А нам всё равно!

                А нам всё равно!

           В далёком от нас 1968 году знаменитый советский режиссёр Леонид Иосифович Гайдай снял эксцентрическую комедию под названием «Бриллиантовая рука». Этот фильм можно было бы назвать квинтэссенцией советской жизни, если бы не опасения услышать от ревнителей советской истории, что это пародия на действительность, а в стране в это время был рай земной и сплошной трудовой и воинский героизм.
           Не буду спорить с этими людьми. Во время выхода на широкий экран этого кинопроизведения я был слишком мал, чтобы на основе своих воспоминаний создать достаточно полную картину жизни в эту эпоху, но не следует забывать и о том, что на излёте была хрущёвская «Оттепель», закончившаяся с началом масштабного наступления на инакомыслие в СССР, вводом советских войск в размечтавшуюся о «социализме с человеческим лицом» Чехословакию и событиями на советско-китайской государственной границе.
                И хотя "оппозиция" в Союзе старательно выращивалась Комитетом государственной безопасности при Совете Министров СССР, а её представляли в основном выходцы из номенклатурных или околономенклатурных «хороших московских семей», ввод советских и союзных войск осуществлялся в соответствии с договорённостями с руководством ведущих стран Запада, а события на острое Даманском и позднее на озере Жаланошколь серьёзных последствий для страны не имели, кроме окончательно испорченных отношений со стороны руководства Китайской коммунистической партии к «московским ревизионистам», фон для премьеры был не слишком хорошим. Трудно было ожидать успеха от выхода кажущейся лёгкой эксцентричной комедии, перекликавшейся с рядом французских и американских комедий и детективов, был не самый благоприятный.
                Идею нового фильма предложил Яков Аронович Костюковский, прочитавший в журнале «За рубежом» заметку о европейских мошенниках, использовавших для перевозки ценностей гипсовые повязки, которые накладывались на месте мнимых переломов. Эта сюжетная канва с перемещением основного действия в СССР показалась режиссёру интересной, и в марте 1967 года соавторы направили на киностудию «Мосфильм» сценарную заявку с рабочим названием «Контрабандисты».
                Излагая концепцию будущей ленты, кинодраматурги отметили, что Юрий Никулин сыграет в ней «скромного служащего отнюдь не героического вида и нрава». В обоснование истории с ввозом золота и бриллиантов в Советский Союз они сослались на экономические издания и представили тезисы о завоевании советским рублём «солидных позиций на международной валютной арене»: «Это обстоятельство вызвало нездоровый интерес к нашей стране профессиональных контрабандистов». В написании сценария ему помогал Морис Романович Слободской и сам Гайдай.
                В этом фильме прозвучала песни, написанные композитором Александром Сергеевичем Зацепиным на слова Леонида Петровича Дербенёва «Остров невезения», «Помоги мне» и «Песня про зайцев». «Остров невезения» можно назвать сатирическим описанием советского общества под видом тропического острова, на котором у аборигенов «не идут дела, потому что в понедельник их мама родила». Ну а слова из «Песни о зайцах» я  не зря вынес в заголовок, поскольку именно об этой песне пойдёт речь ниже.
                Вот текст этой песни, прозвучавшей с широкого экрана в исполнении незабываемого Юрия Владимировича Никулина:

               В темно-синем лесу, где трепещут осины.
               Где с дубов-колдунов облетает листва.
               На поляне траву зайцы в полночь косили.
               И при этом напевали странные слова.
               
               А нам все равно! А нам все равно!
               Пусть боимся мы волка и сову.
               Дело есть у нас в самый жуткий час
               Мы волшебную косим трын-траву!

               А дубы-колдуны что-то шепчут в тумане,
               У поганых болот чьи-то тени встают.
               Косят зайцы траву, трын-траву на поляне.
               И от страха все быстрее песенку поют.

               А нам все равно! А нам все равно!
               Пусть боимся мы волка и сову.
               Дело есть у нас в самый жуткий час
               Мы волшебную косим трын-траву!
             
               А нам все равно! А нам все равно!
               Твёрдо верим мы в древнюю молву.
               Храбрым станет тот, кто три раза в год
               В самый жуткий час косит трын-траву.

               А нам все равно! А нам все равно!
               Станем мы храбрей и отважней льва.
               Устоим хоть раз в самый жуткий час,
               Все напасти нам будут трын-трава.

               А нам все равно! А нам все равно!
               Станем мы храбрей и отважней льва.
               Устоим хоть раз в самый жуткий час,
               Все напасти нам будут трын-трава.

                Не знаю, как эта песня прошла чрез сито художественных советов, но, в отличие от многих песен того времени, слова её звучали весьма дерзко. По сути она отражала отношения простого советского человека и советского же государства, в котором для обывателя главной стратегией выживания стали слова «А нам всё равно!»
                Потому что жить в условиях ежедневной официальной пропаганды и искренне верить ей было невозможно. Иначе как было понять, являются ли её лидеры героями и гениями или палачами и самодурами. Да, после событий конца 30-ых событий душевная травма народом была не изжита, и в целом для советского общества второй половины ХХ века был характерен посттравматический синдром, вызванный жестокостями Первой Мировой войны, Февральской и Великой Октябрьской революций, Гражданской войны, Индустриализации и коллективизации, закончившейся в ряде регионов страшным голодом, Великой Отечественной войной, закрытием «Железного занавеса» с советской стороны, кампанией по борьбе с космополитизмом, разоблачением культа личности и волюнтаризмом Никиты Сергеевича Хрущёва, сумевшего разругаться с входящим в активную жизнь послевоенным поколением, получившим впоследствии название «шестидесятников».
                И ко всему прочему обычному советскому человеку не стоило выражать открыто своё мнение по многим значимым для него вопросам, чтобы не быть заклеймённым словами о предательстве или, того хуже, уголовной ответственностью за антисоветскую агитацию и пропаганду.
                Вот в таких условиях единственной возможной стратегией выживания для населения было повторение слов «А нам всё равно!». Пускай каждый новый вождь поливает помоями предыдущего, принимает идиотские политические решения, чуть не приведшие мир к  ядерной войне, и экономические новации, рушащие сложившиеся хозяйственные механизмы. Обыватель будет искренне восхищаться первым запущенным спутником и полётом Юрия Гагарина, победами наших спортсменов и успехом выступлений за границей наших артистов. Он будет гордиться страной, одновременно показывая фигу в кармане её руководству и стремясь на людях соответствовать предписанным нормам поведения, оставаясь самим собой в общении с семьёй и крайне узким кругом друзей.
                Это не хорошо и не плохо. Это пока что никак не изживаемая проблема России, в которой с далёких царских времён двоемыслие стало нормой жизни. Можно восхищаться героями-революционерами, но лучше жить тихо, и тогда будет у обывателя шанс дожить до самой смерти в относительном комфорте. Именно об этом писал Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин в своей сказке о Премудром пискаре.
                Казалось бы, бурный конец 80-ых и 90-ые годы наконец-то избавили россиянина от двоемыслия. Стало можно критиковать всех подряд, включая и Президента СССР Михаила Сергеевича Горбачёва и первого президента России Бориса Николаевича Ельцина, выдвигать и распространять самые безумные теории, называть себя хоть казачьим атаманом, хоть наследником царского престола. Очень характерным примером использования этой свободы можно назвать покойного Владимира Вольфовича Жириновского, сочетавшего громкую антиэлитную риторику с вовлечением в свою Либерально-демократическую партию России представителей криминалитета, получавшим за небольшую мзду места в Государственной Думе и региональных законодательных собраниях.
                Но и эта свобода оказалась весьма недолговечной. Настали двухтысячные, возникло, по словам умнейшего российского политического консультанта Владислава Юрьевича Суркова, «долгое государство Путина». В начале этого периода принималось много правильных решений и создавался под контролем спецслужб государственный аппарат, вроде бы безупречно выполняющий «верховную волю».
                Но чем дальше, тем чаще абсолютно правильные речи Владимира Владимировича расходились с реальностью. И дело дошло до того, что только во время первых прямых линий с Президентом удавалось добиться решений своих маленьких проблем людям, сумевшим задать вопрос в прямом эфире. И теперь то, что должно было автоматически выполняться органами местного самоуправления или властями регионов, начинало реализовываться только после внимания, проявленного к ним первым лицом государства.
                А «надёжные стражи государства», которым, по примеру жандармов эпохи Николая Первого, надлежало «этим платком утирать слёзы вдов и сирот», как поручал царь шефу Корпуса жандармов графу Александру Христофоровичу Бенкендорфу, вручая ему чистый бязевый платок как символ деятельности этого вновь созданного государственного учреждения, стали слишком активно заниматься установлением контроля над частными фирмами, и сейчас вряд ли есть в России хоть один крупный или средний предприниматель, не имеющий крыши в уважаемых силовых структурах.
Но и это мог бы пережить относительно спокойно российский обыватель, пока была возможность свободно выехать за границу и размещать свои бессмертные мысли если не в СМИ, которые становились всё более подконтрольными государству, то хотя бы в «Живом журнале» или в телеграмм-каналах.
               Но началась специальная военная операция, за слова стали привлекать к уголовной ответственности за дискредитацию Вооружённых Сил, а в сентябре, несмотря на все прежние заявления первого лица, началась «частичная мобилизация». Да, мобилизованным стали платить очень серьёзные для провинциальной России деньги, но конца их службы пока не просматривается. И вот более или менее грамотная и состоятельная молодёжь из крупных городов массово ринулась через контрольно-пропускные пункты на границе, чтобы не попасть под это мероприятие.
               Сколько всего уехало перспективной молодёжи, мы можем только догадываться. Цифры звучат разные, от 800 тысяч до полутора миллиона. Часть из них вернулась, но подавляющее большинство вряд ли уже вернётся в Россию, поскольку верить руководству страны они уже не будут, а в целом россияне хорошо адаптируются хоть в Германии, хоть в Черногории, хоть в Аргентине с Мексикой.
И вот вернулся российский обыватель к хорошо знакомой стратегии выживания. Пусть там наверху прикажут хоть на голове стоять, значит, на людях будем стоять в этой неудобной позе, а в кармане будем держать фигу.
               Но у этой стратегии есть один очень маленький, но серьёзный недостаток. Вслед за ней наступает полное равнодушие ко всему. Тонут Предуралье и Сибирь? Ничего, нас это не касается. Случился террористический акт в «Крокус Сити Холле»? Но это же в Москве, в нашем районном центре такого никогда не будет. Обстреливают Белгородчину? А кто мешает жителям этой области уехать в другие регионы? На СВО гибнут наши мужики? Так ведь им платят деньги за это, а семья, если что, купит себе на «гробовые» квартиру в райцентре и подержанную иномарку. Про жителей «братской Украины» и говорить не приходится: «Правильно их, хохлов, бьют, нечего отделяться было!»
               И ведь никто не вспомнит, что отделяли Украину от России избранные «президенты советских республик», а не народы стремились разбежаться по своим хаткам. Но зато выросло уже несколько поколений, для которых распад СССР такая же древность, как Киевская Русь и Куликовская битва. Если я рос рядом с ветеранами Великой Отечественной войны, и для таких, как я, и война, и блокада Ленинграда, и послевоенное восстановление, и сталинские репрессии не пустой звук, а часть семейной истории, то для молодёжи разделение братских народов – давно свершившийся факт.
              Можно сказать, что руководство путинской России добилось полного контроля над обществом, такого, о котором не могло мечтать руководство Третьего Рейха и даже сталинского Советского Союза. Но в том и беда, что и его никто не станет поддерживать, если у него возникнут реальные трудности. «Жираф большой, ему видней!» А если вдруг жираф оступится, надо помочь ему быстрее помереть, мяса-то сколько от него останется. Так было в июне прошлого года, когда из-за частных разборок чуть не уничтожил нынешнюю российскую элиту Е.В. Пригожин. И что-то подсказывает, что и сейчас желающих искренне «вписаться» за власть не будет. «А нам всё равно!»
              Я не писал бы об этой стратегии выживания, если бы сам вдруг остро не почувствовал, что и для меня и СВО, и террористический акт в «Крокус Сити Холле», и наводнение, вызванное «человеческим фактором», и удары беспилотниками по промышленным предприятиям и кораблям Черноморского флота, включая самое старое на флоте спасательное судно «Коммуна» стали всего лишь информационным фоном. Вроде музыки, которую слушаешь во время монотонной работы, чтобы дело шло более споро.
              Я не сомневаюсь, что и страна, и российский обыватель переживут эти времена, руководствуясь привычной стратегией. Мудро написана «Песня о зайцах», это настоящий учебник жизни. Но как же тяжело будет всем нам возвращаться к нормальной жизни, в которой горе дальних будет так же значимо, как и твоё собственное горе, а общая радость, поделённая на всех, станет значительно больше!