Рассказы

Трагедия

Глава 1 Три дня вместе

Выйдя из ресторана, Вика и Жора сели в машину Жоры и поехали. Вы спросите, куда Жора повёз Вику? Он повёз её на природу. Природа… что может быть лучшим лекарством от всех болезней? Природа наш дом, она наша жизнь. Что человек без природы? Он пустой человек. Больной страшной и неизлечимой болезнью. Она называется пустота. В человеке поселяется отчаяние, все краски жизни уходят, мир становится безликим и пустым. Все видно в серых тонах. Грусть и тоска – вот что такое эта болезнь. Болезнь без какой-либо надежды на выздоровление. Кто не ценит красоту зелёного дома, тот не живёт. Он просто существует на этом свете. Никто не задумывается, что будет, если природа исчезнет? Мы её уничтожаем и не задумываемся о последствиях. Что станет с планетой, когда на земле останется один песок? Не будет ни деревца, ни травинки? Что будет с нами, когда всё это исчезнет. Когда не будет чистого кислорода, а вместо него останутся лишь одни страшные трубы заводов, выбрасывающие в атмосферу углекислый газ. Всё умрёт. Не останется ничего. Ничего, кроме заводов и фабрик.
Мы, конечно, ценим природу, заботимся о ней, каждый по-своему. Кто-то помогает материально, кто-то претворяет задуманное в реальность. Этих людей мы называем волонтёры. Они бескорыстно помогают природе, животным, людям. Все помогают как могут.
Сейчас, сидя на участке на даче Жоры, глядя на костёр, в котором пеклась картошка, и рядом стоящий мангал, у которого стоял Жора, Вика была спокойной. За всё то время, когда она была в браке, она никогда не была на природе. Её муж, разъезжающий по заграницам и бывающий на разных приёмах, никогда не был с ней на природе. Ему это было чуждо. Он променял её на зеленые банкноты иного достоинства. Разве так можно? Он забыл обо всём и умер. Умер в роскоши и богатстве. Но был ли он счастлив, был ли богат? Может, да, а может, нет. Кто знает?
Вика не была с ним счастливой. Она поняла это только сейчас. Глядя на огонь костра с пекущейся в нём картошкой.
Вот тихо подошел к ней Жора. Он только что поменял на мангале шампуры. Он подошёл к Вике и поинтересовался, как она предпочитает есть шашлык, с тарелки или с шампура?
– Я, конечно, всегда питалась в ресторанах, – сказала Вика, – а там блюдо подают на тарелке. – Тут она добавила: – Я никогда не ела шашлык с шампура.
Жора тотчас же подал Вике шашлык на шампуре и кетчуп с чёрным хлебом на тарелке и, сев подле неё, спросил:
– Вы когда последний раз были на природе?
Вика задумалась?
– Пожалуй… – она сделала долгую паузу. Ей было нечего ответить? Что сказать? – Пожалуй, никогда.
Жора удивился.
– Вы не были на природе всю жизнь? Да как это возможно?
– Да вот так, – ответила Вика, она ела шашлык. – Мой покойный муж был бизнесменом, – объяснила она. – Мы ездили с ним по всяким приёмам за границей. Короче, дела были важней.
– Сочувствую вашей утрате, – вежливо сказал Жора, услышав из её уст о её горе.
– Ничего, – безразлично ответила Вика. – Он был слеп. Слеп и жаден до золота, – высказывалась Вика. – У меня с ним не было никаких супружеских отношений, только бизнес, и ничего, кроме бизнеса.
Жора долго молчал. Он понимал: кем она была для него? Только любовницей. Она не была его женой. Жёны так не говорят о своих мужьях. А Вика? Казалось, что она ненавидела его. Она говорила о нём очень холодно и безразлично. Как будто он для неё вовсе не существовал. Жора видел, как на её лице появились слёзы, и она в отчаянии добавила:
– Он считал меня кем угодно, но женщиной – никогда.
Жора не знал что сказать. Он смотрел на Вику, и ему было не по себе. Он не мог поверить, что кто-то способен на такое. Жениться, чтобы сделать из своей жены публичную женщину?
– Вы, наверное, были рады, когда он умер?
Вика, посмотрев на Жору, ответила:
– Я испытала облегчение. Моим мукам наступил конец. Я теперь свободна от всяких там обязательств, – тут она воскликнула, будто что-то вырвалось из её груди: – Вы не представляете, какое это облегчение! – она откусила ещё с шампура шашлык и, окунув хлеб в кетчуп, откусила кусок.
Жора тяжело вздохнул. Он понимал её. Ведь и он когда-то был женат.
– Я вас отлично понимаю, – сказал он, – ведь и я был женат.
Вика удивилась.
– Вы? – она сделала паузу, а затем добавила: – Никогда бы не подумала. – Затем она попросила из чистого любопытства: – Расскажите.
Жора, собрав мысли воедино, начал свой рассказ.
– Что я могу рассказать? – он сделал паузу. Ему трудно было говорить, он даже не знал, с чего начать свой рассказ.
Видя, что Жоре трудно начать рассказ, Вика спросила:
– Вам трудно об этом вспоминать?
– Нет, – ответил он. Но он солгал. Он никогда не касался этой темы. Он всегда старался обходить её стороной. Но прошлое всегда преследует нас. Мы с ним живём и никогда не позволяем себе его забыть. – Я просто не знаю, с чего начать.
– Начните с того, как вы познакомились.
– Я познакомился с ней давно, я был на премьере мюзикла «Зорро». Она была поклонницей опер, посещала Большой театр. Особенно ей нравилась оперы «Иван Сусанин» и «Жизель». Но вернёмся к знакомству. Мы во время антракта оба зашли в буфет…
Тем временем, когда Жора рассказывал о ней, о своей жене, его любимой Софи, Вика подумала: – Он её любил, действительно он её любил. Только любящий человек может так рассказывать о ней. Он говорил о ней нежно, с любовью. Не пропуская деталей их знакомства. Он рассказал, что она первая с ним заговорила. Она интересовалась, как он относится к филармонии. Он, конечно, относился к классической – филармонической – музыке хорошо, он любил её и старался не пропускать ни одного концерта. У него даже был абонемент в зал Чайковского. Завтра там давали концерт Франца Листа. Одна из композиций Les pr;ludes. («Прелюдия») Она знала это произведение Листа, Les pr;ludes, наизусть. Да и многие другие произведения Франца Листа, Иоганна Штрауса и многих других композиторов наизусть. Дело в том, что она была первой скрипкой в одном из оркестров французской филармонии и приехала в Москву на гастроли.
Вика перебила Жору. Она уточнила.
– Она была француженкой?
Жора подтвердил.
– Да, она из Франции. – Затем он продолжил свой рассказ.
Он рассказал, что Софи попросила Жору показать ей Москву, и тот согласился. Они гуляли по улицам Москвы, были в историческом музее, Оружейной палате, в Кремле. Софи видела Царь-пушку и Царь-колокол. Видя эту историческую красоту, которую она изучала только по книгам, она не переставала восхищаться их величием. Казалось, что вот-вот, и Царь-пушка произведёт свой выстрел, а Царь-колокол зазвонит. К сожалению, никто из них не произвёл ни единого выстрела, и не произвёл ни единого удара. Они молчали, как будто ждали своего времени. Затем они перешли через дорогу и попали в небольшой парк, где, сев на скамейку, о чем-то разговорились. Жора рассказывал, что это за страна – Россия! Он о ней говорил так, что, кто бы ни услышал его рассказ, поверил бы, что тот, кому он рассказывает, сам поверил, что он всегда знал эту страну. Страну с её необъятными просторами, с её обширной и прекрасной природой. Да, умел человек рассказывать. Софи рассказала о Франции. О её культуре. О том, как прекрасна её архитектура, и отдельно о Лувре. Она там бывала часто и знала всё расположение картин наизусть. Когда она не занималась музыкой, она приходила сюда, в Лувр, и смотрела на картины. Она изучала их и черпала в них вдохновение. Придя домой, она садилась за стол и, разложив перед собой нотную бумагу, писала музыку. Да, она именно её писала, а не сочиняла. Да и сочинять было особо нечего, музыка была в ней само;й, в её сердце. Да, прекрасное свидание, больше никак не назовёшь. Солнце заходило за горизонт, озаряя последними лучами крыши домов, заглядывая в окна их жильцов. Покой и тишина. Пора. Кремль закрывается.
Следующим вечером я был в зале имени Чайковского. Там я увидел во второй раз её, Софи. Она сидела в передних рядах оркестра, смотрела в ноты своей музыкальной партии и на стоящего напротив дирижёра. Он дирижировал дирижерской палочкой, глядя на оркестрантов, внимательно вслушиваясь в каждую скрипку и другой музыкальный инструмент. Вот оркестр затих, и зал услышал стоящий на сцене рояль. За фортепьяно сидел мужчина. Ему было на вид около сорока, может, немного больше. Он тихо, будто трепеща перед музыкой и инструментом, нажав несколько клавиш, начав играть свою партию и забыв обо всём на свете, ушёл в музыку исполняющейся партии. Казалось, что он играет так, что, кроме музыки, ему ничего не надо. Он был погружён в музыку, играя на фортепиано так, что казалось, что это не он играет свою партию, а сама музыка – вот она. Взяла за руки этого человека и сама его ведёт по своим нотам. Она лилась из этого музыкального инструмента, словно соловей пел свою песнь. Но вот снова вступил оркестр, влившись в музыкальную композицию партии фортепиано. Прекрасная музыка! Жора сидел в шестом ряду, и у него не было слов. Он за свою жизнь никогда не слышал такой красивого исполнения.
Музыкальная композиция закончилась, и присутствующие в зале зрители, встав, зааплодировали. Они аплодировали довольно долго, а артисты на сцене готовились к следующей партии.
Что ни говори, профессионалы. Виртуозы классической музыки. В России учат музыкальному искусству, но, глядя на этот оркестр, понимаешь, что везде учат хоть так же, но по-разному. Душа музыки – вот что главное в её исполнении. Неправ тот, кто говорит, что человек играет музыку, нет, это музыка играет, а мы, люди, только даём ей звук. Согласитесь, если человек её не исполнял, то её не было. Разные это вещи – исполнение и рождение, но в то же время – это понятие едино. Музыка без человека не может существовать, как и человек без музыки. Ведь человеческая душа всегда поёт! Поёт дивную песнь музыки-души человеческого счастья.
После концерта они встретились. Жора прошёл за кулисы с букетом цветов и, зайдя в её гримерку, подарил их ей – букет красных маков. Он подарил их ей и поинтересовался, сколько времени продлятся их гастроли? Точнее, сколько времени она пробудет в Москве? Гастроли заканчивались через три дня, и Софи сказала, что эти три дня она готова провести в его компании. Жора был абсолютно счастлив. У него было ещё три дня, три дня, которые он мог провести с ней, с Софи.
Так они провели три прекрасных дня. Им было хорошо друг с другом. Они были вместе, и Жора познакомил Софи со своей бабушкой. Её звали Ева Соломоновна. Ей было около восьмидесяти лет. В меру упитанная женщина, она всегда поддерживала своего внука. Ведь он был у неё один. Его родители давно умерли, оставив своего ребёнка одного. С тех самых пор, как они погибли в авиакатастрофе, Ева Соломоновна старалась заботиться о нём. О своём внуке.
Они жили в трёхкомнатной квартире в городе Люберцы, на улице Смирновская.
Войдя в трёхкомнатную квартиру, гость сразу понимал, что попал в другую реальность. Здесь жили непростые люди, люди с совершенно иной культурой.
Начнём с того, что чистота в этой квартире была идеальной. В ней не было ни единой пылинки. Чистота в этой квартире была на уровне. Входя в квартиру, Ева Соломоновна тотчас подавала тапочки, и, пока гости не переоденутся, они дальше не пройдут. Как-то раз, рассказывал Жора, кто-то вошёл к ним на кухню, не сменив обувь. Так у Евы Соломоновны чуть сердечный приступ не случился. С тех пор тот человек больше не был их желанным гостем. Пока он не извинится, и с тех пор, он больше никогда, не входил в квартиру к Еве Соломоновне, не сменив обувь. Да, Ева Соломоновна была строга ко всем. Она воспитывала своего внука, держа его в ежовых рукавицах.
Кто бывал в музеях, знает, что там пахнет стариной. Дух древности пронизывает стены. Они словно сами рассказывают о своей истории. Так было и в квартире, где жили Ева Соломоновна и Жора. В ней пахло стариной. Книжные полки, на которых стояли книги авторов девятнадцатого, восемнадцатого веков. Несколько книг семнадцатого века. Все в подлиннике. В одной из комнат находился аквариум. Он занимал всю стену, а в высоту был около трёх метров. Какие рыбы там плавали? Наверное, легче сказать, какие рыбы там не плавали. Разделён на две половины, в нём были и обычные рыбы, и пара хищных рыб. Когда Софи поинтересовалась, как он приобрёл их, тот незамедлительно ответил, что он приобрёл это чудо по блату. Кто-то хотел приобрести это чудо, но, по сложившимся обстоятельствам, он не смог оплатить пошлину. Жора же воспользовался ситуацией и приобрёл этот аквариум и рыб.
Спальня была похожа на место, где можно было действительно отдохнуть, переносясь в древность. Старинная кровать восемнадцатого века. Мягкая и удобная. Лёжа в ней, забываешь обо всём. Все тревоги и печали уходили в прошлое. Сон, мирный сон. Сон – и ничего более. Сейчас, когда Жора был с Софи, он забыл обо всём. Для него существовала лишь она, и никто, кроме неё. Он влюбился в неё. Влюбился до беспамятства. Он хотел быть с ней, и он был с ней, а она была с ним.
Софи с Евой Соломоновной подружились. У них нашлась общая тема для разговора, и они говорили. Они говорили об искусстве, о разных художниках и композиторах. Спорили, кто заказал Моцарту его последний реквием? Был ли он масон или нет? Все эти споры и рассуждения привели к тому, что Ева Соломоновна поинтересовалась, какие планы у Софи по поводу её внука. Он пригласил её в эту квартиру, а ведь никого он сюда до сих пор не приглашал. Софи не знала, что ответить. Она была к нему неравнодушна. Сама того не подозревая, она влюбилась в него. Но, может, она ошибалась? Может, это было мимолётное влечение? Кто знает? Её мучили сомнения. Она не знала, что ответить, не причинив никому боли. Ведь она жила в Париже. Столицы высокой моды. Ах, Париж, Париж! Что за город! Прекрасен он и красив. Кто же покинет Париж и Францию без особых причин? Софи честно призналась. Она сказала, что любит Жору, но не может расторгнуть контракт с оркестром, а если она его расторгнет, то вряд ли приедет жить в Россию. Ведь она из Европы и не сможет адаптироваться к жизни в стране, откуда люди уезжают. Уезжают в поисках лучшей жизни. Что ни говори, так оно и есть на самом деле. Ева Соломоновна тяжело вздохнула. Ей было горько это слышать, и не потому, что она была солидарна с Софи, а потому что Софи, сказала, что работа для неё превыше всего. Что ж, возможно, она была права. Работа имеет существенное значение в жизни людей, и ей, Еве Соломоновне, это было известно. Её внук Жора, пока не устроился на работу, два года перебивался как мог. Трудные были времена, нечего сказать, поверьте. Она, конечно, могла остаться в Париже, и Жора поехал вместе с ней, но будет ли там ему хорошо? Обретёт ли он там счастье или нет? Ведь всё новое, всё надо начинать сначала. Это страшило Еву Соломоновну. Истинную еврейку. Если б они с Жорой уехали к себе на родину, в Израиль, то она не волновалась ни за него, ни за себя. Но Франция? Там много сбежавших от революции офицеров и их внуков. Во Франции и так относятся к людям, носящим традиционную восточную одежду, как к террористам, а что будет с её внуком? Что будет с ней? Там, за границей, во Франции? Это её пугало пуще всего. Но надо было жить. Ева Соломоновна была не вечная, и, как все люди, она когда-нибудь умрёт. Это неизбежно. Все мы смертны, и это факт. Ева Соломоновна сказала, что Жора у неё один, и она хочет для него лучшего. Если он захочет уехать из России, она возражать не станет. Главное, чтобы он был счастлив, остальное неважно.
Вечером, Жора поинтересовался, о чём они разговаривали с его бабушкой? Софи спросила.
– Вы любите меня?
Жора поцеловал её в губы и сказал:
– Конечно, люблю. Я не привел бы вас знакомиться с моей бабушкой, если б не любил.
– Хотите на мне жениться?
– Конечно, что за вопрос?
– Но вы меня не знаете?
– А вы меня.
Она обняла Жору и сказала:
– Но я завтра уезжаю.
Жора погладил рукой волосы Софи и сказал.
– Я приеду к вам, во Францию, там мы и поженимся.
Они уснули, им снился один и тот же сон. Они шли по улицам Франции, они радовались жизни. Им было хорошо и радостно. Они были счастливы. Да, они были счастливы. Они видели только себя. Никто не мешал их счастью, для них вокруг них никого не было. Только они двое. Двое в этой большой стране, в этом красивом городе, в Париже.
На следующее утро Софи и Жора вышли из дома рано. В двенадцать часов пополудни должен был вылететь самолет из аэропорта «Шереметьево – два», компании «Эйр Франс», «Москва – Париж». За оставшееся время Софи должна была заехать в гостиницу «Интурист». Да, это были последние часы их прекрасного трёхдневного общения. Они ни о чём не жалели. Время, проведённое вместе, казалось им чудесным. Они радовались жизни и были абсолютно счастливы. Сейчас, когда они ехали в гостиницу, Жора думал, что так было мало времени, чтобы пообщаться. Но что им мешает сейчас? Их общению? Ничего. Жора, посмотрев на Софи, спросил:
– Вы ещё приедете?
Софи посмотрела на Жору. Тот смотрел на неё, и на её лице была видна любовь и добрый ласковый взгляд. Она хотела что-то сказать и не смогла. Она не хотела лгать. Она хотела быть с ним. Не отпускать его. Но это было невозможно. Софи должна была вернуться в Париж, домой. Она хотела взять его с собой, но это было в данный момент невозможно. Она посмотрела на Жору и заверила его, что вернётся или вышлет ему приглашение. Да, приглашение. Это выход. Жора уехал бы во Францию, осел бы там, пустил корни. Всё было б своим чередом. Он жил бы во Франции, растил своих детей. Вот и гостиница. Весь оркестр в сборе. Они сидели в холле гостиной, ждали Софи. Увидев вошедшую в холл Софи, импресарио тотчас подошёл к ней и на французском языке поинтересовался, где она была. До отлёта осталось два с половиной часа, а она где-то гуляет? Софи объяснила, что её в гостинице не было. Она провела время в другом месте и не жалеет об этом. Что касается отлёта, то она об этом помнит. Поэтому она здесь. Она представила импресарио своего нового знакомого и добавила, что хотела бы, чтобы и он поехал с ними в аэропорт. Импресарио не возражал, хоть и был зол. Зол на Софи. Он требовал порядка. Порядка, каков бы он ни был. Все должны были быть там, где он должен был быть, и лишь в тех случаях, когда оркестр отдыхал, каждый выбирал, где ему и с кем провести своё время. Они ехали в аэропорт. Им было хорошо друг с другом. Они говорили обо всём. Об их дальнейших планах, о том, когда Жора приедет в Париж, о родителях Софи, добрых и милых людях. Они подъехали к Белорусскому вокзалу, сели в электричку – экспресс. Часы пробили десять часов пополудни, и электричка-экспресс поехала до конечной остановки «АЭРОПОРТ ШЕРЕМЕТЬЕВО». Вы спросите, почему артистов не подвезли на машине? Просто в связи с пробкой на дороге было решено поехать в электричке. Вот и аэропорт. Пора прощаться.
– До свидания, Софи.
– До свидания, Жора. До встречи в Париже. Я обязательно вышлю вам приглашение. Вы приедете ко мне, и мы будем вместе. Вместе навсегда.
– Софи, я буду ждать вашего приглашения. Я хочу быть с вами. Хочу всегда видеть ваше лицо. Хочу иметь от вас детей. Софи, дорогая Софи. Я буду ждать от вас весточки. А лучше приезжайте ко мне. Здесь и поженимся. До свидания, Софи. Встретимся в Париже, или вы приедете ко мне. До свидания, Софи, до скорой встречи.
Самолет компании «Эйр Франс» выехал на взлётную полосу и, разогнавшись, взмыл в голубое небесное море. Вскоре он скрылся за горизонтом. До свидания, Софи, до скорых встреч.
Слушая этот рассказ, Вика не могла поверить, что такое возможно. Она никогда не была любима. Ей вся эта история была ей чужда. Она сказала.
– Какая романтическая история! – Затем она поинтересовалась: – Что же произошло дальше? Что случилось с Софи?
Ничего. Просто тогда Жора недосказал свой рассказ. Он не мог его рассказывать без слёз, и, пообещав досказать свой рассказ в следующий раз, он добавил:
– Мне трудно об этом говорить. – На его глазах появились слёзы. – Софи. Любимая Софи! Почему вы оставили меня одного? Ведь нам так хорошо было вдвоём. Почему? – он прервал свой рассказ и перевёл разговор на иную тему.

Глава 2 Трагедия в аэропорту имени Шарля де Голля

– Что ж, – согласился Жора, – если это для вас будет интересно. – Он начал свой рассказ: – Как я уже рассказывал, я познакомился с Софи… – он рассказал предысторию его знакомства с Софи и продолжил свой рассказ дальше. Софи пригласила меня в Париж. Мы провели там замечательные дни. Ходили по музеям, театрам, были на симфоническом концерте. Париж! Ах, Париж! Красивый город, скажу я вам. Франция! Красивая страна! Вы бы видели Версальский дворец, что может быть лучше! Красивый, ухоженный сад. Залы дворца так и ждут своих господ. Вот король идёт важно со своей свитой по мраморному полу. Он проходит по залу и скрывается в другом. Д’Артаньян спешит на встречу с королём, опаздывает, но с последним ударом боя королевских часов стоит в зале перед монархом. А вот и королева просит Д’Артаньяна о помощи: поехать в Англию к герцогу Букингемскому и взять у него подвески. Всё как наяву. Франция! Страна героев Дюма и Бургундских тайн. Тайн двора Его Величества Людовика и прочей знати. Мне всегда казалось, что это невозможно. Невозможно представить персонажей книг и реальных людей в этом месте. Нет, я ошибался. Там, во Франции, происходит всё как наяву. Всё реально и реалистично. Всё как в жизни.
Слушая рассказ Жоры о том, как он провёл время во Франции, сидящие у костра забыли обо всём. Теперь они не вспоминали о похоронах. Они были заинтересованы в рассказе Жоры. Он рассказывал всё так, что можно было, не покидая ни участок, где они находились, ни тем более страну, побывать во Франции, в Париже времен Дюма, прогуляться по Булонскому лесу, побывать на Елисейских полях. Зайти в Лувр. Ах, Париж, Париж! Что может быть лучше!
Вика сказала.
– Вы так рассказываете о своей поездке во Францию, что кажется что и я там была.
Жора ответил:
– Конечно, эта страна прекрасна!
– Что было потом?
Жора посмотрел на слушающих и сказал:
– Потом? – он сделал паузу. Тяжело вздохнул. – Потом. Мы подали заявление в загс. Церемония бракосочетания была назначена на следующий месяц. Софи сказала тогда, я помню дословно: – Скоро мы поженимся. Но мне надо улететь по делам. Я вернусь. Обещаю. – Он сделал долгую паузу, затем добавил. Ему было тяжело говорить об этом. Он не мог говорить об этом без слёз и глубокой кровоточившей раны в его сердце. – Она знала, что не вернётся. Она это чувствовала, – говорил он, и его лицо стало безжизненным. Он был погружён в свои горькие воспоминания. Видя это, Вика уже, может, и пожалела, что попросила Жору рассказать о Софи, но было уже поздно. Жора, не желая этого, вспомнил о самой трагичной истории в его жизни, и с этим уже нечего было поделать. – Она чувствовала свою гибель. Чувствовала и не могла её предотвратить, – говорил он. – Ей надо было лететь, и она села на тот рейс. – Он снова сделал паузу. Ему было куда тяжелей, чем остальным, вспоминать прошлое. Он видел, как это произошло. Видел и ничего не смог сделать.

* * *

Глака 3 Франция: аэропорт имени Шарля де Голля


Он провожал её в дальний путь и не знал, что эта встреча была последней. Он пожелал ей счастливого пути и проводил на посадку. Она в последний раз оглянулась, и у Жоры затрепетало сердце. Оно кричало: не улетайте! Останьтесь здесь! – но этого не случилось. Она села в тот злополучный самолёт. «Конкорд», рейс «Эйр Франс». Он видел, как трап отъехал от самолёта, тот выехал на взлётную полосу и, набрав скорость, взлетел. Но что такое! Его крыло загорелось. Он набирал высоту и не мог произвести посадку. Через несколько минут всё было кончено. «Конкорд», рейс «Эйр Франс», врезался в гостиницу, взорвался, а затем упал наземь. Всё было кончено. Все видевшие эту трагедию были в шоке, и лишь один опоздавший на рейс пассажир благодарил Бога за это опоздание. Хотя он всё же и был потрясён случившимся. Это произошло двадцать пятого июля двухтысячного года. Тогда так и не выяснили, почему в действительности загорелся самолёт. Только в новостях объявили: «Сегодня в аэропорту имени Шарля де Голля разбился “Конкорд”, рейс “Эйр Франс 4500”. На борту было сто тринадцать пассажиров и экипаж. Все погибли».
Президент Франции выступил по телевидению с речью. Он говорил, что Франция глубоко скорбит по поводу этой трагедии. Он приложит все силы, чтобы подобная трагедия не повторилась.
Так оно и вышло. Рейс «Конкорда» двадцать пятого июля двухтысячного года стал последним в его истории. После этой трагедии «Конкорд» не поднимался в небо. Он стал историей авиации.
Закончив грустную историю о его любви к Софи, Жора тяжело вздохнул. Он вспомнил то, что старался забыть. Но разве можно забыть самые счастливые и грустные моменты своей жизни? Особенно те моменты, которые нельзя было забыть. Просто на это мы не имеем никакого права.
Вика видела, как Жоре тяжело. Она ничего не могла с этим поделать. Теперь она ругала себя за то, что позволила Жоре вспомнить о своей любви. Она ругала себя за то, что она попросила Жору рассказать, вспомнить то, что он пытался забыть. Но он первый рассказал об Софи. Не надо было позволить вспоминать ему о ней. Она подошла к нему и, присев рядом, обняла его и ласково сказала.
– Софи не хотела бы, чтобы вы плакали. Она всегда рядом с вами. Даже сейчас, в этот момент, она здесь, рядом.
Жора посмотрев на Вику, тяжело вздохнул и затем сказал:
– Вы правы. Она всегда будет в моём сердце.
– Вот видите. Она всегда с вами. Но нельзя жить прошлым. – Она дотронулась до его сердца. – Пора отпустить её, – сказала она. – Жизнь продолжается, и надо смотреть вперёд. Вы всегда будете её помнить, но жизнь продолжается, и надо смотреть вперёд, жить дальше.
Жора посмотрел на Вику. Её слова были правдивы. Надо было жить дальше.
– Возможно, вы и правы. Надо жить дальше. – Затем он снова предложил: – Я, как вы знаете, еду во Францию, не составите вы мне компанию?
Вика ответила:
– С удовольствием.
Здесь я обязана пояснить. Ранее Жора говорил, что он был женат, и рассказал историю его любви к Софи. Здесь никто не видит его свадьбу. Но разве важен сам процесс свадьбы? Они подали заявление в загс, а трагедия, происшедшая с Софи, показывает, что в этом случае женитьба состоялась. Пусть даже они никогда не будут вместе, но заявление в загсе тому подтверждение. Возможно, их брак заключен на небесах? Кто знает? Жора считал, что это так. Поданное заявление в загс означало, что они всегда будут вместе. Вот так я могу объяснить то, что Жора считал себя женатым на Софи. Кто может думать по-другому? Не мне судить.

Конец

Рождение новой жизни

Глава 1 Крыса

Скоро рожать. Лариса лежала на сохранении в МОНИКАХ. Её не мучили перспективы тяжёлых родов. Она была готова к ним. Её лечащий врач, профессор Эдуард Вельяминович, говорил, что он в любом случае будет принимать роды у Ларисы. Роман хотел, чтобы всё прошло хорошо и дети родились здоровыми, без патологий. Он делал подарки врачам, причём почти ежедневно. Они же в свою очередь наблюдали за Ларисой так, словно она была их родная дочь. Она говорила Роману, что он старается сверх меры, на что тот отвечал, что ему самое главное, чтобы дети родились здоровыми, а что касается подарков, то это не её забота. Лариса как-то говорила, что давеча, когда они были на массовом гипнозе, её одну попросили удалиться, так как она во время сеанса не то что не поддавалась гипнозу, она не воспринимала его и то и дело смеялась. Да, гипноз – такая штука. Некоторые люди его просто не воспринимают, а некоторые его воспринимают. Лариса, как уже вы поняли, гипноз не воспринимала. Она просто игнорировала его. Она смеялась над тем, как другие погружались в гипноз и выполняли все команды гипнотизёра. Вот так.
Как-то ранним утром медсестра открыла форточку. День был достаточно тёплым, и палата требовала чистого воздуха. Женщины мирно и спокойно лежали на своих койках. Кто-то ещё спал, кто-то вёл беседу с лежащими рядом роженицами. Утро обещало быть спокойным, и ничего не предвещало беды. На улице было тихо. Кто-то из женщин даже сказал: – Не нравится мне эта тишь. – Она настороженно прислушалась и, прикоснувшись рукой к своему уху, добавила: – Слышите! – затем она, протянув руку к форточке, добавила: – Тишина. – Это слово, произнесённое ей, было сказано тихо, словно шёпотом. Она чувствовала что-то? Всё её женское нутро подсказывало ей, что что-то должно произойти. Что-то непонятное. Она посмотрела на других рожениц и добавила: – Смерть близка. – Мы рассмеялись. Все знали эту женщину. Она была в себе и не в себе. Она была предсказательницей. Её дар был с ней всегда. Она могла рассказать о человеке то, что он и сам про себя не знал. За всю свою жизнь она много предсказывала и никогда не ошибалась. Но сейчас? Она явно перебрала. Никто не был в том положении, когда матка раскрывается до сантиметра, когда пора ребёнку появиться на свет. Женщины спали, видели сны. Что могло произойти? Очевидно, решили роженицы, эта женщина переволновалась и, сама того не подозревая, стала прорицать то, чего быть не может. Она сказала: – Позовите сестру! Пусть закроет форточку. Но её не послушали. Кто-то из лежащих рожениц сказал: – Что за чушь! Ничего не случиться, а чистый воздух всем будет полезен. – Но та утверждала, что форточку надо закрыть, а то произойдёт нечто плохое, что поправить будет нельзя. И она оказалась права. Дело в том, что кто-то, кого мы даже и не видели, бросил в палату дохлую крысу. Она упала на кровать одной из рожениц, и та, тотчас проснувшись, увидела на одеяле дохлую крысу и, испугавшись, очевидно, за своего ребёнка, воскликнула дурным голосом: – Чур, нечистый! – снова посмотрев на одеяло и увидев на нём дохлую крысу, заорала благим матом. Именно благим матом. Стряхивая что-то непонятное с одеяла, она, очевидно, испугалась до смерти, и прибежавшая медсестра, не поняв, что произошло, сначала подбежала к окну и закрыла форточку, затем к роженице и, видя лежащую на полу крысу, недоумённо посмотрела на роженицу, которая уже начала рожать. Шутка ли, такое! Средь бела дня, спросонок, увидев лежащую на кровати серую крысу. Крысу, которая когда-то свела в могилу миллионы людей, стала причиной преждевременных родов. Все роженицы, затаив дыхание, смотрели на эту крысу. Они были перепуганы. Они даже не могли себе вообразить, что вообще кому-нибудь придёт в голову бросить дохлую крысу в форточку родильного отделения? Тут одна роженица схватилась за голову и так же, как и та роженица, на кровать которой упала дохлая крыса, заорала благим матом. Медсестра не знала, что ей делать. И, сказав одно слово: – Караул! – выбежала из палаты. Ситуация была критической. Женщины-роженицы подбежали к двум кричащим женщинам и начали их как могли успокаивать. Но для той роженицы, на одеяло которой упала дохлая крыса, было всё кончено. У неё начались преждевременные схватки. Врач не смог помочь несчастной. Она потеряла ребёнка. Вторая женщина была спасена. У неё не было ни преждевременных родов, ни выкидыша. Она сумела взять себя в руки и успокоиться. Хотя кто знает? Кто у неё родится?
Когда уборщица, пожилая женщина, убирала виновника разыгравшейся трагедии с пола, она пожала плечами и безразлично сказала:
– Ну крыса? Крыса и есть. Что из-за этого волноваться? Бросили её в окошко, и что? Так нервничать зачем? – она пожала плечами и, унося дохлую крысу из палаты, говорила: – Вот я посмотрела б на вас, когда во время войны вы родили? Что? Снаряд, разорвавшийся вблизи роддома, это не крыса в форточку. Эх, молодёжь! – закрывая дверь в палату, она крякнула снова: – Эх, молодежь!
Лежащая на кровати Лариса подумала:
– А она права. Что все перепугались? Ну крыса дохлая, что такого? В конце концов, это не крыса дохлая на войне. Представляю, женщина родила, а детей кормить нечем. Круго;м голод и пули свистят, – успокаивала она себя. – А эта крыса лишь так, скверная шутка ребёнка, и только, – успокаивая себя на этих мыслях, Лариса хотела забыть о происшедшем, но не могла. Она думала, как бы она среагировала на эту ситуацию, если б крыса упала в её кровать?
В действительности, кто знает? Как бы мы поведём себя в подобной ситуации? Каждый человек поступает в определённой ситуации по-своему. Никто не скажет, что он справится с ситуацией. Особенно с неожиданной.
Вскоре, Лариса поймала себя на мысли, что с ней-то это не случилась. Конечно, жалко женщину, потерявшую ребёнка, но что делать? Эта трагедия поправима. У женщины ребёнок ещё будет. Но многие женщины после стрессов не способны родить. У них проявляется болезнь, болезнь психосоматической боязни забеременеть, и, возможно это неизлечимо. Эта история произошла реально. Пусть немного изменена, но кто не расскажет историю без своего добавления. Истории, услышанной от своих родителей и рассказанной в новом повествовании.
Но вернёмся к Ларисе и её беременности. Что происходит с ней сейчас? Родила ли она? Сейчас вы это узнаете.
История с брошенной в окно крысой на этом не заканчивается.
Роман после этого происшествия пришёл в палату к Ларисе. Он был напуган. Его лицо выражало неистовство, и, узнав о происшедшем, он тотчас потребовал наказать виновных, и главврач это сделал. Главврач родильного отделения, профессор Эдуард Вельяминович, выяснял, как могла крыса попасть на кровать роженице. Он не мог понять, как вообще такое возможно. Открытое окно, брошенная в форточку дохлая крыса? Где был сторож? Да и был ли он вообще? В конце концов, в произошедшем обвинили медсестру и уволили её по собственному желанию. Хотя какое здесь собственное желание? Просто нашли крайнего, и всё.
Впрочем, халатность халатностью, а ребёнок родился мёртвым. Что здесь можно сказать? Ничего. Давайте просто помолчим.
Роман вошёл в палату, где лежала Лариса. В руках у него был букет цветов. Он поставил его в вазу, на подоконник окна, в которое бросили дохлую крысу. Он посмотрел на присутствующих в палате женщин-рожениц и, окинув их взглядом, он увидел в их глазах боль и скорбь. Недоумение о произошедшем. Они скорбели о не рождённом дитя. Дитя, которое было зачато в любви и согласии. Желанный для родителей ребёнок, его больше не было с ними. Лишь одна бумага вскоре будет напоминать о нём, справка о смерти и свидетельство о его захоронении. Страшно. Не зная, какими словами утешать присутствующих в палате женщин, он подошёл к Ларисе, присел подле неё и, ласково поцеловав её в лобик, спросил: – Как вы? – он не знал, что сказать в этой ситуации Ларисе. То, что произошло сегодня в палате для рожениц, было из ряда вон выходящее. Он представил, что это мог быть ребёнок Ларисы и, возможно, его ребёнок. Его семья, продолжатель рода, о котором он так долго мечтал. Теперь он был уверен, что это его ребёнок. Лариса не обманывала его. Она говорила правду, Роман был у неё первым мужчиной. Он крепко её обнял и заплакал. Заплакал потому, что представил, что это мог бы быть его ребёнок. Кто бы ни был инициатором этой шутки, он добился своего. Теперь вряд ли откроют форточку, а если откроют, то поставят на окнах решётки, чтобы не произошёл подобный инцидент. Лариса ответила: – Я в порядке, – и, глубоко вздохнув, попросила, чтобы Роман посадил её на кровать. Тот выполнил её просьбу. Она привстала и, подвинувшись к спинке кровати, оперлась на неё. Затем она сказала: – Я в порядке. Со мной ничего не произошло, – заверила его она. – Со мной ничего не произошло, беременность протекает нормально, без патологий. – Она видела в глазах Романа страх, он не мог представить, что этот ребёнок не родится. Ведь он его отец, теперь это он знал наверняка. Его отцовские чувства его не подводили. Он знал: это его дети, а эта женщина – их мать, и потерять всех сразу: свою мать, сына и, очевидно, будущую мать своих детей – этого он представить не мог. Он посмотрел на неё и сказал: – Как я за вас испугался. – Затем ласково добавил: – Дорогая!
В это время лежащая на кровати роженица, та, что предупреждала об опасности, и та, которую не послушали, смотрела на Романа и Ларису и улыбалась. Она видела в них то, что в простонародье называлось просто, одним словом: семья. Да, это была любящая семья. Семья, которая никогда не распадётся. Семья, которая преодолеет все трудности и невзгоды. Впрочем, никто не знает, что ждёт их в будущем. Оставим же их наедине. Пусть поговорят.

Глава 2 Рождение новой жизни

Роды Ларисы были особенны. Её вёл профессор, Эдуард Вельяминович. Мужчина уже в годах, проработавший в родильном отделении всю свою жизнь, принявший множество родов. Родов, которые иногда заканчивались трагедией. Но это скорее было предрешено судьбой женщин, которые рожали, чем его ошибками. За свою практику он сделал множество операций. Ведь не всякий плод идёт так, как полагается идти из женского тела. Многие мамы рожали мёртвых детей, а некоторым мамам делали аборт. Так что он всё видел в этой практике. Видел, как отказываются от детей, видел, как умоляют сделать аборт. Видите ли, им слишком рано рожать, а связь была случайной, хотелось секса, и всё тут. Кто задумывается о последствиях? Пожалуй, никто.
Эдуард Вельяминович пришёл в палату, где лежала Лариса, и, сев подле неё на стул, поинтересовался:
– Как сегодня наши дела?
Та привстала и сказала:
– Хорошо.
Профессор улыбнулся.
– А как сегодня двойняшки? Небось, толкаются вовсю!
Лариса, посмотрев на свой огромный живот, сказала:
– Нет, они спят. – Она нежно улыбнулась. – Скоро проснутся. – Затем она весело добавила: – Шалуны.
– Что? Шалят?
– Конечно, шалят! – подтвердила Лариса. – Вот проснутся и как вдарят в живот! Шалуны, и только.
Доктор ласково улыбнулся. Он был добр к молодым мамам. Всегда хотел, чтобы те были веселы. Всегда в хорошем настроении.
Лариса поинтересовалась.
– Они всегда так шалят? – тут она посмотрела в глаза профессору, и в его глазах она увидела слёзы. Что-то произошло, пока она говорила с ним? Но что? Вероятно, он видел что-то подобное. Конечно, дети иногда рождаются мёртвыми, и это факт. Факт, от которого никуда не деться. Поняв эта, Лариса поспешила извиниться, а тот просто ответил: – Вам нечего извиняться. Врачи не господь Бог. Они не всемогущи. Смерти есть и будут в нашей работе, и от этого никуда не деться.
– Я понимаю, – с сожалением ответила она. – Иногда дети умирают, не родившись.
– Это так.
Тут Лариса спросила:
– Скажите, почему дети умирают, не родившись?
Доктор, задумавшись, спросил:
– Вы хотите это знать?
– Хочу, – твёрдо сказала Лариса. – Мне интересно.
Эдуард Вельяминович начал рассказывать, почему умирают дети, не родившись.
– На это существует масса причин, – говорил он. – В десяти процентах случаев плод умирает от естественных причин. Он просто задыхается в утробе матери из-за его неправильного положения и сжатия в дыхательной части его пуповины. – Сделав паузу, профессор добавил: – К сожалению, никто не смог бы его спасти, даже при большом желании. Мы в этих случаях бессильны. – Он снова посмотрел на Ларису. Та выглядела совершенно спокойно. Казалось, что она готова была услышать то, что скажет ей профессор. Эдуард Вельяминович продолжил: – Все дефекты детей, кроме врождённой патологии, от матерей, если их так можно назвать, которые сами убивают своих детей. Вы спросите, как это происходит? Я вам отвечу. Первопричиной смерти ребёнка в утробе матери являются курение и алкоголизм. Они думают, что всё то, что они делают в своей жизни и во время беременности, всё это хихоньки да хахоньки, всё то, что они делают, всё сойдёт с рук, но они ошибаются. Последствия необратимы. Ребёнок задыхается в утробе своей, с позволения сказать, мамаши либо приобретает кучу болезней. Потом прибегают к нам в клинику и обвиняют нас, докторов, что мы недоглядели. Нет, мы всё делали правильно, это они! – выкрикнул он с явной злобой и ненавистью к этим нерадивым мамашам. – Мамаши сами виноваты в патологиях их собственных детей. Они! А не мы, – он успокоился, и продолжил: – Есть ещё одна причина, по которой дети рождаются неполноценными.
Лариса поинтересовалась.
– Какая?
– Одежда, – начал профессор, – одежда, в которой ходят будущие мамаши во время беременности.
Лариса не поняла, что имеет в виду Эдуард Вельяминович. Она спросила:
– А что одежда?
Профессор глубоко вздохнул. Он всегда был не рад, когда будущие мамаши, вопреки рекомендациям врачей, делали всё по-своему.
– Я помню времена, когда женщины не носили брюки, – продолжал он свой рассказ. Женщинам, по крайней мере во время беременности, позволено носить только платье. – Он сделал паузу, затем продолжил: – Я понимаю, мода на джинсы не исчезнет, и женщины будут носить брюки. Но не во время беременности, в конце-то концов, это категорически противопоказано. Все эти поддерживающие пояса для беременных женщин – это только бизнес, бизнес, и больше ничего. Ребёнок должен двигаться в утробе своей матери, – сказал он и подчеркнул: – Двигаться, а не быть прижатым к стенкам матки. Учёные доказали, что всякие там поддерживающие пояса не вредят никому: ни матери, ни её ребенку. Но я так не считаю. Женщина должна двигаться во время беременности свободно. Конечно, есть случаи, когда живот нуждается в поддержке, но для этого существует медицинский бандаж. Его и носят женщины, поддерживают живот. Но что касается одежды – это совсем иное дело. Они по своей форме никак не способны правильно поддерживать живот беременной матери, и это факт, – закончил он свой рассказ.
Лариса слушала его внимательно. Профессор говорил чистую правду. Женщины разучились вынашивать детей, они заботятся только о продолжении рода, а не о здоровье своих чад. И только немногие способны понять, что правильность вынашивания плода является не чем иным, как залогом его здоровья. Конечно, есть исключения, но они связаны с генетикой человека, его личным кодом ДНК, и только.
Закончив свой рассказ, доктор назначил Ларисе очередное УЗИ и также сказал, что скоро она разродится. Ждать осталось недолго. Малыш появится на свет, возможно, на этой неделе.
Лариса поинтересовалась:
– А зачем тогда УЗИ?
– Я хотел бы знать, что всё у вас в порядке.
Прошло полчаса, и Ларисе сделали УЗИ, которое показало, что всё в порядке, но всё же, как бы ни хотел доктор, но он сказал, что, очевидно, роды будут сложны. Но в то же время он сказал, что она родит без наркоза.
– Вы родите без наркоза, – заверил её профессор. – Я вам это обещаю.
Вскоре Лариса оказалась в палате, роженицы косо смотрели на неё, шепчась, что она любимица профессора и ей уделяют больше времени, чем им.
Лариса игнорировала их шёпот, она знала, что это лишь простая женская зависть. Ей скоро рожать, вот-вот, и на свет появится новая жизнь, что принесёт она ей? Радость! Любовь! Смерть. Смерть – эта мысль не покидала её. Что, если её дети родятся мёртвые или с какими-нибудь отклонениями. Ведь она носит двойню, что, если то, о чём рассказал ей профессор, это правда!? Что, если её дети родятся с генетическими отклонениями? Что, если?.. Но вот она поймала себя на мысли, что у неё родятся здоровые дети. В её роду не было никого, кто страдал бы наследственными заболеваниями, по крайней мере, она о таком не слышала. А Роман? Он бы сказал ей, если б был болен или его родственники страдали какими-либо наследственными заболеваниями. В этом она была уверена на все сто.
И вот наступил тот день в жизни Ларисы, который все женщины помнят до конца своей жизни. Роды. Что может быть прекрасней, чем родить новую жизнь! Зная, что именно вы ей дали жизнь! Вы и ещё один человек. Двое – это семья! Что может быть прекрасней, чем семья! Жаль, что многие не понимают истинного значения этого слова – семья. Оно святое, как церковь и Бог. Никто не может вторгнуться в её святыню. Лишь мы сами, забывая о том, что у нас есть семья, уходим в блуд. В итоге развод, деление имущества, детей. В итоге все несчастливы. А могло бы быть наоборот. Любящая семья, дети. Очаг тепла и понимания. Ведь мы даём клятву верности, когда женимся или выходим замуж. Я не признаю слово «брак». Оно похожа на слово «брак», то есть брак в работе. Кто его выдумал, брак? Неужели нельзя сказать просто: пожениться. Нет, слово «брак» преследует нас повсюду. Кто вступает в брак, у того семьи недолговечны. Кто же женится, тот живёт в супружестве много и много лет. До самой смерти. Вот так я понимаю слово «брак» и слово «женитьба». Я считаю, что брачные клятвы верности друг другу обязательны. Они обязывают нас на определенные обязательства друг к другу. Клятва – это всецелое обещание верности, смотря кому мы её приносим. Ничего нет более святого, чем клятва. У нас перед ней есть определённые обязательства. Вот и при рождении ребёнка, того не зная, мы сами себе даём клятву заботиться о нём. Воспитывать, дать образование, вступить во взрослую жизнь.
Роды Ларисы проходили тяжело и болезненно. Уже прошли все сроки, а она всё ещё не могла разродиться. Мы никогда не задумываемся над этим словом – роды. Роды! Дарят нам радость. Вот и Лариса ждала рождения ребёнка. Она хоть и страдала от мучительной боли, в то же время она радовалась. Радовалась потому, что скоро разродится, и вот наконец она увидит ту новую жизнь, которую она носила в своём теле долгих девять месяцев. Девять месяцев – это долго или мало? Кто знает, что такое девять месяцев интенсивного токсикоза? Лишь женщины способны ответить на этот вопрос? Если у женщины интенсивный токсикоз, то ей кажется, что эти девять месяцев никогда не закончатся, но стоит ей представить, что после девяти месяцев на свет появится новая жизнь, то эти девять месяцев проходят достаточно быстро. Кто знает наверняка: девять месяцев – это много или мало? Впрочем, наступила ночь. Часы пробили три часа ночи, как вдруг Лариса заорала:
– У меня отошли воды, рожаю!
Перепугав всех женщин, она кричала и, трогая себя за живот, инстинктивно задирая ночную рубашку, чтобы посмотреть на то, что сейчас происходит в её влагалище или в матке, она вдела, что происходит, и испуганно кричала: – Доктор, я рожаю! – Она теперь была уверена, что рожает. Позвали дежурного врача, который побежал вместе с медсестрой и, осмотрев роженицу, понял, что медлить нельзя. Лариса вот-вот родит. Он тотчас же скомандовал:
– Люда, звони профессору. – Он снова посмотрел на раскрывшуюся до двенадцати сантиметров матку и скомандовал: – Каталки, срочно. Её в операционную, срочно!
Услышав эти слова, Лариса не на шутку испугалась. Она не могла понять, что происходит? Ведь дети должны были родиться нормально, а тут операционная? Но доктор её успокоил. Он сказал:
– У нас все женщины рожают в операционной, мало ли что пойдёт не так, а тут всё под рукой.
Лариса понимающе покачала головой, а затем снова закричала:
– Как больно, чёрт побери, ненавижу!
Доктор улыбнулся и сказал:
– Так все говорят, когда рожают.

Ночь, в квартире профессора было тихо и спокойно. Он вместе со своей женой спал. Сегодняшний день для них обоих выдался относительно спокойным. Профессор провёл две операции. Одна являлась необходимой. Женщина, которой он её делал, была больна. У нее была киста матки, и её пришлось полностью удалить. Вторая операция была по увеличению женской груди, которая прошла также без осложнений.
Его жена, доктор медицинских наук, преподавала на кафедре медицины. Сегодня она проводила лекцию по поводу вреда курения и алкоголизма. Её звали, Эмма Наировна.
Ночной звонок из больницы разбудил жену профессора Эдуарда Вельяминовича, Эмму. Она взяла трубку с телефонного аппарата и, приложив её к уху, спящим голосом прохрипела:
– Кто это?
В трубке послышался женский голос.
– Эдуарда Вельяминовича, пожалуйста.
– Кто его спрашивает?
– Это медсестра Лена, из больницы.
Эмма привстала, протёрла сонные глаза.
– Это Эмма Наировна. Что-то случилось, Лена?
– Да, его срочно вызывают в роддом. Передайте, Лариса рожает!
– Ясно. – Эмма разбудила своего мужа и передала ему трубку. – Это медсестра Лена из больницы, говорит, что Лариса рожает.
Эдуард Вельяминович быстро взял телефонную трубку и, приложив её к уху, спросил:
– Когда начались схватки?
– Пять минут назад.
– Как часто?
– Раз в три минуты.
– Состояние?
– Стабильное.
– Сейчас буду. – Он отдал трубку Эмме и сказал: – Работа, не терпящая отлагательства.
Эмма понимающе покачала головой, затем улыбнулась и сказала:
– Да уж ехай. Помощь нужна?
– Нет.
Затем встав с постели и накинув халат, профессор попросил Эмму закрыть за ним дверь и, взяв ключи от машины, в домашних тапочках выскочил на улицу, сел в салон своей машины, вставил ключи в зажигание и повернул их. Словно понимая, что Эдуард Вельяминович торопится, мотор взревел. Профессор вдавил до упора педаль газа, и машина, сорвавшись со своего места, помчалась вдаль, по улицам Москвы, в институт МОНИКИ. Туда, где сейчас рожала Лариса.

Лариса лежала на операционном столе, когда в операционную вошёл профессор. На нём был надет медицинский халат и домашние тапочки. Было видно, что тот спешил. Оценив ситуацию, он подбежал к Ларисе, осмотрев пациентку, он спросил дежурного врача:
– Что вы делали?
Тот ответил.
– Готовимся к операции. – Затем он добавил: – Самостоятельно она не родит. Видите, – он указал на её матку, – возможно внутреннее кровотечение.
Осмотрев повторно, профессор сказал:
– Успокойтесь, это не кровотечение.
– А что же?
– Голова ребенка, чёрт побери! Чему вас только в институтах учат? У вас это первые роды?
Доктор опешил.
– Первые.
– Тогда с почином вас. Будете мне ассистировать.
Лариса рожала долго, но её страдания стоили того. Она родила двух прекрасных детей. Мальчика и девочку. Правда, говорят, не постараешься, не будешь счастлив. Вот и Лариса постаралась, правда, не без помощи докторов. Её дети не желали выходить на свет. Они как будто хотели еще побыть там, в безопасности. Но природа взяла своё. Профессор легонько надавил на живот, и ребёнок появился на свет. Вы скажете, что это дикость, когда кто-то давит вам на живот, чтобы появилась новая жизнь? Не знаю? Но Ларисины роды были именно такими. Дети хотели остаться в её утробе, и им пришлось помочь таким способом. После того как родился мальчик, профессор взял его на руки и сказал.
– Видите, ваш сын родился в рубашке, весь в пуху.
Лариса посмотрела на него и, не слыша его голоса, испуганно спросила:
– Доктор, я не слышу его голоса, он жив?
– Жив, конечно, – ответил радостный мужчина и дал ему легонько по заднице своей рукой, все наконец услышали детский крик. Довольный профессор сказал: – Видите, а вы говорили, мёртв. – Он отдал ребёнка медсестре, а сам, посмотрев на Ларису, понял, что дело плохо. Он подошёл к ней и, посмотрев на неё, спросил: – Как дела? Держимся?
Тут выкрикнул доктор:
– Профессор, второй!
Второй ребёнок родился легко, он словно выскочил из матки Ларисы. Это было красивое дитя. Неписаной красоты. Глядя на эту девочку, доктор и профессор сказали, что красивее, чем эта девочка, они никогда не видели новорождённого ребёнка. Что-то в ней было. Что-то неземное, красивое! Её голубые глаза, приятная улыбка ребёнка. Они не могли от нее оторвать свой взгляд, и лишь сказанное Ларисой «покажите мне её» заставило мужчин, принимавших роды, оторвать свой взгляд от неё. Показав новорождённую девочку Ларисе, профессор сказал:
– Я не видел более прекрасного дитя, чем этот ребёнок.
Лариса взглянула на неё и ужаснулась. Что это такое? Эта девочка похожа на Алису. Ту девочку, с которой она была в детдоме. Да, это была она. Но как такое возможно? Ведь Алиса жива! Она не умерла! Лариса с ней не так давно имела разговор, и та была уже взрослой женщиной.
Безумие, только так можно это назвать. Безумие, и только. Как такое возможно? Алиса в её ребенке? Этого она не понимала. Но тут она неожиданно вспомнила, что услуга, которую она оказала Алисе, была небескорыстной. Она сказала: – Придётся заплатить, и цена будет соответствующей. – Лариса тогда не знала, о чём говорила Алиса. Очевидно, об этом. Об этом ребёнке. Ребёнке невиданной красоты. Но что ждёт эту девочку в будущем? Она должна была расплатиться за все родительские грехи? Или её ждало другое? Кто знает? Мы никогда не задумываемся о последствиях своих поступков, а когда приходит время платить, мы хотим, чтобы за нас кто-то другой расплатился. Другой, но не мы сами. Тут Лариса вспомнила, за какую услугу Алиса сказала, что придётся расплатиться. Вот она! Эта девочка. Она всю жизнь будет напоминать ей о ней, об Алисе и Надежде. Она будет всю свою жизнь видеть в этом ребёнке их. Мёртвую Надежду и Алису. Эти две женщины воплотились в этом ребёнке. Кошмар только начинается, и он продлится всю оставшуюся жизнь. Эта девочка – напоминание о прошлом. Как её назвать? Алиса? Надежда? Впрочем, Лариса знала, как назовет её. Пусть она плод напоминания о прошлом, но она родилась, родилась в любви. Пусть же она будет носить имя Любовь. А там посмотрим, кто из нее вырастет.
Вскоре дали имя и мальчику. Его назвали Эммануил. Вы спросите, почему именно Эммануил? На этот вопрос ответ прост. В палате лежала женщина, она была из Израиля. Училась в российском университете. Ей было не помню сколько лет, примерно около двадцати. Она родила. Родила мальчика. У него была кривошея. Она назвала его Эммануилом. Лариса поинтересовалась, почему именно Эммануил? И та ответила, что это имя библейское, разница лишь в одной букве. Иммануил. Лариса назвала своего сына так же – Эммануил. Она словно просила прощения в этот момент. Просила прощения за то, что по своей наивности совершила грех. Вот и расплата, которую она должна нести всю свою жизнь. Но наказание это? Кто знает? Что ожидает их в будущем?
Вскоре Ларису выписали из роддома. Её встречал лишь Роман. Никто из её родственников не был здесь. А кому быть? Надежда мертва, Вика была где-то с Жорой во Франции. Никого. Только она одна. Она знала, что, возможно, она потеряет Романа. Ей было тяжело смотреть ему в глаза. Ведь она считала, что виновата лишь она одна, и никто больше.

Конец

Две реальные истории из моей жизни

После этого разговора Лариса долго ходила по улицам Москвы. Она думала, что могло пойти не так. Где она ошиблась в своих расчётах. Сейчас, думая о Викторе и проекте «Вираж», она не могла понять, как такое возможно? Она создала этот проект, а её кинули, как ненужный элемент. Избавились от неё, подписав лишь бумагу о стажировке. Может, это плата за эту подпись? Ведь в этой жизни ничто не дается даром, за всё надо платить.
Так, не замечая ничего вокруг себя, Лариса зашла на ВДНХ. Дошла до фонтана «Дружба народов». Села на скамейку. Сегодня на ВДНХ было мало народу по сравнению с другими днями недели. Сколько фильмов снимали на ВДНХ. Самый известный фильм – «Свинарка и пастух». Да, ВДНХ того времени – совсем иное, чем сейчас. Если раньше СССР и РСФСР привозили на неё свои достижения и, как сейчас, рекламировали свою продукцию, то сейчас он стал лишь торговым комплексом. Где продают всё, только не российские изделия, достижения промышленности. Впрочем, и хвастаться тут нечем. Раз в год проходит книжная выставка, и всё. Дальнейшее – лишь торговля. Даже то, что когда-то убрал Лужков, торговые палатки вряд ли сделали ВДНХ тем комплексом достижений народного хозяйства, которым он славился в семидесятые – восьмидесятые годы двадцатого века. Я была несколько раз на ВДНХ. Видела достижения сельского хозяйства, свиней и прочую живность. В павильоне космонавтики я видела советские спутники, миниатюрную космическую станцию «Мир», скафандр космонавта. Еще много чего. С падением СССР, ВДНХ стал не таким. Все павильоны закрылись и перешли на коммерческую основу. В конце комплекса исчез самолёт, оставив одну ракету стоять безмолвно на своём пьедестале. Она словно спит и ждёт: когда-нибудь она всё же взлетит в космос. О ней, наконец, вспомнят, и она полетит. Полетит туда, вдаль. Вглубь космического пространства к звёздам, за горизонт.
Тут рядом, на другой скамейке, села девочка лет двенадцати. Она вытащила из кармана брюк сотовый телефон и, засунув наушники в уши, включила музыку. Вскоре к ней подошла её подруга, девочка того же возраста, что и та. Они поздоровались, и, разговорившись, первая девочка рассказала свою историю. Рассказывая её, она смеялась. Они хохотали над ней, хотя, честно говоря, мне эта история не показалась смешной. Я её сейчас вам поведаю. Поведаю так, как я её слышал. Но в ней будут и многоточия. Многоточие – значит русская брань. Я не могу её написать, так как это будет неправильно. Человек не может так выражаться. Возможно, одно-два слова и выскочит русской брани, но так? Я даже не напишу их разговор в уважительной форме, вряд ли они её знают так, как должен её знать каждый уважающий себя человек. Судите сами, начнём.
– Я вчера была в гостях у Васьки. Мы посидели, поболтали и затем вышли на балкон покурить. Знаешь, было классно!
– Классно? А что было-то?
– Мы покурили и… я потеряла сознание… меня отволокли на диван и хотели привести в чувство. – Смеётся. – Потом, как мне рассказывали, я потеряла сознание в лифте и на крыльце… – Смеются. – Васька позвонил моим родителям и рассказал им о происшедшем… – Смеются. – Меня скорая привезла в больницу. Врачи сказали мне, что у меня аневризма сосудов. – Смеются. – Он сказал, что мне курить нельзя… Меня положили в больницу, надели на меня маску. – Смеются.
– А что за процедура?
– Сон. Я спала с маской на лице. Знаешь, никаких ощущений. – Смеются. – Только лёгкое покалывание… никакого эффекта. – Смеётся. Затем они продолжили свой разговор, я, встав с лавки, направилась дальше.
А что они смеются? Если она думает, что всё то, что с ней произошло, – это лишь шутка, то она ошибается. Эта девочка, как я понимаю, больна. Ей всю жизнь надо беречь себя. Но станет ли она себя беречь? Впрочем, это дело её. Её и больше ничьё. Хочет гнить в могиле – будет курить и пить. А если захочет жить, то она никогда не притронется к сигарете, а тем более не будет пить.
Родители! Что происходит? Вы подаёте пример дурного воспитания, скажу я вам, а потом говорим, почему наши дети… Я ставлю многоточие, так как не знаю, каким словом можно назвать подобное воспитание? По-видимому, эту девочку даже не наказали. Её родителям просто плевать на неё. Возможно, они сами не прочь покурить? Хорош пример, нечего сказать. Долг исполнен. Продолжение рода есть. А на воспитание плевать. Да как же можно воспитывать других, когда сами люди, попавшие в капкан сигаретного смога, неспособны здраво мыслить?
Я как-то ждала автобус на автостанции и стала свидетельницей следующей истории. Одна женщина подошла к автобусной остановке и, спросив у диспетчера, когда будет автобус, получив ответ, села на скамейку, окружив себя двумя чемоданами, и закурила. Курила она с удовольствием, словно наслаждаясь сигаретой и дымом, выдыхаемым изо рта. Докурив сигарету, она увидела, что автобус подошёл к автостанции, и шофер, открыв дверь, взяв путевой лист, пошёл к диспетчеру ставить отметку за сделанный рейс. Вскоре он вернулся и стал впускать пассажиров в салон автобуса. Женщина вошла в автобус со своими чемоданами и вскоре вышла, покурить. Круто. Что делает курево с людьми. Всё что угодно. Но с этой дамой сигарета сыграла злую шутку. Пока она курила, мотор автобуса взревел, и шофёр, закрыв дверь, уехал с автовокзала, оставив женщину одну без вещей и документов на улице, курившую сигарету женщину. Она не сразу поняла, что случилось. А когда поняла, развела руками, и женщине-контролеру, проверяющей билеты на посадку в автобус, сказала:
– А куда это он поехал без меня? – на её лице было недоумение. – Я же еще осталась!?
Женщина, проверяющая билеты на посадку, спросила.
– А что вы вышли?
– Да вот, – призналась она, – покурить. – Затем она добавила: – Я думала, что он скажет, когда он поедет. А он уехал, ничего не сказав. А у меня там всё. Деньги, документы. – Она была растеряна. Что делать? На этот вопрос она не знала, что ответить. Она сама была виновата в случившемся. Но тут она спросила: – А у водителя мобильник есть?
– Конечно.
Женщина потребовала:
– Тогда свяжитесь с ним, пока не поздно. Возможно, он вернётся?
– Он не вернётся, – сказала женщина. – Он едет до Выхина и, пока не сделает рейс, не вернётся.
Женщина возмутилась:
– Что вы мне прикажете делать? Ждать возвращения? – затем она потребовала: – Пусть диспетчер свяжется с водителем и!.. – в этой фразе была слышна угроза. Она не желала отступать, пусть она была и виновата в том, что автобус уехал без неё, но с её вещами, она требовала вернуть их. Вернуть любым способом. – Что, скажете, у него мобильник разрядился?
Они ещё несколько секунд о чём-то спорили, затем обе женщины вошли в зал вокзала, при этом женщина сказала. – Я даже не знаю номер автобуса.
Пострадавшая женщина заметила:
– Но диспетчер обязан знать.
Женщина-кондуктор с ней согласилась:
– Обязан.
– Тогда в чем проблема?
Они вошли в здание вокзала и вскоре вышли с каким-то мужчиной кавказской национальности, который говорил по телефону и был недоволен этим. Затем он посадил опоздавшую женщину в рейсовый мини-автобус и, сев за руль, уехал догонять автобус, в котором были вещи этой женщины.
Затем женщина сказала:
– Ну кто в автобусе свои вещи оставляет? Она что, с другой планеты? Ей-богу! Что за люди?
А я подумала, что всему причиной лишь пагубные привычки человека. Да, если бы не они, то вряд ли бы эта женщина попала в такую нелепую историю. Но вот подъехал мой автобус, я вошла, дала водителю свой проездной, и тот, пробив билет, отдал его мне. Я прошла в салон автобуса и, сев возле окна, подумала о том, что, возможно, эта женщина уже и не увидит своих денег и документов. Кто знает? Людное место всё-таки.
Сейчас, идя по асфальту на ВДНХ, вспоминая эту историю, Лариса думала, что вредные привычки делают с людьми. Они убивают их, делают зависимыми от себя. Вредные привычки – что может быть слаще, думая, что от них в любой момент можно избавиться без вреда для здоровья. Но, к сожалению, это не так. Они всё равно берут над нами верх, и если мы сами не скажем «нет» этим привычкам, то они победят. И последствия не самые перспективные. Тому пример Нина. Она зависела от своей вредной привычки, и результат – смерть. Забвение. Что касается Вики, то она, возможно, пройдёт тем же путем, что её мать. Но и у неё есть шанс. Шанс на лучшую жизнь. Жизнь без вредных привычек. Вот снова скамейка. Я села на неё и, глубоко вздохнув, расслабилась. Скоро я рожу. Рожу двойню, это точно. Я ношу под сердцем двух детей. Плод от моей плоти и семени Романа. Что ждёт их в этом мире? Какими они станут? Это зависело только от меня. От меня и ни от кого больше. Воспитание – вот самое главное в жизни родителей. Кто может воспитать человека? Только его родители. Ни школа, ни какие-нибудь там психологи. Только семья. Мать и отец. Но если им всё равно, каким их чадо вырастет, то, что говорить о них? Просто я промолчу. Промолчу, потому что мне нечего сказать про таких, с позволения сказать, родителей. Всё. Вот и всё, что я хотела рассказать. Я, Лариса, будущая мать своих детей.

Конец

Непонимание

Как-то раз я возвращался с работы. Время было около девяти вечера. Смеркалось. Поздняя осень, опадающие листья деревьев, на сияющем закате жёлтого солнца они переливались в серебристых лучах. Всё было спокойно и умиротворённо вокруг.
Я купил билет, поднялся на станцию и ждал электричку. Всё было так, как и должно; было быть. Сегодня был день получки. Хотя какая это зарплата, слёзы, да и только.
Я смотрю на этого молодого человека, и что-то в нём меня зацепило, чем-то он мне понравился. Я не могу сказать, чем именно. Но что-то в нём есть такое, что мне нравится.
Я ждал подъезжающую электричку. В это время ко мне подошла высокая белокурая девушка, она спросила:
– Который час?
Я посмотрел на часы.
– Двадцать сорок пять.
В это время к платформе подошла электричка, мы оба вошли внутрь, и, сев у окна, я о чём-то задумался.
Я села напротив этого парня, правда, через одно окно. Я долго смотрела на него, а затем подошла к нему и, сев напротив него у окна, спросила:
– Не скажете, когда будет станция «Выхино»?
Я посмотрел на неё и сказал.
– Не скоро.
– Вы едете до Москвы?
– Нет, моя остановка раньше.
Я не знала, что ещё у него спросить. Видимо, он был лишь в своих мыслях, и никто, и ничего его не интересовало. Да это и понятно. С виду он был неприступен, сам себе на уме. Но я всё же сделала попытку.
– Не подскажете, а какая эта станция? Я боюсь проехать её, а мне нужно успеть на последнюю электричку.
Я посмотрел на неё недоумённо.
«Что за чушь? – подумал я. – Эту остановку все знают. Она что, только что родилась?»
– Вы никак не проедете эту остановку, – сказал я, – да её невозможно было проехать. Там уже Москва. Повсюду фонари, да и депо метро нельзя пропустить. Оно всё освещено, и поезда едут каждую минуту. Так что не пропустите, даже если захотите.
Я слушала его и понимала, что вряд ли мне удастся познакомиться с этим парнем. Он был погружён в свои мысли, и мне показалось, что он ещё никогда не знакомился ни с кем. И я снова попыталась.
– Но всё-таки, вы не могли бы уточнить, когда будет эта станция, видите ли, моя электричка уезжает в половине десятого, и я боюсь опоздать на электричку.
Я посмотрел на время на моих часах, отсчитал время пути до станции «Выхино» и, успокоив её, сказал:
– Вы перейдёте на станцию «Выхино» гораздо раньше, чем отъедет ваш поезд. Так что не волнуйтесь, успеете.
А вот моя остановка. Я вышел из вагона электропоезда и тут же забыл о том, что произошло сегодня. Да и понятно, ведь у меня были дела.
Тем временем я думала.
– «Какая же я дура? Что я подумала, что он даст мне свой номер телефона? Надо было сразу понять, что этого не будет. Какие мужики…»

Конец

Случайный случай

Сегодня хороший день, с утра мне хотелось чего-то особенного. Чего-то такого, чего необъяснимо хочется женщине, когда она, проснувшись рано утром и выглянув в окно, глядя на мир тем взглядом, которым она никогда его не видела, считает, что сегодня её жизнь только начинается. Начинается с чистого листа, с того, что можно охарактеризовать вторым рождением человека. Всё прекрасно и чисто вокруг. Птицы поют свою утреннюю песнь. Петух прокукарекал шестой час. Куковала кукушка где-то на дереве, и дятел стучал неподалёку. Ручей-проказник бежал неподалёку. В общем, всё прекрасно.
Я сделала потягушечки и, посмотрев на стоящую неподалёку кровать моего ребёнка, подумала: – Жаль, что она не видит всю эту красоту. Красоту деревенского раннего утра. Я открыла форточку и, подойдя к кровати дочери, захотела её разбудить, чтобы она полюбовалась природой этого замечательного утра. Я наклонилась над ней и хотела её разбудить, но, увидев её в кровати сопящей и, очевидно, видевшей прекрасные детские сны, не решилась потревожить её сон. Пусть спит. Спит и видит свои детские и прекрасные сны.
Я прошла на кухню и, заварив себе чай с лимоном, вернулась обратно в комнату и, подойдя к окну, отхлебнула из чашки глоток чая. Душа поёт. Всё прекрасно, всё хорошо.
Сегодня я еду в театр кукол. Вместе с моей дочкой. Впрочем, этот спектакль для неё. Детский спектакль по произведению А. С. Пушкина. «Сказка о попе и работнике его Балде».
В десять проснулась моя дочь. Она была прелестна. Голубые глаза, маленький ротик, прямой нос, зачёсанные назад длинные каштановые волосы. Красивый ребёнок.
Зевнув, она огляделась вокруг и, увидев стоящую у окна маму, сказала:
– Доброе утро.
Я оглянулась и увидела свою дочь, сидящую на постели, ответила:
– Доброе утро. Не правда ли, сегодня прекрасный день! Подойди ко мне, посмотри в окно, Света.
Света встала с постели, накинула халатик и, подойдя к окну, посмотрела на улицу, сказала:
– Да, день просто замечателен. У меня сегодня хорошее настроение, не знаю почему.
Я ей напомнила.
– Наверное, потому, что ты идёшь сегодня в театр. Ты не забыла, Света?
– Нет, я не забыла. Но это тут ни при чём. Просто у меня сегодня на душе радостно, радостно не знаю почему?
Я отхлебнула из чашки глоток чая и сказала:
– Это необъяснимо. Вот вырастешь, может, поймёшь, почему у тебя хорошее настроение, а иногда плохое. Это жизнь, и, когда вырастешь, ты поймёшь природу женщины.
– А когда это будет?
– Скоро, – поспешила ответить мама. И, глубоко вздохнув, добавила: – Не успеешь и глазом моргнуть, как ты вырастешь и, оглянувшись назад, скажешь сама себе: – Вот оно, то, что я не понимала в детстве, когда была ребёнком.
– И когда это наступит? Когда, как у тебя, у меня появится грудь?
Мама ласково посмотрела на дочь и с любовью ответила:
– Кто знает? Может, гораздо раньше, – она посмотрела на висевшие на стене часы, на них было около десяти утра. – Время есть, – сказала она. – Давай позавтракаем.
– Давай.
Света отошла от окна и сказала.
– Всё же сегодня какой-то особый день.
Мама посмотрела на Свету.
– С чего ты это взяла?
– Чувствую.
Позавтракав, Света умылась и оделась. На ней было голубое платьице, голубые туфли. Накрасившись, она сказала:
– Мама, скоро последняя электричка отходит! Не опоздай.
– Не опоздаю. Ты меня знаешь, я всегда вовремя.
Света легонько улыбнулась.
Вот они уже бегут на последнюю электричку. На электричку, которая действительно была последней. После неё был долгий перерыв. Залетев в последний миг в тамбур электрички, Света и её мама не могли поверить, что они успели. Ведь они могли и не успеть. Вы спросите почему? Я отвечу. Дело в том, что как бы ни старалась её мама успеть собраться, ей это так и не удалось. Дело в том, что полчаса она искала билеты в театр, куда так стремилась попасть вместе со своей дочерью. Она искала их везде, где только могла, она даже искала их там, где их не могло быть в принципе. В общем, потрудилась. В конце концов, она нашла их на печке, куда положила накануне. Теперь весь их дом был похож на бедлам. Всё было разбросано по всей комнате. Ничего нельзя было найти. Вошедшая в комнату Света удивилась. Она не могла понять, что вообще происходит?
Мама объяснила:
– Просто я билеты искала.
Света с присущей ей в эти моменты строгостью спросила:
– Нашла?
– Да, – ответила мама чуть дыша. И, показывая билеты своей дочери, с гордостью добавила: – Вот они.
Затем они просто рассмеялись.
И вот они ехали в электричке в Москву. Был солнечный день, время двадцать минут одиннадцатого. Всё прекрасно. Они сходили на спектакль.
Но вот в вагон села молодая дама с маленьким ребёнком. Ребёнку с виду было около шести лет. Коренастый пацан, ра;звитый не по годам. Впрочем, он такой родился. Крепыш, четыре двести. Можно сказать, Геракл.
Его мать, молодая женщина лет тридцати девяти, была горда. Про таких говорят – стервы.
Но рассказ вовсе не про неё, а про её ребёнка. Впрочем, всё по порядку. Неподалёку от неё сидели двое представительных мужчин. Они долго смотрели на эту женщину и на её ребенка, затем подошли к ней, и, представившись, один из них спросил:
– Не желает ли женщина, чтобы её сын попал на телевидение? Этот случай предоставляется только раз.
Пристально посмотрев на них сверлящим взглядом, женщина отрезала:
– Нет.
Тогда они сели напротив неё, и второй мужчина сказал:
– Мы снимаем интересный фильм в Малаховке, вы и ребёнок как нельзя лучше подходите для роли.
Но женщина была неприступной. Она снова сообщила:
– Нет.
Тот же мужчина сказал:
– Но ваш ребенок может сделать карьеру на телевидении. А потом без экзаменов поступит в театральное училище. Поймите, этот шанс бывает раз в жизни.
Женщина усмехнулась.
– Раз в жизни?
Первый мужчина спросил:
– Может, вы считаете нас аферистами? Так вот. – Он вытащил из кармана брюк документ и, раскрыв его, показал женщине.
Женщина прочла.
– Р. Р. Дудкин. Оператор TV.
Второй мужчина показал такой же документ.
– М. Г. Лог. Режиссёр.
Первый мужчина представился.
– Меня зовут Роман Родионович, а моего коллегу Матвей Григорьевич. Мы действительно из Мосфильма. Так что здесь, если вы считаете нас проходимцами, то вы глубоко ошибаетесь.
Но в ответ они услышали уже знакомое:
– Нет. Не бывать этому.
Роман Родионович поинтересовался.
– Почему?
Женщина тотчас отрезала:
– Я этого не хочу. И не бывать этому никогда.
Мужчины не знали, что делать, каждый из них видел в этом ребёнке потенциального актера. Но его мама? Та ещё штучка.
Матвей Григорьевич сказал:
– Поймите, мы видим в вашем ребёнке потенциальную кинозвезду. Что, вы для своего ребёнка не желаете лучшей доли?
Женщине уже надоел этот разговор. Она уже хотела пересесть, но, зная, что они могут последовать за ней, она спросила:
– Почему именно мой ребёнок? Я хотела бы знать?
Матвей Григорьевич ответил:
– Мы снимаем фильм, где происходит действие в девятнадцатом веке, мы посмотрели много детей и делали много кастингов, и никто так нам не подошёл. Но вот я вижу вашего ребёнка и точно знаю, что он подойдёт нам для этого фильма.
Женщина заметила:
– Подойдет вам? Значит, мнение других вас не волнует?
Мужчины переглянулись. Они не хотели оскорбить женщину своим разговором. Но у них это получилось. Женщина была оскорблённой. По крайней мере, так считала она. Считаться лишь со своим мнением и не ставить ни во что мнение других – это было, по мнению женщины, слишком. Она воспользовалась этой оговоркой Матвея Григорьевича и сказала:
– Мне точно подойдёт то, что вы сейчас же уберётесь отсюда к чёртовой матери. И меня с моим ребёнком оставите в покое.
Мужчинам стало не по себе. Они ещё никогда не были так стыдно оскорблены. Ведь они хотели лишь дать шанс маленькому человечку, человечку, сидевшему рядом со своей мамой.
Роман Родионович сказал:
– Что ж, мы сделали всё, что в наших силах. – Он дал женщине визитку. – Звоните, если передумаете. – Он положил визитку на скамейку. – Если вы согласитесь, мы будем ждать. Конечно, мы снимем вашего карапуза не задаром.
Мужчины ушли, а женщина осталась сидеть у окна. Возле неё сидел её ребенок.
Мужчины вышли на станции «Выхино». Один из них спросил другого:
– Как думаешь, позвонит?
– Вряд ли.
Света и её мама тоже вышли на этой же остановке. Они подошли к мужчинам, и женщина спросила:
– Что, не договорились с этой стервой?
Роман Родионович ответил:
– Стерва, стерва и есть, – он посмотрел на Свету. – Знаете, а мы можем заменить мальчика девочкой, не желаете, чтобы ваша дочь снялась в фильме?
Молодая женщина была заинтригована. Она понимала, что этот шанс упускать нельзя. Не всякий раз предлагают такое.
– Что ж, я согласна. Если согласна моя дочь.
Матвей Григорьевич удивился.
– Это ваша дочь?
– Да. Это моя дочь.
– Сколько же вам лет?
– А что?
– Вы неприлично молодо выглядите.
Женщина заметила:
– Быть красивой не порок.
– И то верно.
Роман Родионович спросил у Светы:
– А ты хочешь сняться в кино?
Света однозначно ответила:
– Да, хочу.
Матвей дал женщине свою визитку и поинтересовался:
– Как вас зовут?
– Эмма Дмитриевна. А вас?
– Роман Родионович.
– Матвей Григорьевич.
– Очень приятно.
– Нам тоже.
Роман поинтересовался:
– Куда вы сейчас отправляетесь?
– Мы едем в театр Образцовой на спектакль.
– Понятно. Что ж, буду ждать вашего звонка.
Женщина заверила:
– Я обязательно позвоню.
Так они и познакомились. Эмма Дмитриевна и работники кино. Она не пожалела об этом, став кинозвездой, она часто вспоминала вместе с дочерью тот день и думала, что было бы, если б они опоздали на ту электричку.
Что стало с той женщиной, я не знаю, я больше её не встречала. Наверное, она в будущем пожалела, что не воспользовалась возможностью сделать своего ребёнка счастливым, а может, и нет. Кто знает?

Конец

В походе

Часть I

В лесу

Сегодня мы решили пойти с друзьями на рыбалку завтра с ранней зари. Мы всё приготовили и, разойдясь по палаткам, легли спать. На следующее утро, когда солнце пролило свои первые лучи не землю, я встал и, проверив свои снасти, решил прогуляться по лесу.
Выйдя из палатки, я ощутил раннюю свежесть утренней зари. Всё вокруг оживало. На деревьях распускались листья, трава поднималась. Она стремилась к солнцу, и на ней появилась утренняя роса. Красиво и радостно запели свою утреннюю песнь птицы. Где-то на ветвях деревьев прокуковала кукушка. Дятел стучал по стволу дерева, пытаясь выискать в нем личинок и жучков.
Где-то вдали пробегал ручеёк. Весёлый и радостный, он стремился вперёд. Впадая в пруд, а затем в озеро, он стремился пополнить свою стихию водной глади.
Тут меня окликнул чей-то женский голос.
– Дима, ты уже проснулся? Я тоже встала.
Я обернулся и увидел вышедшую из палатки одну из девочек, шедших со мной в этот поход.
– Да, проснулся.
Она подошла ко мне и спросила:
– Что делаешь?
– Слушаю.
Девочка не поняла:
– Что слушаешь?
– Я, слушаю лес, Вика.
– А что лес?
– Слушай, неужели ты не слышишь того, что слышу я? Прислушайся к этому звуку. Разве они не прекрасны?
Вика прислушалась. Она вслушивалась в тишь лесную и слышала. Где-то в траве стрекотал кузнечик, тихо шумели ветки деревьев. Вот хруст ветки, кто это? Олень стоял на поляне. Гордый и величественный, он как бы возвышался над всеми, гордясь своими прекрасными рогами. Вот снова хруст ветки, и олень прыгнул в сторону, затем он, сверкая копытами, убежал. Тут лес замер. На минуту он погрузился в мёртвую тишину. В ожидании неизбежного, он, затаив дыхание, слушал ветер. Ветер, который принес в лес смерть. Это охотник, затаив дыхание, выжидал из засады удобного случая, чтобы выстрелить в цель. Но произошло непредвиденное. Олень, в которого он целился, сбежал, сбежал, так и не дав охотнику права на выстрел.
Охотник ругался:
– Чёрт побери! Этот олень – такая добыча. Да ладно, день только начался.
Выстрел. С деревьев вспорхнули птицы, а затем, снова возвратясь на ветки деревьев, замерли.
Я удивился.
– Что это было?
Из палаток вышли оставшиеся участники этого похода. Они не понимали, что произошло. Выстрел, разбудивший их, заставил их осмотреться. Но никого вокруг не было.
Один из них спросил:
– Что это было?
Я ответил:
– Выстрел. Очевидно, мы здесь не одни?
Кто-то из присутствующих бросил:
– Охотник, наверное?
Какая-то девочка добавила:
– Я слышала, что в этих местах живёт олень, его многие видели, а если поймать, нельзя.
Вика спросила:
– Почему?
– Говорят, что он появляется только на рассвете и на закате. Никто не знает, где он живёт. Впрочем, это только легенда.
Я спросил:
– А кто его увидит, что тогда?
– Говорят, те познают красоту леса.
Дима удивился:
– Это как?
– Этого я не знаю, но старики говорят, что кто его увидит хоть раз, тому в жизни повезёт.
– Ясно.
Вика заметила:
– Нам пора, утренняя рыбалка ждать не будет.
Тем временем на поляне появился человек с ружьём. Его раньше никто не видел, да и увидеть его было не так-то просто. Он всегда скрывался, сторонился проторенных дорог. Он был браконьер. Он не жалел никого. Ни малых, ни больших зверюшек. Он истреблял их всех. Сейчас он охотился на оленя. Идя по его следу, он долго выслеживал его, и вот, он тут. Рядом с ним, с этим оленем. Но его попытки поймать его были тщетны. Он только что был в ста метрах от него, но так и не смог в него попасть. Олень сбежал и больше не показывался ему на глаза. Хозяин леса, его величавый король. Прекрасен он и горд.
Что касается охотника, то он больше не стал выслеживать этого оленя. Он видел его, и этого для него было довольно. Нельзя получить всё. Только одно. И это одно лишь прекрасное золото лесного богатства красы природы, вечного покоя.

Часть II

На рыбалке

Вот и озеро, мы пришли. Красиво здесь и прекрасно. Кто отдыхал хотя бы рас дикарём, тот меня поймёт. Свежий озёрный воздух, деревья вокруг озера, они как будто охраняют его от посторонних глаз. А когда мы видим его, то понимаем, что это проточное озеро, стремящееся попасть в море, а затем в океан.
Эту историю мне рассказали. Так что она не выдумка, а быль.
Дело было на озере Селигер, куда только что пришли герои этого сюжета. Итак, начнём рассказ. Я не знаю, в котором часу всё это произошло, да это и неважно. Просто слушайте.
Мы расположились на берегу озера Селигер. Взяв напрокат лодку, двое из нашей группы выплыли на середину озера и, закинув спиннинги в озеро, начали ждать поклев.
Тем временем на берегу разожгли костёр и, поставив мангал, насадили на шампуры мясо с луком и начали готовить шашлык.
– Эй, Володя, сегодня хорошая погода, не правда ли?
– Конечно, прекрасная, только купаться.
– Давай искупаемся?
– Давай. Галь, а на тот берег озеро переплыть, слабо;?
– Нет.
– Тогда давай сплаваем?
– Сплаваем.
Эти два человека были лучше знакомы друг с другом, чем кто бы то ни был. Они были мужем и женой. Хотя они были в браке недолго, около месяца, и не собирались разводиться, они уже успели познать всю сладость семейной жизни. Впрочем, рассказ не о них.
Плывя на тот берег, смотрящие с берега делали ставки, кто первый доплывёт до того берега. Произошло следующее. В лодке, где находились два рыбака, пошёл клёв. Рыба, коей в этом озере водится достаточно, клюнула на приманку. Не проходило и пяти минут, как очередная щука или окунь были в лодке рыбаков. Но вот казус, и надо было такому случиться! Рыба, которая попалась на приманку, оказалась для рыбаков в новинку. Что же эта за рыба? Рыба как змея. Кто она? Эта рыба угорь. Чем она особая? Просто она словно змея. В руках неопытного рыбака, который с ней никогда не имел дел, она может причинить немалый вред. Так и получилось с горе-рыбаками. Итак, вытащив угря из озера, один из них схватил её и хотел уже снять с крючка, как вдруг рыба из его рук выскользнула, отлетев в сторону, зацепила второго рыбака и плюхнулась в озеро.
Ничего не понимающий второй рыбак спросил:
– Саша, а что это было?
Саша в ответ осмотрелся.
– Чёрт побери эту рыбу.
– Какую рыбу?
– Да вот, поймал. – Саша сделал паузу. – Данила, помоги.
Данила отложил спиннинг в сторону и, прикрепив его к лодке, скомандовал:
– Давай.
Он был готов к борьбе за главный приз. Приз – эта рыба. Она хотела потягаться с рыбаками, что ж, изволь.
Саша снова вытащил из озера рыбу и тут же пожалел об этом. Она билась из стороны в сторону, не давая никому из мужчин взять её. Вместо этого она раскачала леску так и так била своим мощным хвостом, что у обоих парней вскоре появились под глазами фингалы.
Данила сказал:
– Что это за тварь такая? Что её нельзя отцепить от крючка?
– Не знаю.
– Но это не сом?
– Не сом.
– Тогда кто же?
В это время с одного берегов они услышали голос Володи.
– Эй? Что там у вас, чёрт возьми, делается?
Саша в ответ крикнул:
– Рыбу ловим.
– А это что?
– Проблема.
– Вы хоть знаете, что это за рыба?
– Нет.
– Оно и видно.
– Саша крикнул:
– И что нам делать?
Володя в ответ крикнул:
– В газету её, в газету!
Сашка быстро нашёл остаток газеты, в которую он завернул баночку с червями. И схватил ей рыбу-угря, получив при этом ещё. Он быстро снял её с наживки и бросил в специальный ящик для рыбы.
– Фу, – обтирая пот, вздохнули оба рыбака спокойно. – Справились.
Рыбалка была окончена. Саша и Данила вернулись на берег с полным ящиком рыбы, и одной проблемой – рыбой-угрём.
Одна девочка тотчас взяла угря в руку, предварительно взяв, конечно, газету. Вытащила её из ящика для рыб и, посмотрев на неё, сказала:
– Что тут особенного? Рыба как рыба. Только брать её надо умеючи.
Саша и Данила согласились:
– Да уж, умеючи.
Им обработали их синяки, и теперь они отдыхали после трудной и ужасной рыбалки.
Их поход не прервался, и на следующий день они снова оказались в пути.
Потом, со временем, слыша эту историю, я как будто снова и снова погружался в тот день, когда, по рассказу одного моего знакомого, эта история произошла. Была ли она на самом деле или нет, я, конечно, не знаю. Но верю, что похожие истории могли случиться где угодно.

Конец

Наказание перед…

Эту историю рассказал мне один человек. Так что можно сказать, что она правдива. Но в том виде, в каком он мне её рассказал, я рассказывать её не буду, так как эта история будет совсем неинтересной.
Итак, дело было давно, в тридцатые годы прошлого столетия. В одной деревне. Где именно, я не знаю, да это и неважно, так как в те времена эта история или подобная ей могли происходить и происходили повсеместно.
В доме на окраине посёлка жила одна семья, она происходила из древнего рода. И славилась своими украшениями. Но после революции семнадцатого года, они обнищали, за границу им уехать не удалось, и теперь они жили здесь, в деревне под названием Страшное.
Эта деревня соответствовала своему названию, у неё была дурная слава. Все, кто жили здесь хотя бы год, знали о проклятии старой ведьмы, которая, по легенде, жила в чаще леса в одиночестве. Она старалась не показываться на люди, да она и не могла этого сделать. Лишь два раза в год, во время летнего и зимнего солнцестояния, она выходила из своей чащи на люди, и в это самое время, все, кто жил в этой деревне, кто знал об этом проклятии, сидел дома, с закрытыми шторами, и никуда не выходил, дабы не попасть ненароком под её взгляд. По легенде, кто увидит эту ведьму, тот был обречён. Обречён на муки и страдание.
Семья жила в двухэтажном доме. У них был небольшой участок и одна корова.
Сегодня как раз было летнее солнцестояние. И надо было так случиться, что в доме не оказалось ничего, чем можно было перекусить. Глава семьи, мужчина лет пятидесяти, усмехнулся.
– Да уж… Дела…
Его жена, молодая женщина сорока лет, согласилась с мужем.
– Знаешь, это просто какая-то напасть. Сегодня летнее солнцестояние, а у нас еды нет. Что я дочери скажу? Не забывай, она кормящая.
– Да, я это знаю. Но не забывай, какой сегодня день.
Со второго этажа спустилась двадцатилетняя девушка. Она была красива и стройна.
– Мама, у нас что-нибудь поесть есть?
– Нет, – ответила мама. – Сегодня, как назло, ничего в закромах нет.
– Но давеча ты ходила на рынок.
– Да, ходила, но то, что я там купила, пошло всё на выброс.
Дочь удивилась:
– Как это возможно?
– Не знаю. Очевидно, сегодня кто-то хочет, чтобы кто-то из нас этот дом покинул.
– Да уж. Дела…
Тут в разговор вмешался отец.
– Мне кажется, что сегодня все останутся голодны.
Обратившись к нему, жена осторожно спросила:
– Может, ты пойдёшь в магазин, купишь что-нибудь для Эммы?
Муж удивился.
– Я? – По его телу пробежали мурашки. – Да ни за что на свете, я что, идиот?
Жена тотчас сказала:
– Ты не идиот, Пётр. Просто, если Эмма сегодня не поест, у неё закончится молоко, а она кормящая, не забывай об этом, Пётр.
– Прасковья, я знаю лучше тебя, что наша дочь кормит.
– И?
Пётр внимательно посмотрел на Прасковью. И, увидев в её взгляде непоколебимое решение выпроводить его из дома, он сказал:
– Ты давно хочешь жить одна. Наши политические взгляды не совпадают, ты стала коммунисткой.
Прасковья подтвердила:
– Совершенно верно.
– Но разве коммунисты не атеисты? Они не верят ни в бога, ни в чёрта.
– Это так, – согласилась Прасковья. – Мы не верим ни во что. Есть только товарищ Сталин и товарищ Ленин.
– И больше никого?
Прасковья заявила однозначно.
– Никого.
Пётр невзначай предложил:
– Тогда, может, тебе сходить в магазин, заодно и корову подоишь!?
Прасковья усмехнулась.
– Ещё чего! Ты, муженёк, больше ничего не желаешь?
В это время сидящая за столом и наблюдавшая очередную брань своих родителей Эмма небрежно бросила:
– Да хватит пугать друг друга ведьмой из чащи леса. Вот я тоже не верю. Все это байки, байки и есть.
Прасковья запротестовала.
– Это не байки! Это быль.
Дочь усмехнулась.
– Разве? – в её тоне можно было уловить оттенок усмешки. – Это только страшилки, которыми пугают детей, не больше. И я не верю в это всё. Так и знайте.
В это мгновение в дверь постучали. Все присутствующие, находящиеся в доме, вздрогнули. Они посмотрели на входную дверь, и непонятный, жуткий страх овладел всеми ими. Они готовы были сейчас убежать, убежать прочь из этого дома. К чёртовой матери, подальше отсюда, куда глаза глядят.
К входной двери подошла Прасковья, она страшилась того, что сейчас было за этой дверью. Того, кто к ним стучался. И кто бы это ни был, он был настойчив. Скверный, противный чей-то голос кричал:
– Откройте, чёрт вас побери.
Прасковья осторожно спросила:
– Кто там?
– НКВД. Это дом Руких?
– Да.
– А Эмма Руких здесь проживает?
– Да.
– Откройте, у нас к ней есть вопросы.
Прасковья открыла дверь. Ввалившись в дом, двое мужчин в форме наследили тотчас повсюду, где только было можно, один из них подошёл к сидящей за столом девочке.
– Вы Эмма Петровна Руких?
Не понимающая в чём дело Эмма торопливо, заикаясь, сказала:
– Да, это я.
– Вы арестованы.
Прасковье, услышавшей от них словно приговор, стало плохо, и она упала.
Человек в форме бросил на Прасковью презрительный взгляд и, ударив в Эмму в лицо, плюнул.
– Так пойдёшь или помочь?
– Эй! – воскликнул Пётр. – Что вы себе позволяете?
Но в тот же миг он получил от какого-то человека кулаком в живот.
– Заткнись, – бросил он, – или тоже желаешь прогуляться? – он посмотрел на Эмму. – Что сидишь, или тебе особое приглашение надо? Он подошел к ней и, ударив её в кровь по глазу, сказал: – Так пойдёшь, сука.
На втором этаже заплакал младенец. Услышав его плач, человек в форме спросил:
– Кто это?
Эмма в бессознательном состоянии простонала:
– Мой ребёнок.
– Эй, капитан Зверев, принесите этого выродка. – Он посмотрел пристально на Эмму, жестоко улыбнулся и сказал: – Посмотрим, что за чудо ты нагуляла, шлюха. – Он ударил её снова по лицу. И, взяв её подбородок в свою мощную руку, повернул её лицо к своему и, оскалившись, спросил: – Чего же тебе советские мужички плохи? Шлюха!
Со второго этажа спустился капитан Зверев. В руках у него лежал кулёк. Он подошёл к начальнику и показал его ему.
– Что ж, – сказал начальник, посмотрев на младенца, – дети не отвечают за своих родителей. – Он с презрением посмотрел на меня. – Шлюха.
Поняв, что происходит, Пётр воскликнул:
– Отстаньте от неё, лучше меня заберите!
Начальник посмотрел на Петра.
– Если так хочешь? – он скомандовал конвою: – Взять его. Посмотрим, что ты за птица?
Зверев спросил:
– А с ней что делать?
Начальник бросил:
– Дайте ей для ума, да и всё, она нам не нужна.
Так и произошло. Люди из НКВД ушли, Прасковья осталась лежать на полу без сознания, а Эмму и Петра забрали.
На следующее утро.
В дверь постучали. Спящая после вчерашнего Прасковья поднялась с постели, схватилась за голову. Она у неё болела после вчерашнего перепоя. Дело в том, что после того, как представители закона забрали Эмму и Петра, Прасковья, чтобы забыться, напилась. Вообще, она и без случая любила выпить. На это её сподвигла партия. Да она и сама была не прочь принять горячительного. Сегодня у неё был праздник. Наконец ей никто не мог помешать пить. Пить сколько душе угодно. Мужа не было, дочери с ребёнком тоже. Наконец она отделалась от них. Кто знает, с кем спуталась её дочь? С каким врагом народа она состояла в связи? Она была вынуждена ради партии выдать её. Родную дочь отдать на поругание чужакам. В систему, из которой уже не было никакого возврата.
Она встала с кровати и, спустившись на первый этаж, подошла к входной двери. И, как свойственно пьяной женщине, промычала:
– Кто там?
– Это я, – услышала она в ответ. – Зверев.
Прасковья открыла дверь. Перед ней всё было как в тумане моря голубом. Всё расплывалась в разные стороны. Она смотрела на Зверева и видела в нём не человека, а нечто похожее на жабу и свинью. Она спросила, глядя на него тупым, пьяным взглядом:
– А ты кто такой? – она улыбнулась и, сделав потягушечки, спросила: – Выпить есть?
Видя перед собой абсолютно пьяную женщину и видя, что от неё ничего путного сейчас не добьёшься, он вошёл в дом и, воспользовавшись ситуацией… короче, проснулись они оба в постели. Они лежали, обняв друг друга.
Увидев, что в её постели спит незнакомец, Прасковья встала с кровати, подошла к столу, на котором стояла бутылка самогона, похмелилась и, снова подойдя к нему, разбудив, спросила:
– Вы кто? – но тут она признала в нём своего любовника, капитана Зверева. Он спал на кровати спокойным и мирным сном. Но вот он проснулся, открыл глаза и, поздоровавшись, спросил:
– Начальник не возвращался?
Прасковья ответила:
– Я только что проснулась, а тут ты. Как ты здесь оказался?
– Поутру пришёл к тебе. А ты была до того пьяна, что мне пришлось укладывать тебя спать.
– И сам воспользовался ситуацией?
Зверев улыбнулся.
– Знаешь, Прасковья, сколько раз я к тебе прихожу, ты всегда пьяна. Скажи, тебе что, нравится пить?
– Я это обожаю!
Зверев предложил:
– Может, тогда и закуришь?
– Почему бы и нет.
Прасковья закурила папиросу. Она уже когда-то два года тому назад выкурила первую сигарету, и с тех пор, не переставая, дымила как паровоз. И лишь полгода назад она бросила курить, а вот сейчас начала снова.
Затянувшись папироской, она спросила:
– А как там Эмма?
– А что будет с этой сукой? Она с этим, начальником.
Она осторожно спросила:
– Что с начальником?
Зверев пожал плечами:
– Ну?
В этот миг в дом вошла Эмма. Вся грязная, с ссадинами на лице, она была неузнаваема. В руках у неё был ребёнок.
Прасковья заворчала:
– Припёрлась.
Она ненавидела Эмму. Прасковья считала, что она испортила ей всю её жизнь. Не было б её, она считала, что могла бы стать кем-то, перед кем все преклоняли колени. Но вместо этого она приняла образ жизни КПСС. И никуда не могла из этого круга сбежать.
Тут она услышала:
– Эй, мама? Мама, чёрт тебя побери, где ты там?
Это кричала её дочь, она только что пришла домой из отделения, в которое вчера её отвез начальник и капитан Зверев.
Тут она услышала знакомый голос со второго этажа.
– Я тут.
– Поднимаюсь, мне нужно уложить ребёнка в кроватку.
В это самое время Зверев залез под кровать.
– Тебя отпустили?
– Да.
– А отца?
– Тоже, сейчас он придёт.
– Хорошо. – Прасковья докурила папиросу и, потушив её, разогнала дым.
В комнату на втором этаже вошла Эмма. Она уже не была похожа на ту Эмму, которую она знала раньше. Она была вся избита и потрёпана. Всё лицо у нее было в крови. Но всё же она держала себя в руках. Она не падала духом и держалась так, что достоинства своего она не теряла.
Она прошла в свою комнату, уложила ребёнка спать, а сама, подойдя к окну, поинтересовалась:
– Ты курила?
– Да. Курила.
– Дай и мне.
Прасковья дала Эмме папиросу и спички. Закурив, положила спички на подоконник, и сказала:
– Знаешь, лучше б я умерла.
У Прасковьи защемило сердце. Она смотрела на свою дочь и видела в ней, она чувствовала, что что-то случилось. Что-то ужасное, что-то невероятно такое ужасное, в чём никто не посмеет признаться. Прасковья предположила:
– Тебя что, изнасиловали?
Эмма быстро повернулась к матери и, уткнувшись ей в грудь, горько разревелась. И затем закричала: – МАМА!!! ЗА ЧТО???
Прасковья как могла утешала Эмму. Она говорила, что эта всё забудется. В скором времени она вообще даже и не вспомнит о случившемся. И, предложив её выпить с горя, добавила: – Это поможет.
Вечером снова пришёл начальник и забрал Эмму. Он привёл её в свой кабинет и спросил:
– Ну как, подумала?
Эмма ответила:
– Да, подумала.
– И? – он подошел к ней и залепил оплеуху. – Подумала?
– Подумала.
– Что решила?
– Нет, я не стану на вас работать.
Начальник позвал коллегу.
– Займись.
И только Зверев хотел ударить её, как участок осветил яркий свет. Казалось, что помещение вот-вот загорится, но это не был огонь. Эта было что-то, что было вне понимания начальника и его зама Зверева. Они смотрели на этот свет, и им было страшно. Страшно перед неизбежным.
Тут чей-то голос из света сказал:
– ПОШЛИ ВСЕ ВОН.
Этот голос звучал повелевающе и властно. Про такой голос иногда говорят, что он ничего не боится. Он сама власть.
Испугавшись света, начальник и Зверев оторопели. Они испугались. Из властителей они превратились в маленьких мышек, а голос продолжал свою речь.
– ОТОЙДИТЕ ОТ НЕЕ. ОНА ИЗБРАННАЯ МНОЙ.
Начальник, переборов на мгновение свой страх, воскликнул из последних сил:
– Кто ты?
В ответ невидимый голос из света произнёс.
– Я НАКАЗАНИЕ ЗА ГРЕХИ. НЕ СТОИЛО ПОЗАВЧЕРА БЫЛО БЕСПОКОИТЬ ПОКОИ СТАРОЙ ВЕДЬМЫ.
Начальник воскликнул:
– Это чушь! Ведьмы не существует!
– РАЗВЕ? А Я СЧИТАЮ НАОБОРОТ.
Тут свет подошёл к Эмме, при этом растолкав начальника и его зама по разным углам. Затем, будто лаская, свет исцелил её раны, и её лицо засеяло необъяснимым светлым и тёплым светом. Её душа словно вспорхнула, за плечами у неё появились крылья, и казалось, что она могла летать. Она обратилась к свету:
– Что ты хочешь?
– Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ТЫ ПОШЛА СО МНОЙ.
– Куда?
– ТУДА, ГДЕ ТЫ ОБРЕТЁШЬ СЧАСТЬЕ, ТУДА, ГДЕ ВСЕ НЕВЗГОДЫ ЗАБУДУТСЯ И ТЫ ОБРЕТЁШЬ ГАРМОНИЮ С САМОЙ СОБОЙ.
– А как же моё дитя?
– ВОЗЬМИ ЕГО С СОБОЙ. ПОВЕРЬ, ЕМУ ТУТ НЕ МЕСТО.
– А мои родители? Как же они?
– ВСЕ ЗАСЛУЖИЛИ ТО, ЧТО ИМ ВОЗДАСТСЯ.
– Я не понимаю.
– ОНИ ОСТАНУТСЯ. – Голос сделал паузу. – РЕШАЙ.
Тут начальник бросился в свет и воскликнул:
– Не отдам, моё!
Но свет оттолкнул начальника в сторону и предупредил.
– НЕ НАДО, ЕЙ РЕШАТЬ.
Эмма посмотрела на людей в форме, затем на свет, затем протянула свету руки и сказала:
– Я готова.
Начальник и Зверев видели, как душа покинула тело Эммы. Она устремилась вдаль, к свету, куда иным дорога заказана.
– Вот, – говорил начальник. – Знаешь, почему нас обошли стороной?
– Почему?
– Работаем плохо, – злился начальник. – Вот почему. – Он сделал паузу. – А где эта, как её, Прасковья? С ней можно заняться?
Зверев ответил:
– Почему бы и нет?
Придя в дом, где жила Прасковья со своей семьёй, они застали её сидящей у кроватки ребёнка. Она плакала. Её горю не было покоя. Перед ней в кроватке лежало мёртвое дитя. Только что умерев, оно не успела еще окоченеть. Живой младенец, больше нечего сказать.
Увидев начальника и Зверева, она остервенела. В её глазах можно было прочесть ненависть и презрение к этим двум субъектам. Она смотрела в их лица, и в её взгляде можно было прочесть слова отчаяния:
– «НУ ЧТО, ДОБИЛИСЬ СВОЕГО?»
Тут начальник сказал:
– Гражданка Руких, вы арестованы.

Конец

Съёмки

Эта история произошла со мной в две тысячи двенадцатом году. Это было так. Я узнал от знакомых, что можно было сняться в одной из передач и не только увидеть себя по телевизору, но и заработать деньги. Я не буду говорить, где я снимался, потому что эта история могла произойти в любом другом месте, и там же могло произойти то же самое, что произошло со мной. Итак, я позвонил по одному из номеров, которые мне дали мои друзья, и мне сказали, что я могу прийти. Когда я пришёл на как мне казалось студию, я попал в старинный дом, один из этажей которого арендовали люди из киностудии. Я написал анкету и снялся для проб. Затем меня отвели к режиссёру, но тот сказал, что я не подхожу по типажу. Мне сказали, чтобы я позвонил через одну неделю, возможно, что-нибудь появится. Что я и сделал. Но вместо того чтобы предложить мне роль, они сказали, что потеряли моё видео и что я, если хочу получить роль, должен приехать и заново сняться для проб, что я и сделал. Когда я переснялся, мне дали роль, и я пошёл к режиссёру. Эта была молодая девушка, блондинка. У неё были светлые глаза и прямое лицо. Она дала мне время выучить текст и, пробежав со мной по тексту, сказала, что до пятницы я должен его выучить. Я пришёл в пятницу уже с готовым выученным текстом, и когда снова пробежал его вместе с девочкой-режиссёром, она сказала мне, что я этот текст не играю, а говорю на память. И также сказала, что если я его только скажу на память, то лучше мне туда не ходить, на утверждение. Дело в том, я должен пояснить, что я за свою жизнь ни разу не играл. А тут волнуюсь, и эта у меня, как говорится, примера. Когда я зашёл в комнату, где сидел главный режиссёр, чтобы окончательно выбрать артистов для съёмки, я понравился всем, и мне отдали роль. Затем девочка режиссёр мне сказала, что они ей сказали, чтобы она немного позанималась со мной, что она и сделала. Затем я подписал контракт. В контракте была проставлена самая большая сумма: четыре тысячи рублей. Я помню, что она тогда мне сказала, что у меня два эпизода, эпизод в коридоре и эпизод в зале судебного заседания. И за всё это они мне уплатят четыре тысячи рублей. Я подписал контракт. Ах! Лучше б этого контракта и вовсе не было. Я потом пожалел об этом.
Я помню, в понедельник на следующей неделе она мне позвонила и сказала. Я не помню дословно, что она мне сказала, но этот разговор был примерно таковым.

ДЕВОЧКА-РЕЖИССЁР:
– Мне режиссёр устроил взбучку из-за того, что я вам заплатила четыре тысячи рублей. Это слишком много, – я сказала режиссёру, – у него два эпизода.


ГЛАВНЫЙ РЕЖИССЁР:
– И что? Мы платим за такую роль гораздо меньше, чем в контракте.

Я не помню весь разговор, что она мне по телефону сказала дословно. Я помню только его конец.

ГЛАВНЫЙ РЕЖИССЁР:
– У нас за большие роли получают меньше, чем вы заплатили ему. Мы, конечно, уплатим, но тебе выговор.


ДЕВОЧКА-РЕЖИССЁР:
– Вот так он мне сказал. Я вам направила на ваш имейл отредактированный вариант текста. Съёмки в среду.

У меня уже не было никакого настроения общаться с этой личностью. Я, помню, тогда подумал, что я попал под раздачу. Кому какое дело, сколько заплатили? Заплатили же? Контракт подписан, а это что? Мы, актёры, народ обидчивый и ранимый. Пусть на неё режиссер спустил всех собак, а отыгрываться зачем на других? Тем более эти другие актёры-любители или профессиональные актёры. Какая разница. Она сообщила мне место и время съемок, и звонок оборвался.
Да? Что за народ эти киношники? Платить не хотят, живут нищенски? А хотят показать из себя знаменитостей.
Итак, продолжим. Без всякого на то настроения я пришёл в один санаторий, где проходили съёмки. Там костюмеры одели меня, и мы пошли на съёмку. Первый эпизод был в своеобразном коридоре. Мы сняли его с пятого дубля. Оператор выбирал ракурс, и съёмка затянулась. Мы менялись местами с другими актёрами. Я помню, как один дубль запорол звукооператор, что держал в руке микрофон. Я, по сценарию, поднимался по лестнице, и звукооператор так близко держал этот микрофон от лестницы, что мне пришлось, чтобы пройти, нагнуться и пройти под ним. Теперь зал судебного заседания. Я вошёл в зал, когда подошла моя роль. Я не знаю, как я играл, но у меня не было вообще никакого желания играть. После того разговора, где меня оговорили за мои же деньги, я ждал, когда всё это закончится. Честно говоря, я не пошёл бы на съёмку после такого оскорбления и унижения. Но я подписал контракт, а там было чётко прописано, что за неисполнение контракта и срыв съёмок штраф шестьдесят тысяч рублей. Вот и пришлось сняться.
После съёмок я заболел. Наверное, та одежда, которую дала мне костюмер, была просто не постирана, и её до меня надевал человек больной. Я провалялся дома с гриппом две недели, затем выздоровел.
Да! Это что-то? Сняться, проездить около четырёх тысяч рублей и заработать столько же? И при этом чтобы тебя оговорили? Это может быть только в России. Только здесь и нигде в другой стране. Там за кордоном, в Голливуде, режиссёры себе это вряд ли позволили. Они платят с радостью актёрам, лишь бы они снялись в их фильмах. А здесь? Россия есть Россия.
Это всё, что я хотел сказать.

Конец