не дописывать дописанное

Сегодня, в вагоне поезда, я совершенно неожиданно встретил девушку с хвостом. Хвост был лисий, и я подумал, что это очередной писк моды, ну, допустим, как стильный аксессуар куртки или джинсов. Хвост был очень пышным, чёрно-бурым и отлично подходил к темно-синим джинсам, как удачное цветовое комбо, придающее «дорогой» вид. Да и девушка была ухоженной, если взглянуть хотя бы на её румяна, нанесенные по особой «алфавитной» технике. Я интересуюсь многими неожиданными вещами, как обычно делает человек, которому нечего делать. Точнее как делает неудачливый писатель, который суёт нос в совершенно бесполезные практики, ну, например, как в тот же дамский макияж.

Модные дамы рисуют на лице любую латинскую букву и тщательно её растушевывают.  Успех дела зависит от выбранной буквы, например, от буквы W румяна выглядят так, словно вы немного перегуляли на солнце и ваши виски, и переносица порозовели, а от буквы L румяна визуально подтягивают скулы и тем сильнее, чем острее угол буквы. Девушка была очень хороша, я был в этом уверен, потому что одолел азы фотографии и, где бы я ни был, всегда машинально выстраивал воображаемый кадр с учетом композиции и света. Но сейчас у меня не было с собой камеры, это первое. А второе, меня сбивало с толку наличие у неё лисьего хвоста. Я оглянулся по сторонам, но никто в вагоне не обращал внимания на эту странность.

По радио объявили станцию. Хвост девушки ожил и протиснулся к выходу, невольно задев мое колено. Я любительски занимаюсь легкой атлетикой и таскаю на коленном суставе верблюжий наколенник. Ощущение от хвоста было тяжело-согревающее, очень знакомое моему колену по привычной верблюжьей повязке. Но более странным было то, что хвосты в нашем вагоне совершенно не были редкостью. Обычно я мало обращаю внимание на окружающую действительность, а прячусь в самом себе, где сочиняю всякую литературную ерунду, а тут вдруг словно проснулся. У всех людей в вагоне были хвосты. Короткие, куцые, белые, серые, густые или облезлые.  Вот тут я пошатнулся и отер лоб носовым платком.

- Наступила весна и у меня обычное сезонное обострение, - решил я.

Выйдя из вагона, я прямиком направился к своему давнему приятелю, частному доктору.  Такие есть у многих творческих людей с поехавшей крышей. Эти приятели знают как быстро и успешно помочь при внезапном срыве. Приятель был дома, он открыл дверь и сделал участливое лицо, наблюдая за мной и одновременно за бокалом с виски в своей отставленной в сторону руке.

- О, привет! - сказал приятель. – Ты вовремя! Тебе налить?

- Привет! - сказал я, перешагивая порог. – У тебя есть дюбонне?

- Дюбонне? Ты что, подцепил малярию?   – приятель тревожно вгляделся в мои зрачки и легко коснулся лба. – Нет, не похоже! Немного странное желание пить антималярийный аперитив с хинином, ты не находишь?

- Не нахожу, - сказал я, продвигаясь в комнату, наполненную запахом ароматических бамбуковых палочек, - у меня главный герой романа женился на парижанке. Я пью дюбонне и вживаюсь в роль.
 
- Все писатели - самоубийцы – сказал приятель, - молюсь каждый день, что не умею писать ничего, кроме рецептов. О чем роман?

- О том, как люди, следуя моде, носят звериные хвосты, - сказал я, - и представь, всего два года назад эта идея казалось мне настолько неожиданной, что я с радостью за неё ухватился и почти написал роман. Но дописывать не буду.

- С чего вдруг? – спросил приятель, хрустко разламывая плитку шоколада.

- Потому что сегодня я встретил девушку с лисьим хвостом, - я вновь ощутил коленом согревающее прикосновение, - мне бы очень хотелось, чтобы это была галлюцинация. Мне жаль два года, потраченных на ненужный роман. Всё произошло без меня.

- Ты как с луны, – приятель сделал длинный глоток виски, - все уже год таскают эти звериные хвосты.  Мода свела с ума всех. В природе не осталось хвостатых зверей, все хвосты оторваны. Жена меня поедом ест, что я бесхвостый и ей неудобно со мной появляться на людях. Я лишний человек в нашем хвостатом обществе.

- То есть, без хвоста я лишний? - спросил я.

-  Ты-то не лишний, - сказал приятель, - именно ты предвидел это еще два года назад, когда никто и не помышлял пришивать себе хвост лемура или тунца. Твоя проблема только в одном, ты слишком долго писал. И я тебе сочувствую.

Я опустился в кресло возле столика с бутылками.

-  Но я писал абсурд, такое не бывает в жизни, - сказал я, - как это могло произойти?

- Я не писатель, а всего лишь врач, - приятель опустился в кресло напротив, -  каждый день я вшиваю людям хвосты. Это дорогое удовольствие, но тебе я подберу что-нибудь особенное, есть у меня небольшой запас премиальных хвостов.

- Запас премиальных хвостов? Откуда?  – спросил я, испытывая легкое головокружение и придерживая локтями подлокотники кресла.

- Мне их вдовы приносят, - сказал приятель, - от мужей остаются, а я беру, это выгодно, спрос растет. Приносят и очень редкие хвосты, например, хвост белого тигра, пальмового какаду, фараоновой собаки, рыбы-дракона, а есть и традиционные, ну, там, соболя, шиншиллы, куницы-колонки, чернобурки. Вшиваю хвосты амбулаторно, с гарантией. Но тебе советую вшить вдовий, сейчас таких не найти.

- Я не хочу вдовий, - сказал я, - я никаких не хочу!

- Ты слишком ранимый, понимаю, - сказал приятель, ловко обрезая кончик сигары серебряной гильотинкой, - хотя писателю иначе нельзя, вот же проклятое ремесло ты себе выбрал.
 
- Послушай, - не сдержался я, - чего ты ко мне привязался? Выпиши мне что-нибудь от нервов, и я уйду.

- Выпишу, это для меня не проблема, - сказал приятель, - для меня настоящей проблемой было хвост жене подобрать. В конце концов, мы остановились на бенгальской кошке, целую неделю выбирали, но теперь она счастлива. Кстати, вшивание — это не больно, через недельку заглянешь ко мне на массаж и физиотерапию седалищного нерва. Будет болеть - вколю лидокаин. Ну, что? Вшиваем?

- Вот себе и вшивай!  – сказал я.

- Ты меня недооцениваешь, - сказал приятель и покосился на дверь, - я из собственного копчика хвост ращу, но жене это не нравится, грозит из кровати выгнать. Может вместе выращивать будем? Я тебя научу?

- Всё, я пошел, - сказал я.

- Ладно, я сейчас, - приятель куда-то отлучился и принес мне полный бокал дюбонне, - последний хинин на тебя трачу, на твое пижонство и понты.

Я выпил и провалился в обморок. Очнулся я от чувства физической тесноты. Моя спина была словно пришита к чему-то теплому и живому.

- Как себя чувствуешь? – услышал я голос приятеля.
 
Открыл глаза и увидел, что сижу с приятелем спина к спине, головой вертеть можно, а отодвинуться нет. Напротив, сидела жена приятеля и дружески мне улыбалась.

- Погоди, не шевелись, пока швы свежие, - сказал приятель.

- А что случилось? – спросил я.

- Теперь мы хвосты друг друга, - сказал приятель, - до этого еще никто в мире не додумался. Неудобно, конечно, но со временем привыкнем.
 
- Я обожаю ваши книги, - сказала мне жена приятеля, сияя в обилии блесток, пайеток и меха. За спиной у неё вился пятнистый кошачий хвост. – А над чем вы сейчас работаете?

- Над планом убийства вашего мужа, - скрипнул я зубами, - помогите мне проснуться!

- Я так рада, что он отказался от выращивания собственного хвоста, - сказала жена приятеля, снова вспыхнув жемчужными огнями, - в паре с вами он похож на культурного человека.

- Ты заблуждаешься, - сказал приятель, - он обычный неудачник.

- Нет, он превосходный писатель, – сказала жена, - а ты ветеринар по хвостам!

- Ну, да, он писатель, - сказал приятель, - два года писал фантастический роман о хвостах, которые теперь есть у каждого! И кто это будет читать? А ко мне, ветеринару, очередь на вшивание на месяц вперед, все хотят быть модными.
 
- Не слушайте его, вы - гений!  - жена приятеля снова мне улыбнулась, - скажите по секрету, а что случится дальше? После моды на хвосты?

- Надеешься всех опередить? – язвительно усмехнулся приятель. – Ничего не выйдет, он тебе не поможет, он не знает.

- Но хвосты он предвидел, - возразила жена, - просто не успел дописать. Он точно знает, что будет дальше! Ты повиляй ему, как хвостик, ну, пожалуйста!

Приятель сделал плечами несколько колебательных движений и свирепо покосился на жену:

- Теперь его очередь вилять!

- Вилять не придется, все очевидно, - сказал я расслабленно, все это мне до чертиков надоело, - только отшей меня от себя вначале, иначе ничего не скажу.

- Успокойся, я ничего не пришивал,  - сказал приятель и легко поднялся на ноги, - это был розыгрыш в духе времени.

- Ну, в общем, мода на хвосты пройдет, - сказал я, - и за ней наступит мода на ганглии.

-  На ганглии? -  не поняла жена приятеля. – А что это?

- Это примитивные нервные пучки, - пояснил приятель, - они у беспозвоночных вместо мозгов. Ну, например, у пиявок, морских звезд, медуз, червей…

- Людьми управляет сложная нервная система, - перебил я приятеля, - и благодаря ей мы пишем книжки, вшиваем хвосты, женимся-разводимся, отличаем дюбонне от виски, а ганглии клопов способны только присасываться и размножаться. Допустим, вшиваете вы себе клоповые ганглии и все заботы побоку, кроме двух – пожрать и потрахаться, извините за диалект и это станет очень модно!

- Вот это прямо моё! – восторженно воскликнула жена приятеля, - я обожаю вкусно есть и нравиться мужчинам, меня всё – всё устраивает.  Только я вас умоляю, пожалуйста, никому ни слова, нигде, я очень хочу быть первой.

- Погодите, - проворчал приятель, - лично я не готов терять доходы от хвостов, потому что ганглии – это журавель в небе, а хвосты – реальная копейка.

- Мода есть мода, - развел я руками, - торопись, иначе опоздаешь и станешь опоздавшим неудачником, как я.

- Если нас опередят с ганглиями, я тебя убью, – зло прищурила глаза жена приятеля, — вот честное слово, убью, вот возьму и рубану тебя, как хвост у спаниеля.

- Ладно-ладно, я услышал, - поник приятель и постучал меня по плечу, - писатель, только ты не пиши роман про ганглии, иначе спалишь мне бизнес.

- Чей твой бизнес лучше моего? - спросил я. – К тому же это моя идея, на которой ты опять заработаешь.

- Ну сдались тебе эти клопы?  - взмолился приятель, - после клопов ведь тоже что-нибудь будет, вот и пиши, про то, что будет после. И тебе лучше писать без спешки, это и удовольствие и времени вагон.

- И правда, а что будет после клопов? – снова загорелись глаза у жены приятеля, — я сейчас умру от любопытства.

- Не стоит, - сказал я, дотягиваясь до остатков дюбонне в своем бокале, - все очень просто, сто миллионов лет назад самые первые клопы появились в пещерах летучих мышей. Это значит, что после клопов, станут широко модными полеты на собственных перепончатых крыльях, сон вверх ногами и умение видеть в темноте. В последствии, по эволюционной цепочке, шаг за шагом, мода вернется к одноклеточным и погрузит нас в океан. Откуда когда-нибудь она снова выйдет в виде ползающих рыб и всё начнется по новой. Всё на свете уже было.

Я поставил на стол пустой бокал и умолк.

- Это дела не меняет, - энергично сказал приятель, - и короче, прямо сейчас я лечу к деду в коммуналку за диванными клопами, по ночам буду колдовать с ганглиями, а днем, как обычно, вшивать хвосты! И обязательно пересажу тебе, дорогая, клопиные ганглии самой первой среди модниц.

- Фу, мерзость! – невольно передернула плечами жена приятеля, но тут же сладко вздохнула, - и чего только не сделаешь, чтобы быть красивой. Езжай, мой друг, не задерживайся!

Приятель уехал, а я пил его виски и читал его жене отрывки из своего недописанного романа и мне казалось, что все это уже много раз было.