Глава из 1 книги Серая зона

*  *  *
…Война выросла на ровном месте – считай из ничего и ни с кем. Сначала думали – и не война это, а так, короткий конфликт, который не сегодня так завтра закончится.
Потом, в разговорах, в событиях, пришло понимание – это надолго. И не тут должно все закончится, а нужно просто уйти отсюда! Туда, где не стреляют, где есть электричество, вода, где есть есть в конце концов работа. Чтобы выжить. Ну есть же такие места еще в Украине!!

К этой мысли Юрка топал медленно, не делясь ею ни с кем до последнего момента: «Меньше болтаешь, спокойней живешь!» – эту мудрость он усвоил еще детдомовцем.
Он уходил в себя,  замыкаясь все чаще  и что-то обдумывая.
--Чо ты? – спросил его как-то Леха.
--Чего... «чего ты»? – проснулся тот.
--Ну скис, будто тебя на медицине передержали?
--А-а-а...Подумать надо. Потом поговорим.
Был уже вечер и до очередного тура за водой оставалось совсем немного – солнце, прячась за негустыми облаками, уже подбиралось к горизонту.
Сидели, курили в разрушенном взрывом помещении, думали каждый о своем.
--Надоело... – прорвало вдруг Юрку. --Давай свалим?
--Що, на лыжи чи що?--  и даже не удивился: а чего там – и до войны тут жилось, как на войне, где главная цель была – выжить. Да вся его судьба, считай, из этого была сплетена, как себя помнил – с младшей детдомовской группы: чтоб старшие пацаны «в темной» не забили, чтоб воспет без дела не напрягал. А тут так вообще – такие рецепты доктора для здоровья выписывали выписывали – ой-ей-ей-ей!
--В бега?
--Да какие, на фиг, бега: людей тут майно тримае – дом, худоба, а нас-то що?? А побег... це когда убегают: из тюрьмы там чи ще  откуда! А мы що – уйдем и все: тут ни тюрьма, ни лагерь. А сейчас так вообще никто  не заметит... Сегодня и свалим!
Он спрыгнул с подоконника и заходил туда-сюда по комнате, скрепя кирпичной крошкой.

--Чего тюрьма...Мы тут живем хуже чем в тюрьме – ни пожрать, ни попить! И заперты со всех сторон: сбоку снизу,...как в подвале.
--Ну, а куда бежать-то? Было б куда, все бы давным-давно разбежались. Сам говоришь – как в подвале сидим! Некуда зараз бежать, не то время.....
Леха говорил, а сам понимал – нельзя отказаться от свободы, когда вот она – протяни руку и схватишь! Даже искать никто не будет.
--Да? Не бегут? Ты чего думаешь, мы одни с тобой такие умные? А куда народ пропадает – то один исчез, то другой... Вот смотри – начал он загибать пальцы:
--Ну, куда Оля Матвеева с Матросихой свалили -- это понятно: они зараз где-нибудь на трассе работают... А Вовка? А Петька с Серегой? А  Артем с Максимом – вот раз и растворились все! А? Главное -- парами все пропадают не поодиночке: кто с кем корешился, тот и пропал. О? Как в сказке!
--Ты погоди...-- перебил его Леха.
 --Да чего мне годить! – не слыша его, продолжал свою мысль Юрка.-- А главное -- чой-то все люди с вещами исчезают? А? Получается так: пропал-то человек вроде как случайно, а вещи с собой в дорогу взять не забыл... Сечешь? А так, брат, не бывает. Уходят люди, уходят... Просто сейчас до этого дела никому нет, никто и не ищет: война идет...
-- Ну уйдем. А документы? Есть у тебя?
--Документы...-- Юрка поскреб ни разу небритый подбородок с  торчащим кое где белесым пухом. – У меня паспорт заныкан...ну, там еще справки всякие. Требовали сдать, а я сказал--ничего нету! А паспорта, говорю, так его у меня вообще никогда не было!
--Как не было?
--Ну так не было...Не получал!
--А справки, другие какие документы?
--Вы же меня кидали с этажа на этаж, то в карцер, то в закрытку! А теперь спрашиваете? Там все справки ищите! Если они были
Мама пальцем погрозила, что запрет в клетку, если не верну, ошманали.  А я дурака включил: «А чо я верну, если у меня ничего нет»?  Так отстала... А у тебя?
--У меня...--Леха важно надул щеки, но тут же сдулся. --У меня только удостоверение слесаря — ремонтника.
--А чо так? --удивился Юрка.
--Ну, так вот получилось! Я это удостоверение  вообще никому не показывал, так с детдома и тащил за собой: кинул его за подкладку в куртке и пронес.
--Да я не про это... Паспорт-то у тебя есть?
--Паспорт...-- тяжело вздохнул Леха. --Паспорта у меня нет: его же сразу при поступлении забрали...потому и не шмонали по-человечески. 
--Без паспорта плохо. Но попробовать-то все равно можно --хуже не будет!
--Ну да, --отшутился Леха -- одна попробовала...Только куда без паспорта пойдешь? Сейчас куда не ткнись – кругом блокпосты...но и в поселке нам остаться нельзя.
--А мы и не останемся...зачем, если нас тут любая собака знает? Уйдем.
-- Та куда?
Плана, собственно и не было никакого, потому лепили, собирали его наспех, на ходу: 
--Та в Луганск- в Донецк... а то вон хошь -- в Украину! Да на все четыре стороны беги! Чо, мест что ли вокруг мало, куда свалить можно?
--Ха-а, – в Украину... Тут бы где-нибудь в сторонке пристроится, во! В сторонке мы и без паспорта обойдемся...А в Украину -- там нулевой блок пост пройти нужно. А его не как простой -- не обойдешь, не объедешь. А так – не-е-е: через нулевой пост с нашими ксивами не пустят! 
--Ну не пустят так не пустят! Значит, развернут: у нас все законно! А развернут, – вернемся. Делов-то! И кто тебе сказал, что я через нулевой пост ломанусь? Я чего, вообще дурак чи що?
--А вернемся, спросят -- где были?
--Скажем, заблудились по-темну – ночь же была? А там это...-- хихикнул Юрка.-- чо нибудь придумаем. Да там вообще один Михалыч остался, чего он нам сделает-то? Заблудились и все...и это – искал он нужные слова руками – Менты задержали? И что?
--Слушай, давай Гене скажем. А?-- предложил Леха, но, видя растерянность в Юркиных глазах, поправился --Может и он с нами. Давай, а?
--Ну, давай. А не сдаст он?
--Да не сдаст он, не сдаст! Зеки они все пофигисты: потолок уже падает, а он все хи-хи-да ха-ха....
--Ну да, пофигисты – хи-хи-ха-ха, хи-хи-ха, а потом взял нож и зарезал! И снова хи-хи да ха-ха-ха. Пофигисты...

*  *  *
...--Ты, это... --мялся Юрка не зная с чего и как начать: все же перед ним был не пацан из его группы, а мужик, по возрасту годившийся ему ему в отцы.--Базар есть. Отойдем? – кивнул он на топтавшегося у забора Лешку.
--Отойдем--разминая сигарету пальцами, буркнул Гена.
Отошли.
--Ну, чего там у вас? – хлопая себя по карманам в поисках спичек спросил он. Прикурил.
--Мы сегодня вечером выйдем за водой и свалим: поднесем ее, как договаривались, оставим там и --на лыжи. Пойдешь с нами?
Гена растерянно открыл рот, вздохнул глубоко-удивленно и чуть не подавился прыгнувшей внутрь сигаретой, но вовремя мотнул головой: она, только что прикуренная, оторвалась от нижней губы и выпала, сыпанув по траве искрами.
Гена неторопливо нагнулся, выцепил ее двумя пальцами из травинок, сдул с нее предполагаемую пыль, пошутил чисто по лагерному:
--Ничего...на газетку упала.
Затянулся.
--Вы день ото дня чудней фокусы выкидываете...прям как на малолетке! --выдохнул он с дымом. --Ну ушли. Дальше-то куда? Тут хоть крыша над головой, а там что?
--А тут что? – хмыкнул Юрка.-- Тут даже воды нет! Там хоть работу за деньги найти можно! А тут? За спасибо? Ты прямо скажи – пойдешь с нами или как?
--Или как! Мне-то чего с той амнистии светит – ШИЗО... или как тут у нас – клетка?
--Я тебе говорю – идем с нами! Какая клетка?
--Не-е мужики... я под интерес в такие игры не играю! Особенно по нынешнему времени. Гуляйте одни...-- провел он свободной рукой по горизонту.-- Только давайте так – базар этот наш забудем: не слышал я ничего!-- он крутнулся на стоптанных каблуках и двинулся в сторону кухни.
--Ген! – вдогонку позвал Юрка. Тот остановился, повернул голову. --Ты только Михалычу ничего не говори...
Гена сгрибился, будто проглотил что-то горькое и согласно махнул ладонью:
--Ладно --  пообещал он уходя. Шел, ворчал себе под нос:
--Ну мудаки...придумают же – от войны в войну убежать!
*  *  *
...Только собрались за водой – как мелкой, шуршащей пылью затрусил с неба дождь. Посиделки у костра сразу закончились и все медленно потянулись под крышу.
--Чо, может подождем? – оставшись на улице заныл Леха. --Ты только тряхни зараз эту ветку, так как искупался: с ног до головы мокрый выйдешь! Мы там по кустам всю воду на себя соберем...А?
--Чо ждать-то? Моросит – значит надолго. У меня с собой плёнка есть...
--Чего раньше-то не сказал? У меня же нету... Я б нашел.
--Ну так сбегай вон на нашу теплицу, оторви какой-нибудь кусок побольше! Да там сбоку куча их лежит, выберешь...
Лешка растворился в темноте и тут же из ничего нарисовался Гена – «для разговора без свидетелей»-- как можно было понять из этой «неожиданной случайности».
--Вы воду-то поднесите и на том же месте оставите...чтоб девкам потом ни бегать, ни искать --напомнил он.
--Да сделаем-сделаем!
Гена исчез. Через пять минут, с шелестящей в руках пленкой, матерясь на ходу, появился Леха:
--Она вся лохматая после зимы...трескается!
--Ты ее ровной сделай...чтобы кусками не болталась. Подрежь ее!
--Надо было предупреждать: я б и пленку нашел, и прическу бы ей модную сделал...--колдуя перочинным ножом, жаловался тот. --И капюшон бы на голову смастырил! А зараз чого – не сплавишь ее в две минуты капюшоном, не склеишь...и клея-то нет!
--Ну, подожди... Зараз я у девок с веревки прищепки стырю.
--Пленка ночью... – вернувшись и протягивая прищепки, учил он,--она не только от дождя: тебя в тепловизор не видно! Сечешь?
--Чего-то, братан, в это не верится...
--Я от одного дядьки слышал – он во вторую Чеченскую воевал – чечены, рассказывал, ее для этого использовали.
--Ну, чечены тебе расскажут...
--А чего? Главное – чтоб пленка толстая была, парниковая – она же для того и сделана, чтоб тепло внутри держать! И еще говорил – почесав затылок, добавил он.-- Луны чтоб не было: пленка-то в свете блестит как зеркало...тебя, говорит, в тепловизор не видно, а так посмотришь --ползет какое-то белое приведение по кустам. Секёшь?--хихикнул он.-- Ну чего, ты готов?
--Да готов-готов, сказочник...Двинули чи що? А то ты разговорами утомился...
--Давай на посошок присядем?
--Слушай, давай лучше пойдем? А то снова явится этот...блин, пахан! А?
--Ну давай!
*  *  *
Ночь медленно накрывала поселок, усадьбу, округу, пряча и кутая все туманом, ручейками плывущим из низинок. Где-то недалеко постукивал пулемет, останавливаясь, будто захлебываясь,  на короткие паузы.
С одной «территории» на другую перелезали молча, оглядываясь по укоренившийся привычке, стараясь не греметь.

Перелезли – и сразу, будто предупреждая, дождь застучал по веткам по настоящему, шлепая со звоном  в лужах, пряча все звуки.
--Ну блин, приехали...-- ругнулся Юрка, спешно разворачивая только что завернутый плащ.  --Ты тоже давай распрягаться: намочит – в полчаса простынешь!
А Леха уже шуршал свои пакетом, разворачивая его.
--Вот и сели на посошок...-- ворчал Юрка. – Давай вон тут, на куче присядем. Тут посуше...
--Может вернемся, там внутри подождем? – предложил Леха, кутаясь, словно в пальто, полиэтиленовой пленкой.
--Не-е... примета плохая! Тут посидим, кончится...
--Когда? До утра  ждать, или как?
--А?
--Сидеть-то долго будем? Либо вернутся надо, либо идти...Дождь не кончится! Ты смотри – он на ночь зарядил: что тут промокнешь, что в дороге. Только если сейчас пойдем, время выиграем!
Юрка не отвечал
--Зараз если тронемся, то спокойней идти будет: они сейчас там все по норам спрятались – ни снайперов, никого! – ныл Леха, выматывая товарищу душу потихоньку.
--Ой, ну тебя на фиг! Хочешь – вали вон вперед: я тебя потом догоню! Только скажи, где встретимся.
--Ну, посидим... – не споря, согласился тот.

...Сидели, закутавшись с головой в пленку, и каждый, под шорох дождя, думал- грезил о своем....
--Курнем? – неожиданно предложил Леха.
Юрка как-то непонятно пожал плечами – то ли он «за», то ли против.
--Чего так-то сидеть! Только у меня, ты знаешь, вроде как нету...-- хлопая себя по карманам, растерянно сообщил он. --Не взял, чи що, или обронил где? Была же пачка...
--Ничего, у меня есть.
Прикурили, прикрываясь бортом куртки.
--Слушай, я вот чего думаю...--включил вторую серию Леха: --Почему у нас все курят? Поголовно!
--Почему все? Вот у зеков же человек пять некурящих есть... Они даже за работу сигареты не берут.
--Так это свежие! А пройдет год-два, смотришь – и они смолят! Почему?
--Ну, не знаю...-- отмахнулся тот.--Чего тебя всякая чушь интересует? Ты о деле думай.
--А я у этого... ну у Быка со «вшивого барака» спрашивал...--не слушая, гнал свое Леха: --Это когда они меня там галоперидолом за жалобы в газету пытали – почему? А он мне знаешь чо ответил?
--Ну?
--Потому, говорит, что вы все бесхарактерные! И напрягаться ни в чем не хотите!
--Да слушай ты этого мудака! Какой он врач, если у него даже погоняло среди своих – Бык? Ты вот меня спросил, так я тебе отвечу: они нас всех на колеса сажают! А колеса, сам знаешь, какие -- они волю подкашивают, от них у тебя жуткий депресон, хоть вешайся! А курнешь, так вроде как полегче. Вот так все и начинают.
--Может быть...
--Да не может быть, а точно: вон на этаж новый человек приходит некурящий, месяц там поторчит и все – в следующий магазин он сигареты выписывает!
Помолчали.

--Слышь, Юрка! А чего все про тебя всякую ерунду чешут: что ты там откуда-то сбежал, вроде как из тюрьмы или с зоны, и тут приткнулся?
--Сам же говоришь – «ерунду чешут»? Чего пояснять-то? Пусть чешут!
--Так персонал даже...я сам слышал, как охрана про тебя болтала.
--Так они то болтают, что я им рассказываю! А я им и не такое рассказывал: им же чем больше врешь, тем меньше у них о тебе информации! А потом я с этим делом завязал: чо им не рассказываешь, всему не верят и за все в подвал тащат...
--Не, ну я серьезно! Расскажи...зараз-то чего? Всем уже всё по барабану, – война идет! Так и нет уже никого, чтобы тебя за жабры взять...если там что-то не так. А?
--Ладно...--подумав, согласился он, закуривая еще одну сигарету.--Только смотри, чтоб этот разговор дальше не пошел.
--Ну ясно!
--Я из российского ПНИ сдернул...а потом в Украину ушел.
--Ну...--недоверчиво мотнул подбородком Леха.
--Чего ну-то? Сказки рассказываю?
--Ну, на вроде того...
--Так до войны же еще было – границ тогда с Россией вроде как вообще не было, даже столбов не стояло – иди хоть на все четыре стороны! Ну я и ушел ночью...
--А чего ушел-то? – веришь- не веришь, а послушать все равно можно.
--А чего тут – чуть что, сразу на лыжи?   
--Так там, говорят, получше?
--Получше? Ну, это надо попробовать...А я, знаешь, чего-то больше уже не хочу пробовать! Лучше уж тут...Тут до войны даже пожрать можно было. Иногда -- досыта. А там по буфету не загуляешь...
--О-о-о...да ты этого не знаешь: в карантинный бокс посадят, ты там десять кило за неделю скинешь —ни жрать, ни воды, ни туалета.
--Да что там, что тут, все одинаково! Чего сравнивать-то? Одна контора была, пока Родянский Союз не развалился. Потому особой разницы и нет – те же яйца, только сбоку...--мрачно пошутил он.
--А чего свалил-то? – вернулся назад Леха.
--Я же детдомовский, как и ты. И учился так...ну, нормально. Под конец уже, школа кончалась, там реклама замелькала – купцы из военных училищ поехали: детдомовцев же все любят – он не пожалуются и назад к маме не убежит – нету у него мамы! И никого у него нет, потому и за армию он держаться будет как за семью. Меня там один капитан все убалтывал: «Поступай к нам! Тебя примут!» Ну, уболтал, бумажку какую-то дал, адрес училища...
А у нас в детдоме физрук такой был, падла, всем леща любил раздавать! Что-то не так сделал, провинился – получай подзатыльник! А я раз не сдержался, дал ему в бочину, да так, что он на задницу сел. Ну, они там замяли, конечно, но он, сука, не простил, на педсовете на меня наехал – меня же особо не спрашивали что да как. А после этого они меня хитростью в дурку заперли...а уж какое военное училище после дурки?
--А дальше?
--А чего дальше? Дальше все как у всех, когда за спиной дурка – приземлился в интернат.
--А чего свалил-то? Ты ж так и рассказал...
--Я не раз сваливал и не два: правду хотел найти! За что?! Помню, в опекунский совет пришел, рассказал им все, а мне говорят – подождите в коридорчике, мы сейчас разберемся! И я там как дурак сидел у них в коридорчике и ждал. А они, падлы, в это время звонили и «Скорую» вызвали.
Привезли назад, и Папа меня сразу предупредил: «Еще раз уйдешь, мы тебя в закрытый интернат отправим!» И жизни там вообще не стало: они же все мстительные, суки...
Ну я так подумал-подумал: ну чего там делать и еще чего-то ждать? Все равно рано или поздно лапти сплетут – ни я первый, ни я последний! Ну и свалил. Думаю, в Украине затеряюсь, в розыск меня не объявят – за что?  А чего там, до Украины километров триста было! Я на попутках и добрался.
--А погранцы?
--Я тебе говорю -- какие «погранцы»?! До войны, сам знаешь, туда-сюда ползали без всяких документов: в Украину чтоб пожрать купить, в Россию на работу. А границы вроде как и не было.
--А потом?
--Потом...на вокзале у вас меня без документов взяли -- паспорт-то я за подкладку заныкал, не показывал -- боялся, назад отправят. Да чего боялся – знал! А у ваших ментов дурака включил – «да я оттуда, да я отсюда, да я вообще ничего не помню...» Да дурак я в конце концов или нет?! – развел Юрка руками. Леха только прыснул.
--А они меня это...с довольствия на неделю сняли, ну, я и не выдержал: «С интерната, говорю свалил...а с какого не помню! Били они меня там...это, ну, по голове!» Ну, конечно не сказал, что с российского! Вернули бы. Менты, видимо пробили меня через свою базу данных. Не в розыске! Тогда, получается, вроде как правду говорит.
--Ну?  Поверили? 
--А чо мне еще делать было?-- не слыша вопроса, продолжал Юрка. -- Мне там Папа четко прописал – или на специнтесив за побег уедешь, или я тебя в закрытый интернат упеку! А то и это, сам знаешь, пожизненное заключение -- амнистии там уже не будет! Вот у вас и застрял, а там война началась...
--Ну так поверили или нет? --не отставал Леха.
--Кто-о?
--Ну, в интернате!
--Нет конечно! К вам приволокли, заперли в клетку, потом в карантин и начали режимом душить. Потом принялись медициной пытать. Ну, все как обычно: галоперидол в растворе, аминазин в уколах! А я не колюсь... Ну, им это дело надоело, начали меня по комиссиям таскать.
--Ну?
--С печки гну! А я ни в какую – забыл и все! Ну что мне, высшую медицинскую меру наказания получить хочется?!
Ну...один раз на комиссию потащили, а я чувствую что- не то – два быка сзади, два спереди и медбрат им в помощь: ну, как террориста ведут! Дошли до процедурки. Медбрат встал и мне ручкой так на дверь:
--Заходи.
Я зашел, все их  прибамбасы на столе увидел – жгут, шприцы, коробка там с ампулами рядом стоит и сразу въехал – растормозку они мне, с-суки, придумали!
--Так это ж кердык!
--Ну кому кердык, а кому нет. И потом-- я же не сопротивлялся. Зачем? Все равно введут. А вводить начали,  чувствую тепло по телу от руки к бошке побежало и она так поплыла куда-то, поплыла – ну, захмелел... Взгляд на шприц бросил – одну треть уже ввели. Ну, я глаза закатил, язык вывалил, захрипел и назад повалился. Слышу, меня медбрат подхватил сзади и орет медсестре:
--Вынимай-вынимай! Отрубится!!
Она шприц вынула, а двое сразу меня под руки и в кабинет на допрос.
--?
--Так они все тоже самое спрашивали: кто ты, откуда, да почему ничего не помнишь? И я то же самое отвечал: «Не знаю...Помню, что я с интерната, а может с детдома...а они меня там по голове били. И все, потом, говорю, ничего не помню...»
Ну, они меня помучили-помучили и вроде как отстали. Ты – первый, кому я это рассказываю!
--Ой, ну тебя на фиг, опять ты погнал! – махнул Леха рукой.--Я с тобой серьезно, а ты мне сказки тут втираешь!
--Не веришь?
--Не верю...--обиженно надулся Леха.
--Ну и хорошо что не веришь: значит забыли этот разговор!
Оба замолчали, вглядываясь в темноту.
--Во, видишь, пока болтали и дождь вроде как утихать начал...Посидим еще или пойдем?
--Посидим. Сейчас они еще пока не дрыхнут.
Дождь не утихал, вгоняя равномерным шорохом в дрему.

--Ну чего, пошли что ли? Сидеть холодно...– и толкнул плечом Юрку. -- Там по такому дождю вообще никого.
--Да ты хоть предупреждай!-- Юрка шарахнулся в сторону. – Заикой так меня  сделаешь... «Никого!» – передразнил он, туша окурок. --Вот стрельнет тебе в задницу, для шутки, тогда поймешь! Все равно кто-нибудь да сидит...
--Думаешь, так им приятно эту грязь по траншее таскать?
--Неприятно, только все равно сидят и тебя караулят...
--Да там видимость сейчас – ноль. По такому туману да дождю: ни в оптику, никак! Пошли!
--Ладно, уболтал...Пошли!

«Тару» поделили поровну: Юрка тащил банки и мешавший передвижению уже третий черпак, Леха бидон.
Гена тогда на новость о вновь утопленном черпаке отреагировал спокойно,ухмыляясь, посоветовал:
--Вы его там цепью к чему-нибудь приковали бы...как кружку к питьевому бачку!
--Тебе смешно, а там берег такой. Чего, нам там теперь мостки рубить? Чтоб нас там встретили?
Мысль была такая, что возразить трудно: у воды всегда ждала опасность, там ждали, караулили как зверя на водопое. Заметят, что там ночами кто-то бродит – встретят.

Леха, сгрузив молочный бидон на плечо, ворчал:
--Алюминиевый, падла, а тяжелый...
--Да он не тяжелый. Неудобный! – поправил Юрка.
--Слушай, давай его на хрен бросим тут? Мы ж в конце концов не за водой топаем! А?
--Не-е, подождем...тут нельзя! Сразу въедут – вышли и тут все же бросили. Отойдем подальше -- там где-нибудь... – как-то легко, без спора и возмущений согласился Юрка: обещания  были уже забыты.
--Давай вот что – тронув Леху за плечо, остановился он у тропки, ведущей чуть в сторону. --Пойдем сегодня у нового кладбища, которое девки там нашли? Так может и не ближе, зато удобней: мы же сегодня не за водой топаем... а от воды! – пошутил он. – А там поселок дачный рядом, трасса недалеко...Переночуем где-нибудь и свалим. А? К кладбищу?
--Ой, да какое там на хрен кладбище: кто-то там в кустах грядками втихоря нарыл, плетень поставил – все, тайное захоронение! Бабы, чего ты от них хочешь... – он со стуком скинул бидон на землю.
--Ты потише бы...
--Покурим?
--Не-не, сейчас уже нельзя.
--Да я закроюсь!
--Да не поэтому. Так через кладбище идем или как?
--Ну, через кладбище так через кладбище...-- И кинул бидон на плечо.
--Боишься через кладбище? – язвил Юрка.
--Кто зараз этого боится...-- вполголоса хорохорился Леха. --Вон в поселке бабка на огороде работала и прилетело что-то...так ее там на куски разнесло! Дед потом неделю ее по огороду собирал и по кусочку дохоранивал...и соседи тоже: то палец занесут,  то еще что-то...
--Да слышал я это.
--А чего тогда – «боишься»? Зараз все боятся, что завтра тебя там поселят... А Оля Матвеева...-- уходя от неприятного разговора начал он с другого конца.-- Ты же с другого интерната к нам пришел, не знаешь этой истории... Ее санитары по пьяне в психушке под хор пустили – она же красивая девчонка была! Это уже потом, после «колес» ее разнесло, как бочку: на ней доктора всю медицину перепробовали, чтоб заткнулась. А она как с цепи сорвалась: в побег ушла почти голая и умудрилась там куда-то пожаловаться...вот ее и закатали в наш ПНИ! Чтоб не болтала! Одного-то санитара потом посадили, а других они, с-суки, отмазали. А так она нормальная девчонка.
--Ну да, нормальная! Скажешь тоже...

--Да нормальная она, ты же ее совсем не знаешь! А я с ней с одного детдома, с младшей группы.. --закончил  Леха и тут же, без предисловий сменил тему:
--Во... сейчас это кладбище будет, тут оно где-то!
--Ну?
--Посмотрим... – слыша только себя, продолжал он.--Может, там и вправду огород.... Чего там нашим девкам-то привиделось...вон-вон! Видишь?
--Где? --пялился в темноту Юрка.
--Да вон же! --ткнул тот вперед пальцем, указывая на темные пятна.
--Не вижу...
--Ослеп чи що? Вон впереди квадраты! Видишь?
Юрка, вглядываясь, шагнул вперед.

В траве по правому боку что-то по-хулигански свистнуло и, набирая тон и звук,  вверх поднялся ослепительно белый шар, с летящими в разные стороны искрами – как бенгальский огонь. И тут же хлопнула, свистя, взлетела в небо ракета...одна-вторая-третья! И затрещало, защелкало, засвистело все вокруг новогодним салютом. Оба шарахнулись в сторону и дружно, как по команде, повалились.  Столб пульсировал еще какое-то время огнем, стреляя ракетами и свистя, но потихоньку затихал.
А сверху уже надвигался привычно-знакомый вой приближающейся  мины. Сухо лопнуло взрывом где-то впереди, не совсем чтобы рядом, потом, словно передумав-- вернулось вторым взрывом назад, воем предупреждая о приближении третей...
«Ну, это уже точно моя...» – обреченно мелькнуло в Лехиной голове и он затих, пытаясь вжаться каждым пальчиком в землю, каждой косточкой. Ухнуло сосем рядом, подкинуло на месте, ударив волной по ушам,  сверху посыпалась земля, ветки …и стихло.

...Лежали не шевелясь, уткнувшись во что-то жесткое, неуютное и  мокрое; молчали, боясь шепотом вспугнуть эту порушенную взрывами тишину. Первым не выдержал Юрка:
--Они сейчас сюда пялятся во всё, что у них там есть...-- шипел он самое ухо Лешке.
--Я н-не слышу...
--Ухи прочисти...-- матюгнулся тот.--Давай валим отсюда потихоньку! Отходи-отходи...--тянул он  его за рукав--Только тих-хо!
--А б-б-банки... б-бидон?--заикаясь, во весь голос орал Леха.
--Да тихо ты!! Оставь ты их тут на хер: сам же хотел...Пригнись!
И сам пригнулся.
По темноте, пригибаясь чуть отошли в сторонку, прикрываясь локтями от веток, норовивших залезть в глаза и вдруг поползли куда-то вниз. Под ногами хлюпала холодная грязь, лезла в ботинки.
--Блин, в яр попали...-- щупая покатую липкую стену,  ругнулся Юрка.--А може и лучше...Тут нас достать трудней! Дождемся утра и по свету свалим. Чего ты башкой-то трясешь, как эпилептик?
--Д-да я тоби кажу – у-ухи заклало! --от волнения тот перешол на суржик.-- Вот только з-зараз чуть слышать став... Т-ты-то чего дышишь, будто т-тебя в девкин барак спать п-положили?
--Шарахнет рядом...задышишь! А ты чего заикаться-то начал?
--А ч-чего это было-то? --не отвечая, снова лез с вопросом Леха. -- Я так и не поняв...
--Да растяжку мы на сигнальной мине сорвали! Она сработала, а на нее из миномета шарахнули. Это у них сейчас перемирие такое, бл...! Да...повезло нам – как в рубашке и в ботинках родились. Доползали тут наши девки...вот и поставили! Давай сядем...вон тут полено какое-то.
Сидели, молчали, вздыхая, потихоньку успокаиваясь.
--Ты к обстрелу никогда не привыкнешь-- вздрагивая, дергая головой, неожиданно начал Юрка.-- Это если так...далеко трахнуло и земля под тобой качнулась, то вроде как страшно чуть-чуть. А так – шарахнет рядом и всю душу наизнанку вывернет! У меня потом неделю нутро трясется...
--Д-а ну... Михалыч вон говорил – если за тобой прилетело, значит  т-твое: не убежишь от нее, не спрячешься. Ч-чего, мол, боятся-то?
--Да?! А ты штаны у ёго после обстрела пощупай! – вдруг сорвался в псих Юрка, трясясь и дергаясь телом как паралитик.--Падла...сука!! Гер-р-рой хренов...еще учит!! – и, неожиданно сникнув, тихо признался:
--Мы раз с Тюрей ночью втихушку на рыбалку свалили...и по дороге в плотный обстрел попали. Долбили так, что меня аж подкидывало...будто я сам на месте прыгал! А кругом – темень: руку ткни вперед – не увидишь...и ни ямки, ни камушка, где укрыться можно – в поле, на летнике стояли! Я упал в траву, голову руками закрыл и впервые в жизни молится начал.
*  *  *      
…С войной изменился быт и жизненный уклад интерната.  Главное--рухнула диктатура медицины и вроде как бегать перестали.
Раньше одна треть ПНИ жила как миграционная птица, сезонами. Такие календарики держали. Метили там месяцы: весной – в одну сторону, где корм подножный и солнце светит. Осень настала-- назад к теплу, в интернат: чего деда Мороза зимой злить?
В клетке за нарушение малость подержат, «полечат» и, пожалуйста, к весне он снова к перелету готов: запасается, одевается... Ждет! Тут уже работа тем, кто на персонал дятлом постукивал--тоже птица: отследить всех, «отстучать» во время – кто что перешивает, кто банки откладывает и сухари на батареи сушит. Всех запасливых, «модников»--на карандаш, а потом под замок!
И вдруг – прекратилась миграция, перестали бегать...так, пропадали иногда – был человек и вдруг нет его, исчез...
--Ну так война же!
--В бегах, может?
--А чего бежать, если клеткой- карцером не мучают? Живи...

Так проживающий думал, а Михалыча заботы и мысли одолевали совсем другие: как этот хаос в прежнее, полезное для себя русло вернуть?
«До чего уже дошло – даже шмоном проживающего не приструнишь! Как прежде: «Работать не будешь—все отберем и закроем!»
Его это из терпения выводило больше всего – отсутствие «методов влияния». Как обыкновенный шмон сделать, если все ворота и двери нараспашку? И надо бы территорию почистить, ой надо бы! А как??  Они же все только по статусу дураки, а понимают: хоть тут прячь, хоть за территорией: «Не мое! Тут все ходят!»
Возьми его потом за жабры! И спрятать теперь есть что: вон разговоры доходили – пару гранат у кого-то на территории видели. «Прятал!» А что? Кругом валяется, только собирай.
«Хорошо хоть агентура сохранилась, а то -- хоть сам отсюда беги!»

Посекло осколками сетку-рабицу в «загородке»,-- не сетка, а  дыры в ней по метру. 
Ржавел карцер в подвале, его теперь под укрытие приспособили: чуть  завизжало-завыло в воздухе, – все  туда!
--Нет страха перед подвалом и «загородкой», и дисциплина упала – заметил как-то  Михалыч.
Страха и траура, как у поселковых пенсионеров и впрямь не было: голодная стала жизнь, холодная, но это была свобода!
Даже привычками новыми народ обрастать начал – посидеть вечерком на дворе, поболтать, новости обсудить. Посплетничать. А  часов в пять-в-шесть-в-семь,-- засветло чтоб! – в люлю, чтоб ночного обстрела не слышать.

Теперь ПНИ больше напоминал рабочее общежитие, он сейчас только что крышу над головой и давал. Сами себя кормили, сами себя обслуживали.
Персонал возвращаться не спешил: приедет кто домой  на разведку, покрутится, посмотрит, --цело ли все? – и назад: не осталось тут больше места для персонала!
Был бы еще интернат где-нибудь в поселке или в станице, а то черт знает где, на выселках: ну, ставили его так,  чтоб от людских глаз «самоваров» подальше спрятать... Чтоб власть не раздражали: с них же все начиналось! А теперь что: блок пост с одной стороны, блок пост с другой. А фронт – вот он, рукой подать!

*  *  *
...Дождь кончался. Дремали, опираясь на влажную стену. Когда, переговариваясь меж собой, загорланили по всей округе «гуманитарные петухи», зашевелились.
В себя после холодной бессонной ночи  в себя приходили тяжело, хорошо пол пачки сигарет было с собой: покурили и вроде как окончательно проснулись. Говорить не хотелось. Сидели еще какое-то время, слушали, как просыпался прифронтовые поселки и округа: гавкали собаки, редко-редко взмыкивали коровы...Ветром поверху доносило звуки гудевшей где-то вдалеке дороги.
--Ну д-дубак...--трясясь, спросил один. --Ч-чего теперь делаем?
--Валим! Чего еще?
--Куда?
--В город...куда еще? Уже светло, комендантский час кончился.
--Я б-больше тропками не ходок...опять на что-то наедешь! Через наш пост пошли?
--Запишут, суки...
--Ну и п-пусть пишут! Нас там все в лицо знают: прошли... и что? Мы так раз в неделю ходим.
--Так тогда через поселок нужно топать!
--Ну и пойдем.
--В поселке...там в каждом окне глаза – доложат Михалычу.
--Доложат. И нехай. А сам нас встретит – соврем чего-нибудь! У нас пока нет никаких изменений. Для них! Тихо пойдем и все: сейчас еще никто ничего не знает! Это к обеду врать уже будет трудно, а пока еще никто не рюхнулся. Пошли!

За блок постом, посоветовавшись, окраиной обошли поселок и тронулись в сторону гудевшей где-то вдалеке дороги. Вышли на нее и встали растерянно: куда теперь – вправо, влево? И спросить не у кого -- не остановишь же машину для этого! А те в обе стороны пробегали равнодушно, не обращая на них внимания.
--Куда теперь?
--Не знаю...
Прошла маршрутка и сразу сориентировались по вывеске на лобовом стекле.
--Во, наш! Пошли за ним.
Водитель, видимо, желая их подобрать, сначала притормозил,  вильнув к обочине, но, видя их лениво-неторопливый шаг, газанул и ушел вперед.
--Ничего, пехом дотопаем, тут где-то рядом...
Какое-то время шли молча.
--У меня... чего это? --начал вспоминать Юрка.-- Четвертый побег уже...это как считать: если с теми, когда они мне лапти сплели, то шестой! Знаю, как это все и почем. Нам главное – зараз  оторваться...чтоб Михалыч там не нервничал: пропали и пропали! А спохватится – уже поздно.
Раньше-то как было, сам знаешь: если уходить, то только не из под замка, иначе они тебя потом как волка флажками обложат. Еще и ментов к этому делу подключат. А я же в первый раз сдуру к зечью на карантине пристроился...во помучили-то тогда на «Милосердии»! А потом на-ход-нога мадендепо курсом вкатили и к вам в интернат отправили: я тогда год в себя прийти не мог, руки тряслись – ложка в рот не попадала. Во! После этого – ша: только с работы.
Впереди, мелькнув ядовито-пятнистым боком, показался шлагбаум блокпоста, такие же полосато-ядовитые столбы, невдалеке – автобусная остановка.
--Во, видишь? Я тебе говорил – рядом! Зараз главное в очередь  правильно встать.
Леха молчал – он редко лез в передовики, предпочитая быть ведомым: и легче, и ответственности меньше.
Подняли шлагбаум -- и с той стороны блок поста на эту проползла  грузовая машина.
--Во, смотри, они контрабанду тормозят, а люди – дело пятое: это ж не граница...
Их снова обогнала полная маршрутка.
--Блин...--провожая ее, досадовал Юрка. -- Надо было нам сесть в первую, подъехали б как все – в толпе легче спрятаться, чем на пустой дороге. Рванули, в эту очередь пристроимся!
К блок посту подбежали как раз вовремя – пассажиры маршрутки потянулись уже к переходу, выстраиваясь перед металлической калиткой в очередь.
--Давай-давай-давай!-- шипел Юрка. – Ткнись в серединку...
В середину очереди втесаться не получилось – упущен был момент – встали почти в конце – их замыкали только несколько бабок. Теперь самое умное было – стоять, слушать и смотреть вперед – что там? А старики, бабки, спереди и сзади сыпали вокруг себя историями и новостями.
...--Опять ночью обстрел был.
В ответ с сарказмом:
--Ну да, сейчас у них перемирие!
--Будет война, будет!
--Да не будет ничего, так теперь и останется: постреляют ночью да затихнут. А большой войны все равно не будет!
--А нам и маленькой хватит...
--Их послушать, так радио и телевизора не надо! – наклонившись к Лехиному уху, шепнул Юрка.
--Да уж...автобус с новостями! -- хихикнул Леха.-- Глянь...
Публика и впрямь была живописная и не молодая – пенсионеры, пенсионерки, среди которых редко мелькали лица среднего возраста: потому косились на них, ничего, впрочем, не спрашивая.
Ждали долго: сначала пропускали грузовые машины с этой стороны, потом с той. Потом автобус с той стороны.
А очередь стояла, наблюдая все это, несмотря на заверение какой-то бабки, что «тут всегда быстро!»
--Не-е, девки...-- тяжело дышал впереди какой-то дед, устроившись на складном, брезентовом стуле—обычно такими пользуются рыбаки и опытные туристы. --Не-е...еще один такой поход за пенсией и она мне уже никогда не потребуется: тут в очереди и помру...или по дороге. Нехай тогда себе мою пенсию оставляют.
--Ты уж, дед, нонче-то подожди...-- полушутя- полусерьезно урезонивала его какая-то тетка. --А то в прошлый раз у одной бабки  на этом переходе инфаркт был. Так сначала «Скорую» вызывали, не дозвонится было, потом медики ее тут в чувства привести хотели. А очередь стояла и молилась за ту бабку. Вот перейдем на ту сторону – тогда уж и помирай!
--Ох... – сожалел дед -- Кабы все так просто было, как ты говоришь! Позовут туда, милая, не скажешь: «Подождите, я зараз!» Ой... Для чего они этот пост вообще тут поставили? -- тяжело дыша, непонятно кого спросил он. – Ни уму, ни сердцу...
--Машины проверять. А мы так, переходом и быстро. – пояснила какая-то многоопытная бабка. --Ты его тут не объедешь, не обойдешь – вон ручей впереди, а в мосток там в самом начале что-то прилетело. Только, может, что обойти получится.
--Там круча на берегу...--вставил кто-то. --Не влезешь туда и не обойдешь...А заметят – насидишься у них под арестом: вон у них вышка!
--Обойдете вы там по круче, обойдете... – язвил какой- то махонький, лысенький дедуля из впереди стоящих. И не дедушка вовсе, а так, божий одуванчик: вязанную шапку снял, а под ней волосенки редкие, вылинявшие,  торчат в разные стороны. А глаза шустрые, умные.
--Да там до кручи все заминировано. Может, мин там и нет вовсе, а предупреждение-то поставили. Проверить-то кто хочет?
Очередь молчала, напуганная таким предложением.
--Бестолков--то – ну невпроворот! – снова подхватил  Божий одуванчик --Это ж надо было придумать такую хрень! Раньше в школах одну «Историю» читали, зараз – другую выдумали: не было, дескать, никакой Украины и Киевской Руси, стало быть, тоже не было! И украинцев не было, и голодомора, --тоже: все это был страшный сон! А была просто Русь.
Я еще при товарище Сралине в школу ходил, а Историю тогда совсем другою рассказывали...
--Ты бы, дед, поосторожней с именами вождей обращался. Зараз и пасодят не спросят. Или на подвал кинут!
--Меня уже не посодят! – задирая кверху подбородок с хилой бородкой, бунтовал тот.--Не отсижу я ихнего сроку! – и вздыхал. --Раньше -- одно радио было. А зараз и интернеты, и какие-то скайпы, и телевизор наш да русский, а дураков-то – ну на кажном шагу! А мне вот и интернету не надо, я и так все знаю: Путин – это Антихрест!
--Тут-то чого...-- свернул кто-то с опасной темы в сторону. – вот нулевой пост в Украину – там да! Там с двух сторон пройти надо. А тут что – простой пост: документы показал и выскочил на той стороне.

Внезапно очередь дрогнула, дружно шатнулась от блок поста в конец, – будто кто толкнул ее! – повернула вперед головы. Разговоры сразу закончилась.
Впереди щелкнул электрический замок в калитке и покатилась, передаваемое к последнему в очереди:
--Пошли- пошли... документы готовите!
Пропускали и впрямь быстро: проверяли документы не мучая досмотром сумок и чемоданов. Дошло и до них.

--Вы вместе что ли? – кивнул постовой на Леху.
--Вместе -вместе...друзья – подтвердил Юрка.
--Что, это все что ли? Российский паспорт? – удивленно рассматривал постовой красную, потрепанную книжку. Раскрыл, полистал страницы, сравнил фотографию.
--Военный билет есть?
--Не-е-е...
--А приписное?
Юрка состроил такую рожу, что без вопросов можно было понять фразу, которую он хотел сказать: «А что это вообще такое?»
--Ну, приписное свидетельство. Есть?
Тот отрицательно мотнул головой...
--Откуда вы такие взялися...с какой-такой планеты?--листая по второму разу документы, бормотал проверяющий.--И чего, ни служил, ни воевал? –щупая глазом крепкую Юркину фигуру, недоверчиво протянул он. Тот только пожал плечами.
--Ну-ка покажи ладони! – неожиданно строго потребовал постовой.
Юрка вытянул вперед обе руки, сжал-разжал кисти.
--Да не крути ты ими...пальцы покажи, пальцы!
Постовой нервно провел- прощупал Юркины пальцы, кисть, и, похоже успокоился.
--И куда топаем-то, граждане? – уже спокойнее поинтересовался он, косясь на Лешкин ботинок с оторванной у носка подошвой, старательно прикрученной к голенищу проволокой.
--В город идем...работу ищем!
--А прописка-то у вас есть?-- начал он снова листать паспорт. --Что это – общежитие? – вглядываясь в текст, ткнул он пальцем в штемпель.
--Не-е-е... – покраснев протянул он.-- ПНИ...
--ПНИ? – удивился в свою очередь постовой. --Что это такое?
--Ну...это...интернат--не теряя до последнего момента надежды выкрутится, искал безобидный ответ Юрка.

--Чего...в двадцать с лишним лет и до сих пор в интернате?--недоверчиво протянул тот.
--Ну так это...псих интернат.
--А-а-а...--понимающе протянул он, сложил документы:
--Так, стоп машина! – решетчатая калитка щелкнула с электрическим звоном за спиной, отрезав им путь назад.
-- Слышь, Степан, выдь- ка сюда! --крикнул он в окно скворечника - будки, стоящей рядом.
--Танечка, зайка...--вполголоса вело окно разговор само с собой, не слыша его. – Я же с тобой серьезно...я не на раз-два! Я женюсь на тебе! Встретимся сегодня?
--Степан, ты меня слышишь?
--Зайка, я тебе позже перезвоню... – жарко шептало кому-то окно. Потом рявкнуло в ответ:
--Чо там у тебя??
--Да подойди ты! Чего так-то орать на весь пост? Очередь вон уже собирается...
--Б....!--матом ответило окно.-- Занят я сейчас, занят! Чо там еще?
--Да тут, понимаешь, двое каких-то левых – возраст призывной, а документов, считай, вообще  никаких – ни военника, ни приписного свидетельства! У одного только что на руках российский паспорт...так это, сам понимаешь, по такому времени для мужика вообще не документ! А у второго – удостоверение какое-то и справка без фотографии. Говорят, из ПНИ...вроде как психичные. Чушь какую-то несут и документы левые...Выдь!
-- Документы левые. Возраст призывной. Чего тебе от меня-то еще надо, мать- перемать?! Был же Приказ   – всех призывного возраста не пропускать и задерживать! Тебе читали его?!
--Так выйди!
--Я сейчас занят! Потом обсудим.
--А с ними-то чо делать?
--Да запри ты их вон пока в сарай, там уже трое меня ждут: освобожусь, посмотрю на них... чо там они за психичные!  Я им сам экспертизу сбацаю, без доктора!