Возлюбленная нами...

     AMATA NOBIA QUANTUM AMABITA NULLA*

                В 85 лет мужчина не знает страсти, но кра-
                сота, которая рождает страсть, действует
                по-прежнему, пока смерть не сомкнёт
                глаза, жаждущие смотреть на неё.
                Дж.Голсуорси.


    Светловолосый мальчик, он всегда любил красоту: радугу в небе, восход и закат солнца, белоснежных лебедей на глади воды, журавлей в небесах, снегирей на снегу, горных козочек, коней на скаку (особенно пегих, каурых и в яблоках), а главное, он любил облака. Там, высоко…
    Волшебные облака!
    Когда он подрос, он всё это и многое другое стал писать на пленэре. Бог не обидел его, дав талант запечатлеть всё, что он так страстно любил.
    Однажды в парке он писал роскошную гортензию на клумбе. Оторвав взгляд от мольберта, он посмотрел на проходящую мимо девушку. Она не замечала его взгляда. Девушка просто шла навстречу восходящему дню и улыбалась от переполнявшего её счастья жить и наслаждаться всем, что открывает жизнь для людей, умеющих быть благодарными. Пронизанная солнечными лучами и светотенью, она была невыразимо прекрасна, как бывает прекрасна молодая газель, вышедшая на залитую солнцем поляну. Она и была похожа на неё: длинноногая, грациозная, с чуть раскосыми тёмными влажными глазами, напоминающими оливки.     Она ушла уже далеко, но тут, очнувшись от наваждения красотой, он кинулся за ней, догнал и взял за руку.
    Девушка удивлённо вскинула на него глаза, но не отвела их. Она хотела высвободить свою руку, но он крепко держал её.
    - Отпустите меня, - воскликнула она, - кто вы такой, что вам
 нужно?
     - Я? Художник. Не по профессии – по зову души. Вообще же я студент физмата, третий курс.
    - А я Катя. Учусь в 10 классе.
    - Какое прекрасное имя - Екатерина! А у меня попроще. Я – Никита.
    Однако ей оно понравилось, и она захлопала в ладоши, услышав это довольно редкое среди её сверстников имя. Он подхватил её ладошку и галантно прикоснулся к ней губами.
    - Ой! – от неожиданности вскрикнула она.
    - Не смейся и не удивляйся, Катя: мне кажется, что я влюбился в тебя. В твою красоту, свет, исходящий от тебя, в запах твоих волос.
    - Любовь не приходит так сразу, - пыталась возразить она.
    - А она и не пришла – она меня пронзила.


                ***

    Вечером они встретились в том же парке.
    - Катя, я приглашаю тебя к себе. Посмотришь мои работы, и я тебе что-нибудь подарю, если понравится.
    - А пианино у тебя есть? Я ведь и музыкальную школу тоже заканчиваю.
    - Есть. И классику я люблю.

    - А где твои родители? – спросила она, пройдя в большую гостиную с роялем посередине.
    - Сегодня они в театре.
    От его пейзажей и натюрмортов девушка пришла в восторг. Никита подарил ей холст, на котором были написаны купающиеся кони. Холст он свернул в рулон и вручил девушке в тубусе, пообещав заказать для неё раму и подарить к выпуску в школе. Чашку кофе он поставил на крышку инструмента, из недр которого уже раздавались шопеновские этюды. Никита стоял рядом,
наслаждаясь красотой музыки и её исполнительницы. К тому же исполнение было отнюдь не детским, чего можно было бы ожидать от столь юного существа. И это было ещё более удивительным.
    На третий день после знакомства им представилась возможность съездить на дачу: родители Никиты завершили посевные работы и вновь обосновались в городе. Надышавшись майским воздухом, накупавшись в местной речушке, вода в которой была уже условно тёплой, Никита и Катя не заметили, как пролетело время, и в результате подобной беспечности опоздали на последнюю электричку.
   - Ничего! Спать тут есть где, холодильник тоже не пустой. До утра продержимся, тем более что завтра воскресенье.
    Поужинав, они широко распахнули окно и стали смотреть на небо, усеянное звёздами.
    - Посмотри, Никита, вон падает звезда. Скорее загадывай желание! Загадал?
     - Да.
    - А можно узнать, какое?
    - Я хочу, - твёрдо сказал Никита, - чтобы сегодня ты стала моей невестой. А через два месяца мы бы поженились – сразу после выпускного.
    - А вуз?
    - И поступим, и закончим! Только я немного раньше.
    Катя ничего не сказала в ответ. Никита взял её на руки и бережно перенёс на старый дачный диван, покрытый пушистым пледом. Она затихла в его объятьях, прекрасная маленькая газель.
    - Ты восхитительна! – шептал он, любуясь её прекрасно сложенным телом. Взгляд влюблённого молодого мужчины был в то же время изучающим взглядом художника, старавшегося впитать эту красоту и воспроизвести её. Потом мужчина всё же одержал верх над художником, и страстный вздох опередил всё то, что свершилось несколькими мгновениями позже. В его нежных руках она тоже затрепетала, как голубка, и тогда он нежно взял ей
как драгоценный дар неба, куда в этот момент взлетели их обезумевшие от восторга первого соития души.


                ***

    Они не поженились через два месяца. Им вообще не суждено было связать свои судьбы. Он только испытал страшную боль и большое счастье от лицезрения Кати в подвенечном платье. В то утро он вышел на площадь и направился к Храму: хотел запечатлеть его в период бабьего лета. Катю он не видел давно. Она написала, что по окончании школы родители подарили ей тур на Багамы, куда она и улетела со своим родственником. Она не сообщила, когда вернётся, и он ждал её с тревогой в сердце. И что его подтолкнуло встать с мольбертом чуть поодаль от Храма?
    Он писал с воодушевлением – впрочем, как всегда. В это время к Храму подъехал кортеж машин с белыми ленточками. Из первой, разукрашенной кольцами и цветами, вышли молодожёны. Издали он не видел их лиц, но одеты они были прекрасно. Никиту поразила осанка девушки: она была такой же грациозной, как его Катя. Процессия вошла в Храм.
    Всё время, пока шло венчание, он отрешённо и самозабвенно работал. В такие моменты творчество поглощало его целиком. Он подошёл поближе, чтобы передать на полотне резьбу на дверях Храма. Никита уже поднял кисть, чтобы нанести первый мазок, когда двери широко распахнулись – и показалась она, его Катя. Её глаза сияли, изумительной красоты белоснежное платье подчёркивало всю прелесть её фигуры. О, как же хорошо он знал все линии её тела и без этого наряда! Горло перехватил комок и уже не отпускал его.
    Забыв, что это его Катя, он любовался изяществом и красотой девушки, ставшей чьей-то женой, великолепием её одежды и всем антуражем церемонии. Только сейчас он заметил, что она как бы
плыла по воздуху, его белоснежная фея, чуть касаясь ножками ковра из цветов.
    Когда кортеж отъехал, он ещё долго стоял в глубокой задумчивости, заворожённый дивной красотой. Потом, вздохнув, стал лихорадочно работать. Он писал с остервенением, и через пару часов прохожие и зеваки уже могли увидеть всё великолепие Храма на его полотне и летящую по воздуху девушку необыкновенной красоты.
    «Посмотрите, какие у неё глаза! Они напоминают глаза газели», - произнёс кто-то из толпы. И тогда он быстро свернул мольберт, сложил кисти, краски, палитру и пошёл домой.
    Дома он довёл картину до совершенства в своём понимании. Потом повесил её на стену в комнате и долго любовался ею.
    Тихо вошла мать.
    - Кто это? - спросила она.
    - Это моя Катя! – и он улыбнулся маме. Все улыбки мира, казалось, вобрала в себя эта улыбка сына. Мать отшатнулась и так же тихо вышла из комнаты Никиты. «Только бы с ним ничего не случилось, только бы не случилось…»


                ***


    С Никитой не случилось ничего. Просто он на время потерял интерес к жизни и перестал восхищаться красотой. А она была повсюду: в осеннем парке, в прыгающих по стенам солнечных зайчиках, в улыбках девушек, с интересом посматривающих на него, в позолоченных куполах церквей и, конечно же, в облаках, волшебных облаках – там, высоко…

    … Прошло два года. Он закончил физмат и стал работать в научно-исследовательском институте. Однажды, проходя мимо
школы, где училась Катя, он не выдержал и взбежал по ступенькам. Молодая секретарша дала ему координаты Кати.
    - Она хотела поступить в институт. А может, в консерваторию, - неуверенно добавил он. Секретарша порылась в бумагах и сказала:
    - Нет, среди выпускников нашей школы последних трёх лет, которые поступили в вузы, фамилия вашей знакомой отсутствует.
    - Спасибо, - пробормотал Никита и в недоумении вышел из канцелярии. На улице он взял такси и поехал по записанному адресу.
     Дом был большой, из разряда престижных, с консьержкой и даже охраной. Он понял, что Катя была не из простой семьи. И тем не менее он решился позвонить на домашний номер. Он согласовал свой визит с ответившей ему женщиной и был сопровождён охранником в подъезд, где ему показали на лифт и подсказали этаж.
    Дверь в квартиру открыла полноватая женщина со следами былой красоты на лице. «Её мама», - подумал он, заметив сходство.
    Никита представился Катиным другом-художником.
    - Нет, Катя ничего не говорила мне о вас. Она вышла замуж за дипломата. Сейчас они с мужем в Чили.
    Спускаясь на лифте с восьмого этажа и выходя на улицу, он  постепенно осознавал, что потерял Катю окончательно.
    Только дома он пришёл в себя. Катя с полотна летела ему навстречу в своём роскошном белоснежном платье. Она широко улыбалась.
    «Конечно, я был ей не пара». Он представил её женой солидного атташе или консула. Вот муж приходит домой, а Катя, его газель, наклонившись, берёт с полочки тапочки и подаёт ему. Потом провожает в столовую, где уже хлопочет горничная. Они садятся на разные концы стола и молча едят. У него карьера, а у неё что? Жизнерадостная, подающая надежды девочка в роли домохозяйки… Бред какой-то! Он застонал от боли. «Что же ты сделала, Катя, что же ты сделала!..»
               


                ***


    Прошло ещё десять лет. Он по-прежнему работал в НИИ. Иногда, под настроение, он брал в руки кисть и мольберт. И тогда он забывал обо всём на свете. Он писал красоту. Птицы творчества витали над ним, ласково касаясь его своими крылами. В такие минуты и часы рождались шедевры. Он не продавал их, но иногда  дарил. Он писал для себя. Родители отдали ему большую комнату, и он жил в окружении Красоты.
    «Никита, сынок, - говаривала мать, - не пора ли тебе обзавести семьёй? Годы идут, а мы стареем». Он отмалчивался. «Моя жена – Катя, - думал он. – То, что она уехала, - чистая случайность. Просто кто-то зло распорядился нашими судьбами».
    Нельзя сказать, что женщины вовсе не интересовали его, - он же любил красоту, а красивых женщин было много. Некоторых, особо прекрасных, он писал, так как не мог не запечатлеть их красоту. Пару-тройку раз возникали непродолжительные и неглубокие романы, но мысль о женитьбе даже не возникала: эта тема для него была табу. Он уже давно сделал предложение руки и сердца девушке, ставшей его женой. Правда, на одну только ночь. Зато какую!..

                ***


    Ему было уже сорок пять, когда однажды он присел в парковой аллее на заснеженную скамейку. На соседней скамейке сидели две женщины. Одна была чуть полноватая брюнетка лет 23-24-х с чуть раскосыми тёмными глазами. «Красивое лицо!» - отметил он про себя. «А где же он видел эти глаза?» - автоматически возник вопрос в подсознании, но сосредоточить память на поиске ответа он так и не смог. А сидевшая рядом блондинка без умолку щебетала, и довольно громко. Обе женщины были примерно ровесницами, но
до чего же разными! Блондинка пару раз назвала подругу по имени: «Софи». Она расспрашивала её о Париже, Люксембургском саде, Севастопольском бульваре и прочих достопримечательностях французской столицы. Но где же он видел глаза её собеседницы, точнее, слушательницы?! Мысль об этом буравчиком продолжала сверлить его мозг.
    «Боже! Ведь такие же глаза были у моей Кати!» - вдруг осенило Никиту.
    - А как родители? - задала вопрос блондинка. – Как Екатерина Александровна?
    - Мама ущла в себя после неудачных вторых родов, стала молчаливой и отрешённой. А отец по-прежнему на службе в МИДе, но уже начал сдавать. Он же намного старше мамы. А мы вот с мужем решили в Москву вернуться. Дед умер, а бабушка одна в огромной квартире. Да и мне хочется, чтобы моя Алёнка училась в российской школе.
    - А муж? Он же у тебя француз!
   - Нет, он русский, только его в детстве увезли во Францию, но Москву он не забыл и не прочь вернуться на родину.
    До Никиты дошло, что сейчас он кое-что узнал о жизни Кати. Он не сомневался, что Софи была её дочерью, по-видимому, единственной, и что у неё есть внучка Алёнка.
    Он шёл по аллее, улыбаясь. «Как хорошо, что у них всё в порядке! Алёнка!.. Она ведь могла быть и его внучкой… Красивое русское имя. А как звучит!»

                ***


   Незадолго до пенсии он всецело посвятил себя живописи: его картины теперь выставлялись и всё чаще продавались, а цены на них стали расти. Его приглашали в музеи, школы, дома культуры. Однажды его, уже 57-летнего, пригласили развернуть свою выставку в одной из московских школ.
     Когда его подвезли туда, он вздрогнул: в этой школе училась его Катя. Никита Иванович медленно стал подниматься по лестнице, как вдруг услышал крик:                «Алёнка! Ты куда? Сейчас все пойдём на выставку в зал. Галина Петровна сказала всем быть». – «Конечно, бегу, я сейчас!», - услышал он звонкий ответ и поднял глаза от ступенек: сверху, прямо на него, летела высокая грациозная девушка Её чуть раскосые чёрные влажные глаза смеялись. Он опешил: навстречу ему неслась его Катя, его длинноногая газель. Никиту Ивановичу бросило в жар. Он широко раскрыл руки, невольно пытаясь поймать её – и вздрогнул от сильного толчка в сердце…
    Падая, он услышал её голос: «Вызовите скорую, быстрее!»

    От внезапной радости, как и от внезапного горя с человеком может произойти непоправимое…

    Никита Иванович, перенёсший инфаркт, медленно возвращался к жизни. «Ничего, ничего! Вы ещё меня переживёте!» - говорил ему хирург-военврач, мужчина лет семидесяти пяти. А всё дело в том, что после падения на школьной лестнице Никиту Ивановича отвезли в ближайшую больницу, где было кардиологическое отделение, и ею оказался военный госпиталь, где ещё практиковал старый хирург Веселовский, славившийся своим непревзойдённым мастерством. Он провёл блестящую операцию, после которой жизни нашего героя ничто не угрожало. «Избегайте стрессов, друг мой, избегайте стрессов. А если уж не удаётся, относитесь к ним спокойнее, не впадайте в крайности!»


                ***


    Ему оставалось уже несколько дней до выписки, как вдруг в палату робко постучали.
   - Входите! – крикнул Никита Иванович. Вошли две девушки. Одну он признал сразу – это была Алёнка. Другую звали Светланой. Они принесли большой букет георгинов и фрукты.
    - Простите нас, Никита Иванович, что так вышло тогда в школе! Мы были так возбуждены, что к нам придёт настоящий художник.
    - Да что вы, девочки, разве ж вы виноваты? Голова закружилась – вот я и упал. Возраст, давление скачет… Лучше о себе расскажите.
    Начала Алёна.
    - Меня зовут Алёна. Я заканчиваю десятый класс. Живу я с мамой и папой. Маму зовут София Николаевна. Когда я была маленькая, мы жили в Париже и маму называли Софи. В Париже ещё живёт моя бабушка, Екатерина Александровна. Ей 54 года. Бабушка написала, что скоро приедет к нам: мой дедушка, её муж, умер в прошлом году. Он был российским консулом в Гавре, ему было 69. А в молодости они жили с бабушкой в Чили, на Кубе и в Мексике. Но я дипломатом быть не хочу, попробую поступить в ГИТИС.
    Он слушал этот щебет, не перебивая. Звуки голоса этой пичуги напоминали ему голос Кати. Надо же, он ещё никогда не видел такого поразительного сходства. Алёнка была копией бабушки.
    Потом о себе рассказывала Света, но её рассказ Никита Иванович пропустил мимо ушей. Полуприкрыв глаза, он смотрел на свою газель. Он видел все прожилочки на её тонких ручках. Длинные ресницы обрамляли своей пушистостью такие знакомые ему глаза. Она была прекрасна – так же, как её бабушка тридцать семь лет назад.
    - Послушай, Алёна, а бабушка у тебя полная?
    - Нет, что вы, полная моя мама, а бабушка Катя худенькая, но высокая и красивая. Да вы скоро сами её увидите.
    Девочки ушли. «Скоро увижу, - думал он, - как же долго я тебя ждал! И так ли будет действовать на меня твоя красота, моя Газель?» И в сладкой истоме он заснул. Ему снилась Катя.

* Возлюбленная нами, как никакая другая, возлюблена не будет (лат.).