Инвалиды цивилизации 18. Связь установлена

18. Связь установлена

Вульгарно одетая женщина, вихляя плоскими бедрами, прошла мимо стелы Космонавтам, что на Флойд стрит, свернула во двор пятиэтажного дома № 37, проплыла мимо пустующей детской площадки, в центре которой была выложена коричневой плиткой фашистская свастика, вошла в пятый подъезд, поднялась на четвертый этаж и остановилась у двери № 94. Осмотрелась. На лестничной площадке не было ни души. В её руке появился ключ. Женщина вставила его в замочную скважину и открыла дверь квартиры. Переступив порог, она вошла в прихожую… В коридоре стоял Калиев, держа в руке пистолет. Увидев, кто пришёл, он опустил оружие. Дама закрыла за собой дверь, заперла её на ключ и набросила цепочку.

– Ну? – спросил Калиев с нетерпением в голосе. – Явился?

Дама отрицательно помотала головой.

Она сняла туфли, протопала в гостиную и стала разоблачаться. Калиев постоял немного в прихожей с расстроенным видом и направился на кухню.
 
– Кофе сварить? – крикнул он.

– Угу, – отозвалась дама мужским басом. – И сообрази чего-нибудь пожевать.

Когда маскарад был снят, под ним оказался капитан Брянцев. Он прошёл в ванную, разделся и встал под теплые струи душа, смывая с себя грехи мира сего. Потом вытерся махровых полотенцем, расчесался, вернулся в комнату, надел спортивные брюки и хлопчатобумажную клетчатую рубаху, взял оставленную на диване женскую сумочку, расстегнул молнию и достал из неё пистолет. Он сунул пистолет под подушку с вышитым гладью рисунком, что лежала в изголовье дивана, упрятал женский реквизит в шкаф и вышел на кухню.

Калиев сидел у стола, на котором стояли две чашки кофе и лежали бутерброды с колбасой. Брянцев опустился на свободный стул, протянул руку к чашке и отхлебнул горьковатый напиток… Лицо его оставалось непроницаемым. 

– Так, значит, не пришёл? – снова заговорил Калиев.
 
– Нет, – ответил капитан.

Он взял бутерброд и стал его жевать, механически двигая челюстями. Касым Калиев вздохнул и тоже потянулся к бутерброду.

Настроение у обоих было паршивое. Уже в который раз Брянцев задавал себе один и тот же вопрос: а правильно ли он поступил, отделив Петрова от группы?

Он исходил из того, что сержант вырос в этих местах, знает здесь каждый закуток, и ему будет легче раствориться в городе одному. К тому же, у него могли оставаться здесь старые связи, друзья, знакомые, и как ни изувечили их психику, а они могли остаться людьми. 

С другой стороны, он, Брянцев, был в городе чужаком.

Возвращаться в своё общежитие после побега он, конечно, не мог, и эту квартиру нашёл по объявлению.

Он перебрал ни один адрес, прежде чем остановился на ней. И не потому вовсе, что она так уж понравилась ему. Дизайн интерьеров волновал его меньше всего. Но во всех других местах надо было заключать договора-аренды, и лишь эта хозяйка оказалась настолько жадной, что не пожелала подписывать официальный договор, желая увильнуть от уплаты налогов. При этом она заломила несусветную цену и потребовала внести плату за месяц вперед. 

Он поломался для виду: дескать, деньги она берёт немалые, а без договора он остается тут на птичьих правах, но потом, как бы скрипя сердце, согласился на её условия. Получив от него заверения в том, что он не станет водить сюда гомиков и шлюх, а также устраивать на её жилплощади пьяные оргии, она вручила ему ключи от квартиры.

То, что он поселился тут без заключения договора, давало ему какой-то шанс (хотя и не слишком большой) укрыться от всевидящего ока властей. Ведь в договоре он должен был проставить номер своего аусвайса, а вся информация о его владельце хранилась в базе данных центрального компьютера. Этот железный монстр знал о нём всё: его псевдоним, пол, антропометрические данные, профессию, место жительства, пристрастия, сексуальные предпочтения (вплоть до количества половых партнеров и половых актов) сведения о состоянии его здоровья, прививках и покупках по банковой карточке. В нём содержались его фотографии – даже и те, о которых он и сам не подозревал. Компьютер вычислял коэффициент его лояльности властям, IQ, индекс старения организма, мог управлять его психикой и поступками через встроенные чипы.

Этот чёртов электронный зверь забирался в его постель, следил за тем, какие программы он смотрит по телевизору, как изменяется его настроение в течение суток, фиксировал уровень сахара и адреналина в крови. Он совершал множество молниеносных операций по одним лишь ему ведомым алгоритмам, рассчитывал оптимальный срок его жизни и нужный момент мог прервать её.

Недремлющие очи тысячеглазого цербера были всегда открыты, и попасть в поле его зрения означало подписать себе смертный приговор.

Притемняться, притемняться, и ещё раз притемняться, внушал себе Брянцев. Все эмоции – в сторону. Тебе всё до задницы, товарищ капитан… Тебе все параллельно… Ты – простой двуногий механизм…

Нет, он всё-таки правильно поступил, разделив их группу. Ведь их фотографии наклеены на всех столбах и напечатаны в газетах, о них вещают по телеящику. Возможно, хозяйка уже видела эти фотки и, если она донесёт на них в гестапо, возьмут только их двоих. Ведь не факт ещё, что Петрова загребли, так что отпевать его раньше времени не имело смысла. Мало ли по каким причинам он мог не прийти?

И все же в глубине души капитан Брянцев корил себя – если Петров попал в лапы цэцэсовцев или в Гестапо, это будет висеть на его совести.

Он так погрузился в свои раздумья, что не сразу понял слова Калиева:

– Ничего, командир, прорвемся!

– А?

– Я говорю, прорвемся, командир. Не такой Лёха парень, чтобы попасть в их лапы…

Казалось, Калиев читал его мысли.

Они дожевали бутерброды, посмотрели по телевизору новости, и завалились спать.

На следующий вечер, с наступлением сумерек, Брянцев вырядился в женское платье, наложил на себя макияж в стиле вамп и отправился за покупками во Fresh food – ближайший магазин, где ещё принимали наличность. Впрочем, на банковской карточке – даже если бы он и рискнул ею воспользоваться, всё равно осталась лишь шиш, он снял с неё всё, что на ней было, и большую часть этих средств истратил на аренду жилья и женские шмотки. Теперь им банально не хватало денег на еду.

Он вошёл в магазин, купил две булки хлеба, килограмм макарон, пачку риса и десяток яиц. На некоторое время этого должно хватить. А потом? Выходить на улицу и грабить прохожих?

Брянцев вышел из магазина, неся в руке пакет с продуктами, и тут-то к нему подкатил этот шпик. Это был коротышка лет под сорок, в обвислом канареечном пиджачке и широких серых штанах.

– Добрый вечер, мадам, – вежливо заговорил он. – Вы, наверное, живёте где-то в этом районе?

Капитан призвал на помощь все свои актерские способности и, жеманно растягивая слова, просюсюкал.

– А что? Ты хочешь заглянуть ко мне на огонёк, дружок?

– Дело в том, что я разыскиваю одних парней, – объяснил коротышка. – Посмотрите, возможно, вы их видели?

Он полез в боковой карман за карточками.   

– Ну-ка, ну-ка, давай-ка посмотрим… – строя глазки, просюсюкал Брянцев.

Он взял из рук шпика фотографию, внимательно рассмотрел её и отрицательно помотал головой:

– Нет, дружок, этого парня я не встречала.

Ему предъявили ещё два снимка...

– Увы, приятель. Эти мальчики мне тоже незнакомы…

– Точно?

– Как в аптеке, – капитан прищурился. – И не сомневайся даже в этом, красавчик. Уж если бы я их приметила, то обязательно бы опознала. У меня глаз – алмаз!

Он игриво дотронулся пальцем до плеча филера.

– А как насчёт того, чтобы поразвлечься немного со своей сладкой кошечкой? – замурлыкал он.

Но коротышка уже прятал фотографии в карман, намечая себе другого возможного свидетеля…

– Ну, куда же ты пошёл, мой мальчик, – обиженно надувая губы, заканючил Брянцев.
 
Он вернулся из магазина заметно повеселевшим, и Касым сразу отметил перемену в его настроении.

– Что случилось, командир?

Капитан поставил пакет с продуктами на пол и, сбрасывая лодочки с ног, сказал.

– Только что ко мне подходил шпик!

– И?

– Он показал мне фотографии для опознания. На них были ты, я и Петров.

Касым сразу понял значение этих слов:

– Значит, его не взяли?

– Верно мыслишь, сержант, – улыбнулся капитан. – Иначе с какой бы стати он бы стал совать мне под нос его фото? Он тоже в розыске! Факт!   

И тут же спохватился:

– Ну всё, всё притемняться, сержант… Притемняться… Нам всё до задницы… Нам всё пофиг…

В следующий четверг Брянцев снова стоял в условленном месте в облике гея и посасывал сигарету. Его взгляд настороженно сканировал скверик из-под вульгарно размалеванных очей.

17 часов сорок минут… На скамейке – никого. Минуту назад мимо него, полу-обнявшись, прошествовала молодая парочка, и он заметил на шее паренька, в отвороте цветастой рубахи, синяк от засоса.

На площадке, примыкавшей к театральной площади, появился статный мужчина лет тридцати пяти и начал лениво спускаться по бетонным ступеням вниз.

Сойдя в скверик, он двинулся по тропе и стал приближаться к Брянцеву. Капитан машинально отмечал детали его внешности. Широкоплеч, рост выше среднего, фигура спортсмена, лицо открытое, располагающее. Одет в джинсы, однотонную рубаху, бежевый пиджак, на ногах коричневые туфли…

И тут его подсознание выдало сигнал тревоги: он уже видел этого человека… Но где?

Брянцев сосредоточился, напрягая память.

Ага!

В прошлый раз этот мужчина тоже появился тут, и тоже в это же самое время – минута в минуту. Тогда он продефилировал мимо него со скучающей миной праздно шатающего человека, дошёл до конца сквера, повернул назад, опять протопал мимо него и удалился. Случайность?

На этот раз мужчина остановился трёх шагах от него, вынул из кармана пиджака коробку Кента, вынул из неё сигарету, зажал её в губах и, рассеянно похлопав себя по бокам, шагнул к Брянцеву:

– Прикурить можно?

Капитан протянул ему кончик дымящейся сигареты.

Неизвестный прикурил от неё, кивнул в знак благодарности, сказал «мерси» и спрятал пачку в карман. Он выпустил через нос струю дыма и, посмотрев прямо в глаза Брянцеву, негромко произнёс:

– Вам привет от Петрова.

Лицо капитана затвердело, и правая рука скользнула к сумочке:

– От какого Петрова? – спросил, пытаясь выиграть время.

– От того самого, – сказал неизвестный, внимательно наблюдая за движением его руки, – с которым вы бежали с кичи, укокошив двух бесов. И не стоит делать необдуманных движений, капитан. Если бы я пришёл сюда от чертей – сквер был бы уже оцеплен, и у тебя не было бы никаких шансов уйти.

– Что вы хотите?

– Показать вам одну вещицу...

Мужчина медленно опустил руку во второй карман пиджака, так же медленно вынул из него часы «Победа» с золотистым кожаным ремешком и протянул их Брянцеву.

– Узнаете?

Капитан взял часы и посмотрел на них. 

– Там, с обратной стороны, имеется дарственная надпись, – пояснил неизвестный. – «Капитану Каленскому за боевые заслуги». Желаете убедиться?

Капитан пожелал. Он вытянул из прорези один конец ремешка, прочёл надпись на крышке корпуса, вернул ремешок на прежнее место и возвратил часы мужчине:

– Откуда они у вас?

– От старшего сержанта Петрова, – мужчина опустил часы в карман своего пиджака.

– А где он сам?

– В надежном месте.
 
– Кто вы?
 
– Называйте меня Игорем Владимировичем.

– Вы приходили прошлый раз, – заметил Брянцев. – Но не подошли…

– Верно, – улыбнулся мужчина. – К моему стыду, должен признать, что в тот раз я не узнал вас в этом камуфляже.
 
– А теперь узнали?

– Ну, все мы крепки задним числом…

Белосветов затянулся, сложил губы трубочкой и выдул дым изо рта.
 
– Так что, потолкуем, а? Присядем на скамейку и поворкуем, как сладкая парочка, коль уж вы явились сюда в обличье гея.

Он взял Брянцева за руку и потянул к скамье. Капитан, делая вид оскорблённой невинности, жеманно поплёлся за своим ухажером. Они уселись на лавочку. Шагах в тридцати от них, на высоте человеческого роста, расхаживали по тротуару редкие прохожие.

– Вам бы во МХАТе играть, – заметил Белосветов.

Капитан усмехнулся:

– Мерси.

– Сейчас я обрисую вам ситуацию, – сказал полковник, – а потом будем решать, что делать дальше. Так вот, капитан, началась эта эпопея 20 июня сего года, на праздник Святой Троицы. В этот день с лица земли исчез древний русский город Светлоград.

– В каком смысле? – недоумённо вскинул брови Брянцев.

– В самом прямом. Город исчез, и ныне на месте Светлограда и близлежащих районов лежит огромная впадина. Сейчас там всё выглядит так, словно кто-то неведомый снял пласт земли огромной лопатой и перенес его в другое место. Но на этом чертовщина не окончилась: на болотах Ельни стали пропадать люди, птицы и звери. Местные жители рассказывали уфологам о странных зеленоватых свечениях на болотах, в которых появлялись безголовые существа в зелёных мундирах. Толковали, что вместо голов у них на плечах диски, смахивающие на консервные банки. Люди из окрестных деревень считают, что это демоны, выходящие из болот и похищающие людей. Те же, кто чужд веры в чертей и всякую нечисть, уверяют, что это инопланетяне. Представители фундаментальной науки, люди основательные, стоят на том, что тут мы имеем дело с миражами, вызванными необычайными атмосферными явлениями, либо с испарениями болот, приводящих к галлюцинациям. Диссиденты от науки, всякого рода непризнанные гении, уверены в том, что пред нами какая-то неизвестная форма жизни, издревле существующая на земле параллельно с нашей формой бытия.
 
Одним словом, точек зрения много, и при этом все тыкают пальцем в небо. А между тем город-то пропал. А там, глядишь, и матушка-Москва исчезнет. Так что это история стала вопросом государственной безопасности. А посему в аномальную зону Ельнинских болот был направлен особый батальон связи, снабженный спец. техникой для замера частот тамошних излучений. Батальон исчез. На его поиски была послана ваша рота, и не мне вам объяснять, чем окончилась её миссия.

Белосветов отбросил в урну дымящуюся сигарету и повёл дальше: 
   
– Но всё это ещё только присказка, капитан. Весь сказ ещё впереди. Нашим ученым мужам удалось изобрести аппарат, способный перемещать людей в иные миры. И скажу вам, без ложной скромности, первым путешественником в иное пространственно-временное измерение на нашей Земле стал я.
 
– То есть, вы хотите сказать…

– Именно это я и хочу сказать. Я послан сюда для того, чтобы разобраться во всей этой чертовщине. И, поскольку Петров был единственным солдатом вашей роты, который проживал в Светлограде до призыва в армию, мне было поручено найти его.

– И вы сделали это?

– Да.

– Значит, всё же пошёл домой! – досадливо стукнул кулаком в ладонь Брянцев. – Вот барбос! 

– А вы были против?

– Конечно.

– Понимаю. Однако ему очень хотелось показаться матери и успокоить её. Да и, похоже, идти ему всё равно было больше некуда. Однако я отговорил его. Сейчас он находится в сравнительно надежном месте. Позже я заходил к нему домой и сказал его маме, что он жив и здоров. 

– И где же он теперь?

В сквере появился патлатый тип в тёмных очках. На нём были ободранные джинсы и длинная чёрная майка, одетая навыпуск. На майке, во всю ширину груди и до самого пупка, красовалась морда ужасного монстра с кровавыми клыками. ЧУВАК – а именно такое название было бы для него наиболее уместным – плыл как в тумане.

Журавлёв обхватил капитана за талию и, расплываясь в плотоядной улыбочке, потянул к себе. Капитан, разыгрывая из себя недотрогу, вонзил локоть ему в бок и, манерно растягивая слова, воскликнул: 

– Ну, что ты, что ты, Вольдемар! Пусти! На нас же смотрят!

Впрочем, патлатый пёр по аллее, как танк, не замечая вокруг себя ничего. По всему было видно, что он находился под воздействием наркотических веществ и ему всё было до лампочки. Когда он удалился, Журавлёв снял руку с талии Брянцева и произнёс:

– Под Светлоградом есть село. Называется оно Антоновка, а сейчас переименовано в Байденвилл. Так вот, какое-то время Петров находился там, но потом он ушёл с надежными товарищами за периметр в Республику Людей.

– А-а… – неопределённо протянул Брянцев. – Понятно…

Белосветов помрачнел. Некоторое время они сидели молча. Потом полковник сказал:
– Я понимаю ваше недоверие, капитан. Часы могли попасть ко мне каким угодно образом. Эту историю я мог сочинить. Всё так. Но вам придётся сделать выбор: либо вы верите мне, причём верите безусловно, либо я встаю и ухожу.

На этот раз паузу взял Брянцев.

– Ладно, – наконец произнёс он. – Я верю вам.

– А коли так, – отчеканил Белосветов, – то вы и Калиев поступаете в моё распоряжение. Да будет вам ведомо, что я полковник КГБ. И, как уже говорил вам, послан сюда с секретной миссией. А вы советский офицер и обязаны выполнять мои приказы.
 
Дабы эти слова хорошенько осели в его голове, Белосветов некоторое время молчал, а потом, как бы вскользь, заметил:

– И, между прочим, в настоящее время все выезды из города взяты под наблюдение. Даю руку на отсечение, что шпики имеют при себе ваши фото… Так что, если бы Петров не выскользнул из Светлограда до того, как эти бабуины забили в колокола…

– Да понял я, понял, – огрызнулся Брянцев. – Проехали.
 
– Вот и хорошо. Где вы залегли?

– На Флойд стрит 37, квартира 94.
 
– Как вы нашли на эту точку?

– По объявлению.

– Вы заключили договор с владельцем?

– Разве я похож на сумасшедшего? – капитан усмехнулся.
 
– Калиев с вами?

– Да.

– Хозяйка видела его?

– Пока нет. Только меня. Но она может в любой момент нагрянуть, чтобы проверить, всё ли в порядке в её конуре.

– Как у вас дела с финансами?

– Швах. Сидим на мели.

Белосветов достал ключ из внутреннего кармана пиджака и протянул его капитану.
– Это ключ от квартиры по адресу: улица Муссолини 14, квартира 27. Её хозяин уехал из Светлограда до 20 июня, то есть до того, как город исчез, так что он не вернётся. Знаете, где это находится?

– Естественно. Ведь я же бывший шофер.

– Завтра же уходите на этот адрес. Это приказ. Если возникнет необходимость, я свяжусь с вами.

Брянцев спрятал ключ в кармашек бутафорского лифчика. Журавлёв вынул из внутреннего кармана пиджака деньги:

– Держите. Тут тысяча долларов. В квартире найдёте ещё штуку баксов и три тысячи рублей. Они лежат в ящике письменного стола.

– Понял, – капитан взял деньги и спрятал их в сумочку под пистолетом.

– Продукты я купил, их вам должно хватить по меньшей мере на неделю. Так что сидите тихо и не высовывайтесь. Калиева тоже не мешало бы замаскировать под какого-нибудь трансвестита. Его азиатская физиономия слишком уж приметна, и с этим нужно что-то делать.

– Ясно.

– Повторите адрес.

– Улица Муссолини 14, квартира 27.

– Хорошо. А теперь расскажите о том, что произошло с вашей ротой.
 
Брянцев потёр пальцами висок:

– Ну, нас подняли по тревоге. Мы прибыли в район Ельни. Я вскрыл пакет, прочёл приказ. Вы уже знаете, что в нём было. Мы приступили к выполнению задачи. Поначалу ничего странного не происходило. Но когда мы спустились в низину и двинулись по болотистой местности, перед нами появился зеленоватый туман. Я отправил Петрова с Калиевым на разведку, а роте приказал залечь. Разведчики не вернулись. Потом зелёная субстанция наползла на мою роту. Что было дальше, не помню. Когда я очнулся, увидел себя идущим по воде в цепи человеческих фигур. Казалось, из меня вынули разум, и я двигался словно во сне, но это не был сон, а какая-то иная реальность… Потом мы вышли на сушу, поднялись на пригорок и вошли в здание… Всё это время мы двигались в мёртвом бледном луче, как бы в оцепенении, и не могли сойти с него ни вправо, и ни влево. Создавалось впечатление, что нас ведут на поводке. Не знаю, как вам это объяснить. В общем, во мне сложилось убеждение, что нами кто-то управляет.
 
– Безголовых существ вы не видели?

– Нет, – сказал капитан и, после некоторого молчания, добавил, кривя губу набок:

– Вы, конечно, можете принять меня за психа, дело ваше. Но я и сам иной раз подумываю, уж не спятил ли я? Так будете дальше выслушивать мой бред?

– Это не бред, – возразил ему Белосветов. –  У меня есть свидетельства и от других людей. И они совпадают вашими. А один и тот же бред не может появиться в головах сразу нескольких человек. Это – явление сугубо индивидуальное. Так что продолжайте.

– Ну, так вот, мы вошли в это чёртово здание. Там были койки, словно в больничной палате, и над ними висели колпаки. Мы улеглись на них, и тут-то и появился тот тип в белом халате.

– Как он выглядел?

– Ну, плешивый такой… коротышка… с округлым бабьим лицом.

– Как его звали?

– Не знаю. Этот гад включил излучатели, и из нас стали вынимать души.
 
– Что значит – вынимать души?

– Ну, как бы вам это объяснить… На меня вдруг навалилась такая тяжесть, такая вселенская скорбь, какой я не испытывал никогда жизни. Это была самая смерть. Жуткие жёлтые лучи обливали мое тело, и я чувствовал, что меня переделывают, разлучают с источником жизни. А мне очень не хотелось разлучаться с жизнью. Понимаете? Мне хотелось жить. Хотелось кричать, выть, сопротивляться насилию – но…  мы лежали, как бревна на складе. Словно мертвецы, не владевшие своими телами. Над нами ставили какой-то дьявольский эксперимент – я сознавал это, но ничего с поделать этим не мог. 

– А потом?

– Потом нас погрузили в машину и увезли куда-то. Там нас тоже подвергали каким-то операциям. Вводили наркоз и что-то делали с нами. Не знаю, что. Но в итоге всех этих манипуляций я полностью утратил память. Что было до той поры, в моей прежней жизни, отныне было завешено от моего сознания какой-то чёрной пеленой небытия.

   Меня поселили в общежитие таксопарка, выдали аусвайс, включили в зондеркоманду в качестве шофера, и я стал откликаться на кличку Ганнибал, словно собака. Надо мной стояло несколько начальников, и они являлись для меня как бы богами. Остальные члены команды были мне индифферентны. Всё окружающее мне было до задницы. В моем мозгу постоянно стучало, что я простой двуногий механизм.

– Чем занималась ваша зондеркоманда?

– Мы вылавливали светляков.

– Кто такие светляки?

– Такие же люди, как и мы с вами, но только с перепрошитыми мозгами и выпотрошенной душой. Но то ли их программы давали сбои, то ли в них изначально было заложено слишком много человеческого, но только они оставались людьми, несмотря даже на все происки бесов. Их ауры в определённые моменты начинали светится на радарах чертей, как светляки в ночи. Тогда их пеленговали и в указанный квадрат устремлялась ближайшая дежурная машина с зондеркомандой. Светляков хватали и доставляли в отдел Цеце. Там их допрашивали и гасили.

– Что означает – гасили?

– Убивали.   

Над бутовой стеной сквера прохаживались по тротуару добропорядочные жители Труменболта – по самую маковку наполненные демократическими кейсами и кластерами. Багровеющее солнце опускалось за кровли домов. В скверике уже повеяло вечерней свежестью. Полковник не торопил капитана, давая ему возможность высказаться. Он понимал, что второй такой случай может уже и не представиться, и потому не сворачивал их встречу, хотя первоначально намечал сделать её максимально краткой.
 
– Вы понимаете, – после некоторого молчания, проговорил капитан, – всё это время меня не покидало ощущение того, что я делаю то, чего не хочу. А то, что хочу – не делаю. Что во мне жило какое-то другое существо. Какой-то темный лохматый бес. Некто, кто поработил мою душу и навязал мне свою волю. Я был как бы неким персонажем в написанной не мною пьесе. Или, точнее, игроком в чьей-то дьявольской игре. Ходил туда, куда меня передвигали. Исполнял то, что мне велели. Да и сейчас, сказать по совести, чувствую тоже самое. Ведь то, что случилось со мной потом, никак не зависело от моей воли. Да и наша встреча с вами – тоже игра неких неведомых нам сил.
 
– И что же случилось потом?

– А потом нам сообщили об очередном светляке, и мы отправились на его задержание. И когда он был схвачен, я узнал его. Это был старший сержант Петров, тот самый Петров, которого я послал в разведку вместе с Калиевым. Правда, теперь он был в гражданской одежде и сильно избит, но я сразу узнал его. И тогда на меня словно снизошло озарение. Я вспомнил всё, что было со мной до этой поры. И, главное, что я – Человек! Что я – офицер Советской Армии! Это был дар божий. Но я постарался ничем не выдать себя. Каким-то невероятным инстинктом я понял, что, если засвечусь – мне каюк.

– И вы решили освободить Петрова?

– Конечно. Я знал, что, рано или поздно, его поведут на расстрел. Такова была участь всех людей. Я знал также, что расстрелы проводят цэцэсовцы в одном из гаражных боксов, и что чаще всего это делает сам обер Дон-Дон Каленский. После этого трупы убитых вывозят за город и закапывают в специально отведенном месте. Оружие у меня было – служебный пистолет Макарова. Квартиру, где бы мы могли укрыться, я снял загодя. Я старался всё время крутиться поблизости от Каленского, и однажды мне повезло. Он приказал мне загнать машину для перевозки двухсотых в бокс, где гасили светляков и при этом подмигнул. Я знал, что означает это его подмигивание.

– Но ведь на расстрел могли повести и других?

– Могли. Но тут уж я положился на Божью волю.

– А что бы вы сделали, если бы это был не Петров?

– Не знаю. Я не думал об этом. Вернее, думал, но ни к какому решению не пришёл. Но мне подфартило: на расстрел привели не только Петрова, но и Калиева.
 
– И вы укокошили двух бесов.

– Конечно. 

Брянцев понурил голову и опустил сомкнутые ладони между колен. Заходящее солнце золотило кудри его парика. Сейчас он походил на некую сексапильную даму вамп в минуту душевной драмы.

– Но только эти бесы, которых я ухайдакал – тоже марионетки, – наконец задумчиво промолвил он. – Ими тоже кто-то играет. А добраться до тех, кто дергает за ниточки, мы не можем. Игра ведётся с более высокого уровня, понимаете? И, пока мы находимся внутри системы, нам не одолеть их, даже если бы мы перестреляли всех бесов.

– Что вы имеете в виду, капитан? 
 
– Да всё очень просто. Возьмем, для наглядности, часы, которые вы мне только что предъявили. В них имеются колесики, шестеренки, стрелки и прочие детали, составляющие часовой механизм. Но как работает этот механизм, не знают ни колесики, ни стрелки. Это может знать лишь тот, кто находится за пределами часов. Их создатель, либо часовой мастер.

– То есть вы хотите сказать, что нам надо перейти на более уровень? И тогда, возможно, мы сумеем их одолеть?

– Ну, что-то типа этого. Да и то лишь временно. Эти черти бессмертны, и люди – если это действительно люди – обречены сражаться с ними до скончания веков.

Продолжение 19. На полосе демонов http://proza.ru/2024/04/25/814