ТЦ мечта Сторож

Часть вторая: Сторож.
*
В самом начале марта, воскресный день выдался пасмурным, но не морозным, потому что в воздухе висела невесомая дымка, похожая на кисейный туман, а цветом на разбавленное молоко. Хотя по всем прогнозам погоды, туман вскоре должен был прекратиться.
Мужская фигура, время от времени, выходила из двери двухэтажного здания, словно проверяя несбывшиеся прогнозы.
Кто такой? Сторож, при этом здании.
Человек с недавних пор считал себя без имени, представляясь другим людям, только Сторожем.
Для всех воскресный день являлся выходным, а для него рабочей сменой.
Сторож впустил снегоуборщик через въездные ворота, чтобы он спокойно убирал снег, пока никого нет на территории.
Это произошло час назад.
Когда снегоуборщик закончит чистить дороги, то он выйдет на обход, затем закроет за ним ворота на замки.
Иногда Сторож подходил к окнам, озабоченно поглядывая в них, наблюдая, что твориться за ними.
Например, в одном окне виднелось как там, с деловитым рычанием черно-желтая снегоуборочная машина с включенными маячками сгоняла сугробы стаявшего снега, с тротуаров, в одну кучу, размером с небольшую горку.
Можно смотреть на эту гору, скатанную из грязного снега, на безупречную работу машины, или озирать всё это одним взглядом, с видом настоящего знатока.
При этом думать о всяком, что приходит в голову человека в состоянии безмолвного созерцания: об окружающей природе, или о круговороте в жизни, когда на смену суровой зиме, вдруг возникает долгожданная весна, которая вдруг смениться жарким летом.
Ему неожиданно вспомнилось прошедшее лето;
… Ей почему-то вдруг стало на вид лет двадцать, когда он вошел вслед за ней в темный немытый подъезд.
Стройные загорелые ножки, упругие бедра плотно обхватывали шортики, сделанные из джинсы.
Такие бывают, они маленькие и урезанные, а с неровной бахромы почему-то свисают ниточки.
Высокая девичья грудь, третьего, примерно,  размера, торчала под желтой маечкой.
Поэтому непроизвольно наводила мысли на веселый легкомысленный лад.
Брюнетка, длинные волосы, до низа гибкой девической талии. Нетронутые поцелуями, алые губки, ярко розовели даже без помады.
Симпатичное  личико, только немного серьезное, для этого возраста. Хотя все подростки в это время носят этот серьезный вид, для важности и понимания целей в жизни, в которой они родились.
Он понимал это, как никто другой, даже лучше детского психолога, ведь хорошо помнил это время, когда тоже носил на лице эту маску, это выражение глаз, — задумчивое и чуточку отрешённое.
Хотя сначала происходило не так:
Он подходил к двери подъезда, своего дома, а перед этим обернулся, на всякий случай, будто проверяя слежку за собой.
И увидел ее; она шла за ним, направляясь тоже, в его подъезд.
Растрепанные волосы от ходьбы, блеснули на солнце, а глаза девочки заискрили солнечными зайчиками.
Ему бы пришлось зажмуриться, до того они были яркими, но у него были солнцезащитные очки.
Он подумал, почему бы и нет.
Подождав девочку, когда она приблизится, он,  ощущая ее запах, чистый и пока не порочный, открыл дверь подъезда ключом от домофона.
Распахнул пошире, немного посторонился, показывая, что он тут ни при чем, а только виновато воспитание джентльмена, когда они вынуждены открывать двери перед дамами.
— Прошу, заходьте, пани, — нарочно произнес он польским языком.
— Спасибочки, — пропищала девочка тоненьким голоском, юркнула в подъезд, грациозно вильнув шикарной попой в джинсовых шортиках.
— А тебя как зовут? — спросил он, заходя вслед за ней.
— Никак. А вам, зачем это знать? — снова раздался девичий писк.
— Не знаю. Так просто. Ты очень красивая.
Может влюбился…
— А в кого? — пропищала девочка с неким интересом.
— В кого?! Ты еще спрашиваешь, конечно, в тебя.
— Прямо так, сразу? Без свиданий и знакомства?
Спросила юная принцесса, настороженно приоткрыв стальную дверь, ведущую на первый этаж.
— Ну да. Когда же еще становиться влюбленным?! Особенно в наше время тик-токов, и «тиндера».
— Мне нет восемнадцати, а шестнадцать, исполняется через неделю, —  ответила девочка тоненьким голосом, но очень серьёзным тоном.
— Вот как?! — немного удивленно произнес он, очень медленно шагая по ступенькам наверх.
— Так не подумаешь. Я думал тебе лет семнадцать.
— Вот еще, я малолетка. У меня  нет «тиндера».
И вообще, сюда, я зашла к подружке.
— Ну и что, — сказал он так, будто это стало возможным делом, бросить свою жизнь к ногам юной принцессы, а заодно положить голову на чашу весов, которые отсекает ее в случае неминуемого проигрыша.
Хотя о проигрыше он не боялся, ведь он и так всё проиграл, в жизни.
— Я Юля, — ответила девочка, немного смеясь.
— Вадим, — представился он.
— Теперь ты можешь пригласить меня на свидание. Вот! Одним духом, с запалом выдохнула девочка.
— Да, непременно.
Дверь захлопнулась, он пошел наверх, осторожно ступая по ступенькам, чтобы не спугнуть ненароком, то нежданное счастье, в  виде простой девчонки.
Если бы это происходило в  сказке, то он бы обязательно спас ее от дракона.
Но его дома, в квартире, на втором этаже, ожидала жена, с дочкой, с готовящимся обедом на плите.
Сам он возвращался из магазина, с покупками.
Среди полных пакетов была банка зеленого горошка, для домашнего салата, или для чего-то другого…
Когда это было, на самом деле?
Может лет пять назад, или десять, или того больше, лет двадцать. Но для него случай происходил в памяти, будто вчера. Он не стал искать ту девочку.
Зачем ломать еще одну жизнь…
Он вздохнул, пошел по помещениям, посматривая в окна. Ему нравилось подходить к окнам, то к одному, то к другому, особенно в ночное время, затем подолгу стоя возле них рассматривать, что твориться за окнами.
Нравилось делать обходы территории согласно графику, когда идешь вокруг здания, неосознанно подмечать, что всё остаётся на месте, никуда не пропадает.
Подломленная веточка на ели, рядом упавшая шишка, дощатая веранда, заметенный снегом кустик какого-то кустарника, отпечаток его следа, водосточная труба на стене, лестницы с перилами, струны натянутых проводов, и многие другие мелочи, которые лишь на первый взгляд только кажутся пустяками.
Сквозь  разные окна, через которые присматривал за дворовой территорией, виднелся со всех сторон жилой массив, окружавший это строение, в форме прямоугольников слитых в одной целое.
Вырисовывались игровые площадки с песочницами, закрепленные за определённой группой, на которых днями носились стайками дети.
В летние месяцы, с  непарадной стороны и с торцов, высились по периметру деревья берёз с гнёздами ворон и грачей, стволы рябин с красноватыми ягодами.
Со стороны фасада вымахали во весь рост липы с липовыми цветками,  пирамидами тополя с тополиным пухом, ели с пахучими шишками, они стояли разодетыми всегда одном синевато-зелёном наряде.
В цветниках, по длине бетонных бордюров, высажены цветы, распространявшие тягучий опьяняющий аромат красивой и молодой жизни.
С наступлением зимы было всё также, но со снежным слоем, без травы, без листьев, без цветов. Клинья грачей с перелётными птицами улетали на юг, где им жилось в теплом климате. Но весной они снова прилетают именно сюда, в этот родное место для них, наполняя его веселым гвалтом, словно малые детишки. Они снова будут обживать гнезда на березах, дружной семьёй заводить птенцов, а когда малышня вылупится и подрастёт, учить их летать, добывать пищу.
Вообщем становиться взрослыми, как они сами.
По ночам уютно светились окна жилых домов, в них, за просвечивающими шторами и занавесками, существовала своя жизнь, во тьме двора раздавалось карканье встревоженных ворон, а свет фонарей и фар машин отражался в асфальте.
Днем становилась та же самая обстановка, только с прибавлением в городском пейзаже двигающихся людей, которые проходили то медленно, то спеша, мимо здания по пешеходным дорожкам по разным делам.
Организация, где он устроен и числиться по налоговым взносам, официально по всем документам называется,— МАДОУ Д/С № 27.
По-простому, детский сад, под названием «Надежда», расположенный в одном из районов его города.
Сторожем, как понимаете, он был не всегда.
Такой шанс выпал один из…
В общем, не стоит говорить из «сколько».
В образе сторожа, он как вылитой из мрамора, только немного ожившего: возраст почти под пятьдесят лет, угрюмый, молчаливый, неразговорчивый.
На всякие вопросы отвечает: да, или нет.
Персонал детсада, с кем иногда общается, не знает кто он.
Заведующая  садика, модно одетая, молодая стройная женщина лет тридцати с чем-то, — Надежда Александровна, видимо в честь её назван детсад, которая принимала на работу в качестве ночного сторожа, через медкомиссию, проверки на «уголовки», наркотики, и всё такое, даже не подозревала, кто он, на самом деле.
Тогда кто, под табельным номером?
Его нынешнее рождение, или воплощение, кому как нравиться, оно состоялось в этом городе.
Жил, гулял, веселился по всему свету, пока оно не пригнало обратно, в родной город.
Потом заставило устроиться обыкновенным сторожем.
В детский садик, в который ходил, в детстве.
Раньше строили прочно и навечно, поэтому он сохранился до сегодняшнего дня.
Здесь почти ничего не изменилось: невысокий подкосившийся от времени забор из сетки рабицы, детские площадки с травкой, уцелевшие песочницы, старенькие веранды, их крыши покрыты шифером, скрипучие весовые качельки, лесенки, турнички.
Всё это регулярно красилось и ремонтировалось, но оставалось таким же. Правда, здорово выросли деревья.
При нем они были высотой примерно как вишнёвое деревце. Что ещё; крышу садика, поменяли на металлический профнастил, синего цвета.
В помещениях сделали ремонты, заменили сантехнику с трубами, поставили пластиковые окна с жалюзями, обновили паркет, кафель, обстановку, мебель, кроватки, матрасики, парты, стулья…
Кстати, сейчас стулья сделаны так, что их можно регулировать по росту ножек.
Но это ничего не меняло: дух садика оставался прежним.
Такое чувство если можно сравнивать, будто надеваешь старое ношеное пальто, лежавшее в шкафу много времени без дела. Оно вышло из моды, кое-где нашиты заплатки.
Хотя всё равно, пальто такое же узнаваемое и привычное, жмет в плечах, где-то в талии, но вполне пригодно для обыденной носки.
Работа сторожа заключалась, по словам Надежды Александровны, и по нормативным документам, которые подписывал, не глядя на них, а в разрез блузки, а за ней скрывались весьма аппетитные груди; обход территории в ночное время каждые два часа, обход помещений садика, проверка подвалов, включение-выключение общего освещения.
Утром открывание калиток и ворот, для проезда машин с продуктами в пищеблок.
Ведения журналов «сдал-принял», глядения в мониторы видеонаблюдения за обстановкой, закрытия окон и дверей, перекрывания кранов, смесителей, датчиков, счетчиков и так далее, и так далее.
Кроме того, по мере необходимости: помогать дворнику в уборке снега, мусора, расчистки дорожек, поливать цветы, копать землю под  грядки и цветники, принимать участие в субботниках, в ремонтах.
Конечно, это работа.
Хотя абсурд происшедший в его жизни.
Но ему было все равно, не это выходило главным делом.
Когда в садике никого не оставалось, заняться нечем, то ему на ум приходят всякие мысли, которые кажутся необходимым делом чтобы записать их словами.
Поэтому он стал писать тексты, когда стал ночным сторожем.
Ведь книги самая лучшая забава, нарочно придуманная писателями, чтобы скрыто издеваться над людьми.
Вместо пишущей машинки, или писать ручкой в блокноте, он набивал слова на стареньком ноутбуке, который принёс в садик из дома.
У него вышли все сроки работоспособности, поэтому он часто ломается.
Но через некоторое время, каким-то образом сам по себе ноутбук чинился, оживал, начиная сносно функционировать.
Какие именно слова? Он не знал, бессмысленную белиберду, точнее отсебятину, что приходит на ум, поэтому получалось каждый раз по-разному.
Словно выражение странных мыслеобразов, сродни построению игральных карт, из «хроник принцев Амбера».
Хотя не сильно важно значение слов, главное, что в них закладывается их создателем.
Пусть некоторые говорят, что такого не может быть в принципе.
Но с некоторых пор Сторож не верил в серую реальность, которая слишком состыковывается с грубой жизнью, во всех ее проявлениях.
Чтобы в ней иногда не находилось место, для кое-чего другого, той же мечте, или для страшной сказки со счастливым концом однажды рассказанной ночью.
Это становиться в первую очередь магией слова, а потом реальной жизнью.
Прерывая размышления, с улицы раздается приглушённый двукратный сигнал гудка, видимо что-то обозначавшее.
Он находился за служебным столом, где обычно сидят сторожа и вахтеры, поэтому посмотрел на монитор: одна видеокамера из девяти, показала, что снегоуборщик резво покатил к воротам, моргая фарами.
Понятно, его работа здесь закончена на сегодня.
Записал в журнал время его отбытия, стал одеваться: куртка, шапочка, обувь.
Захватив ключи, Сторож вышел за дверь.
Она автоматически закрылась на магнитный замок.
Сходя по ступеням крыльца, в конце чуть не упал, вовремя ухватившись за поручень.
Последняя ступенька и примыкающий к ней асфальт оказались скользкими, под выпавшим накануне снежком, скрывались налипшие корочки льда.
«Надо бы днем, когда потеплеет, непременно почистить само крыльцо, заодно дорожку до входной калитки, — подумалось ему. —  Вдруг упадёт какая-нибудь мамаша, а дворничиха, когда придет рано утром, просыплет песочком…»
Хотя его сегодня занимала одна большая проблема: как  написать хорошую романтическую историю со счастливым финалом, посвященную одной девушки, по имени Анна, которая работает няней в садике.
Она ему очень нравилась, несмотря на небольшой изъян в ее теле: она прихрамывала на одну ножку.
Но это было для него неважно: лично для него она теперь была самой милой и особенной на свете.
Он хотел ей признаться в нежных чувствах, но почему-то боялся к ней подойти со знаками внимания.
А тут скоро наступит праздник для женщин, восьмого марта, появится веская причина для влюблённых объяснений.
Туман не расходился, но сквозь облака, обрисованные серым графитом, на несколько мгновений проглянуло солнце.
*
Если человека никогда не называли идиотом, значит он неверующий. А если называли, то выходит он верующий.
Странно.… Начиналось всё как обычно.
Постепенно, шаг за шагом, почти незаметно для меня самого.
— Пойдете работать сторожем? — спросили в центре занятости населения, он называется сокращённо, ЦЗН.
— Есть другие варианты? Может мастером, или инженером?
— Других вакансий нет, это лучшее предложение для вас, чем просто носиться с «бегунками», получать копеечное пособие, — уныло вздохнула тетка с рыжими волосами, постучав по клавиатуре, посматривая на тусклый монитор.
Всё выглядело ничем не обещающим: ни в жизни, ни в перспективе. О будущем мог только мечтать, как и тетка с рыжими волосами.
Ее зовут Люция, она работает с людьми, называемыми «безработными».
Коим тоже называюсь, стою на учете, именно у неё.
Обстановка в помещении, кажется убогой и нищенской; потертый линолеум под ногами, расшатанные столы у персонала, продавленные кресла для посетителей, потолки с люстрами, где не хватает лампочек, покривившиеся шкафы для хранения бумаг и папок, стены со старыми обоями, где висят флаги в триколора.
Взгляд, опущенный вниз, утыкается в уголок за шкафом с документами, где якобы спрятана обувка Люции: у одного сапожка кое-как приклеена подошва, у другого замок набекрень смотрит.
Честно говоря, у меня не тоже лучше, обувь.
Наверно поэтому здесь ошиваюсь: нет денег, нет работы.
Люция, она примерно моего возраста, поэтому мы общаемся на «ты», а ей, во что бы то ни стало надо меня трудоустроить, чтобы не портить статистику.
— Ты пойдешь? — спрашивает она.
— Что там делать? Какие условия?— тупо задаю вопросы, от нечего делать. Немного поворачиваю голову в сторону, там вам  развлечение. Бесплатное.
Как до этого дошел? Так получилось.
Ведь с молодости в казино играл, в рулетку.
Не знаете в какую? В русскую. Называется «друзья».
Как происходило: сначала одному другу поверил, он обманул, другому дал больших денег в долг, он не вернул, а другой подставил, то есть не себя, а мою задницу, так ему стало выгоднее для карьеры.
Третий, четвертый, пятый, десятый…
Думал, повезёт. Но почему-то не везло.
Я всё играл и играл, не унимаясь, пока не наступило время прозрения.
То время можно называть по-разному; полнейшим затмением, помутнением рассудка.
Накрывший мою жизнь, туман с мутной ложью и сплошным враньём.
Поэтому, образно говоря, нахожусь здесь с голой жопой, в кабинете под номером «два», слушаю Люцию, заодно смотрю на шум.
Кабинет просторный: у двух окон стоят, — раз стол, два стол, три стол, ещё два стола у стены, также обратно: раз, два, три. То есть получается восемь столов, расставленных возле стен.
За почти каждым столом, работают люди, точнее, женщины, разных возрастов и внешностей.
Работа у них, обрабатывать безработных, или трудоустраивать на работу, чтобы экономить бюджет государства.
Это кому как слышится, или может видится.
Работа была, но только такая: прачки, посудомойки, официантки, кассиры, продавцы, грузчики, уборщики, маляры, разнорабочие, комплектовщики, дворники…
Ещё требовались таксисты, трактористы, мотористы, слесаря, водители всех категорий, — но это смешно!
Такие важные птицы, под заборами не валяются в наше время. Как и врачи, особенно стоматологи.
Конечно, люди, без опыта работы, требовались по «вахтовкам», где работодатели обещают золотые горы, комфортные условия работы и проживания.
Тоже смешно: если бы это было на самом деле, то все бы там работали.
В данном случае, когда повернул голову:
дама в норковой шубе, дело было в конце ноября, с прононсом закричала:
— Да как вы посмели?! Где мои деньги? Где моё пособие?!
— Но вам не положено больше, поймите! — пыталась образумить ту даму, сотрудница, за соседним столом.
— Я буду жаловаться!
Ткнула она вверх пальцем, громко хлопнув дверью, она гордо удалилась.
— Жалуйтесь кому хотите, хоть видео записывайте, на коленях, мы то при чем здесь?
Облегченно выговорила та сотрудница, затем звонко зазывая учетных гражданок из коридора;
— Следующая! Абрамова есть, в очереди?!
— Это детский сад, в нем нужен ночной сторож, пойдёшь? Перебила мои визуальные измышления Люция.
— Да, детский сад, согласен.
— Распечатать туда направление?
— Будьте угодны.
Люция распечатала направление на принтере.
За столами, с обеих сторон, кипели нешуточные страсти, в борьбе за деньги, за выплаты, за пособия, а что мне оставалось делать.
Сторож, так сторож. Как всё это достало! Наверно их тоже.
*
Я уволен. Я никто. Мне нечего бояться.
Но всё равно-с, начальство-с.
Откуда-то подсознание выталкивает это стыдливое чувство, взращенное испокон веков, — твое предназначение пресмыкаться перед Великими, жалкий червяк.
Наверно, как говорил А.П.
—  я по одной капле выдавливаю ничтожного раба из себя…
Такое сравнение пришло на ум.
В детстве я любил Чехова.
Читать его тонкие рассказики, с этакими вывертами.
А с юмором мне нравились больше.
Мне признаться, нравился тот, когда голый музыкант потерял свой контрабас.
Ну там вообще умора.
Чехов, Чехов.
Я рождён в СССР ( нет, это не песня. Всё намного прозаичней)
Был социализм.
Идеология, рабы не мы, мы не рабы.
И вот получалась для именно меня заковыка, зачем мой самый любимый писатель говорит про рабов?
Ведь их нет на свете, — рабы не мы, мы не рабы.
Может они где-то есть, но не у нас в Советском Союзе.
Я понимал Чехова почти всего, разумеется, для своего возраста, в тринадцать лет.
Но не понимал одного, причем здесь рабы, и зачем их надо выдавливать из себя.
Что за ересь и чушь?...
Прошло время, достаточное, уже наше.
Сменился строй, уклад, изменилось общество, поменялся народ.
И вот тогда, уже цитата Чехова, заиграла новыми красками.
«Нужно по капле выдавливать из себя раба…»
Теперь, — я бы отлил эти слова  в мраморе, а буквы высек с золотым тиснением.
И прибил бы эти таблички на каждом углу.
На каждом углу…
На каждом углу……
Когда не было никого дома, то разыгрывал маленькие спектакли по рассказам Чехова.
Я единолично озвучивал их реплики, показывая в лицах всяческие интонации:
— Унтер офицер Пришибеев — докладывайте, что тут у вас случилось?
— Ничего-с, вот собачка-с, укусила за палец-с…
— Какая собачка. Я кто? я унтер-офицер, по такому пустяку меня беспокоить, — повесить собачку!
— А если это собачка губернатора?
— Губернатора... хм, отставить, тогда повесить этого пьяницу.
— А если это не собачка губернатора?
— Отставить повешение. Что ж такое получается: никого вешать нельзя.
— Разойтись быстро, я унтер офицер Пришибеев. Иначе повешу всех вас. За незаконное сборище...

Еще я не знал: кто такой жид, еврей, или хохол.
Я клянусь, пионерским значком, что этого не знал.
У мамы, в библиотеке, с «Робинзоном Крузо», была толстая книжка, про приключения одного мальчика.
Сюжет был примерно таким; маленький мальчик, находит больную собаку.
У нее сломана лапа.
Тогда мальчик захотел вылечить ее.
Кормил хлебом, поил водой, накладывал повязки на лапу.
Когда она выздоравливает, то семья мальчика, становиться против собаки.
И выдвигает ультиматум: или ты, или она.
Но мальчик решает уйти из дома, вместе с собакой.
Он собирает вещички в котомку, одним утром, пока все спят, сбегает из дома, вместе со своей собакой.
Они бредут где-то по лесам, по полям, им встречается один человечек, называемым «фунт с полтиной»
Фокусник. Алкаш, в придачу сутенер в стриптизе — по кличке «пол-фунта».
Ещё контрабандист.
Это очень было интересно читать, только вот там встречались постоянно странные слова; водка, стриптиз, сутенер, жид, контрабанда, еврей.
(это была обычная детская книга, какого-то автора.
На русском языке.
Издание «Детгиза», 195-ых годов, с черно-белыми иллюстрациями, на страницах, возле текста)
В книге были замечательные рисунки, сопровождавшие повествование.
Они бы сделаны вроде черным карандашом.
Я очень вдумчиво рассматривал их, стремясь понять мир, вокруг себя, вокруг того мальчика.
Вот на рисунке собака. Она страдает и мучается, судя по выражению ее измученных глаз.
Мальчик помогает ей выздороветь.
На другом рисунке; дом, сарай, двор, где живет мальчик и его семья. Это было очень красиво.
Потом природа, где мальчик с собакой держат путь в неизведанную даль.
Рисунок «пол-фунта», изображавшего пьяненького мужичка.
Он был похож, знаете на кого?
На Краморова, того самого.
Которого мы знаем по фильмам.
А там был просто рисунок, возле того сюжета, где он стал пить водку, из какой-то бутылки.
Я знал про бутылки всё: они бывают молочные, или кефирные.
У них широкое горло, закрываются тонкой шоколадной фольгой, продаются в нашем магазине, называются «молоко», или «кефир». Хотя есть еще «катык».
Но такие бутылки видел в первый раз.
Потом рисунки, после нескольких глав пропали, поэтому читать стало очень сложно и непонятно.
Она была очень интересная, но я ничего не понимал из-за некоторых слов; жид, еврей, контрабанда, водка…
Это были повседневные слова, которые употребляют другие люди, но я не понимал настоящее значения этих слов.
Вот что такое контрабанда?
А что такое водка? Кто такие жиды? кто такие евреи?
Фунт, полтина, также не увязывались в мою картину мира.
Но я принимал, так положено, ведь этому учат взрослые.
Это только прозвище бродяги.
Как названия: курица, свинья, петух, корова, — они все сливались в один бесконечный словесный ряд моего понимания, точнее сказать, восприятия всего.
Когда это можно написать это слово по буквам, или произнести по слогам.
Значения слов, допустим мат. Слово «****ь».
Я не знал, что оно означает в жизни, на самом деле.
***** и ****ь, для меня это выглядело нормальным словом.
Но когда его впервые произнес, то все насмерть перепугались.
— Этого нельзя говорить! —  воскликнула бабушка.
А с мамой случился обморок.
Меня не стали бить, наказывать ремнем.
Поругали, заставили стоять «в углу», это такое наказание.
Но мой детский ум не мог этого понять, как-то переосмыслить. Тогда я начинал думать:
«жид», «хохол», или «еврей»?
Кто тогда они?
Может страшные люди, которые хотят съесть маленьких мальчиков ночью?
Я накрывался с головой одеялом и дрожал от страха.
А что такое «водка», от которой люди становятся пьяными, и ложатся спать беспробудным сном, точно мертвые.
Мне было всего шесть лет.
Не спал по ночам, всё думал и думал.
Мне было интересно думать. А не спрашивать, каждый раз:
— Мама, как оно называется?
Сроду ненавижу задавать людям тупые вопросы.
Если ты задаешь их сам.
То возможно, ты сам немного туповат от природы.
Тогда мама стала прятать от меня эту интересную книжку.
Но я, находил ее снова и снова.
Самое интересное, через несколько лет, всё прошло, вопросы отпали.
Водка это водка, жид это жид, еврей это еврей.
Но никто меня этому не учил. Абсолютно.
Знание приходило в голову, словно из воздуха.
Щелк, словно это нажатие выключателя.
*
Вечером, в 19.30, пришел в детский сад, на свою первую смену. Через плечо сумка, в руке пакет, с необходимыми вещами. Чай, кофе, стакан, ложка, в общем, чтобы пережить ночь без особых проблем.
Садик, и его двор выглядели пустым, когда открыл входную калитку, зашагал внутрь территории. Меня встретила сменщица, дневная вахтерша. Она представилась:
— Я Назиба.
*
Среди ночи, разбудил странный звук.
Я немного задремал, очнулся, обвел глазами помещение.
Все на месте: пульты пожарной охраны, монитор, телефон.
Но что-то было не так.
Поднялся с кресла, взял фонарик, отправился на звук.
Он раздавался со стороны входа в подвалы.
Звук был странный, немного похож на стрекотания сверчков летом.
Но сейчас зима, конец декабря, насколько знаю, за окном снег и мороз.
Тут увидел одно существо, оно стрекотало.
Но когда приблизился, то утихло.
Наверно испугалось.
Взял его на руки, стал рассматривать, насекомое.
Оно только немного большое с усиками как антенны, крылышки с узорами.
— Ты кто? — почему-то спросил насекомое.
Ведь глупо, совершенно глупо спрашивать каждую букашку, о чем она даже не может… или может..
— Я Сверчок. А ты?
— Я человек.
— Нет, ты Сторож.
— Так то, да: я человек и сторож. Вот, недавно сюда устроился. Слушай Сверчок: может у меня галлюцинации, или это сон?
— Неа, не это сон.
Сверчок нагло сдвинул усы, посмотрел на меня своими глазищами.
— Как ты сюда попал?
— Устроился. Нужны деньги, и работа.
— А почему?
— Это долгая история.
— А покороче никак?
— Можно короче: в общем, я всё просрал в жизни.
— А ты помнишь, что это за место?
— Не знаю, если честно…
— Дурачок, наверно ты забыл, что это место, где ты вырос, с трех лет. Вспомни: ту красивенькую девочку, с кудряшками, на которой обещал жениться.
А Юра, которому ты был другом, а потом окунул его головку в унитаз. Он чуть не захлебнулся и чуть не умер…
— Замолчи!!!
Эхом прокатилось по всему детскому садику.
Я перевел дыхание от долгого вопля:
— Замолчи, пожалуйста. Просто молчи.
Понимаешь,  мы были маленькими детьми. Это была игра такая.
— Игра, от которой можно умереть. Понимаю…
Ехидно сжал губы и рот, Сверчок.
— Что ты меня хочешь?!
— Я? Ничего. Хотя возможно другие хотят. Ведь это ты будешь Сторожем.
— Сторож и сторож, но какая в этом к черту разница. Где смысл?! А его нет…
Я устало опустился, присел на ступеньки возле входа к подвал. Сверчок перелез на выемку, возле горячей батареи отопления.
— Смысла нет, как и во всём, в другом. Впрочем, на сегодня достаточно. Иди, и думай.
— Хотя нет, открой дверь подвала, отнеси меня вовнутрь, где потеплее, а то я слишком стар, для таких манёвров…
Дверь в подвал отворилась с тихим скрипом.
На лицо упала паутина, мне пришлось согнуться, чтобы протиснуться  внутрь подземелья.
В моей ладони лежал обычный сверчок.
Он был слишком беззащитным и беспомощным, чтобы мог раздавить его как всех насекомых.
Подвал детского сада, он оказался  до жути реальным, когда зажег фонарик, обшаривая лучом света вокруг себя
Одновременно похожим на обстановку из кино, в стиле ужастиков, или про маньяков.
Когда они убивают и мучают маленьких мальчиков.
— Сверчок, ты чего молчишь?
Под ногами похрустывал песок.
Незначительный запах фекалий ударял в нос.
Но сверчок молчал, лишь несколько раз шевельнулись крылышки, то ли показывал он пока живой, то ли он так выражает свое восприятие.
— Мы пришли. Тебя куда положить?
Из книжки, про сказку «буратино», знал, что умные говорящие такие сверчки живут где-то за печкой.
Там где тепло, темно, и уютно, возле потайной дверцы, откуда надо найти «золотой ключик».
Но здесь ничего такого нет.
Луч фонарика обшаривал стены подвалы.
Вот бойлерная, там еще что-то, тут просто подвал.
Старая списанная мебель, возможно, нет рук, чтобы вынести это на помойку, или ждет своего часа, когда достанут на поверхность.
Детские кроватки, они немного поржавевшие, но всё-таки пригодятся.
Одна стена мне приглянулась, она сухая, теплая, так как возле нее проходит большая труба отопления.
Вот тут, глубокая выщерблена, как пещерка, между кладкой в бетонной стене. В цементном растворе.
Здесь тепло и безопасно, не считая пауков, крыс, мышей, и бездомных котов.
Я осторожно положил в нее уснувшего сверчка.
— Спи малыш…
Чуть шевельнулись крылышки, показывая, что он вроде всё слышит, или понимает мои произнесенные слова.
*
Действительно Сверчок оказался прав.
Я сначала не помнил, что это за странное место,мое новое место работы детский сад.
Только лишь после его подсказки, стала возвращаться память, и то не вся.
Какая ирония происходящего в жизни; в садике, из которого вышел в шесть годков, вернулся в него снова, через сорок с чем-то, лет.
С деловитыми молоденькими нянечками, которые вытирали мне попку после горшка со сделанными делами, со строгими  тетями воспитательницами, которые учили азбуке.
Дневной сон после обеда, общий туалет, прогулки, занятия.
Завтрак, обед, полдник. Одевания, раздевания.
Утром прощания с родителями, вечером встреча.
Теперь мне это не грозило: тех нянечек, воспитательниц, которые видели меня голеньким и маленьким, с грязной задницей, наверняка уже давно нет на свете.
Абсурд, если это рассудить со здравой логикой, ибо человек не может возвратиться в одну в реку, но это так: я работаю сторожем в детсаду, где рос с трех лет.
Где тут Кастанеда с байками про тольпеков, где иудейские волхвы? Не знаете? Я тоже.
Их здесь нет, и не бывало. Есть только детский садик, моя работа ночным сторожем, и я.
Юра, игра, девочка, на которой пообещал женится.
Это бред. А что если нет?
Я вспомнил еще случай из садика:
Как меня окунали в унитаз, другие мальчики, старше.
Это была игра, с их стороны, с моей тоже.
После в погружения в унитаз, мои волосы почему-то становились липкими, очень дурно пахли.
Тогда не знал, что это гавно, блевотина, моча.
Тети воспитательницы, прозвали меня, — «вонючкой».
У меня не было ни силенок, ни ума, чтобы сопротивляться.
А через годик, сам стал нагибать других мальчиков.
Окуная их головками в унитаз.
Ведь так здорово, когда они, трясутся, дергаются, пускают пузырьки. Тогда не знал слова: секс, оргазм, кайф.
Но почти сравнимо с этими понятиями.
Пускай привыкают, и тренируются.
Игра наша, называлась, то ли «водолазы», то ли «космонавты». Надо задержать дыхание, и не дышать, как можно дольше.
*
В следующую мою смену по графику, ночью Сверчок подал знак, чтобы спустился к нему в подвал.
Как раз не спал, поэтому, не мешкая, направился туда.
Интересно, что он скажет сейчас нового.