Хай-фай

                ХАЙ-ФАЙ

  С самого утра в нашем городе пропал вай-фай.
  Вот совсем ещё недавно – можно сказать, с минуту назад – его видели на городских улицах весёлым и довольным, поющим зажигательные песни и танцующим под эту самую музыку. Но вдруг всё: бесследно исчез.

  Люди не ожидали от него подобного подвоха, и всё ещё пытались пялиться в угасшие экранчики своих ноутбуков, планшетов, смартфонов – то и дело нажимая на кнопки в надежде на отозвавшийся позыв. Так точно человек, инвалидно прикованный болезнью к своему единственному товарищу телевизору, сначала оглоушенно хватается за голову, боясь поверить в накрывшуюся медным тазом сладкую сериальную судьбу – а потом истово бьёт то пальцами, то даже кулаком, по всем кнопкам отжившего пульта. Он меняет батарейки, протирает тряпочкой клавиши, и молится богу – верни мне киношную жизнь. Но телевизор больше не озывается на просьбы, проклятия, мольбы – его сердцу каюк.
    Жители города, уже не такие улыбчивые и добрые, потерянно ходили по улицам, спрашивая друг друга:
  - Вы случайно не встречали хай-фай по дороге? А то он пропал куда-то.
  - Да вот сами ищем, и не можем найти. Без него как без рук.
  - Представляете – он бросил нас посреди ночи, сбежал в одной рубашонке, прямо на произвол судьбы. А ведь мы называли его лучшим другом.
  - В нашей семье он вообще был родным. Парализованный дедушка всё своё время проводил в его тёплых объятиях. –

  Хай-файчик очень долго считался сердцем нашего города. Возле него собирались влюблённые и компании, старики со старушками, пионеры всех школ, деловые, блатные, чиновные. По нему назначали свидания, покупали лекарства в аптеках, заказывали продукты и конкурентов, и даже воровали казённые деньги. Он всё про всех знал, он был словно памятник – наверное, поэтому его и убрали.
  Тихо, ночью – чтобы свидетели да милиция ничего не узнали – с контрольным выстрелом в подзарядку. И вот теперь хай-фай сгинул под бременем своих секретных тайн.
  Конечно, людям стало очень трудно. Раньше они гуляли на улицах, весело улыбаясь друг дружке в экраны – поздравляли со свадьбой, с повышением в должности. Обменивались рецептами, впечатлениями от отдыха, и даже рожали в прямом эфире. А сейчас люди бродят по комнатам своих неуютных громоздких квартир, просто не находя себе места, чтоб приткнуть беспокойное сердце – и ловят, ловят совсем неслышимые сигналы где-то помирающего хай-фая.
  Оказалось, что вокруг и по улицам ходит много чужих. С хай-фаем это было не так уж заметно, потому что рядом на экране всегда светились улыбки родных, знакомых, друзей – и даже если они живут за тридевять земель, то всё равно откликнутся на любой зов о помощи. Они всего лишь вытянут руки из границы экрана, и схватят за шкирку всякого распоясанного наглеца, или прямо оттуда заплюют своим презрением хулиганистое отребье:
  - А ну, негодяи! Руки прочь от моего товарища, друга и родственника – а то я сейчас сам с дубинкой к вам вылезу!
  - Прости-ииите нас, дяденька! – завизжат и завопят испуганные хулиганы, - мы больше не буууу-дем! –
  Теперь же просто некого было просить, поздравлять, обнимать-целовать; и в городе зрело недовольство. Люди внезапно потеряли друг друга, и больше уже не могли найти. Потому что ранее они всё время встречались у экранов своих телефонов, компьютеров - в воздушном эфире – и давно уже подзабыли настоящие адреса, явки, пароли.
  Горожане попросту заблудились в бетонных катакомбах, раскинувших свои паучиные небоскрёбные щупальцы до самого неба – им казалось, что прежде безмятежная, а теперь опасная неизвестность судьбы, вытягивает из их душ и сердец самую нужную, человеческую суть общения, превращая каждого в бессловесного робота.
  - Где вы, родные голоса и лица?
  И только бетонное казематное эхо в ответ:
  - ау! ау! ауууу! –

  Но всё-таки город не был брошен в таком ужасном событии, почти апокалипсе. Его не кинули под ноги наглой электро-розетке, которая злорадно ухмылялась двумя дырковатыми ноздрями словно пятачок поросёнка. Узнав о беде, из столицы уже пообещали пригнать целый эшелон нового, ещё не засиженного мухами фая – и уж конечно, его хай окажется много мощнее старых кабельных ретрансляторов.
  А пока что, в длинных очередях аварийных пунктов, каждому страждущему выдавали по полчаса бесплатного роуминга. Полчасика свежей, жадной, полнокровной жизни – в которой снова можно увидеть любимого человека, и расцеловать его сквозь экран.
  Этого было очень мало, для того чтобы продержаться до подхода столичных спасительных сил. Те, кто поумнее, подтаскивали с собой в длиннющую очередь грудных малышей и безнадёжных стариков - которым совсем уже не было дела до сигналов из космоса, но им тоже полагался лимит. Самые хитрые подкупали постоять за себя бомжей из помоек: а те бомжи, не будя дураками, с каждым часом всё более наглели, отказываясь от дешёвенькой водки, и требуя за свою услугу армянский коньяк с копчёностями и устрицами.
  Тут и там слышалось из уличных очередей:
  - Вас здесь не стояло! Мы бы запомнили!
  - Да вы сами-то кто? какие у вас полномочия?
  - Рот закройте, пожалуйста. –
  Кое-где доходило до потасовок с вызовом милиции и врачей скорой помощи. Особенно упиралась азартная молодёжь, напрочь лишённая компьютерных игр и социальных сетей. Матери истерично плакали, пестуя по головке осиротевших без хай-фая детей; отцы грубо сжимали челюсти и молотки в кулаках, клятвенно обещая отомстить виновным в разрушении семейных устоев.
  Приближался народный бунт, самый русский и беспощадный.

  Губернатор вышел на красную площадь, встал на высоком юру перед всеми, и обратился к народу:
  - Уважаемые сограждане, жители и гости нашего города! Милые, дорогие, любимые! Мы с вами в одном тягостном положении – без хай-фая мы не в силах отойти друг от друга на сотню шагов, потому что тогда разорвутся общественные цепи, связывающие нас в единое целое. Так давайте потерпим всего лишь часок. Я верю, я знаю, что со всех краёв нашей доброй страны, даже из самых далёких, задрипанных, к нам уже идут на помощь эшелоны с хай-фаем. Гляньте туда! –
  Весь народ, как одна голова, повернул шею на зов губернатора. И в восторге зажмурился – сотни фар прибывающих в город большегрузов с вай-фаем осветили красную площадь словно июльское солнце.
  Грянуло всеобщее:
  - Урррраааа!!! –
  громогласно, троекратно. И горожане, теперь уже каждый за себя, давясь локтями и башмаками, бросились подзаряжаться безлимитным общением. Расходились по домам они ужасно довольные, заново обретая на экране друг дружку – и посылая приветы, открытки и лайки.

  А где-то в паутине проводов, в воздушном эфире, сидел усато-бородатый вай-фай, похожий на Карабаса – и злорадно потирал свои толстые ручки: - Ничего – я вам ещё покажу, мои покорные куклы. Завлеку, приманю, и подсажу на пакетик интернета – так что себя не узнаете.
  - Трах-тибидох! – воскликнул злой карлик, и выдернул волос из густой бороды.