Логика ненависти

У каждого из нас есть отдушина, что-то любимое, что вдохновляет, радует или поддерживает. Жена-красавица, долгожданная машина, пушистая лисья шубка.
Петр обожал вид из окон, открывающийся из его однокомнатной квартирки. Квартира располагалась на десятом этаже потрепанной двенадцатиэтажной панели на улице …, хотя зачем конкретизировать. Для Москвы улица не важна, важна близость к центру и округ. 
Так, можете считать себя счастливцем, если домой вы спешите в домик, построенный в Хамовническом районе. И, допустим, считается, что жильцам дома, расположенного где-нибудь в Капотне, не повезло. 
Петр жил в заурядном районе, не блиставшим соседствам с посольствами, не впечатлявшим яркими витринами, старинными зданиями. Обычная застройка серых панельных домов, со швами, проклеенными белой мастикой, рифленые гаражи, неизменная «Пятерочка», аптека.
Район так себе, но сам дом стоял в отличном месте. Знакомый Петра – риэлтор, говорил ему:
- Дом роскошно стоит, вид на реку и в пешей доступности от метро – для Москвы редкость. Лучше в таком жить, чем хоть и в центре, но окнами на Комсомольский проспект, выхлопами дышать. 
Кому как не риелторам знать, что расположение дома – значимый критерий для оценки. Согласитесь, приятнее жить рядом с парком, чем соседствовать с мусоросжигательным заводом.
Красивая панорама из московского окна – роскошь, доступная лишь за большие деньги. Обычно россияне при покупке и обмене жилья думают о видах в последнюю очередь. Другие проблемы надо решать – как за имеющуюся сумму купить жилплощадь достаточную, чтобы разместить себя с мужем, пожилую мать, и взрослого сына с женой, как вносить предоплату, чтобы не остаться и без предоплаты и без жилья, как проверить квартиру, чтобы через пару лет после покупки в нее не заявился законный владелец, что сказать ушлому риелтору.
Петр по достоинству ценил преимущество своей квартирки, роскошный вид ему не приедался.
Жизнь он вел довольно обычную. Его жизнь не была отмечена яркими событиями, особенными впечатлениями – путешествиями, страстными романами, опасной работой. Ничем таким! Как-то буднично протекала. Работал Петр в пыльном третьеразрядном офисе. Женой и детьми не обзавелся. Не складывалось у него с женщинами. А почему он и сам толком не знал. Внешность у него была без изъянов, даже симпатичная, характер без особенных недостатков. Разве что с женщинами вел себя застенчиво. Но застенчивость возникла от недостатка общения с женщинами. Петр был не против женитьбы. Ему хотелось женского тепла, домашнего уюта, детей. Поначалу он тяготился одиночеством. А потом ничего – привык.
Увлечений особенных нет, пивом и тем не увлекался. Иногда по выходным пропускал пару кружек с соседом, любил играть в шахматы. Вот и все развлечения. 
Хотя нет, было еще одно развлечение - созерцание шикарной панорамы неизменно развлекало и радовало его. Особенно летом, когда внизу за окном волновалась сочная блестящая зелень, и спокойные мерные волны серо-синей реки, казалось, растворяли проблемы и неурядицы.
Летом Петр пил чай только на балконе.
Балкон был забит разной рухлядью, отваливалась плитка, вечно сушились тряпки, невозможно было определить из чего сделан ветхий пол. Но Петра это мало заботило. Он заваривал шиповник, или черный чай из расчета две чайные ложки на заварочный чайник. Усаживался на любимую колченогую табуретку, пил чай вприкуску с медом, наслаждался тишиной и видами природы. Однообразие повседневности отступало перед ярким безмолвием красоты. Шум суетливой Москвы – гул машин, возня толпы, стук поездов метро оставался где-то там …
Наслаждался Петр до тех пор, пока не обнаружил, что перед их домом планируется застройка. Вырыли котлован, нагнали технику, рабочих, сбоку взгромоздили щит с названиями компаний, осуществляющих строительство.
Жильцы дома-старожила начали неравную борьбу с захватчиками вида на реку.
Петр был в числе активистов. Он изучал московские нормативы, устанавливающие расстояние, которое должны соблюсти строители, между уже построенным и вновь возводимым зданиями, вчитывался в природоохранное законодательство, ограничивающее застройку близ водоемов, рыскал на форумах, где жильцы попали в схожую ситуацию.
Активисты писали жалобы, письма, прошения, подавали иски, обращались в средства массовой информации, и в кабинеты.
Между рекой и домом Петра втиснули яркий новострой, нагло поблескивающий огромными окнами с пентхаусом наверху. 
Теперь Петр ежевечерне наблюдал сцены из чужой жизни, развертываемой за стеклянной стеной напротив.
Петр, считавший себя сдержанным и уравновешенным, и, в общем-то, добрым человеком, стал ненавидеть  людей, мелькающих в незашторенных огромных окнах. Он узнал, что там проживает семья с маленьким ребенком. Петр наблюдал, как «хренова семейка» (как он их называл про себя) сидит в полном составе перед телевизором на огромном диване. В бинокль он хорошо разглядел обивку этого дивана – тяжелую блестящую в крупных белых цветах. С завистливой ненавистью он вглядывался в то, как симпатичная белокурая молодая женщина склоняла голову на грудь главе семейства и обвивала его руками.
Петр осознавал, что они ничего плохого ему не сделали, понимал, что не они построили этот мерзкий грибовидный дом. Но в его глазах они были глубоко виновны, в том, что живут в доме, который закрыл вид на реку, в том, что у них хватает денег на квартиру в таком доме, в том, что не закрывают шторы, в том, что нагло напоказ выставляют свою счастливую устроенную семейную жизнь.