Ты единственная, любовь моя. Люблю тебя сильней 10

Глава10
Приехали в Москву, устроились, Аня собирала книги в библиотеке, которые им будут нужны на втором курсе, а Ленка металась, ища Андрея. И, где её носило, она не рассказывала.
Прошёл месяц и однажды вечером после того как они уже приготовились к завтрашним лекциям, сидели, пили чай. В этот году им повезло, комната им досталась маленькая, на двоих, не то, что на первом курсе была на четыре человека. И они радовались, что можно спокойно жить, без любопытных чужих глаз. Обе были печальными, и погружены в свои мысли. Аня пробовала читать, но у неё не получалось, и чай в чашке уже остыл.

–  Аньк, выкладывай, что случилось?
–  Ничего, что может у меня случиться.
– Я же вижу и книга на одной странице открыта, и ты её не видишь, а смотришь, и чай не тронутый. Быстро рассказывай!
Строго и твёрдо, с жёсткостью приказала Лена.
– Ой, Лена, я не знаю, что мне делать. Мне кажется, у меня будет ребёнок.
И она посмотрела на Лену глазами наполненными слезами.
– У вас, что всё было с ним? С испуганным удивлением спросила Лена.
– Да, один раз.
– И это точно? Или всё же, кажется?
– Нет, Лен, уже не кажется, у меня уже два раза нет критических дней.
– А мама знает?
– Нет, Лен, никто не знает.

– Анька и ты молчала? Счас, как дам! И Лена замахнулась на Аню. Малолетка! Идиотка! Несмышлёнка влюблённая.  И стукнула по столу кулаком. Почему молчала?
– Не знаю, Я хотела сначала сказать Андрею.
– Андрею? И, где он, этот паразит? Соблазнил девчонку несмышлёныша влюблённого. Гад, гад, только пусть он попадётся мне. Три шкуры сдеру.

Стучала кулаком по столу Лена и вдруг заплакала. Да так горько и навзрыд, и упала на кровать. Аня подошла к ней, села рядом и, гладя её по спине, произнесла.

– Лен, ну, что ты так плачешь? Это ведь у меня случилось, а не у тебя.
А Лена приподнялась, посмотрела Ане в глаза, затем села на кровати, обняла Аню, и продолжила плакать, и говорила, и плакала.
– Анька, это я не только о тебе, и о себе тоже. У меня тоже так получилось. И ведь видела дура,  что он какой-то скользкий, а я уши свои распустила. Вот, что теперь будем делать?
– А ты Марка видела?
– Видела, но он гад, в первый раз денег дал, чтобы избавилась, и адрес, где это можно сделать быстро и без огласки.

– И ты согласилась? С ужасом спросила Аня.
– Нет, но к врачу сходила, а после осмотра ушла. А Марк теперь, завидя меня, ускользает сразу.
– Ты знаешь, где он живёт?
– Нет, не знаю, я примерно знаю, где он может быть, случайно выследила. И я увидела его возле какого-то здания, какое-то из серого камня, такое старинное, и там много людей. Входят, выходят. На крыльце стоят два амбала.
– А, что там такое?
– Да откуда я знаю? Там вывески нет, но на жилой дом не похож. Сначала думала, он там живёт, но нет, не знаю, что там. А выследила его на одной улице возле спортивного комплекса. Ещё у нас дома он говорил, что любит там заниматься. Вот я там и следила, и нашла его.  Но ты не волнуйся, я найду твоего паразита, я тут кое-кого из наших московских ребят попросила кое-что узнать.

– Что узнать?
– Вот, как узнаю, так скажу. А сейчас спать, завтра в университет.
Лена взяла полотенце и стала вытирать от слёз лицо, продолжила. Ничего Анютка, мы ещё им покажем. Я решу и эту проблему.
– Да, да, проблема, проблемой, а учёбу нам никто пока не отменял.

И дни продолжались, Аня успокоилась, смирилась с тем, что будет ребёнок. И у неё учёба, а учёба сейчас пока важнее, а в общежитии готовка еды, и  подготовка к лекциям, учила, читала и прочее дела. У Лены учёба, да розыск. После лекций перекусив, и она убегала к ребятам, но обычно с ней был Сергей, их однокурсник.
Однажды она успокоила Аню.

– Не бойся, подружка, сестрёнка моя, я почти уже его нашла. И скоро организую вашу встречу.
– Где?
– Пока секрет. Подожди, всему своё время. Но скоро ты его увидишь и посмотришь ему в его бесстыжие глаза.

Аня вздохнула, ложась в постель, подумала.
«И никакие не бесстыжие у него глаза, красивые и всегда смотрел мне в глаза. И не обманывал он меня. Папа бы почувствовал».
Но спорить с Леной не стала, а легла и с улыбкой смотрела в полумрак пространство комнаты. И, засыпая ей, привиделся улыбающийся Андрей, но с печальными глазами. Такого она видела, когда провожала, стоя на перроне возле вагона.

Но однажды Аня, не осознавая, почему так сделала, но как-то сердце ёкнуло, защемило, заболело, но не болью, а какой-то радостью. На груди слабо защипало, чуть пощекотало рисунок крылана, но не было пульсации. И она сидела на лекции, не слушая их, и решила уйти, всё равно ничего не слышит, что там, и о чём идёт речь. И даже не спросив разрешения, встала и вышла из аудитории, и её никто не окликнул. А возможно, она не услышала.

И пошла, гулять, не осознавая куда, получилось в сквер, в то место, где познакомились с Андреем. Было тепло, листья осыпались, настоящая золотая осень была в самом разгаре, а может и наступал конец, но дни были солнечными и тёплыми, как и сегодняшний день. Она остановилась в том месте, где пел Андрей, и встала там, где и стояла в тот раз она. И с дерева упал листок, один из последних  оставшихся на дереве. Аня его подхватила и прижала к себе. Постояв немного, она пошла дальше, держала пальчиками листик за корешок. Так и пошла, куда, сама не знала, просто гуляла, вспоминая, как встретилась с Андреем.

Гуляя по аллее, она вышла уже из сквера и пошла по улице. Сколько она шла, не замечала и где сворачивала, куда сворачивала, не имела понятия. Просто шла и шла, всё думая об Андрее, вертела в пальцах корешок листика. Шла очень долго и даже ноги её устали, и она не поняла, где она очутилась и в каком районе, только знает, здесь она не была никогда. И вдруг она увидела Андрея.

– Ох, вот неожиданная встреча.
Тихо прошептала Аня, не зная, как поступить. Сначала она хотела броситься к нему, обвить его шею, но что-то её удерживало. Он был не один, его окружали, как и тогда какие люди. Они направлялись к машине, а Аня, как раз остановилась возле неё. Случайно или не случайно, но она увидела Андрея. И, был каким-то печальным. Даже издали Аня разглядела складки на лице, которых не было раньше. Как хорошо, что Аня сдержалась, в людном месте не бросилась ему на шею, хоть сердце очень, очень хотелось, но что-то ещё внутри неё удерживало.
Она стеснительно смотрела на него, а он увидел её, глаза его вспыхнули радостью, но вдруг потухли. Но пошёл ей навстречу, минуя дверцу машины, которую уже ему открыл кто-то.

– Анечка! Воскликнул он. А она просто буднично произнесла.
– Приветики, какая неожиданная встреча.
– Здравствуй, Анечка. Как ты меня нашла?
Ответил он, и обнял её, прижал к себе. Какое время стоял не шевелился, затем рукой провёл по её волосам, сбрасывая платок на плечи, и опустил своё лицо в её волосы, прошептал еле слышно.
– Ты нашла меня, Анечка. Как?
– Не знаю, как просто шла, шла, просто гуляла, вот и встреча. А ты обещал вернуться, но не вернулся? Отчего? Быт заел?

А он ещё сильнее прижал её к себе, и снова еле слышно прошептал.
– Ты меня подожди, я вернусь. Обязательно вернусь.
А она снова спросила.
– Ты не ответил мне. Отчего не вернулся, а обещал. Вот и опять обещаешь..

Шутливо спросила она, раздумывая, говорить или не говорить о ребёнке.
С одной стороны, он должен бы знать, а с другой, он столько молчал, прошло почти три месяца, может больше, с того дня, как попрощались на вокзале. Мне пока ещё можно скрывать живот, ещё совсем не заметно, даже перед зеркалом в нагом виде, видно, не то, что у Лены, у неё заметнее. А дальше?
– Андрей!
Послышался голос одного из сопровождавших его людей. Он произнёс его имя так жёстко, что Аня вздрогнула, Андрей тоже вздрогнул, и снова прижал Аню к себе, затем резко отстранился и посмотрел ей в глаза. У неё ёкнуло в сердце болью, и подумала, как же ему сказать о ребёнке,
И пока она была в раздумье, и смотрела в его печальные глаза, к ним ближе подошли трое мужчин и молча стояли и смотрели на неё безразличным железным взглядом, а он  посмотрел на них и произнёс.

–  Извини, Анечка, но у нас ничего не может быть общего.
–  Прости, я не поняла, что ты сказал?
–  Я. Тебя. Разлюбил.
Ответил он медленно и, растягивая слова, словно он их выдавливал из себя. Он закрыл глаза, но потом, покачав головой, снова поднимает на Аню свой печальный взгляд, произнёс.

– Ты была права в тот раз. Нет любви, её вообще не существует. Есть только химия. Гормоны. Инстинкт размножения. Секс, в конце концов. А любви нет.
– Конечно, нет. Конечно, я так и говорила. Ты женат?

Спросила Аня не дрогнувшим голосом, что даже удивило её. Она себя не осознавала, но чувствовала, как нарастал шум в голове. Лишь успела подумать, права была Ленка, они оба оказались сволочи.
А он порывисто снова взял её за плечи и прижал к себе, затем снова отстранился и ответил.

– Нет, я не женат и никогда не был, но… он замолчал.

Сердце у Ани колотится с бешеной скоростью, но всё же она, хоть и с трудом выдавила, как бы беззаботную улыбку и с трудом произнесла с покойным ровным голосом,

– О чём разговор? Химия есть химия, реакция прошла, а остальное выпало в осадок. Остался осадок, но ты не волнуйся, он тоже скоро растворится.

Она сжала кулаки, ногти впиваются в ладони. Боль физическая помогает переносить ту боль, что раздирает душу и крылан мечется у неё на груди, такое впечатление он сейчас вылетит из неё, и губы деревенеют, и слова с трудом произносятся.

– О чём ты? Аня?
– Ну, как в химии бывает. Разве ты в школе не учил химию? Реакция на реактивы, сам знаешь, если учил в школе химию.
– Да, учил.
– Вот и я о том. Ох, мне пора, опаздываю, меня Лена потеряла. Пока, пока.

Аня, подняв руку пошевелив пальчиками, и старалась не оглянуться шагнула с высоко поднятой головой. Но лишь сделала только шаг и сразу оглянулась, он шагнул к ней, протянул руку, но не успел её схватить за руку, она убрала её в сторону. А на лице  у него была гримаса боли, губы его шептали, а она не двигалась, он снова шагнул к ней, и всё таки взял её за руку.  И одними губами прошептал. Прошептал. Или всё же она услышала, или же прочитала по губам. Нет, ей не показалось, она услышала, он сказал:

«Я люблю тебя по-прежнему, вспомни, что говорил перед отъездом». 

Но в это время какой-то человек потянул его за рукав, ещё один встал между ней и им, рядом мелькнул Марк, он встал перед Аней и смотрел на неё, как ей показалось, злыми глазами. А потом Андрея просто закрыли, повернули и увели, и посадили в машину.

И она ощутила толчок в боку. Первое движение ребёнка она почувствовала. И слёзы и радости, и обиды потекли из глаз, вспоминая те слова

«Я. Тебя. Разлюбил». 
Эти его три слова в печатались в её мозг. И всё остальное у неё смазалось и заглушилось.

– Как же, больно. Больно это слышать, что я даже плакать не могу, слёзы почему-то моментально высохли. Прошептала Аня.

Глаза стали совершенно сухими, и губы не дрожат, а мило улыбаются, а она прислушивается к себе. Только в горле какой-то комок колючий, будто ежа проглотила. Да крылан метался по её груди, или где-то там внутри неё. В самом сердце, а затем он успокоился. Шла по улице, ничего не видя. Долго шла, или нет, ей казалось вечность. Ей постоянно слышались слова. «Я тебя разлюбил» повторялись и повторялись, они били набатом в сердце и отдавались в голове, но наконец, эту боль смягчали другие слова.
«Я люблю тебя по-прежнему, вспомни, что говорил перед отъездом». 

А он говорил? Спросила она себя и ответила, говорил, но что толку в них. Шла в тумане прыгающих мыслей, и верила ему и не верила. На пути у неё оказалось большое крыльцо, она не задумываясь, вошла на него, вошла в открытые двери, очнулась она от того, что, кто-то её толкнул и тут же извинился.
– Извините, случайно получилось.

Слова эти привели её в чувство, и она остановилась, огляделась, это был огромный продуктовый магазин, не осознавая, она побродила по нему, затем наткнулась на выход, вышла, осторожно сошла со ступенек крыльца и ушла.  Осторожно шла по улице, долго шла, на пути попалась остановка, подошла, отвернулась от народа, положила руки на живот, сквозь пальто не чувствовала ладонями. Но толчок ещё повторился, она его ощутила.

«Вроде бы рано шевелится ему», думала Аня.
Но снова затихла, стала прислушиваться. И она ощутила два слабых толчка. Один в левую сторону и один в правую.

– Ты же всё слышал, малыш? Да? Мысленно она обратилась к ребёнку. Тебе тоже стало больно? Ты, поэтому рано проявил себя в шевелении?
Как хорошо, что я не успела признаться твоему отцу о том, что ты уже есть. Ты есть и только у меня. У меня есть малыш? Получается, что только у меня. Как не прискорбно, но это действительность.
И, что ты хотела, Анька? Прошептала очень тихо, чтобы никто не услышал.

Вскружила тебе голову химия. Реакция оседания получилась. Осадок испарился, а результат получился. Интересно малыш будет похожим на своего отца? Химия, химия, а результат получился положительным. Нет, нет. У меня не химия, а у него может действительно химия.

«Закон равновесия никто не отменял». Пролетело у неё в мыслях.
 
Какой ещё закон, когда так больно?
А что здесь думать? Если бы я не говорила в шутку, что любовь это простая химия, и реакция проходит и всё исчезает, думаешь, он бы по-прежнему любил тебя? Нет, уж фикушки тебе, Анька.

«Лебёдушка моя». Пролетело у неё в мыслях.
Ха, лебёдушка, а ведь мне нравилось, как он называл меня лебёдушкой. Сволочь ты, лебедь неверный. Но я очень хочу, чтобы малыш был похож на тебя. Очень. Слышишь малыш? Будь похожим на отца, он у тебя красивый, и всё же любил меня, а я буду любить тебя за двоих. Ты не волнуйся, ты будешь счастлив, мы с тобой будем счастливы, вдвоём.
Тихо произнесла Аня и повернулась, так, как в это время подошёл троллейбус, и из окна кричала ей Лена.

– Анька! Мы опоздаем, если ты сейчас не зашевелишься и не сядешь.
– Откуда она взялась здесь? Удивлённо прошептала Аня.
И вошла в троллейбус и протиснулась к Лене, плюхнулась рядом, и спросила её безразличным голосом.
– Ты откуда здесь?
– Да мне сейчас Сережка Краснов позвонил и сообщил, нашёлся Андрей, я и поехала, а тут смотрю, ты стоишь на остановке. Ты, как оказалась здесь? И что с твоим лицом? Ты плакала?
– Ааа. Махнула рукой Аня. Всё в порядке с моим лицом, узнала кое-что. Это долгий разговор. Поехали домой Лен.
– А туда? Мне вот адрес дали я записала.
– Не нужен мне теперь его адрес.
– А, что случилось?
– Ничего, просто оказалась простая химия с реакцией в осадке, а в результате прекрасный результат.

– О чём это ты?
– Да так, ни о чём, Лен. Просто я решила ничего не менять. Зачем бегать, чего-то и кому-то доказывать? Ни к чему всё это. Нет, но если ты хочешь вернуть своего Марка, возвращай, а я не хочу возвращать.
– А в чём дело-то, всё-таки? Ты всё плакала, ныла, хотела его увидеть. С нетерпением ждала его. А теперь что?

– Да, знаешь, я сегодня ходила, ходила по улицам, всё думала, думала, и решила. Ведь он знает, где я учусь? Знает. И знает, где живу, в общежитии. Да хоть бы не знал, где живу, а, где учусь, он знал. Знал и не пришёл, и не нашёл. И знает, где родители мои живут. Но не приехал, не позвонил, а телефон он записывал. А это значит, я ему не нужна. Зачем навязываться?

– Так ты говорила, что может быть в командировке.
– Может. А может, и нет, если буду нужна, так найдёт меня. И всё закончим разговор, он меня утомил. Но если ты хочешь, ищи своего Марка.

– Марка нет нужды искать, я знаю, где он и, где живет, теперь знаю, но это всё мне не надо, а то, что мы уже остановку давно проехали, где ждал меня Серёжка Краснов, а теперь уже всё ни чему. Давай сейчас выйдем, да назад домой, в общагу. Я тоже устала.

И последующие дни Аня жила обычной жизни, но как-то видела себя со стороны. Смотрела в пространство и видела себя, видела как постороннее лицо, вроде и не она, но она точно знала, что это она, потому что иногда она смотрела на свои руки, а они делали то же самое, что и видела со стороны.
Она просто ходила, просто ела, просто гуляла, видела, и как за руку её вела Лена, на лекции. А она не препятствовала ничему, доверилась Лене, а сама жила отстранённо. Почти ни о чём не думала, лишь мелькало в мыслях.

«Любовь сама не уходит, она же не гостья, чтобы уходить и возвращаться, когда ей вздумается. Любовь это магия, но её могут похитить. Похитить это да, но и могут отказаться от неё, но я никогда не отказывалась от любви. И не откажусь. Она продолжает быть в моём сердце. Лишь огонёк любви покрылся грустью».

Так прошло больше месяца, обнажённая болью рана стала успокаиваться. Лишь временами на её груди возникала пульсация крылана, он приводил её в чувство. Боль страдания не стала меньше, но у неё появилось способность видеть, что происходит вокруг неё. Иногда в мыслях мелькали слова Андрея.

«Я люблю тебя по-прежнему, вспомни, что говорил перед отъездом». 

Но вдумываться в них не хотелось, какая-то апатия была и в ней самой, и в мыслях. Часто проявлялась пульсация рисунка на груди, приводя её постепенно в реальность, с пульсацией крылана возникали слова Андрея

«Я люблю тебя по-прежнему, пройдёт время и мы встретимся».

И она поняла и осознала, надо жить дальше, ведь жизнь никто не отменял, не отменял и жизнь её ребёнка, а значит надо учиться. Получить профессию, и это будущее её и её ребёнка.
От этих дум у неё пульсация крылана становилась ярче, и ей становилось радостнее. Словно пульсация крылана ей внедряла радость.
Жить дальше, малыш уже очень был активным, а она даже ещё не думала о том, что надо посетить женского врача.

Всю свою жизнь до встречи с Андреем она жила в каком-то прекрасном мире, который ей создали её родители, был идеален и розовым, она жила в мире музыке и красоты, её родители были интеллигентной семьёй потомственные учителя, и только сейчас она осознала, что мир может быть хрупким. Что в один миг может всё рухнуть.

«Это мне такие испытания?»

– Лена, а что мы будем дальше делать?
Спросила она в тот вечер, когда пришла в себя, осмыслив, что надо жить, а Лена приготовив ужин, раскладывала по тарелкам еду, повернулась к ней.

– Пришла в себя? Наконец-то. Произнесла она, увидев Анин кивок головой.
Теперь мне можешь рассказать, что с тобой случилось? А я уж хотела всё рассказывать тёте Наташи. Да вот, не знала, как это всё преподнести. Тётя Наташа звонила, хорошо хоть коменданта не было, а Тётя Лида позвала к телефону, но звонок оборвался. А здесь Серёжка появился, он мне дал свой телефон. Кстати, он обещал нам телефон, пока один на двоих, а потом видно будет, надо только деньги ему дать…

– Что мама говорила, потом телефон.  Прервала её Аня.
– Так я вышла на улицу и спокойно наврала ей три короба о том, что у нас всё хорошо. Что ты ушла вся в учёбу и  решила рвануть на красный диплом, и сидишь всё свободное время, то в библиотеке, то в лаборантской.
– Да? А мама что?
– Она обрадовалась, сказала, хоть до диплома ещё несколько лет, но чтобы стать хорошим врачом надо учиться, а не прохлаждаться. И ещё сказала, правильно делаешь. Просила выбрать минутку и позвонить им. Они скучают. Хотела приехать к нам на осенних каникулах, но там, в школе у них какой-то аврал, а у дяди Миши свои какие-то дела. Но у него назревает симпозиум какой-то. Какой, я забыла и возможно заглянет к нам.

– А об Андрее она спрашивала?
– Спрашивала, я ей сказала, что у вас всё хорошо, но видитесь очень редко. Ты в учёбе, он в работе. Но здесь я не соврала, он действительно весь в работе. Так? Ведь так? Повторила Лена свой вопрос, видя, что Аня молчит.
– Да, наверное, так. Я не знаю.
– Я знаю. А тебе теперь, пока можно, надо рвануть в учёбе, чтобы хоть как-то этот курс закончить, всё же придётся нам с тобой брать академ.
– Да, учёбу, как и жизнь ещё не отменили.
– Не отменили, это ты верно сказала.
– Раз ты сказала маме о красном дипломе, придётся следовать. Красный, так красный, я смогу всё. Теперь смогу. И с малышом смогу.

И почувствовала пульсацию на груди. Она улыбнулась.
– И что улыбаешься? Надо подумать, как будем выпутываться. Я ещё так и не придумала. Одно знаю, надо сдаваться.
– Кому сдаваться? Андрею?
– Какому ещё Андрею? Серёжка сказал, его сейчас нет в городке. Он же, как говорит, Серёжка, какой-то военный. Забыла кто, вроде лётчик
– Лётчик? Не знала.
– Может и не лётчик, может я не поняла, что-то, Серёжка сказал, он улетел.
– Куда улетел? Спросила Аня.
– А ты вообще, хоть что-то знаешь о нём? Малолетка влюблённая.

– Почему малолетка? Я всего на четыре года моложе тебя. Мне восемнадцать исполнится. Аня чуть помолчала и добавила. Скоро.
– Ой, какая взрослая! Скоро, у неё скоро, через полгода. Да, это скоро. И зачем тебя только родители пустили в школу так рано? Жила бы, да и жила с папой и мамой, в этом году бы только поступила в университет, глядишь и не встретилась с ним никогда. Мимо проплыли. Нет, надо же ей окончит школу раньше времени. Идиотка!

– Ладно, оставим, но ты права. Представляешь, Лен, а ведь действительно я и ничего о нём не знаю. – Я вот сейчас сижу и удивляюсь.
– Интересно, вы, о чём разговаривали в Загорске? Или всё время целовались?
– Нет, мы не всегда целовались, разговаривали, но как-то я не спрашивала, кто он и чем занимается. У нас было о чём поговорить. Может я и правда идиотка?

– Вот я точно и не знаю, может да, а может, и нет. Что говорить о тебе? Ты не видела себя ошалевшую от любви. Но я всё же, думаю, и теперь уверена, что любовь полная фигня. Приманка вот для таких дурочек, как мы, особенно ты. Здесь, как говорится, один любит, другой пользуется и убеждает в вечной любви. Как и случилось у тебя. А всё это враньё. Ни единому слову верить нельзя, я в этом убедилась. Тебе стоит подумать над этим хорошенько. Ты слишком красивая, отсюда вся твоя беда.

–  Я обычная есть и красивше меня. На нашем курсе вон, какие девочки, особенно москвички.
–  Фууу! Сравнила. Обычные девчонки, тем и отличаются, что столичные, а в тебе всё есть от природы. И как дядя Миша не уследил за тобой? Удивляюсь. И это под родительским крылом. А, ладно, что толку теперь говорить?
–  А Серёжа, что его знает? Андрея знает?

–  Серёжка всё знает, какую хошь инфу достанет. У него отец знаешь кто?
–  Нет, не знаю, я и Серёжу-то знаю, только, что он с нами учится.
–  Ну, куда не кинь, всюду клин, и нам придётся всё же сдаваться твоим родителям.
Продолжение следует.....
Таисия-Лиция.
фото из интернета.