Сказки от Джона Педрика

        Любопытный рассказ, который следует ниже, был найден среди бумаг
 покойного доктора Джона Педрика, исследователя экстрасенсов и автора оккультных работ. Это свидетельствует о том, что оно было получено с помощью автоматического перо-писателя, как и несколько его публикаций. К сожалению, нет  никаких записей, чтобы подтвердить это предположение, и ни один из медиумов  или помощников, работающих на него в своей исследовательской работе допускает знаний  его. Возможно - поскольку считалось, что Доктор обладает некоторыми экстрасенсорными способностями
 - это могло быть получено им самим. В любом случае, отсутствие
 данных делает отчет бесполезным в качестве документа для Общества
 психических исследований. Он публикуется из-за любого внутреннего интереса или  значимости, которыми он может обладать. Со ссылкой на упомянутые имена,
 можно добавить, что они не подтверждены документами Военного ведомства. Однако можно было бы утверждать, что намеренно вымышленные имена
 были заменены либо Врачом, либо сообщившим информацию лицом.

Они звали меня - когда я ходил по земле в теле из плотной материи
- Ричард Девейни. Хотя моя история имеет мало общего с войной,
Я был убит во второй битве на Марне 24 июля 1918 года.

Много раз, как это обычно делали люди, которые чувствовали ежедневную, ежечасную неизбежность смерти в окопах, я представлял это событие в своем воображении интересно, на что это будет похоже. В основном я склонялся к вере
в полное вымирание. Что при энергичной, полнокровной тело я одержимый должен лежать лишившуюся своего факультета, я, как существо порознь
от него, надо идти дальше, за доверие. Игра жизни через
человеческую машину, рассуждал я, была подобна заливке бензина в
мотор автомобиля. Отключите этот поток, и двигатель станет инертным,
мертвым, в то время как жидкость, которая давала ему мощность, сама по себе была ничем.И так, признаюсь, это был сюрприз, обнаружив, что я мертв и
еще не умер. Я не сразу осознал это. Было ослепление.
Сотрясение мозга, момент темноты, ощущение падения - падения - в
глубокую пропасть. Неопределенное время спустя, я очутился
удивленно на склоне холма, на гребне которого мы были клавишей
против врага. Пришла мысль, что я, должно быть, на мгновение потерял
сознание. И все же сейчас я чувствовала себя странно свободной от физического дискомфорта.Что я делала, когда этот момент черноты заслонил все?
Мной владела цель, пламенное желание----

Подобно вспышке, воспоминание нахлынуло на меня, и вместе с ним вспыхнуло пламя ненависти - не к артиллеристам Бошей, укрывшимся в лесу над нами,
но по отношению к личному врагу, которого я собирался убить.

Это была возможность, которой я ждал бесконечно много дней
и ночей. В открытом строю он держался на несколько шагов впереди меня.
Пока мы попеременно бежали вперед, затем падали на животы и стреляли,,
Я использовал свой шанс. Никто бы ничего не заподозрил, учитывая десятки тех, кто ежеминутно падал под безжалостным огнем из-за деревьев
выходит, что пуля, которую завершил карьеру Луис Уинстон пришел из
винтовка товарища.Дважды я прицеливался, но воздерживался от стрельбы - не из нерешительности, а чтобы в пылу мщения не попасть в жизненно важное место. Когда я поднял винтовку в третий раз, он стал хорошей мишенью.

Боже! как я его ненавидел. С пальцами, зудящими от желания направить сталь к его сердцу я заставил себя сохранять спокойствие - задержать огонь на ту
долю секунды, которая обеспечила бы тщательный прицел.
Затем, когда мой палец напрягся на спусковом крючке, последовала
ослепительная вспышка - момент черноты.

 2.
Очевидно, я оставался без сознания дольше, чем предполагал.
За исключением нескольких фигур, которые неподвижно лежали или корчились в агонии на поле боя, полк прошел дальше и затерялся среди деревьев на гребне
холма. С уколом разочарования, я поняла, что Луи будет среди них.

Невольно я начал вперед, ведомый еще что импульс горения
ненависть, когда я услышал свое имя.
Удивленно обернувшись, я увидел фигуру в шлеме, склонившуюся над чем-то.
она съежилась в высокой траве. Мне не потребовалось второго взгляда, чтобы понять, что скорчившееся нечто было телом солдата. Я смотрел только на
человека, который склонился над ним. Судьба была добра ко мне.
Это был Луи.

Видимо, в его озабоченности, он не заметил меня. Хладнокровно Я
поднял свою винтовку и выстрелил.

Результат оказался поразительным. Луи ни за сломя голову и не посмотрел
в доклад. Я смутно задался вопросом, поступало ли сообщение.

Расстроенный, я почувствовал, как жажда убийства поднимается во мне с удвоенной яростью.
Подняв винтовку, я побежал к нему. Потрясающий качели, и я разбился
акции против голове.

Она прошла насквозь! Луи остался равнодушным.

Ничего не понимая, рыча, я отшвырнул бесполезное оружие и бросился
на него голыми руками - пальцами, которые так и норовили разорвать
и задушить.
Вместо того, чтобы столкнуться с твердой плотью и костями, они тоже прошли сквозь его.

Было ли это миражом? Сном? Неужели я сошел с ума? --Отрезвил на мгновение
забыв о ярости моей ... я отпрянул и попытался свести дело к
причина. Луи был лишь плодом воображения--Фантом?

Мой взгляд упал на фигуру, рядом с которой он бессвязно рыдал
слова мольбы.
Я вздрогнул, затем присмотрелся повнимательнее.
Мертвый мужчина - ибо не было никаких сомнений в его состоянии, с
кровавым осколочным ранением в голову сбоку - был мной самим!

Постепенно значение этого проникло в мое сознание. Тогда я понял, что это Луи назвал мое имя - что даже сейчас он всхлипывал снова и снова.
Ирония этого поразила меня в момент осознания. Я был мертв - _I_
был призраком - который хотел убить Луиса!
Я посмотрел на свои руки, на свою форму - я дотронулся до своего тела. Видимо, я был, как существенные, как раньше шрапнель похоронила себя в голове. Еще,когда я попыталась схватить Луи, моя рука, казалось, охватывала только пространство.
_ Луи был жив, а я мертва!_
Это открытие на какое-то время притупило мои чувства к нему. С
безличным любопытством я увидел, как он закрыл глаза мертвого человека - человека, который, так или иначе, был мной. Я увидел, как он обыскивает карманы и достает письмо, которое я написал только сегодня утром, письмо, адресованное кому----
С внезапным приливом смятения я бросился вперед, чтобы выхватить его у него из рук. Он не должен был читать это письмо!
Мне снова напомнили о моей неосязаемости.

Но Луис не вскрыл конверт, хотя он был распечатан. Он прочитал
надпись, поцеловал ее, когда рыдания сотрясли его тело, и сунул
письмо во внутренний карман куртки цвета хаки.

“Дик! Приятель! ” сокрушенно воскликнул он. “Лучший друг, который когда-либо был у мужчины... как я могу?" сообщить ей эту новость!

Мои губы скривились. Для Луи я был его другом, его приятелем. Не подозрение
о ненависти, я родила от него--носил его с тех пор, как я обнаружила в нем
соперник для Велма рот.
Ах, я умница! Это была наша “бескорыстная дружба”, которая расположила к себе
нас обоих. Признак ревности, дурного характера, и я бы
утраченный рай ее связи, что, видимо, я поделился с Луи.

Я никогда не чувствовал себя в безопасности мое место в раю. Правда, я мог бы
всегда пробудит ответ в ней, но я должен прилагать усилия для того,
чтобы сделать так. Он держал ее интерес, казалось, не пробуя. Они были
счастливы друг с другом и друг в друге.

Наши отношения можно было бы выразить, сравнив ее с водой в
спокойном пруду, Луи - с бассейном, в котором она находилась, меня - с ветром, который пронёсся над ним. Прилагая все усилия, я мог взбудоражить поверхность её естества - по ней пробежала рябь приятного возбуждения - я мог даже ударить - её эмоции превратились в бурю. Она откликнулась на стимуляцию моего настроения, но в моё отсутствие с удовольствием погрузилась в мирный комфорт Непоколебимой любви Луи.

Я смутно чувствовал тогда - и уверен сейчас, с более широким взглядом
на реальность - что Велма интуитивно признала Луи своим
партнером, но боялась уступить ему из-за моей власти над ней
эмоциональная натура.

Когда началась великая война, мы все, я убежден, чувствовали, что это
освободит Велму от необходимости выбирать между нами.

Была ли агония, которая читалась в фиолетовых глубинах ее глаз, когда мы
прощание было сказано главным образом для Луи или для меня, я не мог сказать. Сомневаюсь, что смогла бы она это сделать. Но в моем сознании была решимость, что только один из нас должен вернуться, и ... Луи не был бы этим одним.

Не испытывал ли я отвращения при мысли об убийстве человека, который стоял на
моем пути? Очень мало. В душе я был дикарем - дикарем, в котором желание
перевешивало все, что могло встать на пути к достижению цели.
С моей точки зрения, я был бы дураком, если бы упустил такую возможность.

Почему я должен был так ненавидеть его - простое препятствие на моем пути - я не знаю или знаю. Возможно, это было из-за предвидения неосязаемого барьера
его кровь всегда вставала между Велмой и мной - или из-за дремлющего
чувства раскаяния.

Но, отбросив предположения, я был здесь, в состоянии бытия, которое мир
называет смертью, в то время как Луи был жив - был свободен вернуться домой - заявить права Вельма - выставлять напоказ свое обладание всем, что было мне дорого.

Это сводило с ума! Я должен стоять сложа руки, беспомощный предотвратить это?