Летят утки. Часть 1. Далекие шестидесятые

   Надеюсь, большинство охотников согласится со мной, что утиная охота самая массовая, самая интересная, простая.  Но в некоторых случаях это очень сложный промысел. Столько разновидностей – и с подсадной, и с подхода, и на перелетах. Да и добыча весомая, пара красавцев зеленоголовых, весом по полтора килограмма селезней – честь и слава охотнику!
   Об утиной охоте столько написано повестей, рассказов, даже пьеса Вампилова прямо так и называется «Утиная охота». Кажется, что еще можно добавить, но я попытаюсь передать читателям различные нюансы этой охоты через мое личное восприятие.
 
   Глава 1. Охота с подсадной. Часть 1. Далекие шестидесятые.
 
   Я уже рассказывал, что с отцовского, конечно, разрешения, начал охотиться с двенадцати лет. Начало это пришлось на сезон охоты на зайцев. Дорвавшись до ставшего делом всей жизни занятия, мы с другом Анатолием каждый день, когда было не занято ружье, отцам тоже надо было охотиться, бродили по лугам, оврагам и перелескам в поисках ушастых зверьков, самостоятельно постигая все аспекты этого занятия. Опыта не было никакого, стреляли мы плохо, и, хотя дичи тогда было в избытке, вся моя добыча за сезон составила три зайца. В конце февраля закончился период добычи ушастиков. Надо готовиться к следующему. А следующий сезон – это весенняя охота на утиных самцов – селезней. Именно на селезней, а не на уток вообще. Из-за чего не люблю весеннюю охоту, из-за того, что, воспользовавшись открытием, на природу выползают ублюдки с ружьями и палят во все, что движется. В настоящее время в цивилизованных местах контроль много строже, но в глуши все по - прежнему.
   Отец мой был ярым сторонником правильной весенней охоты: скрадок, подсадная крякуха, обманутый ею приводнившийся красавец селезень, точный выстрел, вот составляющие такого промысла. И , конечно, наличие надлежащего оборудования: прочный фанерный ящик, в котором переносят подсадную, и на котором можно посидеть в шалаше, ногавки – хитрые устройства для крепления утиной лапы к удерживающему ее шнуру, манок, на случай, если подсадная забастует, и масса других полезных вещей, которые могут понадобиться на охоте. А подсадные, спросите Вы? Это сейчас просто, залез в интернет, и вот тебе, пожалуйста, фирменные орловские, прекрасные липецкие и тульские. Выбирай, не хочу. А в ту пору было еще проще. Мы с приятелем Анатолием залезали в болото, где утка вывела утят, это болото еще надо было найти, и, раздевшись до трусов, пытались наловить двухнедельных утят. Но задача эта непростая. Черно-желтые реактивные пушистики, молотя по воде мини крыльями и отчаянно работая лапками, словно маленькие скутеры носятся между стеблями рогоза, затаиваясь, а потом, стремглав бросаясь удирать. В тот раз из девяти утят нам удалось поймать только четырех.  А нам предстояла еще одна работа, освободить свои посиневшие ноги то гроздьев темно серых мерзких пиявок. Эти твари, пока мы бродили по болоту, так прочно присасывались к нашим ногам и в таком количестве, что смотреть было страшно. Просто руками оторвать их было невозможно, но мы парни опытные – зажженной спичкой тык в пиявку, и она тотчас отваливается. Пройдя полный курс гирудотерапии, мы оделись и отправились с добычей домой. Интересна судьба этих уточек. Жили они вместе с курами в сарае, вместе же с ними кормились. Отец вовремя отсадил селезней, четверка состояла из пары селезней и пары самочек, и в сезон утки отлично справились с ролями подсадных. В конце апреля отец вернул селезней в семью, утки нанесли яиц и сели на гнезда. В положенный срок крякухи выдали результат: двадцать два утенка. Только они подросли, стал, виден состав новой стаи – двадцать селезней и только две уточки. Через месяц во дворе нашего дома можно было наблюдать следующую картину: переваливаясь с боку на бок и при этом, оглушительно галдя, из сарая, прихорашиваясь на ходу, выдвигается стая диких уток числом почти в три десятка. Заполнив почти весь двор, они начинают орать все громче, нагло требуя срочной подачи завтрака. Мама, держа в руках большой таз с мешаниной для этой оравы, распихивая ногами особо нетерпеливых, продвигается к корыту и высыпает туда содержимое принесенной емкости. Что тут начинается! Вся эта камарилья, отталкивая друг друга, громоздясь соседям на спины, при этом, не переставая оглушительно орать, бросается к корыту. Самые сильные и нахальные залезают в корыто, и, не обращая ни малейшего внимания на сородичей начинают мощно орудовать клювами, словно отбойными молотками. При этом, разбрасывают корм во все стороны. А более слабенькие после нескольких неудачных попыток добраться до средины, суетливо бегают вокруг, подбирая кусочки разлетевшейся еды.
   Наконец, с приемом пищи покончено. Утки несколько минут прихорашиваясь и негромко покрякивая, ходят по двору, а затем по чьей-то команде резко стартуют в небо. Представьте себе картину: над домом поднимается солидная стая уток, делает круг и прямиком отправляется на расположенный в двухстах метрах ручей. Сделав и над ним пристрелочный круг, птицы падают в окружающую ручей осоку. Вечером же ситуация повторяется с точностью наоборот. Мама насыпает этой крылатой банде корм и громко стучит несколько раз палкой по дну таза. Трава в ручье взрывается, стремительные утиные тела вонзаются в небо, собираются в стаю, традиционный круг, и к корыту. Процесс кормления я уже описал. Несомненно, взлет, посадка и круги над домом стремительной стаи красавиц уток вызывает  у зрителей неописуемый восторг и умиление. Но на носу август месяц, махнут быстрокрылые серебряным крылом, и поминай, как звали. Конец у этой истории печальный, гастрономический. Прекрасно приготовленной мамой утиной тушенки хватило до самой весны.
   Все внимание молодым, а про старых крякушек  совсем забыл, а они отлично отработали весь весенний охотничий сезон. Почему-то мой отец выбрал место для охоты аж за шесть километров. В апреле рассветает уже рано, а на месте надо быть затемно, вот и выходишь из дома не позднее двух часов ночи. Да и идти приходится не по дорогам, а огородами, по полям и пашням, ведь в двенадцать лет ни охотничьего билета, ни путевки нет и в помине. Прыгаешь по валкам пашни, а утка в рюкзаке покрякивает недовольно, потише мол, не дрова несешь. А утренники в апреле не всегда теплые, может и морозцем прихватить, поэтому приходилось поторапливаться, греясь на ходу. В голове рисуются картины предстоящей, конечно же удачной охоты, от этого и амуниция с ружьем ничего не весят, и ноги не устают. Так незаметно, разговаривая сам с собой, добираешься до заветного места. Ба! А построенный заранее за неделю удобный шалаш наполовину разметало ветром, да и находится он в семидесяти метрах от берега – вода упала. Рюкзак и ружье в сторону, ветки укрытия в охапку, и, вперед, к новому месту установки. Развязать крепления каркаса, быстро перетащить, забить колья в землю, не зря захватил маленький топорик, утку с кружком на воду, предварительно проверив крепление ногавки, уж больно кряква любит, часто-часто работая клювом, развязать неудачно выполненный крепеж, и заняться достройкой шалаша. Обычно все с нетерпением ждут рассвета, а здесь так и хочется привязать неумолимо встающее солнце его лучом за вершину дерева, из-за которой оно выползает. Ну, не спеши, дай еще минут пятнадцать!
   Фу, наконец-то закончил. Ветки, для надежности, привязанные к каркасу и для маскировки, присыпанные старой соломой, надежно скрывают охотника, ружье заряжено, уточка уже поплескалась в водичке и начинает вначале несмело, а потом все энергичнее свою песню любви. После быстрой ходьбы и интенсивной работы по восстановлению укрытия я взмок до трусов. А тут, сидя неподвижно на уткином ящике, и с тоской взирая на покрытую утренним инеем траву, я начал постепенно замерзать. И хотя солнце своими лучами - стрелами накрыло весь водоем, воздух не прогрелся ни на один градус. Я постарался подоткнуть полы моей куцей телогрейки под пятую точку, засунул руки в рукава и постарался занять как можно меньше места внутри одежонки. Эти мои телодвижения и теплая работа солнышка принесли свои плоды, я согрелся и, о,!, позор мне, веки мои сомкнулись, и узы Морфея крепко объяли меня.
   Недолго нежился я под теплым весенним ветерком, непонятный шум, доносившийся с озера, моментально сбросил с меня остатки сна, а картина, которую я разглядел, заставила меня подпрыгнуть на месте. А на воде происходило следующее: целых три зеленоголовых красавца бились насмерть за право обладать моей подсадной. Они налетали друг на друга, ударяли крыльями, жестко щипали соперника за шею. Стоило одному из них приблизиться на минимальное расстояние, как двое других объединялись и бросались на конкурента, только перья летели над водой. Это сейчас я долго описываю картину, а тогда у меня совсем не было времени созерцать эту битву гигантов. Хватаю ружье, основанием большого пальца взвожу оба курка, взвести курки просто нажатием большого пальца сил еще не хватало, вскидываю стволы, выбираю место, где, как мне казалось, нет подсадной, и бью раз за разом из двух стволов. Двойной огонь, грохот, плотные клубы белого дыма и нехилая отдача, чуть не сбросившая меня с импровизированного сиденья – результат выстрелов патронами, заряженными дымным порохом. Заложило уши, улетело вдаль эхо ружейного грома и над озером воцарилась тишина. Плотная пелена дыма укрыла водоем так, что рассмотреть результаты моей пальбы не было никакой возможности. Не дожидаясь, когда утренний ветерок окончательно разгонит эту дымовую завесу, я, подтягивая голенища сапог, болотные заколенники для пацанов в ту пору еще не выпускали, отправился за добычей. Добрел по воде удачно, ни разу не зачерпнул за голенища. А вот и добыча: два селезня, опустив головы в воду, тихонько покачиваются на поверхности, третий, перевернувшись на спину, неторопливо помахивает красными лапами, а четвертый…Четвертая - уточка! Да на веревочке!!! Подсадную убил! Охотничек хренов!
   Как ни странно, отец не очень ругал за потерю крякухи. Вторая-то была в целости и сохранности, да и в воскресение заканчивался сезон охоты на селезней в этом году.
 Продолжение следует                Часть 2. Счастливые нулевые