33. Пришельцы выползают в полночь

Научно-фантастический роман «Кластер». Часть вторая

Источник изображений: images.yandex.ru
Источник: https://xn--80aacco7a1al3a7bs7e.xn--p1ai/
Авторский сайт: Ревущаябочка.РФ


Глава 33. Пришельцы выползают в полночь

Через лёгкое затемнение - продолжение действа. Всё более неистового. В чём-то даже отовсюду прущего и потому с нескрываемым волнением ожидаемого.

Вот она - кульминация. Грянула всё же, треснула, гадина, бабахнула. А может тихой сапой припёрлась-таки, приволоклась и подтянулась. Да-да, та самая - запавшая на элитный, минус пять звёздочек, бомжатник, притом с напором поистине колоссальнейшим. Замечательный спиногрыз, он же короед несусветный, он же теперь просто мужичок с ноготок, Малюта Скуратов в отрочестве, восседал как на нарах в своём аэробусном флагманском гробике. Словно в ножички играл сам с собою. Само будущее не сводило с тупо переговаривающихся бомжиков пронзительно гипнотических глаз отрока оторвавшегося во вселенную.

Свою таинственную крупнокалиберную соску маленький космический демон теперь просто загрызал, яростно и безостановочно. Наверно, и ствол давно откусил, и приклад. Казалось, что он почти решился отпереть и выпустить сюда из параллельного мира всю свою подручную свору. Свару замутить здесь по высшему разряду. Слабохарактерные бомжики сильно отшатнулись, увидев ещё и сукровицу на полудетских губах. Стекала эта жидкость оттудова довольно-таки отчётливо и весьма-весьма для них убедительно. Как после этого продолжать любить детей, а хоть бы каких?!

Вдобавок полное отсутствие от него запаха. Словно был он на самом деле голографией или путаной на передержке. Принципиально вонючих, но нравственных бомжиков как раз это-то и убивало больше всего. Больше, чем отсутствие татуировок. Словно обделанный с головы до ног и стремительно взрослеющий щенок никак не пах и не вонял. Поэтому сомнений в его антигуманных намерениях и особенно в его происхождении ни у кого не оставалось. Не наш, конечно, совсем не наш товарищ. Свои обязательно хотя бы чуть-чуть, но припахивают, порой и в открытую смердят. То есть, по-человечески себя ведут. Поэтому требовалось что-то срочно предпринимать. Но что, как не просто «караул» вопить?! Ничего другого не оставалось, разве что самим его пометить.
После совершенно душераздирающего, как у зайчика в пасти волка, жорикиного вопля очнулась от своей суперкоматозной дрёмы бомжомамка, ближняя наперсница кузькиной матери, её фрейлина, а по совместительству камышовая наместница, леди Кры. Она, ворча, пожевала хлеб и сунула родненькому ушастику жавку за щёчку. Инопланетянчик несколько приутих и притух. Тогда она объяснила, доступно и сердито:
- Оголодал. Чего выпялились?! Он завсегда звереет, когда жрать ухочивает.

На что сыщик Осклизкин тут же заявил чеканно и сузив глаза при этом:
- Так накорми, дура. Не то и мы озвереем! Такие побудки устраивать через каждый час! С ума сошла?! Кое-кто может и описюнеть от всех ваших звуков. Давненько к этому идёт. Что тогда будешь делать?
- От такого дурака слышу. - Парировала было кузькомамкина соперница и сразу смолкла, натолкнувшись на напряжённый и стальной сыщичий взгляд. А Жорик, он же в просторечии Джуниор, неуверенно добавил:
- Всё-таки хорошо его накорми, в смысле, как следует. Будь добра, не пожалей хавчика. Нам ведь тоже ещё пожить не помешало бы. Пусть нахавается твой заинька, твой козлёночек или кто он там ещё – но только от пуза. Можем и приплатить, если что. Кровь сдать даже.
- Чёрт возьми! Нам бы так кушать! Ты прикинь! Нет, орлы, кровь сдавать не будем! – Тут шибко музыкальный Норкин опять запел: - И врагу никогда не добиться, чтобы высосать всю нашу кровь!


Снова заструилось, фактически зажурчало время, известное своим недержанием. Однако вполне возможно, что и не время то было, мало ли у кого ещё дизурия. Инопланетянский слёток по-прежнему выглядел немного разочарованным нисколько не меняющимися условиями проживания в местном хостеле. В то же время и слегка успокоенным по причине насыщения. Трапеза она и в Метагалактике трапеза, даже где-нибудь на Большом Магеллановом Облаке. Поэтому, отлично покушав, идентификацией всё более плотно окружающей его земной среды межгалактический рейнджер занимался не столь интенсивно, в основном вприглядку. Часть крови, если она у него имелась, как здесь и положено, временно ушла по направлению к желудку. Опять же – если он таки был у него. Не сильно клокотала и остальная кровь, будто пиявками подвыпитая.

Пространство вокруг звёздного засланца дрожало и переливалось, будто мираж. Немногие жертвы тоже периодически бегали переливаться. Спать-то они всё равно не спали, даже не собирались, к разочарованию большинства метагалактических зрителей. Даже ссыщик Осклизкин, спокойно, почти не выдавая своей неизменно саркастической усмешки, тоже пробрался в дальний и непрерывно зловещий угол полуподвала и как все остальные смертные видимо слегка пи-пи напрудил. Впрочем, может и не слегка, место же вполне сакральное! Именно здесь давеча разверзался огненный тоннель и отчаянно гремел дико людоедский шторм. На плацдарме инобытия постоянно копошились и копились силы потустороннего врага для решающего удара по человечеству, упрямо не желающему описюневать, как тому супостату всегда хотелось.

Затем бывший следователь деловито порылся в куче осыпавшейся штукатурки и другого неубранного строительного мусора, с понтом чего-то по делу он там ищет. Фредди и Жорик, поражаясь незаурядной мужественности бравого следопыта, но сами похолодев, наблюдали за его дальнейшими похождениями. Однако тот, как ни странно, всё же не потерялся и уцелел. В параллельное измерение не всосало. Вернулся невредимым. Ещё и принёс железные прутья от арматуры, будто бы для самообороны, а на самом деле кто знает.
Даже Вий его там не укусил. Видимо, набил себе дедушка оскомину на дупло. Полумёртвая панночка, ведущая эскортница нечисти, и та не поцарапала, даже засосов на шее не оставила. Зюзьку тем более никто не оторвал. Маленький вурдалачик скосил в эту, а потом в другую сторону свои удлинённые глазищи и понимающе усмехнулся. Даже что-то снисходительно муркнул про себя, а может просто звучно пошевелил, пошлёпал мокрыми дельфиньими губами, мол, ладно, живи пока, урод.
Вот как такого красавца не полюбить всей душой?!

Издалека Норкин, оборвав лебединую песнь, с дрожаще заячьей смелостью пригрозил звёздному мальчонке, но не исключено, что даже и девчонке:
- Не хватит ли, козёл?! Надоел ведь! Пикнешь снова - изнасилую!
- Пи-пи-пи-пи! - Слишком обрадовался малыш, а поэтому всё же малышка.

Тогда Жорик,  опять же как зайчик, а возможно и козлёночек, недавний братец Иванушка, невероятно грамотный толстолобик из камышей, тоненько и громко, почти в голос, словно на фильме ужасов, свистящим фальцетом прошептал:
- Как мы сразу не поняли, что он людоед! И у моей жены глаза такими же были!
- Слушайте, бичи, может это нам просто всё снится, а?! Давайте все дружно ущипнёмся?! Если обкакаемся, значит ещё живы.
- Какой там снится?! Просто дикий камышовый кот Боян тебе страшную сказку на ночь рассказывает, - с таким же срывающимся свистом отшепотал ему доцент Фредди. - Про детушек подземелья, да про Кощея Бессмертного с длинной моржовой свечкой, чтоб ты наперёд крепко спал. Очень крепко. Больше никогда не просыпался. Потому что лишь страшные сказки делаются былью, а с хорошими надо спать вечно.

- Почему же она ещё и такая тупая? Я имею в виду, сказка? - Резонно возразил ухмыляющийся сыщик.
Однако Жорик, он же в прошлом Джуниор, никого не слушал, всё твердил своё.
- Бичи! Я прикалываюсь! Короче, таких сказочников даже в ментовке не бывает! Мы точно спим! Живём! Ура! Я по-прежнему люблю детей! Ой, как люблю! Но если попадутся, поубивал бы гадов!

Тогда Осклизкин подошёл к нему и протянул арматурный прут.
- На, держи, пролетарий бытовых отходов и камышей, - успокойся, забирай своё оружие. Вместо булыжника. Когда этот дитёнок сам тебя начнёт любить по-всякому - точно пригодится. Работа будет мелкая, зато шустрая. Положи под руку и ребёночек может быть тебя не тронет. Раньше времени не тискай железку, зря не маши ею, не беси херувима. Ангелы в гневе страшны. Только для самообороны, учти. При условии, если тебе конечно захочется свою сраную жизнь защищать… Чего-о?! Тебе ещё и с маслом?! Подумаешь, ржавая, чистюля какой! Положи тогда арматурину под кровать, или рядом с кроватью. Успеешь подхватить, жить захочешь, сумеешь. Совсем, гляжу, и ты расклеился. Соображалки никакой! До чего вас довело подрастающее поколение! Или как его теперь по-другому назвать?! Поласковее язык не поворачивается.


- Полное ощущение, что над нами здесь проводят опыты! Какие-то фашисты.
- Нет, всё-таки Жорик прав. - Громко заявил и Фредди. – Мы и вправду спим, все до единого. Друг другу только снимся. Особенно днём. Ночью же просыпаемся… и к нам пристаёт вот этот (кивает на аэробус)… или эта. Учит летать по филиалу своей преисподней. Дельтапланить! Он - наш лётный инструктор оттуда, массовик-затейник, хоть улыбочку пришейник. Понятно?! У нас он вовсю отрывается, тащится по любому поводу, как в ночном клубе. В качестве прикола курсантов себе набирает, на очередной поток, словно на курсы сценаристов. Потому столь беззастенчиво и внаглую морочит людям головы. Такой чертёнок важным персонам совсем не страшен, поскольку абсолютно непонятен им. Страшен он только нам, поскольку и мы не совсем живые. Нас именно поэтому состыковали, мы же как никто его понимаем. Или хотим понять, что ещё важнее. Может быть, он неизбежен для каждого, но совсем по другой причине. На самом деле вовсе не летун он, а самый-самый настоящий вахтёр, ещё немного и начнёт пропуск у каждого требовать. Это когда нас совсем обдерут и до точки доведут.
- Опять затянул свою песенку, доцентушка недобитый. – Восхитился Жорик. – Однако, господа, и вправду - почему же сатанёнка подкинули именно к нам?! Нашли крайних?!
- Мы слишком отвязались от обычных людей, чересчур сами по себе живём, мало от кого зависимы и именно этим крайне опасны. Прежде всего, для наших бугров и другой потусторонней нечисти. Мы страшно далеки от остального человечества, от основного поголовья, гонимого на бойню. Как хищники поступают с отбившимися от стада овцами?! То-то. Преобладающим, когда стадо бредёт и те и эти хищники совершенно спокойно управляют им, уверенно погоняют с двух сторон, и бугры и черти. А вот мы как-то так отбились и проскочили непонятно куда, как и зачем. Вы думаете, кого на нас спустили в этой колыбельке, а на самом деле летающей тарелочке?! Нет-нет, не вахтёра на турникете, а на самом деле инфернальную овчарку, действительно, цербера специального назначения. Самого крутого фраера из преисподней. Его по спецнаряду прислали завернуть нас, овечек некогда божьих. Загнать - куда овечек и положено загонять. Назад, в общую массу. Потом, как и остальных – исключительно на живодёрню. Цоб-цобэ-э! Б-е-е-е!

- Пошёл к чёрту, идиот. Все мозги обделал! Как будто мы сейчас не в аду и не на живодёрне! Опять понесло, не остановить! - Попытался остудить доцента переставший ухмыляться сыщик. - Не пугай! Не то забебекаю и первый сдамся. Лучше буграм. Да только, сволочи, в отличие от чертей они в плен не берут. Души тем более не выкупают, ни оптом, ни в розницу. Что им потом с таким товаром делать?! Да цен сейчас таких нет, как при докторе Фаусте.
- К маме хочу. – Как бы в шутку, но что-то не очень, захныкал Жорик. - К маме Клаве. Затрахали меня тут совсем!
- Поздно, Жорик, поздно. - Погладил его по головке доцент Серёгин. - Мамка Клавка тебя же и сдаст назад в овчарню, а то и сразу на живодёрню. Она самая главная людоедка. Знаешь, сыщик, мне казалось, что я всё-таки смог прибиться назад, к людям, неважно каким, даже как будто и после зоны. Однако свобода теперь мне кажется хуже тюрьмы. Действительно ад. Единственно, что хорошо, - здесь разлагаться дальше некуда. Тут даже почвы для этого нет. Микробы не выдерживают столь замечательных условий. Прямо на скале дохнем, как лишайники мумифицируемся на материнской породе, именно, как на Клаве. Ну что ж; будем постепенно превращаться в мощи, когда-нибудь кого-то может и освятят, мы всё равно почти ничего не крали. По-любому ни для кого всё равно нет будущего. Потому что совсем кончилось прошлое. Оно ещё в той почве осталось, в гнилой. Черви его давно впитали, а теперь даже нами брезгуют. Не потому, что они не черви, а оттого, что мы теперь не мы. Сильно невкусные ошмётки людей. Думаю, бомжи в могилах все нетленны, как святые! А что?! Глазки у нас одинаково крест-накрест, да и сами – как позавчера с креста снятые. Только что не мы чудеса творим, а с нами.
- Однако подозрительно ты всё время каркаешь, доцент, всё жути нагоняешь. Не в его ли, как раз интересах?! – Сыщик, ухмыляясь, кивнул на дремлющего звёздного мальчугана. - Чтобы мы с перепугу побыстрее сломались и сдались ему на потребу?! Тогда ты и есть самый настоящий провокатор и состоишь у инопланетян на зарплате. А сейчас видимо и на квартальную премию идёшь.

- Заявляю свой решительный протест! Вы может и невкусные, но меня до сих пор хотят цапнуть за окорочок. Начиная с ментов. Задом чувствую. Хотя в принципе согласен, - заметил Жорик, ковыряясь пальцем в носу, грязном и в болячках. - Не те черви, что мы едим, а те черви, что нас едят, суки.
- Ух ты, и этот бомж грамотный попался. Обалдеть. Какой текст?! Сплошная Сорбонна! Даже святые книжки читал. До чего гладко выдал, козлёнок! - Изумился сыщик и тоже зачесался в носу.
- Да не читал. Загнул, туда же. Слышал я про это. Ангелы в сортире нашептали. Понял?! Или изнутри это у меня имеется. Как допоборудование. – И наконец вытащил из носа живописную козюлю. Стал любоваться и одновременно размышлять, не она ли его всё время поедом изнутри?! То-то всё время думалось – и чего это там всё свербит и свербит?!


- Так говоришь, что мы овцы! Да какие овцы?! Всё давно наоборот. Мы тут поголовно мудреем, притом, не по дням, а по часам?! Я бы сказал скоропостижно. Что-то тут такое и в самом деле происходит, как ты думаешь?! Кто и что конкретно с нами сейчас проделывает?! Ничего не понять! Теперь любой из нас и умник и праведник в одном лице. Потому и в аду. Потому и кипим. Вывариваем последние мозги, освобождаемся. Понемногу начинаем бросаться друг на друга. Приобретаем нормальный человеческий облик. Точнее, возвращаемся в него.
- Ты прав, сыщик, но немного в другом. Он и в самом деле нас конспектирует. Продолжает спокойно проделывать это, о чём ты сказал - главное, для чего к нам заслан. Раскрывает глаза друг на друга. Принуждает увидеть жертву в ближнем своём. Заставляет вцепиться друг другу в глотки. И одновременно ведёт протокол всего этого замечательного мероприятия.

- Так-то оно так, - опять поправил приятеля Осклизкин, - да только теперь он больше именно с тебя тащится. Просто, скотина, млеет. Ты для него, похоже, как скунс для нашего токсикомана Васи, для комэска. Вон – посмотри ещё раз на его славного сыночка! Ушки развесил, глазки выкатил, губки настроил по новому пеленгу, ручонки к тебе тянет. Скоро аплодировать будет, а то и скандировать что-нибудь несложное, но действенное. Шай-бу! Шай-бу! «Фюрер – пробудись!».
- Опять запугиваешь?! Впрочем, фюрер это хорошо. Думаю, потянул бы. Теперь понятно, кто, оказывается, нагнетает страсти заодно с врагом рода человеческого!
- Скоро всех утянет непонятно куда. – Добавил Мухортов со стороны. Впрочем, может быть, это был Толик. В крайнем случае, Колик. -  В верхние слои атмосферы, как минимум. Чтобы потом об землю головой - чмяк! И брызги, брызги… Красота, короче! Мир опять спасать рвётся падла.

Тем временем сыщик Осклизкин совсем нешуточно рассердился:
- Если кто-то и нагнетает атмосферу в подвале, то разве в этом он сравнится с тобой?! А, доцентушка?! Из-за тебя одного не один раз свара начиналась, пока я вовремя не гасил! Ты-то как раз и наводишь тут самый главный шорох! Мутный и в самом деле, потому что нутро у тебя на редкость гнилое. Поэтому этот засланец на тебя так и надеется. Быстрее и надёжнее думает поживиться. Готовая падаль! Вот кто ты. Да-да! Именно-именно на тебя, как свою главную действующую силу он и рассчитывает! Именно потому что ты главный чужеродный элемент и здесь, и повсюду бузотёр. Не вылупливай свои глазенапы! Я устал защищать тебя от справедливого народного гнева.
- Да-да! – У сыщика тут же нашлась новая группа поддержки в лице передовой группы прогрессивного полуподвального сообщества. – Помним-помним, как ты всех тут грозился вывести на чистую воду! Что, разве не так?!
- Точно, вспомнил! А не тебя ли, Фредди, я сегодня видел сегодня днём у входа в ментуру?! – Внезапно возбудился снова умный Норкин и принялся сходу допытываться: - Что ты там докладывал про нас?! Надеюсь, хоть меня-то не в позорном свете выставил господам следакам и прочим дознавателям?!
- А сам что там делал, глазастый ты наш?! – Устало огрызался Фредди. – Объедки ментовские подбирал или сам зарплату ходил получать?!
- Что ты всё вынюхиваешь у нас?! Для чего тебя к нам заслали?! – Не успокаивался и Жорик. – Давай, колись, собака!
- Нашлись благородные, а сами за сигарету или полбанки пива готовы любому псу зад вылизать! - Ухмылялся гордый, хотя и давно подбитый лётчик, он же бомжопапик. Он ещё не определился, на чьей стороне и потому иногда вякал правду.

Бомжомамка, она же леди Кры, и та нашла у себя что можно вставить во вновь начавшуюся травлю доцента, благо женский взгляд никогда не проведёшь и всегда найдётся что.
- Будь ласков, расскажи, что ты всё строчишь, гнида, себе в тетрадочку, когда все спят?! Это ты крыса, а не я! Кому записочки свои относишь?! Говори! Давай, я тебе тоже там что-нибудь начеркаю? Может, и мне что перепадёт?!
- Да вы что, сбесились тут все?! – Искренне удивился доцент. – На кого стрелки переводите?! Окститесь, господа бомжи! Как с цепи посрывались! Лучше посмотрите на того, кто это сам сейчас делает и вас натравливает?! – Все, не сговариваясь, сразу глянули на Осклизкина. - Именно. Бывших сыщиков, то есть, ментов не бывает! Это он, мастер сталкивать людей лбами, а не я всё устроил. Он! Он! Наш местный бог и царь, а также обер-прокурор Святейшего Синода. Он про всех нас кому надо всё и доносит. Точно, кроме него некому!

Высказан был, конечно, совершенно убойный аргумент, отчего все как-то сразу взяли и примолкли, не зная кого тут и в самом деле нужно подозревать. Правда, непонятно в чём. Но надо же! Иначе как жить-то теперь дальше, никого не угробляя, люди мы ещё или где?!


- Как видишь, не от пацана, а из-за тебя все начинали и начинают друг с другом собачиться. Как вот сейчас опять. – Осклизкин понемногу затихал и более миролюбивым тоном начал слегка отыгрывать назад. - Я их всегда едва удерживал от всеобщего побоища, на которое ты так или иначе всех подбиваешь, да и сам нарываешься. Мутный ты какой-то, доцик. Не знаешь, к кому бы ещё клинья подбить, кого бы обделать по полной. Даже на свалке такого не бывало, когда жрать совсем нечего становилось. Вспомни!.. А паренёк сам по себе очень даже ничего выглядит. В принципе, такой же как все! Только немножко необычный! Подумаешь, полётывает иногда, когда не сильно обосрётся. Во сне и наяву. Глазками как-то не так, не по-людски сверкает. А так вполне сойдёт. Хуже детки бывают. Иной раз такой прилетит – хоть сразу врассыпную!

- Ничего себе немножко необычный! – Легко повелся народ на новую-старую тему. - Да это настоящий инопланетянин! Пришелец! Посмотри на него внимательно! Неужели не видишь?! Сколько можно носом тыкать в очевидное?!
- Младенцы, да и любые детки - всегда инопланетяне, они обязательно пришельцы! Ничего тут странного нет. – Примирительным тоном продолжил дальше сыщик, никоим образом не желающий оставаться в глазах сожителей обер-прокурором Святейшего синода. - Разве ты этого раньше не замечал?! Посмотри в глаза любого новорождённого! Поистине истинно космическая пропасть! Колодцы бездны! Окна Овертона. Настоящие чёрные дыры! По-настоящему глубоки и типа непроглядны. С пространственно-временным парадоксом в качества ДОПа. Именно, как у пришельцев. Мы не можем знать, откуда на самом деле прилетел наш птенчик, на каком вепре прискакал на редкость очаровательный маленький принц! Мать с отцом и те не знают! Даже не догадываются, кого на самом деле произвели на свет. Знали бы – на пушечный выстрел оббегали друг друга. В этом смысле - да, он таков и есть. Сам по себе! Пока не становится, как все! Этот процесс длительный, к слову сказать.
- Как-то странно ты его всё время покрываешь. - Тоже сбавил обороты Серегин, приятели явно шли на мировую и переругивались всё больше по привычке. - Наверно и впрямь в одной команде с ним. Слушай, а может они, эти пришельцы, тебя того?.. как-то перевербовали, купили, что ли. За пачку сигарет, например. Хотя нет, тебе хватило бы и того дерьма, что сосёшь.
- Верно. К тому же и заставили продать им военную тайну, как Мальчиша-Плохиша! Ладно-ладно, успокойся, я же тебе сказал – по-настоящему никакой он не инопланетянин. Так, чуть-чуть не такой как все и только! Совсем капельку. Пока полностью не адаптировался среди нас, не очеловечился. Все же дети такие, никогда не ясно, откуда прилетели к нам. Я уже говорил…
Смотри-смотри, а он даже совсем вроде и ничего сейчас. Почти ручная зверушка. Не кусается. Не бьётся, не ломается, а только кувыркается. Нечего постоянно дьяволизировать ребёнка! Симпатичным даже кажется, спокойным, почти тихеньким... Из-за тебя же мы тут и вправду совсем особачились. Признайся, без обид, возьми и признайся! На невинного младенца клыки свои нечищенные точим, вражину из него лепим. В действительности же он такая лапочка. Подумаешь, немножко пришелец. Подумаешь, брезгливо принюхивается к нам, не обязательно сожрать хочет, просто не нравится ему, как мы пахнем. Подумаешь, сопровождает каждое наше движение некрофильской гримаской и какать на нас хочет!.. Какие мелочи! Чего вам стоит - подставьте головки, пусть маленький покакает, жалко, что ли?!



Сыщик помолчал-помолчал и продолжил совсем миролюбивым, почти дружелюбным голосом:
- Хотя кое в чём ты и прав, конечно. Можно и с другого ракурса всмотреться в этого заиньку! Полёживает себе в тарелочке своей летающей, в танчиковом своём дирижаблике, как сосисочка на блюдечке с голубой каёмочкой. Правда, довольно мохнатая сосисочка. Подросла ого-го как. Бр-р-р… Видишь? И я вместе с тобой заговариваться стал?! И у меня крышечка поехала. Так что всё хорошо, дорогой мой бомжик с бывшей научной степенью. Своего ты добился. По крайней мере, со мной. Так что давай укладываться и бай-бай... Всё! Хватит! Я сказал - хватит! Утомил как никогда! Через край этого базара. Заговорил под самую завязку, умник ты наш. Верю, теперь верю, не покупал ты диплом, не покупал! Просто выменял на банку пива. Всем мозги обделал, всем извилины заплёл! Но и с младенчиком в одном полку не служу и не служил. Тем более не воровал его. Зачем он мне сдался?! У меня другие методы, если на то пошло!
- Ага-а! Проговорился!
- Ничего я не проговорился. Просто к слову пришлось! Ещё раз повторяю, мне он и даром не нужен. Его кто-то откуда-то своровал и к нам подкинул, а я теперь отдувайся?!

- Да ты что, дурила!.. Его никто не воровал! Как можно такого?! Ты же сам признавал, что он сам кого хочешь умыкнёт. Глянь быстрее!!! Заметил, как он обрадовался и твоим и моим словам?! Да стоит только свет выключить - тут такой чих-пых начнётся!.. Наша грызня его совсем возбудила. Дьяволёнок человеческий адреналин наверно пятой точкой чует! Словно акула кровь! Впрочем, какая у акулы задница?! А этот зверь прямо сейчас даст нам всем прокакаться, вот увидишь! Давай хоть попрощаемся напоследок, раз помыться не можем. Жорик, ты не спишь?! Эй!.. Э-эй! Товарищ козлёнок, очнись! Последний парад наступает!
- А в ответ тишина-а-а, Это он не вернулся из боя-а… - пропел сыщик, равнодушно отворачиваясь лицом к стенке.

- Скажешь, не так?! Всё песенки поёшь, а тут последний резерв отключается, Жорка засыпает, самый вкусный из нас и после тебя самый гавкучий. Ай-й! Караул! Мы теряем его! Так поодиночке людоедик нас выбивать и станет. Через такой «ап» всех и уделает. Имей в виду, не только меня. Завтра твоя очередь подойдёт. Учти, невкусный ты наш.
- Хочешь, чтоб и Жорик не спал?! – Повернул голову Осклизкин, - И с тобой, как я, твои козюли жевал?! Нет-нет, доцент, ты точно последнее время сильно не в себе. Понимаю, болен, голова и всё такое, в смысле творческое. Штука опасная во всех отношениях. Разве что покушать… иногда.

- Не затыкай мне рот. Хоть напоследок можно высказаться или нет?! Тебе не кажется, что нас сюда и впрямь неспроста заманили. Специально для начала лапшу повесили, всего наобещали. Знаешь, как фашисты загоняли в душегубки? Так же словно бы по-хорошему сначала, рай обещали, угощали. Конфетки давали, супом кормили, в точности как наши деграданты-благодетели. Почему бы не быть такому?! Назови хоть одну причину, по которой такого точно не может быть?! Называй! То-то же. Существует же служба по отлову бродячих кошек и собак, которых на хозяйственное мыло пускают. Сначала прикармливают, а потом и пускают. Вот нас и решили наконец пустить на пользу обществу. Хоть что-то взять. Да-да, ты прав - и из нас мыло делать начнут?! Знаешь, какое из тебя классное мыло получилось бы, сыщик, с антибактериальным этим… убойнее дуста получился бы ты в таком варианте. Я бы это мыло так и назвал - «Особое ментовское». Нет-нет, лучше поизящнее. Например: «По горячим следам», «Следствие показало». Можно сказать проще, скромно и со вкусом: «Полицай». Влёт бы пошло среди покупателей! Кто бы отказался намылить определённое место следователем, судьёй или полицаем, а потом спустить их в канализацию?! Я-то в качестве простого хозяйственного мыльца сошёл бы, того самого, которого и тараканы не боятся… Слушай, я не могу больше так бдеть, пойди, разбуди Жорика. Всё веселей в компании к чёрту проваливаться. Вдруг этот жук успел его сцапать?!? Теперь в виде стирального порошка где-нибудь на углу продаёт?!

Жорик отозвался свистящим шёпотом:
- Здесь я. Не сплю-ю. Так пропадаю. Без мыла. Увы.
- Чего молчал?! Я подумал, что тобой уже штаны стирают. Слышал?! Мыло из тебя и вправду убойное бы получилось. Кожу на пса смывало.
- Тс-с!.. Он теперь и за мной следит. Зря я с вами заговорил. - Испугался Жорик. - Догавкался. Поглядите, да поглядите же! - Вновь запричитал. - Что такое?! Он опять за своё!!! Правду вы сказали - не наш он! Не с Земли!


Немая сцена лишний раз, с почтением, засвидетельствовала исключительную правду сказанного.

Поначалу, откушавши бомжомамкиной жавки, он взял да и притих - пришелец, ордынец несусветный, бывший человеческий младенец. Ныне конкретный инопланетянин, трансформер, похожий одновременно на Ленина и на Гитлера в детстве. Не просто притих, даже почти перестал брезгливо принюхиваться к людишкам, теперь отключенным и замершим в разнообразных позах. Лишь по-девичьи загадочно улыбался - непонятно кому и неизвестно зачем, но недовольный всем.
Потом некоторое время будущий командир летающей тарелки попеременно открывал и закрывал свои уникальные глазики, забавлялся, наверное. Закроет – а за стенкой вроде никого. Никто не палит со всех стволов. Полная немота, сползает со стенок, словно выпущенные кишки привидений.

«Так всё-таки потеряем мы его на этот раз или нет?!» - напряжённейший вопрос, который всё это время так и не снимался с повестки размышлений отчаянно бодрствующей части тараканьей шкатулки, бомжиковой экспериментальной шарашки. Доцент с Жориком, а там, кажется, кто-то новенький проснулся, бдительно посматривали на сыщика, вдруг подаст сигнал – кто же уворует заиньку на этот раз. Всё же интересно.
Перепалка бомжиков, похоже, окончательно вернула пришельца к своей миссии. Глаза его вновь сверкали, словно бы непрерывно меняли координаты прицелов и наводок.
Чем ближе к самому глухому часу ночи становилось, тем ближе к уголку широкого жабье-дельфиньего ротика сдвигалась и билась в конвульсиях инфернальная сосулька. Совсем как папироса у совсем сбрендившего революционного матроса. Тем всё большим хорошистом, а потом даже и отличником, парадоксально начинал выглядеть лучший двоечник подвала и всей остальной вселенной. Вдруг он снова посмотрел на Фредди, потом на Жорика (сыщика почему-то избегал глазами) и улыбнулся, странно, медленно и тянко.

Вот возьмёт и нажмёт себе на курок!.. «Она! Кульминация!» - ахнуло пространство и тут же барышней свалилось в обморок. Как бы даже и зажурчало под себя. Народ сходу очнулся, подскочил, восстал из полумёртвых и придвинул к себе горячо возлюбленные пруты из стальной арматуры. Эх-х, раззудись плечо! Пропадать, так с музыкой!

Но тут опять и опять грянула обезоруживающая тишина-а-а-а… И всякий раз будто понос там какой у неё образовался. Или пацан так над всеми издевался. То натянет вожжи, то отпустит. То к сердцу прижмёт, то к чёрту пошлёт. Народ то сожмёт арматуру в деревенеющих руках, то, успокоившись, засунет под подушку. И так до бесконечности. С ума сойти, да и только! Гестаповцы и китайцы отдыхают ввиду настолько изощрённой пытки.
А тем временем, исподволь происходило кое-что действительно неприятненькое. Однако не все из полуобморочного личного состава полуподвала услышали, как за стенкой вновь отвязался Вий с своей подружкой панночкой. Вполне ещё мёртвою, но уже с надменною, словно у лётчицы люфтваффе, и перекошенной улыбочкой. Как, мгновенно прогнув, напарники зла быстро порвали межмировую - между мёртвыми и живыми - прокладочку в клочья. Как опять вплотную подобрались к последнему кругу живых. Прямо тут, за стенкой. Да так мерзко зашебуршали, что оставшимся внутри него стало ясно – на этот раз точно несдобровать.

Взмыли в воздух юркие гробики непосредственной поддержки вурдалачьей пехоты. Стратегические дельтапланы небытия, великой страны вечной охоты пошли в наступление волнами. Грозовые сполохи, перейдя звуковой барьер, молотили сверху и с боков наотмашь и совсем беззвучно. Как сквозь подушку стреляли. Или сворованную кукурузу на свалке молотили. Канонада, поначалу всё-таки походившая на короедское урчание в животе после каши манной с огурцом, постепенно усиливалась, делая безнадёжными любые попытки вновь выдать её за галлюцинацию. Несусветная пальба почти реально казалась грозна и слишком недвусмысленна в своей очевидности. Поэтому никому не хотелось ни теряться, ни пропадать. Даже на минутку, тем более для интереса. Наоборот, теперь своего заиньку всё общество просто жаждало заново потерять, желательно насовсем.


Пока черти рыли воздух вокруг, над и под, отчётливая артподготовка достигла самого полного регистра и самых нехилых мощей. Казалось, враг вновь заловил житуху, словно дуру в подворотне. Зафиксировал и теперь щекотал небрежно, но настойчиво. Отчего и без того полоумная она ещё более казалась сама не своя. От страха даже не кудахтала, примерев в ожидании.

Свет никто не выключал, дураков нет. Первого раза оказалось ого-го как достаточно. Именно свет, а не жалкие арматуринки под подушками, как-то но останавливал карлу лютую от последнего кульминативного броска. Сонливость у бомжиков словно ветром сдуло, пропала, как и не бывало её. Будто дустом посыпали. Кульминация так закульминировалась, до того вокруг запахло, что, казалось, зажги спичку и весь полуподвал тут же разорвёт, будто был доверху начинён на редкость гремучей смесью. Или словно бы неведомый гигантский птеродактиль по имени Тузик наконец задолбал свою любимую грелку и поимел с того свой наивысший кайф.

Тут вдруг папа-бомж страшно обезскунсился и принялся во сне чересчур крутые отходняки ловить. Заорал на редкость благим матом смертника, пошедшего в последнюю лобовую: «Я - командир-р эскадрильи! Как поняли?! Приём!.. Вперёд! Заходи сбоку. Эрэсами по-олный ковёр… ого-о-онь!». Леди Кры вздрогнула и немедленно посинела от напоследок приснившегося счастья. Хотя на самом деле оно никогда и нигде даже не гавкало. Зато её неподъёмный хомут, якобы дитятко её, словно бы сынок, а на самом деле дико злобная карла с того света, - никакого «ура» не кричал, не сюрчал, никакого огня не открывал. Ни навесного, ни настильного, ни даже прямой наводкой. Даже не двигался с места, людей перестал воровать и почти не изменялся в лице. На этот раз взломать последнюю черту ему оказалось гораздо труднее. Бомжики, хотя и в малом числе, но держали круговую оборону чётко. «Врёшь, не возьмёшь!» - под одеялами молча крутил супостату фиги стойко трепыхающийся батальон четверых.

Великовозрастный спиногрыз, он же лютый межпланетный короед, и бровью не повёл в сторону бомжопапикового совета заходить сбоку. Несподручно это показалось, да и неоткуда так изловчаться. Любой маневр явно ограничивался дурацкой деревяшкой, в которой сидел, да и откровенной теснотой боевого оперативного пространства. Поэтому ограничился орудийным гипнозом в упор, для прямой наводки даже привстав на своём качающемся артиллерийском лептонном агрегате… Какая там внутренняя противоречивость, какая там хотя бы тень хоть каких-то сомнений, участливости к людям, пусть даже насмешливого но сочувствия, которые всё-таки бывали у него ещё совсем недавно?! Стальной шарикоподшипниковый взгляд да волевой президентский оскал. Ничего более. Он побеждал по-настоящему, без всяких поправок в конституцию. Причём, последовательно, по очкам. Чудилось, что совсем чуть-чуть - и вернувшийся по людскую душу надменный ордынец вскинет выпрямленную правую переднюю лапу в римском приветствии и рявкнет «Хайль!». Тогда-то такое повалит отовсюду, такое-е суверенное,  что… шут его знает, чем всё закончится. Возможно опять ничем. Мимо пройдёт, из ниоткуда в никуда просквозит красавчик, раскинув серые крыла, ухом не моргнёт, тем более не обернётся. На другую полночь перенесёт решающую вылазку в земной ад.


После лёгкого затемнения на фоне последней хитовой прокладки появился титр: «ТЫ не поверишь, но на этом месте вполне могла  быть твоя реклама!».
И, взмахнув прелестным, хорошо впитывающим крылышком, исчез. И снова через расфокус - прежняя сцена на той самой ужасной планете, на которой ещё живут, оказывается.


А тут, всё то же. Разрядки всё не наступало. Обратный отсчёт где-то там завис и надоедливо зуммерил как муха в паутине. К сожалению, никто так и не пропал. Даже на пол-шишечки никуда не засунулся. Хотя давно пора. По-прежнему потрескивал до предела ионизированный воздух. Куда-то сыпался-просыпался какой-то дурацкий песок - как в прорву. Хобот у вновь навалившейся бездны подрагивал, трепетал, тужился, а всё равно засосать пока никого не мог. Вокруг что-то быстро стрекотало и пело, будто взбесившийся счётчик радиоактивности скакал и бешено веселился рядом со вновь встающим на дыбы четвёртым энергоблоком. А карла стоял себе и стоял в парящем своём агрегате, как Ленин на броневике или фюрер на ночном факельном параде в Нюрнберге, словно любимый президент на очередной инаугурации среди лошадиного дерьма на кремлёвской брусчатке - и казалось, что весь здешний мир, повизгивая, лежит у его ног. Лизнуть норовит, собакой прикидывается. А потом, если получится, конечно, вцепиться.

В это самое-самое душевно волнительное время, когда казалось совсем немного - и вправду произойдёт абсолютно невероятное и кошмарное событие. В этот самый миг спящая царевна, эта дура Родина взяла да некстати и очнулась, вылезла из обморока, привстала с колен. Хоть и лежала она давным-давно в сильно интересном положении у чьих-то ног, но даже в самый последний миг поцеловать-спасти её было совсем-совсем некуда. Да и некому. Главное, что и незачем. Пролежни наступали отовсюду. Тут-то, в который раз непонятно для чего спасая сильно гангренозную царевну, внезапно вдарили куранты, загремел со стенки во всю мочь славный гимн-спаситель.

Как петух долгожданный ошпаренно он самопровозгласился, выскочив из закипавшей кастрюли. В самом начале шестого сигнала именно он, родимый, и отменил натиск нечисти поганой. И сам спасся. В шесть утра, в начале шестого. Действительно, только теперь страшный карла обломался, иссяк, остановил штурм и снял осаду. Как фараонова мумия он упал навзничь в свой летучий деревянный саркофаг, вернул гиперболоидную сосульку в центральное, сосательное положение. У неё между делом даже ствол заново вырос. Вновь принялся сладко чмокать. Обернулся прежним, милым и славным отечественным дебилёнком, лишний раз описавшимся троечником-черномырдиком. Любимым отпрыском кузькиной мамы Клавы, с ясными пионерскими, козлятскими глазыньками и такими симпатичными, такими, чтобы не завять, оттопыренными лингвистическими ушками.
Жорик, не сдержавшись, победно заорал во всю свою оставшуюся сиплость:
- Ура-а! Наши!

Тут наши тридцатьчетвёрки и вправду подсуетились. Мощной лавой вскочили и помчались на врага. Осада снова была снята. Враг разбит, хотя и временно. Победа, застенчиво алея, вновь показалась за осаждёнными, теребя тесёмки на замызганном сарафане. Ржа, моль и прочая нехорошая шушера, шипя и по-всякому свиристя, быстро-быстро поуползали во всякие щели и дырочки. Приглохли, запарковались на своих бессрочных стоянках до следующего раза. Некоторое время злой цирроз не мог никого тяпнуть и потому перешёл в статус условно безобидного. Порою даже в фоновом, мерцающем режиме.
Вновь спасшийся народ облегчённо вздохнул, попадал в изнеможении на койки и с пережитого испугу сразу отключился обратно в летаргию.

Тут как ни в чём ни бывало встали на крыло краснозвёздные соколы папа-бомж и мама-тоже. Напевая, по очереди слетали на бомбёжку в туалет, который вполне по фэн-шую окопался за входной полуподвальной дверью. Потом командир славной, понемногу опознаваемой эскадрильи ушёл в одиночный рейд по утренним тылам вражеских магазинов, базаров и благословенных мусорных баков. Позарез, как всегда, требовалась материальная основа для наступившего нелёгкого житейского дня. В первую очередь братец-«скунс» и чо пожрать пацану. Но также и прочей манны небесной, может быть даже с огурцом малахольным.

Верная боевая подруга комэска, властелина всех папоротников и хвощей средней, а также южной полосы незабвенного суверенчества, изящно матерясь и грациозно икая, взялась стирать мужнины и сынулькины портки. Вновь сморкалась и задыхалась  от родимого, почти мамы-клавиного запаха из полного тазика, из которого намедни почти доели борщ. Он и теперь служил боевой слезоточивой шашкой, предохраняющей от врага все окрестности, ближние и не очень. С недалёкой стенки, не выдержав, принялась понемногу отваливаться штукатурка.

Всё-таки заснувшему доценту Фредди прибежал сниться откровенно дельтапланий сон про то, как прилетевший на Землю поохотиться страшный межзвёздный хищник, он же карла-черномырдик с босым, острым и жутким лицом - схватил его и понёс. Над горами, над лесами, над бессонницею вёрст, под золотой капелью звёзд. Нёс-нёс, сюрчал-сюрчал, свиристел-свиристел, все сгустившиеся над планетой грозовые тучи просквозил, прикинувшись безобидной особенностью национальной охоты.


Снизу долго стреляли вслед, но и на этот раз обошлось. Мама Клава по-прежнему хранила несчастного бомжика, даже в когтях не сдававшегося. Принёс непостижимый хищник добычу в своё кощеево черномырдиково гнёздышко на неприступной, самой суверенной вершине, на самой пупочке Вертикали, упиравшейся в небо - под наиболее главной и правильной звёздочкой в изголовье всех времён. Только тогда межзвёздный охотник разжал когти и выпустил жертву. Разрешил перед обедом пока попрыгать среди костей вместе с юными проголодавшимися птеродактилями и прочими девчоночками-дельпланочками, такими же остромордыми, смышлёными, когтистыми и такими же поэтому перспективными. Сплошь позаканчивавшими академии госслужбы. С красными дипломами, кто бы сомневался.

Фредди поднял голову и увидел, как страшила черномырдиковая на самом краю астрального гнезда сложил свои неохватные дельтапланьи крылья и по-кошачьи умывается складками на предплечьях. Потом остановился, посмотрел бомжику прямо в глаза и сказал спокойно, без угроз и бесконечно удовлетворённо, с интонацией, совершенно как у сыщика Осклизкина:

- Ну что, идиот?! Мы всё же прилетели. Вернее, это я прилетел тебя. Сколько раз учить, как этот «ап» делается?! Так что пеняй теперь на себя. Если у тебя останется чем пенять.
И ухмыльнулся. Фредди сразу заподозрил, что у птеродактилей именно так лыбятся их только что позабавившиеся птеродактильские злыдни. Маньяки поднебесных впадин во вселенную. А потом сбоку и немного сзади набежал расфокус. И соответственно затемнение отовсюду. Словно из засады нечаянно выпало.


Реклама индукторных прокладок револьверного действия для накопителей индивидуального форс-мажора... тьфу!.. дальше не разобрать. Лишь вновь промелькнул гнусный слоган «ТЫ не поверишь». Впрочем, верить или не верить теперь смысла не оставалось - абонентские сети большинства звёздных систем поотключались. Завтра, в ожидании следующего репортажа, может быть, снова появятся в сети. Когда нечего смотреть, и не такую дрянь включишь.