de omnibus dubitandum 30. 40

ЧАСТЬ ТРИДЦАТАЯ (1659-1661)

    Глава 30.40. ПИСАТЬ К ГОСУДАРЮ… О ТАКИХ ДЕЛАХ, НЕ СЛЕДОВАЛО БЫ…

    Прошло более осми месяцев со времени отречения Никона от патриаршей кафедры. Настала неделя ваий* [в марте 1659 (1669) г.], в которую, бывало, он совершал в Москве торжественное шествие на осляти.

*) Неделей ваий называется воскресный день шестой и последней седмицы Святой Четыредесятницы, также именуемой седмицей ваий. Эти день и седмица так называются потому, что во время Входа Господня в Иерусалим народ встречал, сопровождал и устилал самый путь Спасителя ветвями пальмовых деревьев, или вайями.

    Теперь это шествие совершал, как и следовало, Крутицкий митрополит, местоблюститель патриаршего престола.

    Никону об этом донесли, и он в том же месяце марте написал к государю: «Как случилось ныне такое невероятное и непристойное деяние, о котором я слышал от многих и в действительности которого удостоверился?

    Уже некто дерзнул олюбодействовать седалище великого архиерея всея Руси и незаконно действовать деяние св. недели ваий... И я дивлюсь твоему благородию, как ты попустил без священного Собора обесчестить сие священное дело... И отселе, не знаю, достоит ли ему (митрополиту Крутицкому) святительская деяти...

    Если с твоей воли то было. Бог тебя да простит, а впредь Господа ради, воздержись не в свои дела вмешиваться».

    Выходка Никона была совершенно несправедливая и оскорбительная. И государь для объяснений с ним послал 1 апреля думного дворянина Прокопия Елизарова да думного дьяка Алмаза Иванова.

    Они по данному им наказу говорили Никону: «В прошлом году, как ты оставил святительский престол своею волею, государь присылал к тебе князя Алексея Трубецкого, и ты объявил, что Московским патриархом никогда не будешь и дела тебе до архиерейского чину никакого нет, а ныне пишешь к государю о действе, совершенном в неделю ваий, называя его прелюбодейством, – писать тебе к государю о таких делах, когда ты оставил свою паству, не следовало бы. То действо учинил митрополит с повеления государева по прежним примерам. В прежние годы до патриаршества то действо совершали митрополиты, а в междупатриаршество – Крутицкие митрополиты, потому что они всегда на Москве как бы наместники патриарховы.

    Да ты же сам, когда приходил к тебе от государя князь Трубецкой, благословил митрополита Крутицкого ведать и править все дела церковные, как прежде бывало во дни междупатриаршества, и вместе благословил избирать на святительский престол нового патриарха, а о себе сказал, что возвратиться на тот престол никогда и не помыслишь».

    Никон отвечал: «Я писал государю, что действо в неделю ваий без первого архиерея митрополитам недостоит, а Крутицкий – в митрополитах меньший. Первый архиерей – во образ Самого Христа, а митрополиты, архиепископы и епископы – во образ учеников и апостолов.

    Рабу на седалище господина дерзать не должно, а что до патриаршества и в междупатриаршество действовали в неделю ваий митрополиты, то все делали они неведением».

    Никону заметили: «Да ты и сам, когда был Новгородским (Немогард) митрополитом, совершал то же действо в неделю ваий, и при тебе, как был первым архиереем, тоже действовали митрополиты Новгородский и Казанский? Зачем же тогда ты этого не исправил? А теперь, когда ты оставил паству, тебе не следовало бы и поминать о таких делах».

    Никон: «И я, будучи митрополитом в Новгороде (Немогарде), действовал в неделю ваий неведением, а сделавшись патриархом, за многими суетами не улучил того исправить. Святительский престол я оставил своею волею, никем не гоним, а чтобы называться патриархом – я не отрицался; не хочу только именоваться Московским, потому что оставил патриарший престол в Москве своею волею, и слова, сказанные мною князю Трубецкому, держу и теперь неизменно, а чтобы возвратиться на прежний престол – и в мыслях у меня нет. Как тогда, оставляя престол, я благословил, так и теперь благословляю избрать нового патриарха».

    После этого Никону сказали, чтобы впредь к государю о таких делах он не писал, так как паству свою он оставил и, на свое место избрать патриарха благословил, почему ему и не следует в те дела вступаться и смущать своими письмами.

    «В древние времена, – отвечал Никон, – и пустынники возвещали благочестивым греческим царям об исправлении духовных дел, а я ни за какие вины от Церкви не отлучен и хотя волею своею оставил паству, но попечения об истине не оставил и впредь, когда услышу о каком духовном деле, требующем исправления, молчать не буду».

    Никону заметили, что в древности пустынники писали государям о ересях, которые обличали, а ныне благодарение Богу никаких ересей в Руской Церкви нет и обличать ему некого.

    В заключение Никон сказал, что он, как и прежде писал к государю, прощает его, если митрополит Крутицкий в неделю ваий действовал с его повеления, и посылает государю благословление.

    Такая неосновательная и мелочная притязательность Никона, такое вмешательство его в дела Церкви, от которых сам же прежде отказался, не могли не возмутить как царя с окружающими его боярами, так и высшее духовенство и нарушили те мирные отношения, какие установились было доселе между царем и бывшим патриархом.

Рис. В.Г. Шварц «Шествие на осляти Алексея Михайловича»

    До середины 19 века исторический жанр, который считался вершиной иерархии жанров изобразительного искусства, предлагал зрителю по большей части всего лишь более или менее качественные и правдоподобные иллюстрации к известным или малоизвестным мифологическим, религиозным или, собственно, историческим событиям. О каком-то более глубоком проникновении в тему, о психологии, о попытке понять и почувствовать, как в действительности жили реальные люди в прошлые века, речь тогда и не шла. Только с 1860-х годов в русском искусстве начали появляться первые ласточки нового подхода к историческому жанру, и одним из создателей этого прорыва в «исторический реализм» был Вячеслав Шварц.
   
    Шварц задумался над этой темой еще в 1865 году, когда создал эскиз на подобный сюжет. Похоже, у него вообще всегда работу над основным полотном предваряло создание рисунка или наброска. Затем, в том же году он выполнил картину «Вербное воскресение в Москве Алексея Михайловича». Это название картины более соответствует изображению, т.к. на осляти (лошади в специально сшитом облачении) восседает митрополит Московский Никон, а Алексея Михайловича ведут впереди под руки двое ближних боярина, возможно Дурново и Матвеев...