Год Водолея. Ч. 1. Глава 28. Злата. Роман

Глава 28. Злата.

      
 А потом вдруг странное отдаление их со Златой друг от друга, холодность. Словно замороженность московских улиц усыпила вдруг тот волнующий жар ожидания и радости встречи, притушила невесомость внутреннего притяжения горячих сердец, заглушила пробившиеся навстречу друг другу через долгую разлуку ручейки любви.

       Они доживали остаток этой затянувшейся недели в соседних номерах служебной гостиницы, как два посторонних человека, даже не стремясь перешагнуть незримую линию через разговор, простое прикосновение рук.

     И неожиданно для Валерия через глухую замкнутость вынужденного ожидания, постоянных вызовов на допросы прозвучал в утреннем пробуждении телефонного звонка забытый голос рыжеволосой попутчицы Ирины с заводным Сережей:

     — Извини, Валерий! Если ты сейчас в Москве, приезжай к нам сегодня в гости на блины!

     — Спасибо! Но я не один! Можно мы приедем с моей девушкой?

     — Я надеюсь, не с той теткой Дарьей?

      И впервые за эти хмурые дни Валерий расхохотался так неудержимо, по-мальчишечьи, что отец, смотревший повтор очередного хоккейного матча, в испуге приглушил звук:

     — Ты чего, Валера?

      Злата не отказалась. И домашний запах куриной лапши выплеснулся им в лицо из маленькой кухни, когда промчались под землей в метро под доброй четвертью столицы. В полупустом вагоне сидели рядом, старясь прочитать мелькающие названия станций в роскошных залах после пугающей черноты тоннеля.

     «Возьми ты ее за руку, чего сидишь, как чурбан? Интеллигент чертов! Девочка точно на тебя плюнет, пока ты разродишься своими признаниями в любви! Уедет через два дня с отцом обратно домой и выскочит тебе назло замуж за своего одноклассника! Или за практиканта молодого, который у них сейчас автодело преподает!»

      Встал, уступил свое место беременной женщине и высился, как неприкаянный, рядом со Златой, разглядывая сверху белый пушистый помпон на ее нарядной шапочке.

      — Валера! Какой ты стал городской! — Ирина потянула Валерия за рукав в маленькую прихожую. — Проходи, знакомься с Мишей, а я познакомлюсь с твоей спутницей!

      Злата вдруг почувствовала какую-то враждебность к невысокой, плотно сбитой толстушке от ее жизнерадостного голоса после дружеского обмена поцелуями с улыбающимся Валерием. Ирина тоже разглядывала Злату откровенно, словно сравнивала мысленно ее с каким-то шаблоном сложившегося в ее голове образа.

      Зато Злате сразу понравился Михаил: высокий блондин скандинавской внешности с немного грубоватыми чертами лица — крупным носом, большим ртом, близорукими глазами, жестким бобриком волос.

      И что-то зацепило и подхватило ее в этой аккуратненькой однокомнатной квартире, словно она, будучи маленькой золотистой рыбкой, из трехлитровой стеклянной банки попала в огромный обжитый домашний аквариум, где воздушные пузырьки понесли ее в объятиях невесомого танца, в мигающих огнях подводного фонаря.

       Валерий рассматривал новый конструктор неугомонного Сережи, его рисунки с танками и боями, украдкой поглядывая на совершенно незнакомую Злату — похорошевшую, разрумянившуюся, в легком, облегающем белом свитере, застывшую на фоне огромного окна в оживленном разговоре с Михаилом.

       «Взрыв какой неведомой силы должен произойти в Галактике, чтобы пробившийся через тысячелетия огненный звездный дождь ожег одновременно сердца двух совершенно разных людей, затопил все клеточки горячих тел жаждой стремительного соединения и обладания, невозможности существования врозь, по отдельности?

      А вдруг сердце Златы просто тикает, как хорошо отлаженный часовой механизм, не способный испытывать ускорение, взлет чувств, взрыв эмоций? Или она склонилась от меня из-за несчастья, произошедшего с ее отцом, испугавшей ее нескрываемой злобы и враждебности человека, настойчиво охотившегося все эти долгие годы за их семьей, чтобы уничтожить, отомстить из-за проклятых денег?».

      Когда застыли, переминаясь, в медленном танце, Ирина шепнула Валерию:

      — Мы через полчасика соберем Сережу вроде на прогулку, и испаримся к моей тетке. А вы со Златой располагайтесь здесь, как у себя дома! Я вижу, какими глазами ты на нее смотришь! Искренне желаю тебе счастья! Такая чудесная девочка!

     — Какие вы здесь, в Москве все быстрые! Мне ее сначала надо научить целоваться! И то, если она захочет! Полтора года разлуки — хорошо, что вообще не забыла!

       Ирина рассмеялась:

       — Смотри, Валерий, а то через полчаса мой Мишка со своей решительностью сам начнет учить Злату целоваться!

       В кармане брюк проснулся телефон. Звонил Леонид Петрович:

       — Валерий, куда вы со Златой пропали? Поздравь, у меня родился сын! Скажи Злате, что мы вас ждем с Семеном за праздничным столом! Бросайте все свои дела! Приказ понял? Исполняйте!

       Или шампанское сработало, или это известие о появлении еще одного братика ускорило кровообращение, но Злата вдруг шагнула к Валерию, положила руки на плечи и прошептала, закрыв глаза:

     — Поцелуй меня, пожалуйста, так, как еще никогда не целовал. Как свою жену!

      Они возвращались уже в темнеющих сумерках, зажатые толпой в переполненном вагоне метро, и никто не мешал Валерию шептать в ушко Злате какие-то любовные глупости, поправлять пряди волос на лбу и с запоздалым сожалением думать, что одинокими в этот вечер в квартире Ирины и Михаила они бы точно не были.

       «Конечно, вспыхнувшая страсть между двумя влюбленными, доверие, взаимное раскрепощение, обладание, или грубо, секс, могут стать первыми искрами постепенно разгорающегося костра любви, а могут так и остаться просто отблесками взаимных чувств, из-за торопливости, нетерпения выплеснувшихся в угоду страсти, и потухшими затем медленно, безвозвратно».

        Леонид Петрович и Семен к их возвращению уже хорошо набрались:

        — Не хочу пороть банальности, — Леонид Петрович курил у открытой настежь створки пластикового окна, — но мы без женщин — нули, полу человеки. И никакая самая тяжелая работа не спасет любого мужчину от внутреннего одиночества, если рядом нет любимой женщины. Мы работаем ради них, изобретаем, строим и рвемся на части — только ради их одобрительного, понимающего взгляда. А если женщина превращается рядом с нами в мегеру, стерву, то нас надо сажать в тюрьму, изолировать на необитаемом острове за то, что мы позволили ее душе заснуть, разбиться, очерстветь. Мы же такие умные, сильные, когда держим их на руках! И мы не имеем права быть рядом с ними безвольными слабаками! Ты слышишь, Валерий? А ты, Златочка, позвони скорее маме, она за нас всех там, в больнице очень переживает!

       Злата ушла в свой номер.

        Семен стал полотенцем разгонять дымные потоки, закрыл окно:

      — Ну, что ты, сынок, надумал с этой Москвой? Надолго еще здесь зависнешь? Мы со Златой завтра уезжаем. Вот, нам уже билеты принесли. Поехали с нами! Невеста у тебя уже есть! Летом, как Ольга предлагает, после экзаменов сразу три свадьбы сыграем! Поедете со Златой на учебу вместе. А Тарас поправится, приедет и будет в своем доме с Вовочкой жить. Женим его потом. Какой он теперь после ранения работник? А в селе мы никого без поддержки не бросаем. Поехали!

      Леонид Петрович налил стопки, помолчал, потом предложил тост:

      — Дайте, мужики, за наших сыновей, настоящих и будущих! Не слушай, Валерка, отца! Ты должен свою дорогу по жизни пройти! Рано тебе возле мамкиной юбки дом строить, по ее указке жить! И Злата, если любит, дождется! Давайте спать укладываться, а то завтра Валерия начальство в 9—00 вызывает для серьезного разговора.

       Ночью Валерию вдруг приснилась степь. В детстве отец уговорил знакомых летчиков, которые опрыскивали в районе сосновые посадки от каких-то злостных вредителей, взять их с сыном на АН-2, чтобы посмотреть на землю сверху.

       Этот неповторимый разбег цветного разнотравья до самого горизонта, неторопливость петляющей в кустах реки, нереально ровные, под линеечку посадки молодых десятилетних сосенок, взвившиеся неудержимо в небо на сельском раздолье верхушки сосен — великанов, стежки с высоты бесконечных грунтовых дорог — и все на фоне настойчивого шума мотора самолетика, словно с напрягом ныряющего в волнах густого июньского разогретого воздуха. И истинная свобода, раскрепощенность души в безудержности пространства вокруг.

       В строгом кабинете незнакомый следователь вдруг оказался представителем военного ведомства. Спросил в лоб:

       — Не желаете продолжить обучение в военном институте ФСБ? Документы и заявление желательно сдать заранее. Вы немного столкнулись со спецификой нашей работы, показали себя выдержанным, хладнокровным в непростых ситуациях. Прошли армейскую службу ответственно на ответственном участке Вооруженных Сил. Но учтите, в отличие от гражданских вузов, наши вузы имеют узкое профессиональное направление и после окончания работать в другой сфере будет очень трудно. Поступление в гражданский вуз — выбор направления работы, а поступление в вуз ФСБ России — это сразу выбор профессии и, можно сказать, места работы.

      ФСБ — это контрразведка. И она рассчитана на работу по пресечению разведывательных и прочих операций зарубежных спецслужб на территории нашей страны. Риск быть невыездным уже во время обучения. Наряды, проживание в казарме (по крайней мере до третьего курса), жизнь по Уставу, усиленная физическая подготовка — здесь все очень во многом напоминает обычные военные вузы.

       Конкурс среди поступающих очень высок. Учиться трудно. И нужно обязательно обладать тремя качествами: истинным патриотизмом, уважением к званию офицера и готовностью к трудностям. Мы вас пока задержим в столице, в ходе следствия возникли дополнительные проблемы. И желательно, чтобы вы определились с нашим предложением. Леонид Петрович дал вам положительную характеристику. Но обо всем мы поговорим позже.

       И этот неожиданный виток закручивающейся спирали непредсказуемости дальнейшей жизни, будоражащее новизной и внезапностью предложение — и опять отлет в неизведанное пространство ответственности, где Злате, так может оказаться, опять не будет места.

        «Размечтался! Ты еще туда поступить попробуй! В структуре ФСБ, говорят, больше, чем где бы то ни было, действует принцип преемственности. И родственников проверяют по отсутствию в нескольких поколениях судимости. И тестирование на детекторе лжи нужно пройти. И по нормативам физической подготовки не опл шать. И весной сдать в школе единый государственный экзамен по нужным предметам.

        Нет, в селе возле Златы я точно спасую, не устою. Мать с отцом меня быстренько женят, чтобы сынок никуда не сбежал. И опять вечные весы выбора — любимая девушка, чувства и удовлетворенность или, как у Александра Блока, „И вечный бой! Покой нам только снится!“».

        Отцу ничего не сказал, хотя для себя решил уже определенно. Возвращаясь вместе со Златой из военного госпиталя от Тараса, который постепенно отходил от нескольких тяжелых операций, так как у него была задета кость, Валерий сжал теплую ладошку и, не целуя, как обычно, перед дверью в вестибюль, сказал отрывисто и строго:

      — Злата, до лета нам придется с тобой расстаться. Я устраиваюсь здесь на работу, готовлюсь к экзаменам, а ты, моя радость, будешь все это время продолжать ждать меня дома. Прости меня, но этот год все равно будет нашим с тобой годом. Годом Водолея! Я обязательно приеду на твой выпускной! И ты все равно никуда от меня не денешься. Считай, что я по-старому попал на два года службы. Дождешься меня?

     Злата посмотрела удивленно, освободила ладонь, сказала отрывисто:

    — Посмотрим. Нам пора на вокзал.

Уезжали втроем. Отец на перроне нервничал, все время смотрел на часы, побежал к киоску купить газеты и журналы, Леонид Петрович курил, глубоко затягиваясь, а Злата стояла на пронизывающем неприятном ветру, прижимая к груди большой букет красных роз, и все время отворачивалась от Валерия. Когда он попытался захлестнуть ее в свои крепкие объятия, дернулась несколько раз, пытаясь освободиться, сказала непримиримо, чмокнув по-братски в щеку:

      — Измены я тебе никогда не прощу! Ни сейчас, ни позже!

      Вот он — миг истины. Или — или. И так всю жизнь — вечное противостояние возможного и невозможного, простого и трудного, реальности и мечты, доступного и недосягаемого.

     (продолжение следует)

  Предыдущая глава 26.

  Следующая глава 29.