Между небом и землёй

   Незаметно один за другим собрались они в нашей палате реанимации и остаются там на неопределённое время. Ибо нашими стараниями время их ещё не вышло, и когда закончится, одному Богу известно. Как говорят, Элуим гадоль  (типа, на всё воля божья). Все трое побывали в объятих смерти и, усилиями врачей нашей больницы, вырвавшись из этих объятий, остались, тем не менее, на её коротком поводке. Таким образом, вроде и не умерли, но и жизнью их состояние назвать можно с большой натяжкой.
             
 Первым в палату интенсивной терапии попал тучный религиозный дядька 83 лет, которого мы оперировали по поводу кишечной непроходимости, развившейся в огромной послеоперационной грыже живота вследствие тяжёлых спаек между петлями кишок. Несколько дней ходили мы вокруг да около в надежде на то, что кишечная непроходимость разрешится как-нибудь сама, после дренирования желудочным зондом. Зонд не помогал как и многочисленные рентгеновские снимки живота. Многим общим хирургам, конечно, знакома такая ситуация: оперировать невозможно, а не оперировать нельзя. Вопрос о необходимости операции из разряда эйн брира  (другого выхода нет) сначала висел в воздухе, потом стал робко озвучиваться вслух и, наконец, обрёл форму решения: "Оперируем завтра". День за днём в течение недели решение оставалось неизменным, пока, наконец, больной не оказался на операционном столе... Разделение спаек сопровождалось удалением изрядного отрезка ишимизированного тонкого кишечника и ушиванием перфорации поперечно-ободочной толстой кишки. Далее события развивались вполне ожидаемо:  прорыв кишечного содержимого между швами на кожу брюшной стенки, повторная операция по купированию калового перитонита, ещё одна и еще... Хирургическая героическая эпопея закончилась выведением тонкокишечной стомы, Mucous fistul-ой толстой кишки на небольшом участке оставшейся в живых брюшной стенки и удалением некротизированной большей её части. Над огромной раневой поверхностью живота теперь трудится пластический хирург и готовит больного к закрытию раневого дефекта посредством пересадки кожи. Больной, между тем, с помощью тонны антибиотиков и литров норадреналина, пережив тяжёлый сепсис, лишившись некротизированного большого пальца правой руки (последствия постановки артериального лайна для мониторинга артериального давления), вернулся к состоянию сумеречного сознания, дышит через канулу в шейной трахее, получает зондовое питание, какает через стому непереваренной питательной смесью, из-за приказавшей долго жить функции почек проходит сеансы гемодиализа и внушает неунывающей родне неугасимый оптимизм по части перспектив возвращения в среду харедим и совместного вознесения молитв Всевышнему.

   Вторым в палате ICU укоренился  хареди 77 лет, которого семья после проведённой ночи с тяжёлой болью в животе доставила в наше приёмное отделение одним февральским утром умирать. И, чувак та-ки умер, но общими усилиями команды анестезиологов был быстро возвращён в вегетативное состояние. Воспользовавшись этим обстоятельством, мы вскрыли ему живот и удалили омертвевшую толстую кишку, оставив в неприкосновенности только прямую. После поступления в интенсивную терапию у больного развалилась культя прямой кишки, а следом развилась тонкокишечная непроходимость. В результате разных наших манимуляций по дренированию абсцесса в тазу и восстановления проходимости у больного появилась дырка в тонкой кишке и теперь он какает не только через стому, но и через кишечную фистулу, открывшуюся в рану. После продолжительного периода внутривенного питания больной пожелтел, как и предыдущий персонаж дышит через трахеостому, мочится через катетер в мочевом пузыре и сохраняет сознание, но моментально утомляется, потому в общении ограничивается парой кивков головы, после чего закрывает глаза и погружается в дремоту.

   Последний герой моего повествования - хасид 80 лет, страдающий почечной недостаточностью. На очередном сеансе гемодиализа у него сильно заболел живот, после непродолжительного времени колебаний, раздумий, повторных анализов крови и компьютерной томографии вскрыли мы ему живот и, диагностировав нарушение мезентериального кровообращения, удалили среднюю треть тонкой кишки. Теперь больной продолжает проходить сеансы гемодиализа в палате интенсивной терапии. Пару дней назад между кожными швами на операционной ране как одуванчик в трещине асфальтового покрытия на обочине сельской дороги стала пробиваться кишка. Завтра я - ответственный дежурный по хирургии в нашей больнице. Предвидя ночной вызов по поводу развалившейся раны и выпавшего из брюшной полости наружу кишечника, я закрыл робкий просвет между краями кожи с помощью одиночного шва. Надеюсь, что до начала следующей недели швы смогут противостоять настойчивости содержимого живота, и зашивать брюшную стенку в операционной мои коллеги будут в дневные рабочие часы.

   К чему свёл я три этих сюжетных линии в своём кино? Какой должна быть развязка? Развязки не будет, дорогой читатель. Будет мораль. Современная медицина со всем её в многовековым опытом, со всему её Evidence based выбором оптимальных методов лечения, со всей её технологической базой до сих пор не в состоянии сравниться с чудом исцеления Элиезера. Невероятным усилием с использованием всех современных возможностей мы можем продлить существование обречёного, но вернуть его к жизни мы чаще всего не в состоянии. Для религиозных евреев полуанабиотическое состояние этих троих наших пациентов - тоже жизнь, бесценный божий дар. Но упаси меня Бог попасть в руки добросовестных врачей, когда придёт  моё время. Лучше всё-таки недолго помучиться и умереть, чем быть утыканным иголками да дренажными трубками и потихоньку врастать в матрас.