Клавкино счастье

Клавкино счастье
 
Клавка свою малую родину любила такой, какая она есть: затерянной в краю озёрном и лесном и то, что в Озерках будет радио – восприняла как праздник.
 Чёрная тарелка, висевшая в избе в простенке между окнами,  должна была заговорить, как только приехавшие в её деревню из райцентра два плечистых парня закончат работу. Монтёры были рукастые, уверенно делали своё дело, а Клавке не хватало смелости спросить у них, знает ли тарелка песню про Катюшу, которая выходила из тумана на берег реки.
Музыка внезапно ожившего чёрного круга Клавку оглушила. Она потёрла кулачками почему-то ставшие мокрыми ресницы и, вслушиваясь, подалась вперёд. Один из монтёров заметил Клавкино волнение:
– Нравится музыка?
– Да!– выдохнула Клавка.
– Это симфоническая музыка.
Клавка тут же решила выучиться на такую музыку.
Её бесхитростные мысли понеслись в воображаемый дворец звуков, куда она будет приглашена, как только подрастёт. Захотелось поделиться новой мечтой с мамой, открыла было рот и закрыла, остановилась, ведь она собиралась стать продавщицей  карамелек с повидлом, конфет необычайно желанных. 
Конфеты мама покупала редко.
Наталья, мать Клавки, крестьянка по рождению,  нежностями дочку не баловала, как не баловали и её подружек Катьку и Зинку их матери.  К тому же деревенским девочкам нужно было рано учиться самостоятельности.  С осени Клавке предстояло ходить в школу в соседнюю деревню.  За руку водить её туда никто не будет, но девочка должна знать дорогу и потому  Наталья, собравшись идти в Уклеево, взяла дочку с собой.
–  Запоминай дорогу, дочка. Тебе в школу одной ходить. Катя и Зина, наверное, будут с тобой  в разное время учиться.
Наталья показывала Клавке подбегающие к большаку просёлочные грунтовки и повороты, куда ей не нужно сворачивать, а Клавка топала босыми ногами по гравию и запоминала на обочинах большака пни; знала, что на пнях скоро будут греться гадюки, и что она непременно погоняет их хворостиной. А за теми тонкими осинками она найдёт болотце и поест клюквы. А вот у этой речушки проверит, глубока ли отмель, будет ли  ей до колена. И спохватилась, что с мостика может упасть в воду портфель, когда она будет окунать ладони в воду и умывать лицо.
Клавкино счастье через край полилось из её груди, когда она увидела школу. Это был большой дом в глубине густого парка у озера. Мама сказала Клавке, что раньше дом школы был домом помещика.
То, что летом при школе открылся пионерский лагерь, Клавка знала.  Катька и Зинка бегали смотреть на заезд первой смены и на заезд  второй, но её с собой не брали. И теперь она без подружек смотрела отъезд  последней смены. У ворот лагеря стояли автобусы. В группе детей почему-то плакали две девочки. Они говорили своей нарядно одетой маме, что будут скучать по белочкам, приходившим к их окнам по верхушкам сосен. Что будут скучать по озеру и парку, где такие высокие дубы.
А Клавка, застеснявшись своих босых ног, не сказала этим девочкам, что будет приносить белкам орехи. Дома целый мешок их, и сушёные грибы есть, и сушёная малина. И от этого ей тоже было счастье. И было счастье, когда они с мамой зашли в лавку, и Клавка увидела на полке рядом с кусками хозяйственного мыла и коробками спичек блестевшие лаком красные туфельки.
Продавщица взвешивала бумажный кулёчек конфет, а Клавка тянулась к туфелькам. Продавщица это заметила:
– Наталья, на твою девочку обувка. Она, небось, в школу пойдёт? – поглядела на грязные Клавкины ноги, – Вынесу воды, вымой ей ноги, и можете туфли примерить.
 Но Наталья дёрнула Клавку за руку:
– Обувка тебе мала.– И, помявшись, объяснила продавщице:
         – Она быстро растёт.
 Клавка вдруг поняла, что ей не надо теребить маму за юбку и просить купить туфли.
Возвращаясь домой  Клавка разглядывала цветы, не рвала их и пчёл не прогоняла и семенила за матерью всё также быстро. А Наталья молчала.
Дунул ветер и неожиданно принёс запах гари. И за кустами, растущими у дороги, взвился столбик дыма.  Наталья кинулась ветками сбивать пламя, оно было ещё мало, но опять появлялось.  Мать оглянувшись на дочку крикнула ей, чтобы она стояла на дороге, но Клавка уже ломала ветки и тоже стала хлестать разбегающиеся огоньки.
– Не дам тебе, огонь, сжечь моих белочек! Не дам тебе, огонь, сжечь мою школу!
С горяча не заметила, что наступила на тлеющий под листьями уголёк .
Пожар они с мамой затушили, но Клавке идти было больно. Девочка терпела, но потом заплакала.
– Мам, я ногу обожгла.
Наталья сняла с головы платок, обмотала им обожжённую Клавкину ногу и спросила:
– Сумеешь идти?
– Да! – Выдохнула Клавка. 
.