С высоты птичьего полёта

   Старый маяк много лет стоял на прибрежной скале и светил кораблям в ночи, посильно участвуя в глобальном шипинге. Когда-то на маяке жил смотритель. Смотритель любил «скотч» и не любил прогресс. И прогресс его ликвидировал, заменив автоматикой. С тех пор старый маяк наблюдал морской пейзаж в одиночестве. Одиночество это нарушали только птицы, суетные и крикливые. Маяк, впрочем, считал их малоприятной, но неотъемлемой частью морского пейзажа.

   Вот и сегодня большая белая птица устало опустилась на самую верхушку маяка.
   — Привет. — сказала птица, отдышавшись. — Я чайка по имени Джонатан Ливингстон. А тебя как зовут?
   — Никак. — последовал ответ. — Я просто безымянный маяк.
   — Надо же! Безымянный. — удивилась птица. — Без имени и, в общем, без судьбы…
   — Не понял. Почему без судьбы?
   — Есть такая песенка.
   — Старина Билл пел другие песни.
   — Верю, верю. А скажи мне безымянный маяк, в чём смысл твоей жизни?
   — В каком смысле смысл? — переспросил маяк.
   — Ну, для чего ты существуешь?
   — Чтобы светить в темноте. — сказал маяк, как отрезал.
   — Ясно. Луч света в тёмном царстве. — констатировала птица и с напускной важностью добавила:
   — И свет во тьме светит, и тьма не объяла его…
   — Это тоже из песни? — поинтересовался маяк.
   — Нет, это из одной известной книги.
   — Старина Билл не читал книг.
   — Не сомневаюсь. Хотя, эту книгу он, скорее всего, почитывал. И кстати, тебе не приходило на ум, мой безымянный друг, что свет и тьма, вещи абсолютно противоположные, сходятся в своих крайностях. Ведь ослепительный свет потому и ослепительный, что ослепляет так же, как и кромешная тьма… Ну да я вижу, для тебя это сложно. Извини.
   — А ты сам по жизни чем занят, Джо? — в свою очередь задал вопрос маяк.
   — Джонатан. — поправила птица. — Я воздухоплаватель. На воздушном океане, без руля и без ветрил… Ведь в воздухе везде опора. Я рождён летать. Born to fly, как говорится. Для меня жизнь — это полёт.
   — Да, я видел небо. — продолжила птица. — Ты не увидишь его так близко. Ах ты, бедняга…
               
   Некоторое время маяк и птица молчали, думая каждый о своём.
   — Однако, я заболтался. — встрепенулась птица. — Мне пора. Прощай, безымянный маяк! И знаешь, между нами, быть безымянным некрасиво…
Тут птица расправила сильные крылья и мощно оттолкнувшись, полетела в открытое море. Старый маяк угрюмо следил за тем, как она превращается в маленькую, едва заметную точку. А когда точка окончательно исчезла из вида, зло буркнул:
   — Хм… быть безымянным некрасиво. Джонатан Ливингстон. Баклан! Наговорил с три короба. А толку? Птичий базар! Дело надо делать, господа. Делать надо дело…