Полноземлие

ПОЛНОЗЕМЛИЕ (Киноповесть)

Часть первая

1.

Ночная поверхность Луны освещена крупным диском мраморно-голубой Земли, низко висящим над коричневым горизонтом. Полноземлие. В полумраке холмистого лунного пейзажа, в одном из небольших кратеров собралась кучка существ, похожих на людей, отбрасывающих длинные тени. Их тела покрыты полированными чёрными пластинками, а на головах — колпаки цвета металлик, на ногах сапоги, на поясницах небольшие вздутия. Скафандров нет. У одного из них, самого рослого, колпак золотистый и выше остальных. Оно отделилось от компании, взобралось на кромку кратера. За ним последовали ещё несколько существ. Все они устремили взоры свои в сторону Земли с видом западного полушария, где вполне различимо  прорисовывается Флорида и Калифорния, а также Великие озёра. Затем, эта группа развернулась спинами к источнику света и, наступая на собственные тени, отправилась к виднеющемуся поодаль флагу США на стержне, воткнутом в грунт. Окружили его, взялись за руки. Пустились в пляс, высоко задирая ноги в сапогах и поднимая лунный прах, затмевающий звёздно-полосатое полотнище. Существо с золотистым колпаком остановилось, достало с груди небольшой шарик и засунуло его в рот. Поднесло указательный палец к губам. Те начали шевелиться. Остальные его спутники продолжили скакать на месте без усердия.

2.

В Овальном кабинете Белого дома раздался звонок президентского телефона. Президент снял трубку, приложил к уху. Слушает. Оттуда послышался вежливый голос:
— Вас приветствует Высшая цивилизация.
Президент ухмыльнулся и собрался положить трубку. Но она не поддаётся его усилиям, будто намертво приклеенное к уху. Вежливый голос продолжил:
— Вас приветствует Высшая цивилизация, и это подтверждается тем, что вы не в силах опустить свой телефон.
У президента расширились глаза. Он отчаянно нажал кнопку вызова охраны. Тут же появились несколько здоровенных парней в тёмных очках и со скрещенными на груди руками. Из трубки донеслось слабое хихиканье, затем, сама по себе включилась громкая связь. Всем стало доступно слышать вежливый голос:
— Наша цивилизация предлагает вам небывалую сделку, и вы примете её без сожаления.
Президент прокашлялся и хрипловато промолвил:
— Почему?
— Потому что мы снабдим вас такими передовыми технологиями, благодаря которым народ вашей страны уже навсегда станет исключительной нацией, покоряющей всех остальных своими удобствами.
Продлилось молчание. Затем вежливый голос продолжил:
— Поднимите руку.
Тот поднял.
— Теперь жестом очертите круг по направлению к стене.
Тот очертил, и там образовалось окошко, за которым появилась Луна, приблизилась, приблизилась, и показался слегка запылённый американский флаг с несколькими вяло подскакивающими существами вокруг него на фоне полной Земли. Послышался вежливый голос оттуда:
— Да, это мы с вами разговариваем. Но не станем больше утомлять. Проект сделки уже в вашем компьютере. Ознакомитесь, посоветуетесь с Сенатом, внесёте поправки, и мы это дело утвердим. — Существо в золотистом колпаке помахало рукой в сторону мраморно-голубой Земли, висящей над коричневым лунным горизонтом. Затем, оно простёрло руки к своим спутникам, и все они снова пустились в бодрый пляс, вздымая лунный прах выше себя.

3.

К зданию Федеральной резервной системы (ФРС) США подъехали три автомобиля премиум-класса. Из одного вышло существо, похожее на человека, в дорогом смокинге и с высоким золотистым колпаком на голове. Из двух других показались по трое, в подобных смокингах и подобных колпаках, но пониже. На поясницах — небольшие выступы. Все семеро уверенно вошли в здание. Охрана безропотно их пропустила. Сама открылась дверь одного из кабинетов. Секретарь испуганно прячется за шкаф. Открывается вторая дверь. Там, за столом — глава, председатель Совета управляющих. Он бесследно исчезает, а на его место усаживается существо, похожее на человека с высоким золотистым колпаком. Оно включает видеотрансляцию из шести кабинетов членов Совета. На всех шести экранах видно, как исчезают хозяева, а их кресла занимают обладатели подобных колпаков, но пониже. Новый председатель Совета управляющих звонит по телефону президенту США.
Президент снимает трубку. Сама собой включается громкая связь, и слышится вежливый голос:
— От лица Высшей цивилизации выражаю вам благодарность.

4.

Где-то далеко от Америки в обыкновенной городской квартире многоэтажного дома живёт молодая семья. Папа, в толстом домашнем халате до пят, развешивает детские рисунки на стене. Мама, в фартуке от шеи до колен, создаёт свой шедевр из лоскутков потрёпанной ткани, засушенных лепестков, листочков и стеблей, коры, волокон. Дочка, лет семи, в оранжевом платьице руководит ими обоими, подбегая то к отцу, то к матери. Поправляет какой-либо предмет их творчества. На отрывном календаре виднеется дата: «31 августа, четверг». Включен телевизор, но никто его не смотрит. А в нём — репортаж об экономике США. Диктор: «Новые назначения на посты Совета управляющих ФРС дали свои плоды. Поглощены кланы мировых финансовых королей. Новые гениальные распределения финансовых потоков в мировой экономике сделали своё дело. Произошла технологическая революция в пользу народа Соединённых штатов». И — картинки из быта американцев, где показаны невероятно «умные дома» с начинкой высокотехнологичного обслуживания. Но всюду одна характерная деталь. Представленные семьи состоят из двух мужчин и детей, или из двух женщин и детей. На взрослых — обязательно какой-нибудь головной убор и вздутие на пояснице, а дети самые обыкновенные. Диктор продолжает: «Новое руководство ФРС, совершившее технологическое чудо космического масштаба, не поощряет никакой публичности, в том числе запрещает нам снимать их лица, чтобы не оказаться кумирами для человечества. «Не сотвори собой кумира» — их главное кредо».
— Да, в Америке творятся чудеса, — говорит отец девочки, рассматривая законченную экспозицию. — Но далеко она от нас, за тридевять земель. — Разворачивается лицом к девочке. — Ну что, дочка, завтра у тебя праздник. Идёшь в первый класс. А какой подарок ты бы хотела получить от нас с мамой?
— Хочу братика, — отвечает девочка задумчивым тоном. — Вон, я его уже нарисовала, а ты и не заметил. —  Показывает рисунок, где изображён мальчик с широкой улыбкой.
Родители тоже улыбнулись. Мать девочки говорит:
— На завтра не получится. Это дело требует большего времени, чем рисунок.
— Всё равно хочу братика, — твердит девочка.
— Ладно, мы подумаем, — молвит отец, вглядываясь в изображение мальчика, — хороший рисунок, будто с натуры. А завтра ты получишь его заменителя, не нарисованного, живого.
Девочка грустно вздыхает и гнусавит:
— Я соглашусь, но с условием, что вы всё равно пообещаете мне братика.
Родители целуют дочь и согласительно кивают головами.

5.

Солнечное утро. Школьный двор. Здесь первоклашки, с цветами в руках и шарами на ниточках, парочками выстраиваются цепочкой. Меж них известная нам девочка с отрешённым взглядом, наведенным в небеса. Учителя с улыбчивыми лицами обходят цепочку и осматривают каждого будущего подопечного. Затем, образовывается короткое шествие по направлению к входу в школу. Во главе его идёт пожилая учительница, а замыкает колонну молодой учитель. Все заходят внутрь. Родители стоят поодаль, помахивая руками им вслед. Среди них отец и мать девочки. Разные родители заодно знакомятся меж собой и тут же прощаются, расходясь по своим делам.

6.

Закончился день. Завечерело. В той же городской квартире отец девочки сидит за пустым овальным столом в своём прежнем одеянии. У окна стоит молодой человек, упираясь ладонями в подоконник. Худощавый, с пышной шевелюрой. На нём блуза свободного покроя, застёгнутая до самой верхней пуговицы. На диване расположился мужчина средних лет, полноватый, на голове его пролысины, очки с небольшими круглыми стеклышками. Одет в костюм-тройку с галстуком-бабочкой. Возле стены, увешанной детскими рисунками, медленно прохаживается моложавая женщина, коротко стриженная, довольно рослая, в строгом платье. Она, то приближается вплотную к тому или иному изображению, то отходит на шаг назад. Ещё один мужчина, заметно постарше, заросший бородой с проседью, стоя, легонько постукивает по клавишам пианино, извлекая нехитрую мелодию.
— Дочка требует братика, — говорит отец девочки, обращая взгляд в бесконечность.
— И что, есть трудности? — вопрошает худощавый и кивает головой в сторону человека на диване. — У него-то вон целых четверо, настоящий биолог, понимает в жизни.
— Какие трудности? Просто много дел.
— А рождение детей — не дело? — встревает в разговор подруга, не отворачиваясь от стены с рисунками.
— Дело, конечно, — отец девочки смеётся. — Только вот заработка оно не даёт.
— Как это? — возражает женщина. — А в клинике? Ты же стольких новорожденных детей принял. И зарплата хорошая.
— Это у него такие дела, которых много, — усмехаясь, говорит худощавый, усаживаясь на подоконнике.
— Да, — подруга смотрит в потолок. — А до сестрёнки моей у него дела нет.
— О! — Восклицает человек на диване. — Сестрёнка? А мы думали, что ты подружка нашего приятеля.
— Сотрудница. Медсестра. И сестра его жены. Сестра в квадрате.
— Замечательно, — тот снял очки, увёл их подальше от глаз и тоже глянул в потолок. — А знаете, я слышал, что есть какая-то особая раса, правда, малочисленная, которая вообще утратила способность размножаться самостоятельно. Загадка биологии. Некоторые учёные заявляют, будто она произошла в результате сбоя в эволюции. Ну, мутация такая. И тамошние люди воруют детей других рас, чтобы воспитать их в своём духе и пополнить собственную численность. У них даже есть технология преобразования украденных детей в свою расу. Я как биолог, такую версию могу полностью исключить. Но — всякое бывает в наше непредсказуемое время.
— Да, это, скорее, относится к моей стихии, к поэзии, где могут рождаться неведанные образы художественной правды, — сказал человек, сидящий на подоконнике. — Хе-хе. И где эта раса обитает?
— Где-где? — Биолог пожал плечами. — Неведомо где. Откуда мне знать. Да хоть на Луне. Говорят, что они могут обходиться и без воздуха.
Все беседующие дружно засмеялись. Биолог поддержал смех улыбкой.
— Угу, — Сестра-в-квадрате подошла к окну. — Чего только не говорят. Особенно «британские учёные». Разве можно всему верить? А ведь о дыхании сказано иное: «всякое дыхание да хвалит Господа». Значит, раса эта не от Бога, то есть, невозможна.
— Так и биологически это невероятно, хотя всякое можно нахимичить… — подтвердил Биолог, опуская руки с очками. — Но вот о детях. Разве нет случаев их пропажи? И никогда они не находятся.
Музыкант перестал постукивать по клавишам.
— Есть, есть случаи.
— И ты о них знаешь? — Отец девочки пытливо глянул на него.
— Знаю, — Музыкант заметно погрустнел.
Все насторожились.
— Надо рассказать, — почти потребовал Поэт, прыгуче соскакивая с подоконника.
— У меня сынок пропал. Давно. Ему ещё и годика не было. Уже лет двадцать ищем. Исчерпали все способы. Единственная примета была у похитителя — блестящий колпак на голове. Так и не нашли.
Произвелась недолгая пауза.
— О подробностях расспрашивать не станем, — предупреждает Поэт. — Тем более что история давнишняя, и ни к чему будоражить раненую память.
— Да, жаль, — отец девочки мотает головой. —  Но ты об этом никогда не рассказывал.
— Просто повода не было.
Сестра-в-квадрате прерывисто вздохнула, глядя в окно. Там в побледневшем небе угадывался узкий серп молодого месяца.
— Да, жаль. Но ведь это не значит, что ребёнка украли лунтяи в колпаках.
— Лунтяи? —  Музыкант оживился. — Кто это?
— Я понял, — поспешно сказал Биолог. — Это жители Луны, о которых я просто так предположил. В шутку.
Отец девочки потянулся, сцепив пальцы.
— Хорошее словечко «лунтяи». Один лунтяй, другой лунтяй… тот, кто живёт на Луне и одновременно лентяй, не хочет заводить детей. Наверно, и мы с женой такие же лунтяи, не заводим братика для дочки. Живём где-то не в своём мире…
— Ладно, нечего посмеиваться, — Биолог сделал своё лицо серьёзным. —  А если есть случаи кражи детей неизвестными существами, оно что-то означает. И тоже неизвестное…
Раздался хлопок входной двери. В комнате появились мама с пакетом и дочка с дырявой коробочкой. Дочка запрыгнула отцу на колени. Уселась там по-хозяйски. Отец крепко обнял дочку, будто защищая ребёнка от возможного похитителя. Девочка открыла коробочку. Там — котёнок британской короткошерстной породы.
— Это ваш с мамой подарок. Китарбик.
— Да? — Удивился отец. — Ты его так назвала?
— Ага, братик наоборот. Китарб. Но обещание вы должны исполнить. — Гладит котёнка.
Мать девочки согласительно кивает головой.
— Мы оборвали вашу беседу?
— Присоединяйся, — говорит отец девочки. — Но уже на другую тему. Эту мы закончили.
— Ладно, — мать машет рукой. — Расспрашивать не стану. За подарком сходили, всё для него тоже добыли. Хорошо, что завтра выходной. Пойду что-нибудь приготовлю к столу, а то, я вижу, нет у вас тут ничего.
— Я помогу, — говорит Сестра-в-квадрате.
Музыкант продолжает постукивать по клавишам, повторяя нехитрую мелодию.
Девочка соскакивает с колен отца.
— И я тоже. А ты, — обращается к отцу, — ты подержи Китарбика.
Она сначала подбежала к пианино, подобрала ту же нехитрую мелодию на октаву выше, а затем удалилась на кухню.
Биолог обратился к поэту.
— Прочти что-нибудь. О жизни нашей. В нашем мире.
Поэт, глядя на очки в опущенных руках Биолога, начал читать.

Перед вечной слепотой
Только света я стяжаю.
Никого тут не ругаю
На земле. Я загораю,
Защищаюсь наготой.
И под светом таю, таю,
Растекаюсь, как покой…

Возникла недолгая тишина.
— Неплохо, — Музыкант постучал по клавишам ту же мелодию. — Ложится точно.

7.

Отец девочки укладывает дочку в постель и рассказывает сказку.
— Жили-были двое детей. Братец Иванушка и сестрица Алёнушка. Самостоятельно жили. Потому что их родители куда-то пропали. Ушли на работу да не вернулись. И отправились дети на поиски родителей.  Идут они, идут, а Иванушка говорит: «пить хочу». Видит ямку от коровьего копыта, а в ней водица. «Не пей из копытца, — говорит Алёнушка, — телёночком станешь». Иванушка послушался. А пить ему ещё больше захотелось. Видит ямку от козлиного копыта, и в ней водица. «Выпью, — молвит он, — мочи нету терпеть». «Нет, не пей из копытца, козлёночком станешь», — остерегает его сестрица. Иванушка опять послушался. Идут дальше. Иванушка видит ямку от кошачьей лапы, и в ней тоже водица. «Всё. Выпью отсюда», — со всхлипом произносит Иванушка. «Не пей, не пей! — отчаянно кричит сестрица, — котёночком станешь»! Братец не послушался, нагнулся да выпил водицу. На глазах сестрицы он становится котёнком…
— Прямо вот таким же? — Девочка берёт своего котёнка, гладит его. — Значит, правильно я назвала его: Китарб. Потому что он превратился и стал наоборот. А что потом? Превратится братик обратно? Что нужно сделать для этого?
Отец молчит. Девочка засыпает.

8.

Как бы из ниоткуда, из пустоты — возник пышный и обширный сад. В нём на ветвях деревьев — разные сорта яблок, груш, слив, персиков. Там же — поющие птицы: сойки, зяблики, дрозды, малиновки. Рабочие заканчивают благоустройство. Набивные и каменные дорожки, деревянные и металлические скамеечки. На спинке каждой прикреплена табличка: «Запрещено кормить птиц и употреблять в пищу плоды деревьев». Другие служители сада подбирают и укладывают в мешки оставшийся мусор. Один из них поднял упавшее спелое яблоко, попробовал надкусить и сделал сморщенным лицо. Кинул этот плод в мешок, продолжая туда же засовывать мусор.
Поодаль расположились небольшие домики в изящном стиле, уходящие в перспективу. Различаются только цветом.
Вокруг сада — высокая глухая стена с воротами. Они дрогнули, открылись внутрь. На внешней стороне створки показалась красивая узорчатая вывеска: «Инкубатор №747». К воротам подъезжает автобус. Из него высаживаются пары мужчин с женщинами. Те проходят в сад. По просёлочной дороге к нему подкатывается цепочка таких же автобусов. Над ними летает стая ворон.

9.

Прошла осень, минула зима, а за ней и весна. Наступает лето. Снова квартира и телевизор, на который никто не обращает внимания. Родители готовятся к путешествию. Они в дорожных спортивных костюмах. Отец потирает ладони.
— Вот настали первые твои летние каникулы, дочурка. Отправимся в дальние страны.
Девочка в прежнем оранжевом платьице играет с выросшим котом британской короткошерстной породы и медленно кивает головой.
— В Америку, где, как ты говорил, творятся чудеса?
Мать девочки застёгивает последний чемодан.
— Почти. За тридевять земель. — Смеётся. —  Посидим на дорожку. И кота не забудьте.
Диктор в телевизоре: «Во всех странах происходят государственные перевороты». И — картинки: новые местные представители власти, делающие умные лица. Причём, совершенно не угадать, какого они пола, даже по одежде, поскольку на всех — парики да мантии. Затем появляется президент США, тоже в парике и одетый в мантию. Он заявляет: «Мы достигли дарованного нам Богом успеха. Теперь весь мир подчиняется выращенными нами удобствам, а мы как щедрые и благородные люди — делимся плодами невиданных и блистательных технологий со всеми остальными нациями за умеренную плату».
Кот устроился подле телевизора на самом неудобном месте. (На спинке стула). Едва держится и смачно зевает.
Вся семья поднимается и почти синхронно громко вздыхает. Неожиданно произвёлся долгий звонок в дверь. Он зазвучал, будто знак тревоги. Глава семейства недоумённо пожал плечами, отошёл и отворил вход. Там — трое представителей местной власти: два полицейских и человек в мантии. Они вежливо просят пройти. Человек в мантии показывает некие документы-постановления.
— Проводится своеобразная мобилизация ресурсов для пополнения численности наших попечителей, — указывает пальцем вверх, — благодаря которым у нас тут царит благоденствие. Мы выполняем указания Высшей цивилизации. А вы обязаны подчиниться. У вас один ребёнок?
— Один, — говорит отец, — дочка.
— Ну вот, — чиновник улыбнулся, — вы как раз и подпадаете под данное постановление —  трясёт документом. — Многодетным повезло меньше, — хихикнул в ладошку.
— А если бы у меня был братик? — пытливо говорит девочка.
Человек в мантии ухмыльнулся.
— Тогда бы мы к вам не пришли.
Один полицейский обратился к родителям:
— Пойдёмте со мной. Никаких домашних вещей вам не понадобится. — Косится на чемоданы.
Другой полицейский берёт девочку за руку и говорит:
— А ты пойдёшь со мной. Для тебя тоже подготовлено всё необходимое и не только. Игрушки всякие, удобства, какие ты никогда не видела.
Семья пытается сопротивляться. Отец девочки размахивает руками наподобие крыльев и нервно ходит вокруг чемоданов.
— Но мы собрались в путешествие. Отпуск у нас и каникулы.
Человек в мантии произносит невозмутимым голосом:
— Правильно. Отпуск и каникулы. Вы и ваша дочь получите ещё большее удовольствие от нашего предложения. Уверяю вас. Не пожалеете.
— И много, много радости, — шепчет девочке другой полицейский.
Отец девочки внезапно успокоился и помахал одной рукой, будто плетью.
— Думаю, всё уладится, всё уладится.
Мать молча покивала головой со взглядом, где сквозило безутешное смятение.
Все уходят. У подъезда стоит известный автобус. Некие сопровождающие усаживают супругов в него, уже почти заполненного такими же парами. Другие заставляют девочку сесть в шикарный автомобиль. Та пытается вырваться, начинает кричать, но её попросту усыпляют при помощи платочка, поднесённого к носу. Человек в мантии уходит пешком, а затем исчезает.
В доме остался одинокий кот. Он бегает по комнате, не находя себе пристанища. Запрыгивает на клавиатуру пианино, выдавая там тарабарщину. Истошно вопит.

10.

Роскошная квартира, оснащённая удобствами с искусственным интеллектом. В ней — двое существ, похожие на мужчин, в обычной мужской одежде, с колпаками цвета металлик, в сапогах, а на пояснице у них небольшое вздутие. И один мальчик лет семи, обыкновенный ребёнок. Они приветливо встречают вновь прибывшую на руках у полицейского. Но та находится в полусне, слабо поднимает веки, тут же их опускает. Полицейский укладывает её в кровать, которая, слегка покачиваясь, тихонько рассказывает сказку. «Жили-были два добрых мальчика. Они очень дружили меж собой, всегда помогая друг другу и взаимно выручая. А когда выросли, — поженились. Ещё жили-были две красивые девочки. Они тоже очень сильно оберегали друг дружку. А когда выросли, — вышли меж собой замуж»…
Девочка шевелит глазами под закрытыми веками, тяжело вздыхает и засыпает по-настоящему. Полицейский отдаёт честь, уходит.

11.

Вечереет. Стена с воротами, где красуется узорчатая вывеска: «Инкубатор №747». В них входит существо, похожее на человека, с колпаком цвета металлик, в сапогах и с небольшим вздутием на пояснице. За воротами — сад со спелыми плодами, певчими птицами. В нём домики изящного стиля. По чистым дорожкам прогуливаются беременные женщины в сопровождении своих мужей. Поодаль — большое здание. Внутри него — просторное помещение, где рядками лежат новорожденные дети. Существо, похожее на человека в блестящем колпаке заходит туда, отбирает двоих и уносит. Наши знакомые супруги сидят на скамеечке, погружённые в печаль. Видят, как мимо них проходит тот посетитель, удерживая два свёртка, и немедля исчезает за воротами.
Отец девочки подозрительным взглядом провожает пришельца, в его памяти всплывает прошлогодний разговор о похищении детей, да о фантастических лунтяях.
— А ведь друг наш, Музыкант рассказывал как-то, о пропаже его сына.
— Да? А я о том не слышала.
— Он говорил, что тогда ребёнок был маленьким, только начал ходить, что уже лет двадцать идут поиски, что все способы исчерпаны. И единственная примета была у похитителя — блестящий колпак на голове.
При этом отец девочки пытливо глянул на супругу. Та недоумённо поморгала, глядя в сторону ворот, за которыми скрылось существо в блестящем колпаке. Оба долго молчат, затем встают и заходят в один из домиков. Там — широкая кровать и узенький диванчик. Мужчина берёт с кровати одну подушку и укладывает её на диванчике, прихлопывая.
— Вот так вот, — говорит он и делает рот трубочкой, — братик подождёт.
Мать девочки начинает догадываться, молча кивает головой.
Между тем, высокотехнологичная начинка домика приготовила ужин и подала его на стол. Всё смотрится весьма соблазнительно. Супруги глядят на эту стряпню высокой кухни. И, не сговариваясь, громко смеются, не прикасаясь к ней.

12.

Просторный зал, украшенный картинами Энди Уорхола и Девида Хокни. Большой экран. В нём Элтон Джон поёт свою песню. Очень длинный стол, уставленный яствами неизвестного содержания. За ним в большом количестве сидят существа, похожие на людей, у которых на головах колпаки цвета металлик. С одной стороны стола — похожие на мужчин, с другой — похожие на женщин. Те и другие парочками обнимают друг друга. Подпевают Элтону Джону, почти его заглушая. Похихикивают и хлопают в ладошки.

13.

Девочка лежит в удобной кровати с многочисленными мягкими игрушками. Просыпается, открывает глаза. Видит комнату, заполненную иными игрушками, которые ведут себя, будто живые. Тут же включается музыка с мелодией, что выстукивал Музыкант на пианино. Только в исполнении оркестра. Девочка встаёт и осматривает игрушки. Те окружают её, ластятся к ней подобно котятам.
Отворяется дверь. Входит мальчик. Широко улыбается. У девочки в памяти возникает собственный рисунок её воображаемого братика. Сходство полное.
— Давай играть, — весело говорит оживший рисунок, — но сначала позавтракаем. Ты теперь моя сестрица, а я твой братик.
— Ты из котёнка превратился в мальчика?
— Наверно из котёнка. Я не помню.
Берёт её за руку и переводит в другую комнату.
— Значит, ты братец Иванушка, а я сестрица Алёнушка, — утвердительно произносит девочка. — Только не пей больше водицы из ямки от кошачьей лапы. И от козлиного копытца — тоже.
Из стены выполз изящный столик. На нём — дымящийся завтрак на двух подносах.
— С добрым утром, — раздаётся оттуда, — и приятного аппетита.
Дети уселись в удобные стулья.
— Этот столик всегда угадывает, что я хотел бы поесть, — сказал мальчик с уверенностью. — Вот мой поднос. Голубой. А твой — розовый.
Девочка попробовала еду и улыбнулась.
— И моё желание он угадал.
С удовольствием поев, они вбежали в просторную комнату, залитую светом. Там — двое взрослых в блестящих колпаках. Девочка смотрит на одного и видит, как лицо его преображается и становится в точности отцовским. А лицо другого сделалось материнским. Девочка обрадовалась.
— Мы в Америке, да? Там, где творятся чудеса?
— Не совсем, — сказало существо с материнским лицом, — но и тут хорошо, потому что вся обстановка американская, чудесная. Мы за тридевятью землями.

14.

Поздним вечером некое существо, похожее на человека, в колпаке цвета металлик, в сапогах и с незначительным вздутием на пояснице подходит к небольшому жилому зданию на окраине города. Глядит на одно из освещённых окон второго этажа. Затем проникает в подъезд и поднимается по лестнице. Звонит в дверь. Ему открывает тогдашний гость семьи, мужчина за сорок, Музыкант.
— Оп-паньки!
— Здравствуйте. Я к вам по делу. Поговорить надо. — Гость разводит руками, демонстрируя открытость.
Из глубины квартиры слышится женский голос, по-видимому, жены:
— Кто к нам явился?
— Какой-то незваный гость. Пускать?
— Пусть заходит. Мы никого не боимся.
Музыкант сделал шаг назад, пропуская пришельца внутрь. Затем, пригласил его войти в комнату.
— Присаживайтесь. — Указал на кресло.
Из кухни показалась жена Музыканта. Внимательно и продолжительно посмотрела на гостя. Лицо её сделалось тревожным.
Пришелец, искренне улыбаясь, глянул в её сторону.
— Здравствуйте.
Женщина начала скользить по косяку двери вниз и упала без чувств.
Музыкант подбегает к ней, поднимает и укладывает на диване. Затем, с упрёком глядит на пришельца. Тот недоумённо возводит брови.
— Простите, я не ожидал такого происшествия из-за меня. Пожалуй, уйду. Однако поговорить нам надо, очень даже необходимо. В следующий раз. Я зайду на днях. Если, конечно, вы меня впустите.
Он встал и поспешно направился к выходу из квартиры. Вздутие на его пояснице слегка пошевелилось.
Жена пришла в себя и вымолвила хрипловатым голосом:
— Это наш мальчик, наш мальчик. Я сразу его узнала. Сердце моё узнало собственное дитя. — Закрывает глаза.
Музыкант развёл руками, словно подражая незваному гостю у входа.
— А я подумал, будто похититель нашего мальчика явился. Ведь главная примета совпадает. Блестящий колпак.
Сел в кресло, только что занимаемое пришельцем, сгорбившись и опустив голову.
Жена шепчет:
— Наш мальчик, наш мальчик…
— Может быть, мне его догнать?
— Догнать, догнать.
Хозяин квартиры вскочил и побежал к двери. Не обуваясь, стремительно спустился по лестнице. Распахнул дверь подъезда, глядит вперёд и по сторонам. Никого нет. Понуро возвращается назад.
— Он исчез. Но ведь обещал зайти ещё раз. Подождём.

15.

Сад с деревьями, на которых сплошь спелые плоды и не улетающие с них певчие птицы, не оставляющие от себя помёта. Ухоженная дорожка. По ней идут родители девочки.
— Интересно, а можно ли выбраться отсюда? Устроить побег. А? — Говорит отец девочки.
— А мне и тут хорошо, — отвечает супруга.
— Как это?
— А так. Погляди вокруг. Настоящий рай. И еда тут вкусная.
— Еда? А я её не пробовал. Мы же отказались от неё. — глядит вверх. — А эти спелые плоды с деревьев есть запрещено.
— Вчера отказались. А утром сегодня я поела. Голод заставил. И теперь мне стало хорошо. Да, тут совсем, как в раю. Ты тоже поешь. Зачем голодать-то.
Супруг промолчал и задумался, затем прошептал:
— Я, наверно, понял. Здешняя еда заставляет забыть все заботы. — Затем, в голос. — А как же наша дочка? Ты помнишь нашу дочку?
— Помню, помню. Она у нас на каникулах. Отправилась в престижный детский пансионат. Вот, кончится лето, и мы снова встретимся.
Супруг не стал спорить с женой, только покивал головой подбородком вперёд.
— Ты побудь тут, а я кое-что разведаю.
Он двинулся в сторону высокой стены с воротами. Попробовал их открыть. Глухо. Пошёл вдоль глухой ограды. Всё быстрее и быстрее. Долго шёл, вглядываясь в неё и молвив про себя: «Ну, хоть какая-нибудь спасительная прореха появилась бы». И, наконец, оказался у тех же ворот с другой стороны. Вернулся к жене. Та сидела на скамеечке с подносом, на котором была еда высокой кухни.
— Долго ждать пришлось. Поешь.
Среди яблоневых ветвей подле скамеечки можно было угадать голову в колпаке цвета металлик. Тамошнее лицо расплылось в улыбке.

Часть вторая

16.

Столик в кафе. На нём чайник и две чашки. Напротив друг друга сидят Поэт и Биолог на фоне ярко освещённого окна. Чётко проявляются профили их лиц на контражур. За окном снуют редкие прохожие.
— У нас теперь новая власть, — говорит  Поэт. — И знаешь, что я о ней думаю?
— Мне угадать? — усмехается Биолог.
— Угадывай.
— Она тебе не нравится. И ты знаешь, почему.
— Угадал. Знаю. Потому что она не настоящая. Над ней есть другая власть, посильнее…
Поэт отвлекся от своей мысли, поворачивая лицо в сторону окна. Там появилось шествие. Во главе его ступает существо, похожее на человека, с колпаком цвета металлик на голове, на ногах его сапоги, на пояснице небольшое вздутие. За ним следуют рядками детишки с цветами в руках и надувными шариками на ниточках. Они смеются и подпрыгивают. Дует умеренный ветерок, перекидывая шарики вокруг голов детей. Замыкает процессию подобие такого же, что впереди. Порывом ветра его колпак соскакивает набок, обнажая один толстый кручёный рог. Тот поспешно его поправляет, озираясь по сторонам, и облегчённо вздыхает, по-видимому, поняв, что никто не заметил его частичного разоблачения. Из-за того же порыва ветра у девочки в оранжевом платьице оторвался шарик, и она закричала.
— Гляди-ка, — Поэт указал в окно. — Узнаёшь девочку? Вон, в оранжевом платьице.
— Да, — Биолог внимательно туда вглядывается. — Это же дочка нашего приятеля. И за руку держит мальчика. Наверное, детское мероприятие какое-то.
— Возможно. Только вот приятель наш уехал вместе с женой и дочкой, одним словом, всей семьёй куда-то в путешествие. Почти неделю назад. Как же дочка его оказалась тут, да ещё в паре с незнакомым мальчиком?
— Ты что-то подозреваешь?
— Не просто подозреваю. Догадываюсь. Это всё новая наша власть. Сама не настоящая, хоть и в мантиях ходит, и дела её тоже не настоящие, чужеродные какие-то. Я пойду. Прослежу, куда идут детишки.
— Ага. Я тоже пойду. К приятелям нашим. Вдруг они действительно вернулись.
Оба вышли из кафе, направились каждый к своей цели.

17.

Биолог звонит в дверь известной нам квартиры. Никто не открывает. Дёргает за ручку. Дверь легко поддаётся. В квартире никого. На виду три чемодана разной величины, переноска для кота. Раздаётся истошный кошачий вопль. Вошедший идёт на голос. Видит кота у пустой миски для еды. Кот глядит на него и вопит ещё громче. Человек вынимает из кармана телефон. Звонит, по-видимому, обладателю квартиры. На том конце никто не отвечает. Звонит Поэту. Услышав в трубке «да», говорит:
— Послушай. Послушай. Дверь не заперта. Квартира пуста, в ней только голодный кот. И готовые чемоданы, никем не унесённые. Приятель на звонок не отвечает.
— Понял.
— Что понял? И что у тебя?
— Да тут устроили какой-то шабаш. И к детям невозможно подступиться.
— Ну, если понял и если не подступиться, то приходи сюда. Попробуем разобраться.
— Ладно. Иду.
Биолог стал искать корм для кота. Нашёл. Высыпал в миску. Кот недоверчиво обнюхал еду, затем отчаянно начал её поглощать. Человек хаотично зашагал по комнате. Он думает, поднимая и опуская брови. Из включенного телевизора слышатся новости: «Соединённые штаты успешно осваивают Луну. С тех пор, как у них появились новые технологии, путешествия на наш естественный спутник стали такими же доступными, как полёты через океан. Построены удобные и безопасные поселения, где ведутся научные и философские разработки. Добываются недостающие на Земле вещества, что способствует стремительному обогащению народа Америки»…
— Любопытно, какие это на Луне производятся философские разработки? — Смотрит на сытого кота. Тот встретил взгляд собственным философским взором.
В телевизоре — картинки с лунной поверхности, где в ярком солнечном свете показываются поселения землян-колонистов. В одном месте, в другом, в третьем. Потом возникает вид помещения одного из лунных зданий, заполненного всякой зеленью. Двое людей, одетых в комбинезоны, глядят сквозь большое окно. Там над горизонтом висит Земля целиком теневой стороной. Она едва освещена лунным светом и собственными огнями городов на фоне звёзд. Один человек в комбинезоне произносит: «У нас на Луне нынче новоземлие». Другой человек в комбинезоне кивает головой: «в прямом и в переносном смысле».
Вскоре появился Поэт. Лицо его встревожено. Оглядел помещение. Остановил взгляд на телевизоре.
— У них на Луне. Присвоили себе эту мертвечину, и называют это новоземлием. А что у нас тут, на нашей, старой Земле творится! Какие-то мигранты в колпаках уже всюду устраивают свои порядки. До чего дошло! Детей наших стали воспитывать!
— У них там ведутся новые философские разработки. Я и подумал, что это значит?
— Наверное, чтобы улучшить удобства для человечества. Им ведь только удобства нужны, о них и пекутся. А я их терпеть не могу. — Смотрит на сытого кота, который пристроился на самом неудобном месте. (На верхушке полуоткрытой двери).
— Ты видел тот шабаш, о котором сказал мне по телефону?
— Нет, не видел. Мигранты не позволили. Но слышал визг и смех.
— И всё-таки. Давай попробуем разобраться, что произошло в этой квартире.
— Помнишь, наш старший друг, Музыкант сказал, что у похитителя его сынишки была примета: блестящий колпак. И помнишь, ты говорил о какой-то расе, не способной иметь детей естественным путём? И вот теперь у нас мигранты в блестящих колпаках, и они же воспитывают наших детей.
— Припоминаю. Но двадцать лет назад у нас не было мигрантов. А раса… ну, что раса? Вы же тогда осмеяли меня. И почти убедили, что слухам верить нельзя… — смотрит в телевизор. — На Луне. Чепуха какая-то. Там нынче живут люди обыкновенной расы.
— Но ты ведь знаешь, что всегда бывали великие переселения народов.
— Ага. Значит, эти мигранты действительно те самые лунтяи, которых не может быть, они перекочевывают сюда, а наши люди — туда?
— Возможно. Теперь пока происходит некая проба. Репетиция. А потом — по полной программе. Я же говорил, что власть у нас не настоящая. У неё только почтенные мантии для виду. Настоящая-то власть не станет играть с мигрантами в поддавки.
— Ты хочешь сказать, что именно чиновники позволяют мигрантам забирать наших детей?
— Сам видел. Они открыто себя ведут. Ведь если бы они оказались похитителями, то где-нибудь таились. Похоже, что это и есть нынче иная власть, которая покруче. Ты бы своих детей оградил от них.
— Да. Верно. Но, как мы поняли, взрослые пары тоже куда-то перемещаются. И довольно неожиданно, судя по оставленным чемоданам.
Оба глядят на неиспользованную поклажу. С верхушки двери спрыгнул кот и важно прошёлся по комнате взад-перёд, высоко задрав хвост. В его очах сверкал философский взгляд.
— Один лишь кот остался тут свободным, — говорит поэт, — он ходит сам по себе. Возьму-ка я его, а то ведь пропадёт. — Поднимает кота и прижимает к груди. — Мы с ним почти единомышленники.

18.

Дети вернулись в роскошную квартиру. Их встречают двое взрослых.
— Ну как, понравилась прогулка, игра? — спрашивает первый взрослый
— Прогулка понравилась, — говорит мальчик, — потому что с сестрицей. А игра — нет. Там только обманывать учат. И присваивать чужое по придуманному закону.
Девочка молчит. Зажмурила глаза, отвернулась от взрослых. Жёстко постукивает ножкой.
Второй взрослый изобразил на себе ласковое лицо матери.
— Э… что с тобой? — Крепко схватил её за плечо.
Девочка выкручивается и убегает в свою комнату. Падает в кроватку ничком. За ней прибегает мальчик с широкой улыбкой. У него соскочил сапожок, но он того не замечает. Запрыгнул рядом с девочкой. Та разворачивается, глядит на ногу мальчика и видит там копытце.
— Ой! Когда ты успел выпить водицы из ямки от козлиного копыта?
Мальчик удивился и втянул ногу в штанину. Улыбка исчезла.
— Нет. Это, наверное, искусственные копыта надели на меня во время игры. А я не заметил. — Соскочил с кроватки, неуклюже удалился и закрыл за собой дверь.
Девочка сняла свои башмачки, подогнула под себя ноги, стала пытливо их разглядывать. Зажмуривает глаза, ей представляются там копытца. Открывает, видит прежние, человеческие. Затем, на цыпочках подошла она к двери, попыталась услышать разговор взрослых, которые там шепчутся. Смотрит в щелочку. Лица взрослых не отцовские и не материнские, свои. Первый взрослый кивает головой в сторону мальчика, который, сидя на полу, снял второй сапожок и разглядывал ноги в копытах. Попробовал снять никчёмную обувку, но ничего не получилось. Он почувствовал, что это его собственные конечности. Отполз в угол, сжался в калачик.
— Гляди-ка, действительно, преобразование удаётся, — умилённо говорит первый взрослый.
— Удаётся. Успешно удаётся, — соглашается второй, — и прогулки эти с весёлыми мероприятиями тому поспособствовали. Скоро будет нашим. — Кистями рук делает жест умывания.
— И вечно живущим.
— Вечно. Как и мы с тобой.
Они крепко обнялись и синхронно подпрыгнули.
— Будем надеяться… — говорит первый взрослый, — а девочку надо бы просто обласкать, и во всём ей потакать. Чтобы вжилась. А потом примемся за неё. Только не надо торопиться.
Второй взрослый поддакивает;
— Будем потакать, и не будем торопиться. И она станет нашей.
Девочка мало что понимает, отворачивается от двери, создавая серьёзное озабоченное выражение лица.

19.

Когда настал вечер, мальчик, обутый в сапожки, с широкой улыбкой на лице зашёл к сестрице.
— Пойдём, я тебе кое-что покажу, — таинственным шёпотом произнёс он.
Берёт её за руку, ведёт по квартире. Они доходят до какой-то двери. Мальчик пальцем будто вычертил на ней некий знак. Дверь отворилась. По ту сторону — лестница.
— Я недавно её обнаружил. Подглядел за взрослыми. — Закрывает дверь. — Пусть это будет нашей тайной. Знак запомнила? «Ключ» по-японски. Такой у них иероглиф. Как только окажешься готовой, убегай.
— А ты?
— Если мы убежим вместе, то не успеем далеко уйти, нас быстро поймают. Поэтому я останусь и сделаю всё, чтобы тебя не выдать.

20.

На следующее утро мальчик, по-прежнему улыбаясь, отворил дверь комнаты, где устроилась девочка, и глянул на кроватку. Там что-то лежит, слишком тщательно укрытое одеялом. Слышится знакомая нехитрая мелодия на виолончели.
— Всё еще спишь. Завтракать пора. И играть. Я придумал новую игру, хорошую, где нет обмана и присвоения чужого по выдуманному закону.
В кроватке никакого шевеления. Подходит вплотную, чтобы увидеть лицо. Там — кукла. Убегает в соседнюю комнату, где столик уже приготовил завтрак, угадав его желание. На нём только один поднос. Голубой. Столик подаёт звук горестного вздоха.
Мальчик шепчет: «Я никому ничего не скажу про сестрицу». Улыбка спадает с его лица.

21.

Отец девочки дожёвывает еду, принесённую женой, сидя на скамеечке с высокой спинкой в «райском» саду. Причмокивает губами.
— Да, еда соблазнительная. — Оглядывает «райский» сад, смеётся. — Теперь остаётся ждать, когда нас отсюда изгонят на грешную землю.
— Хм. Изгонять здесь некому, — возражает супруга.
— Есть, есть кому. — Стучит большим пальцем в грудь. — Здесь.
— Хватит ли силы? — с глубоким вздохом сетует женщина
Из-за спинки скамеечки, словно из-под земли появился человек в мантии. Он обращается к отцу девочки.
— Простите. Позволите поговорить?
— Извольте, — неохотно произносит отец девочки.
— Вы по профессии врач-гинеколог, — намеренно вежливо говорит представитель власти. — Мы предлагаем вам поработать в этом прекрасном заведении. Полное обеспечение, плюс неплохая зарплата.
— Но у меня отпуск.
— Отпуск, да, отпуск. А после отпуска?
— После отпуска мы отправимся домой. Надо ещё дочку забрать.
— Вы останетесь здесь. И супруге подыщем должность. А с вашим прежним начальством мы уже договорились. Договорились. Кстати, можете зайти к местному врачу. Он вам расскажет, как тут хорошо. И дочка вернётся к вам. — Скоренько удаляется до исчезновения. 
Отец девочки снова постучал большим пальцем в грудь.
— Думать надо, хорошо думать… — вскинул голову вверх. — Схожу-ка я действительно к местному врачу.
— Уже что-то задумал? — с усмешкой говорит супруга.
— Пока это секрет. Даже для меня самого.

22.

Медицинский кабинет. В него входит отец девочки. Врач, сидящий за столом, заваленным бумагами, пристально, с искрой в глазу смотрит на посетителя. Удивляется и восхищается. Вскакивает со стула.
— Батюшки свет! Какими судьбами здесь? А мы ведь и не виделись ни разу после окончания нашей Альма-матер.
— Да не судьбами, не судьбами, — говорит отец девочки, — Властями.
— Так и я сюда чиновничеством назначен. Не отвертеться, — врач повертел глазами с неугасающими искрами.
— А мне бы надо как раз отвертеться, — сказал его коллега, делая круги в воздухе указательным пальцем, — и не одному, а вместе с женой.
Врач вздымает очи.
— Вместе это понятно. Тут все парочками живут. Как говорится, и оставит человек родителей своих и прилепится к жене, и будут оба — одна плоть.
— Но есть у нас ещё плоть от плоти, — дочка. А её как раз отделили прочь и увезли неизвестно куда, — отец девочки пытливо глядит на врача. Тот не перестаёт удивляться.
— Да? Это новость. Сюда вообще-то привозят молодожёнов, чтобы плодиться и размножаться. Власть начала перегибать палки. Тс. Нет, власть всегда права. То есть, она имеет ниспосланное на неё право свыше. Ах, да, я забыл. Ведь объявлен дополнительный набор. Пробный. Вот вы в него и попали.
Отец девочки стал ходить по кабинету взад-вперёд. Внезапно остановился.
— А здесь ещё никто не умирал? — спросил он, стоя спиной к врачу.
— Ну нет. Рай ведь.
— Я попрошу тебя покопаться в твоей аптеке. А? Позволишь?
— Будем считать, что я ничего не знаю. — Врач прищурился и опустил веки.  Похлопал коллегу по плечу, затем открыл вход в смежное помещение. — Заходи, работай.

23.

Ворота в стене. На них изящная узорчатая вывеска: «Инкубатор №747». Они открываются. Оттуда служители сада выносят два гроба. Их сопровождает человек в мантии. Погружают горестную поклажу в катафалк. Тот фыркает выхлопной трубой и медленно двигается в сторону села, расположенного поблизости. Там останавливается у ворот сельской церкви. Служители в сопровождении человека в мантии подъезжают на другом автомобиле, вносят гробы внутрь храма на подготовленные козлы. Открывают крышки. Уходят. В гробах — родители девочки. Появляется священник с кадилом. На нём простой подрясник с небольшим крестом. Начинает обильно кадить у изголовья каждого. Молча. Там и там вздрагивают веки на лицах. Появляются щёлочки. Затем подергиваются губы. Священник наклонился над ними, сделал удивлёнными глаза, поспешно и многократно перекрестился. Далее лицо его обрело осмысленность. Он начал догадываться.
— Не иначе, как летаргический сон. Дым от ладана их пробудил, — прошептал священник.

24.

Те же служители Инкубатора погружают в тот же катафалк два закрытых гроба. И сами усаживаются внутрь. Начинается медленная процессия от церкви до сельского кладбища. В ней участвуют несколько людей. Человек в мантии, врач да случайно тут оказавшаяся группа сельчан. Там служители сада закапывают гробы в свежие могилы. Врач стоит рядом с человеком в мантии. Передаёт ему бумагу. Тот читает.
— Да, да, всё в порядке. Заключение о смерти объективное, — сказал чиновник с оттенком недоверия.

25.

Родители девочки в лесу. Под ногами прошлогодняя опавшая листва. По ветке скачет белка на задних лапках, а в передних держит сразу несколько лесных орешков. Отец девочки хлопает себя по животу.
— Ух, есть хочется. Наверное, по моим расчётам, три дня голодали. Вот тебе и требуемое изгнание из рая. И что же? Где тут, на грешной земле, эти волчцы, которые нам уготовлены вместо соблазнительной райской пищи? Или, хотя бы орешки. Надо бы у белки спросить, откуда она их добывает.
— Ты всё шутишь, — горестно молвит жена, — а я чуть не умерла, когда увидела себя в гробу.
Отец девочки обнял одной рукой дерево.
— А священник-то. И врач. Вот ведь молодцы. И выручили, и тайну соблюли. Есть, есть здесь, на грешной земле настоящие люди.
— А нас нет.
— Как это?
— По закону нет. По закону мы умерли.
— Хе-хе. Значит, мы теперь вне закона, и нам всё дозволено. Отлично.
Оба неспешно двинулись по лесу. Удаляются, удаляются.

26.

По тому же лесу бежит девочка. Её движение — по направлению навстречу родителям. Видно, как она пробегает поодаль, но не замечает их. И родители не обратили внимания на лёгкий шорох прошлогодней опавшей листвы под её ногами.

27.

Прежняя роскошная квартира. Мальчик играет один. К нему подошли взрослые.
А где же твоя сестрица? — вопросил первый взрослый.
— Она пошла поспать, — ответил мальчик, не отвлекаясь от игры.
Второй взрослый заглянул в её комнату. Видит, укрытую одеялом, лежащую будто девочку.
— Ладно. Мы ведь договорились во всём ей потакать. Пойду к себе, что-то под поясницей побаливает.
Он вошёл в свою комнату, встал спиной к зеркалу и до упора выворотил шею, чтобы видеть себя. Приспустил брюки, освобождая поясницу. Оттуда вываливается хвост.
— Уф, полегчало.

28.

Вечереет. Мальчик продолжает играть один. Входит первый взрослый.
— Что, всё ещё спит? — недоумевает он.
— Угу.
За дверью слышится та же нехитрая мелодия на флейте.
Второй взрослый, похлопывая поясницу, прошёл в комнату девочки, снял одеяло и видит куклу.
— Так её тут нет. — Где она? Ведь никто из дома не выходил.
— Не скажу, — мальчик сжимает губы.
Второй взрослый подмигнул другому взрослому.
— Да мы сами отследим.
Прикладывают руки к вискам. И каждый видит изображение глазами бегущей девочки. Лес. Опавшие прошлогодние листья под ногами. Спотыкание, падение. Крик от боли. Крупным планом разодранное плечо, там зёрнышко. Пальцы руки прикасаются к зёрнышку. Изображение исчезает.

29.

Девочка сидит в лесу на замшелом стволе поваленного дерева. Плачет. От плеча стекает кровь. Два пальца вертят зёрнышко. Оно выпало и затерялось в листве. Девочка вздохнула тяжело, рукавом платья повязала рану, поднялась и двинулась дальше. Скоро лес закончился. На опушке в свете закатного неба стоит священник. Дитя падает от усталости. Завидев девочку, батюшка бросился к ней, взял на руки, отнёс к воротам церкви. Рядом вход в жилое помещение. Там возникла матушка, переняла дитя в свои руки, внесла в дом. Промыла рану, присыпала её неким порошком, перевязала бинтом. Усадила за стол. Дала простую сельскую еду. Девочка, молча, всё съедает с ещё большим аппетитом, чем ту, угадываемую столиком в роскошной квартире. Зевает. Матушка укладывает её в кровать и шепчет:
— Всё хорошо, всё хорошо.
Девочка засыпает.

30.

 На кухне жилища родителей девочки сидят за столом Поэт, Биолог и Сестра-в-квадрате. Она держит в руке документы.
— Я оказалась наследницей как единственной близкой родственницей, — говорит женщина, — вот два свидетельства о смертях и право собственности на эту недвижимость. А девочка в этом документе не числится вообще. Адвокат сказал, что она теперь член другой семьи.
Поэт и Биолог молча соглашаются с ней, не требуя прочтения документов.
Послышался звук открывания и закрывания входной двери. Оттуда появились отец и мать девочки. Друзья столбенеют, не зная, о чём подумать.
— Привет! — восторженно сказал отец девочки. — Мы теперь отделены от государства, наверное, и от этой квартиры. Нет нас ни в державе нашей, ни в жилище. Мы — летучие души воплоти. Только вот дочку надо отыскать. Увезли её куда-то. И обещали ей много радости.
— Это у нас много радости, — воскликнул Биолог, сверкая очками, и обратился к Поэту: — а тебе ещё и вдохновения.
Поэт улыбнулся и, подойдя к пришедшим, обнял обоих.
Сестра-в-квадрате подвигала перед лицом ладонью с растопыренными пальцами.
— А дочки тоже нет. У вас нет. Она удочерена лунтяями. Без имени. — Кладёт документы на стол, похлопывает по ним той же ладонью. — Ну, рассказывай всё по порядку. Зачем умерли, благодаря чему воскресли…

31.

Идёт вечерняя служба в сельской церкви. Хор исполняет песнопение на музыку Чеснокова:
— Да исправится молитва моя, яко кадило пред Тобою, воздеяние руку моею, жертва вечерняя…
Девочка внимательно слушает.
Горящие свечи, лики святых. Затем воцаряется тишина.
После окончания службы девочка обращается к священнику.
— А что это кадило пред Тобою?
— Благопахнущий дым от кадила поднимается вверх и там растворяется. Вот и молитва должна наполняться благостью и устремляться туда же…
Разговор прерывает вошедший человек в мантии.
— Ваша церковь может подпасть под ликвидацию. — Подозрительно глядит на девочку, уходит. Потом возвращается. — Да. А жильё вам предоставят в городе. Не беспокойтесь. Вас сколько?
— Трое.
— Угу. Будет. Всё будет. И работу вам подыщем. У вас есть светское образование?
— Да. Был генетиком.
— Ну вот и отлично. Хотя, нет, ликвидация не обязательна, потому что есть квота. Вы можете в неё попасть. Наверное, уже попали. Да. А дочку вашу поберегите. Даже спрячьте где-нибудь. Хотя бы в этой же церкви. Чтобы она не попалась на глаза рекрутёрам. На некоторое время. Возможно, когда-нибудь закончится кампания по дополнительному набору. Так сказать, мобилизации резерва. Хе-хе. — Уходит, покачивая головой и шевеля плечами.
Священник, проводив его взглядом, тихо обращается к девочке:
— Пойдём на хоры. Там будешь жить. Заодно петь научишься. Надеюсь, у тебя есть слух.
— Есть, есть. Я ведь ещё музыке учусь у папиного друга.
Матушка поспешно выходит и скоро приносит постельные принадлежности. Заносит их на хоры.

32.

Человек в мантии, находясь в офисном помещении, просматривает видеонаблюдения из Инкубатора. На экране кабинет врача. Разговор его с отцом девочки. Слушает диалог. Вызывает врача по видеосвязи. Тут неожиданно вошло существо, похожее на человека, в колпаке цвета металлик, на ногах его сапоги, на пояснице небольшое вздутие. Это похищенный сын Музыканта, ныне пришелец-мигрант.
— Позвольте мне самому поговорить со врачом,— сказал он убедительным тоном.
Человек в мантии ретировался.
Спустя некоторое время вышел сын Музыканта. Обратился к человеку в мантии.
— Я посмотрел видеонаблюдение и поговорил с доктором. Они действительно однокурсники по мединституту. А среди медиков часто бывают вольнодумцы. Безопасные вольнодумцы. У них ведь девиз: «не навреди».
— Но аптека, — человек в мантии возмутился. — Что он делал в аптеке? Причём, долго. Там камера наблюдения испортилась ещё на прошлой неделе, да не обновлена.
— Искал нужные витамины. Сами видели. Он показал их коллеге. Для жены, потому что она забеременела.
— А причина смерти?
— Ну так у вас есть его заключение. Там всё написано. И никакому сомнению с вашей стороны не подвергнуто.
— Сомнению. Появилось сомнение. Он ведь справлялся у врача о смертях в Инкубаторе. Надо открывать дело. Тут ещё и дочь их убежала из приёмной семьи. Совершенно бесследно. Подозрительно всё и сомнительно. А сомнение — главное при наших должностях.
— Вам запрещено возбуждать дела без ведома Высшей цивилизации, потому что все законы ею писаны. Попробуйте сначала обратиться к нашему представителю. Правда, он теперь на Луне. Дела у него там. Когда вернётся, можете записаться на приём.
Он уходит. Человек в мантии пожимает плечами, мотает головой и вскоре исчезает.

33.

На столе, заваленном нотными бумагами, зазвонил телефон. Музыкант взял его. Слушает. Оттуда раздаётся голос Сестры-в-квадрате.
— Привет. У моей сестрёнки тоже, как и у тебя, пропал ребёнок. Недавно. Девочка. Ты её знаешь и музыке учишь. Только был не таинственный похититель в блестящем колпаке, как в твоём случае. Сама власть забрала. Обещала много радости ей и её родителям. Может быть, поделишься опытом поиска. Да, ещё одна деталь. Эта парочка числится умершей. Числится. На самом деле они живы и улыбаются. Надо что-то придумать для их легализации в новом качестве. Такие дела. Придёт мысль, позвони.
— Ну, ты меня ошарашила. Столько всего да всякого. Действительно, дай подумать.
Раздаётся звонок в дверь. Хозяин охает, открывает её. За ней прежний пришелец-мигрант.
— Заходи, — говорит хозяин квартиры испуганно и ласково.
Тот прошёл внутрь помещения и уселся в тогдашнее кресло. Входит женщина. Бледнеет, но в обморок не падает.
— Я сейчас, я сейчас, приготовлю к столу. А вы пока побеседуйте.
— Я член Высшей цивилизации, — говорит пришелец. —  Но не враг. У членов Высшей цивилизации особо развитая память. Я помню в деталях всё, от первого своего взгляда до того, что вижу теперь. Увидел этот дом, эту квартиру и понял, что жил тут, когда был совсем маленьким. Помню своё перемещение отсюда в иной мир, который давно считаю своим, помню становление поистине высшего образования, этот мучительный и длительный процесс. В моей памяти сидит несметное количество законов, принятых Высшей цивилизацией, которых следует придерживаться и исполнять. Столько же, если не больше лазеек по выходу из них, и не меньше препятствий для этого. Там и неисчислимые правила поведения, от которых нельзя уклоняться. И всё это выстроено в единую и незыблемую систему, разрушить которую не сможет никто… — он внезапно останавливает свой монолог. 
Музыкант часто моргает и говорит полушёпотом.
— Мы с твоей мамой всё поняли тогда, в прошлый твой приход, — говорит он. —  Вернее, мама узнала тебя. Её сердце узнало. А я поверил ей. Но ты совсем другой. И будто не человек вовсе. Чужак-мигрант. И похож на своего похитителя.
Пришелец кивает головой.
— Да. Тот, кто меня похитил, стал мне отцом вместо тебя, заботливым, что достойно восхищения. Но когда я побывал здесь в прошлый раз, на меня пришло озарение. В моей памяти всплыли ваши лица, виденными мной, будучи младенцем. И всё во мне переменилось. Память стала другой. В ней высветилась ваша любовь, да, любовь, о которой Высшей цивилизацией неведомо, несмотря на косвенное знание о ней. Я понял, сердцем понял, наверное, как и мать моя, понял правду, настоящую правду. А она заключается в том, что этот, этот мир мой, а место, где я воспитывался, по сути чуждое, хотя… хм, хотя в нём я обрёл бессмертие. По крайней мере, мне так объяснили.
Входит Женщина с подносом. На нём свежеприготовленные закуски. Устанавливает на столе.
— Угощайтесь. — Сама боязливо удаляется в противоположный угол.
— Спасибо, — говорит пришелец с сожалением, — но я не нуждаюсь в такой еде.
— Что, питаешься святым духом? — отец прищурился.
— Если бы святым... — гость горестно улыбнулся.
— Говоришь, член Высшей цивилизации. И питание у тебя особое, и память великолепная. Наверное, умеешь и чудеса творить?
— Нет. У нас чудес нет. У нас есть высокие технологии, которые держатся в секрете от землян, кроме Америки. Благодаря им, я могу пребывать без воздуха и при любой наружной температуре.
— Значит, ты ещё и неистребим.
Сын кисло усмехнулся и развёл руками.
— И могу совершать немыслимые для вас дела. Но теперь я готов на это только ради того, испытанного  в сердце своём, о чём я высказался. Только ради него.
Музыкант взглянул на телефон, лежащий на столе, и сделал щелчок пальцами.
— А знаешь, давай-ка сходим к одним моим друзьям. Мы ненадолго. Пошли, пошли.

34.

В небольшом пруду городского парка плавают два лебедя. Вокруг него немноголюдно. По дорожке прохаживаются отец и мать девочки в прежних своих спортивных костюмах. Но лица у них слегка изменены, будто это их дальние родственники, но не они сами. Сзади, недалёко от них идут Поэт и Биолог. Поэт сменил свою блузу на лёгкий долгополый пиджак с высоким воротником, а Биолог — на тонкий пуловер, но с той же бабочкой.
— Придётся нам снова знакомиться, — говорит отец девочки.
— Да, — отвечает жена. — И привыкать.
Навстречу показался человек в мантии. Остановился и последовал с ними рядышком.
— Ну что, устроились? — скорее утверждая, а не вопрошая, сказал он деловым тоном.
— Да, да, — весело ответил отец девочки.
Человек в мантии приотстал от них, затем, развернулся, и уже ступает своим путём, проходя мимо Поэта и Биолога.
— А ты вещал, будто власть у нас не настоящая, — обращается Биолог к Поэту. — Гляди-ка, есть среди неё кое-кто самый настоящий.
Поэт улыбнулся, щёлкнув себя по носу.

35.

Церковь. Хоры. Идёт репетиция. Девочка поёт соло.
— Да исправится молитва моя, яко кадило пред тобою…
Близ её уст из воздуха начинает прорастать прозрачно-золотистый пшеничный стебель. Он поднимается, набирает силу, ветвится, колосится, пробивается сквозь потолок, далее устремляется к слоистым облакам, пронизывает их, затем проходит через облака кучевые, выше, выше, сквозь облака перистые. Там прозрачно-золотистые зёрна отделяются от колосков, подхватываются восходящими потоками воздуха, рассеиваются верхними дуновениями и растворяются в небесной глубине, отдавая небольшой части неба свою прозрачную золотистость.

Часть третья.

36.

Прошло 12 лет.
На поверхности Луны размножились купола, своды, переходы между ними. Вот пролетает капсула с человеком внутри. Виднеются ещё такие же капсулы вдалеке. Снижение. Капсула с человеком вклинивается под купол. Появляется спина человека в комбинезоне, выходящего из неё. Он подходит к группе других людей в комбинезонах возле сада. Все улыбаются.
— Ну что, друзья, будем возвращаться на Землю? — говорит человек в комбинезоне.
— Я был там недавно, — молвит другой, тоже в комбинезоне. — На экскурсии. Люди живут так же, с теми же блистательными удобствами, что и у нас. Тоже всегда под крышей. В домах, в повозках, на работе. Всюду искусственный климат, независимый от внешнего мира. Людям нет нужды выходить наружу, где всё кишит опасностями. И видимо-невидимо этих существ в колпаках, больше, чем здесь. Им-то внешний мир нипочём. Только тяжко там очень. Земля сильно притягивает, будто пытается поглотить. Не то, что тут.
— Да, здесь жить значительно легче, — говорит вошедший. — И Землю отсюда видать, будто рядышком она, как и все родственники. Здесь лучше. Ну, на экскурсию, так на экскурсию. Слетаем как-нибудь.
Все обнимаются и двигаются вглубь сада.

37.

Прежняя роскошная квартира. Мальчик уже стал юношей и похожим на своих взрослых попечителей. Колпак цвета металлик, вздутие на пояснице, сапоги. Но на лице всё та же широкая улыбка.
Олин из опекунов разглядывает юношу.
— Теперь тебе надо найти пару и взять детей из Инкубатора. Как всё это у тебя получится, возымеешь новое жилище отдельно от нас, — произносит он торжественно.
— Я бы взял себе в пару ту названную сестрицу мою, — возражает юноша. — Всегда о ней думаю. И теперь обязательно отыщу.
— Не положено, — поправляет его второй опекун. — С тобой должен быть мужчина. А если бы у нас оставалась твоя названная сестрица, то для неё парой могла быть только женщина. Так что иди в клуб холостяков, там и отыщешь себе пару.

38.

Большой зал. Звучит песня в исполнении Элтона Джона. Столы, устеленные зелёным сукном. За ними сидят существа, подобные Юноше. Играют в карты. Юноша подошёл к тому столу, где сидят трое. Подсаживается.
— О! Ты кстати, — воскликнул один из игроков. Играем пара на пару.
Юноша берёт карты, глядит на напарника, заметно старше себя. Тот улыбается. Им оказывается сын Музыканта. Играют. Затем, напарники встают и удаляются.
— Я гляжу, ты не такой, как все, — говорит сын Музыканта. — Что-то в тебе не от мира сего.
— Я тоже в тебе заметил что-то особенное.
— Расскажи о себе.
— Память во мне живёт. Кроме той, что заполнена законами да правилами Высшей цивилизации. Особая. Сестрицу свою названную, но пропавшую помню всегда. Мне бы найти её, какой бы она не сталась теперь. И не расставаться, чтобы вместе стать людьми.
— Выходит, наши судьбы близки. Я не могу продолжать выданную мне жизнь. Мне надо быть таким же, как настоящий мой отец и настоящая мать. Они человеческие. Я их уже нашёл. Давно. Готов и тебе помочь найти сестрицу твою.
— Это хорошо. А я хотел спросить ещё кое о чём. Как ты думаешь, есть ли другие вокруг, похожие на нас, имеющие такую же мечту?
— Думаю, есть. И немало. Среди тех, кто оказался в подобных условиях. Взятые детьми для переформатирования в облик своих опекунов. — Задумывается. — Предлагаю нам фиктивно зарегистрироваться и вместе искать возможность обретения своей мечты. Найдём, поможем другим, схожим с нами. А затем, когда сами все очистимся, общими усилиями попробуем освободить Землю от этих опекунов. Верю, отыщется наилучший способ.

39.

За столиком в кафе у окна сидят два друга. Попивают чай. Оба в летней одежде. Поэт почти не изменился, лишь обзавёлся свежим загаром на лице, а Биолог окончательно облысел, но прежние очки с небольшими круглыми стёклышками остались на месте. За окном снуют прохожие. По большей части — существа в колпаках цвета металлик и вздутиями на поясницах.
— Да, — Поэт трясёт головой. — Теперь всё заняли мигранты. Хозяева. И ничего толкового невозможно сделать с властями, не настоящими, но чопорными. Видеть их не могу.
— А что власть? — Биолог разводит руками. — Ныне она, как говорится, в руках народа. А народ — мигранты.
Меж снующих мигрантов мелькнул Музыкант. С ним рядом шёл представитель «народа». Вскоре они появились в кафе.
Поэт машет рукой.
— Привет! Подсаживайтесь к нам.
Те соглашаются.
Музыкант указывает на «мигранта».
— Мой сын. Утерянный и вновь обретённый. Это он помог обрести легитимность нашим будто умершим приятелям. Воспользовался своим технологическим всемогуществом. С тех пор сильно изменился в воззрениях своих, даже лицом преобразился. Хочет вообще поменять свою судьбу.
Юноша кивает головой.
— Да, я все эти прошедшие двенадцать лет думал, как это сделать. Моё неуязвимое тело, куда я вставлен вместе с бездонной памятью и способностью жить вечно, тягостно для меня. Память свидетельствует о моём человеческом начале и о существовании души, тоже человеческой. Я силюсь вернуть свой собственный облик, но, видимо, силы нужны иные.
— Ну, — Биолог шевелит плечами, — та Высшая цивилизация, членом которой ты оказался, наверное, способна это сделать, исходя из возможностей ваших технологий. Не то, что наша биология.
— Она способна создать очень убедительную и правдоподобную фальшивку, суррогат, чем, в общем-то, и занимается всегда. А я таковым быть не желаю. Неужели нет иного способа?
— А как же генная инженерия? Разве это не способ? Вполне себе научный.
— Тут наука науке рознь. У нас ведь она какая? Живое обращать в механистическое, мысль — в информацию. Вот какая. А если обратно — то не было ни нужды, ни цели. Да и не может быть такой технологии — механистическое обращать в живое, а информацию в мысль. Потому-то и праведного способа нет. Так что возможен лишь суррогат, убедительная фальшивка.
— Суррогат, фальшивка, — тянет слова Биолог, — а называется высшей цивилизацией. Низшая она. И ниже некуда. Жизни в ней нет. Мне там изучать нечего. — Обращается к Поэту, — прочти-ка что-нибудь из нашего, из человеческого, действительно из высокого.
Поэт выдержал паузу и прочитал.

Желанье, полно простоты:
Пред тем, как вовсе умереть,
Постичь бы и запечатлеть
Черты Господней красоты…

— Пожалуй, и эти строки можно переложить на музыку, — сказал Музыкант и причмокнул губами.

40.

Все четверо заходят в выставочный зал. Там — картины, выполненные из лоскутков потрёпанной ткани, засушенных лепестков, листочков и стеблей, коры, волокон. Каждая из них пышет одухотворённостью, являет живой образ. Среди них и та, которую мать девочки создавала перед отправкой дочери в школу.
— Это произведения нашей обожаемой приятельницы, — говорит Биолог. — Глядите, мёртвые предметы, а картины живые. Я хоть и биолог, но не понимаю, как это происходит. Чудо какое-то. — Обращается к сыну Музыканта. — Полная противоположность технологиям вашей Высшей цивилизации.
— У искусства есть такой обычай, — отвечает Музыкант, — одухотворять неживое. Вот, скажем, музыкальные инструменты. Они ведь из мёртвого вещества сделаны. А в руках музыканта — оживают.
Поэт кивает головой.
— А можно вообще из ничего создавать нечто одухотворённое. Просто словом.
Сын Музыканта пробует улыбнуться.
— Вот и из меня да моего юного друга, из наших потрёпанных и засушенных душ —  сотворили бы что-либо подобное. — Разводит руками. — Где найдётся такой художник? 
 
41.

На небольшой лужайке несколько детей гоняются за бабочками. Здесь же расположился уютный дом с пирамидальным зенитным фонарём на крыше. Просторная комната с панорамным окном и дверью в нём с выходом на террасу. В глубине комнаты Сестра-в-квадрате в качестве хозяйки хлопочет у обеденного стола. Музыкант, стоя, постукивает свою нехитрую мелодию на стареньком пианино. На террасе, в дальнем уголке приютились Поэт и Биолог.
— Хорошие у тебя детишки, — говорит Биолог Поэту, — и неплохой домик ты соорудил. Неужели всё сам?
— Сам. Кроме техники. Хотя она мне вовсе не нужна. Супруга моя, Сестра-в-квадрате настояла на её приобретении.
В это же время из телевизора вещает американский президент неизвестного пола, одетый в мантию: «Соединённые штаты за последнее десятилетие достигли небывалых успехов во всех видах жизнедеятельности. Удобства жизни стали совершенными, а технологии — недосягаемыми для иных стран. Мы всё это успешно продаём. Весь мир целиком подчинён единой новой культуре, основанной на новых философских разработках наших лунных коллег для всего человечества. А эти философские разработки увенчаны полной свободой от всех так называемых нравственных тягот, что улучшит нашу жизнь до неузнаваемости. Что в жизни может быть лучше удобств и наслаждений?! Народы не жалуются, а благодарят. Да, есть ещё, сохраняются у них некоторые пережитки прошлого, но мы их преодолеем, выдернем с корнем. Наша философия удобств и наслаждений устремлена в будущее. Да будет так вовеки». Подле телевизора устроился кот британской короткошерстной породы с проседью на ушах. Он едва держится на самом неудобном месте (на тонкой диванной спинке, прижатой к стене). Смотрит на экран философскими глазами, смачно позёвывая. Прямо возле выхода на террасу в плетёных креслах сидят отец и мать девочки, возвратившие свой прежний облик, только слегка постаревшие. И врач.
— Их философия устремлена в будущее, — с негодованием говорит он. — Надо же. А они что, не думают, что как раз в предстоящем времени ждёт её неминуемый крах, поскольку это есть смертельное заболевание. Так пусть туда и устремляется.
— Эдак ты знаешь, чего ждать? — сомневается мать девочки.
— Я как специалист высокого класса просто ставлю диагноз.
— Без консилиума со мной? — Отец девочки смеётся. — И что, есть на то очевидные признаки?
— У всякой скрытой смертельной болезни есть свои симптомы. Опытный врач находит их интуитивным способом. Анализ тут помощник слабый.
— А я вот всё вспоминаю о чём-то противоположном. Ту церковь, в которой мы ожили во гробах. Было что-то похожее на чудо. Хотя, может быть, оно и случилось. Когда я подбирал препараты и их дозировку, то не был уверенным в правильности. Понимал, что риск велик. Могло случиться, что мы не впали бы в летаргический сон и неизвестно, чем бы дело кончилось. Либо просто умерли бы по-настоящему, не выходя из этого забвения, похожего на смерть. Закопали бы нас. Держалась во мне тогда лишь крепкая надежда.
— Да, — врач поджимает губы, глядя вверх. — Да. А ведь твоя неуверенность в правильности оправдалась. То средство для пробуждения, которое ты приготовил, пробуждения на третий день, не сработало оно перед отправкой вас в церковь. Не сработало. Я тогда наоборот, потерял надежду, которая уходит последней. Хотя был вариант при худом случае: выкопать вас обратно да выждать, когда вы сами очнётесь. Или…
— Кадило, — громко шепчет мать девочки.
— Что кадило? Не понял. — недоумевает супруг.
— Дым от ладана пробудил нас, — продолжает шептать супруга.
— Что? Не понял.
Супруга повторяет в голос:
— Дым от ладана пробудил нас.
— Верно, — супруг хлопнул ладонями по коленям, — А я-то решил тогда, будто моё средство сработало по моему же расчёту, на третий лень, точно перед похоронами. — Обратился к врачу. — А ты можешь вспомнить дорогу к той церкви?
— Да. Тут недалеко.
— Тогда поедем туда немедленно.
— И что тебя так побуждает?
— Интуиция. Хе-хе. Она самая, Та же, что у тебя.
В конце лужайки показались двое в колпаках цвета металлик, в сапогах, на поясницах у них небольшие вздутия.
— И сюда мигранты явились, — ухмыляясь, говорит Поэт из дальнего уголка, хлопая ладонью по ограждению, — некуда от них скрыться.
Биолог сочувственно кивает головой. Сидящие в плетённых креслах переглядываются с беспокойством. Те приблизились. Это сын Музыканта и Юноша.
Мать девочки узнаёт сына своего друга.
— Ах, я припоминаю. Ведь это вы помогли нам узакониться после фиктивной смерти. Удивительно всё чисто вышло. Но исчезли. Внезапно и надолго. Так что и отблагодарить мы не успели.
— Теперь нам нужна ваша помощь, — говорит сын Музыканта, — отец мой дал мне этот адрес.
Второй пришелец просто улыбается.
— Конечно поможем. Это наш долг, — с радостью молвит мать девочки, — но вот в чём?
— Сейчас объясним, — сын Музыканта указывает на попутчика.
— Это мальчик, недолго побывавший названным братцем вашей дочки. Только вот стал юношей. Мы познакомились случайно и объединились в общем деле.
— Да, я всю жизнь помню вашу дочку, — юноша говорит слегка смущённо. — И мечтаю найти её.
— Вы поднимайтесь сюда, — предлагает отец девочки, — там сбоку есть лесенка. Наши поиски дочки тоже пока остаются мечтой. Все попытки отыскать её оказались тщетными. Мы ведь не прибегали к помощи со стороны власти, потому что, как говорит наш друг Поэт, не настоящая она.
Поэт ухмыляется издалека. Пришельцы присоединяются к здешней компании. Юноша продолжает:
— А наше общее дело заключается  в том, чтобы стать снова людьми. Настоящими.
— Да, — соглашается его попутчик, — нам не надобно бессмертия в том виде, который мы имеем.
— И вы полагаете, что мы сможем помочь вам в этом деле? — спрашивает мать девочки?
— Да. Мы оба чувствуем такую надежду.
Отец девочки встаёт. Обращается к врачу:
— Гляди-ка. И у них интуиция. — Переключается на гостей. — А знаете, мы тут с ним вспоминали церковь, в которой пробудились от летаргического сна. Решили туда съездить. Навестить. Уже собрались отправиться. Можете примкнуть, если захотите. Продолжим беседу.
— Поезжайте, поезжайте, — говорит Поэт.
— Ага, поезжайте, — поддакивает Биолог, — а мы вас тут подождём. К вечеру, небось, вернётесь.
— Поезжайте, коль недалеко, — раздаётся голос Сестры-в-квадрате из глубины комнаты, — всё равно мне тут долговато готовится к ужину.
На террасу выходит Музыкант. Машет рукой и тихо произносит*
— Счастливый путь.
Оба пришельца молча соглашаются. Они спускаются по лесенке с террасы вместе с врачом и родителями девочки. Все садятся в автомобиль. Едут.

42.

У ворот сельской церкви стоит священник. Видит, как из подкатившего автомобиля выходят путники. Здороваются.
Священник глянул на супружескую пару и врача, улыбнулся.
— Я вас узнаю. Был тут с вами необычный случай, граничащий с чудом.
Врач указал кивком головы на двоих в колпаках.
— С нами ещё двое страждущих чуда. Желают выбраться из своеобразного летаргического сна при помощи своеобразного кадила. Хотят стать людьми по-настоящему. Но мы не знаем, как это сделать, хоть врачи-то неплохие, —  кивнул на отца девочки.
— Пойдёмте, пойдёмте внутрь, — приглашает священник.
Все вошли в жилую пристройку церкви.
— Располагайтесь. Матушка сейчас приготовит чаю, а мы поговорим. Я по светской профессии генетик. Вы знаете, на что способна эта наука. Генная инженерия нынче, как говорится, превзошла все ожидания. Казалось бы, способна она сотворить нужное дело.
— Неужели есть надежда? — врач вскинул брови до предела.
— Но тут вижу особый случай. Слишком много механики, то есть, омертвелого вещества, заменителя жизни. Да. Генетика, всё же, не волшебство (выдерживает паузу). И церковь не производит чудес.
— Что касается чудес, — говорит отец девочки шутливым тоном, — они все в Америке. Там творятся технологические чудеса, о которых ежедневно вещает телевизор. Правда, кроме тех, что надобны нашим новым друзьям. Вернуть человеческую сущность. Такой потребности там нет и, скорее всего, не предвидится. Да. Но сюда мы приехали не за тем. Не с целью вас утруждать. Просто решили проведать. Повспоминать.
Сын музыканта глядит на отца девочки. Поддакивает.
— Да. Они там обладают нашими технологиями. И продают всякие изделия всему свету. Но технологии эти неспособны создавать живое. Там лишь что-то очень похожее на жизнь, сразу не отличить.
Врач обратился к сыну музыканта:
— Ну, это мне известно. Я работал в таком изделии, как вы изволили выразиться. Прекрасный сад. Чистейшее подобие рая. Деревья — не отличить от настоящих. Плоды на них, всегда спелые. Птицы певчие. Правда, не летающие и не оставляющие помёта. И запрет на поедание плодов и кормления птиц. Почти безупречная подделка. Я не сразу это понял.
— Да, да, да, — оживилась мать девочки. — потому-то и запрещено там было кормить птиц и есть плоды с деревьев, А мы не догадывались… оказывается, чтобы не разоблачить подделку.
Входит матушка с передвижным столиком. На нём самовар и всё остальное для чаепития.
— А вот и чай, — провозгласил священник.
Сидят. Молча пьют чай и отведывают простую стряпню хозяйки.
Отец девочки немного поёрзал на стуле и встал.
— Замечательное угощенье. Пожалуй, пройду в церковь.

43.

Он внутри храма. Спиной чувствует чьё-то присутствие. Оборачивается и глядит вверх. Будто никого. Затем, на хорах из-за ограждения поднялась голова девушки.
— Папа! А мне сказали, что ты умер. Давным-давно. И мама тоже. Вместе умерли.
— Неужели дочка?!
Девушка поспешно сходит с хоров вниз, подбегает к отцу и запрыгивает к нему в объятья. Тот подхватил её, и держит на руках.
— Вот оно, действительное чудо! — воскликнул отец.
— Да, папа. Чудо расчудесное. И я на него надеялась все эти двенадцать лет. Живу здесь и надеюсь.
— Ты живёшь в храме? — удивился отец.
— Да. Батюшка меня тут поселил. Сначала для безопасности, а потом я сама сделала храм своим домом.
Отец пристально всматривается в лицо дочери.
— Оно и заметно. Ты будто икона. Тебя и выносить отсюда, наверно, нельзя.
— Можно, можно.
Отец выносит дочь на руках. Снаружи они видят выходящих из пристройки врача и двух пришельцев. Девушка, при взгляде их, ищет защиты у отца, прижимаясь к нему. Отец крепко держит дочку, будто защищая дитя от возможного похитителя. Затем опускает её на землю.
— Не надо их бояться, — спокойно говорит отец. — Они пришли со мной. А там ещё твоя мама. Живая, как и я.
Девушка пробегает рядом с Юношей в пристройку. Оттуда слышатся вопли радости. Затем, обе выходят. Девушка пронзительно глядит на Юношу.
— Братец Иванушка?
— Сестрица Алёнушка!
— Я помню, — девушка слегка прищуривается. — Я всегда помню о тебе. Я ведь нарисовала тебя ещё до того, как увидела. И знала, что именно ты выручил меня, показав потайной  выход, а потом скрыл мой побег и моё настоящее отсутствие. Иначе не удалось бы мне далеко убежать и оказаться здесь, в безопасности. И переживала о том, что оставила тебя у этих обманчивых опекунов, которые притворялись нашими родителями. Оставила одного. Горевала. А возвращаться было некуда. Мне сказали, что мои мама и папа умерли. Мне объяснили, что за побег детей арестовывают и передают каким-нибудь иным законным опекунам, но уже на Луне, потому что прежние опекуны не справились со своими обязанностями. Их лишают родительских прав, хоть они вовсе не родители. Иванушка! Я все эти прошедшие дни помнила о тебе с теплотой. Но не только за твою дружескую подмогу. Не только. — И повторяет шепотом, — не только.
Юноша приблизился к ней.
— А я поклялся найти тебя. Хоть и на Луне. И вот, поначалу отыскал родителей твоих, а теперь благой случай привёл нас всех сюда, чтобы, наконец, всем тут чудесно встретиться.
Оба протянули навстречу руки, сцепили их. К ним с двух сторон подошли родители. Они положили свои руки поверх этого сцепления, образуя общий крест.

44.

Опушка леса. Оттуда открывается даль. Над ней — глубина неба. На глинистой земле стоят двое пришельцев, священник и девушка. Они уже давно разговаривают.
Священник продолжает речь.
— Да, я уже говорил, что моя генетика, хоть и вполне человеческая, вам тоже не подсобит, как и ваши высокие технологии. Здесь только воля Бога. Она сможет вам помочь стать снова людьми. Настоящими. Ведь вы, по сути, мертвы, хоть и числите себя вечно живущими, бессмертными, ничем неистребимыми. Ваше бессмертие, оно подобно бессмертию праха земного. (Смотрит под ноги). Он также неистребим, ибо уже прах. И вот, если Бог человека создал из этого праха и вдохнул в него жизнь, так и вам Он вернёт человеческое начало. Если, конечно, у вас есть вера. — Глядит на девушку. —  Такая, как у неё.
Та тихо произносит:
— Вера неразлучна с любовью. Вера в Бога сродни вере в любовь.
Юноша кивает головой в знак глубокого понимания.
— А в любви необходима взаимность.
Девушка берёт его за руку. Они уходят в ту даль.
Священник провожает их взглядом и вытянутой рукой.
— Отче наш… да будет воля Твоя…
Девушка и Юноша уже далеко. Будто идут по линии горизонта.
Сын Музыканта тоже глядит туда.
— У них получится. Есть такая надежда. А я понял, как надо использовать высокие технологии Высшей цивилизации для достижения цели. И не только моей, но и многих, многих, подобных мне, а по сути, всех людей, оставшихся и переформатированных.

Финал.

45.

В разных местах Земли одновременно собираются оставшиеся люди. В природном окружении сходятся на полянах, в городах — на площадях. Создаётся единый всеземной хор. Все возносят руки к небесам и на разных языках молятся песнопением на музыку Чеснокова: «Да исправится молитва моя, яко кадило пред тобою»… Среди них — отдельные лица: каждый из троих друзей, подруга, отец и мать девочки, врач, священник и матушка, служители сада, человек в мантии. Венчают представление лиц стоящие рядом Девушка и Юноша (сестрица Алёнушка и братец Иванушка). Юноша без колпака, поясница у него ровная и — босые человеческие стопы. На передний план выходит раскачивающееся кадило. От него вздымается дым вверх. Близ уст каждого из воздуха начинает прорастать прозрачно-золотистые пшеничные стебли. Они все поднимаются, набирают силу, ветвятся, колосятся, образовывая одно вселенское поле. Дым от ладана и прозрачно-золотистое поле вместе пробивают слоистые облака, затем кучевые, перистые. Там зёрна отделяются от колосков, подхватываются восходящими потоками воздуха, рассеиваются верхними дуновениями и растворяются в небесной глубине, отдавая всему небу свою прозрачную золотистость.

46.

Поверхность Луны. Купола, своды, переходы между ними. Вот пролетает капсула с человеком внутри. Виднеются ещё такие же капсулы вдалеке. Снижение. Капсула с человеком вклинивается под купол. Появляется спина человека в комбинезоне, выходящего из неё. Он подходит к группе других людей в комбинезонах возле сада. Все улыбаются, заходят в сад с большим окном. За ним висит Земля низко над горизонтом. Освещено восточное полушарие. Полноземлие. Отчётливо видны контуры российского арктического побережья, Камчатки, Байкала, Балтики, Азовского и Чёрного моря.
— Побывал я на экскурсии там, — говорит прибывший человек в комбинезоне, похлопывая другому человеку по плечу. Совсем не то, что ты рассказывал в прошлый раз. Совсем не то.

Раздаются звуки нехитрой мелодии в исполнении Музыканта на пианино. Затем, та же мелодия на октаву выше, в исполнении девочки.

2024.