Пчёлы

     Сегодня у меня очень важный день. Мама с папой едут к бабушке и возьмут меня с собой.
   У нас есть большой мотоцикл, на котором мы ездим везде. Мама садится на заднее сиденье, а меня усаживают в люльку. Нет, это не та люлька, в которой качают маленьких детей. Это такой прицепчик сбоку от мотоцикла, в котором есть сиденье и багажник. На обратной дороге в нем будут лежать грибы и ягоды, а сейчас там пустые ведра и я ещё усядусь.
  Папа сказал, что мы поедем старой, короткой дорогой, чтобы успеть до темна. Он вернется домой после работы вечером и времени останется совсем с крошечку, поэтому мама с обеда стала собирать разные разности бабушке и мне постоянно приходилось что-то ей доставать из шкафа или с верхней полки. Из-за этого я не смогла пойти на улицу, хотя Люська мне кричала, чтобы я выходила.
  Люська – это моя подружка, с которой мы дружим уже тысячу лет. Она учится в первом классе и знает много того, о чём я, иногда, даже и не догадываюсь, хотя читаю я быстрее её, и книжек у меня больше, чем у неё, и рисую я тоже красивее. Зато она совсем не пугается незнакомых собак, смело сражается с пацанами и всегда находит нужные слова для родителей, когда мы чего-нибудь напакостим. У неё рыжеватые, выгоревшие на солнце волосы, уложенные аккуратно в косички или забраны в «хвост», вздернутый немного в ярких пятнышках веснушек носик и всегда миленькие платьица. Чуть раскосые глазки смотрят так особенно невинно, когда нас есть за что поругать.
  Наконец, всё собрали, упаковали в сумку. Мама положила одежду для меня, если вдруг, на обратном пути места не хватит, то меня оставят у бабушки. Я не против, у меня в деревне есть много подружек: Надька Охотина, Сашка Осипова, Танька – моя какая-то дальняя сестра и, может быть, будет Лариска из Челябинска. Она балерина и всегда показывает нам разные упражнения – хвастунья. Ну и что, что она живет в большом городе.
- Город мозгов не дает, - так мама говорит.
  Когда уже все было собрано, я побежала на улицу к Люське. Вышла, а её нет, куда-то убежала. Ну ничего, пойду искать. Она, наверно, у «крестиков». Есть такое место у нас в селе, оно совсем рядом, за крайними домами. Когда делали грейдер, там брали глину и играть там совсем не хотелось. Со временем откосы заросли кустами и высоченной травой - стало уютно. Тем более, что рядом старица.
  Валька – моя старшая сестра, нам сказала, что такие глубокие рвы у реки, называются овраг. Я раньше думала, что овраг – это что-то огромное, у какой-то большой реки. Оказалось, что овраги есть и у маленьких речушек и даже у нашей старицы.
  Мы всегда там играем, и дом рядом и вода, и овраг такой глубокий, что нас там совсем не видно с дороги.
  Я угадала, Люська здесь. Сидит и ревет. Чего ревет? Непонятно. Подхожу ближе, а у нее в руках маленький воробышек мертвый.
- Он, наверно, из гнезда выпал, - говорю ей.
- Нет, - ревет Люська, - его кукушка выкинула. И не воробей это, а маленький галчонок.
Спорить с Люськой невозможно – она знает все. Я просто соглашаюсь,
- Ну галчонок и галчонок, чего ревешь? Что делать-то будем?
- Его нужно похоронить, - заявляет Люська, - пойдем.
 -  Ну пойдем, так пойдем.
  И мы пошли. Пока шли, нашли удобную палку-копалку и большое стеклышко. Теперь надо подобрать такое место, где могилку не найдут коты и не разроют. Идем по высокому берегу старицы, ищем место для галчонка. Ходили долго, я уже стала волноваться, уедут без меня родители, но тут Люська увидела маленькую ложбинку и сказала, что хоронить будем тут.
  Я начала копать ямку, а Люська стала из веточек и травы мастерить уютную постельку для птенца. Устали, но остались довольны. Постелька получилась очень милой, из стебельков и травинок Люська сплела удобное гнездышко, а на самое дно положили листики клевера. На эту мягкую постельку уложили трупик галчонка. Потом поместили в ямку, которую я выкопала и по краям украсили разными цветными стеклышками, которые нашли по дороге. Покрыли всё большим обломком стекла, который нашли первым, и украсили сорванными неподалёку цветами. Дело сделано, надо бежать домой, мама ждёт меня, наверно. И мы побежали домой.
  Когда мы заходили во двор, то я увидела, что папин мотоцикл стоит у подъезда, значит, папа уже пришел с работы и ужинает. Не опоздала, успокоила я себя, махнула Люське и застучала своими сандалями по лестничным ступенькам. Еще не закрылась за мной дверь в квартиру, а я уже услышала мамин голос.
- Набегалась? -  спросила мама, - ещё чуть и уехали бы без тебя.
- Набегалась, - прокричала я из коридора и стала рассказывать, как мы хоронили галчонка.
  Мама только улыбалась и собирала вещи для поездки. А тут и папа зашел к нам в комнату и объявил, что мы едем.
- Доча, ты поторапливайся, а то нам нужно засветло доехать. Что-то фара плохо светит, в темноте будет плохо дорогу видно.
  Я быстренько собрала все свои пожитки и побежала вслед за родителями на улицу, грузиться. На меня одели толстую куртку и платок на голову, чтобы меня не продуло ветром, хотя на улице было тепло. Папа дал мне огромные очки. Сбоку они полностью закрывали всё, видно было только прямо и чуть-чуть в бок.
- Это, чтобы в глаза всякие мошки и мухи не залетели на ходу, - объяснила мне мама.
  Всё, поехали. Мотоцикл заурчал и тронулся с места.
  Ура! Я еду в гости к бабушке в деревню. Хотя мы живем тоже почти в деревне, но называется наша деревня селом. В чем разница, я не знаю. Такие же дома, такие же огороды, так же ездим в город на автобусе. И у них, и у нас есть клуб и магазины. Всё так же… Не понимаю, почему у них деревня, а у нас село? В голове всё ещё роятся мысли о том, как мы хоронили галчонка, но быстро сменяющиеся картинки перед глазами, мешают основательно подумать, и, я начинаю думать о том, какая гладкая, накатанная дорога, по которой мы едем. Меня даже не трясёт почти. Вот только не знаю, как долго нам ехать. Мама говорила, что засветло приедем. Значит не так уж и долго будем в дороге.
  Из немного ухабистой дороги мы, наконец-то выехали на асфальт. Папа прибавил скорость и ветер стал дуть сильнее. Правильно меня одели в куртку, а то, точно бы, замерзла. И в очки, то и дело, стукались разные летающие насекомые. От удара они размазывались по стеклу и скоро мне стало плохо видно, я закрылась пологом и сняла очки, но не тут-то было. Мама протерла их и снова заставила их одеть.
— Вот, в глаз прилетит что-нибудь, тогда узнаешь, как без очков ехать на мотоцикле.
-  Сами без очков и ничего, - заканючила я.
Но мама была непреклонна, и я смирилась. Тем более, что мы уже съезжали с асфальта и въезжали по грязной, ухабистой дороге в лес. Спуск с асфальта был круто-крутой, аж страшно. Но папка справился, хотя и мотануло очень сильно. Я завизжала со страху, а мама засмеялась надо мной:
— Вот, трусиха.
   Ехать нужно было осторожно, потому что дорога была очень грязная и раскатанная какими-то большими колесами. Наверно, это трактора ездили и всю её раскатали. По краям этой грязной каши, росли высоченные кусты и разные-разные цветы. Я люблю рвать цветы и потом украшать ими комнату. Поставишь такой букетик на стол в комнате и запах стоит на всю квартиру обалденный от него. Жалко, что очень быстро цветы засыхают… Спустя какое-то время мы заехали в лес, дорога перестала быть такой грязной. Местами посреди неё стояли лужи, а местами дорога была совсем сухой. Очевидно, что дождик лил по-разному в этом лесу. Где-то очень сильно, а где-то чуть-чуть.
  Папа остановился. Мы сошли с мотоцикла, и мама стала раскладывать на траве платок, вынимать из сумки всякую снедь: огурцы с помидорами, бутылку с молоком и хлеб. Я побежала посмотреть, что тут есть интересного. Рядом с большой развесистой березой, у которой папа поставил мотоцикл, заросли какого-то кустарника. Когда я подошла поближе, то увидела красные, спелые ягоды:
 – Это вишня, - закричала я маме.
- Сорви и неси сюда, - ответила мне мама.
  Я вернулась за кружкой и побежала рвать вишню, а папка куда-то делся, я даже не заметила когда. Обобрав куст, я пошла к следующему, к следующему… Скоро маму и полянку, на которой мы остановились не стало видно. И тут рядом со мной, откуда не возьмись, появился папа с полной фуражкой грибов.
- Ты чего это тут одна? – спросит он.
- Ягоды собираю, - ответила я, подняв глаза и испугалась. Мамы не видно, полянки не видно, кругом кусты вишни и деревья шумят от ветра. Хорошо, что папка пришел, а то мне и не найти обратно дороги.
-А я смотрю, ты совсем не запоминаешь, куда идешь. В следующий раз запомни: в лесу очень быстро можно заблудиться. Поэтому надо запоминать куда идешь, где поворачиваешь. Обратную дорогу примечать.
- А как?
 -Ну вот прошла ты возле этой березы, запомни её. Что ядом с ней растет, откуда солнышко на тебя светило. Что под ногами росло, может коряга какая торчала. Так и запомнится дорога обратная.
- Сейчас, куда идти? Давай выводи нас к полянке.
  Я обернулась и пошла. Мне казалось, что я иду туда, откуда пришла. А папка продолжал:
- Кричи матери-то АУ…
- А-ууу, - закричала я, и мама откликнулась совсем в другой стороне.
- Вот, видишь, не туда ты идешь. А все потому, что дорогу не запоминала.

-
 - Я за тобой давно присматриваю, только грибы собирал пока.
  Ягоды, тем временем, закончились на кустах, и мы пошли на полянку. У мамы там уже была накрыта скатерть-самобранка. Мы расселись вокруг неё и стали есть.
- Что кричали-то, заблудились что ли?
- Таютку учил в лесу ходить, да не блудить, - ответил на мамин вопрос папа.
- Я там за горкой на кустах увидел рой пчёл, - рассказывал папа, перекусывая очередной хрустящий огурец.
- Если их собрать в мешок, то можно домой в улей отвезти, - продолжал он.
- Видимо рой зароился, а хозяин не усмотрел. Матка улетела и за собой весь улей забрала, ну или часть улья.
- Заберем, - отвечала мама.
- Завтра поедем обратно, и заберем.
  Мы дружно поели и поехали дальше. Долго-долго ехали разными проселочными дорогами, проезжали деревни, которые появлялись как-то внезапно из-за поворота и также исчезали, когда проезжали последний дом в улице. Деревеньки были совсем маленькие, все-то в пять-десять домов. Деревеньки так похожи, что, кажется, это одна и та же деревенька, только мы ездим вокруг неё. Среди улицы большая полянка, на которой колодец с вертлюгом или колодец-журавль. Редко такая полянка была на околице деревни. 
  Едем по лесной дороге, вдруг из-за кустов «выскакивает» улица, а через пять минут, как же «прячется» в кустах. Всё, деревня закончилась. Только дома, иногда, отличаются: в одной старенькие, полуразвалившиеся домишки с унылыми окошками, а в другой яркие ставни, блестящие на солнце стекла окон с горшками цветов на подоконниках. Ворота, украшенные резными столбами и аккуратно выпиленными узорами. Такие-же красивые наличники. А у некоторых домов стоят мотоциклы или машины.
  В таких деревеньках и кусты аккуратные, и деревья, а в огородах ровненькими рядами растут картошка и капуста, морковь и огурцы. Чистенькие палисаднички хвастаются друг перед другом, у кого цветы краше.
  Уже начало смеркаться, когда мы выехали опять к асфальту. Я вздохнула:
- Ну наконец-то, опять поедем по асфальту, хоть трясти перестанет.
  Меня уже совсем укачало, я устала ехать и мне уже хотелось скорее приехать к бабушке, я устала ждать, когда же, наконец, окончится эта дорога. Я, может, и уснула бы, но папа просто переехал асфальт поперек, и мы заехали в большую деревню. На перекрестке у дороги толпился народ.
- Что там, - спросила я.
- Автобус ждут, - ответила мне мама. 
- Сейчас автобус должен пойти.
 По знакомым улицам деревни мы ехали очень долго. То тут, то там встречные люди махали рукой или просто останавливали папу, он здоровался, немного поговорив, ехал дальше. Очередная остановка случилась около магазина. Наконец-то я вылезла из люльки. Мы с мамой пошли в магазин, а папа задержался у мотоцикла.
  Ни с чем не перепутать деревенский магазин, в нем даже запах такой, что его ни с чем другим не спутаешь. Пахло свежеиспеченным хлебом, конфетами, халвой, копченой рыбой, деревянными стеллажами, специями и особым деревенским запахом. Я «зависла» у полки с конфетами. Каких только конфет тут не было: и в красивых фантиках, и без фантиков, круглые и квадратные, большие и маленькие. Они лежали в открытых коробках - подходи и бери. На витрине в стакане стояли чинно сладкие разноцветные «Петушки – сосульки». Рядом целая горка вафель с начинкой разных цветов. Около коробки с конфетами, я присмотрелась, это - «Дубок», целая коробка конфет-подушечек и булки щербета с орешками. За полке, за продавцом, ряд разнокалиберных шоколадок.  Мама стала покупать разные вкусности и, не забыла про конфеты.
- Ура, вот уж наемся вдоволь, и бабушку угощу и подружек.
  Уже тихими шажочками подбиралась ночь. Солнышко устроилось на крышах Закурейки, которую было видно на той стороне озера. Еще минут десять, и мы приехали. Соседки, прибравшие свою скотину, дружно сидели на лавочке у двора бабы Парани. Шумно нас поприветствовали:
- Глянь-ко, городски нагрянули к ноче-то. Вот Матрене-то радось. Небось, уждалась, пирогов напекла?
  Бабушка, молча улыбалась. Видно было, что они все очень дружны меж собой.
- Конечно ждала, вот баньку истопила.
- Айдате, гости дорогие, в избу.
  Пока мамка с папкой выгружались, я зашла в горницу, бабушка, которая шла следом, ткнула меня в затылок,
- Перекрестись на образа!
   Я перекрестилась, глядя на иконы, стоящие на полочке в углу горницы. Когда я была маленькая, то бабушка водила меня в молельный дом, где я читала Псалтырь и довольно хорошо умела читать на старославянском, которым написаны большие, с металлическими защелками книги. Там, при свечах, собирались люди и молились, ну и я молилась. Бабушка говорит, что тот, кто не молится, у того рога вырастут, как у черта.
  А потом зашла в куть, проверить, что там есть вкусненького. В кути у бабушки на стенках висят разные приспособления для кухни, стоит ухват и разнокалиберные горшки и кастрюли. Она так ловко управляется с ухватом и большими чугунными горшками, днища которых умараны сажей, что даже рук не марает. Я тоже пробовала, потом кое-как отмыла руки от сажи. Поэтому больше не лезу к горшкам.
   На плите, на большом противне, укрытые чистейшим полотенцем, ровненькими рядами лежат пирожки. Вернее, лежали. Я быстренько ухватила парочку и убежала на улицу. Мама с папой выкладывали из люльки что-то. Я не стала вникать, а унырнула на улицу, проверить, может мои подружки тоже гостят у своих бабушек. Заодно и попроведать соседок, они же тоже по мне соскучились. Так, обойдя округу, я вернулась спустя какое-то время с полными карманами конфет, пряников и пирожков. Занесла все свое добро в сенки и пошла на озеро.
  Такое озеро, я думаю, есть только здесь, у бабушки в деревне. Оно такое огромное, что противоположный берег почти не видно. Вся деревня как-бы делится на несколько деревень. Бабушка моя живет в Закурейке. За Закурейкой заросли камыша, которые тянутся, сколько видит глаз. Они, как-бы окаймляют озеро и растут по всему берегу. В камышовых зарослях водится очень много рыбы. Мой папа и дядя Кирилл туда плавают на лодке, ставят сети и ботают. Если просто поставить сети, то нужно до утра ждать, когда рыба наловится, а если ботать, то рыбу гонит в сети тот, кто ботает. Получается: поставили сети, нагнали туда рыбу и опаньки… Уже полная сеть рыбы наловилась. Потом они её выпускают в специально сделанную загородку у мостика. У нее стенки из железной сетки с мелкой решеткой. Маленькая рыбка уплывает, а крупная нет. Крупной через эту сетку не пролезть. Потом бабушка, когда нужно, идет и просто сачком достает свежую рыбу.
  Так было и сейчас, мы с мамой пошли и на рыбачили свежей рыбы. У берега устроено костровище над которым сделано приспособление для котелка. Бабушка вскипятила на костре в котелке воду и ждала, когда мы почистим рыбу. Запах от ухи, которая сварена на костре невозможно забыть…
  Уха готова, и, папка уже выходит из бани. Мама тут же на улице накрыла небольшой столик и налила ему ухи, а меня с бабушкой отправила в баню.
  У бабушки баня топится по-черному. Я раньше не понимала почему так называют, сейчас знаю. У печки в бане нет трубы и весь дым выходит чрез двери. Стены от этого становятся черными-черными и местами очень грязными. Ну не совсем грязными, скорее они в саже от выходящего дыма. Если заденешь такое место рукой или ногой, считай и не мылся…
Бабушка набрала в тазики воды: «Вот этот тазик чистый - в нем моешь голову и руки и ополаскиваться потом тоже из этого же тазика будешь. А вот этот тазик грязный – в нем моешь ноги тело по пояс. Поняла?
- Конечно, поняла.
У бабушки такой порядок: для рук и лица – одно полотенце и один таз, а для остального тела – другой. Для себя – своя кружка, для чужих - своя. Она потом эту кружку, если из нее пил кто-то чужой, просто выбрасывает. У нас тоже, у каждого своя кружка и своя чашка и ложка. И своей ложкой в общую кастрюлю лезть нельзя – грех! Моя бабушка – двоеданка. Пока я не совсем понимаю в чем разница между обычными людьми, которые ходят в церковь и молятся там и двоеданами, которые молятся на такие-же иконы, но только у себя в молельном доме. Ну ничего, разберусь.
  После бани, сразу в озеро!!! Рядом с мостком очень теплая вода. Мама ворчит, а папка смеется… Бабушка еще домывается в бане, сейчас в баню пойдет мама. Мы с бабушкой идем есть уху.
– До бани есть нельзя, а то плохо может быть – так мама говорит.
Пока мы ходили в баню, пока поели, уже стало совсем темно. Стаи комаров отчаянно бились между собой за место под фонарем, свисающем над баней и с удовольствием набрасывались на открытые участки тела. Вот кровососы! Посидеть бы сейчас у озера, послушать, как утки кричат и звенят цикады, как тихо-тихо булькают рыбы в садке у мостика. Где-то, вдоль кромки озера, звучит музыка и кто-то красиво поет.
  Бабушки покричала нам, чтобы шли спать. Я сегодня сплю у печки на полатцах. Полатцы – это такой пристройчик деревянный у печки. Там тепло и уютно. Я укрылась одеялом и уснула.
Какое же красивое всегда у бабушки утро. Я только пробую открыть глаза, а нос уже учуял сладкий теплый запах пирожков. Сейчас проснусь совсем и пойду есть пирожки.
  В избе никого нет, все куда-то делись. Бабушкина изба – это такая красивая комната, в которой при входе слева, стоит красиво убранная кровать с накидашками на подушках, с подзором у покрывала и с мягкой периной. Я на ней никогда не спала, моё неизменное место – это полатцы на печке. Справа от входа – печь, настоящая, русская с плитой чугунной и большой печкой, в которой бабуля печет пироги и много еще чего делает. Тут же куть, в которой она хранит все кухонные и печные принадлежности: ухват, чугунки разных размеров, клюку, несколько поленьев дров, скалки, деревянные лопатки и лопату для пирогов с длинной ручкой, какие-то кастрюльки, сковородки, плошки, чашки и тазики разных размеров. В общем, там царство бабушки, мне туда путь заказан.  В стене напротив входной двери три окна, справа два – это комната, слева одно – это куть. Окошки украшены красиво вышитыми занавесками и на образа тоже накинуты вышитые полотенца. На полочке в углу, где расположились образа (иконы) стоит небольшой подсвечник. На стене, что слева, тоже есть окно. Оно смотрит в ограду, а те троте смотрят в улицу.
А там...
  Если смотреть в эти окна, то там, на улице, через дорогу соседское гумно, а за ним широчайшее поле. Конца этого поля не видно ни справа, ни слева. А там, далеко-далеко, высокие деревья и кусты. Сначала я думала, что там просто лес, но оказалось, что это кладбище деревенское. В него уносят тех, кто окончил жить на этом свете. Я, правда, не знаю, есть ли другой свет или нет, но точно знаю, что «по Писанию.» там очень хорошо и нет совсем никаких бед, если на этом свете не делать плохих дел и не допускать плохих мыслей. Так сказала бабушка и так говорит мама. Ну да ладно, иду искать родственников.
  Я соскакиваю в полатей, спускаюсь с печки и иду на улицу. В больших, прохладных сенях никого нет. На крылечке тоже никого, в ограде тоже пусто. Хорошо. Умываюсь и пойду на берег. Умывальник у бабушки летом висит на крылечке. Умывальник – это такой чайничек с двумя рожками на противоположных сторонах. Ты его можешь наклонять в разные стороны, водичка льётся в любой рожок. Удобно. Я умылась, утерла нос полотенцем и побежала на берег, но там тоже нет никого. Где-же все? Пойду еще в садик, проверю. У бабушки садик, в котором растут смородина, малина, виктория и разные овощи, отделен плетеным забором от огорода, в котором растет картошка. Поэтому не видно из-за забора, есть там кто-то или нет. Я поела немного ягод, заглянула за кусты смородины, проверила под навесом. Никого.
  Тут же в садике, еще и погреб. А в погребе куча всего вкусного. Там и варенья, и соленья, и сметана, и масло, и много еще чего, что требует холода. В самом дальнем углу свалены ледяные глыбы, укрытые сеном. А на этом сене лежат аккуратно и мясо, и сало, и рыба. Меня только один раз пустили в этот погреб, мама сказала, чтобы я без разрешения туда не лазала, не грела погреб. Ну и ладно, не буду лазать. Тем более, что там ну очень сыро и холодно, а на верху очень даже ничего себе. Крышка погреба чуть-чуть приоткрыта, значит и там нет никого.
 Не найдя маму с бабушкой, я пошла в улицу. Может уже проснулись мои подружки? Нет. Нет их там, еще спят. Ну и ладно, пойду есть пирожки. Захожу в избу, а мама хлопочет в кути, накрывает на стол.
- Ну, и где ты бегаешь? Тебя что, отдельно кормить?
- Не поняла? Никого же нет. Я искала-искала вас…
- Пока ты искала, папа и бабушка уже поели и ушли. Давай садись есть. Вот пирожки, молоко. Садись.
  Я устраиваюсь на лавку у стола, «под образами», как говорит бабушка. Над лавкой, в углу висят иконы. Лавка – это такая деревянная длинная скамья вдоль стены у окошек, на неё можно сразу человек пять или шесть сесть. Мама налила мне молока, положила пирожков в тарелку и ушла по своим делам.
  Пирожки у бабушки сосем не такие, как у мамы. У мамы на сковороду влезает всего два пирожка и мне хватает всего половинки одного пирожка, а бабушки, наверно, десять. Они у бабушки маленькие, аккуратненькие. Тут и с вареньем, и с зеленым луком и яйцом, и с крапивой, и с капустой, и с кисляткой. Выбирай любые, какие нравятся. Я люблю с кисляткой и с луком и яйцом. С крапивой тоже вкусные, их порой не отличить от пирожков с луком зеленым и яйцом. Я сначала и не различала, мне бабушка Мотя подсказала, как отличить. Теперь я знаю, как распознать начинку у пирожка. Бабушка их делает разными по форме. Если пирожок с яйцом и луком, то он почти как шарик; если с крапивой и яйцом, то лодочкой; если с вареньем, то он чуть-чуть с бугорками; если с маком, то бабушка их делает спиралькой, как витушки; если с мясом, то треугольничком; если с картошкой, то они круглые с немного загнутыми краешками, но плоские. Ну а если я не могу отличить, то просто чуть разламываю по середине и всё.
  Я поела пирожков, парочку засунула себе в карман сарафана и побежала искать девчонок. Заглянула к соседке бабушке Паруне, она сказала, что девчонки ушли на озеро купаться. Она так смешно говорит это «на озеро», что у неё получается «на-азеро» с ударением на первую и вторую букву а. Смешно.  Я выскочила из ограды и побежала на озеро. В переулке в луже грязи валяется огромная свинья. Эта свинья живет у соседки, дом которой дальше по улице. И, говорят, что эта свинья кусается. Ну и как я пройду к озеру? Приходится идти через бабушкин огород. Возвращаюсь в ограду и иду к озеру, а там забор. Ну вот… и что делать? Кричу девчонкам, что я не знаю, как мне к ним пройти. - Иди по озеру, - кричат они мне.
А и правда, пойду по озеру, благо, что тут мелко. Накупавшись вдоволь, падаем на мягкую травку, что растет вдоль всего берега. Местами эта травка в гусиных какашках, кто-то извозился и опять идет обкупываться, смеемся и рассказываем друг другу разные новости. Не обошли и историю со свиньей. Я помню, как мы, только увидя её идущую по улице, бросались кто-куда. Это нас взрослые предупредили, чтобы мы к ней близко не подходили, а то укусит. Сказали, что она свою хозяйку постоянно кусает. Только она, хозяйка, забивать её не хочет, потому что та много поросят рожает, а это значит много мяса нарастет и можно еще маленькими поросят продать и деньги нажить. Вот и терпит вся деревня это чудовище, а это настоящее чудовище. Свинья такая огромная, что меня в неё штук шесть надо или семь. Длиннющая и высоченная, когда хозяйка её по улице гонит, то она почти с меня ростом. 
Лежим с девчонками на травке и решаем, как пройти мимо свиньи, которая, как видимо, не собирается уходить. Взрослых вокруг никого нет. Мы уже устали купаться и загорать, тем более что, уже ветер подул, и стало холодно. Домой хочется. Решили взять хорошую палку и, если свинья решит за нами побежать, мы её побьем палкой. Нашли палку и пошли гуськом, друг за другом. Лариска впереди с палкой, мы, дружно, за ней. Почти прошли эту огромную свинью. Казалось, она даже не смотрела в нашу сторону. Мы уже прошли её, как Надька заорет:
- Бегите, она за нами бежит!
 Оглядываюсь, а свинья несется за нами, уже совсем близко. Надька с Танькой забрались на забор, Лариска бежит к своей калитке, я за ней. Лариска забежала в калитку, и калитка захлопнулась, я не успела. Куда спрятаться? Я так испугалась, что с испуга просто залетела на березку, что растет у калитки. Добралась до первой ветки и уселась на неё. Свинья подбежала к берёзке и встала на стволик своими передними ногами. А своим мокрым носом ткнула в мою ногу. Я орала на всю округу. Выше подняться некуда, там только тоненькие веточки, стволик и так-то слабенький, а на берёзке я и ещё свинья уперлась своей тушей. Того и гляди, берёзка сломается, и я упаду прямо в пасть этой свиньи.
 Из бабушкиной ограды выбежал папка, из соседних дворов тоже выбежали люди. Все бежали ко мне и махали руками на свинью. Очевидно, что она испугалась тоже, как и я.  Когда меня сняли с берёзы, все руки и ноги у меня были поцарапаны, я ревела. Лариска стояла рядом и извинялась, что она так напугалась, что не сообразила и захлопнула калитку прямо перед моим носом. Бабушка обмазала все мои царапины йодом и сказала, что до свадьбы всё заживет, нечего реветь. А свинью, сказала бабушка уже забили. Так что нам она больше не страшна, можем гулять по деревне спокойно.
  Вот так «весело» прошел день. Мама с папой уже собрались обратно домой. Люлька была почти вся заполнена рыбой. В багажнике стояли ведра с рыбой, укрытой толстым слоем крапивы, под ногами у меня стоял огромный таз с рыбой, в руки мне дали узел с какими-то вещами. Я опять одела куртку, платок и очки, и мы поехали обратно домой. Девчонки стояли у ворот и кричали мне, чтобы я еще приезжала, махали ладошками.
 Было еще совсем светло, и мама сказала, что мы успеем еще и пчел собрать дотемна. Объехав по полю небольшой мостик, который разъединял Закурейку с Зарекой, въехали на основную улицу. Трясло очень от ухабов на дороге, было обидно, что я мало погостила у бабушки, что такая противная свинья, что болят царапины. Непонятно, как мы соберем пчёл, что ещё не хватало, чтобы меня и пчёлы покусали. Хотелось плакать. Проехали Червяково, Своробухино, Сучкино – это всё одна деревня Гагарье, только почему-то у неё несколько названий. Я так думаю, что вокруг озера было несколько деревень со своими названиями, потом они соединились, а названия так и остались в памяти, чтобы не путаться.
  Обратная дорога мне запомнилась только тем, что я постоянно протирала очки и думала про свинью. Вот не побежала бы она за нами и жила бы себе, и рожала бы маленьких поросят. Хотя, может быть, и укусила бы кого-то еще. Но, все равно её жалко.
  Заехали уже в тот лес, где папа увидел пчел, я думала, не найдем то место, нет папа уверенно заехал на поляну и остановил мотоцикл. У меня из узла достали мешок и ушли с мамой в лес. Темнело. Из-за деревьев доносились совсем страшные звуки. Что-то хрюкало, скрипело, хрустело. Я спряталась в люльке под полог и стала ждать родителей, надеясь, что они где-то рядом, и, если я заору, то они тут же прибегут.
  Скоро они вышли из-за кустов, неся в руках завязанный мешок. В мешке что-то шуршало и жужжало. Пчелы, догадалась я. Интересно, а как я их буду держать, ведь мама не сможет. Ей нужно держаться самой, папа рулит. Свободна только я. Мама прицепила мешок с пчелами поверх полога на люльку, и мы поехали. По лесу ехали медленно и мешок придерживала мама, а, когда выехали на асфальт, то и мне пришлось удерживать мешок, чтобы его не сдуло встречным ветром. До дома оставалось совсем немного. Дотерплю, подумалось мне.
 Всю дорогу я не помню, может и уснула, а может просто не помню, не знаю. Только, когда приехали домой, меня папа высадил из люльки и сказал, чтобы я шла спать. Я и ушла. Когда еще укладывалась в кровать, думала о том, как я завтра расскажу Люське о свинье, об ухе, сваренной на костре, о комарах и много еще о том, что произошло за эти два дня. А завтра нужно посмотреть, как пчелы будут приживаться в своем новом доме. Проверить могилку галчонка, сбегать на речку. Столько дел на завтра, надо выспаться.