Загадка Анжелики, или непрочитанная книга. Часть 1

               
                Одна роза может стать моим садом.
                Один друг целым миром.
                Мадонна.
                ЧАСТЬ 1.
                ПРЕДИСЛОВИЕ.
Там, где я живу в ясные ночи видны огни города.
 Улица, петляя, сбегает к речке «Есентай». Куда по выходным обычно съезжается народ, чтобы прогуляться по парку и насладиться его сказочной атмосферой и талыми водами, стекающими со снежных гор.
Из моего окна видны большие окрашенные зеленым ворота, и мне кажется — это тюрьмой. Я знаю, что причина лежит в нас самих и в любой момент можно просто взять и уйти.
Но я все-таки часто стою у окна, словно надеясь созерцанием преодолеть свои внутренние преграды на пути к полной раскрытой жизни нараспашку.
Я специально ради искусства купила подержанное кресло и к нему скамеечку для ног. Кресло массивное, уютное, обтянутое темно-коричневым бархатом. Правда совершенно не в моем вкусе. Оно стоит возле широкого окна, и я поворачиваю его так, чтобы свет падал прямо на грудь натурщика. Сегодня им является мой брат Санжар.
Иногда я включаю музыку, обычно выбираю что – нибудь из старого и спокойного.
Санжар же молча укутанный в белоснежную простынь, затянутую кожаным ремнем сидит и поглядывает на меня, изображая из себя очень серьезного римлянина. Ему восемнадцать, но он всегда пытается выглядеть намного старше.
- Не смеши меня, сделай вид попроще! – улыбнувшись сказала я, в надежде, что брат просто расслабится и станет самим собой.
Но Санжар, только буркнул мне в ответ, - итак сойдет, хватит надо мной прикалываться!
Иногда он становится, такой занудой, что хочется просто встать и уйти, но не сегодня, ведь эта картина должна отправиться на выставку, а времени, чтобы найти другого натурщика у меня уже не было.
- Поняла, поняла, не лезу в вашу жизнь, Ваше высочество! – пошутила я, чтобы как-то загладить маленький конфликт.
Закончив приготовления и разложив все по местам, я приступила к работе. Взяла простой карандаш и начала делать наброски.
В студенческие времена мы все позировали друг другу, и с тех пор я хорошо помню, какая это мука — сидеть, не шелохнувшись под неотступным чужим взглядом.
От шороха карандаша, бегущего по бумаге, встают дыбом маленькие волоски на коже, словно карандаш — вовсе не карандаш, а рука, которой проводят вдоль тела в полу дюйме от поверхности. 
Вообще скажу так, мир имеет множество иллюзий.
Иногда муза в моей душе замолкает. И тогда я занимаюсь садом, подрезаю деревья, консервирую овощи и фрукты. Но делая все это, не чувствую, что живу.
В самые трудные дни меня тянет в парк с бассейном и красивой беседкой рядом. Мне жутко хочется спуститься к воде и уйти на самое дно, но в последний момент, я решаю дать себе еще один шанс на спасение, и плетусь домой.
Может быть, эта тяга связана с психологической травмой детства?
Когда мне было два года, отец соблазнил недавно устроившуюся к нам молодую няню, потом попросту забыл о ее существовании, и она решила отомстить ему, выкатив коляску со мной на железную дорогу. По счастью меня увидел какой-то местный дед и в последний момент бросился на помощь.
Я до сих пор часто вспоминаю куклу в ее розовом платьице, которая сидела у меня привязанной коляске на коленках и тот гул приближающегося поезда.
                ГЛАВА 1
Юрий Малыгин мой друг детства и юрист. Хотя ребенком он был немного замкнут и казался, будто не от мира всего, то сейчас мог спокойно замутить с какой-нибудь девкой легкого поведения и провести с ней целый день, а потом еще снять номер в отеле.
К работе он относился не серьезно, иногда опаздывал или вообще не являлся в офис, ссылаясь на какие-то важные дела.
Как-то Юра сказал мне, что в приоритете у него свобода и личная жизнь, а деньги, это просто инструмент, как лопата для огорода.
Правда были моменты, когда, он шел поперек сказанному, и мог просидеть за рабочим столом копошась в папках с документами до самой ночи.
Когда у меня находилось пару свободных часиков, я захаживала к нему в офис, чтобы пропустить чашечку быстро растворимого кофе с карамелью за пустыми разговорами.
-Знаешь! – начал Юра в этот раз, – тут ко мне один приятель должен приехать, так сказать давний. В месте в институте учились, Александр Пикалов, «Пика» так я его обычно зову. - Он достал пару кружек и щелкнул электрический чайник.
- Интересно, а от куда он приезжает? - И я расположилась на одном из офисных кресел, что стояли возле салатной стены.
- По-моему с Воронежа… Да с Воронежа. -  Задумался он.
Тут я вспомнила, что еще недавно Юра рассказывал мне о своем друге, и говорил, что Александр как-то спас его от тюрьмы.
Тогда к моему приятелю обратилась одна довольно симпатичная особа с пенсионеркой для получения доверенности на имущество, принадлежащее бабульке. Девушка уверяла, что старуха одинока и серьезно больна и единственным опекуном является она.
Юра, поверив словам мошенницы быстро выписал доверенность даже не убедившись, что справки были липовыми. И они ушли.
Правда, вскоре объявились родственники одинокой пенсионерки, которые сразу же написали заявления в милицию. Мошенницу посадили.  Юре тоже грозил срок, но благодаря Александру и его связям молодой человек вышел практически сухим из воды, лишившись лицензии юриста на год.
— Это тот самый друг, который спас тебя от тюрьмы? – уточнила я.
- Да. Я бы хотел тебя с ним познакомить? Вот увидишь, он тебе понравиться! Я хочу пригласить его сюда завтра на чашку кофе. — сказал он, и я ответила: — Конечно.
На следующий день, ближе к двенадцати я уже была в офисе. Мы заказали пару пицц, суши и колу.
Юра быстро убрал все лишнее со своего стола.
В этот раз еду курьер привез намного раньше обещанного времени, и я рванула на улицу, чтобы встретить его и забрать заказ.
Покинув здание, я увидела не спеша идущего и переваливаясь с ноги на ногу, молодого человека, и на миг закрыла глаза, чтобы увидеть его внутренним зрением. От него исходило тепло, радостное спокойствие, не чувствовалось никакой напряженности, он казался естественным. Позже я узнала, что это и был Александр Пикалов.
Если бы я столкнулась с ним в городе среди толпы, он ничем бы не выделялся: невысокий, худощавый, похож на монаха — но только розовощекого, с крупным чувственным ртом. Взгляд его голубых глаз был невозмутим и внимателен, а вот рот мягким и нервным.
В общем он выглядел человеком, которого опьяняет сама жизнь, ему не требовалась выпивка, его несло на волнах им же самим рожденной эйфории.
Я забрала пиццу, суши, колу и рассчитавшись вернулась в комнату.
В этот момент Юра со своим приятелем о чем-то очень громко спорили, Александр вдруг расхохотался на пол слове. Увидев удивление на лице друга, успокоил его:
-Я не над тобой рассмеялся, Малыга, я просто не сдержался. Меня ничуть не волнует, кто из нас прав. Я слишком счастлив в эту минуту. - Он говорил медленно, словно радовался своим собственным словам. Потом признался, что пошел к нам только потому, что Юра пообещал ему хороший обед.
Смеялся он заразительно, а голос у него был ласкающе теплым.
- Знакомься, Диляр, это Александр! -  проговорил Юра и сразу же взял у меня еду поставил коробки с пиццей и суши, колу на стол, а потом принялся развязывать цветные веревочки на упаковках.
Алесандр в ответ оценивающе глянул на меня, и сделал вид, как будто мы знакомы лет десять, и в последний раз виделись сегодня на кухне.
Я же на этом не стала заострять внимания, хотя его поступок мне совсем не понравился.
Молодой человек сразу же уселся на кресло, и начал рассказывать:
— Вчера вечером я просидел до самой ночи, смотрел один старый фильм. Вообще я его смотрю уже раз пятнадцатый, уж слишком героиня напоминает мне мою жену, Анжелику. Это был фильм о женщине, которая все время врала. Она врала, врала и, черт бы ее побрал, превратила в конце концов ложь в правду. Ей хотелось стать актрисой, и она придумала, что крутит любовь с одним из самых знаменитых актеров.  Расписывала эту их любовь так убедительно, в таких ярких красках, что этот самый актер не выдержал и пришел к ней на очную ставку. Конечно, она объяснила ему, зачем так поступила, а попутно разыграла «сцены», которые будто бы происходили между ними, и делала это с таким шармом, что он остался у нее и все, что она навертела, исполнилось, как будто она оказалась пророком.
Вот и Анжелика, каким-то странным образом раздобыла деньги на мою поездку в Алматы. Только не спрашивайте у меня, как она это сделала. Ведь она нигде не работает! Всякий раз, когда я пробовал дознаться, я оказывался в такой мешанине выдумок, интрижек, каких-то чудодейственных перемен, что вообще ничего не понимал. Она говорила, «Саша, ты хочешь попасть в Алматы? Але-оп! Я нашла способ. Все уплачено». Я чувствовал, что все ее истории лживы, блин, но они настолько идеальны, что там даже прикопаться не к чему. Ладно, чего я говорю о ней в прошедшем времени, ведь она через пару недель приезжает сюда. – и он махнул рукой.
Тут я увидела две стороны натуры Александра: его покорное принятие жизни и одновременно гнев и возмущение всем, что с ним происходило. И поняла, что он терпелив до поры, но рано или поздно узнает правду и попытается отомстить ей, заведя отношение с другой женщиной, или вообще уйдет.
Александр наслаждался всем: едой, разговором, выпивкой, которую чуть позже достал из своих запасов под столом Юрий. В виде трех банок пива «Хейнекен».
- Она полна загадок. – продолжил молодой человек свой рассказ. - Даже историю о своем детстве и то рассказала во множестве версий, то мать ее пела в ресторане, а отец играл на гитаре там же.  То оказывается, она родилась на дороге, родители ее занимались шоу-бизнесом и постоянно перебирались с места на место. Отец был цирковым фокусником, а мать работала на трапеции.
Тут мне стало ясно, что молодого человека, невольно затянуло в этот лабиринт его любопытство и любовь к фактам. Как простодушный фотограф, он верил только тому, что видел, а тут очутился меж рядов зеркал, бесконечно отражавших самые разные и непохожие друг на друга изображения, вот они и запутали его.
Анжелика, походила на те таинственные безликие женские фигуры белого цвета, что стояли по среди улицы не далеко от офиса Юрия.
-Надо ли бежать тебе за этой женщиной, такую ли ты искал? – спросила я и он задумался.
В Александре было примитивное желание стать завоевателем. С первого дня он попался, решив, что происходит дуэль между реальностью и иллюзиями. Ведь Анжелика и выбрала лабиринт для своей безопасности.
Своим стремлением разобраться в их истории, и понять навязчивое желание Александра докопаться до сути, я попыталась внушить ему ощущение, что понимаю сущность Анжелики. На что он ответил:
— И все-таки ты совсем не то, что она.
— Может быть, она думает, — предположила я, — что, как только откажется от своих историй, ты сразу же потеряешь интерес к ней? – А вообще пока мы будем ощущать себя непрочитанной книгой в нас будет море загадок.
— Да ведь все как раз наоборот! — чуть ли не закричал он. — Я-то чувствую, что в тот день, когда она расскажет мне правду, я полюблю ее по-настоящему, и она станет моей. Мне отвратна ложь.
-Но ты же до сих пор с ней? – и я задумалась. Ведь Александр не придает значения вопросу: а зачем она окружила себя такой таинственностью?
- До появления Анжелики все женщины мне казались одинаковы, они были для меня предметом вожделения.  Мне ничуть не хотелось узнать их поближе; для меня они были только сексуальные объекты и все. Но тут появилась Анжелика, и мое отношение изменилось: меня заинтересовало то, что никогда не заботило, — индивидуальность; Анжелика напускала вокруг себя туману, и мне захотелось разобраться в этом.
- Чем она приковывала твое внимание? Тем, что у нее было более сладострастное тело, более волнующий голос, может быть, ослепительная улыбка в сравнении с другими женщинами? – спросила я, взяв кусок пиццы.
- С ее появлением все перевернулось с ног на голову. Мне не хватало общения с ней, я постоянно думал о наших встречах, о совместных прогулках, о постели…
Тогда я и поняла, что их спаяли вместе его стремление добраться до подлинности, разоблачить иллюзорность, и ее необходимость эту иллюзорность создавать. Это был сатанинский союз. Кто-то из них должен был восторжествовать, но вот вопрос, кто, реалист или мифотворец. Александр оборачивался детективом, ищущим, что скрыто под внешней видимостью, а Анжелика представляла свою таинственность как естественное цветение зрелой женственности. Чувствую, что он и меня уже втянул в свое расследование…
Я понимала, что ее символическое сопротивление попыткам добраться до подноготной, рождало в Александре напряженное чувство ожидания, подобное тому, что происходит на стриптизе: женщина на сцене снимает одну за другой части одежды и исчезает за мгновенье до того, как предстоит остаться абсолютно обнаженной.
                ГЛАВА 2
Через несколько недель Александр решил пригласить нас в кафе, ссылаясь на то, что очень хотел бы познакомить со своей загадочной Анжеликой. Правда выбрать заведение он попросил своего сокурсника, так как плохо знал город.
Юрий, предложил место, где часто бывал во время обеда или после работы, иногда мы наведывались туда вдвоем, чтобы поделиться последними новостями или вспомнить прошлое за чашечкой кофе.
Это было небольшое кафе под названием «Ладья», очень похожее на шахматное королевство с несколькими разноцветными пешками, расставленными по углам и ферзем в центре.
Не смотря на интересный дизайн «Ладья» совершенно не отличалась своим меню.
В назначенное время мы прибыли туда правда чуточку раньше Александра и Анжелики.
Расположившись за столиком возле окна, он спросил меня, - А ты действительно думаешь, что Анжелика довольна странная? Зная Пику столько лет, я бы сказал, что он сказочник еще тот, ему приукрасить факты – это как плюнуть. Он еще в студенческие годы, славился своей сказочностью.
- Не знаю, но меня его рассказ немного заинтриговал. Если бы я была писательницей, то это бы стало началом какого- нибудь детектива в стиле Агаты Кристи.
-Ага или Хичкока! –  рассмеялся тот, - Где Анжелика превратилась в обаятельную и сексуальную маньячку!
- А почему бы и нет. Сейчас же модно писать детективы с очень красивыми злодеями.
- А еще моднее, где жертва весь детектив, визжит как свинья и бежит, не зная куда и зачем, падает, встает и продолжает визжать и бежать.
-Не, ну не так серьезно, что-то по проще…  - рассмеялась я.
- По проще – это скучно. Что-то типа спит с мужиками, а потом убивает, головы прячет в холодильнике в специальных банках со спиртом. Так сказать, собирает трофеи своих жертв.
- Не лучше под кроватью. Знаешь я тут недавно программу видела, про одного психа, который коллекционировал свежие трупы детей, ходил на кладбище и выкапывал их, а потом дома мумифицировал, одевал в разную одежду, и они сидели в его комнате на стуле, в кресле, кто-то на стареньком диване. Он каждый вечер читал им сказки и укладывал спать. Когда приходили гости, они думали, что это какие-то странные восковые куклы.
- Фу, ну, ты и пошлячка!
- Пошлячка? – возмутилась я.
Отварилась дверь и первой в кафе появилась Анжелика. Я увидела поразительно бледное лицо девушки с такими пылающими темными глазами, что мне показалось, они вот-вот сожгут все передо мной. Много лет назад я пробовала представить себе истинную красоту, и тогда в моем сознании возник образ именно такой женщины. Я никогда не встречала ее до этого вечера. И все-таки мне давным-давно знакомы ее фосфоресцирующая кожа, профиль Мерилин Монро, ровные белые зубы. Она была причудлива, фантастична, нервна и казалось, ее жжет лихорадка.
Александр появился следом. На ее фоне молодой человек как-то сразу поблек, а она цвела и сияла своей странной притягательной красотой.
- Добрый вечер! –  с небольшим высокомерием, сказала девушка, будто бы она голливудская дива, только что сошедшая с экрана, и расположилась рядом с нами. – Может, что-нибудь закажем выпить, а то у меня сегодня выдался день, ох, очень тяжелый. Александр, солнышко, сходи, пожалуйста, купи мне айкос. У тебя денюжка с дороги то осталась?
- Зачем? – в их разговор вмешался Юрий. – Пика садись, сейчас у официанта закажем, и он принесет нам. – Официант!
Александр молча сел.
- Что, наверное, закажем бутылочку красного? - предложила Анжелика, и мы сделали заказ.
Видимо у Анжелики не хватало мужества проявить свою подлинную натуру, чувственную, отягощенную опытом. Это -огромное самолюбие, притворство, какая-то зыбкость и манерничанье мне жутко не нравились. Ее занимала роль, в которой она чувствовала себя богиней экрана. А между тем вокруг нее рождались драмы, полные хаоса и водоворота чувств, но ее удел и здесь тот же самый —продолжать играть.
Весь вечер, несмотря на мой искренний порыв Анжелике навстречу, она старалась предстать передо мной именно такой, какой, как ей казалось, я хотела бы ее видеть. Актриса не исчезала в ней ни на миг, и я не могла добраться до сердцевины. Все, что рассказывал Александр, оказалось сущей правдой.
Ее серебряные сережки мерцали в полумраке, и она разговаривала с мужем без всякой теплоты, резко, насмешливо, безжалостно. Они припомнили друг другу ссору, случившуюся недавно из-за того, что Анжелика жутко хотела купить себе какое-то желтое платье со стразами, а Александр этот шедевр обозвал блестящей тряпкой для шлюх и по их озлобленности и язвительности я с горечью понимала, что передо мной две враждующие стороны из-за какого-то пустяка.
Их ссора зашла так глубоко, что казалось еще чуть, чуть и между ними разыграется драка. Девушка уже готова была вцепиться в лицо супруга, как в их спор вмешался Юрий.
-Может быть разговор о шикарном желтом платье оставите на потом, когда вы будете на едине, того и гляди пройдет ночь полная страстей!
 Тут Анжелики жутко захотелось закурить, и она предложила мне составить ей компанию. Александр и Юрий решили воздержаться от перекура, и мы пошли к выходу одни.
—Саша, сам не понимает, чего он хочет, что ему нравится, что не нравится. - начала свой рассказ Анжелика оказавшись на улице. - А я знаю. Я умею выбрать то, что надо, и отказаться от ненужного. Ему год требуется, чтобы разобраться в людях. Знаешь, когда он говорил мне о тебе, он же упустил самое главное. Он тебя совершенно не понял.
Тут мне припомнились слова Александра: «Она кажется мне иногда ненормальной». Глубина ее неискренности была ужасающе подобна бездне. Зыбкость. Текучесть. Неуловимость. Где она, Анжелика? Кто она, Анжелика? Здесь только женщина, будившая воображение других, вот и все.
— Я очень мало читаю. Все это мне кажется разбавленным водой по сравнению… - продолжила она.
— С твоей жизнью? – спросила я.
— Я знаю, Александр считает меня тронутой, потому что я всегда взвинченная, в лихорадке. Мне совсем не нужна никакая объективность. Я не хочу быть беспристрастным наблюдателем, не хочу сдержанности, не хочу стоять в сторонке.
- Да, конечно, я тебя понимаю. Но…
Анжелика, перебив меня на пол слове продолжила свой рассказ нервно куря айкос. —Александр любит меня грубо, по-животному. Ему кажется, что я чересчур гордая.
- Но знаешь выбор то он остановил на тебе. Он очень много говорит о тебе и думает!
- Он пасует передо мной. Терпеть не могу мужчин, боящихся сильных женщин.
Я смотрю на крепкую шею Анжелики, и слышу ее голос, глубокий, хрипловатый, трагический.
Она старалась смирить свою нервозность, так не гармонировавшую с безмятежной атмосферой, старалась, но ничего не выходило: беспрестанное курение, быстрые проверяющие взгляды выдавали ее.
-Кажется, я знаю, что делать дальше и как быть, и тут же понимаю, что все что я делаю, делаю неправильно и рано или поздно потеряю его из-за какой-то глупости!
Тут то мне раскрылась тайна ее жизни. Она доверяла только близости, только интимным отношениям, признаниям, рожденным в темноте спальни, ссорам, вызванным алкоголем, всепониманию, выхоженному в долгих прогулках по городу. Она верила только тем словам, что вырываются подобно признанию преступника после долгих перекрестных допросов, беспощадных предъявлений улик.
Потом мы заговорили о наших любимых цветах. Она всегда носит черное и лиловое. А я люблю более теплые тона, красный и золотистый.
К концу вечера, когда она и Александр ушли, я поняла, что Анжелика, сталкиваясь лицом к лицу со всеми порожденными легендами, байками, россказнями, ощущает свою беспомощность.
Ночью лежа в постели, я думала о ней. Но не о той великолепной, ошеломившей меня Анжелике, а о маленькой, слабой, хрупкой девушке, которая скрывалась под маской дивы. Мне понравилась ее слабость, ее ранимость. Ей не хватало уверенности в себе, и потому она испытывала неутолимую жажду нравиться. Жила отражением в чужих глазах и не отваживалась стать самой собой. В ней не было ничего, за что можно было бы ухватиться и узнать ее. И она это понимала. Чем больше ее любили, тем больше понимала.
Ее белое лицо, исчезающее в темноте, все еще вырисовывалось передо мной, когда она и Александр уходили. Мне хотелось выбежать прочь, догнать, эту фантастическую красавицу и сказать ей: «Анжелика, вы покончили с моей былой ясностью, с моей чистосердечной искренностью. Я уже никогда не смогу понять снова, кто я, что я, что я люблю, чего хочу. Я тону в вашей красоте, я захлебываюсь ею. Вы уносите с собой часть меня, отраженную в вас. Ваша красота поразила меня, и я растворилась в ней.
Мне понравилась Анжелика за то, чем она осмелилась быть, за ее неуступчивость и бессердечие, за ее эгоизм, безжалостность, за ее гордыню и ее гибельность. Меня захлестывает мое сочувствие, сострадание, сопереживание с ней. Вот личность, раздвигающая свои пределы! Я боготворю ту решительность, с какой она не боится наносить раны. 

               
                ГЛАВА 3.
В среду Анжелика позвонила мне, и мы договорились о встрече на Арбате.
 Я предполагала, что она опоздает, но все равно пришла на час раньше и расположившись на одной из лавочек стала дожидаться ее.
Я боялась, что Анжелика — это всего лишь плод моего воображения, и она никогда здесь не появится.
Мимо шли люди, и меня пробирала дрожь от их уродства, серости, неотличимости друг от друга. Ожидание моей новой знакомой было сопряжено с самой мучительной надеждой, как при ожидании чуда. Я с трудом верила, в ее появление здесь, на этих улицах.
И о чудо, как среди суетливо спешащей толпы показалась она, блистательная, удивительная, неправдоподобная, вышагивающая размашистыми шагами ко мне навстречу.
Я сначала зажмурила глаза, а потом сразу же их открыла, чтобы убедиться, что это не мираж. И тут я держу ее теплую руку в своей.
Анжелика пригласила меня в кафе «Тройка», что было буквально в нескольких шагах от нас.
В этот раз ее обувь была заношенной, а черное платье, выглядело старомодным, что меня сильно удивило.
Мы оказались в совершенно маленькой кафешке с зеркальными стенами, благодаря которым, оно выглядело намного больше. Тихо играла спокойная музыка.
- Как я люблю такую музыку! – сказала Анжелика. – Она отключает меня от всего, погружая в мир иллюзий.
Сев напротив нее, я не могла и думать о еде. Внешне выглядела спокойна, и казалась невозмутимой, но невозмутимость эта была обманчива.
- Официант, пожалуйста принесите мне фужер Шардоне того года. А ты, что будешь?
 - Наверное, тоже! – Я, старалась не выдавать себя, но была готова убежать куда угодно, прекрасно понимая, что если сейчас не возьму себя в руки, то паника и страх съедят меня. Я была уверена, что чуть, чуть вина поможет мне избавиться от всего этого.
Но после пару глотков, задумалась. Ведь она пришла в мой мир, и я готова принять и вытерпеть любую боль из ее рук. Не сломает ли она меня? Пусть!
 Я прекрасно понимала, в чем ее слабость. Она беспомощна перед реальностью, живя в воображаемом мире.
И все же, когда мы покинули кафе и вызвали такси, Анжелика взяла меня за руку и прижала к своей груди, я перестала соображать что-либо, держала ее руку в своей и не стыдилась ни моего обожания, ни моей покорности, потому что она могла посвятить меня в свои таинства и превратить мои туманные фантазии в подлинный опыт.
- Мне так хочется те духи, которыми ты пользовалась во время нашей первой встречи — это будет мне напоминать о тебе. – Начала она. - Знаешь, раньше мне были не интересны женщины, которые нравятся Александру. Но в этот раз я чувствую, что он мне многое недоговаривает. Но ты такая другая, полная жизни, тепла. И мне нравится быть рядом с тобой. Ощущение, как будто бы я попала в другой мир. Ты как солнышко, светящее ярко, ярко.
Я прекрасно понимала, что наша любовь может стать нашей гибелью.
- Знаешь, Александр ревнив и нетерпелив. – продолжила Анжелика. - Он берет все, что хочет, но свирепеет, если я поступаю так же. Он может во время вечеринки заниматься любовью с другой женщиной чуть ли не на моих глазах. Но я чтобы как-то утешиться и забыться принимаю наркотики. 
Теперь, я чувствую, что мой голос немного погрубел и похож на ее, а лицо стало менее улыбчивым.
Ночью мне приснилось, что я попала на крышу какого-то небоскреба и должна была спускаться вниз по очень шаткой пожарной лестнице. Дул ветер, а я стояла и мне было на столько страшно, что и шагу не могла сделать чтобы ступить на эту лестницу.
На следующий день мы решили еще раз встретиться и пообедать в месте.
Я была готова ринуться за нею в любой самый извращенный порок и не боялась, что погрязну в нем. Не понимала, как могу на нее воздействовать, и мне было все равно, я любила ее, и любовь заполнила меня всю.
Но когда Анжелика пришла ко мне домой в следующий понедельник, я решила положить конец своей тайне, и разрядить мучающую меня тоску ожидания. Я спросила ее грубо, жестко, как мог бы спросить Александр: -Так ты любишь женщин? Ты отдаешь себе отчет, что тебя к ним тянет?
И так спокойно прозвучал ее ответ: -В своих влечениях я разбираюсь, полностью сознаю, что тянусь к женщинам. Да вот только мне никак не попадется та, с которой я хотела бы протянуть подольше. И вообще не уверена, что хочу этого. -И тут же сменила тему: — Какая у тебя восхитительная манера одеваться! Вот то розовое платье, что ты одевала в кафе, когда мы в первые познакомились с тобой, его цвет— совершенство, абсолютное совершенство! И я просто влюблена в твое кольцо с бирюзой и в коралловые сережки. -Руки у нее подрагивали, и говорила она дрожащим голосом.
Мне стало неловко за свою прямоту, и я начала нервничать. А она продолжала:
 -В тот раз, когда мы с тобой встретились на Арбате, я любовалась твоими облегающими джинсами, и очень хотела рассмотреть их получше, но постеснялась слишком пристально в них вглядываться.
- Я тоже постеснялась приглядываться к твоему телу, хотя мне жутко хотелось этого.
Разговор наш был какой-то отрывочный, хаотичный. Она снова посмотрела мне на ноги и сказала:
— Никакого изъяна в твоих ногах. В жизни не встречала таких безупречных. И очень люблю твою походку.
Мы обе нервничали, и эта нервозность становилась невыносимой. И тогда я спросила:
— Тебе правда нравятся эти джинсы?
— Я с детства любила обтягивающие штаны, но потом не могла себе их позволить и носила то, что мне дарили.
— Пойдем ко мне в комнату, и ты примеришь их. – продолжила я.
Мы отправились в спальню, и там, присев на кровать, она попыталась надеть их, и они оказались малы. А я украдкой рассматривала ее тело, и роскошь его потрясла меня.
Я, коснулась руки, и Анжелика сразу же ее отдернула.
 «Неужели она боится меня?» Подумала я. «Да есть ли кто-нибудь еще более чувствительный, еще более боязливый, чем я?» Я не могла поверить в это.
Уже в зале, когда мы сидели на диване, она наклонилась, и в вырезе черного облегающего платья показалось начало полных грудей. По мне прошла дрожь. Она говорила довольно бессвязно о чем-то, но теперь я понимала, что этой болтовней она прячет совсем другой разговор — о вещах, которых мы обе не смеем выразить.
Проводив ее на такси, я вернулась домой пораженная, измученная, ликующая, счастливая и в то же время несчастная. Мне было стыдно, за то прикосновение к ее руке.
На следующий день мы встретились в «бургер хаусе». Она знала, что мне нравится строгие костюмы, и именно такой она одела в этот раз.
- Мне ничего не надо, - сказала Анжелика, - только те духи, которыми ты в последнее время пользуешься. 
Прежде всего я открыла сумку и извлекла оттуда другой парфюм и открыла его: -Попробуй эти.
И этот дар был принят.
Я была счастлива, Анжелика сияла. Мы заговорили наперебой.
-Прошлой ночью я хотела позвонить тебе.
- А я хотела послать тебе сообщение по вотсапу». И она добавила: - Знаешь, я так казнилась потом в такси, ругала себя за неуклюжесть, за то, что не могла справиться с нервами, за бессмысленную болтовню. А мне много-много надо было тебе сказать.
— Вот как. Значит, мы обе одинаково боялись вызвать раздражение друг у друга, боялись не угадать настроение.
 - Я в тот вечер пошла в кафе встретиться с Александром, и была словно под наркотиком. Только о тебе и могла думать.
 Голоса людей доносились как-то издалека. Словно я взлетела над ними.
- Ты прости меня за мое идиотство. - Продолжила Анжелика.
- Мы обе потеряли самих себя, но так бывает, когда человек докапывается до своей подлинной сути. Ты открыла мне таившуюся в тебе удивительную нежность. И я тронута этим до глубины души. Ты такая же, как и я. Мы обе стремились к таким прекрасным мгновениям и боялись страхов, которые могли бы их замутить. Никто из нас не был готов к тому, о чем мы так долго думали, что это случится именно так. Давай же не пугаться потрясения, это восхитительно. Я люблю тебя, Анжелика!
Я, не зная, что еще сказать, разложила, между нами, на сиденье те самые серьги из коралла и кольцо с бирюзой от которых она была в восторге. Это были трофеи, сложенные мною к ногам Анжелики, принесенные в дар ее невероятному смирению.
И разговор ее стал совсем другим: без всякой истерики, серьезная, прекрасно построенная речь.
- Всю ночь я не могла заснуть, вспоминая нашу встречу и разговор. Что ты со мной сделала?
От этих слов я была вне себя от радости, понимая, что Анжелика раскрывается передо мной. Значит, я ошеломила ее, сбила с толку? Так значит ты любишь меня? Анжелика!
В следующий раз мы отправились в магазин одежды. Я очень хотела сделать ей еще один памятный подарок.
На пороге магазина нас встретила полная женщина, по которой было заметно, что мы явно не понравились ей— слишком много счастья сияло на наших лицах. Я, однако, держалась твердо, командовала, принесите нам это, покажите нам то. А продавщица молча выполняла мои просьбы.
-Мне нужно только то, что как-то связано с тобой. – сказала Анжелика, и мы остановились на точно таких же джинсах, как у меня. От всяких других покупок она решительно отказалась. – Я никогда не пыталась подражать другой женщине!
И вот мы идем, прижавшись друг к другу, рука в руке, и я в таком упоении, что не могу даже разговаривать.
Город, люди исчезли, осталась только пронзительная радость от того, что мы идем вместе по озеленённым улицам Алматы. Никогда не забуду этого ощущения и никогда не смогу описать его. Мы парили выше всего мира, выше всякой реальности в чистом-чистом экстазе.
Я открывала для себя искреннюю Анжелику, отданную во владение только мне и никому больше. Она доверила тайну женщины, чье лицо и тело будоражило многих, безответной любовью. Стало понятно, что Анжелика не осознала свою разрушительную силу, которая держала ее в заложниках, а теперь вырвалась и была сбита с толку. Встретив меня, она обнаружила в себе чистую простоту своего «я». Только не в том мире, где живет Александр, — а совершенно в другом.
Александр изобразил опасную, пагубную женщину. Мне же Анжелика поведала о своем полном отчуждении от реалий мира, в котором живет он, погруженный в свои фантазии и безумие.
Я ввела ее в мою жизнь и не получила от нее взамен суровости и грубости мира, это были не ее свойства. Анжелика пришла ко мне, потому что предпочитала мечту.
Вчера она мне по телефону сказала: -Сколько вещей я с радостью делала бы с тобой вместе. Я бы с тобой и наркотики принимала.
Теперь мне стало ясно, что ее бесчисленные рассказы о своих приключениях были попыткой скрыть подлинное за дымовой завесой анекдотов и историй.
Я очень много думаю о ней днем и ночью. Как только вчера мы расстались, меня охватило такое леденящее чувство пустоты, что я дрожала словно в лютый холод. Мне нравятся ее странности и смиренность, ее боязнь взглянуть в лицо реальности.
Я прекрасно понимала, что нам надо расстаться, чтобы как-то покончить со смятением чувств и вновь обрести прежнюю ясность. Но боюсь этого больше, чем она.
Перед ней я отрекаюсь от всего, что я есть. Понимаю, хочу большего и мне стыдно за это. Я боюсь разочаровать ее. Наш разговор — разговор только наполовину. Она говорит лишь чтобы сказать что-нибудь, скользит по поверхности, потому что боится, что наше молчание окажется слишком глубоким. Захоти Анжелика вчера, и я опустилась бы на пол у ее ног и положила голову ей на колени. Но она не позволит этого. Хотя в такси взяла меня за руку и прижала к своей груди. «Как я хочу начать все с нуля.»
Вчера после нашего телефонного разговора я решила купить несколько лотерейных билетов, чтобы проверить себя на удачу. А потом их даже не открыв, отдала первому встречному, с пожеланиями выигрыша. Так из моего желания проверить себя на удачу, извлек прибыль незнакомец.
                ГЛАВА 4.
Наши отношения стали изматывающими для нас обеих.
При каждой встречи Анжелика упоминала что Александр достал ее, и она мечтает побыстрее вернуться в Воронеж, чтобы хоть немножко отдохнуть от него. 
Меня же эти разговоры злили, хотя я прекрасно понимала, что настанет тот злосчастный день, когда останусь одна. Я так боюсь этого одиночество, что не могу привыкнуть к мысли о расставании. Пусть бежит, но не от меня.
Мы сегодня случайно пересеклись в Парке 28 гвардейцев, и Анжелика пригласила меня в «Корова -бар» на чашечку кофе.
Таверна была похоже на те, что показывали в ковбойских фильмах. Стены, оббитые досками, деревяные столы и стулья накрытые искусственным, пятнистым мехом, и множество картин.
Когда я смотрю на Анжелику снизу вверх, она говорит, что я выгляжу совсем ребенком. А если опускаю глаза, то вид у меня становится очень грустным.
 -Знаешь, я в ближайшее время планирую брать билет до Воронежа, - в очередной раз она затеяла не приятный для меня разговор, - и хотела попросить тебя, пока меня не будет, присмотреть за Александром! - Анжелика сняла со своей руки серебряный браслет и протянула его мне, - А еще я хочу подарить тебе маленькую частичку себя. Кошачий глаз — это мой камень.
Я, хотела было, отказаться от подарка, ведь у нее совсем мало украшений, но потом, зачарованная игрой камня, приняла его и сразу же одела на запястье руки. — Это будет символ тебя. «Очень дорогой для меня символ».
- Единственно я боюсь, что Александр сможет настроить тебя против меня.
 - Да каким же образом? – возмутилась я.
-Откровенничать станет на мой счет, разоблачать. А я этого жутко не люблю и боюсь…
- Я сама о тебе все знаю. Мне дела нет до мнения Александра. – попыталась я успокоить ее. – Но если честно, то мне кажется, что он стал ревновать тебя ко мне, после последней нашей встречи, он как-то странно смотрел на меня.
- Да все это нормально. Просто ты первая женщина, которая нашла общий язык и с ним, и со мной. – и Анжелика махнула рукой, -Другие считали, что красоты тела достаточно.
-Понятно! – разочаровано ответила я, представив то, как буду скучать по ней, а Анжелика продолжила;
- Сначала он просто места себе не находил, но я ему объяснила, что беспокоиться нечего, раз он больше ревнует к женщинам, чем к мужчинам.
- Ничего себе! – удивилась я, что Александр, почитавший меня за диковину, теперь подозрительно косится. Ах, Анжелика, сеятельница безумия.
 -Знаешь, он мне задавал множество вопросов о тебе, а также интересовался, что между нами происходит и я сказала, что тебе просто надоела твоя теперешняя жизнь, вот ты и ухватилась за меня с ним, и что у меня к тебе интереса нет совсем, а даже наоборот… - и Анжелика замолчала.
 Мне это жутко не понравилось. Правда, это была первая неприятная вещь, которую я услышала от нее. Я ведь видела ее прекрасной, идеальной. Это Александр писал портрет безобразной Анжелики.
Я понимала, что, несмотря на всю страсть, не раз рассказанную им, Анжелика и Александр смогут по-настоящему стать неразлучными, научиться уступать друг другу и владеть собой. Слишком сильна индивидуальность каждого из них. Они в постоянной борьбе между собой, лгут друг другу, подозревают друг друга.
- Знаешь, я хочу вернуться в Воронеж, довести до конца кое-какие дела, чтобы восхитить тебя еще больше, и обновить гардероб.
- Я люблю тебя такой, какая ты есть! – ответила я.
Для каждого ад выглядит по-разному или же у каждого человека свой собственный особый ад. Пока я была там, не терзалась никакими муками, словно напившийся до бесчувствия; или, вернее, эти муки доставляли мне великую радость. А вот когда я поняла, что это хаусграфия, даже скорее бэдграфия, то ощутила неописуемую боль.
                ГЛАВА 5
Приходить в себя после этого сна я начала вчера.
 Анжелика в очередной раз пригласила меня в кафе под названием «Четыре сезона» что находилось не далеко от парка «28 гвардейцев», где мы сидели, пили советское шампанское, заедали сушами и много говорили.
В разговорах появились полутона, обертоны, намеки, нюансы — это был наш секретный язык.
Она рассказала о том, как Александр старался вывести ее на чистую воду, но так и не смог, а потом добавила, - Я была бы не прочь побаловаться гашишем.
 -Да я как-то и без него обхожусь! – спокойно ответила я, что сильно удивило Анжелику.
- Настоящий художник, чтобы нарисовать картину вынужден употреблять наркотики…
- Мне для этого наркоз не требуется, я и так опьянена твоей красотой.
Мы заговорили о парфюме, об их субстанции, смесях, значениях.
-В субботу, я купила немного духов для себя. – а потом добавила, - твои глаза действуют на меня так же, как мое лицо на тебя.
- Знаешь я до сих пор нашу твой браслет на своей руке. – и показала ей. Наконец рассчитавшись с официантом, мы покинули заведение.
Анжелика планировала заехать на вокзал, чтобы купить билеты на ближайший рейс до Петропавловска, а оттуда пересесть на вечерний поезд до Воронежа, и я решила составить ей компанию, о чем чуть позже пожалела.
По дороге мы зашли в агентство. Денег у Анжелики не хватало даже на плацкарт, и она, склонившись над стойкой, что-то спросила, приблизившись лицом к лицу менеджера. Казалось еще чуть, чуть и между ними произойдет секс.  Я наблюдала за происходящим и меня это жутко злило.
Прекрасно понимая свою ревность, но не могла понять ее унижения. Мы снова выходим, переходим улицу.
- Я дам тебе денег! – немного подумав ответила я, чтобы больше не видеть, то, как она заигрывала с молодыми ребятами- продавцами, и заглянула в банковское приложение на телефоне. -У меня есть небольшое сбережение, думаю тебе хватит!
Едва Анжелика закончила какую-то свою историю, мы вошли еще в одно агентство. Я увидела чиновника, ошеломленного ее внешностью, и безучастно наблюдала, за тем, как турок спросил ее: - Не выпьем ли мы завтра по коктейлю вместе? Скажем в три часа?
-Нет, в шесть, — заигрывающие ответила та, и улыбнулась притворно-ласково, интимно, приглашающе.
Когда мы вышли из агентства, Анжелика начала оправдываться: -Он оказался очень полезным для меня. Идти на встречу, конечно, я не собираюсь, но отказать ему не могла. - и показала мне купленный билет на послезавтрашний вечер.
-Раз ты согласилась, то должна пойти. – Глупость сморозила я, и от собственных слов мне тут же стало противно до тошноты. Я чуть не заплакала. Схватила ее за руку: -Не могу я этого вынести, не могу.
Тут я подумала о проститутках, «они ведь так себя ведут, стоя на улице и заигрывая с каждым прохожим, только это работа, за которую им платят. А зачем, так делает Анжелика?» Для меня это оставалось вопросом.
Почувствовав настроение, она прижала мою руку к своей теплой груди. Сделала это ласково, мягко, как бы утешая меня.
-Ты хотела, чтобы я грубо и резко отказала ему, но тогда он не продал бы билета? Ты знаешь, я могу быть грубой, когда надо, но только не при тебе. Я никак не хотела задевать твои чувства. Прости.
А я промолчала. В этот момент мне пришла на память одна из ее фраз: «В какие бы передряги я ни попадала, я всегда находила того, кто платил за мое шампанское».
Ну конечно! Она была женщиной, без конца берущей в долг, не имея никакого намерения платить. А потом еще похвалялась своей сексуальной неприступностью. Вымогательница! Так гордиться своим телом и так унижаться, позабыв о гордости.
Тут Анжелика начала рассказ о том, как они с Александром разругались из-за покупки масла. Денег у них нет и потому…
— Нет денег? – удивилась я, вспомнив, что практически при каждой нашей встречи, помогала ей деньгами. -Я же тебе в субботу дала, на целый месяц хватить должно было. А сегодня только понедельник.
— Ну, надо было заплатить за то, чем мы уже пользуемся.
Я подумала, что она имеет в виду съемную квартиру, но вспомнила тут же о духах, купленных в субботу.
Намекая на долги, она отвела взгляд в сторону. И мне на память пришли другие ее слова: - Про меня говорят, что, если мне выпадет богатство, я его моментально промотаю и никто даже не будет знать как. Я деньгам счета никогда не веду.
Понимая то, что в ее историях встречаются явные несоответствия, Анжелика оставляла множество лазеек для пытливого исследователя, и, сопоставляя одно с другим, я видела, что концы с концами не сходятся. Могла вынести окончательный приговор, чего она боялась, ведь жила не по правилам и планам. Такова оборотная сторона фантазий Анжелики.
Мы шли по улице, тесно прижавшись друг к другу, но весь жар ее тела не мог меня отогреть, не мог успокоить боль.
На следующий день едва я вошла в «Ладью», как официант у дверей, поздоровавшись, сообщил: «Утром заходила ваша приятельница и попрощалась со мной так, будто больше не вернется».
— Но мы же условились с ней здесь встретиться? - Ужас охватил меня. -Неужели я больше никогда не увижу, как Анжелика идет мне навстречу! Это все равно что умереть. Я так хотела, чтобы она появилась — хотя бы на полчаса, хотя бы на мгновение, — я бы надела то розовое платье, и не задавала бы ей никаких вопросов, а просто смотрела бы как на шедевр.
И вот она появилась. Вся в черном бархате. Лицо ее еще бледнее и прозрачнее, чем обычно.
Я повела ее за тот стол, где мы прежде сидели с Юрой.
— Знаешь, — сказала она, — когда я заболела двухсторонней пневманией, поначалу очень испугалась, а теперь довольна, потому что стала жаднее до жизни и лучше ее узнала. Все, чего я хочу теперь, — жечь жизнь с обоих концов.
Сейчас я любовалась прекрасным безумством Анжелики и ни за что не сказала бы ей, как порой говорят чересчур заботливые друзья: «Подумала бы ты о своем здоровье». Раз ей надо растратить себя в этой горячечной яркой жизни, я готова следовать за ней, куда бы она ни пошла.
А она продолжила: «Как я могу быть верной Александру, он же многое не любит во мне, свысока на это смотрит, даже ненавидит.
«Да, — согласилась я, — ведь это и есть истинная неверность, когда в человеке любишь только часть его, а все остальное отвергаешь.
Настала пора расставаться. Я проводила ее до такси. Она села в машину. «Сейчас она уедет от меня.» Я застыла в мучительной тоске.
-Дай я тебя поцелую, поцелую тебя, — простонала Анжелика и потянулась ко мне своим ртом. И я очень долго не могла оторваться от ее губ.
-Ты колоссальная, удивительная личность, ты свободная и сильная. - Говорю ей.
А она отвечает:
— Хорошо, что я уезжаю. Ты ведь скоро разоблачила бы меня и разочаровалась бы во мне. Я сначала решила, что у тебя голубые глаза. Они такие странные и такие красивые, серые, с длинными черными ресницами. Ты самая грациозная женщина из всех, кого я видела. Ты не ходишь, а скользишь по земле.
Хотя до последнего надеялась, что Анжелика передумает, и все-таки она уехала. Оставшись без нее, я хотела бы заснуть на долгие дни и видеть сны.
               
                ГЛАВА 6.

   Я пришла в этот мир, чтобы познать жизнь. На моем пути встретилась Анжелика и все перевернулось с ног на голову. Ее чистота, внушила мне любовь и почтение, когда я увидела бледной, прозрачной, целомудренной и сидящей на краешке дивана Анжелику.
В этот раз я встретилась с Александром не далеко от моего дома на том самом живописном Терренкуре. Мы, прогуливаясь вдоль речки говорили. Оба оказались одержимы стремлением понять Анжелику и ее поступки.
Небо было хмурым, казалось сейчас грянет гром и пойдет дождь.
Я не рассказала ему, про то, как она вела себя с молодым человеком, приобретая билет на поезд, просто сочла это лишним, как говориться, не стала подливать масло в огонь.
Чувствовала доверие Александра и сомнения в словах Анжелики, что он ревновал ее ко мне, но спросить не решалась.
 - Забавно, но после встреч с вами, - начал свой рассказ Александр. - Анжелику как будто бы подменили. Она стала более спокойной и сдержанной, и один раз даже сказала, «Надо задуматься и о будущем.» 
 Он, кажется, ждал, что я смогу как-то повлиять на ее жизнь. И когда увидел, что многое в ней поняла и хочу быть с ним искренней, наш разговор потек совершенно свободно.
- Анжелике не нужна реальность. – Продолжила я. - Ее выдумки — это вовсе не ложь, это те роли, в которые она хочет вжиться. Я не знаю никого, кто смог бы так же уверенно и увлеченно жить вымыслами. Когда она вам рассказывала, что ее мать умерла, что отца она не знала, она просто хотела все начать с нуля, так сказать, нырнуть в мир иллюзий. Она любит эту загадочность. Ее бледность, одежда, побрякушки, она считает себя бунтаркой.
-Никто никогда не говорил Анжелике: «Слушай, слушай же внимательно, вслушивайся!» Иногда мне удавалось заставлять ее силой. Но вы… Как вы остановили бурлящий поток ее болтовни? Говоря о вас, она выглядит совершенно смиренной. Как вы повлияли?
- Да никак. Смотрела на нее, проникалась симпатией к ее поискам чудесного, к ее хаосу, который не пыталась втиснуть в рамки мужского мышления.
— Я все это понимаю. – разочарованно ответил Александр. - Да в сравнении с Анжеликой, все женщины мне кажутся неинтересными. А вот с вами… Она все время говорила: «Диляра больше, чем женщина, гораздо больше, чем женщина».
— Она унижает вас, мучает голодом, бросает, изводит, дразнит, а вы в полном порядке? Я просто удивлена.
— Ну, а лесбиянство?
— Ничего не могу ответить. Не знаю. У нас этого не было.
Александр верит мне:
—Она… мой страх.
— Стало быть, она так захотела, — говорю я. — А почему Анжелика должна жить по вашему выбору? Или по-моему? И в чем вы все время стараетесь убедить ее?
- Однажды она рассказала, что болела воспалением легких. – Перебил меня молодой человек. — Но ничего о том, как пережила это.
— Чего вы хотите, Саша? И что с этого выиграете, узнав, что Анжелика может любить не только одного человека? Говорят, что, когда в человеке сидит несколько «я», это распад личности, безумие, так вот в вас-то сколько сидит разных «Александров»? А вы ведь считаете себя самым нормальным человеком!
На улице поднялся небольшой ветерок и вскоре стал накрапывать дождь.
— Да мне просто нужна разгадка, всей этой загадки! -вспылил он и сразу же успокоился.
— Кажется дождь начинается? – пробормотала я, вытянув руку. -По-моему нам пора завершать нашу прогулку пока не полило как из ведра. – И мы не спеша ринулись к выходу из Терренкура.
- Знайте, самым пылким напором и страстью никогда не заставить человека открыться.
— А чем же? – спросил он.
— Сочувствием.
Александр расхохотался:
— Сочувствие и Анжелика, я вас, умоляю — это же полная чушь! С таким же успехом можно ждать сочувствия от речки, что течет здесь…
— Знаешь «сочувствовать» на испанском означает «чувствовать со страстью». Только вот твоя страсть лишена этого единственного ключа, который подходит ко всем замкам.
— Хорошо и чему же вы ей сочувствуете?
— Ее стремлению быть любимой…
— То есть ее непостоянству…
— Но вам же нужен ключ от нее. Разве не так?
Он хотел было еще, что-то сказать, но сильный ливень завершил нашу прогулку.
 Покинув территорию парка, Александр сразу же поймал такси, а я поспешила домой. Правда, как не торопилась, все равно промокла с головы до ног.
«Жалко с собой не взяла гель для душа и мыло!» Подумала я и улыбнулась посетившей меня веселой мысли.

                ГЛАВА 7
Меня постоянно изводит образ множественности моих «я». Иногда это считаю богатством натуры, в плохие дни мне кажется- опасной болезнью.
Вчера, я не могла заснуть. Была полночь. Мне хотелось встать, пройтись по дому, выйти во двор. Обе двери в комнате были открыты и все время скрипели. В моей голове проносились слова, фразы, сцены с Анжеликой. Все становилось понятным и зримым, словно я заново переживала эти моменты жизни.
В кафе «Ладья» у меня снова состоялась встреча с Александром. Он разбирал по косточкам нашу с Анжеликой историю. В этот раз упорно пытался доказать, что она не существует, и это всего-навсего обман чувств, образ, выдуманный нами, красивая инкрустированная шкатулка, наполненная всякой всячиной.
А потом сказал: «А ведь вы врете».
И это сильно возмутило меня. «Вру?» Подумала я. «Уж не собирается ли он отступиться от меня? А ведь в каком восторге был при нашей первой встрече.»
Итак, я попалась: с одной стороны — ее великолепие, а с другой — его талант. По-разному, но я люблю их обоих, одна моя часть тянется к Анжелике, а другая к Александру. Он открывает мне мир загадки, Анжелика привлекает опасностью. Я должна выбирать и не могу. Мне кажется, что рассказать ему обо всем, что испытываю к ней, значит, предать ее и выдать что-то самое сокровенное во мне самой.
Конечно, я могу поведать ему кое-что о ее жизни, и ввести в наш мир, то есть в мой. Но, вполне возможно, окажусь даже более скрытной, чем Анжелика. Что это, боязнь показаться смешной? Во всяком случае, откровенничать я не спешу.
Я прекрасно понимала, что кроме манеры обольщения и игры на публику Анжелика больше ничего не могла.
Моя жизнь с самого детства протекала в атмосфере музыки, книг и людей искусства, созидающих, творящих, пишущих, придумывающих игры, в которые сами играют с упоением, в общем живущих воображением. Я вырастала, словно в коконе сладких грез, рожденных постоянным чтением, приучавшим меня учиться, быть пытливой, проходить по самому краю бездны, избегая с невероятной невинностью опасности, и оставаться романтиком. Я занималась танцами, живописью, скульптурой, костюмом и декоративным искусством.
                ГЛАВА 8
В первые за это время я оказалась в маленькой съемной квартирке в микрорайоне «Жулдыз» в одной из тех многоэтажек, с тонкими стенами, где когда-то обитала Анжелика, и до сих пор живет Александр.
Две комнаты и кухня. Мебель — только необходимая: кровати, столы, стулья и деревянная этажерка.
 В этот раз мы втроем расположились за старым круглым столом на его небольшой, но чистой и уютной кухне со светло-серыми стенами.
Несколько кастрюль, разномастная посуда видимо с «блошиного рынка», сносившиеся рубашки вместо кухонных полотенец. Никаких немытых тарелок кругом. Просто монашеская обстановка. Чистота.
Это было что-то вроде новоселья. Александр откупорил бутылку вина, а Юрий занялся нарезкой овощей.
-Вы, Диляр, первая женщина, с которой я могу быть совершенно откровенным! – и он разлил спиртное по фужерам.
— Ну-ка, засмейтесь, Диляра! — вмешался в разговор Юрий. — Пика, любит, когда вы улыбаетесь.
Услышав звонок, молодой человек, схватил телефон, и увидел новое смс от Анжелики, и прочитал его в слух.
Это было короткое, безумное, бессвязное сообщение, сквозь которое рвался вопль о ее любви к нему.
«Такие афоризмы обычно все стирают в порошок…» подумала я и почувствовала, что вот он, момент показать ему настоящую Анжелику, какую я узрела.
Набравшись смелости и решительности я рассказала ему историю с покупкой билетов.
Александр, сначала подошел к раковине и включил воду, словно хотел спрятать лицо. А потом продолжил,
—Она мне вовсе не противна, я не презираю ее. Я понимаю, что мы дали друг другу. Очень хорошо понимаю, что, когда она вернется… - и немного подумав, продолжил, - она мне отвратительна. И я не хочу больше говорить об этом!
— Отвратительна? – уточнила я.
— Да, я ненавижу ее, —и он подошел к столу. — Я понял, как она воспользовалась мной, обманывала меня. Если Анжелика вернется, то натравит нас друг на друга. А я этого боюсь.
— Просто у нас с тобой такая дружба, что Анжелика не может ее понять.
—она нас возненавидит и будет бороться с нами собственным своим оружием. - продолжал Александр, словно он не слышал меня.
— Да что же она использует против нас, ведь мы понимаем друг друга?
— Ложь, как это было уже неоднократно.
И я в первые увидела на его глазах слезы. По-моему, телу сразу же пробежали мурашки и мне от этого стало даже неловко.
Мы оба отлично знали власть Анжелики над нами и нашей дружбой. Когда он уяснил себе, что я доверяю ему, потому что поняла его, то сказал:
— Как ты во все проникаешь, Диляр, до чего ж ты мудрая. – и вытер слезы.
— Анжелика порочная, Пика, — в наш разговор вмешался Юрий. — Она тебе вредна. Хочешь, я помогу тебе вытащить Анжелику назад в Алматы?
Он поморщился:
— Не спрашивай меня, Малыга, не спрашивай об этом! - Вид у него был страдальческий.
Достоевский был истинно роковым автором для Александра и Анжелики. С самого первого раза, когда я увидела их вместе, то почувствовала, что они живут в его климате: в горячке, в скандалах, в крайностях. Они играют роли его героев. А сегодня он кажется только Александром и никем больше.
— А знаешь, я не умею выражать мягкость, — задумчиво произнес молодой человек. — Только крайности. Только страсть и напор.
А потом добавил:
— Мне ясно, что я, конечно, неудачник.
— Но я не хочу, чтобы ты им был. Я тебе не позволю этого. Я хочу, чтобы ты жил и получал удовольствие от жизни. – Сказала я и улыбнулась, чтобы как-то успокоить его и поддержать.
Я всегда чувствую себя неловко, когда вижу, что кто-то находится в сильных страданиях и переживаниях и стараюсь облегчить их.  И вижу, как слабеет буря, как растворяется едкая кислота, и тот жуткий яд перестает действовать. Я пробую исполнить желания других, сотворить волшебство. И напрягаюсь изо всех сил, делая чудеса.
-Если быть с собой честным, мне хорошо без Анжелики. Я тогда люблю ее больше. А когда она рядом, она меня угнетает, у меня хандра, впадаю в полную безнадегу.  – тяжело вздохнув ответил Александр.
Я прекрасно понимала, что он устал от их отношений и тех загадок, что создавала Анжелика.


                ГЛАВА 9.

Я полностью, до самоуничтожения подчинялась матери, и растворилась в любви к ней. Не видела в этом никаких изъянов и боготворила ее.
Она выбирала платья для меня, книги, которые я читала, диктовала мне мои письма к отцу или, по крайней мере, была их цензором и редактором.
Бунтовать и самоутверждаться я начала только в шестнадцать лет, когда пошла работать. А пока я не могла гулять с мальчиками, как делали все мои подруги. Но отвратительна мне была не ее власть, а моя слабость.
Вот это и подвинуло меня, путешествовать, помогать другим; и все-таки в отношениях с людьми я была какая-то бесхарактерная: не могла сказать обидную правду, заставить выполнить свои желания, разозлиться на несправедливость или предательство.
В следующий раз мы с Юрием и Александром решили встретиться в «Ладье».
Придя за несколько минут до назначенного времени, я расположилась за столиком, заказала себе чашечку Капучино и вспомнила про утренний выпуск, который, смотрела по телевизору, пока собиралась, «где жертва мечтала быть съеденной».
Мне стало интересно, почему человек живущий полноценной жизнью, захотел, превратиться в еду для кого-то, с условием что прежде, чем это произойдет, он попробует кусочек своей плоти, и не заметила, как появился Александр.
- Добрый вечер! – тихо сказал он, и задел за плечо, чем сильно напугал меня.
- Блин!
- Что, так?
-Да, немного задумалась о своем, о девичьем! -пошутила я.
- Малыга, сегодня не придет. У него неотложные дела на работе, - а потом добавил:
— Но если честно, то я солгал ему, сказав, что наша встреча отменяется, и получил большое удовольствие, увидев его разочарование. Ты ведь замечаешь, как он смотрит на тебя глазами пса, попавшего хозяйке под горячую руку. Мне приятно представлять, как он сейчас корпит на своей работе и мучается от невозможности увидеть тебя. Он иногда бывает таким занудой!
В другой день это меня бы тронуло, но сейчас от его злорадства мне стало холодно. А он продолжил:
— Вчера вечером мы с Юрием после работы зашли сюда, и со мной заговорили две девицы, за соседним столиком. Малыге они сильно не понравились. Он посчитал их страшненькими еще и в добавок затасканными. С ним иногда бывает такое. Знаешь я так люблю экспериментировать. Кстати, Малыга предложил мне немного поработать у него в канторе, как говориться, помочь разгрести кое-какие дела?
— Это хорошая новость! - ответила я и официант поставил на стол чашку Капучино.
- Официант, принесите мне пожалуйста тоже самое! – сказал Александр, и продолжил, - Ну если все хорошо пойдет, то я скоро буду работать в месте с ним. А со временем смогу и сам открыть свою конторку. Так что вот так.
До сих пор у меня было ощущение, что я начинаю жить как-то иначе, что мои новые надежды, чувство свежести и свободы стирают тайны и запреты моего прошлого. Что же случилось? Тоска и холод. На мне словно написано: «убита своим прошлым».
Я внезапно охладела к Александру именно из-за того, что стала свидетельницей его жестокости с Юрием. Нет, я не была влюблена в Юрия, но он был для меня символом прошлого: чувствительный, легкоранимый романтик. В первую нашу встречу он так робел и конфузился, а потом стал моим преданным поклонником. Так что в тот день, когда Александр намеренно жестоко обошелся с ним, моему расположению пришел как будто конец. Это покажется нелепым.
 Но главный конфликт в жизни заключался как раз в моей боязни жестокости. Я была свидетельницей безжалостности отца к матери, я испытала на себе его садистские порки, мне доставалось не меньше, чем моему брату.
И боль за мать во время ссор родителей доходила чуть ли не до истерики; ужас перед их яростной руганью, перед их озлобленностью настолько заполнял мое существо, что перелиновывало меня. Когда позже я сталкивалась с необходимостью подавить в себе жалость или выказать свой гнев, я была в такой степени неспособна к этому, что выглядела в своих же глазах почти ненормальной. Мне следовало проявить характер, а я из-за своего отвращения к жестокости чувствовала лишь слабость. И столкнувшись с таким незначительным проявлением жестокости Александра, я тотчас же вспомнила как отец ударил мою мать, когда она была беременна. Возможно, это мелочь, но она превратила меня в затворницу. Наверное, я придаю слишком большое значение жестокости.
Все это звучит резонно. Но чувствую я себя холодно и одиноко, и мне необходимо кому-то довериться. Руководитель мне нужен.

                ГЛАВА 10

Меня поражает, сколько улиц Александр может прошагать за день, с каким количеством людей поговорить, сколько фильмов посмотреть. Он как поток, все время в движении.
На следующий вечер я бросилась в микрорайон Жулдыз, и мы втроем, Александр, я и Юрий, смехом и шутками заглушили все эти настроения.
Юмор и мудрые мысли — вот все, что мне нужно было в этот момент.
Мы сидим в монастырски чистой комнате, и Александр уговаривает меня раскрыть мои страхи, а я злюсь, мне кажется это глупым. Но он продолжает настаивать на своем.
-Знаешь, - решила я поставить точку в его неуместном любопытстве, -думаю, что сейчас не время разбирать мои страхи детства, но поверь их очень много, и рано или поздно я поделюсь ими с тобой.
-Да, наверное, ты права. – ответил он, призадумавшись.
-Чувствую, что обстановка накаляется! – пошутил Юрий и взяв бутылку с вином, стал разливать содержимое по стаканам.
Чуть позже Александр признался, что бывает чудовищем с зелеными глазами, когда испытывает ревность.
Концепция морали у него простейшая: не будь ханжой!
-Знаешь во мне нет никакой благонадежности, и я также как и все способен на многое, даже на кражу, если понадобится. – начал откровенничать он. – И никогда не останавливаюсь чтобы поразмыслить. Я постоянно в движении, как безудержный кутила. Не люблю жить наскоками и прыжками.
Я же только молча глянула на него. А он продолжил свой рассказ.
— В воскресенье ночью, когда ты от меня ушла, я немного поспал, а потом встал и вышел прогуляться. И вдруг мне открылась жуткая истина: я не хочу, чтобы Анжелика вернулась. В ту ночь я чуть было не послал ей смску в ответ, что она мне не нужна. С тобой я открыл, что в отношениях между мужчиной и женщиной может существовать настоящая дружба, а с ней мы же никогда не были друзьями. Я всегда думаю о себе. Возможно, я и в самом деле, как утверждает Анжелика, самый большой эгоист на свете. Удивлен своим себялюбием. Когда покупаю что-нибудь, я чувствую себя червяком, маленьким таким. Я мог бы подарить тебе какой-нибудь приятный и памятный подарок, за все то, что ты сделала для меня и Анжелики, а в место этого я только трачу деньги на себя. Почему я этого не сделал до сих пор?

                ГЛАВА 11.

Вернувшись домой, я подсела к камину и долго, до галлюцинаций, всматривалась в огонь. Мне представилось, что нахожусь внутри стеклянного колокола, точно такого же, какое подарил пресс-папье с маленьким замком внутри, отец.
Мне тогда было немного больше десяти, и я только что вышла из больницы после оказавшейся чуть ли не роковой операции гнойного аппендицита. Я очень долго приходила в себя и была ужасающе исхудавшей.
Мать посчитала, что морской климат Киргизии мне поможет. И мы ринулись к отцу в небольшой городок Чолпон-Ату, рядом с озером Иссык-Куль.
Когда рано утром оказались на территории его двора, то, я увидела отца, наблюдавшего за нами из окна. Казалось, он не слишком обрадовался этой встрече. 
Вокруг его дома находился сад, дикий, запущенный и огромный, где легко можно было заблудиться.
В одной из комнат окно было сделано из цветного стекла. Сквозь которое, виднелся преломляющийся разными цветами мир. Я часами просиживала там, любуясь рубиновыми деревьями, бледно – зелеными цветами и оранжевыми облаками.
Сидя у этого окна, я сочиняла стихи и строила планы на будущее, даже наметила посвятить себя заботе о детях сиротках. Заводить собственных детишек я не собиралась. Мне казалось эта мысль какой-то далекой и нереальной.
Я ревновала отца к новой сожительнице Ольги. Она казалась миниатюрной, совсем как ребенок с тоненькими ручками и ногами-спичками.
Девушка была официально помолвлена с моим отцом, но я инстинктивно чувствовала, что из этого ничего не выйдет, потому что отец очень холодно относился к ней. Интуиция меня не обманула: годом позже они расстались.
Но вскоре мы отцу надоели, и он выдумал какую-то командировку и в очередной раз сбежал от нас, дезертировал. Когда он объявил, что ночью уедет, я вцепилась в его пиджак и закричала: - Не бросай нас, папа, не бросай нас!
На что он сухо ответил, - Доченька, что поделать! Что поделать, такова жизнь, смирись! – и ушел.
Немного позже, когда я мать и Санжар переезжали жить в Алматы, отец встретил нас на вокзале. Он помог найти временную квартиру и заселиться в нее.
В тот вечер, мы очень долго разговаривали на кухне в арендованном жилье, и я увидела перед собой совершенно чужого человека. Одежда его была пределом шика, серая, фланелевая в полоску рубашка, слегка завивающийся короткий волос, уложенный гелем парфюм с тонким ароматом винограда и дорогие часы. Все это меня не встревожило, но его разговор… Он был фальшивым.
Отец часто упоминал об его новой пассии Вере, с которой недавно познакомился и влюблен до беспамятство, и о том, что она богата.
Мне не нравится, когда один человек вуалируя свою выгоду, внушает обществу, что им это нужно больше, чем ему.
Так и мой отец, в место того, чтобы сказать, «Я влюблен в ее богатство, и сделаю все чтобы оно от меня не ушло», выстраивает долгую апологию, основанную на практических интересах: мужчина не может жить один.
От нашей встречи я ждала чего угодно, но только не светской беседы. Одним словом, родственные узы постепенно ослабли.
Мои крылья — такси. У меня не хватает терпения ждать чего бы то ни было. Как чудесно выходить в три двадцать пять из дома, в шум и суету города, сбегать вниз, ехать, предвкушая встречу, через весь город в кафе, где сидит Александр с приятелями. Такси — волшебная карета, переносящая меня без всякого труда с одной орбиты на другую, плавно катит сквозь жемчужно-серые сумерки, сквозь опал, который и зовется Алматой.
Я очень люблю свою мать, люблю ее человечность, доброту, жизненную энергию. Александр говорит: «Ты какая-то притихшая. Уж не заболела ли ты?» А я улыбаюсь про себя, и радуюсь полноте моей нынешней жизни.
 Моя полка забита книгами, на которые у меня нет времени, Маргарет Этвуд, Стивен Кинг, книжечкой Шерил Стрейд, и уймой всякой всячины. Может показаться, что я становлюсь похожей на Анжелику с ее божественным пренебрежением деталями, с платьями, сережками, но нет, я не такая. В моих платяных шкафах царит великолепный японский порядок; все на своем месте, но порядок этот, подчиненный чему-то высшему, отходит в иные моменты жизни на второй план. Те же самые платья могут оказаться скомканными и брошенными на кровать, аккуратная прическа разметаться на ветру, те же самые серьги и шпильки рассыпаться, а высокие каблуки сломаться.
Я никогда не выпускаю из виду целое. Безупречное платье для того и создано, чтобы его носить, рвать, чтобы оно мокло под дождем, пачкалось и мялось.
В разговорах с Александром я стала испытывать чувство, что приходит время, когда мы оба будем понимать все. Уж слишком стремятся соединиться друг с другом его мужественность и моя женственность, именно соединиться, а не одержать верх в схватке между собой.
Анжелику можно было постигнуть, только переняв ее безумие.
Территория женщины то, что не затронуто грубым мужским желанием. Мужчина бьет в самый жизненный центр, а женщина расширяет окружность.

                ГЛАВА 12.
Уже был вечер, когда я, Александр и Юрий, пришли в «Ладью».
Официантка принесла нам бутылку красного вина и разлила содержимое по стаканам.
-Давай, Юрий, выпьем за начало нашей совместной работы. – сказал Александр проводив официантку взглядом, - с такой я бы замутил. Да ладно не об этом. - и поднял фужер.
Я как обычно поддержала его и добавила, - Надеюсь, что сработаетесь и у вас все будет хорошо!
Мой тост произвел неожиданный эффект на Юрия. Губы у него задрожали, а в глазах появились слезы. Он сразу же положил голову мне на плечо.
-Не огорчайся, — говорю я ему, совсем не понимая, зачем я это делаю. С чего бы ему огорчаться, если его друг будет работать с ним.
-Что с тобой, Малыга? – удивился Александр.
- Кажется, ты подумал, что я делаю это специально, чтоб вызвать в Диляре жалость, и воспользоваться ее добротой? - сквозь слезы проговорил Юрий.
- Малыга любит трагедии, все воспринимает остро и переживает слишком эмоционально, - продолжил Александр и глянул на меня. - Но все это лежит на поверхности и быстро проходит.  Ты не принимай его слишком всерьез. Сейчас! – и молодой человек ушел за сигаретами.
— Юра, на что ты обиделся? -  спросила я.
—Я очень несчастлив. Ты же знаешь, что со мной происходит.
А немного погодя, когда красное вино переменило его настроение, он каким-то добродушным тоном предложил:
  -Пика хочет, чтобы ты нарисовала портрет Анжелики, который он бы с удовольствием повесил в комнате, на против своей кровати.
Это была наша последняя встреча с Александром.  вскоре он уехал к Анжелики, и я получила письмо.
Что меня удивило больше, это было настоящее письмо, написанное на тетрадных листах и отправлено по почте.
«Я скажу вам то, что вы уже наверняка поняли, я люблю вас… Я болен вами. Мне трудно с вами разговаривать, потому что я все время думаю, что вот сейчас вскочу и сомкну свои руки вокруг вас… Я погружаюсь… меня ничто не может удержать». И еще, он пишет, что ему хочется пригласить меня в ту квартиру, что он снимал в Жулдызе, и показать свои акварели, приобретённые для того, чтобы написать мой портрет.»

                Продолжение следует.