Голубиное детство или слово пацана 17

Предыдущая глава: http://proza.ru/2024/04/23/216

На следующий день мальчишки приехали к Коту.
Костя вынес чайник и пиалы в летний навес. Ребята уселись за круглым столиком.
Старший знакомый, выслушав их рассказ, горько усмехнулся, - Вот и вся правда о красивой блатной жизни. Мамбета я не знаю, но он явно с подачи Куцего все замутил. И теперь тебя, Барсик, под пресс пустят. Будут давить пока не додавят. Им нужно Мамбета вытащить. А на таких как вы, им плевать с высокой колокольни. Ты есть тот, кто сидел рядом с подрезанным, а менты это видели. Вот они и решили тебя загрузить на мокруху.
- Так ты же сам судимый, и нам это говоришь, - косясь на наколку котика, не понял Олежка.
- Я не блатной. И сними давно не вожусь. Я на малолетке был председателем совета отряда, поэтому и не держу пальцы веером. А тебе, Барсик, советую сходить к следователю, и дать показания на Мамбета. Он твоего друга убил, с тебя спроса не будет. Детство кончилось, беритесь за ум, и пока не поздно валите-ка вы от братвы подальше.
- Но почему я? – опять возмутился Барсик.
- Тебе сколько полных лет-то? – поинтересовался Костя.
- Четырнадцать в августе будет, - ответил Олежка.
- На это и расчет Куцего. Ты не достиг возраста привлечения к уголовной ответственности. Дадут тебе года три спецшколы вместо ИТК. А Мамбету чирик корячится. Они и решили ход конем сделать.
- Так спецшкола хуже ИТК, там за двойки бычки на голове тушат!
- Вот я про то и говорю, загрузишься, пожалеешь. Спецшкола у нас в Алма-Ате. Там Петропавловская шпана не в почете. Южане рулят.
- Олежка посмотрев на гитару висевшую на задней стенке беседки, предложил, - Что мы все о грустном? Давайте я вам песенку спою шуточную.
Кот улыбнулся, и сняв гитару подал мальцу.
Олег подстроил ее, и озорно прищурив один глаз запел,
- Голубятники, голубятники, вы такой интересный народ,
С малых лет до преклонного возраста содержатели разных пород.
От Курильской гряды и до Балтики, от Архангельска до Минвод,
Понастроены голубятенки, в небе птицы салют-хоровод.

Помню детство свое босоногое, на солдатский ремень обменял,
Я чубатых двух, чернохвостеньких, и от кошек всю ночь охранял,
А под утро уснув от усталости, я коробку убрал под кровать,
И пришлось потом под рыдания, перья веником с хаты убрать.

Мама вечером со сметаною, до заката кота все звала,
Не вернулся он и с рассветом в дом, видно мама напрасно ждала,
Не был зверем я, не был лютым я, но проступок ему не простил,
И на озере, за деревнею, я кота своего утопил.

Все разом рассмеялись. Как будто и не было проблем и неприятностей.

               
                ***

Вечером Олега вызвали в подъезд. Пришли двое старших парней Була и Муха.
- Ты должен написать явку с повинной, что пырнул Хромыча.
- С какого перепуга? - усмехнулся Олежка.
- Так сходняк решил. Ты за Хромова впрягался, тебе и ответ держать.
- А меня кто-то спрашивал?
- А тебя и не собирались спрашивать, вы с Карасем под вопросом. И права голоса не имеете.
- А грузиться на чужое дело имеем право?
- Не напишешь явку, будем бить, пока не поумнеешь, - с этими словами Була влепил кулаком Олежке в челюсть и следом под дых. Олег согнулся от боли.
Шпана ушла, но как говорится, осадок остался.


- Давай я Кольке скажу, спортсмены нас защитят, - предложил Санька узнав о вечернем визите шестерок Мамбета.
- Давай. Другого я не вижу. Если не впрягутся за нас, то есть последний вариант.
-Какой?
- У отца двустволка. Как раз по стволу на Муху и Булу.
- Что дурак что ли?
- Нет не дурак. Если уж в спецшколу, то за свое дело, а не за чьё-то.


Вечером вновь заявились Була с Мухой, и попросили вызвать Олега в подъезд.
Но вместо Олежки, к ним вышел старший брат Сани и его друзья-спортсмены.

Получив по роже, братья-казахи ушли, слезно пообещав не подходить ближе чем на пушечный выстрел к пацанам.
- Ну вот и все, - улыбнулся Колька. Кто рыпнется, сразу к нам. Теперь вы с нами. И на тренировку приходите завтра вечером. Пора уже за ум браться.

Ночью Олега разбудил рев сирены и отблески синих маячков на стенах спальни.
У сараев стояла пожарная машина, бегали люди.
В дверь позвонили. На пороге стоял заплаканный Санька.
- Голубятню подожгли. Все голуби заживо сгорели вместе с пискунами.
У Олежки отказали ноги, и он плюхнулся на пуфик в коридоре.
- Гниды блатные, - прошептал он, - голуби-то причем?
 
                ***

Через три месяца был суд над Мамбетом.
Он и его адвокат надменно улыбались друг другу, надеясь на оправдательный приговор суда.
Слишком зыбкими были доказательства.

Сторона обвинения неожиданно запросила допрос свидетеля по вновь выявленным обстоятельствам.

В зал суда твердым шагом зашел повзрослевший за лето подросток и занял место за трибуной.
- Когда я увидел, что Хромов сидит на поляне и у него течет кровь между пальцев. Я бросил велосипед, и подбежал к нему. Снял с себя тельняшку, и прижал ее к ране. Хромов мне сказал, что его пырнул Мамбет. Потом он потерял сознание.
- А нож вы узнаете? – спросил обвинитель, показывая вещдок в целлофановом мешочке.
- Узнаю, это финка Мамбетова.
- Я потерял ее давно, - выкрикнул со скамьи подсудимых Мамбет.

- Не свисти. Когда были разборки на Теплом Канале, ты ее держал в руках, и строгал ветку, - подскочил со своего места Санька, - Слово пацана даю!


Конец повествования.

Все имена изменены, любое совпадение считать нелепой случайностью.