, почти официальный тест на совместимость, как сейчас говорят - на «химию». Лицо к лицу, дыхание, запах, руки, касание губ, вкус, что и как — символический поцелуй даёт очень много необходимой и ценной информации, и воспринимается она в считанные мгновения. И часто определяет дальнейшее развитие отношений. И предлагает его обычно тот, кто хочет поскорее перейти к более близким. И соглашается обычно тот, кто хочет того же. И обоим не терпится убедиться, что им интересно и приятно друг с другом не только на вербальном уровне. Потому что перейти на «ты» можно без всех этих ритуальных заморочек. Просто:
- Предлагаю перейти на «ты». Как вы на это смотрите?
И всё. Сколько раз это было — на работе, на отдыхе, в гостях. Никакого романтического подтекста. Просто для удобства общения.
А вот в романтическом варианте, с вином и поцелуем, переход на «ты» - не более чем предлог.
Один раз, кстати, такой брудершафт предостерёг Ладу от отношений, начинавшихся ярко и стремительно. За одну-две минуты, когда они стояли рядом, объединив два своих личных пространства в одно общее и совершая этот нехитрый обряд, она чётко поняла, что близость его ей неприятна, касания, дыхание, запах, манеры — всё это чуждое, отталкивающее. Она даже непроизвольно сжала губы и задержала дыхание, нисколько не беспокоясь о том, что он подумает. И потом, улучив момент, вытерла губы салфеткой. А ведь симпатичный был мужик, интересный и явно к ней неравнодушный. Но нет. Видно, просто не её.

Но Стас…

Больше всего ей хотелось сейчас обхватить его руками и прижаться щекой к широкой груди в распахнутом вороте белой рубахи.

Он осторожно взял из её руки пустой бокал, поставил вместе со своим на стол и, слегка приобняв, склонился к её лицу.

В глазах её он видел счастливое обожание, в губах радостное ожидание, и вся она была устремлена навстречу ему. Стас так любил, чтобы его обожали, с радостью ждали и стремились ему навстречу всей душой и телом! И она ответила на его лёгкий, пробный поцелуй! Он терпеть не мог целовать сомкнутые равнодушные губы. Лучше уж чмокнуть в лоб. От него, по крайней мере, ответа не ждёшь. И он поцеловал ещё раз. В голове всплыло слово «троекратно». Ещё раз. Не отрывая взгляда.
- Какие у тебя глаза…
- Как у тебя...
- Гляжусь в тебя, как в зеркало…
- До головокружения?..
- Да…

У Лады тоже шла кругом голова. От выпитого вина — шампанского было примерно половина бокала, а целого ей обычно хватало на всю новогоднюю ночь. И пить пришлось под пристальным взглядом Стаса, от которого у неё перехватывало дыхание. Да при чём тут шампанское! Хотя, оно, возможно, обострило восприятие и усилило ощущения. Лада чувствовала себя счастливой в кольце его рук, в облаке его тепла, взгляда, дыхания, запаха, аромата парфюма. Всё это было невероятно приятным, волнующим и как будто уже давно знакомым и любимым.

Стас уверенно привлёк её к себе, запустил руку в волосы, мягко и надёжно зафиксировав её затылок в своей большой ладони, и Лада, поняв, что ритуальные игрища, сослужив свою службу, закончились, обняла его за шею и закрыла глаза.

… Когда, наконец, по второму разу сели за стол, к остывшим блюдам, оба были веселы, радостно возбуждены, голодны, с аппетитом накинулись на еду, подкладывали друг другу вкусные кусочки, болтали, перебивая друг друга, смеялись.
- Жалко, что мы ни разу не оказались вместе в лагере, - сказал Стас, - у нас бы наверняка был роман. Такой, знаешь, лагерный, пионерский. Я бы тебя на танцах приглашал, потом гуляли бы за ручку, у костра на бревне рядышком бы сидели и в клубе, когда кино.
- Да, - мечтательно согласилась Лада. - Это было бы здорово!
- А потом, в Москве, я бы тебе позвонил, и мы бы встретились и пошли гулять на ВДНХ, - продолжал Стас. - Пошла бы со мной гулять?
- Пошла бы.
- А давай завтра!
- Давай.
- На ВДНХ?
- Конечно.
- А у тебя были  в лагере романы? - вдруг с беспокойством спросил Стас.
- Были, - призналась Лада и уточнила: - был. Один. Я в возрасте, подходящем для романов, была там один раз, после девятого класса.
- А я после восьмого. Глупый ещё был, всё в футбол гонял и в баскетбол, к соревнованиям с другими лагерями готовился. Ну, мы и наваляли им! Выиграли тогда и там, и там! Как-то не до девчонок было. На танцах, конечно, да. - Он улыбнулся, вспоминая. - Помню, две девчонки поссорились из-за меня. И меня же в этом обвинили. Причём, не столько я за ними ухаживал, сколько они за мной. И чего поругались, дурёхи? Они мне обе нравились. И приглашал я и ту, и другую. А как белый танец, они подлетят обе сразу, какую выбрать? Понятно же, что одну придётся обидеть. Ну, вот зачем так делать, а?.. Ох, девчонки!
- И на ВДНХ с обеими гулял? - ревниво спросила Лада.
- Не, как из лагеря уехали, так больше и не виделись. И телефонами не обменялись. В Москву вернулся, и всё как-то быстро и забылось.
- А в школе, в старших классах? На тебя, наверное, все девчонки вешались.
- Да нет, не особо. Я тогда уже мотиками увлёкся, записи собирал. Мы с ребятами у одного дедка гараж на пустыре снимали. Там и проводили всё свободное время. Магнитофон установили с мощными колонками, врубим на всю катушку и возимся с железом. Потом гоняем на том же пустыре. Без глушителей.  - Стас хохотнул. - Компания чисто мужская была, ребята все старше. Кое-кто даже после армии, один я пацан. Девчонок туда не звали. Девчонки — это отдельно.
- Любил всё-таки девчонок-то? - весело подначила Лада.
- Конечно, - просто ответил Стас. - Кого же нам любить, если не вас?
И красивым своим голосом пропел:
- А как без них прожить, а ну, скажи, скажи!..
Без них-то мы куда, да просто никуда!..
Были, конечно, подружки. Одноклассница, дочь маминой приятельницы, сестра парня из нашей компании. Но это всё так, несерьёзно, потанцевать, погулять, в кино сходить. И ещё одна, в нашем доме жила, ей уже за двадцать было, институт заканчивала. Я с ней это… Ну, в общем…
- Понятно.
- Её жених за месяц до свадьбы бросил, представляешь? Другую полюбил. А она хорошая была, красивая. Мы с ней потом подружились так. Она говорила, я её от петли спас. Не знаю. Через год она замуж вышла, счастливая была. И всё мне желала хорошую девушку встретить и удачно жениться. Потом переехала, и я её больше не видел.
- А девушку хорошую встретил?
- Встретил. На первом курсе влюбился и сразу женился. В девятнадцать лет.
- А я в восемнадцать.
- Рано.
- Да, - задумчиво согласилась Лада.

Тогда она не думала, что рано. В неё влюбился интересный, видный парень. Только что вернулся из армии. Она влюбилась в ответ. Встречались почти год, потом поженились. Всё, как тогда было принято. И Лада выходила замуж за своего первого и единственного мужчину с искренним убеждением, что  брак этот — на всю жизнь. А Стас, значит, женился в девятнадцать. Для парня даже в те годы это всё-таки было рановато. Как тогда говорили — не нагулялся.

- Выходит, мы с тобой оба в юности не нагулялись, - словно подслушав её мысли, сказал Стас. - Первое чувство, и сразу брак, семья, быт, проблемы, дети. Никакой романтики. Кончилась романтика, едва начавшись. А ты девушка романтичная, правда? -  улыбнулся он и взял её за руку.
- Правда. Очень.
- И я.

Романтик ты мой!.. - с нежностью подумала Лада, - старый седой мальчишка с глазами цвета грозового неба… - и дотронулась до его щеки.

Он поцеловал её ладонь и, глядя в глаза, доверительно продекламировал, словно вспоминая:
      
- Так сорвать одуванчик никто не умел,
как его ты срывала,
чтобы по ветру пух так бесстрашно летел,
как его ты пускала.
А я чувствовал так,
что я лёгок и бел,
как никто не умел…
 
Они читали одну и ту же книжку! И запомнили один и тот же стишок! Нет, так не бывает!..

В смятении, не оставшемся незамеченным Стасом, она встала из-за стола и отошла к кофемашине. Он не пошёл за ней. И она была ему благодарна. За несколько минут, что простояла одна в дальнем углу кухни, спиной к нему, сосредоточенно глядя на фыркающие ароматные струйки, она соскучилась так, как будто рассталась с ним навеки.

- Спасибо, - сказал Стас, принимая из её рук чашку. И, не удержавшись, продолжил:
    
- … спасибо, что в рощах осенних
ты встретилась, что-то спросила
и пса волокла за ошейник,
а он упирался.
Спасибо.
   
Лада в юности любила Вознесенского. И в той же юности у неё был пёс. Овчарка. Руки тотчас же вспомнили, как, ухватившись за кожаный ошейник, отволакивали в сторону тяжёлого, упирающегося пса. Жалко, что они не встретились  тогда. Хотя… Кто знает, может быть, и лучше, что встретились именно сейчас?..

Кофе. Ликёр. Шоколад. Клубника. Апельсин. Пирожное, одно на двоих — уж очень большое! - ложечками с двух сторон с одной тарелки.
- А если бы мы встретились на дискотеке…
- Школьной?
- Нет, лучше лагерной. Школы у нас были разные, а лагерь один. Я бы тебя обязательно пригласил. Пошла бы со мной танцевать?
- Да.
- А под какую песню ты бы хотела танцевать со мной? Вот прямо сразу отвечай, не задумываясь!
- Отель «Калифорния», - не задумываясь, ответила Лада.
- Красивая песня, - одобрил Стас. - И  длинная.

Комната. Полумрак. Диван. Напряжённое недоумение — почему он стоит посреди комнаты и копается в телефоне?

Неожиданно возникшее, вызвавшее озноб долгое, щемящее вступление к завораживающей, загадочной песне.
Стас прислонил телефон к вазе с сиренью и, склонив перед Ладой голову, протянул ей руку — вверх ладонью.

Как странно и здорово окунуться в юность с теперешним своим опытом, знанием, пониманием! В теперешнем своём возрасте.
Уединиться в  объятии, которое, как эту гостиницу, невозможно покинуть, и там, в этом сладком плену, дать волю чувствам, затопившим сердце, и желаниям, которые уже не от кого и незачем скрывать.               
         
… губы, руки, дыханье
откровеннее слов...
         
Вся длинная, томительная, тревожащая песня была вступлением. Прелюдией.
- Что же ты со мной делаешь…
Смолкли последние звуки. Стас, не выпуская Ладу из рук, сделал шаг в сторону ниши, где стояла кровать, и почувствовал, что она напряглась и осталась на месте.
- Ты не хочешь?.. - потрясённо прошептал он, - мне показалось…
- Не показалось. Безумно хочу. - Еле выговорила она непослушными губами.
- Но?..
Лада молчала, не сводя с него бездонных глаз с большими зрачками. Грозовое небо готово было разразиться дождём.
- Немножко страшно? - понимающе, очень ласково и осторожно подсказал он.
Лада сделала безуспешную попытку замаскировать усмешкой своё смятение.
- Кажется, да…
- Ты меня боишься?
Она решительно замотала головой.
- Нет.
- А чего?
И она призналась онемевшими губами:
- Разочарования…
- С чьей стороны? - обретая под ногами почву и выруливая в область материальную и понятную, уточнил Стас.
- С любой…
Он с облегчением прижал её голову к своей груди, уткнулся губами в макушку. Обнимал, словно баюкал.

Здесь автор вынужден сделать паузу в своём повествовании, дабы не съехать с обычного рассказа на иной жанр.

… Лада очнулась и увидела свои глаза — широко раскрытые, чуть тревожные, вопросительно смотрящие из-под густых чёрных бровей.
- Космос. - Поделилась она со своим отражением, и её опять неудержимо повлекло ввысь, к сверкающим звёздам.

Роман их длится уже полгода. За это время они убедились, что созданы друг для друга: понимают с полуслова, наговориться и налюбиться не могут, и хорошо им вместе так, как никогда и ни с кем.

И вот он делает ей предложение, хочет узаконить отношения и жить с нею в законном браке, в любви и согласии, в горе и в радости… Всё, как положено. Сколько женщин теряют лучшие годы в ожидании этих слов от своего избранника! И сколько из них так никогда и не дождутся. А Лада не ждала.

Хотя Стаса она действительно любила. Он был ей люб, мил, желанен. Ей доставляло огромное удовольствие с ним разговаривать, быть вместе, слушать его, смотреть на него. Хотелось делать для него всё то, что принято делать для любимого мужчины. Например, гладить его рубашки. Она давно поняла, что он предпочитает белые рубашки — и под костюм, и с любыми брюками. Такой  у него был стиль.  Когда без пиджака, рукава рубашки неизменно подвёрнуты. Ладе это очень нравилось. Но она с первой встречи, ещё в гостях у Кости обратила внимание на то, что рубашки его всегда плохо выглажены. Такое впечатление, что их гладят сильно пересохшими и без отпаривателя. Налицо и без защитной тряпочки. Края и уголки воротника и манжет блестят. На рукавах заглажены стрелки. Причём, неровные. Ей с первой встречи было обидно за Стаса — такой красивый, видный мужчина, такие хорошие рубашки, и так ужасно выглядят. Ни папа её, ни бывший муж, ни сын такую рубашку не надели бы. Руки прямо чесались погладить Стасу рубашку как следует. Но права гладить его рубашки у неё не было. И это доставляло боль. В конце концов, Лада была типичной женщиной, созданной для брака - жена, хозяйка, мать, бабушка. И ей страстно хотелось прожить остаток жизни со Стасом. Так хотелось, что у неё немело лицо, когда она прощалась с ним, и не слушались губы, как после заморозки. Но брака с ним она боялась.

После своего и так не очень-то удачного замужества, да ещё осквернённого изменой мужа, который в той ситуации повёл себя очень некрасиво и непорядочно, она опасалась ввязываться в новый супружеский проект. Так сказать, обжёгшись на молоке, дула на воду. Хотя столько лет прошло. Но, похоже, её подстерегают те же грабли.

Где-то в начале взаимного узнавания, когда они были ещё на «вы», у них сложилась такая игра - «вопросы-ответы». И продолжается до сих пор. Например, так они выяснили, что она сангвиник, и он тоже, но на границе с холериком.

Лада вообще очень наблюдательная и интуитивная, и его часто поражали её точные суждения о нём. И он любил задавать ей вопросы про себя. Кто же не любит поговорить о себе, любимом.

Например, когда Лада сказала, что, несмотря на некоторые черты, присущие холерику, работу в большом коллективе, публичное хобби и широкий круг общения, он всё же скорее интроверт, Стас был поражён, как быстро и правильно она это поняла.

Когда сказала, что он был хорошим сыном, засмеялся и спросил, какой он отец. Лада сказала, что, скорее всего, детей он любит, дружит с ними, в детстве они наверняка вили из него верёвки, потому что отказать им он ни в чём не мог, что, несмотря на разводы, со всеми общается, помогает, а дед он вообще сумасшедший.
- Точно! - довольно улыбнулся он. - А какой я муж?

Лада чуть помедлила с ответом.
- Хозяйственный. Заботливый. Ласковый. Неверный.

Стас немного смутился. Но всё так и было. Он был хорошим мужем — щедрый, всё в дом, в быту не капризный, не занудливый, не скандальный, многое делал по хозяйству, руки золотые, весёлый, внимательный, любвеобильный.
      
Вот тут и крылась основная причина. Если сложить вместе разрозненные сведения, полученные всё той же подружкой от Кости, ещё каких-то знакомых и третьей жены Стаса, и то, что он сам рассказывал о себе, вырисовывается такая картина. Хотя жёны (все четыре!) были, по его же словам, очень хорошими и он их любил, и браки (все четыре!) были счастливыми и ни один из них он разрушать не хотел, но в каждом у него были любовницы. Как правило, непродолжительные романы.

Не потому, что с женой что-то не устраивало и приходилось добирать на стороне, нет, просто не мог устоять перед интересной женщиной, перед увлекательным общением, дразнящим флиртом, призывными взглядами, намёками разной степени толщины и прозрачности.

При этом искренне считал, что на отношениях с женой это никак не отражается. Он даже становился ещё более заботливым, внимательным, ласковым, щедрым. Но жёны рано или поздно узнавали и, как одна, мириться с изменами не желали. И, кто сразу, а кто после выяснений отношений, клятв, заверений, предоставленных вторых и третьих шансов, поняв, что чёрного кобеля... и что горбатого могила…, с ним разводились.

И оставались в статусе близких родственников. Встречаясь на значимых праздниках за одним столом — уже с новыми мужьями и новыми детьми — неизменно сходились во мнении, что Стас — классный мужик, жаль, что так получилось, может, надо было закрыть глаза, угомонится же он когда-нибудь, так нет, молодые были, нетерпимые. Новые мужья не понимали этого стремления общаться с бывшим и ревновали к Стасу, подозревая, что там не всё ещё перегорело и улеглось. Но жёны скорее развелись бы с ними, чем вычеркнули из своей жизни Стаса, там более, общие дети, внуки. И он никогда не отзывался плохо ни об одной из своих женщин. Сожалел о каждом распавшемся браке. Любил всех детей — пятеро своих плюс удочерённая девочка одной из жён. Младшему десять лет, остальные взрослые, самостоятельные, четверо имеют свои семьи и своих детей.

Он и Ладиных внуков уже включил в число своих родственников, те были от него без ума, и они с Ладой уже несколько раз собирали вместе ребятишек — сколько подкидывали дети — и весело проводили с ними время. Это было очень здорово, конечно, но как-то странно и непривычно.
Ладин бывший муж Коля после развода никаких попыток общаться с детьми не предпринимал, а про внуков даже и не знал. С одной стороны, плохо, но, с другой, Лада была этому рада. Дети слышать о нём не хотели, оскорблённые его отношением к маме, да и свои обиды на него у них были. Коля же считал Ладу виноватой во всём, а заодно и детей, раз они приняли сторону матери, высказывал всем претензии, выдвигал самые абсурдные обвинения, считал себя незаслуженно обиженным и не понятым. Никакого желания общаться после развода ни у кого не было. Да и ничего хорошего это общение никому бы не принесло. Развелись, разъехались, и зажили, наконец, спокойно своей жизнью. А оказывается, бывает и по-другому.
       
И вот Лада, которая больше всего хочет быть с ним и имеет все перспективы на совместную жизнь — колечко-то вот оно! — торопливо и мучительно размышляет.

Сейчас она находится в статусе любовницы — статус, казалось бы, не очень завидный и уважаемый, но её, давно разведённую и привыкшую к свободной, самостоятельной жизни без мужа, он устраивает.

То есть, условно говоря, сейчас Лада та, с кем изменяют. И её, как ни странно, совершенно не беспокоит тот факт, что во время их романа Стас ещё не разъехался со своей женой, и у них, возможно, сохранялись супружеские отношения, что у него могли быть параллельно с ней ещё какие-то мимолётные связи. Вот просто нет в голове таких мыслей. Вообще. И она не спрашивала, как у него обстоят дела с разводом и разъездом. Будет у него желание, будет, что сказать — сам и скажет. Хотя видела, что кольца на пальце месяца два  уже нет.

А теперь он предлагает ей законный брак. Видимо, тягостные формальности улажены. Говорит, что любит и хочет быть с нею до конца дней. И она верит, потому что точно знает: да, любит, да, хочет. Совершенно искренне. И она любит и хочет. Но понимает: взрослого (очень взрослого!) человека не переделать. И, зная и хорошо чувствуя его, понимает также, что через какое-то время он снова заведёт интрижку на стороне. Скрыть это от неё он не сможет. А она не сможет с этим смириться. Себя-то она тоже хорошо знает.

То есть, она станет той, кому изменяют. И что, на старости лет опять развод? И опять по причине измены? Перед детьми и знакомыми будет стыдно. И главное, она навсегда потеряет Стаса. На высокие отношения, какие приняты в клубе его бывших жён, она не способна. А она его любит! Как никогда и никого. Не может насмотреться, надышаться, наслушаться, ей с ним всё в радость.

Получается, он у неё есть, пока он официально не её. А получив в «постоянное пользование», она его вскоре неминуемо потеряет.

Как быть? Потребовать страшной клятвы, что никогда ни-ни?.. Он поклянётся, совершенно искренне, но… в какой-то момент не удержится. И что тогда делать? Она спустя четверть века помнит, как это больно. Унизительно и невыносимо.

И теперь, в зрелые годы, сознательно идти на такой риск? У неё уже сейчас темнеет в глазах, как представит, что он с кем-то… как с ней. Она этого не перенесёт, не простит и… потеряет навсегда. Как предыдущие четыре жены. А ведь они его тоже любили.

И ещё один момент. Он сам признаётся, что не может жить один. Он должен быть в семье. Он так любит, ему так надо, он так привык. Он очень любил маму, в двух первых браках она жила с ними. И ему это очень нравилось. Он любит, чтобы дома была мама, жена, дети, собака, и все его любят, ждут, а он всех обеспечивает, обо всех заботится, но при этом имеет возможность уединиться, закрыть дверь и знать, что никто не будет ломиться, шуметь, потому что все понимают: папе надо побыть одному. Вот такие условия необходимы ему для счастья. И после каждого распавшегося брака он очень быстро заключал другой.

Лада не могла себе представить, сколько же нужно энергии и душевных сил, чтобы четыре (четыре!) раза заводить серьёзные знакомства, выстраивать отношения, решаться на брак, жениться, создавать семью с новым человеком, рожать и воспитывать новых детей, не забывая о предыдущих, а потом, не удержавшись от мимолётного соблазна, разрушить то, во что было вложено столько сил, чувств, работы, надежд и планов, и начать всё сначала!

Ладе хватило одного раза. И испытывать судьбу снова она решительно не хотела. Какое счастье, что у неё есть дети, внуки, что не надо больше выходить замуж, строить семью, рожать детей! Всё это уже сделано. Теперь можно вступать в отношения просто ради романтических встреч, приятного общения. Ради взаимного удовольствия.

Зачем в их возрасте, с грузом по-разному прожитых прошлых лет, с нажитыми детьми, родственниками, отношениями, обязательствами, проблемами заключать официальный брак, съезжаться, налаживать семейную жизнь, совместный быт? Очень трудно после стольких лет, когда она была сама себе хозяйка и жила по своим правилам, привыкать жить вместе даже с очень любимым человеком.

К тому же, Стас, несмотря на свою мужскую милоту и прелестность, вовсе не плюшевый мишка. Человек он очень непростой, и характер у него нелёгкий, и привычки и увлечения весьма специфические, а ведь они — большая часть его жизни. И она совершенно не знает, каков он в жизни семейной. Да, он у неё часто бывал, оставался и на два, и на три дня, и это было чудесно, но он был у неё в гостях. А каково жить с ним там, где он хозяин? У него принцип: жена приходит в дом к мужчине. Она знала, что он делал ремонт в своей квартире, но её пока туда не звал. Говорил, что не любит показывать незаконченную работу. Готовил ей сюрприз.

А главное — ей придётся привыкать и приспосабливаться не только к нему. Если бы они начали вить гнездо и строить свою семью только вдвоём, было бы проще. Но у него уже есть большая, разветвлённая семья, целый клан, и это не отменить, ей придётся в него встраиваться. И уже на первом важном празднике, а именно, на их свадьбе, будут в полном составе бывшие жёны, взрослые дети, и все будут с любопытством смотреть, кого он выбрал на этот раз, и наверняка обсуждать. Они-то там все свои, а она новенькая. Лада терпеть не могла быть новенькой в старом, давно сложившемся коллективе. Тем более, в таком… семейном. Для неё всё это непривычно и дико. Как же им хорошо сейчас! Ладу полностью устраивал теперешний формат их отношений. Но Стасу непременно нужно быть в семье. Законной. Никаких гражданских или гостевых браков. Иначе он не может.

И поэтому, если Лада сейчас откажется выходить за него замуж, он снова женится. И Лада, абсолютно не ревновавшая его к предыдущей жене, уже сейчас готова придушить в порыве ревности эту неизвестную следующую.

И она в отчаянии думает: лучше бы он не разводился сейчас, а шло бы всё, как идёт. Но, видно, та, с которой он только что развёлся, тоже не смогла пережить и простить ему ту, что была до Лады.

Что делать?

Отказаться от него сейчас, чтобы не потерять потом? Подстелить соломки, чтобы не было больно… когда? А может, она и не понадобится? Может, им суждено прожить счастливо оставшиеся годы, а она сейчас одним словом лишит этого счастья и себя, и его? И кто может знать, как оно всё будет? Может, он уже нагулялся, перебесился, что-то понял, в конце концов, должна была жизнь его чему-то научить?  Хотя, так, наверное, думали все четыре её предшественницы. Но, опять же - возраст. И такая любовь…
      
Стас смотрел на сидящую напротив женщину. Смотрел сначала с лёгким недоумением, потом с неприкрытой тревогой. Что не так? Он же любит её! Хочет жить с ней, заботиться, радовать, делиться всем, что у него есть, что он любит, и любить всё, что любит она. Им же хорошо вместе! И она любит, его никто не любил так, как Лада. Как он ценит её любовь к нему! Его любили многие женщины. Очень хорошие, красивые, умные, интересные. И он любил их. Но ни в чьих обращённых на него взорах не было такого обожания, такого любования, такого понимания. И у них столько общего. Даже глаза. Он наглядеться не мог в эти глаза. Всматривался, будто в собственную душу, причём, без посредничества зеркала, а напрямую. А там — любовь и обожание. Счастье.

И она знает и понимает это. Не может не знать. Она же умная, тонкая. Любящая.

Тогда почему у неё такой вид, словно она сейчас горько расплачется? Как будто он не замуж её зовёт, а сообщает о разрыве. Откуда страдание в такой радостный для обоих момент? Или он её чем-то обидел?

Лада видела его смятение. В глазах напротив отражались её боль и мучение. А она хотела, чтобы там плескалось счастье. Выходило из берегов и затапливало всё вокруг. И понимала, что готова платить за это любую цену. Лишь бы он был в её жизни. Всегда. В любом качестве. Сколько её, той жизни, осталось…

Она наконец-то сморгнула, и две крупные прозрачные слезы покатились по озарившемуся улыбкой лицу. Вынула колечко и с удовольствием надела на палец. В самый раз. Отставила руку в сторону, покрутила кистью, полюбовалась.

- Ста-а-ас!.. Как красиво! Чудесное колечко! Я люблю тебя! Так трогательно всё, прямо до слёз!

У него был такой вид, словно он только что чудом избежал расстрела. Взял в свои ладони её руку с кольцом.

- Пойдёшь за меня замуж?
   
Снова поздний вечер, потоки ливня. Парящая над головой рокерская косуха.
- Держитесь! Бегом!..
    
… в горе и в радости...
    
- Ну, конечно, да!
    
Счастье снова затопило любимые глаза, а когда после шампанского и сладостного поцелуя Лада мечтательно предложила:
- Ста-а-ас, а давай купим собаку, такую, знаешь, большую, лохматую, и книжный шкаф угловой, у нас же книг много, такой, с тумбой под телевизор, - изнемогая от своей огромности, вышло из берегов.

               
                20.04.2024