Талисман удачи. Гл. 42 Сокровища

ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ
Сокровища

— Ириша, доброе утро, — Аристотель заботливо склонился над изголовьем королевской кровати и подул в лицо любимой женщине. — Просыпайся. Я приготовил завтрак.
— М-м-м?
— Я говорю, что, наверно, пора вставать.
— А сколько времени?
— Время? — юноша пожал плечами. — А почему тебя всегда, как ты просыпаешься, интересует время? Ты же не на работу опаздываешь. Мы с тобой в длительном отпуске. Вспомнила? А вообще — сейчас уже день. Даже скоро вечер будет. Здесь сутки ненормально короткие.
— Да, помню, — Ирина села на кровати и тут же заохала: — Ой, моя голова! Боже мой! Это я вчера сколько выпила, Ар?
— Ну, не так чтобы четверть запасов твоих предков, но очень прилично. Я даже волноваться начал за тебя. Сначала решил, что после купания в холодной реке немного горячительного пойдет на пользу. А потом вспомнил, что ты после болезни еще очень слаба. Да и тот темп, что ты себе определила, тоже вызывал беспокойство.
— А что ж ты меня не остановил тогда, беспокойный? М-м-м, какой звон в ушах!
— Как же? Как, скажи, остановить тебя можно было? Я же младше тебя по званию. Был когда-то… Убеждение не сработало, а физически… Вот когда научишь меня так же здорово драться, как умеешь сама, тогда и будет срабатывать операция «План перехвата», — Аристотель улыбнулся и присел рядом на край кровати. — Ты вчера сказала, что у тебя все под контролем. Больше, чем ты напилась в свое время на выпускном вечере в военной академии Феникса, тебе все равно выпить не грозит.
— Я так сказала? М-м-м… Ничего не помню. Есть что попить?
— Есть, в столовой.
— Понятно. Сейчас я встану. Пара минут — и я буду в форме. Ох, головушка моя. И дышать тяжело, словно меня спеленали, как маленького ребенка… Арист, что это? — Ирина посмотрела сама на себя. — Я что, спала всю ночь в этом бальном платье?
— Э-э-э… Да. Я постеснялся тебя раздевать без твоего согласия и разрешения. Ты заснула в гостиной, а я потом перенес тебя сюда. Только тесемки на платье ослабил, чтобы тебе дышать было легче.
— А-а… Ар, а почему ты все время улыбаешься?.. Слушай, а как я себя вела пьяная? Я что — к тебе приставала, да?
— Ко мне приставала? Нет, к сожалению. Вставай. Я принесу тебе воды, — Аристотель поднялся на ноги, вновь пряча улыбку и желая своевременно убежать от начавшегося допроса.
— Стоять на месте, Арист! — Ирина, придерживая одной рукой голову, другой успела вовремя схватить своего друга за рукав куртки. — Я тебя не отпускала. Давай, докладывай оперативно: что здесь вчера было?
— В смысле — что было? Ничего не было. А ты что, правда ничего не помнишь из вчерашнего вечера?
— Ну почему же сразу — не помню? Помню, конечно, но… не все, — Ирина свесила с кровати босые ноги. — И, может быть, в разной последовательности. Я хочу, Ар, твою честность проверить: с кем меня судьба забросила на необитаемую планету на целых сорок один год? Рассказывай.
— Так это… Может, лучше за обедом? — юноша присел на корточки, услужливо подавая любимой женщине ее бальные туфли.
— Сейчас. Я жду, — Ирина нахмурилась, действительно не помня вчерашнего вечера и не ожидая услышать ничего хорошего.
— Сначала мы с тобой ужинали.
— Это я помню. Дальше.
— Потом мы выпили немного.
— Это я тоже помню. Что затем?
— Затем мы с тобой танцевали романтические танцы.
— Танцы? — молодая женщина с ужасом посмотрела на Аристотеля. — Я танцевала?
— Конечно. Ты разве не помнишь?
— Нет, не очень. Что я танцевала? Стриптиз, да?
— Нет, — юноша засмеялся. — Ты меня учила танцевать вальс. Сказала, что каждый галантный мужчина должен уметь танцевать классику. И преподала мне пару уроков.
— Ах да, — Ирина облегченно выдохнула. — Разумеется, вальс. Красивый танец. Что-то вспоминаю. Что потом?
— Потом мы с тобой опять выпили. Спустились в гостиную. Рассказывали друг другу о своем детстве.
— Правда? Хм… Туманно как-то вспоминается.
— Ну еще бы. Мы потом снова пили. А затем еще и пели, — Аристотель опять развеселился, вспоминая вчерашнее шоу.
— Пели??? — Ирина застонала и обхватила свою голову руками. — Я — пела? Боже! Этого я и боялась. Не буду даже спрашивать, что именно я воспроизводила.
— Отчего же? Нормальные песни мы с тобой пели. Самые современные. Кто громче и больше. На спор. Ты победила.
— Ужас! — Ирина на секунду закрыла глаза, пытаясь разбудить память. Какие-то  яркие  эпизоды  все же шевелились в  ее голове. И радости это не доставляло. — Ясно. Значит, так, Арист. Как ты понимаешь, слабости есть у всех людей, и недостатки тоже. Петь я не умею, и сама это знаю. По этой причине на публике не пою. В общем, уговор такой: расскажешь  кому-нибудь,  как  я  пела  сегодня ночью, — я тебя убью.
— Э-э-э… Так кому я могу об этом рассказать? Я все понял, понял, Ирина. Что ты так сердито смотришь на меня? Я уже сам почти забыл вчерашнее представление. Если бы не твой допрос с пристрастием, я бы и не вспомнил. Подумаешь, пели что-то на нетрезвую голову. С кем не бывает?
— Что было дальше, Ар?
— Дальше? Дальше — все. Твои голосовые связки устали, ты уснула, и я тебя перенес сюда.
— Все? Точно все?
— Ну… Да. Ты еще сказала, что я классный парень, и пообещала выйти за меня замуж. Но это, я думаю, ты, как честная девушка, и сама помнишь?
— Что? — Ирина усмехнулась и поднялась на ноги. — Не морочь мне голову, Арист. Я пока еще в здравом уме. Чтобы мне захотелось замуж — это я даже не представляю, какое чудо должно случиться. Все. Марш в столовую. Мне надо пару минут — привести себя в порядок и переодеться.

***
Обнаруженная накануне в царской пещере столовая была просторной, светлой и уютной. Прямо по ее центру стоял добротный стол, рассчитанный на двенадцать персон. Старинные стулья вокруг него и еще несколько запасных у одной из стен. Шкафчики со столовыми принадлежностями. А в отдалении — стеллажи с напитками и пакетами «еды». Аристотель, как умел, уже прибрался после вчерашнего ужина и заново сервировал на столе два места рядом.
— Ого! — воскликнула Ирина, одобрительно кивая головой. — Вот это скорость. Ты уже все приготовил? Спасибо, Ар.
— Да не за что. Просто старался быть приятным и полезным. А твои предки были дальновидными людьми. Не знаю, можно ли накормить их запасами целую армию, но моя предварительная ревизия показала, что нам с тобой вдвоем этих продуктов на сорок один год должно хватить. Правда, — юноша смущенно потер свой подбородок, — я не везде разобрался, что есть что. Сейчас распечатал только то, что мы распробовали вчера. А так — где рыба, где мясо, где овощи? Попробуй разберись тут. Пакеты непрозрачные, и надписи везде на французском языке. Все придется познавать опытным путем.
Ирина улыбнулась:
— Эх ты, грамотей. Так уж и быть, прочитаю тебе и переведу. А то ты, с твоим-то аппетитом, не ровен час — съешь краску для волос или выпьешь машинное масло.
— А ты говоришь по-французски? — Аристотель восхищенно посмотрел на свою любимую. — Я тоже когда-нибудь научусь. Даю слово.
— Ладно, садись обедать. Что ты все суетишься?
— Ага. Сейчас. Я тут подумал украсить наш столик как-нибудь. Смотри, какая оригинальная бутылка стоит отдельно от всех других! Давай ее распечатаем?
— Бутылка? Нет, Арист. Я — пас. Ты даже не представляешь, как у меня голова трещит после вчерашнего.
— Так мы же всего по одному глоточку. Ну чисто символически, а?.. Да что за бутылка такая? Не берется в руки. Прилипла, что ли?
Аристотель обхватил ее горлышко покрепче и дернул на себя. Бутылка, являясь рычагом неизвестного устройства, отклонилась под углом в сорок пять градусов, а стеллаж с напитками в эту же секунду с легким жужжанием плавно поехал в сторону. В стене показался темный проем, уходящий куда-то вглубь горы.
— Не знаю, что там есть, Ар, — Ирина встала со своего места и подошла прямо к проему, заглядывая в темноту. — Но у тебя редкостный талант оказываться в нужное время и в нужном месте. Как думаешь, в кухонном инвентаре есть что-нибудь типа зажигалки, свечей или фонарика, а? Сходим на разведку в подземелье дворца?
Уже спустя пару минут Ирина и Аристотель приступили к спуску по узкой винтовой лестнице. Им не пригодился найденный в столовой фонарь, ибо ступени, как только принимали на себя вес взрослого человека, тут же включали прямо над собой яркую иллюминацию. Когда же путешественники дошли вниз до последней ступеньки, им на какое-то мгновение и вовсе показалось, что они ослепли — так ярко ударил по глазам многократно усиленный от собственного количества блеск золота и драгоценных камней. Вся пещера, расположенная под дворцовыми комнатами и по площади ничуть не меньшая, чем эти самые комнаты, вместе взятые, снизу доверху была засыпана золотыми слитками и монетами разных стран и различного достоинства. Драгоценные камни и ювелирные украшения, предметы искусства и антикварные вещи — все переливалось и рябило в глазах при ярком освещении зала.
— Боже мой, Арист. Мы что же — нашли с тобой деньги моей семьи?
— А-а-а! Ирина! Мы нашли клад! Мы нашли с тобой сокровища Золотого человека! Ур-ра-а!!! — Аристотель сначала радостно запрыгал на месте, а потом, будучи не в силах просто на это смотреть, прыгнул прямо на гору монет и, зачерпнув руками целые пригоршни золотых пластинок, подкинул их вверх. — А-а-а! Какая волшебная музыка! Звон золота! Ирина, мы с тобой теперь богачи! Мы сказочно богаты! Ирина?
— Да, богачи, — ответила молодая женщина, немного поджав губы, и утвердительно кивнула головой. — Юля бы на моем месте сейчас умерла от счастья. Или с тобой бросилась купаться в деньгах. Пошли, Ар, обедать. За сорок один год проживания в этом дворце мы, я полагаю, успеем привыкнуть к такому зрелищу.
— Ира! Ир, ну ты все испортила! Зачем ты напомнила сейчас про сорок один год? — Аристотель с сожалением поплелся назад, к ступеням «волшебной» лестницы.
— Ты лично мне говоришь об этом раз в шесть чаще. Я напомнила, чтобы у тебя крышу от радости не снесло. Пойдем.
— Пойдем, конечно, — юноша вздохнул и, медленно передвигая ногами, приступил к подъему. — Я так мечтал о богатстве. О деньгах, о тех перспективах, что они открывают. Так хотел стать обеспеченным, иметь возможность тратить деньги, не оглядываясь на свой кошелек. И вот я богач! А что изменилось? На что я могу их здесь потратить?
— Да, Ар. Я тебя понимаю, — Ирина дружески обняла Аристотеля за плечи, увлекая его вверх по лестнице. — Так обычно и бывает в жизни. Когда у тебя нет денег, ты ни о чем другом не можешь думать, кроме как о том, где их взять. Знаешь, иногда с ребятами мы так потратимся на заданиях, ни в какую смету не влезаем. Хоть «караул» кричи и иди с оружием на большую дорогу. Честное слово. Это я сейчас умнее стала, у меня, как у белки, миллион маленьких денежных запасов в разных местах на все случаи жизни. Теперь меня врасплох не застанешь. А когда денег слишком много, ты уже перестаешь их замечать. Перестаешь замечать тех, кому они крайне необходимы. А еще страшнее, когда ты забываешь, на что такое важное ты собирался их потратить.
— Ни за что не поверю, что ты сейчас говорила о себе.
— Напрасно, Арист.
— Да ладно, Ир? Хочешь сказать, что у тебя бывало много денег, а ты не знала, на что их потратить? Значит, у тебя их водилось не так чтобы много. Вообще, денег много не бывает. А что, КСД солидно оплачивает вашу работу?
— КСД? Ну, на КСД еще никто не жаловался, — они поднялись обратно в столовую. Ирина вернула рычаг в прежнее положение. Стеллаж с напитками плавно вернулся на свое место, закрывая потайной вход в сокровищницу. Молодая женщина удовлетворенно кивнула головой и вернулась за стол, продолжая невысказанную мысль: — Руководство нам хорошо платит. За важность выполняемых задач, за сложность работы, за риск. Только я богата, Арист, и без этого. У моих родителей ресторанный и алмазный бизнесы, которые приносят хорошие доходы. У меня есть солидная доля в этих капиталах. Понимаешь, было очень странное чувство, когда на одном из заданий мне пришлось играть саму себя. Я никак не могла отделаться от чувства, насколько все вокруг меня фальшиво и нереально. Видеть деньги, тратить их, осознавая при этом, что все происходящее — понарошку.
— Понарошку? Как это? — Аристотель, будучи не в силах отойти от оригинального рычага, открывающего двери в потайную комнату, рассматривал и поглаживал необычное стекло.
— Вот так. Частные капиталы у меня есть, а тратить их в крупных размерах, пока я нахожусь на обеспечении КСД, я не имею права. В целом, конечно, это правильная политика агентства, — Ирина, больше не дожидаясь друга, приступила к обеду. — Но мне стыдно сейчас, что я была столь безразличной к проблемам своих родственников. Я могла бы помочь Юлии с учебой, могла купить ей жилье. Причем сделать так, что меня не только не посмели бы осудить, но о моих расходах никто бы и не узнал. Но я не сделала этого.
— Так ты ведь ничего не знала о ее трудностях? — Аристотель непроизвольно оглянулся на Ирину, отталкивая от себя рычаг.
— Да, но должна была знать… Что? Опять? — воскликнула молодая женщина, видя, как бутылка накренилась под углом в сорок пять градусов в противоположную сторону — и стеллаж с напитками, соответственно, снова пришел в движение, открывая за собой еще одну потайную дверь.
— Ого! — Аристотель засунул голову в образовавшийся проем. — Ирина, здесь какой-то коридор. Что скажешь?
— Нет, Ар. На меня не смотри. Я не пойду. У моих родственников на самом деле было несметное количество денег. И они, я полагаю, могли здесь и десять таких пещер организовать.
— Десять пещер с золотом??? Ир! Ну, одним глазочком?!
— Ты же хотел есть, Арист? Почему я обедаю одна?
— Ирина, я умру от любопытства, если не узнаю, что там!
— Что тут узнавать? Там сокровища нашей семьи. Те самые, которых очень много, но которыми мы, к сожалению, никак с тобой распорядиться не можем, — Ирина сделала глоток воды, распечатала еще один из вакуумных пакетиков с чем-то съедобным и, блаженно закатив глаза от удовольствия, принялась неспешно есть. — М-м, так вкусно. Ты точно не хочешь составить мне компанию?
— Очень хочу. Ты надеешься разорвать меня на две половины?
— Отнюдь. Иди. Или что — боишься? — Ирина усмехнулась над растерянностью своего товарища. — А может, не хочешь оказаться в глупом положении? Идешь ты себе по коридору, идешь, а в конце туннеля — каменная статуя с изображением большой фиги. И надпись более чем на тридцати языках: «Вам что, дорогие наши потомки, одной пещеры с деньгами мало? Жадность — грех!»
— Никакая это не жадность. Мне просто интересно. И никакой фиги там быть не должно.
— Тогда — вперед и с песней. Или все же боишься?
— Ничего я не боюсь! Вот я сейчас возьму и схожу туда один!
— Давай-давай. Что ж ты мнешься тогда в дверях?
— А я не мнусь, — Аристотель гордо задрал нос кверху. — Я лишь хочу тебя предупредить, что все, что я там найду, это клад. И это будет принадлежать мне единолично. Раз ты со мной не идешь. Или идешь?
— По рукам, Арист. В деньгах на ближайший сорок один год я сильно не нуждаюсь. А гигантская фига меня, полагаю, насмешит в любом случае. Не важно, будет она принадлежать тебе или мне. Удачного кладоискательства! — Ирина хитро прищурилась, глядя на Аристотеля.
Юноша, пряча свое обиженное самолюбие и небольшой страх перед неизведанным, отважно ступил внутрь коридора…