Оттиск

Фантастическая повесть.

1

- Я вам сказал, – вскричал элегантного вида мужчина, – не мне вас судить и подите вон из моего кресла!
- Не пойду, это кресло моё... – грузного вида мужчина полуобернулся, чтобы лучше рассмотреть вошедшего, – не сейчас, я занят, это он сказал кому-то, кто был на связи, – коммутатор! Вы слышите меня? Сейчас же отсоедините... – он ругался нецензурной бранью, потом продолжил, – господи! Да что у вас? Что вы стоите? Присаживайтесь, – выходило, что он не помнил вошедшего и разговора, что предшествовал его приглашению, – Адольф? Ну-ну, Адольф, что вы хотите от меня? Только быстро: мне некогда, – он показал на аппарат, который снова вот-вот затарахтит.
- Постойте, – теперь уже посетитель, не узнавал свой кабинет, – я не Адольф, а это... – он стал озираться по сторонам, не мой кабинет, и стол...
- А что я вам только что сказал? Так что прошу вас, не задерживайте меня, – тут "разрыдался" телефонный аппарат, – я занят! Нет, соедините, этот звонок мне нужен, – он разговаривал двадцать минут, а посетитель сидел на стуле и ждал, – что я вам должен? Уходите, вы мне тут...
- Никуда не уйду, пока не объясните...
- Как вы здесь оказались? Увы! Не могу.
- Вы сели за мой стол...
- Я здесь сижу, четыре часа, сами посмотрите, – мужчина показал на время, настенные часы показывали два часа пополудни, – и никуда, заметьте, не выходил, ну, разве... ну, это так, по надобности, а вот как вы здесь оказались?
В комнату вошла секретарша: молоденькая худышка с папкой в руке.
- К вам Сергиенко.
- Проси. Что у тебя? Дай, – он протянул руку за папкой, – потом посмотрю.
- Сейчас, это срочно, – секретарша была настойчивой.
- Будет тебе срочно, тогда стой и жди, – он показал рукой на гостя, – знаешь его?
Секретарша сузила глаза: плохо видела.
- Сейчас посмотрю, – достала из кармана очки, чем насмешила гостя, – нет, впервые вижу. Вы откуда? Я вас не узнаю.
- Представьте! Я вас тоже.
- Дорогуша, он утверждает, что хозяин этого всего, – начальник обвёл рукой кабинет, – а я сижу не на своём месте.
Они оба готовы были рассмеяться. Секретарша спрятала очки в карман: всё что нужно, она уже рассмотрела. Из-за двери выглянула физиономия посетителя.
- Можно? Я столько жду.
Просительный наклон головы и жест начальника – "проходите".
- А вы за мной! – категоричный тон секретарши не позволял сопротивляться.
- Иду.
- Вот здесь вы мне и расскажете, как вы очутились в кабинете моего начальника, – секретарша удобно устроилась у себя за столом и жестом пригласила посетителя сесть напротив, – я слушаю.
Очки были надеты, она успевала что-то записывать, сверять и снова записывать и внимательно посматривать на гостя.
- Рассказ будет недолгим. Я Павел Николаевич Звегунков...
Секретарша быстро вспоминала, потом помотала головой:
- Нет, не знаю.
- Вот и я не знаю вас, никого из тех, кого вижу, а ведь это всё моё, – он обвёл взглядом помещение, – глава холдинга, под моим началом работают...
- Так, – подвела итог секретарша, – вы здесь хозяин, а я по-вашему здесь кто? Ваша, извините, служанка? Нет? Тогда не пойти ли вам прочь отсюда! Иначе я вызову...
- Полицию? – гость явно усмехался.
- У нас нет полиции, и с чего вы взяли, что я вызову?..
- Постойте-постойте, давайте мириться, я с вами познакомился, вы моё имя узнали, я знаю, что вас звали "дорогуша", а по отчеству?
Секретарша покраснела.
- Мария Петровна, Машей меня зовут, а он, так... от нежности, наверно...
- Вы мечтаете, Маша, а он – старый хрен, запомните.
Маша заулыбалась, такая характеристика начальника хоть и не подходила (как ей казалось), но рассмешила.
- Ладно, ни о ком я не мечтаю, это так... так что вы сказали? Холдинг?
- Не знаете что такое? Что-то я сам перестаю удивляться. Какое сейчас время? Нет-нет, часы у меня есть – год какой?
- Вот на стене висит: видно?
Павел Николаевич не привык удивляться: всё удивительное уже было, как он думал, но здесь непроизвольно лицо вытянулось.
- Какой-какой? 2047-ой? Коммутатор?.. Боже мой! Бога, надеюсь, не отменили?
- Мы? Нет. А вы?
- Маша, что это значит? Это не игра?
- Что вы? Но вы не первый... того убили, думали...
- Постойте, кажется, начинаю догадываться...

2

- Хотите ко мне? Чай попьём. Какой там чай?! Листьев насушила и пью сама, мне много не надо. Карточки хватает на полмесяца, а там как хочешь. Я ещё не очень худенькая, есть совсем худые.
- Голод?
- Не только, но... – она приложила палец к губам, – при посторонних нельзя говорить.
Что-то затарахтело на столе у секретарши.
- Пора, – она схватила папку и влетела в комнату к боссу.
Через пару минут вышла, следом послышался голос:
- И пригласи этого, если не ушёл ещё.
- Вас, или "уйдёте"?
- А как лучше? – Павел засомневался, стоит ли идти, если убить могут.
- Сергиенко, – сказала она строго, он только что вышел, и прикрыл за собой дверь, – вы идите, документы я подготовлю и все вам передам и наградные, которые вам полагаются, – дальше она показала рукой на дверь Павлу, а другой сделала знак – "идти не надо", – что ж вы ждёте, идите, – это сказано Сергиенко, – раньше двух месяцев не ждите, ну, если деньги придут раньше, а я сегодня же всё исчислю и подам, думаю, одобрят, такого героя, – она прищурилась, хотя была в очках.
Сергиенко поблагодарил, хотел сказать ещё что-то, но она сделала вид, что уже работает с документами, он потоптался, рассматривая незнакомца, и направился к выходу.
Павел всё это время порывался встать и пойти, но делал только вид: знаки, что подавала Мария были живописны – "не ходить!"
Через минуту встала.
- Я сейчас, а вам туда, – она показала на закрытую дверь подсобного помещения, – ждите: там никого не бывает, скоро выйду. Вам не стоит пока никуда выходить: поняли меня?
- Ушёл...
В еле прикрытую дверь, Павел услышал, как Маша называла его умалишённым и что "он, наконец, вспомнил, куда шёл".
- Хитёр, значит, – начальник оживился после посещения Сергиенко-героя, которому назначена выплата за поимку "шпиона", такого, как этот "Адольф" (почему всплыло это имя?), – жаль, надо было задержать.
- Нам такие сумасшедшие не нужны: денег не хватит платить, Сурен Геннадьевич, – Маша была категорична, и начальник не стал спорить.
Два раза выходил в приёмную к секретарше, но сегодня не приёмный день и кроме неё никого не было. Маша заполняла бланки, сверяла цифры и складывала бумаги на подпись. Начальник ходил озабоченный, но ничего не говорил.
- Ладно-ладно, пусть, – сказал он сам себе, – поставил большую кляксу на поле под подписью, – сойдёт. Никуда не собираешься сегодня, Маша? – посмотрел испытующе, но как ни в чём ни бывало.
- Не собираюсь, работы много, обещала сегодня сделать, ну, если потом... с подругой пойдём, хотя вряд ли!
Внезапно Сурен Геннадьевич заторопился.
- Надо успеть. Ты не понимаешь, Маша, его надо вернуть и срочно.
- Этого сумасшедшего? Вы же ничего не сказали, а мне бред от него слушать? Нет, простите!
- Меня не будет... – начальник посмотрел на часы, – нет, пожалуй уже не вернусь, без меня тут...
- Скажу, на заседание ушли, как раз сейчас начнётся.
- Там без меня своих хватает, ну, может, никто не встретиться, а если этот придёт, твой сумасшедший, задержи.
Мария подняла глаза и по привычке сняла очки.
- Так я с ним до утра буду или... – она посмотрела испытующе.
- Ты про арест? Рано ещё, хотя если придётся... не знаю, не знаю... пока не знаю. Думай сама, он мне нужен, потом решу, что с ним делать.
После ухода начальства, Маша работала недолго, заглянула в подсобку:
- Вы здесь?
Павел ответил из кромешной тьмы:
- А где мне ещё быть?
- Пойдёмте, – она приложила палец к губам, – только тихо.
- Он здесь?
- Он ушёл, но есть другие, сейчас я расскажу, как будем действовать... встретимся в коридоре, но мы не знакомы. Я пройду вперёд, вы поодаль следуйте за мной, и как можно незаметнее, прошу вас – тише, ни с кем не разговаривайте, только да, нет: понятно?
- Понял. Что тут не понять? Молчать и всё.
Павел вышел, но ходили люди, озабоченно о чём-то разговаривая. Приёмная была ещё открыта и на него не обратили внимания: мало ли кто ходит к начальнику? Лишний раз попадаться на глаза не хотелось, и Павел вышел на улицу. Сумерки только наступали и прохожие сновали туда-сюда. Картина не из любопытных: серо, мрачно. Грязи нет, но нет и света, освещающего улицу, привычной рекламы тоже нет. Заброшенный дом что-то напомнил: глазницы окон с выбитыми стёклами придавали строению удручающий вид.
- Вот вы где? А я вас ищу, – Маша выглядела недовольной.
- Да там... – хотел оправдаться Павел.
- Поняла уже: народу набежало, не всегда у нас так. Здание засекречено, а мы вроде... вам знать не надо.
- А когда надо? Когда ваш Сергиенко доберётся?
- Поняли уже?
- Пока нет, но начинает понемногу доходить.
Маша оглянулась, наклонилась чтобы поправить чулок, шёпотом приказала: "Не оглядывайтесь, идите вперёд, я вас догоню".
Через несколько зданий, у самого поворота догнала Павла.
- А сейчас прямо и налево, у магазина стойте, посмотрите цены, а я войду внутрь, вам не надо входить, на десять шагов отойдите, потом следуйте за мной не спеша, я сама покажу, куда надо сворачивать.
Так они петляли с полчаса, потом взявшись за руки вошли в подъезд.
- Это ещё зачем? – Павел не понимал конспирации.
- Идём, чужого заметят, а вы со мной, скажу, что познакомились только что – кому это будет интересно.
Интересно было только матери.
- Маша, кто это?
- Это Павел, мой... знакомый, наверно...
- Пора бы уж, а то этот... – мать не договаривала, а Маша показала на закрытый рот, – ладно, что это я тут у тебя засиделась? Пойду к себе.
- Мама, никому не говори, – она кивнула на гостя.
- Не думай, молчать умею, – мать повязывала шарфик, – а Юльке скажу...
- Ничего не говори, не пойду с ней в дурдом, пусть сама идёт... нет, скажи, завтра загляну к ней... – Маша всё ещё думала.
- Скажу, устала, пусть одна идёт: ладно?
Маша была недовольна ответом.
- Заглянет сюда, упрашивать начнёт.
Мать с усмешкой посмотрела на Павла.
- Сама увидит, что гость у тебя.
- Гость уйдёт, – сказала Маша решительно, а с Юлькой никуда не пойду, – там... – она надула щёки и выпустила с шумом воздух.
- Ну, как знаешь, Юленька моя молчать умеет.
- Конечно-конечно, я не об этом, – Маша поцеловала мать в щёку, – завтра с работы загляну.
- Заходи, мне-то что? – мать на что-то обиделась, Павел не понимал отношений между дочкой и матерью.
Как только дверь за ней закрылась, Маша объяснила:
- Она мне не мать, это Юлькина мама, а я даже не приёмная, просто называем так друг друга, мне теплее, – Маша улыбнулась.
- А куда вы собрались? Вроде ночного клуба? – поинтересовался Павел. – Впрочем, не моё дело.
- Вроде... но не так всё, нам с чужими нельзя, вот и ходим к своим.
- Секретным?
- Там всё не как у вас.
- А у нас как? – немного иронично спросил Павел.
- Вы приятно проводите время – я знаю, а у нас – благонадёжность: быть всегда на глазах, каждый шаг, хоть на полчаса – приди.
- Если так, не надо вызывать подозрения, иди, покажи себя, а я... мне идти некуда, здесь посижу.
- Тогда я закрою, – оживилась Мария, свет выключу, а ты полежи на моей кровати, пока меня не будет.
- Договорились. Хотел почитать, – он окинул глазами полку, – но раз так надо.
- Надо, свет мы гасим, без необходимости не включаем, а то нам выключат.
- Перерасход?
Маша кивнула, она уже пожалела, что матери нагрубила, и ей при госте пришлось родную дочь защищать.
- Я быстро... постараюсь.
Павел заметил, что Мария не стала переодеваться и как была в костюме, так и пошла на "посиделки", без которых нельзя.
Время пролетело быстро, Маша вернулась.
- Ух! Бежала, боялась как бы не ушёл без меня.
- Машенька, скажи куда, тот час уйду, некуда: здесь я никого не знаю и меня видели трое, не считая твоей мамы.
- Я помирилась, с Юлькой пошли вместе: мы же подружки – мама довольна осталась. А Юльке она всё равно сказала. Я ответила, что отправила тебя: дружба для меня важнее, а ты так... – Маша махнула рукой.
- Значит, – продолжил мысль Павел, – можно так с улицы привести человека...
- У нас это просто, отказывать нельзя, если я захочу, к примеру... – она подумала.
- Значит, отказать можно, а если я... к примеру, опять же, то нельзя, – оба рассмеялись, – ты меня отправила, то есть – имеешь надо мной власть, я не против.
- Я не для того тебя сюда притащила...
- Машенька, ты меня спасла – вот что это значит для меня.
- Тогда я заварю чай, свой... аромат будет...
Чай был прекрасен, аромат разливался на всю комнату.
- Что это, – поинтересовался Павел, – смородина и...
- Лист черники и немного сушёных ягод, осенью насобирала, нам можно, – она грела руки о кружку, хотя в комнате было не холодно.
- Не знал, что пройдёт совсем немного времени и будет такое.
- Какое? А-а! У нас ещё ничего, есть совсем плохо, – она приложила палец к губам и прислушалась.
За стенкой кто-то ходил, разговаривал, но вполголоса.
- Сосед? – Павел показал на стену.
Маша кивнула.
- Нам большие квартиры нельзя: здесь кругом соседи, а туалет посередине, ходим по очереди.
- А как же я? Выйду... и, – Павел помрачнел.
- А ничего, – успокоила Маша, – наденешь тапки, она показала на угол, там стояла обувь и среди маленьких размеров красовались тапочки большого размера со стоптанными задниками, – майку я тебе дам, брюки, – она оценивающе осмотрела, – эти сойдут.
- Я так одевался, а ты сейчас "сойдут" сказала, – он широко улыбнулся.
- У нас тут кто в чём выходит, я в халате, сосед в трусах...
- А я в чужих тапках, – продолжил Павел.
Маша не стала рассказывать историю происхождения тапочек и предложила лечь спать прямо сейчас.
- Завтра на работу, мы без выходных теперь, но час на обед! – она подняла указательный палец вверх.
- Скоро я перестану удивляться, а теперь спать.
Спали они вместе, отделившись подушкой: дополнительной кровати не нашлось для гостя. Утром чуть свет Маша пошла на работу, оставив ключи Павлу.
- Если что, оставишь у двери под ковриком, днём никого не будет, так что ходи спокойно. Если останешься, принесу поесть немного.
Павлу не спалось после ухода Марии, есть уже хотелось, но справляться с голодом он умел: устраивал себе голодания для поддержания здоровья. Почитал – ничего особенного, а правила поведения в общественных местах и в домашней обстановке выглядели устаревшими. Например, заходить в гости запрещалось без предупреждения ответственных лиц, держать гостя без особых причин вне срока пребывания, грозит штрафом – это на первый случай. Павла бросило в холодный пот, как только дочитал до конца. "Так чем же Маша рискует, оставляя его здесь? Всем – даже жизнью. Где она возьмёт хлеб, если лимит исчерпан?" Он вспомнил "маму", она что-то уносила в платке: ужин для Юльки? Он подставлял Машу своим присутствием, надо было уходить, но куда? Требовался план, но его пока не было.
"Дом, дом, дом, – твердил он себе, – дом без окон: что там? Как пробраться? Дорогу знаю, важно – когда идти..."
Во входную дверь постучали.
"Прячься, – внутренний голос, голосом Маши предупредил, – здесь не безопасно".
"Проверяют? Может, Юлькина мама пришла?"
Тревога нарастала, Павел вышел в коридор квартиры, забрав свои вещи. Залез в шкаф с вёдрами и швабрами, общими для всех, прислушался, кто-то вошёл в Машину комнату. Мысленно Павел проверил, всё ли убрал за собой? Ключи? Здесь: успел положить в карман. Проверяют? Возможно, сосед доложил, уходя на работу. В памятке жильцам указано: обязаны докладывать о чужих в доме домоуправу – его работа проверять, все ли ушли после ночи. На интимные встречи, похоже, правила не распространялись совсем, важно – уйти вовремя.
"Эх, Маша, Маша, мне же всё растолковывать надо, что если?.. Так, кажется, ушёл".
Павел ещё постоял, послушал, нет, кто-то вышел в коридор – хочется посмотреть. Шаги прошли в туалет, вернулся, дыхание мужское. "Только б не заглянул, иначе придётся ударить", – ещё немного, и шаги удалились, дверь громко захлопнулась и проверяющий сбежал по лестнице.

3

Дожидаться Машу Павел не стал: хватит ей рисковать, он недооценил опасность. Вышел через чёрный ход, заблокированный каким-то хламом, но двери были не заперты и вели во двор. В памятке не говорилось, что ходить по двору воспрещается, однако он придумал версию, по которой он ищёт человека, но помнит только фамилию, на случай, если спросят. Вышел на другую улицу: всё было узнаваемым, но каким-то чужим, даже воздух был другой. Дорогу к нежилому дому он мог бы найти с закрытыми глазами, двадцать лет назад там находился магазин запчастей, в верхних этажах жили люди, сейчас, вероятно, готовили под снос.
"Хорошо, – думал Павел Николаевич, – доберусь я до этого дома, заночую, а дальше что? Тёплая осень постоит: сколько? Еда по карточкам, даже элементарного удобства не наблюдается. Машины служебные, впрочем, видел автобус, но рассматривать не стал, люди ехали стоя, держась за поручни. Частных машин мало, улицы почти свободны, пешеходы встречаются, стариков мало. Что случилось? Как живут эти люди?"
- Эй! Ты кто? – Павел вздрогнул: в заброшенном здании он не один.
- А вы кто? Сторож?
Мужчина хмыкнул.
- Зачем здесь сторож? Что тащить? Самый ценный это я, награду дадут: хочешь?
- Что? Награду? Будем меряться, за кого больше дадут?
Мужчине ответ понравился.
- Думал, пока тихо сидим, не придут, а так – шуметь не надо.
Павел заметил, здесь все прикладывают палец к губам – бояться, повторил за мужчиной жест и кивнул.
- Меня Адольф зовут, – вдруг соврал Павел.
- Ну-ну, меня тоже.
- Очень приятно, тёзка.
- Не хочешь, не говори, что сразу Адольф? – обиженным тоном заговорил мужчина.
- Мама назвала так, – не сдавался Павел.
- Ладно, если мама, а меня тогда Семён, – оживился мужчина.
- Вот и ладно, тёзку не встретил, а так, – протянул руку.
- Здоровкаться, значит, – вытер ладонь об штаны и пожал, – что дальше?
- Ждать, думать, – Павел был почти рад знакомству: бедолага оказался в трудном положении, как и он, однако мог и навредить. Что ожидать от нового знакомства – пока не знал.
- Я когда сюда попал, – начал Семён, – всё в новинку: я же где жил? Барак, нас много, спим, – он показал три этажа нар, – я третьим, наверху, а тут, не могу работать, рука сохнет. Куда меня? – махнул рукой. – Спишут: вред обществу. То не делай – штраф, это не делай, отберут лицензию, а там исправительные работы и ни-ни – болеть нельзя, симулянт, значит, работать не хочешь. Вот я и убежал, а здесь, – он пожал плечами.
- Свобода? – пошутил Павел.
- Нет, Адольф, ты не говори, здесь лучше, пойдём покажу, только, – приложил палец к губам, – никому: ясно?
- Кому могу рассказать, Семён? Сам видишь...
- Вижу, а ты молчи, я ведь здесь сколько? Во-о-от, не скажу, пойдём-пойдём, – он поманил за собой, – только тихо, не стучи сапогом.
- Эхо?
- Во-во, эхо, оно самое.
Спустились в подвал, прошли коридорами, свет откуда-то падал.
- Да тут дыры кругом, ночью только темно, я сижу тут, а там сплю.
- Уютное гнёздышко, – одобрил Павел, но Семён что-то не договаривал.
Глаза постепенно привыкали к темноте, выбоина в стене привлекла внимание.
- А там что?
- Не скажу, туда нельзя, пока, – мужчина явно передумал сейчас раскрывать тайну.
- Ладно, не говори, а воду где берёшь? Руки там помыть?
- Всё есть, только потом скажу: ты, вон посмотрю, такой чистенький, а я...
- Что, передумал говорить? Ну, воду хотя бы попить можно?
- Вон там бери.
Чайник стоял на табурете, вода была ещё тёплая.
- Пей, если хочешь, я ещё достану... потом, а пока вот это есть, – мужчина достал галету или печенье.
- Это откуда, Семён? Да ты богач, я посмотрю! – Павел сказал с восхищением и это Семёну понравилось.
- Ну, это... пока рано ещё, потом.
- Время? – догадался Павел.
Семён кивнул.
- Туда, – он показал на выбоину, – сейчас нельзя, а ты бери это-то, – мужчина протянул галету.
- Спасибо, Семён, со вчерашнего утра ничего не ел, съем сейчас.
- И вода вон, – простодушно напомнил мужчина.
- И воду с удовольствием выпью... вы мой спаситель, Семён, даже не знаю как вас благодарить, ведь я... – тут Павел передумал распространяться о своём перемещении во времени и предпочёл слушать собеседника.
- Я вот, – разоткровенничался Семён, – всегда был непослушным, мама била меня, – не обойдётся, говорила, Сёма, ничего не обойдётся, за всё платить придётся. Умерла старуха, время пришло – умерла.
- Сама? – спросил Павел, прихлёбывая воду.
- Куда там? Скажут пора, значит, пора: послушные все, вот и идут.
- Жалко маму, – почти спросил Павел.
- Её-то жалеть... смирилась: что жалеть? Старая, что ж?
- А раньше так не было.
- Кто помнит раньше? Я, и то забыл, а они... себе что-то делают и молодые опять, а мы карточки зарабатываем, не работаешь – не ешь, так-то.
- Знакомое это нам.
- А сам-то что? Откуда такой сюда?
- Семён, долго рассказывать, не поверишь – давай потом: договорились?
- Большой начальник? – стал догадываться Семён.
- Большой, да вот здесь с тобой оказался.
- Как так? – оживился Семён.
- Потом скажу, мне же выбираться нужно отсюда, помощь потребуется, всё скажу: поможешь?
- Ну, это как?
- Понимаю, Семён, здесь всё не просто: запуганы все, раньше не так было, люди не боялись, а это что? То и дело "тише", "тсс", приставляют палец к губам – страх, одним словом.
- Ты откуда? – Семён задал прямой вопрос. – Здесь, Адольф, таких нет, здесь начальник лебезит перед всеми, кто сдать может. Простого слушать не станут, а секретаря спросить могут: что скажет? Что сомнения? Ну и давай всех по очереди таскать. А что надо? Страху нагнать и...
- Дух сломить, Семён, сам знаешь. Устал бояться?
- Я без страха не жил ещё и здесь страшно, ой как страшно. Не веришь?
- За день насмотрелся – все боятся. Телефонов нет: это как? Звонят через коммутатор: это когда было?
- Вот ты о чём? Всё есть, Адольф, только не у всех, кому можно. Вот тебе, к примеру, можно?
- Мне теперь, Семён, нельзя, как и тебе, а раньше можно было всё.
- Вот то-то, а я думал про тебя, – он засмущался, – вроде выследить меня хочешь, а потом думаю, такой не будет, пошлёт и придут забирать, а ты тихий, руку вот мне подал: кто будет? А ты подал. Ну, Адольф, мама тебя конечно назвала... Живая у тебя мама?
- Мама живая.
- Пусть живёт, я вот свою не уберёг. Кормил бы, может, и оставили бы, а так – старая, сказали. А я что, да, Адольф?
- Одна знакомая, – сказал Павел, – половину пайка матери подружки отдаёт, та за это её дочкой называет, впроголодь живёт, а терпит.
- Я же работать не смогу, умру сам, пол пайка для меня много, работа силу любит, ноги протянешь – есть не будешь.
- Не осуждаю никого, только за тех, кто всё это устроил, молиться не буду.
- Ну так не молись, им-то что? Ничего не будет.
- Ни о том, Семён: как мы всё это допустили тогда, что твоя мать сейчас мертва, а могла жить?
- Оу! Адольф, четвёртый этаж на нарах тебе: понял?
- Не хочу попадать, вот с тобой сижу и вслух думаю.
Уже вечером по какому-то внутреннему звонку, Семён сказал:
- Пора, – и стал разбирать нишу в стене, – хочешь, помоги, вместе управимся быстро.
Два часа работы и кладку переложили в сторону.
- Обратно так же сложить придётся.
- Понял, сложу.
- Кирпичик к кирпичику.
- Понял, Семён.
Они вышли в тёмный коридор, в конце горел свет.
- Никого нет, но тише – проверим сначала. Там вода, там склад, я беру сколько нужно, и ты лишнего не бери, заметят – понемногу можно. Тут мыши были, друзья теперь, пусть-пусть грызут – нам легче.
Склад был небольшой, хранились продукты для буфета и маленького магазинчика, спиртного не было совсем.
- Для богатых бывает, простым не дают, не положено, – Семён сам поведал о недостатках "своего" склада.
Вышли сразу, как только взяли необходимое. Павел сравнил взятое Семёном, спросил:
- Консервы не брать?
- Не бери, считают, сразу заподозрят, мыши такое не едят, а нам мусор не нужен.
- Понял, Семён, не возьму. Хлеб, муку и крупу немножко – что и мыши берут.
- Во-во, так дольше будем жить.
Ночью выглянули на улицу. Тусклый свет фонарей отражался в лужицах: прошёл дождь. "Где-то моя Машенька, – прошептал про себя Павел, – что она сейчас делает?"
А Маша искала Павла, зашла домой, а его нет, значит, ушёл: куда? Домоуправ отсчитал постоялицу, за недоклад о госте, но простил, раз на ночь: он всегда прощал (так можно).
- Понравился, – сказала Маша в своё оправдание, – придёт, ещё пущу.
- Пусть приходит. Тихий хоть?
- Тихоня, – Маша простодушно улыбнулась.
- Ну-ну, живи, других не пускай, сразу ко мне – знать должен.
Походила по двору, вышла на улицу, постояла и вернулась назад: "Ушёл".

4

Павел Николаевич понемногу осваивался на новом месте, почти дружил с Семёном, но не позволял приближаться к себе из осторожности: не доверял до конца. Доверял ли Семён? Доверял: он достаточно услышал всего и поверил в грамотность и исключительность этого человека, а дистанцию держать он умел.
- Вот вы хорошо знали историю, – говорил он о классе "исключительных" людей в целом, – почему так позволили, что мы, – он показал на себя, – так живём, "не стареем", что ли.
- Так не было, Семён, у нас... тогда, а когда это пошло, я не знаю: прошло совсем немного времени, когда успели настолько всё изменить?
- Вот ты опять о своём, ты мне скажи, мил человек, что со мной-то будет? Повесят?
- А у вас вешают? – Павел не раскрывал карты полностью, но Адольф попал из другого мира для Семёна, и этот мир находился здесь, за стеной, но здесь.
- Всякое бывает, кому попадёшь, – Семёну надоело разглагольствовать, он улёгся на ящики и захрапел.
Павел вначале спал в одной комнате с Семёном, но потом переместился на другое место: храп мешал. В подвале было не холодно, но ветошью укрывались основательно, чтобы ночью не замёрзнуть. Огонь разводили, чтобы вскипятить воду в чайнике, но так, чтобы не дымило.
- Зимой будет худо, – говорил Семён, а летом хорошо.
- Ты собрался здесь зимовать?
- А куда я? Пока не пригонят машины, не разберут дом, буду здесь, а ты уж сам думай.
- Я, Семён, собрался возвращаться к себе домой, пока не знаю как, но должно получиться, думаю.
Павел уже решил вернуться в то здание, из которого вышел: установку будут включать именно там, а то что будут возвращать, Павел не сомневался. Секретная разработка велась недавно, получалось неплохо, но в теории – лишь на короткое время. Практика показала недостаток аппарата: переброска состоялась дважды, но люди (испытуемые) попадали в неизвестные места и со временем не получалось, но они живые, уверен был разработчик и обещал вернуть. Павел считал, что попал в зону действия, находясь рядом с установкой, не входя в неё: Петров, инженер проекта, занимался отладкой при включённом аппарате. До конца не понимая, что же произошло в тот момент, когда его перебросили во времени, Павел Николаевич всё же счёл случайным произошедший инцидент.
"Намудрил, – думал Павел, – я поверил – все поверили, такие деньжищи потрачены, чтобы попасть сюда просто так. Если не получится, не вернут? Вернут... вернут, в теории возвращают..."
Павел был близок к отчаянию, то и дело продумывал варианты самого худшего исхода для себя и ничего, кроме смерти не видел. Кто попал этому Сергиенко на глаза? Кто-то из моих разработчиков? Убил без суда и следствия и герой, достоин награды. Теперь во мне засомневался – ай да Сергиенко! Или система такая, что "Сергиенки" повсюду? Есть такие, как Маша и этот Семён, не согласный ни в чём с правилами, кроме матери... жалеет, конечно, винит себя.
Следующее утро он посвятил подготовке к вылазке: надо перейти на другую сторону улицы и войти в здание. Охрана есть, но на входе, выходящих не проверили: чужих не бывает. Чем занимаются, он до сих пор не узнал, но что-то секретное. Может, такая же установка у них тоже есть? Надо бы посмотреть самому. Двадцать с небольшим лет срок немалый для прогресса, но чтобы унизить человечество, полное поколение, нужно память стереть: что произошло с ними? Не помнят? Книги: что читают? В школе: что изучают? Маша разговаривает грамотным языком, понимает делопроизводство, "исчисляет" наградные какому-то Сергиенко... Постой-постой, не могло такого быть, что календарь изменили? Мы думали он непрерывный – год за годом идут чередом, а у них другая стратегия? Скачки чередуются один за другим и времени прошло больше? Допустим – это так. Значит, я буду не прав, устанавливая время, если машина здесь существует, конечно. Кто-то подключился к аппарату, может, военные, тогда хаос обеспечен. Если так, вернусь не туда, откуда родом: насоздавали миров, теперь блуждаем, ну-ну... Вернусь, машину разберу на части, чтоб не собрать уж никогда.
- Семён, подскажи, – обратился Павел к соседу, – надо перейти вон в тот дом: видишь?
- Вижу, вижу самоубийцу, Адольф, я тебе не помощник.
- Так, хорошо, согласен с тобой – просто так нельзя, не попадёшь, пропуск нужен.
- Но не только, там все только свои, если кто-то... увозят, сам видел, одного тащили даже.
- Так ты отсюда видел?
- Вижу, днём здесь хожу, смотрю, как бы что...
- Убежать, чтоб вовремя?
- Не только, надо знать, кто где прячется ещё, вон там двое.
- Ну-ка, ну-ка, покажи, где? – Павел всматривался в указанном направлении. – А, вижу, спрятался, высматривал что-то.
- И второй там есть, я видел.
- Хотел бы посмотреть на них.
Семён покачал головой.
- Не надо, этих поймают, они уже выходили.
- Заметили их? Как думаешь?
- Заметят, если так. Своих ищешь?
- Просто хочу убедиться.
- Вон, вон, смотри, выходят.
- Что это? Выводят?
Здоровый детина толкал в спину двух обросших мужиков. Те выходили нехотя, но не сопротивляясь.
"Не мои", – облегчённо вздохнул Павел.
- Видел? Видел? Что я сказал? Поймают.
- Вот то-то, не надо, чтоб поймали меня так как этих. Мне во как нужно туда попасть, Семён, подумай.
- Думаю, зачем нужно, а попасть... вон смотри, подъехала машина, берут этих.
- Куда увозят?
- Знамо куда, не положено и всё – нарушители: не будут кормить понапрасну.
Вечером пришла идея.
- Дай-ка я похожу по улице. Как ты думаешь, Семён, не заметят?
- Таких не замечают: вон, выбрит, как с иголочки одет. Идёшь – иди, только меня не знаешь, если схватят.
- Зачем это, Семён? Конечно, не скажу – не волнуйся за меня: вернусь назад.
В тайне Павел мечтал встретить Марию, но она часто задерживалась на работе, и угадать время встречи не представлялось возможным. Один "поход" был неудачным, зато второй...
Маша сама заметила его, обогнала, на ходу сказала, чтоб следовал за ней, но держал дистанцию. Павел не выпускал из вида хрупкую фигуру девушки, то и дело отставал, разглядывая полупустую витрину, потом прибавлял шаг. Маша завернула за угол, прошла проулком и остановилась, делая вид, что застёгивает ботинок. Павел подошёл, встал поодаль, но так, чтоб слышать речь девушки.
- Где ты был, Павел? Я тебя так ищу, мне надо сказать – тебя ищут, будут искать, пока не найдут. Я вызвалась помогать, иначе меня, понимаешь сам... Начальство лютует, хотя нет, боится, теперь Сурен Геннадьевич боится, что его обвинят: отправил, не узнал кто такой, не остановил. Этих двух сегодня нашли, я сказала, не помню какой был, вроде похож один, вроде... хорошо бы отстали. Эти сегодня... – она стала рассказывать, что Павел и сам видел, – это сумасшедшие, сбежали из дома изоляции, что теперь будет, не знаю. Спрашивают, не сбежал ли ещё один – "наш", – Маша улыбнулась, – я всё точно не знаю, но допрашивают всех. Я, знаешь, что сделала? Оклеветала Сергиенко, уж слишком он подкатывать стал к Сурену Геннадьевичу, тот напуган.
Павел улыбнулся: Маша взяла под свою опеку начальство – жалеет.
- Мне Сурен твой, Машенька, ничего не сделал, а вот Сергиенко – сволочь, что не скажешь про него – будет правдой.
- Мне сразу легче стало, ведь как говорил? Будто Сурен Геннадьевич сам прикрыл преступника и шпиона, а он раскроет обязательно заговор. А я сказала, что Сурен Геннадьевич мой начальник, но покрывать не буду, если окажется не прав, это я так сказала, чтоб на меня не обратили внимания, потом сказала, что у самого Сергиенко имеются пробелы в истории: я заполняла его документы и видела, например... перечислила все места, где печати были фальшивые. Я все печати знаю, нас этому учили, фальшь разберу, а тут три печати... много для ошибки. Я бы не заметила, если б он так не старался. Принят был до меня, кто-то провёл, значит, был нужен, сейчас разберутся, всю документацию поднимут. Эксперименты будут продолжать или нет – не знаю.
- Какие эксперименты, Маша, можешь подробней? – Павел заинтересовался.
- Не сейчас, Павел, давай завтра, за мной не ходи, выход в ту сторону – запомни. Не знаю ничего, только наши ведут проекты, секретят всё, шифруют, люди исчезают – все спокойны, значит, сами ведут разработки. Буду прислушиваться. Мне надо идти, маме плохо, завтра приду.
Она убежала, Павел спокойной походкой вышел на улицу и направился в свой дом. Семёну ничего не сказал о Маше, но предупредил:
- Завтра снова уйду, там какой-то переполох, но вряд ли удастся узнать, о нас ничего не знают пока, я осторожен, не волнуйся.
За питанием ходили через день, но вода заканчивалась быстро. Брился Павел лезвием, почти на сухую, кожа стала раздражаться, пришлось отпустить усы: "общество" такое принимало, Павел видел усатых мужчин, возможно, усы были в моде. Семён не выходил к людям и не брился: волосы на голове, на лице вся растительность, чтобы привлечь внимание. Порядок и чистота во внешности соседа стала давать свои плоды: Семён стал приводить себя в порядок. Через день почистил зубы (гигиена в обществе поощрялась, Павел заметил сразу), подравнял волосы, ну и наконец, сбрил усы и бороду. Оказалось, Семён, нестарый человек, сорока лет отроду, больная рука выздоравливала без лечения, скорей всего, от перегрузок и болела – отдых помог.
Поход к Маше не привёл к желаемому результату: узнал только, что "мама скончалась" и приходить завтра не стоит, разве что послезавтра.
- Приду, как скажешь, только прошу, узнай срочно...
- Сейчас не могу: проверка, опечатывают шкафы, изымают документы, я под подозрением тоже, вот привела мужика к себе, чтоб забыли о тебе, сказала – понравился, а он мне – тьфу! Понимаешь?
- Никогда не пойму, что у вас творится – береги себя.
Семёну сказал, что просто так прогулялся – никакой информации, но это пока.
- Ну и не ходил бы, – ответил Семён.
- Не пойду, завтра буду дома, а вот послезавтра непременно схожу, так надо.
- Что-то знаешь, не говоришь? – сообразил Семён.
- Знаю немного, надо больше, подожди – всё расскажу.
Семён уже доверял, больше не боялся, ждал только указаний: "Сделаю как скажет – вместе хоть в гроб".

5
Встреча была недолгой, но Павел узнал многое.
- Маму похоронили, – сказала Маша, – нам не разрешают хоронить самим, мы только наблюдаем как выносят тело, а дальше... домой идём. Юле пришло извещение, что похоронили тогда-то.
- Значит, ты содержала маму, а не Юля? – осмелился спросить Павел.
- Юля не могла, у неё роды: ей разрешили рожать – надо питаться правильно.
Павел был угнетён от этого открытия.
- А тебе не разрешают?
- И не хотела! – Маша разгорячилась. – У меня зрение плохое – для ребёнка это плохо, – сказала назидательным тоном, – надо здоровую маму.
- А отец? – спросил просто так, слегка иронизируя, до конца не веря в происходящее.
- Ты бы прошёл, – смерила взглядом Маша, – но что ещё данные покажут.
- Не думал, что так плохо.
- Это не всё "плохо", Павел, а вот что плохо, – и она стала рассказывать, что происходило у них в отделе – пропадали люди, – сначала подумали, установка заработала, но она работала давно и на полную мощь, кто-то подключился, говорят.
- Наши, наверное – меня ищут, включают на полную мощь.
- Ну-ка, ну-ка, – Маша посмотрела на Павла другими глазами, – я пока не понимаю, но начинаю догадываться.
- Нечего понимать, всё просто: я из прошлого, когда была изобретена эта или другая похожая установка, когда заработала наша, вместе они создали эффект портала, но извини, я не специалист, у меня инженера этим занимаются. Ваши люди пропадают, когда наши учёные изменяют настройки и, если они там, ваши, а я здесь, у вас, то мы сделали прорывное открытие, только на кой оно нужно?
Маша стояла и думала.
- Вот что, – сказала она, наконец, – тебе надо поговорить с Суреном, он дядька неплохой, напуган, а так неплохой, он может помочь – больше некому.
- Не сдаст, как думаешь?
- Поговорю – не сдаст, у меня есть на него... всех теперь боится. А с Сергиенко, помнишь такого? – оживилась Маша. – Знаешь, что произошло? Убрали... куда, куда, совсем убрали, что-то с ним не так, мне не сказали, а печати только повод. Есть ещё один, похуже Сергиенки, – она намеренно сказала пренебрежительно, но этот в отделе давно и следит за всеми и за мной тоже – его боюсь больше всех – злодей. Подумаю, как свести с Суреном Геннадьевичем, но ты уж доверяй, я рискую больше... из-за тебя.
- Своди, приду, сам хочу встретиться.
Больше разговор не продолжился, постояли, помолчали, кто-то заглянул во двор, Маша сделала вид, что ждёт гостя, а Павел уже отвернулся и направился к выходу.
- Молодой человек, не поможете?
Женщина тащила какой-то ковёр и требовала себе помощь. Павел развернулся, показал на недействующую руку:
- Не могу, видите?
- Давайте, я помогу вам, мне ещё долго ждать, – Маша вырвалась вперёд, всем видом показывая готовность помочь, Павел направился к выходу.
"Вот так приключение, – думал он, прибавляя шаг, – не хватало, чтоб меня рассмотрели, а потом доложили, хорошо что научился у Семёна, как надо держать больную руку".
В следующий вечер Марии не было: он дважды проходил через двор, стоять не решился. Через день Маша увидела его прохаживающимся по улице и сунула в руку записку.
- Это пока всё, иди.
Дома прочитал: "Пока рано. Встречу назначу сама, гуляй пока мимо переулка через день".
Через день записки не было, но дала знать идти за ней.
- Сурен согласился, но не в институте: там всё строго. У него дома: как тебе?
- Ловушка?
- Я сама так подумала. У него недавно умерла жена, болела или что там у неё – не знаю.
- Болтать начала?
- Нет, у нас не такой отдел, мы многого не знаем, Сурен может знать немного больше. Хотя, может, убрали – ещё молодая была и разрешение выдали, пока только на усыновление, но туда здоровых берут с полными семьями. Так что вдовец теперь. Дом, говорит, почти свободный, соседей только трое – квартиры с разными входами: он начальник, положено не как у всех.
- Как проверим?
- Я подумала... завтра передам записку.
- Надо рисковать, понимаю.
- Он сам в любой день попадёт под арест: зачем ему? Он твой шанс, а сможешь ты ему дать этот шанс?
- Маша, я хочу тебе этот шанс дать – я другой человек стал, себя не узнаю.

Встреча состоялась.
Семён принял активное участие, сказав:
- Если риск – я с тобой: устал бояться. Вон ты ходишь – ничего не боишься, я с тобой, Адольф.
Павел тронул Семёна за плечо:
- Можешь называть меня Павел, меня так зовут.
- Я это понял: ты не отзывался, но мне так легче.
- Конспирация, значит? – улыбнулся Павел.
- Оставим как есть.
Семён "проверил" указанный дом, засады не было: никто не подъезжал, у крыльца не ходил. Семён проходил твёрдой походкой мимо, как учил Павел, и отводил глаза на дом, не поворачивая головы – так проделал несколько раз, ходил по разным сторонам дороги. Павла "не заметил", дав знак, что посторонних нет – хозяин открыл дверь своим ключом.
Павел вбежал быстро по лестнице – его уже ждали, дверь была открыта.
- Входи, – сказал знакомый голос, – за мной не следят, не бойся: моего уровня люди не подлежат проверке, хоть цыган приводи. Я и так, – он показал "по уши", – в секретном дерьме, что мне отсюда в рай.
- Или в ад, – добавил Павел.
- Чай будешь? Настоящий.
- Воздержусь, я к вам с разговором.
- Ты мне нужнее, чем я тебе. Тогда я принял тебя за "переселенца", но ты особый.
- И потерялся.
- Найдут-найдут, надо быстрей, пока не узнали кто ты. Меня, скорее всего, изымут, – он это сказал спокойно, – а тебя найдут, живым, вероятно. Хорошо выглядишь: кормят?
- Нет, – соврал Павел, – но воду пью.
- Значит, отёки, – пошутил Сурен, – ладно, шучу, скрывай, но учти – не надолго: тебя ищут.
- Я понял, Сурен, что ищут – не хочу, чтобы Маша пострадала.
- Маша пострадает, в этом отделе все страдают, но отправят, – он сделал жест, будто потушил сигарету, – нас не убивают, в отделе мёртвых нет – отправляют... ну, как тебе сказать, в колонию – без возврата. Например, нужны разработчику люди, берут из провинившихся, а там – куда отправят: понял хоть?
- Понял, Сурен, что ведёте секретные разработки, и я вёл, потом сбой... что-то произошло, и я здесь оказался.
- Не ты вёл, тебе дали, ты финансировал только: так? Так. А кто дал, знаешь? Умник какой-то?
- Значит, ваш? – догадался Павел. – Я поверил ему: всё так просто, почему бы не начать?
- Паша, наш и не наш: гуляет, понимаешь, между мирами, устраивает это наше "туда-сюда", а сам строит непонятно что. Не от нас он, но ведёт себя как хозяин – не боится ничего. А безвозвратных сколько? Секретный проект? На тебе! Отправляет партию, все с бирками, узнает своего. На тебе нет? Повезло: ты ему нужен и опыт твой. Умён? Сомневаюсь – что-то другое есть, но можешь сам узнать, теперь терять нечего.
- Значит, он устроил каскад аппаратов: для чего? Перемещение во времени – ладно, но что за этим стоит?
- Знаю, Павел, но не скажу, попаду в ад, но помогу тебе.
- Всё ещё верите в какой-то ад, когда здесь он.
- Я буду перемещаться, куда отправят: я умён, даровит от природы, мог иметь своих детей, а у нас с этим непросто – не всем можно становиться родителями. Отправят и используют на полную, и не сможешь отказаться.
- Этот разработчик главный? – поинтересовался Павел, он хотел закончить разговор как можно быстрее.
- Не он, но имеет вес, таких разработчиков немного – двое-трое максимум.
- Не знаешь в лицо?
- Видел, но из нашего времени нет, все пришельцы: разговаривают свысока, отдают команды – выполняй, иначе ад.
- Что вы заладили? Ада нет – здесь ад!
- Павел, не знаешь, вот и говори, что хочешь. Тебе пора? Тогда скажу: приходи на силовую установку, как тебя проведу, пока не знаю, но включение через четверть часа сегодня, а завтра собрание, по какому поводу – не знаю, но будет "сам". Тебе не нужно быть со всеми: их отправят не туда, куда тебе надо. Тебе нужен сам инженер-разработчик, нужно успеть, он ещё не всё закончил. Вы там не следите, куда "уходят" работники?
- Результатов не было, чтобы следить, Сурен, а так – засекречено как положено, доверие от властей есть.
- А результата нет?
- Я и есть результат, а машину времени надо разрушить – мою и вашу, по возможности.
- Не просто, Павел, никому не удавалось: надо туда, где создавался проект, а где это, знаешь? Вот то-то, добраться можно, я уже думал над этим.
- Человечеству угрожают?
- Его нет, Павел, уже не существует – мы осколки, жалкие ответвления, что может быть. Только мучаем себя: это хоть понимаешь?
- Я не физик, но понимание имею, хотя... Сурен, вам верю, это сейчас важно. Скажите, что я должен делать?

6

Приглашения не было ни через день, ни через два. Включения аппарата были: шум усиливался, потом стихал. Суета возле входа тоже наблюдалась неравномерно: подъезжали служебные машины, потом отъезжали через небольшой промежуток времени. Наблюдательный пункт меняли, чтобы не выследили самих наблюдателей. Маша не появлялась в условном месте, но из здания выходила, спешила домой. Один раз заметил за ней "хвост", именно из-за такого контроля у девушки жёсткая конспирация. Никаких видеокамер Павел за всё время не обнаружил, да и зачем они? Люди сами о других всё докладывают, но Павел помнил об ответвлениях, по которому идёт человечество быстрее или медленнее, но к неминуемой гибели.
"Значит, я попал в ответвление, – думал Павел, – инженер решил, что здесь я буду ему полезен. Он контролирует все включения, и может отправить меня обратно – хорошо бы. Только миссию по протоколу выполнить не успею..."
Мысли заводили в тупик: его прислали сюда выполнить определённое действие.
"Про ум мой хорошо сказали, но создатель машины умнее, а у меня деньги и новые разработки мне по плечу – всё профинансирую, если убедить. Может, убеждать и прислали? Я им живым нужен, Сурен им только помешает и пропадёт сам, потянув за собой отдел и Машу. Что если обратиться к инженеру, сказать: "Вот я, отправь назад, кроме меня некому помочь вашему проекту". Составить договор, а там?.. Участвовать в разрушении мира? Ради чего? Вернуться к ужину? К жене? Давно не ладили, разводиться хотела она, я не подписывал развод – сейчас бы подписал. Если бы не Маша, так и не узнал бы, какой самоотверженной может быть женщина: рискует, ничего не получая взамен – настоящая боевая подруга".
Времени для размышления было много, но окончательное решение ещё не пришло. Если бы не случай...
В момент наблюдения, сидя на верхнем этаже, когда одна за другой от здания института отъезжали машины, Павел заметил в окне дома знакомое лицо инженера Жданова, свет тускло падал, но было видно – что-то горячо доказывал кому-то.
"Значит, он? Приехал сам, а меня до сих пор не разыскали? Может, другое: что гадать? Пойти сдаться и избавить честных, хороших людей от расправы за него? Как это сделать?"
Разговор с Семёном был трудный, убедить выслушать после того, как сказал "ухожу" – не просто.
- Семён, не предал я, выслушай, прошу, – и стал рассказывать день за днём до встречи с ним, – чувствуешь разницу между моим временем и вашим? Я оттуда, где всё началось, может, сейчас начинается – надо предотвратить, пока не поздно. Если от меня зависит – я смогу помочь. Как быть с тобой – не знаю, подумаю ещё. Мне надо спешить: я видел человека, способного меня переправить туда...
Говорить большее было бесполезно: об умирающем мире, о людях, кому он не желает зла, но пострадают непременно, если помогут ему – поэтому лучше не знать.
- Хорошо, Семён, давай договоримся: я уйду, ты здесь останешься, сможешь переждать зиму – хорошо, строительство здесь, не уверен, но возможно, вести не будут – рядом лаборатория, пока не будут. Если удастся, вытащу тебя отсюда: я тебе должен, что дожил до сегодняшнего дня. Оставайся, жди, если живой буду – вернусь за тобой. Не сердись.
- Адольф, я не сержусь, на наши окна поглядывали, только не говорил, если ищут тебя – зайдут. Иди.
Они пожали друг другу руки, и Павел пошёл к выходу.
- Да, вот тебе игрушку дарю, бесполезную здесь, но если увидишь такую в других руках – это от меня: запомни.
Он засветил экран телефона, зарядка была на исходе, хотя за всё время был в выключенном состоянии.
- Ладно, давай, кину в мусор, если обыщут – скажу, нашёл.
Павел пошёл к выходу.
- Будь осторожен, Павел, обо мне не беспокойся, – сказал Семён напоследок.
- И ты обо мне.
Павел вышел на другую улицу и подошёл к зданию. Смотрел ли Семён? Смотрел.

Прямо с проходной Павел вызвал главного охранника.
- Меня ждут, – сказал, – срочно проведите меня к главному инженеру, ответственному за выполнение работ. Объяснять надо или проведёте?
- Проведу, – почти не показывая удивления, сказал офицер и показал на лифт.
Лифт не работал, об этом Павел узнал ещё до выхода из здания: там что-то держали, и двери были заменены на обычные.
- Давайте по лестнице.
Офицер заколебался на несколько мгновений: ему нужно было провести досмотр.
- Офицер, – опередил его Павел, – мне надо спешить, оружия при мне нет, не будем терять время.
- Тогда сюда, – офицер показал дверь в холл, откуда можно было подняться по лестнице.
- Я знаю, можете сопроводить меня, но расположение комнат мне известно.
Уверенный тон посетителя какое-то время работал ему на пользу, но офицер всё же исполнил инструкцию и сам осмотрел карманы, после этого вызвал дежурного и в сопровождении двух охранников, уже под конвоем, его провели в приёмную. Увы, это был не его инженер и не приёмная Сурена. Строгий человек в форме сидел за столом и писал бисерным почерком.
- Входите, – сказал он, – кто это? Разыскиваемый? – сразу догадался он. – Сам пришёл? Хорошо. Вы идите, – сказал он конвоирам.
По внутреннему телефону доложил:
- Да пришёл... ваш... вот я и докладываю, – на том конце связь оборвалась, – придётся подождать, здесь разговор не получится, отведу в другое место.
- Мне нужен инженер – это срочно.
- Понял уже, здесь всем срочно, сейчас выясню, куда вас определят и отведу сам.
Через пятнадцать минут вошёл человек в штатском и, не говоря ни слова, заполнил формуляр, потом вышел. После телефонного разговора, офицер встал.
- Пора, пойдёмте, – пропустил Павла вперёд, – отсюда налево, третья дверь, у двери остановиться: понятно?
- Понял.
Это была мастерская, где стоял аппарат и проводились испытания.
- Можно? – офицер постучал в дверь.
- Что вы копаетесь? Жду уже, а-а, Павел Николаевич, рад встрече: зачем бежали от меня? Не объяснил? Объяснять тут нечего, аппарат запущен, поехали!
- Инженер Жданов! Юлий Сергеевич, объясните же наконец...
- Павел Николаевич, потом, вы мне во как нужны теперь.

- А! Вот где они, сливки общества, – пожилой мужчина, двоюродный дядя Павла, встретил их с распростёртыми объятьями, – жду уж который час: где ты был, Павлуша?
Павел быстро сообразил: его не было несколько часов.
- Я приведу себя в порядок, дядя и поговорим, дай мне ещё полчаса времени или лучше – оставь заявку, подпишу, расходы возьму на себя.
- Добре, добре, приводи в порядок. Этот хвост не даёт тебе покоя? Ну, решай свои дела, я заявку тут оставлю, думал, жмотиться будешь.
- Буду, но потом, сейчас мне некогда, Юлий Сергеевич, – Павел обратился к Жданову, – проходите, здесь нам мешать не будут.
Кабинет тот же, обстановка другая и света столько, хоть глаза зажмуривай.
- Наталия, мне кофе, – попросил по громкой связи Павел Николаевич, – а вам?
- Мне ничего, это вам сейчас пригодится. А сейчас садитесь и слушайте. Моё время не безгранично – всё, что вам нужно знать, я скажу сейчас. Убеждать не надо, что мир рушится? Это его осколки вы видели. Я планировал вам показать плантацию людей или ошмётки, что от них остались. Не показал, ладно: сами хоть видели? Столько скрывались! Один осёл отпустил, не спрашивая, другие не обратили внимания на выходившего – форменное безобразие! Накажу!
Секретарша принесла кофе.
- Больше ничего не нужно, Павел Николаевич?
- Нет, если нужно, вызову, ко мне никого не пускать.
- Хорошо, Павел Николаевич, а...
- Жену тоже, я ей сам позвоню – для всех я занят.
- Продолжайте, Юлий Сергеевич. Не волнуйтесь за мою неосведомлённость, я достаточно видел.
- Хорошо. После того как вы приведёте себя в порядок: суток хватит? Мы должны с вами отбыть... ладно, переместиться в другое место, об этом потом, а сейчас вы должны знать: проект "Оттиск" в действии и вам его не остановить.
- Мир рушится, и я его буду рушить вместе с вами? Так?
- Наоборот – рушится, если мы будем в бездействии. Как вам такое? Для того чтобы всё катилось в тартарары никаких действий осуществлять не нужно – всё уже сделано до нас, а вот остановить это, пожалуй, будет неимоверно трудно. Поняли хоть?
- Понял, Юлий Сергеевич, я с вами. Через сутки буду готов.
- Жду.
Как удалось Юлию Сергеевичу так быстро убедить Павла? Ну, во-первых, он сам вернул его на место откуда взял. Опасность не угрожала, если бы Павел сам не сбежал и последнее: конечно, всё ужасное он увидел и дал оценку, но человеческие фермы теперь были решающим фактором, после которого все сомнения исчезли напрочь. "Если всё произошло, – думал Павел, – возможно ли из каких-то миров достать то сокровенное решение, которое позволит миру вернуться на прежний уровень существования, пусть даже будет на ступень ниже того, что наблюдается сейчас. Человечество выживет и ладно".
Слишком много пережил Павел за эти дни, чтоб разом отказаться от решения изменить существующее противоречие: мир не идёт по возрастающей спирали, он деградирует, обращая в хаос все человеческие накопления в культуре, общении, нравственных устоях. Человек превращён в трусливого раба, и это Павел увидел в лучших представителях человеческой расы – в умных и образованных людях. Он не сказал инженеру о своих знакомых намеренно: надо было проверить всё самому и уж потом искать для них выход из создавшегося положения. Нет, Павел не забыл хрупкую девушку, и, вдруг переставшего бояться всего, бывшего раба Семёна, но забирать некуда, объяснения не будут достоверными, люди без паспорта здесь, как и в другом месте, не нужны – один ад сменить на другой и только. "Потом скажу, – заверил себя Павел, – Юлий Сергеевич поможет".

7

Жены дома не оказалось: она жила собственной жизнью и появлялась, когда хотела сама. "Ну и ладно, – решил не очень встревоженный муж, – пусть побесится, придёт – поговорим, но лучше не скоро", – сейчас развод Павлу был не нужен: дети учились в Гарварде – забот хватало.
Приняв душ, он сел писать. Работы накопилось много: надо менять планы и за него это сделать будет некому. Срочно собирал совещание ключевых игроков холдинга, сам составлял списки, формулировал предложения. Пока ничего прорывного, но это пока. "Успею, с утра сам проведу, стратегию обозначу, а там предложения – пусть говорят, послушаю..."
Позвонил секретарю, отправил факс, отдал распоряжения.
Позвонил Юлий Сергеевич.
- Что вы делаете, – закричал в трубку возмущённый голос, – вы обязаны координировать свои действия со мной: что неясно?! Павел Николаевич, я неясно выразился?
- Перестаньте на меня кричать – это раз, и потом – я хозяин своей фирмы и глава холдинга, на мне обязанности...
- Вы меня опять не поняли, почти извиняющимся тоном проговорил инженер, я хотел сказать: к чёрту дела, пока мы не покончим с этим.
- Судя по всему, всё уже совершилось, а мы только ищем выход, которого, по всей видимости, нет. Так что? Можно мне заняться своим делом? Ну вот и спасибо на этом.
Положил трубку, набрал Петрова.
- Пётр Афанасьевич, вы ещё на работе?
- Где мне ещё быть? – недовольным голосом ответил ведущий инженер. – Тут мне Юлий наговорил такого... надо бы поговорить.
- Никого не слушайте, Юлий Сергеевич автор проекта, но вы ведущий инженер. Приказываю: сейчас же отключить установку вплоть до особого распоряжения. К установке никого не подпускать, дверь опечатать, усиленную охрану поставить на этажах. Как поняли?
- Именно об этом и хотел вас просить.
- До моего личного распоряжения ничего не предпринимать. Всё!
Что наговорил Юлий сейчас Павла Николаевича не интересовало. "Утром, всё утром", – твердил он.
Успел позвонить в особый отдел, поговорил о штатных работниках, работающих над секретным проектом, уточнил данные на автора проекта.
- Все документы в порядке, но если хотите проверим ещё раз.
- Хорошо, подам списки для уточнения.
Военные вели свои разработки и требовали полной отчётности от частной компании. Однако за отсутствие результата не ругали, не журили и не спрашивали, поскольку и денег не выделяли: "Пусть рискуют, сообщат, обобщим результаты и продолжим с учётом поступивших данных". Это считалось разумным.
Честолюбие, которое вело вначале и давало результат, обратилось в мыльный пузырь: слишком копнули глубоко.
Найдут могилы матери и отца Юлия, скажут – он тот за кого себя выдаёт, а отметку поставят – под сомнением. Именно это и нужно Павлу сейчас: сомнение во всём и всех.
Утром выяснилось: установка не "грузит" совсем, вот и отключилась.
- Пётр Афанасьевич, это вы распорядились так оправдать отключение?
- Что оставалось, Павел Николаевич? Всё последнее время работали с перегрузом, так что неудивительно.
- Хорошо, а теперь будем разбираться. Через час совет директоров – надо успеть.
- К вам Потапов, – сообщила секретарша по телефону, – сказал срочно.
- Сам приехал?
- Сам.
- Иду, пусть подождёт.
Павел спустился к себе в кабинет.
Особист Потапов сам вёл секретный проект со стороны секретного ведомства.
С порога вместо приветствия сказал:
- Как чёрт из табакерки выпрыгнул – кто? Знаете? Вот-вот, иду рассказывать.
За руки вывели Петрова Петра Афанасьевича. За ним приехала спецмашина и вещи, принадлежащие указанному лицу, были изъяты.
- Не ожидал, – Павел Николаевич провожал глазами своего подчинённого, – и в список включил просто так, хотел проверить другого.
- Того тоже можно взять, но на него ничего нет... пока, – Потапов пошёл к служебной машине, – мне не забудьте докладывать, пока всё.
Петров оказался агентом чужой разведки, на двух языках говорил свободно, ещё три понимал без переводчика, при этом школы не заканчивал, даже аттестата нет, а вот диплом нашёлся, по которому приняли на работу. А дальше подозрение в шпионаже в пользу американцев.
"Как бы то ни было, – рассуждал Павел, – секреты он наши знает, сколько будет держать язык за зубами? Развяжут, там умеют развязывать..."
Совет директоров прошёл вяло, новый проект не вызвал ажиотажа и крупной поддержки, однако предложений появилось немало и согласования продолжились.
- Дело неспешное, обсудим, решим, – главным в обсуждении, как всегда, был шурин – брат жены, со значительной долей акций и директор крупной фирмы, некогда головное предприятие всего холдинга.
Павел на другое и не надеялся, сейчас важно продолжить начатый проект и готовить новый. Шурин не мешал, он выдерживал необходимую паузу для разворота и был на стороне Павла, даже когда сестра мешала в этом.
" Это ваши дела, – говорил он ей, – сами разберётесь – я деловой человек, мне не до ваших сплетен..."
Разговор с Юлием был трудным.
- Установку испортил Петров, я всего лишь попросил об остановке. Скажу, почему я это сделал...
- Догадываюсь, Павел Николаевич. Уже после разговора с Петровым я понял о его намерениях. Я рекомендовал не изменять параметры ввода данных, что он и изменил.
- Как это повлияет на установку?
- Никак – продолжит работать, но связи не будет. Три связанные с ней установки перестанут получать сигнал, уже перестали. Там, где этот сигнал появился – швах! Люди начали пропадать: как вам такое?
- Про возвращение нечего и думать? – спросил Павел, думая о тех несчастных, которые попали в новую обстановку сами не желая того.
- Если это динозавры, к примеру, я почему-то думаю, что это именно так, то появятся они там, где, предположительно, уже вымерли, ну а люди... сами понимаете, эти люди не поймут, что от них там хотят. Но опять же, это по тем параметрам, что я успел заметить. Это, конечно, плохо, но исправимо пока ещё.
- Будем включать? – Павел посмотрел испытующе на собеседника.
- Сегодня не получится: три дня отладки, на четвёртый – если успею. Мне нужны два помощника и всё для того, чтоб никуда не уходить – ночевать буду рядом с машиной. Надеюсь, доверите ведение дел?
- Доверю. Сейчас отдам распоряжение.
- Ну и ладно, – Юлий Сергеевич быстро встал, попрощался и пошёл к себе в кабинет работать.
Прошло два дня, но работа не двигалась. Юлий ходил, озабочено потирая лоб.
- Не знаю, что натворил этот ваш Петров, но теперь аппарат действует по-другому – пока не проверил, будет что-то не так. К прежним установкам уже не попадём, а их три штуки, одна запущена недавно, ещё проверки не закончились, потом в строй. Будем ходить вокруг да около, но туда не попадём и поддержки ждать не будем. Кого возьмём с собой?
- Это необходимо? – Павел перестал доверять окружающим специалистам, конечного результата не знал никто, а посвящать в свои тайны не хотел.
- Так-то оно так, – ответил на его мысли Юлий, – но вдвоём нам не справиться, придётся посвящать: только кого? – он посмотрел испытующе на Павла. – От вас зависит многое: так кто?
- Я подумаю, самый талантливый оказался Петров – теперь даже не знаю, кого взять на его место.
- Знаете, давайте так, – предложил Юлий, – я вам буду предлагать, а вы уж сами решайте.
- Как вам ваше звено? Не хотелось брать со стороны.
- Звено? – переспросил Юлий. – Никак. Говоришь, делают, а сами думают ли? Да что они знают? Параметры? Я их меняю, как только уходят, а аппарат создаёт звуки и дребезжит, всё что им надо – это записать результаты и работать по ним. Остальную работу выполняю я, но брать нужно надёжного человека как я или вы.
- Предлагайте, приму кандидатуру, вы здесь всех знаете: не с улицы же брать в конце концов?
- Я посоветовал бы с улицы, – Юлий нахмурился, – и не тех, кто ошивается в коридорах рядом с отделом кадров: сюда идут...
- Хорошо, ведите своего, только предупредите меня, чтоб я сам выписал пропуск, сейчас даже за мной контроль установят – не удивлюсь.
- Буфетчиком примете?
- Вы меня удивляете, Юлий Сергеевич, я даже не знаю про наш буфет, наведу справки.
- Узнал уже, женщина уходит в отпуск по уходу за ребёнком – имеет право, на её место, а?
- Хорошо, посмотрим, что из этого получится.
- Всё получится, Павел Николаевич, всё.

Через два дня на работе появился парень двадцати семи лет с поварскими курсами и желанием работать.
- Вот и хорошо, – сказала кадровичка, – у меня на это место двое соискателей, но мужчина – хорошо: работа временная, а эти молодые девчонки норовят в декрет поскорее уйти. Нет-нет, я не против, сама когда-то... А что это сам Жданов вас порекомендовал, знакомый что ли?
- Мать мою знал, видит меня балбеса без дела прохаживающегося, давай устрою, сказал. Это он меня заставил на повара учиться.
Молодой парень, доверительно разговаривал с начальником отдела кадров, когда Беллу Максимовну вызвали к главному.
- Ну, ладно, ты пока в коридоре посиди, как закончу дела, вернусь и оформлю сама: теперь у нас строго.
- Белла Максимовна, у меня к вам вот какой разговор, – Павел Николаевич принял строгий вид.
- Слушаю вас, Павел Николаевич.
- Списки секретных отделов ко мне на стол, несекретных тоже, временно приостановите набор людей на новый проект, пока старый не закончим: понятно?
- Всё поняла, Павел Николаевич, сейчас вот вместо буфетчицы приму... или не принимать: как скажете?
- Это кто?
- Мужчина Говоров Степан Васильевич, повар по специальности: так принимать?
- Принимать, я же про новый проект говорил, Белла Максимовна, а это буфет... не голодными же сидеть.
Пожилая женщина выпорхнула их кабинета довольная: не хотела обижать "мальчика" отказом: сумел понравиться суровой женщине.

- Нет, не сегодня, – строгим голосом сказал инженер, – завтра или послезавтра, пожалуй, завтра и передайте... кто у меня стоит? – он оглянулся, у стола стоял важный господин. – Я вас не вызывал, выйдите из моего кабинета.
- Я у вас не спрашивал, выходить не собираюсь, а вы сидите и слушайте, – голос был спокойный, говорил разборчиво, но как-то монотонно, будто отсчитывал каждый слог.
- Слушаю, говорите, но я уж постою: вы в моём кабинете и указывать, что делать – не вам.
- Тогда слушайте: мне сейчас нужен доступ к секретной разработке, которая под вашей рукой – я не ошибаюсь, – голос был решительный, не терпящий возражений.
- Ляля! Я просил... – выкрикнул инженер в надежде, что секретарша "проснётся" и войдёт в его кабинет.
- Ляли нет, я убрал: ненужный свидетель – так я жду.
- Нет разработки, фикция: слышали? Качаем деньги, а результата ноль!
- Не горячитесь, вам не к лицу. Эти бумаги я заберу: где код?
- Мне он неизвестен, храним по частям. Здесь не те бумаги, это испачканные листы...
Успел ли инженер сообразить, что его сейчас убьют? Но прежде он стукнул по столу, где находилась кнопка вызова охраны. Если бы охрана была на месте, с момента вызова не пошло и трёх минут, как они были бы здесь. Когда приехала полиция и оцепила здание, внутри лежало несколько трупов охраны и администратор, на втором этаже тел было меньше, но взяты были секретные документы, материалы исследований.
В самой установке, это выяснилось позднее, не хватало блока запуска: небольшая коробочка, имеющая большую ценность для разработчика. Делом занялись компетентные люди, но проект остановлен и дальнейшее исследование ставилось под вопрос.
- Вот так мы нашли расхитителей научной мысли, – заявил Юлий Сергеевич.
- Не нашли, вся вина на нас, – Павел Николаевич был рассержен больше, чем огорчён, – не надо было связываться с Потаповым, это он предложил выявить заинтересованных лиц в проекте, "дублируя" исследования.
- Тем самым, он защитил нас: вы же понимаете это?
- Понимаю что? То что нам пора самим отдавать проект в руки Потапова и его ребят? А они те, кто нам нужен: вы в этом уверены?
- В личности Потапова уверен, он честный малый, но тот, кто за ним стоит... проект нужно закрывать, действие переносить, скоро разберутся – будет поздно. Устроим замыкание, когда в здании никого не будет: никто не должен пострадать.
- Впереди праздники, хорошо – устрою, только строго по установке, охрана не пострадает, даже соседнее помещение.
Пожар был небольшой – установки не стало, фирма пострадала, но никто не обвинил в поджоге: страховки не было. С Потаповым разговор не получался: Павел Николаевич винил его, что произошла утечка данных, а исследователь Петров, знавший проект, сидит у них в изоляторе.
- Петров не всё знал, – Потапов рассматривал собственную версию.
- Тогда скажу вам: никто всё не знал – каждый строго свою часть работы, помощники не знают ничего, находясь рядом. Всё засекречено: сами рекомендовали. А результатов нет, как и самой установки. Вы не представляете, сколько средств ушло! Я не нищий, но для меня чувствительно.
Разговор состоялся долгий, неприятный и закончился выводом.
- Только запасной вариант нам поможет, но средств нужно много, а сейчас мне никто не доверит свои средства на непонятно что. Объяснить инвестору я не смогу, на что уйдут его деньги, так что займусь теоретической разработкой – на это моих денег хватит. Надеюсь, у вас дела идут лучше? Хотя, это меня интересовать не должно.
- Вот и ладно, получше, чем у вас, но хлопотное дело и в руки чьи попадёт?
- Так вас?..
- Нет, у нас не увольняют, а я дам совет: не прекращайте работу хоть так. Свидетели не нужны, всех уберут: поняли?
Это был последний разговор с Потаповым – куда исчез, Павел Николаевич узнал позже.

8

Юлий Сергеевич редко появлялся на работе, ссылаясь на усталость. Дома не ночевал, на звонки не отвечал. Павел Николаевич знал об отсутствии подчинённого из сводки: перевёл его на свободный режим, зарплату не урезал. "Уволить такого учёного – выстрелить себе в ногу", – говорил.
Всё, над чем работали в секретном отделе, не имело смысла с точки зрения учёного. Его и не было. Основную работу проводили в другом месте – теперь проект был засекречен самим инженером и к нему был допущен только один человек – повар Говоров Степан. Увы! В качестве повара он не смог работать: практики не хватало, а буфетчик получился отменный – все хвалили за расторопность, очереди не бывало, касса сходилась. "Буфетчик от бога", – говорили посетители.
"Если бы Степан работал только в буфете, толку было бы больше, – говорила его мама, – потому что как физик он неудачник".
- Ну, что мама? – говорил смеясь Степан. – Не объяснять же ей, что я и как физик гожусь.
Какая связь была у двух людей, которые с полуслова понимали друг друга? Вероятно, была – она мешала Юлию Сергеевичу рисковать парнем, как этого требовал эксперимент. Павел Николаевич всё меньше проявлял внимания к работе двух учёных, но не прекращал финансирования. Увы, часть организационной работы пришлось брать на себя: финансы требовали проверки, а доверить можно только себе. Не доводя себя до банкротства, он открывал новые проекты с целью прикрыть единственно важный. Только один специалист стал о чём-то догадываться, но уволить такого сотрудника нельзя, перевёл в секретный отдел, удвоил оклад и подписал договор о неразглашении – этого было достаточно на первом этапе, пока проект не будет завершён. Бедная женщина с высшим экономическим образованием не понимала, почему её отправили в научную среду, где по полчаса пили кофе, потом говорили о любовницах, которых ни у кого не было, ну и писали отчёты и заполняли журналы. Она стала брать на работу вязанье – на это никто не обратил внимания. "Глаза и уши" начальства занималась делом – это всех устраивало.
Павел Николаевич болезненно относился к безопасности своих работников, но и предприятие, которое он затеял, могло из-за неосторожных действий или излишней проницательности специалистов привести к нежелательным последствиям.
***
- Всё, больше не могу, Павел Николаевич, отдайте мне Степана. Только начинаем работу – он бежит в свой буфет: так ли это важно?
- Сейчас не могу, Юлий Сергеевич, но дайте время – верну старую работницу и берите своего Степана.
Несколько мест в частном детском саду глава холдинга выкупил для своих работников, в это число вошла, к удивлению некоторых, и малозаметная буфетчица с двумя детьми – счастливая, она вышла на работу. Степан был свободен. Очереди в буфет удлинились, но все были довольны, кроме посетителей.
Работа близилась к завершению...
***
Разговор состоялся не из лёгких. Решалась судьба брака, который продержался чуть больше двадцати лет. Надо было отпускать жену: жить вместе она больше не хотела.
- Мы вырастили детей, – сказала она, – давай вместе решим – надо ли нам быть вместе или... – посмотрела вопросительно на мужа.
- Или, продолжай, – Павел не хотел договаривать и ждал.
- Или разведёмся по-хорошему, вот я набросала план, что мы будем делать, ну и юрист помог: ты ещё своего не подключал?
- Не подключал и нечего валять дурочку, давай документы. Твоя инициатива? Тебе платить, уговори меня: я не согласен. Ну, как? Очень не терпится? Хорошо, знаю, что у тебя шашни, знаю с кем: хочешь свободы? – Павел полистал "проект" жены. – Этот не подходит, пиши новый, – порвал на две части, потом ещё на две, – готовься тщательнее: мне деньги нужны, раскошелиться придётся тебе. Сраму не оберёшься, если сыновья узнают.
- Узнают, если сказать, хорошо – уговорил, буду собирать документы заново: думаешь на тебя не накопаю?
- Не накопаешь, а вот на тебя есть, даже копать не пришлось: будешь смотреть?
Жена отвернулась.
- Как гадко, Павел, как гадко!
- Это я ещё ничего не сказал: твоё уединение виной, я думаю – новую жизнь захотела начать. Твой сын знает?
- Он и твой сын.
- Один мой, а этот, – он показал на фотографию старшего сына, – твой: узнаем от кого?
- Своего сына я обеспечу, а своего бери себе.
- Беру, учится прилежно, не то что твой балбес, переплачиваю за него.
Разговор продолжался в спокойном тоне: обговаривали общие места, за что платить и кому. В конце, почти умиротворённые, договорились.
- Хорошо, мусор из семьи выносить не буду, и ты соглашайся на мои условия, тогда и будет по-твоему – получишь желанную свободу.
- Пришлю бумаги, если подпишешь, всё будет скоро: каждый со своим – идёт?
- Идёт и о брате подумай, он у меня над проектами сидит – думу думает.
- Брат сам по себе. Назвал меня мерзавкой: что ещё?
- Он может, не сердись на него, Оля.
- Он всегда такой был, с детства.
Шурину Павел не доверял, но возможности ценил – терять и делать из него конкурента не хотел.
Через месяц документы были подписаны, и развод состоялся. Сыновьям сообщили только о факте расставания – домашний секрет остался нераскрытым.
***
Требовались деньги и они появились. На доработку проекта осталось мало времени, сделали "прорывное" открытие, чтоб хоть как-то обосновать существование секретных разработок, запустили в производство и стали получать доход. Чтоб оправдать затраченные средства, требовался ни один год, но другие направления работали уверенно, что и помогало заниматься новыми разработками. Тот, единственный проект, был засекречен ещё больше, считался замороженным из-за отсутствия средств и обнадёживающих предварительных результатов.
К этому дню готовились тщательно. Павел Николаевич предупредил секретаршу:
- Я занят, меня не беспокоить, на четверг никого не записывайте.
- Хорошо, Павел Николаевич, поняла – никого не записываю, а если будут звонить?..
- Вы о заместителе Потапова? Исследования прекращены, установка не функционирует, отдел работает над другим проектом – сами знают. Средства дают? – спросите. Сразу отстанут.
- Всё запомнила, Павел Николаевич.
Степан простился с матерью, сказал – поживёт у друзей, там работу нашёл – мать успокоил.
Юлий Сергеевич одинокий человек, несемейный, сделал свои дела быстро, предупредил только приходящую домработницу, что убирать не нужно, он уезжает, когда вернётся, сообщит.
***
Перешли легко, но оказались в душном помещении.
- Нам сюда, – Юлий разглядывал дверь, – мы у себя, но что-то... – он не договаривал.
- Дом мне не знаком, – Павел потрогал стену, – из кирпича...
- Сейчас всё по-другому, мы ещё не пришли, духота свидетельствует, – вдруг раздался треск.
- Осторожно!
- Это не у нас, здесь тихо, Степан накручивает мощность, всё – разобрались...
Тоннель, тишина, вздох.
- Я чуть не задохнулся.
- Скоро будем на месте, вся сложность в масштабе, который не соответствует передвижению к указанной цели, Степан доведёт – он знает, мы у границы...
Дыхания не хватало, в полуобморочном состоянии они оказались в лаборатории.
- Мы у себя: вы в порядке?
- Какое там... – хотел сказать Павел, но выдавил только, – угу.
- Лаборатория не наша, но я здесь был и инженер наш – сейчас увидим.
- Наконец! Павел, приветствую вас, – незнакомый бас разговаривал с ним, но не показывался, – сейчас-сейчас, покажусь под светлы очи – ну, здравствуйте, заждались вас. Как потерялись, сразу поняли – недруги не дремлют, сколько работы, сколько работы пропало.
- Восстановим, вот знакомьтесь – мой новый компаньон Павел Николаевич Звегунков, а это Эдуард...
- Эдик, лучше так, – "Эдик" превосходил по возрасту Павла Николаевича, но выглядел моложаво: вихры на голове, на лице улыбка, а росту великанского – метра три, не меньше.
- Для вас, я Павел, очень рад знакомству, где мы – не объясните?
- О-о! Мой дорогой друг, раз этого ещё не поняли, начну с малого: вот видите? Это шар, не такой большой, но летит – куда? Скажу. Сейчас что-то новенькое? – он обратился к Юлию. – Такого тогда не было, а есть для чего? Мы можем подвинуть то и это, – он стал показывать на аппаратуру, и пока не обращал внимания на непонимающего Павла, зато Юлий с любопытством слушал и наблюдал за действиями коллеги.
- Это чем нам поможет, Эдуард?
- Ничем, ну это пока, после поймёшь, так Павел... – Эдуард качнул головой, – не понял?
- Он не физик, финансист до мозга костей, что-то начинает доходить, но пока только смотрит.
Два инженера обсуждали его, глядя как на неполноценного, но Павел и не думал обижаться.
- Встречный сигнал послал?
- Ты пошли, – Эдик кивнул на установку, – сейчас попробую произвести настройку по твоему сигналу... э! Павел! Там не садись! Исчезнешь, потом ищи тебя, – инженер засмеялся.
- А куда можно?
- Это лаборатория, кругом нельзя – стой, где стоишь, если у Степана сигнал слабый – назад не полетишь.
Дальше он был занят, переговаривался только с Юлием. Зашёл какой-то человек серой внешности, постоял, видно ждал этих людей.
- Потом-потом! – Эдик прикрикнул на него, – через час примерно... уходи.
Человек неуклюже развернулся, пошёл к выходу, странно срыгнул и исчез за дверью.
- Это не человек, Павел, не человек, но как похож: да?
Павел с любопытством оглядывался, пытался угадать, какое сейчас время...
- Всё! Молодец! Какого молодца ты нашёл! Не сын твой, Юлий? Уж очень умён.
- Не сын, но молодец, каких мало, Степан вытянул на себя проект, как только понял, что я делаю – ещё подсказывать стал, еле остановил, говорю: "Установки идентичные, нам нужно точно такую, иначе пролетим".
- Больше не понадобится, я решил – хватит, – Эдуард стал серьёзен, – пора заканчивать. Сегодня здесь, и завтра едем на место. Знаешь, откуда начнём? Вот тебе и начинать. Павлу тоже место найдётся – не туристическое: а ты думал?
- Не терпится получить назначение и поскорей обучиться.
- Обучаться не придётся: сам всё поймёшь, установка простая, но тебе будет опасно.
- Я опасности не боялся, – хотел обидеться Павел.
- Это не те опасности, Паша, другие – не знакомые тебе.
Вечер приближался быстро, темнело. Окна не были занавешены – видны были только сумерки.
- А за окнами ничего нет, Павел, – предупредил Юлий, когда заметил его любопытство.
- Здесь только мы и пара роботов – всё, – добавил Эдуард.
- Не скучно? – сглупил Павел. И, извиняясь, добавил, – это я так, хотел узнать, что произошло.
- Вот здесь и произошло, Павел, конечная точка прилёта. Нет человечества, букашка вымерла, остовы зданий стоят – ждут незваных гостей, – Эдуард говорил тихо, но было слышно, – ждём и мы, а потом... знаешь, что будет потом?
Эдуард посмотрел на Юлия.
- Как сработаем, то и будем строить – мир наш, – Юлий обвёл ругой воображаемое пространство.
- Я-то думал, иду спасать человечество, а тут новое на руинах старого: не сами придумали такое?
- Вот, а я про что говорил? – Юлий обратился к Эдуарду. – Всё так, Павел, но намного сложнее, если ты думал – мы вернём человеков сюда, в эту среду, так мы такого не придумали ещё.
- А вы сами, люди? – вдруг спросил Павел.
- Люди, Павел, и ты человек, – взял слово Эдуард, – но мы пришлые, эту точку мы поставили на карте путешествия как конечную и прибыли сюда для... – он предоставлял слово Юлию, но тот не подхватил.
Вместо этого он сказал:
- Хватит объяснений, всё что нужно знать – мир закончен, теперь движение идёт по траектории... готов?
- Давай, – Эдуард, не переставая работать, успокоил, – если можно было изменить там – это мы бы сделали, но теперь только эта установка даёт правильный сигнал, сейчас настроены ещё две, идёт подключение третей, где тебе надо быть срочно – тогда мир изменим. Как? Увидим. Не будет этого всего, а будет... а вот что будет, можем с тобой не увидеть: согласен?
- Куда мне отступать, бедному финансисту?
Ответ почти понравился.
Ночь не наступала. Бледный свет то вспыхивал ярче, то бледнел – так шесть часов кряду. Юлий изменился: лицо стало жёлто-оранжевым.
- Началось, Павел, ещё немного, и я уйду, здесь дела закончу. Эдуард нужней, он вытянет эту историю, а тебе выпихнуть надлежит этого человека, посмотри: узнал?
Павел всмотрелся в фотографию. Просматривался силуэт человека, лицо казалось знакомым. Одежда времён девяностых, так носили парни, ходившие на "стрелки". В таком виде, помолодевшим, Сурен выглядел иначе, почти неузнаваемым.
- Сурен – точно он, конечно узнал, здесь он молодой. Как он смог так сохраниться? Сейчас он выглядит на пятьдесят.
- Его надо переправить, вернуть – ты сможешь.
- Значит, он "застрял" между мирами: так понимать?
- Бери выше – переправили: а вот зачем? Спрашивай.
- Спрошу: зачем? Держать связь?
- Тогда никакой связи не было, он жил, возможно, ждал: он не говорил?
- Юлий, что он мог сказать? Я случайно попал, пытался выбраться – долгий разговор. В конце концов, сам решил сдаться – не подставлять людей.
Юлий не договаривал.
- Хорошо, скажу так: от перемещения между мирами этот человек меняет ситуацию. Все параметры изменились, как только он попал в среду глубокого мирового господства культуры – тоже ответвление. Человечество не раз порывалось туда попасть, но попадали немногие. Но, оказавшись там, заканчивали жизнь самоубийством.
- Значит, не сказки?
- Сейчас всё сказки: реальность закончилась. Вот этот Сурен, попадая в другую среду, менял начальные характеристики и человечество медленно двигалось... не поверишь, к своему выздоровлению. Не сюда, где мир перестал существовать, а ищет своим телом запасной путь. Куда его направим, как ты думаешь? К тебе, в твой мир, и ты его заберёшь. Последователей мало – он будет, береги. Здесь все коды, Степан знает как расшифровать – ему доверься. Эдуарда можешь больше не увидеть, он помогает отсюда. Перемены сместят его в сторону, тогда жди гостей. Когда меня не будет – кто придёт, не знаю, но коды менять не будут до полного исчезновения "напасти".
- Почему он раньше не изменил? – Павел уже не доверял словам инженера.
- Там поздно, а здесь поздно всему – работает только установка, посылая сигнал в прошлое. Ему не поздно только в твоём мире. В определённый час мы отправим Сурена и тебя, и мир будет изменён.
- Могу я брать кого-то ещё, если удастся это предприятие?
- Если возьмёшь, возможно, параметры не изменишь, но лучше не брать: так лучше будет для них. Сурен – другое дело, а эти, судя по твоим словам, чужие. Сам подумай.
- Пожалуй, не стоит, если мир в последствии будет изменён.
- Колебания не напрасны: как пойдёт – мы ещё не знаем. Человечество на грани исчезновения, и сделать мы можем только это или возвращать в прошлое, достигая настоящего виток за витком.
По новым документам Мирослав Лепшинский устроился дворником к предпринимателю средней руки Говорову Степану Васильевичу, ничего не делал, а деньги получал.

Конец.