Рассказ старого горца

       Давным давно, путешествуя по предгорьям Абхазского хребта, что лежит параллельно Главному Кавказскому хребту, но южнее его, мы с моим другом – доктором исторических наук, профессором АГУ (Абхазского гос. университета) Юрием Николаевичем Вороновым изучая стоянки и пастушьи стойбища древних абхазов высоко в горах, где в альпийских лугах и сегодня летом пасётся скот, мы с удивлением обнаружили довольно приличную «хижину» из сложенных камней и такой же каменный загон для скота.
 
       Всё говорило о том, что хозяин – человек цивильный. На стене хижины (так и хотелось сказать сакли) висел рукомойник годов этак 30 х, рядом зеркало в оправе, кусок туалетного мыла в пластиковом коробке. Хозяина близко не оказалось и мы присели рядом с хижиной на откуда-то взявшимся здесь толстом бревне и огляделись

       Пейзаж изумительный: на севере заснеженные вершины Главного Кавказа, на юге видна полоска Черного моря, на западе – сплошные лесистые горы. Прикинули по карте – это Рицинский заповедник с его вершинами Ацетук, Арабика, Анчхо и далее Ауадхара.
 
       Рядом с хижиной протекал небольшой ручеёк с прозрачной водой. Набрали во фляжки чистейшей холодной влаги и с наслаждением выпили эту животворящую жидкость. Сразу куда то исчезла усталость – ведь шли 4 часа после привала у подножья хребта. В хижину войти без хозяина не захотели, но так как день клонился к вечеру, решили дождаться его и заночевать рядом в своей палатке.

       А вскоре показался и хозяин – высокий, с седой бородой, в бурке на плечах, в руках посох (по моему из кизилового дерева). Рядом бежали две кавказские овчарки, а вокруг небольшая отара овец, особей на 25 - 30 спокойно шла за старцем. Он открыл ворота загона, впустил овец, закрыл ворота и только тогда обратился к нам с приветствием на чистом русском, сказав: «Приветствую Вас дорогое гости. Вы наверное устали с дороги. Сейчас я вас угощу айраном и Вы отдохнете, а я приготовлю ужин и тогда мы побеседуем. Милости прошу в мою хижину. Уже вечереет и здесь сыро».

       Войдя в хижину, мы удивились еще больше. В одном углу очаг в виде печи с двумя конфорками, по двум другим стенам – лежанки укрытые шкурами волков. И приёмник ВЭФ на маленьком столике у окна. Точно такой когда - то я купил в Риге, будучи в командировке. Мы с Юрой переглянулись, хозяин, колдуя у печи, заметил и с улыбкой сказал: «Это мне подарок от детей, работает»… Ярко разгорелись дрова в печи и вскоре большой чайник запел свою песню, закипев. Хозяин, тем временем, не спеша накрывал стол.

       Вот он поставил тарелку с сыром, положил рядом чашу с приправой, откуда–то принес копченую баранью лопатку, достал с полочки стаканчики и графин с чачей. «Извините ребята, хлеба у меня нет, закончился», а мои сыновья приедут только через день. Они, их у меня двое, раз в неделю привозят мне продукты».
 
       «У нас есть», вытаскивая из рюкзаков буханку Сухумского вкусного серого хлеба сказал я». «Прошу за стол господа, отведайте то что есть и не обессудьте». Такому обороту слов мы с Юрой были поражены не в меньшей степени, чем хижиной. Налив в стаканчики чачу, хозяин провозгласил тост за дорогих гостей. Затем он откуда – то из под стола достал глиняный кувшин и налил тёмное вино в такие же как кувшин глиняные чаши.
 
       «Наши традиции требуют избрания тамады» сказал хозяин. Давайте отойдем от традиций. Пусть преобладает демократия. Прежде всего позвольте представится, меня зовут Надбей Агрба. Я житель села Лыхны, потомок княжеского рода Агрба. Мои предки стали махаджирами и жили в Турции, в Стамбуле, откуда я с семьёй в 1957 году вернулся в родную Абхазию. Там я получил высшее образование в университете, затем ученую степень бакалавра, работал в одном из НИИ. Но зов предков всегда меня тревожил и когда появилась возможность, я с семьёй на коммерческом корабле переехал в Абхазию, в родное село предков Лыхны».
 
       «А что вы знаете о махаджирстве»? Спросили мы.

       «Что такое махаджирство знает каждый абхазец», ответил Надбей, я же расскажу Вам, дорогие гости о том как это всё происходило через страдания моих предков и каковы причины этого явления»:
               
       «Конец XVIII века и весь XIX век – черное время в истории абхазского народа», начал своё повествование Надбей Агрба. «После окончания Кавказской войны и победы Российской империи началось массовое насильственное переселение абхазов с их земель. Этот период получил название "махаджирство в Абхазии" и продлился с 1828 по 1867 год.

       Абхазов переправляли в Османскую империю на переполненных кораблях. Многие из переселенцев так и не достигли новых земель - они погибали на кораблях в ужасных условиях и антисанитарии, а часть просто не могла пережить разлуки с Родиной - люди бросались в воду и тонули.
 
       На протяжении второй половины 19 века Абхазия переживала сложные времена. 19 век начался для неё с установления протектората Российской Империи над Абхазским княжеством.  Абхазия оказалась в сложном положении. Народ её и большая часть высшего сословия более тяготело к Османской империи нежели к России. С середины 19 века Россия начала постепенный процесс ликвидации автономных княжеств на Кавказе.
   
       После разрешения черкесского вопроса сотни тысяч адыгов покинули родные места и ушли в Турцию . Вместе с ними покинула свои места и часть абхазов – садзы, дальцы,  псхувцы . Всего порядка от 15  до 18 тысяч человек. Абхазия всерьёз столкнулась с выселением в 1867 году , когда в результате восстания , спровоцированного отдельными абхазскими князьями и дворянами, 20 тысячам абхазов приказано было выселиться в Турцию .
 
       В результате чего опустела целая область Абхазии - Цебельда и Дальское ущелье ( ныне Кодорское). Также опустели некоторые сёла в самой Абхазии. Из тех переселенцев ( махаджиров), осевших в Турции , почти никто обратно не вернулся.  Махаджирство же 1877-1878гг. было самым последним и значительным. На данный момент порядка ; абхазов проживают за пределами своей страны: на территориях Турции, Сирии и Ирана.

       « 21 мая в Абхазии ежегодно отмечается День памяти жертв Кавказской войны и насильственного выселения горских народов Кавказа. Эти события известны нам под названием «Махаджирство». Вообще слово «махаджирство» дословно переводится как «человек ушедший в хадж. Мы же трактуем его о как насильственное переселение.

       2 мая 1808 года в селе Лыхны, это село – родина моих предков - был убит владетельный князь Абхазии Келешбей Чачба. В результате этого события абхазский народ был расколот на две части между сыновьями Келешбея. Одни были за переезд в Турцию, другие против». Старый абхазец надолго замолчал, думая о чем то своём. Мы не решались задавать ему вопросы, молча наблюдали за ним.
 
       «Однако самые страшный исход начался в период Русско-Кавказской войны, продолжал он. Военные действия стали катализатором масштабной волны махаджирства. Эти количественные  потери оставили непоправимые следы в судьбе абхазского народа. Из-за масштабного выселения местного населения, в Абхазии образовались значительные массивы пустующих земель. Однако земли эти пустовали недолго. Они начали массово заселяться соседним мингрельским населением».
         
       Эти события и факты в истории Абхазии имели драматические и подчас трагические стороны, имевшие необратимые последствия для всего населения». Надбей замолчал, глядя куда - то вдаль, в сторону моря. На его челе отразилась вся палитра чувств, от радости встречи с нами, до горечи перенесенной его народом трагедии. Мы с Юрой молчали, стараясь не отвлечь старика от своих мыслей.
 
       Но он, как бы прогнав от себя думы, сказал: «Что это всё говорю я. А ну ка рассказывайте о себе всё и без утайки, Я вижу, Вы достойные люди, раз исследуете историю в горах. Кто первый?»  «Конечно Юрий Николаевич», сказал я, «давай Юра, рассказывай, тебе есть о чем поведать нашему хозяину, ибо у тебя не меньший груз истории твоих предков».

       Юра представился сам, представил и меня и повёл рассказ о своей семье, о Ясочке – их родовом имении - поместье в с. Цебельда, о своём прадеде – сподвижнике Герцена и Огарева, Налбандяна и Чернышевского. Рассказал о своих трениях с грузинскими учеными по поводу истории Абхазии, утверждавшими, что Абхазия –это Грузия.

       Стемнело, Надбей зажег старинную керосиновую лампу (как только сохранилось 7 линейное стекло). Разговор продолжался еще долго. Когда я предложил закончить трапезу и идти спать, поставив палатку, старик запротестовал, места в хижине всем хватит. Вот две тахты со шкурами волков, а если кто - то хочет помягче – моя постель, а я на тахте. Встаю я рано, а Вы ребята спите.
 
       Проснулись мы с Юрой часов в семь. Старика не было. Он с отарой ушел на новый участок альпийских лугов с высокими сочными травами. На столе лежала записка- «Кушайте всё, что есть на столе, не стесняйтесь. Вечером жду Вас снова. Надбей Агрба».
 
       Посовещавшись, мы решили исследовать близлежащие к хижине Надбея ацангуары – кошары древних пастухов абхазцев – загоны для скота и их жилища, которых в округе было множество.
 
       Позавтракав, прибрали посуду, помыв в ручейке, закрыли двери хижины подперев её бревнышком и отправились на свою работу, взяв с собой необходимую фото – кино аппаратуру, ледорубы и саперные лопатки, пару бутербродов, и фляжки с водой. Рюкзаки оставили в хижине.

       До вечера мы изучали ацангуары, проводили раскопки в некоторых из них. Материал был богатым. Вот в одной кошаре (загоне для скота), построенной из метровой высоты каменной стены мы нашли турецкий кинжал, рядом с ней раскопали кривую турецкую саблю – ятаган. Это явилось подтверждением того, о чем говорил Надбей. Турки снабжали оружием местное население, что бы оно противостояло Российской империи.      

       В другой кошаре мы наткнулись на целый клад. Чего только здесь не было: наконечники стрел, копий, медные и бронзовые кресты, монеты, женские украшения в виде браслетов и бус, черепки посуды из керамики и даже почти современный кинжал, украшенный резьбой. Мы так увлеклись раскопками, что не заметили, как бежит время. Было уже около 16 часов, сели перекусить и в это время к нам подошел наш хозяин Надбей.
 
          «Эй, кладокопатели, пошутил он, пора закругляться. Жду вас в хижине, пора трапезничать». И ушел. А мы не стали есть свои бутерброды и поспешили в кошару Надбея. Загрузив свой рюкзачок найденными артефактами, спускаемся к хижине. Отара в загоне, старик, накинув на плечи бурку, стоит у ворот загона                в ожидании нас. Моем руки в ручейке, садимся за стол. На столе в небольшом казане мамалыга (кукурузная каша), рядом тарелка с головкой сыра сулугуни, цицибел (кисленькая приправа из алычи), куски баранины и глиняный кувшин с вином. Когда старик успел приготовить?

           «Ну, что, господа, продолжим нашу беседу» говорит Надбей. Спрашиваю, а где вы так хорошо освоили русский?

           «В Стамбуле, мы жили рядом с посольством СССР и я бегал всё детство с русскими мальчишками в их дворе. Потом изучал русский в школе и в университете. Основательно освоил его уже дома, в Лыхны, где почти все соседи знали русский и частенько общались на нем. Кроме того еще в университете диссертацию писал на русском о связях Кемаля Ататюрка с Россией».

           «Теперь очередь исповедаться перед нами вас, Владимир», предлагает хозяин. Согласен, говорю и рассказываю свою историю… Отечественная Война, 41 год. Эвакуация из Москвы, эшелон, бомбы. Иркутск, Байкал, опять Москва, Кавказ – Абхазия, школа, техникум, армия, институт, Брянск, завод, снова Сухум – Абхазия». Получилась целая исповедь. «Да, интересная у вас жизнь» говорит Надбей. Я очень рад, что судьба свела меня с такими интересными людьми. Спасибо вам, ребята».

           Утром следующего дня мы, нагруженные найденными сокровищами, спустились к Бзыби, где нас ждал в маленьком поселке у подвесного моста мой мотоцикл и покатили в Сухум, вспоминая нашего интересного собеседника Надбея Агрба. Кстати, Юра перед отъездом спросил его, сколько же ему лет и он с гордостью ответил -восемьдесят…
 
           С тех пор прошло много лет. Отгремела Абхазо – грузинская война, в конце которой я был тяжело ранен, но выжил всем смертям назло. От пуль бандитов погиб мой друг Юрий Николаевич Воронов, не стало нашего незабвенного первого президента республики Абхазия Владислава Григорьевича Ардзинба. Волею судьбы моей семье пришлось переехать в Израиль, где мы обосновались в городе Тверия, что расположился на берегу озера Кинерет.

           Но я ни на минуту не забываю родную Абхазию, более того сотрудничаю с ней в виде публикации статей в газете «Республика Абхазия» благодаря моей давней знакомой прекрасной журналистке, редактору отдела Лилиане Михайловне Яковлевой.

           А недавно она переслала мне книгу её мужа (ушедшего из жизни в 2020 году в возрасте 83 лет) Владимира Джамаловича Авидзба, бывшего официальным представителем Абхазии в Турции, Чрезвычайным и Полномочным Послом в течение 20 лет и занимавшимся вопросами связи с соотечественниками, пробуждения в них, оказавшихся на чужбине, чувства национального самосознания, чувства сопричастности к исторической родине - Абхазии, чувства единения и солидарности со своими братьями.

           В книге описываются встречи В. Авидзба с множеством соотечественников, их рассказы о махаджирстве. Есть в ней и такой рассказ: Один из абхазских спортсменов – конников Зия Азуг Ипа, заняв на соревнованиях в Египте первое место, был на экскурсии, осматривая пирамиды. У стены с клинописью, гид сказал: «Фараон Рамзес послал своего сына на воспитание в страну Абазгию, чтобы тот получил воспитание в абазгском духе. Тогда ему легче будет править страной когда придет его время». Зия был горд за свою далекую родину Абхазию и всем рассказывал об этом.

           В книге приводятся и многие другие факты связи с соотечественниками. Эти данные и вошли в книгу:  «Наблюдения, Размышления, Мнения, Выводы» Владимира Авидзба, подготовленные к изданию его семьёй и прежде всего его супругой - опытной журналисткой (факультет журналистики МГУ, членство в Союзе журналистов СССР и Абхазии, звание заслуженного журналиста Абхазии).

           В издании так же приняли участие сын – Батал Авидзба, выпускник московских Академий управления и Таможенной, полковник таможенной службы и дочь – выпускница факультета журналистики МГУ и Дипломатической академии МИД России. Чем дальше читаешь страницы книги, тем яснее становится роль Владимира Авидзба в связях народа Абхазии с соотечественниками за рубежом.
                Владимир Левинтас.