Маленький дракон

– О чем мечтаешь?
– Дракона хочу.
– Дракона?
– Да… Огнедышащего, чтобы огонь из пасти. И крылья на спине. И чтобы хвост. И лапы, такие, знаешь, с перепонками. Но чтобы маленький был.
– Маленький...? А почему маленький?               
– А чтоб на кухне поместился.
– На кухне?
– Ну да. Он по утрам своим огнем яичницу жарил бы …

Я изумленно смотрю на внука. Он загребает сапогами оставшийся на асфальте после зимы песок и внимательно, с высоты собственного небольшого роста, наблюдает за процессом. Идем к машине. Нога-за-ногу. Раннее утро. Первый класс и задачи со звездочкой: «сравни мерки А и Б, которыми измерен отрезок ЕС…». Необычно слышать это из уст ребенка, но мир летит в светлое будущее так стремительно, что в глазах мельтешит. В моем первом классе все было как-то попроще, детства было больше, что ли. Детства и свободы. Сегодня с самого утра выглянуло солнышко, впервые после долгой и нудной зимы, сразу раскрасив мир красками. Воздух такой – полный запахов огромного неба, сухой травы и шального ничего не делания. И птицы поют свои трели по-особенному, будто знают что-то хорошее, что и я знал раньше, но почему-то забыл и от этого грустно. Тихо завидую наивным мечтателям в розовых очках.

В каждом движении внука, в его взгляде, поступке я узнаю себя, только много лет назад, узнаю и чувствую, как телепат, каждое его волнение, всплеск эмоций, переживание, как будто мы с ним одно целое и иногда мне приходит на ум, а есть ли вообще это собственное Я? Есть ли в нас что-то, что создано нами, неповторимое, свое или Я – это только производное генов, доставшихся нам от многолюдной вереницы предков, точная копия того, о существовании которого мы может быть и не помним, не знаем ничего, являясь им по сути. И то, что сейчас я чувствую, чем живу, не есть ли это просто повторение уже давно существовавшего, но так обидно забытого и вдруг окажется, что все, что осталось от него на земле – это я и гены в бесконечных цепочках ДНК, уже живущие своей жизнью в клетках моего внука?

Маленький дракон прилетел в тот день, когда произошла эта история в школе рисования. Школа имени Серова, располагается в здании бывшего ЗАГСа, от которого остались лишь огромные стеклянные витражи, некогда заполненные образцами свадебных платьев и разного рода свадебных мелочей. Теперь витрины пустуют и сквозь второе стекло виден коридор школы с картинами на стене. Картины здесь самые разнообразные - и известных художников, с подписями в нижнем углу и работ самих малышей и ребят по старше. В самом центре, напротив входа, висит работа самого Дубова, заслуженного и, как водится, всеми забытого, занимая пол стены и склоняясь тяжелым огромным полотнищем над входящими, говоря —  здесь все по-взрослому. Маленький посетитель робеет, восхищенно всматриваясь в протоптанную в снегу сотнями шагов тропинку, бегущую через деревню под замерзшими дубами мимо пышущих теплом хат. Крупные мазки маслом вблизи смотрятся как живые. Вся картина живет, наполненная душой и характером, недосказанным смыслом и волнением. Ощущение, будто сам автор, давно покинувший этот мир, дышит в этих красках. Под впечатлением этой чистой энергии будущие живописцы разбредаются по своим классам, склоняясь над мольбертами. Какие внутренние всплески рождаются в юных душах перед белым полотном еще не нарисованной картины? В каких высотах мечется луч вдохновения перед тем как лечь на бумагу? Как рождается в сердце дар видеть прекрасное в самых обыденных и неприметных вещах? Сам Господь вселяет в неокрепшие души это чувство тревоги перед еще не легшей на холст живой картиной, перед еще не застывшими, еще трепещущими на ветру листиками, еще бегущей водой и поющими птицами, перед еще улыбающимся юным созданием и тяжело уронившим натруженные руки стариком, чувство, которое вот-вот готово пролиться божественным дождем на лист бумаги, на века сохранив этот миг, это настроение и унеся с собой в каждый оттенок, в каждый мазок и полутень часть души автора.
Почти каждый день я общаюсь с одним из таких дарований, совсем юным, с тем, с кем гены и божественный дух, как мне кажется, уже сделали свое дело и теперь только тернии решат каков будет результат.
– Что вы рисовали сегодня?
– Египетскую кошку.
– Хм… Мне ваша учительница сказала, что задание было нарисовать дома на деревьях, и еще сказала, что ты не стал делать задание.
– Нет, рисовали Египетскую кошку.
– Интересно… а на ней прямо написано, что она египетская?
Он пожимает плечами на заднем сидении авто, шелестя оберткой конфеты. Уже поздний вечер, едем домой после двухчасового занятия рисованием и занятий в школе.
– Дед включи музыку.
Он смотрит в окно, за которым бегут огни города и кажется вот-вот заснет.
– А что, кошка действительно египетская? Покажи.
На листе, повернувшись в профиль, и впрямь сидит Египетская кошка и как-то и вопросов у меня больше не возникает почему она Египетская. Всем своим видом кошка говорит: «Я– Египетская». А действительно, так ли уж важно рисовать эти дома на деревьях?

А вечером на кухне появился дракон. Из пасти изрыгалось пламя, а зеленый хвост даже не поместился на листе, вылез на фанеру мольберта. Силуэт был прочерчен твердыми линиями, словно автор рисунка стремился подчеркнуть силу и твердую волю того, кого считал реальным и кому словно другу и защитнику мог поведать свои невзгоды. Правда глаза у дракона получились грустными.

А до этого:
– Даня, мне звонила учительница из школы рисования – дочь смотрит на внука. Мы только вошли и не успели раздеться. Стоим в прихожей. –Что произошло на уроке? – Внук молчит. Улыбка ушла с лица. Глаза в пол.
– Учительница сказала, что ты подрался с детьми, толкнул девочку.
Слезы начинают наполнять глаза, вот-вот готовы ринуться по щекам, но нахмуренный лоб и взгляд исподлобья останавливают их, и они так и повисают на краю век, чуть бликуя в свете софитов прихожей, словно маленькие бусинки.
– Я тебя не ругаю, просто спокойно объясни, что произошло. Ты опять разговаривал и мешал всем рисовать? Даня! Понимаешь, у каждого есть свое личное пространство, и никто не вправе в него вторгаться. Ты не должен навязывать детям свое общение. Понимаешь? Учительница тебя не ругала. Сказала виноваты все и что остальные дети пытались воздействовать на тебя силой и в результате произошла потасовка. Ты защищался. Ты молодец. Но почему ты толкнул девочку?
Подняв обиженные глаза, он начинает, сбиваясь объяснять.
– Они мне говорили, чтобы я поднял руку и сказал, что я ненормальный, чтобы меня исключили из школы. А я нормальный! Нормальный! И.. она говорила…
– Господи, кто такое мог придумать? – теперь уже дочь взволнована. –Какой ужас! Но ты толкнул девочку? – молчание в ответ.
– Данечка, поверь мне – ты самый лучший, –это уже я включился в разговор - но толкать девочек нельзя. Никогда! Ну что там на самом деле мальчика что ли не нашлось? Мальчика можно…
– Никого не надо толкать! –дочь с осуждением смотрит на меня.
– Не… Ну…мальчиков можно же... – теперь я делаю вид, что смотрю в пол. Дочь всегда была решительным человеком, с самого детства обладала какой-то необъяснимой силой. Она всегда знает, как нужно поступить, чтобы было правильно. Она, наверное, чувствует это. В ее венах течет кровь Адамчиков и Шепелевичей, своими корнями уходящая в далекое прошлое, в списки воинов Великого войска Литовского, и даже может быть в родословные Понятовских. Свою особенность она демонстрировала не раз. Однажды еще будучи ребенком, она рассказывала, как с подругою на пришкольной территории во время летней практики возделывая цветочную грядку они нашли старинную подкову. В тех местах где это происходило когда-то пролегал тракт Москва – Санкт-Петербург, а до него - дорога на Торжок. Подкова была настолько старая, что буквально развалилась на две части в руках девочек.
– Мы взяли себе по половинке, на счастье.
– И где же твоя половинка –- спрашиваю я.
– Я ее потеряла – отвечает дочь.
–Знаешь, Маша, подкову, которую нашел на счастье терять нельзя. Это же – на счастье! Не каждому выпадает такая удача найти подкову. У меня, например, такого не было ни разу за всю жизнь.
–Подумаешь! Да я таких подков могу найти сколько хочешь! Вот хоть сейчас!
– Марусь, так не бывает – говорю я с улыбкой. Мы идем по улице дачного кооператива с женой и дочерью. Ей лет восемь, наверное. Курносый нос с веснушками и беззаботная прыгающая походка. В следующее мгновение дочь наклоняется к земле и со словами: «Ну нате вам!» протягивает тяжелую, покрытую серой стариной, подкову. Видимо все-таки как-то сложнее устроен мир вокруг нас, чем те представления о бытие, что дает нам современная наука.
Гляжу на внука. Как правильно поступить, что ему сказать? Он весь дрожит от обиды, но ведь и он, наверное, не прав. Не прав в чем? В моем детстве никто из взрослых и не подумал бы заморачиваться такой моей ерундой.  Других проблем что ли нет? В лучшем случае отчитали бы или всыпали, чтобы не дурил. И от этих мыслей далекая детская обида вдруг всплывает из неведомых глубин, ничуть не постарев за все эти годы. И кажется, что неправильно это и ощущениями из прошлого, которые навсегда оставляют нас эдакими постаревшими детьми с огромными маленькими обидами и страстью к красивым машинкам, пистикам и ружьям и всякой другой мужской романтике родом из детства вновь, как и тогда переполняется сердце. Очень хочется старому, лысому мужчине защитить, заслонить своего малыша от невзгод, но видимо каждый должен пройти свой путь сам. Но как же это тяжело в семь лет, когда весь класс против тебя.

А до этого:
Выпучив глаза от возмущения, они говорят, почти кричат. И справа и слева. Они говорят все сразу, зло. Они толкают мольберт. Я им не нравлюсь. «Ты не такой, ты неправильный, ненормальный. Уходи! Уходи!» И девочка, не запомнил ее имени, словно глашатая: «Ты должен поднять руку и сказать, что ты ненормальный! Подними руку, пусть они тебя исключат из школы!» Отчаяние переполняет, я ведь никого не хотел обидеть, я всегда придержу дверь если кто-то идет рядом, чтобы быть вежливым, мне даже денег, что мама дает на обед не жалко если у кого-то нет. А они!

Напряжение и адреналин уже постепенно схлынули, оставив обиду и чувство опустошенности. А может и впрямь я не такой, это они все хорошие, а я нет? В школе рисунок не получился, порвал и выбросил в корзину под ехидные взгляды и ухмылки. Хоть плачь. Но у деда в машине уютно и музыка и спокойно. «Как дела?» «Все хорошо». Как-то и язык не поворачивается рассказывать об этом, вроде, как и стыдно. Может и вправду я такой, ненормальный?

Дома сидя на кухне долго смотрел в темное окно. Карандаш сам стал рисовать, выводя сначала угловатую голову и страшную пасть. И сразу красным –  огонь! Во все стороны! На хвост листа не хватило, но что может остановить дракона!  Твердо расставив лапы, острыми когтями впившись в лист, он уверенно смотрит в будущее и говорит: Даня, ничего не бойся!

И все же… В  больших зелёных глазах, в самых глубоких колодцах, на дне, словно спрятанная в раковине жемчужина, слабеньким огоньком пробивалась грусть.
23.04.24г.