Сердце Чернобыльца 32 Аки посуху

   Передышка затянулась. Скитальцы сидели, не зная, что делать. Можно вернуться в Избу Старца, попробовать выйти через пустыню в деревню Магистра, но что это даст?
   Стены брошенного жилища дышали безысходностью. Были в них какие-то пустота и непрочность, что рассчитывать на гостеприимство не приходилось.
   На своём месте заёрзал Памперс.
   – И чё сидим? Транвая ждём? Так остановки здесь нет.
   – Может, знаешь куда идти? – заскрежетал зубами Тёрка. – Здесь хоть и херовые, но все-таки стены.
   – Ага, ищё одни вальсы синюшек с кузнечиками, – почесал бородёнку Памперс, – и даже памперсы нам без надобностев будут. От домика одна фундамента останется. Остальное по брёвнышку раскатают.
   – Не томи, – приподнялся Мобила, – есть идеи?
   – Только она маленькая эта идейка, – маленький сталкер опять пощипал бородёнку. – Если Ничка ходок туды-сюды, может, попросим её провести куда надо?
   – Откуда же ей, тит едрит, знать: куда нам надо? – обернулся Бандура.
   – А ты вежливо объяснись. Она девка понятливая. Много нашего языку смыслит, только вслух сказать стесняется.
   Чуть наклонив лысую голову, осьминожка тревожно вглядывалась в пространство за выломанным окном. Обеспокоенно вскакивала, когда пёс подбегал к очередной туше погибших животных. Лохматы губ по-змеиному шевелились, топорщились. Подошла к Гнейсу, присела около его ноги, как верная собачонка потёрлась головой. Она заглядывала в лица людей, словно хотела понять, о чём говорят эти большие существа.
   – Она даже не знает о существовании нашего мира, – махнул обречённо рукой Мобила.
   – Не скажись. У ей товарки вон как резво по Зоне бегают.
   – Губошлёпы?
   – Дошло до ума и высверкнуло наконец.
   Памперс встряхнулся, зачем-то поправил колпак комбинезона, ладонью прогладил верхний карман куртки и подошёл к Ничке. Поклонился животинке, как человеку, присел рядом и прикоснулся к корявой лапе.
   – Девонька наша, Ниченька, помоги нам болезным, – заговорил он душевным голосом, так словно хотел рассказать детям сказку на ночь. – Нам очень надо попасть в тот мир, чё за болотом. Там твоих родственников видимо и невидимо. Может и ты была у нас в гостях, прости чё не приветили, право слово – не знали. Если чё и обидели, то прости нас дурней безголовых. Ты нас от смерти спасала, спаси ищё раз. Выведи домой, а мы тебе низенько поклонимся.
   Осьминожка подняла голову, протянула длинные лохмоты губ к голове Памперса, проковыляла к Гнейсу, положила губы на его голову. Моргнула и замерла. Начала внимательно следить за разговором. Она переводила глаза с одного говорящего на другого, старательно морщила лоб. Длинные губы изгибались, словно бельё на ветру.
   – Она что мысли читает? – удивлённо спросила Васька.
   – Похоже так, – поднялся с пола Глюк, подхватил рюкзак и оружие. – А что ребята, однако, пора в путь.
   – Гене, гене… – потянула осьминожка Гнейса за рукав.
   – Лапти бантиком для мутиков, – восхищённо проговорил Седой, закидывая рюкзак за спину, – Вот тебе и безмозглая животина. Она же нас понимает.
   – Спёрлись с ума, – взвизгнул Тёрка, – здесь хоть халабуда есть!
   – Оставайся, – надвинулся на него Гремуха, – тебя никто не тянет. Без такого дерьма, нам дышать легче будет.

   Жёлтое небо равнодушно смотрело на цепочку разномастно одетых людей. Впереди цепочки, опираясь на длинные лапы, спешило странное животное. Короткие ноги подтягивались в прыжке вслед за передними конечностями. Веер длинных лохматов гнездился вокруг рта и шевелился в такт прыжкам Нички. Сжав зубы, осьминожка спешила. За ней едва поспевали сталкеры. Поводырь Васька почувствовала: Ширяка идёт с ней вровень, не спотыкаясь на каждом шагу. Вот он убрал руку с её плеча и пошёл самостоятельно. Под их ногами похрустывали серо-синие будылья травы.
   Резко затормозив, Ничка остановилась. Сталкеры оторопели: до самого горизонта перед ними расстилалось вонючее, трясинное болото.
   – Пришли? – в бешенстве подпрыгнул Тёрка. – Куда эта ходячая падаль нас могла завести?
   В ответ на его вопли болото тихо вздохнула и хлюпнуло. Мобила включил ЛДА и детектор… Тихо, молчание, будто в мире нет звуков.
   – Гене, гене, – виновато пробормотала Ничка и тревожно заглянула в лицо Гнейса.
   Она несколько раз подошла к кромке болота, вернулась. Присела. Во всей её позе было человеческое отчаяние.
   – Ничка ляля, – сказал Гнейс и похлопал по её лапе, – только теперь куда, командир?
   – Памперс, мысли есть?
   – Я вперёд их бежал, щас догонят, – уставился в болото Памперс.
   – Надо попробовать найти брод, – внимательно разглядывая поверхность, проговорил Седой.
   – Я пробовал, – равнодушно произнёс Джон, – всё побережье исходил, везде трясина.
   – Ниченька, – взял за лапу осьминожку Гнейс, – где нам перейти болото? Нам туда надо.
   – Гене, нич-а, – заметалась по берегу болота животина.
   – Ладно, чего стоять, времени не остаётся, – тихо проговорил Глюк, бросив рюкзак на землю.
   Он подошёл к Ширяке, подставил ему свою спину.
   – Ты же хотел покататься на мне? Так что садись.
   – Куда рюкзак то дел? – уныло пошутил Ширяка, потрогав опустевшую спину.
   – Бросил. Вас двоих не потяну.
   – Ишь ты, и мне ноша досталась, – наигранно хохотнул Гнейс, подхватывая с земли рюкзак. – Может и вооружение своё отдашь?
   – Вперёд, – скомандовал Мобила.
   Зелёно-бурая вода всхрапывала, выбрасывая из чрева пузыри сероводорода. Взбаламученная поверхность густо колыхалась. Первые же шаги показали, что пройти здесь невозможно. Люди вернулись на твердь.
   – Топь, – обречённо произнес Джон. – И здесь, и рядом… Пытался пройти и выше, и ниже, даже пытался настелить дорогу из веток, только их затянуло в трясину. Сам чудом выбрался, Кривуля выволок.
   Пёс помахал хвостом, будто понял, что речь идёт о нём. Поднял облезлую морду вверх, понюхал воздух и побежал куда-то по берегу.
   – Добрался я вон до того островка… – показал Джон вглубь болота, – а дальше трясина. Ноги затягивает, как пылесос.
   – Что будем делать? – повернулся командир к сталкерам.
   Со спины Глюка на землю сполз акробат. Сел и виновато проговорил:
   – Я вас здесь подожду. Идите!
   – «Душу» Зоны тебе в карман, – ругнулся Мобила, – ты думаешь, мы тебя можем оставить?
   – Что тут особенного? – слепо заулыбался Ширяка. – На обратном пути подберёте. К тому времени зрение вернётся, может быть.
   – Делаем носилки, – скомандовал Мобила, – понесём его до острова, а там будет видно. Вставай, Шредер, или сам пойдешь, или мы тебя понесём.
   Глюк приподнял компаньона, поставил на ноги лицом к болоту. Акробат вздрогнул, покачнулся, улыбка слетела с его губ.
   – Ребята, не знаю, как, но я вижу дорогу.
…
   – Не верите? Думаете, Ширяка сдвинулся?
   Расставив руки в стороны, как маленький ребёнок, который только учится ходить, акробат пошёл вдоль берега болота, свернул к ухающей воде, ступил в неё и медленно побрёл. Вода доставала до щиколотки, и выше не поднималась… За ним пристроился Кривуля. Шлёпая по воде лапами, он весело обогнал сталкера и скрылся за кустарниками.
   Сталкеры нерешительно пошли вслед. Под ногами чувствовалась твердая субстанция. Медленно переставляя ноги, Ширяка будто шёл по натянутому канату. След в след ему – команда. Сталкеры сдерживали дыхание.
   Через десяток шагов Гнейс оглянулся. На берегу, сжавшись в комок, сидела Ничка и тихо генекала.
   – Ничка, домой, домой… – окликнул осьминожку Гнейс, – беги скорее.
   Ничка поднялась и побрела от болота вверх по склону холма.
   Болотная жижа то расступалась, то обнимала подошвы высоких берц, засасывала их вместе с ногами путников. Так что путь по болоту давался с трудом. Иногда приходилось вытаскивать ноги после каждого шага. Каждый более или менее сухой островок давал небольшой отдых группе. Чуть отдышатся, а Ширяка их снова тянет в болото, да ещё поторапливает: «Надо быстрее», «Надо след в след». И снова по болоту «аки по суху».
   Остановится Ширяка, вся цепочка стоит: кто его знает, что видит слепец? Может быть то, что простым глазам не увидать. За однообразием привычных образов, за проштампованностью событий человек часто пропускает самое важное, что может изменить его жизнь.
   Снова вперёд – в неизвестность… Справа и слева стелется вонючее болото. По рыжей воде снуют туда-сюда сморщенные комочки жизни. Тишина прорезается резкими хлопками, от вырвавшихся на свободу пузырьков болотного газа. Кое-где торчат обломанные остовы деревьев. Они мёртво вздымают ветки вверх, словно молятся за идущих.
   Вот Васька засмотрелась на оранжевого жука, который пролетел у неё перед лицом, дёрнулась и оступилась. Нога, промазав мимо тропы, легко пошла вниз, как в пустоту, будто нет там даже воды.
   – Лапти бантиком для губошлёпа, – повернулся к ней Седой, выхватывая из воды, – что же ты под ноги не смотришь.
   Поставил на тропу, погрозил пальцем и удивился: он прочно стоял на тропе, а Васька едва держалась.
   – Давай ко мне на загорбок.
   – Не-е-е! Я с вами так, – потрясла головой Васька.
   – Ты же на ногах не держишься.
   – Нормально всё, просто плохо чую тропу.
   – Он молодой, – рыкнул Тёрка, – пусть сам шлёпает. А если сил до хрена, лучше меня потащи. Я тебе это в Зоне зачту, за тебя кому надо слово замолвлю.
   – Тит едрит, – сквозь усталость хохотнул Бандура, – Тёрка то у нас блатной. То язык в заднице три года держал, а тут разговорился… Кому словечко ты сможешь замолвить, болотнице что ли? Вашехон грозил пристрелить тебя, как только встретит. Военные автоматы на тебя чистят… Похоже, что и тамплиерам насолил, коль они тебя вместе с нами в зомби-отряд поставили.
   – Может меня Хозяин к вам приставил, наблюдателем…
   Тёрка вдруг осекся, замолчал.
   За переругиванием с Теркой к сталкерам пришло успокоение, небольшое происшествие каким-то образом дало надежду измотанным людям. Путь стал не столь тягостным. Ругань и вопли Терки не так раздражали, как вначале пути. Памперс всё оглядывался и уговаривал Ваську:
   – Ты уж, Рэбит, гляди куда ступаешь, не озоруй.

   Ширяка всё шёл неведомо куда, незряче подняв глаза к жёлтым небесам. Сталкеры же наоборот двигались, не поднимая головы, боясь ступить не туда. След в след – это вам не под гармошку плясать в ансамбле «Берёзка». Хоть и не видна тропа, и болотная вода хлюпает под берцами, а всё же надо успеть поставить ногу в след партнёра, идущего первым, пока этот след ещё можно ощутить. Получилась живая гусеница из людей, идущих носом впритык к рюкзаку соседа.
   – Тропа совсем сузилась, – предупредил акробат, – я не вижу ничего, только пустота.
   – Что ты, слепой пёс, вообще можешь видеть, – ворчал Тёрка, стирая пот с лица. – Лупалки протри, может и просветилось бы. Потащились за идиотом слепым, командиры херовы…
   – Не заткнешься, скину в болото, и плавай там, – ругнулся Джон.
   – Ты то, Старец, что волну гонишь, под дудку слепыша косишь. Тебе то, что в Зоне делать? Говорил тебе: оставаться надо. Вернулись бы в Избу. Там тихо, под ногами не хлюпает. Сдохнем в этом вонючем болоте.
   – Кто тебя тянул с нами? Оставался бы.
   – Ага, мутанта тупого нашёл. Как бы я от синяков к Избе выбрался без тебя.
   Чтобы не сбиться с ритма, Джон перестал разговаривать с Тёркой. Дальше шли молча. Впереди замаячил сухой островок и сталкеры приободрились, почуяв возможность передышки. Но Ширяка свернул в сторону от острова.
   – Кругом пустота, – остановился проводник, – только тоненькая нитка света, вместо дороги. Стойте, где стоите, я попробую по свету пройти.
   Шагнул так, словно входил в небытие: отчаянно и с надрывом. Вокруг него зашевелился воздух и встал стеной, по которой проблеснули небольшие радужки.
   – Оборотень! – воскликнул Памперс, видя, как исчезает фигура компаньона. – Назад, Ширяка!
   – Други, здесь тропа снова прочная, – послышался приглушенный голос акробата. – Давай потихоньку за мной.
   – Щас, уже бегим, – посинев от натуги, заорал Тёрка, – гад, сам пропал и нас туда же к Оборотню.
   – Успокойся, Тёрка, мы в воротах времени, – огляделся кругом Джон. – Мне о них Ботаник рассказывал.
   – Тит едрит, – развёл руками Бандура, – а мы ему не верили, думали, что сдвинулся от слепящих молний. Значит, не потонул Ботаник в болоте, а ушёл в Зону. Давай, Мобила, шагай, не задерживай, тит едрит, очередь.
   Мобила и Бандура шагнули в струящуюся стенку, она снова колыхнулась, проглотила людей.
   – Чудные дела твои, Господи! – перекрестился Памперс и двинулся к воротам.
   – Пустите меня, – вдруг вскинулся Тёрка, – я должен первым прийти. Пустите меня… У, щенок, пошёл вон!
   Он неожиданно бросился вперёд, толкнул Ваську в болото и… наткнулся на кулак Седого.
   Васька мгновенно скрылась в ржавчине воды. Обрушив бегуна, сталкер успел схватить девушку за торчащую над водой ногу. Болото не хотело отдавать добычи. На помощь Седому пришёл Джон. И вот уже на тропинке стояла, откашливаясь и отплевываясь, мокрая, облепленная какими-то лохмотьями Васька. Её бил озноб.
   – Оно живое, оно меня звало… – тряслась девушка, пытаясь рассказать о том, что она почувствовала, упав в бездну. Зубы чакали так, что выговаривать слова было крайне трудно.
   – За дитём досмотреть некому, – подпрыгивал на тропе Памперс, – обойди меня Седой, я там пойду.
   – Не кипи, вот тебе дитё, досматривай, – переставил вперёд девушку Седой, – а мне тут кое-кого притопить надо.
   Он приподнял стоящего на четвереньках Терку.
   – Теперь, сука, говори: куда ты должен прийти первым, и кто у тебя хозяин?
   – Он всем вам Хозяин, – придушенно шипел Тёрка, пытаясь выдраться из сильных рук сталкера, – он из всех вас зомбаков наделает. Вы будете друг друга жрать, а он…
   Гнев родился в душе Андрея Багрова, вихрем пронёсся по сердцу, и полыхнул в голове: «Носит же Земля уродов». Поднялась рука, чтобы заткнуть навечно этот трепыхающийся комок дерьма, но тепло женской ладони засияло в душе: «Не греши, Андрюша».
   – Иди тихо, чтобы я не слышал даже твоего дыхания, – сказал он Тёрке, и брезгливо отдёрнул от него руки.
   – Что испугался? – злорадно хохотнул Тёрка и нервно смахнул тягучий пот с шеи. – Правильно! Я к Хозяину вхож и даже имею на него влияние. Мне бы только до Зоны добраться, там я царь и бог, там я вас всех…
   Споткнулся, трусливо оглянулся и примолк.

   Ничего не изменилось за той самой радужной стеной воздуха. Тропа шире не стала, но больше и не сужалась. Болото клекотало и вспучивалось, обнимая облезлую чахлую поросль.
   – Эй, други, кто-нибудь ЛДА включите, – проговорил акробат, – а то у меня что-то шерсть на спине дыбом встала, как будто я через центр Свалки без защиты иду.
   Наладонник Мобилы радостно защелкал.
   – Радиация, – заметался Тёрка, – у меня даже комбеза нет, ни антидота. Всё в Избе покидали. Надо возвращаться…
   – У меня есть, – попыталась успокоить его Васька, – дойдём до берега…
   – Что мне твой берег, чухонец недоделанный, если я сейчас могу сдохнуть?
   – Да тише вы, – прикрикнул на него Мобила, – карта открывается… Мужики, похоже мы в Зоне. Сейчас с ориентируюсь.
   – Ориентируйся, – протянул Ширяка, – но мне кажется, мы рядом с домом Айболита.
   – Точно к нему вышли, – воскликнул радостно Мобила, разглядывая карту. – Вот и его маячок высветился.
   – Так чё стоим, ноги не шевелим, радиацию хватаем, – забеспокоился Памперс.
   – Тит едрит, – заоглядывался Бандура, – давайте поднажмём.
   Из-за разросшихся кустов краснотала показался крохотный остров, облепленный мхом и кустами. Вот ещё что-то замаячило впереди…
   Под ногами зачавкала грязь, потом почувствовалась твёрдая почва…
   – Твою «Душу» Зоне, – воскликнул Мобила.
Перед ними красовалась хижина легендарного чернобыльского врача. На пороге в задумчивости стоял хозяин.
Невысокий, худощавый человек с тщательно выбритым лицом, в чистом, почти новом комбинезоне научника, Айболит смотрелся на фоне клекочущего болота не реально, словно кадр из фантастического фильма.
   – Откуда вас принесло? – удивленно развёл он руками. – В этой стороне сплошная радиоактивная топь. Туда даже зомби не ходят, и живыми оттуда не возвращаются.
   – Точно мы в Зоне, – облегчённо произнёс Мобила, – Айболит же нам не мерещится?
    – Мерещитесь, похоже, вы мне, – буркнул тот. – Вы вчера полдня блуждали по Мёртвым Пустошам. Ну, и как успели добраться ко мне, да ещё по болоту?
   – Подробности потом, дай передохнуть.
   – Не дам! – загородил дорогу к дому Док, – от вас фонит, как от реактора. Давайте к Ниагаре. Помоетесь, тогда и поговорим.
   – Нас же волной смоет.
   – Не смоет, вон какое болото прошли и живы остались.

   Солнце продралось сквозь мутные тучи и осветило самую диковинную аномалию Зоны – озеро Лебединец, в котором жила Ниагара. Озеро мирно почивало в своих берегах, и никак не реагировало на приближение людей. Поверхность блистала крохотными зеркальцами лёгкой ряби.
   – Первый раз, тит едрит, вижу Ниагару спящей, – сказал, останавливаясь на почтительном расстоянии, Бандура.
   – Ты бывал уже здесь? – удивился Гнейс.
   – Да, прям, тит едрит. Вольные ходоки рассказывали.
   – Надо было спросить Айболита, – остановился рядом Гремуха, – какой сейчас год.
   – Он же сказал, что вчера мы были в Пустошах, – догнал мужиков Мобила.
   – И чё значит? – развёл руками Памперс. – Мы за полдня пришли к Болоту, а как же Магистр? Нам чё всё приснилось?
   – Видимо мы всё-таки прошли врата времени, – погладил бородку Джон.
   – И чё ето значит?
   – Время сместилось.
   – Ладно, всем мыться, со временем разберёмся, – скомандовал Мобила и первым шагнул на берег озера. И Ниагара проснулась…
   Над озером вспучилась волна, докатилась до берега, поднялась «на задние лапы», как тигр в цирке и рухнула около человека, разбившись в белую пену. Следом катила другая. Докатилась до людей и постелилась тихим потоком. Сталкеры кто снимал с себя робу, кто прямо в ней нырял в поток. Их накрывало волной, придавливало массой, но не валило, а окатывало со всех сторон. Будто в стиральной машине полоскало, как грязнённое бельё. Наконец Ниагара отступила, оставив на берегу сталкеров в размокшей амуниции. Солнце уже клонилось к горизонту.
   – Рассказывали вольные ходоки, что Айболит управляет этой махиной, – выливая воду из рюкзака, говорил Гремуха, – мы думали, это очередная легенда Зоны.
   – В Зоне много легенд, и все они родятся с её ведома, – улыбнулся Мобила.
   – Не все, – хмыкнул Седой, – некоторые байки вылезают из хмельных голов. Сколько в Зоне трепачей? Не столько сходят, сколько расскажут.
   – Енти легенды живут одну ночь. Вот здесь легенда-беда, – печалился Памперс, – хлебушко размок… Чёй-то подумалось, Седой, ты кто сейчас: вольный ходок, иль наёмник?
   – Был, – распрямил спину Андрей, – надеюсь больше не стану.
   – Вот и хорошо, а то уж думал, чё надо винтарь на тебя готовить.
   – Сам ещё не пойму, кто я, – сокрушенно боднул головой воздух Седой.
   – Ты это ты, – подошла Васька, мокрые волосы приплюснулись к голове, и от этого девушка казалась старше своих лет, – дядя Порфентий слово держит.
   – Кому скажешь, тит едрит, ведь не поверят, – отжимал бородищу Гремуха, – что я болтался в обнимку с губошлёпами три года! И как мне их теперь стрелять? Ничку бы спросить?
   – Видишь, теперь и вы стали легендой Зоны, – похлопал его по спине Мобила. – Конечно, не поверит вольный народ, что вы три года шлялись невесть где, а в Зоне вас видели всего лишь неделю назад.
   – Сегодня утром, – поправила Васька.
   Чёрные глаза, не мигая, смотрели на Лебединец, в них плескалась неведомая сила.
   – Какая у тебя умненькая головка, Рэбит, – поднял глаза Памперс, огляделся и удивленно протянул: – Чёй-то Тёрки не видать, Ет чё он стёрся чё ли?
   Действительно Тёрки не было.
   – Может волной смыло? – вглядывался в ровную поверхность Лебединца Гремуха.
   – Зачем чистой воде, такая падаль? – усмехнулся Гнейс. – Мы, когда за Мобилой пошли, Тёрка по тропе побежал. Это значит, не стёрся, а смылся он.
   – Странный мужичок, – ещё раз оглядел водную поверхность Гремуха. – То орал так, что все уши прожужжал, а то словно воды в рот набрал. И в глазах дикий страх.
   – Пакостию он владеет.
   – Тит едрит, нашли тему для разговора, – нетерпеливо ёрзал Бандура, – может, уж на Замошню двинем?
   – Сначала Ширяку и Ваську пристроим у Айболита, разберёмся в обстановке, – остудил его пыл Мобила, – потом уж порешаем, что делать.
   – Почему это меня оставить? – набычилась Васька.
   – Здесь ты в безопасности, и нам идти сподручнее. Да и за Ширякой уход нужен.
   – Я вам нужнее.
   Вскинув голову, Васька пошла к дому зонного медика. Тот сидел на скамейке около крыльца. Увидев возвращающихся сталкеров, поднялся:
   – Ну, что, бродяги, давайте на осмотр.
   – Отстань, Док, – присел на траву Гремуха, – высохнуть надо. Твоя Ниагара славно нас отполоскала. Сухого места нет.
   – Но и радиации нет. И всё равно осмотр нужен.
   – Потребуется, сам прибегу, – ухмыльнулся Гремуха.
   – Ранены у нас Глюк, Памперс и Гнейс. Посмотри Ширяку, у него что-то со зрением, а мы чуток передохнём, – сказал Мобила. – Примешь на ночлег, или нам в поле выходить?
   – А разве я вас не принял?
   Айболит гостеприимно провёл рукой по поляне:
   – Располагайтесь, но под ногами не мешайтесь.
   Мобила раскрыл ЛДА и принялся за чтение сообщений. Ничего необычного не обнаружилось. Так, пара-тройка сообщений о том, что отошли в мир иной сталкеры по имени…
   Пробежал глазами по экрану, порадовался, что никого из хорошо знакомых в списке не оказалось. Открыл почту: Вашехон дал отбой по Жемчугам и просил связаться срочно по Х-каналу.
   Подошёл Док.
   – Запасы пополнять будете?
   – Пока отдать нечем.
   – Жемчугами. Мужики сказали, что у вас их на два заказа запасено.
   – Не проблема.
   – Глюк, тебе известны мои закрома, – прищурил глаз Док, – только аккуратнее там, не сломайте чего.
   – Хорошо знаешь Глюка, что закрома доверяешь? – поглядев вслед замыкающему, удивился Мобила.
   – Пересекались, – уклонился от ответа медик. – А вот ты меня удивил: через непроходимое болото целый полк вывел. Где этого добра нагрёб?
   – Не поверишь. На том свете.
   – Это как?
   – Что и как рассказать не могу, но забрели мы в параллельный мир. Не зря люди о них говорят. Только выйти оттуда человеку нет никакой возможности. Фиолетовое солнце, воду пить нельзя, она убивает. Хлеб тоже яд. Зато, какие-то колобашки спасают от голода и жажды. Стоят там холмы, на которых болото странное, чем выше поднимаешься, тем глубже проваливаешься. Как будто там тяготение наоборот.
   Страшнее всего – Тьма. Идёшь, и вдруг становится темно, так, что ты себя не видишь, не ощущаешь. Седой попал в неё. Рассказывал, что под ногами земля не ощущается, как будто, по небу идёшь. Словно пылесос громадный всё в себя втягивает. Мы его случайно выдернули из Тьмы. Сидельцы Гнейса приютили нас в Избе Старца. Чёрный монолитный холм, будто пластмассовый.
   Док как-то напрягся всем телом, подался вперёд. Искоса глянул на Мобилу, словно увидел его впервые. Правильные черты лица неожиданно передёрнула гримаса страха. Потёр нервно руки.
   – Не веришь, – развёл руками сталкер, отнеся телодвижения слушателя к недоверию. – Сам бы не поверил, если бы не видел его, не сидел в нём. Громадный, побольше твоей хаты. А внутри помещение, как в яйце, и вроде отлито одноразово, только всё чёрное, стол, лавки, подвал. Тепло, светло, укусил колобашку и падаешь сонный. Где стоял, там и падаешь. Просыпаешься, будто заново родился.
   Сидельцы рассказывали, что всякий раз после Тьмы ландшафт изменяется. Постоянными бывают только те самые холмы навыворот и Изба. Вокруг то диковинные животные появятся, то растения, то целое поле вот таких оранжевых плодов.
   Что там за пределами Избы мы не видели, но слышали. Жуткий вой стоял, что-то колотилось. Вначале помещение трясло, потом остались только вой и громыхание без трясучки.
   После Тьмы раздался такой удар, что холмы раскололись, и открылся портал в другую параллель. Там мы тоже насмотрелись диковинок: цветы, которые ослепляют, синие животные величиной с хорошего слона, бегающие шарики, птицы с синей кровью. Поразил дом из нашей земной жизни, но без хозяев. Вот там мы и встретили Старца. Время на том свете будто бегом бежит.
   А знаешь, кого я там напугался? Губошлёпов. Они табунами по пустыне бегают и людей спасают. Мы практически умерли в грёбаной жёлтой пустыне. Помню, что пальцем шевельнуть не мог, всё иссохло. Глючить начал, как перед смертью. Вижу, течёт громадная река чистейшей воды. Я к ней, она от меня. Очнулся, а на меня смотрит страшная образина с длинными как простыни губами. Оказывается, там губошлёпы – травоядные и очень умные, понимают нас и помогают. Одна такая осьминожка вывела нас к этому болоту.
   Командир и Док помолчали, каждый размышлял о своём.
   – Расскажи мне всё это кто-нибудь из сталкерской братии, – тяжело вздохнул Мобила, – не поверил бы. Сейчас сижу и думаю: было ли это всё, или пригрезилось?
   – Не пригрезилось, – похлопал по плечу Док и вздохнул своим потаённым мыслям, – повезло вам крупно. Войти в параллель, да ещё и выйти из неё – большая удача. Не у всех так случается. Думаю, что были вы на обочине Чёрной дыры. Только она может перерабатывать мир: стирать одно и порождать другое.  И никто ещё от неё не приходил. Так что вы действительно были на том свете. Ничего интересного с того света не прихватил?
   – Сами еле ноги унесли. Но кое-что есть.
   – Покажешь?
   – Не вопрос, только разобраться кое с чем надо. Ширяку посмотрел?
   – Угу.
   – Не тяни. Пройдёт это у него, или как?
   – Сложный вопрос. Может и не надо, чтобы у него это проходило.
   – Яснее сказать уж не судьба.
   – Слышал про третий глаз?
   – И что?
   – У парня выключилось наше обычное зрение, и включился этот третий глаз. Теперь он видит не формы предметов и людей, а их сущность.
   – Бред какой-то.
   – Поразмышляй, у некоторых собак Зоны глаза полностью редуцированы, однако, они прекрасно ориентируются в пространстве. Видят лучше и дальше нас.
   – Ты хочешь сказать, что Ширяка видит, как слепой чернобыльский пёс?
   – Именно так. Думаю, что если он научится управлять этим, то не захочет смотреть по-нашему. Сейчас спит. Слишком много сил потерял, чтобы портал увидеть и тропу. С тобой старик и пацан. Я их в Зоне не знаю.
   – Пацан – это особая тема, в Зоне нашли. Из-за него вся каша заварилась, не знаем, как расхлебать. Говорит, что его и ещё троих пацанов Тормозач на экскурсию привёл. Представляешь? На экскурсию в Зону за деньги! Старика ты знаешь. Это Джон. Свою историю, думаю, он тебе сам при случае поведает. Кстати, какой сейчас год?
   – Хороший вопрос от человека, с которым мы виделись накануне последнего Гнева Чернобыльца.
   – Ты хочешь сказать, что с тех пор прошла неделя?
   – Считаешь иначе?
   – Там, где мы были, время идёт по-другому. У Гнейса три дня Зоны превратились в три года. Джон в наши полгода прожил там тридцать лет.
   – Хочу успокоить, вас вчера к вечеру группа Бомбовоза встретила недалеко от северного сталкерского бара. Потом вы исчезли с экранов, и Бомбовоз запросил сообщество.
   – Не стыкуется. У нас прошло как минимум два дня, как максимум – неделя.
   – Куда движетесь?
   – В Припять. Надо ребят выручать.
   – Опасное предприятие. Нечисти там полно.
   – Нам бы только твою Ниагару пройти.
   – Она смирная с хорошими людьми. Чем платить будешь?
   – Тем, что с того света принёс, если уж интересуешься.
   – Любопытствую. Тут как-то на меня вышел такой же слепец-зрячий, как и Ширяка. Так он принёс кокос не кокос, арбуз не арбуз. Короче, оранжевый плод, как ты и рассказывал. Сила в нём удивительная. Приложишь кусочек к ране, и заживление идёт быстрее. Умирающих поднимает.
   – Это колобашки. Где растут, не видел. Говорят, появляются после Тьмы. Спроси у Бандуры, может что осталось. Однако, есть у меня для тебя презент.
   Мобила достал чёрный камешек от Избы Старца. Тот заблестел и, словно зеркало, отразил действительность. Док изменился в лице, суетливо протянул руку к подарку, отдёрнул, словно обжёгся.
   – Детка? Откуда?
   – С того света. Бери, дарю!
   Доктор с минуту смотрел на обломок Избы, потом встряхнулся так, будто замёрз.
   – Изба Старца, видимо отражение нашего Чернобыльца. Только его обратная сторона. Чернобылец исполняет сокровенные желания на особый манер. А Изба страстные. Вы же хотели выбраться из параллели?
   – Ещё как – вздохнул командир, – сидим в подвале, сидельцы рассказывают о том, что не выбраться в Зону. Меня словно захлестнула волна, голова помутилась от желания выбраться, куда угодно, но подальше от этой Избы. И тут вдруг наверху что-то будто взорвалось, аж стена Избы лопнула. Тьма выключилась, а из стены выпали кусочки.
   – Это Дитя Монолита. Его брать в руки дважды нельзя, – Док поспешно заложил руки за спину. – Зато для тебя открыта дорога к ЧАЭС. Иди и проси у него всё, что захочешь.
   – «Душу» Зоны тебе, – Мобила удивлённо посмотрел на медика. – Значит, правду ходоки рассказывают: ты был у ЧАЭС!
   – Много чего в этом мире случается нужного и не нужного, – поднялся Док. – Думаю вам разделиться надо. Слишком большая группа уязвима в пути. Я дам новые ЛДА, как выйдете за пределы болота, зарегистрируйтесь под другими именами.
   – Почему свои не перерегистрировать?
   – Потому что, потому оканчивается на У…
   – Док, не темни.
   – Все наши Эльдэашки работают через спутник, а у этого искусственного небесного тела есть или хозяева, или хакеры, у которых каждый прибор отслеживается. И хоть ты заизменяйся, твой прибор всё равно пеленгуются. Двадцать первый век, понимаешь…
   дома на болоте только рукой махнул и пошёл в дом.

   Пылающее солнце Зоны тяжело брело по рваным зарослям кустарника. Рядом ухала в озере Ниагара, скрипели высохшие стволы деревьев. Где-то вдалеке заскандалили чернобыльские кабаны с дикими собаками. Расстояние и тяжёлые испарения отчужденной земли глушили всю напряженность межродовых разборок животных, однако чувствовалось, что порванные шкуры и перекушенные глотки сильно уменьшат популяцию и тех, и других.
   Раскидывая ядовитые потоки воздуха, пролетела стая чёрных воронов, спешащая до заката попасть к месту боя до прибытия конкурентов. И неважно, что зубы ещё хищно клацают, летят клочья тел, текут на примятую бурую траву яркие ручейки крови, вылетают из глоток последние хрипы, но на пиршество уже спешат разномастные и разношёрстные любители халявы. Под покровом ночи будут продолжаться схватки за каждый кусок, за каждую каплю… Выживет лишь тот, кто проворнее, и у кого зубы и когти крепче. К утру только обглоданные до белизны кости будут напоминать о событиях вечера.
   Сколько их, этих остовов двуногих и четырёхлапых, разбросано по небольшому пятаку территории, которую на карте Европы можно прикрыть пальцем? Сколько судеб ни за хрен собачий сломано около Чернобыльской АЭС? Когда-то тихие и мирные дороги, поля и поселения людей в одночасье покрылись траурным муаром. Покрытые слезами уезжающих хозяев крылечки домов постарели под ногами мародёров. Богатые и плодородные поля оказались завалены радиоактивным мусором, брошенной техникой, остатками от взорвавшегося четвёртого энергоблока.
   И над всем этим возвышается саркофаг – бетонное изваяние, памятник мечте человека: изменять природу по своему хотению. Колоколом вечевым бьются над ЧАЭС чёрные стаи воронов, но крик их тонет в немоте и глухоте человеческих душ.
   То ли от чёрных мыслей, то ли от болотной сырости Мобилу передёрнуло. Он поднялся и присоединился к команде, которая уже осваивала оказавшийся достаточно большим Дом на болоте.