Неудавшаяся операция

Профессор Краснов не любил журналистов. Ему не нравилось, что они постоянно ищут в обычных вещах какие-то сенсации, «порют отсебятину» и будоражат умы обывателей. Два раза они выставляли его разработки в негативном свете. Поэтому и сегодня ему совершенно не хотелось принимать у себя в институте одного из их братии. Но директор института все-таки настоял на этой встрече. Так как институт был частным, профессору ничего не оставалось, как согласиться. Поднявшись по лестнице в вестибюль, он сразу определил своего оппонента, хотя там было еще несколько посетителей. Молодой человек в яркой спортивного кроя одежде сидел в кресле и, даже не скрывая того, прислушивался к разговорам других посетителей. Проклиная про себя всех писак, профессор усилием воли выдавил из себя улыбку и направился к юноше. Тот сразу понял, кто приближается к нему, схватил сумку и зашагал навстречу.
- Здравствуйте, я Родионов Сергей, представляю журнал «Наука + религия» отрекомендовался он, — а вы, как я понимаю, знаменитый профессор Краснов, чьи открытия время от времени будоражат научный мир.
Они пожали друг другу руки, обговорили продолжительность встречи и направились, миновав охрану, в глубь лаборатории. В одном из помещений профессор остановился и жестом указал на странное сооружение. Его основу составляла огромная стеклянная камера, от которой в разные стороны тянулись хитросплетения проводов и труб. Подойдя к этому необычному сооружению, профессор любовно погладил его стеклянную боковину и  только потом обернулся к стоявшему позади удивленному юноше.
- Итак, вдохновенно начал профессор, это и есть наше детище. Сейчас устройство установки содержится в секрете и вам, наверное, объяснили, что фото- и видеосъемки запрещены. Думаю, скоро это препятствие будет устранено, но пока Вам придется довольствоваться только моими устными объяснениями. Вы уже знаете, что наша установка, которую мы назвали «Амадеус», предназначена для лечения практически всех заболеваний, известных человечеству. Принцип ее действия можно сравнить с принципом действия обыкновенного магнитофона.
Допустим, у пациента обнаружена злокачественная опухоль мозга.» Наши действия таковы. После закрытия стеклянного колпака в камеру подается специальное газообразное вещество. Оно действует как анестезия. Затем начинается подача жидкости, которую можно сравнить с кислотой. Под ее воздействием тело пациента в буквальном смысле начинает растворяться в ней. За процессом следят специально обученные операторы, находящиеся в расположенной рядом лаборатории. Информация, снимаемая множеством датчиков, расположенных в камере, поступает туда же. Например, в случае злокачественной опухоли, достаточно чтобы растворились мягкие ткани. Костяк скелета растворяется дольше, поэтому, как только мы видим, что пораженный орган растворился, мы включаем  режим «реверса», то есть процесс идет в обратную сторону, тело пациента перестает растворяться и вновь воссоздается в первоначальном виде. Только уже без злокачественной опухоли, так как она стерта из памяти компьютера и поэтому не воссоздается. Как же это происходит?
Я уже сказал, что принцип действия нашей установки схож с принципом действия магнитофона. Как работает магнитофон? Вы говорите в микрофон, ваш голос преобразуется в электрические сигналы и записывается на магнитный носитель, иначе говоря, на пленку. Я, конечно, упрощаю, ведь нам важны не детали, а сам принцип. Так вот, если вы теперь захотите прослушать запись, все произойдет в обратном порядке. Так же действует и наша установка. Когда тело пациента начинает растворяться, начинает записываться информация, поступающая из множества датчиков. Записывается положение каждой частицы, каждого атома в каждую единицу времени. Операторы следят за этим процессом, а затем просто стирают ненужную информацию, в данном случае о злокачественной опухоли, и включают обратный процесс. В итоге из установки выходить абсолютно здоровый человек.
В общем, принцип действия установки можно сформулировать просто: тело пациента растворяется, информация записывается, а затем наоборот: информация воспроизводится, тело пациента восстанавливается. Минус информация о болезни, конечно. Как говорится, все гениальное просто. А чтобы не быть голословным, мы с вами сейчас проведем эксперимент.
С этими словами профессор подошел к стоящей у стены клетки с хомячками, вынул одного из них и закрепил его на выходящей из установки транспортерной ленте. Затем переговорил с кем-то по селекторной связи, нажал несколько кнопок, и установка ожила. Хомяк по транспортеру переместился в центр стеклянной камеры, закрылся колпак и процесс пошел так, как и говорил профессор. Журналист с восхищением смотрел, как хомяк буквально на глазах растворяется в голубоватой жидкости, заполнившей камеру. У основания установки на небольшом мониторе высвечивались основные данные о ходе процесса.
— Вот, видите, — профессор указал на меняющиеся столбики цифр, — это вес растворенной части организма хомяка, а это его объем. Они стремятся к нулю по мере растворения его тельца. Программа составлена таким образом, что когда эти показания станут равны нулю, автоматически включится режим «реверса»
И действительно, когда от тельца грызуна ничего не осталось, а на мониторе высветились столбики нулей, раздался негромкий щелчок и процесс пошел в обратную сторону. Тельце хомяка вновь восстанавливалось. Наконец, все закончилось, отошла жидкость, открылся стеклянный колпак, и хомяк на транспортере выехал к рукам профессора. Тот расстегнул сдерживающие хомяка ремешки и подал его восхищенному юноше.
Корреспондент внимательно осмотрел животное со всех сторон и опустил в
клетку к его собратьям.
— Да, выглядит впечатляюще, если не сказать больше, — корреспондент восхищенно посмотрел на профессора.
— Еще бы, — самодовольно проговорил тот, но это еще что. Через пятнадцать минут, — он посмотрел на часы, вы сможете увидеть, как все это происходит с человеком. А это, поверьте, в тысячу раз фантастичнее. А пока есть время, можете задать интересующие вас вопросы, если они у вас имеются.
— Да, конечно, имеются, — взгляд журналиста сразу стал сосредоточенным и, достав диктофон, он подошел ближе. — Скажите, профессор, а как насчет людей, которые находятся в состоянии клинической смерти еще до помещения в вашу установку, можно ли им помочь?
— Ну, как я уже говорил, — причмокивая, начал профессор, — установка выдает то же, что было помещено в нее. И если мы поместим в нее человека, находящегося в состоянии клинической смерти, то и получим его в том же состоянии обратно. Но здесь могут быть вот какие моменты. Недавно к нам доставили пациента, за несколько минут до этого подавившегося куском пищи. Мы поместили его в нашу установку, убрали с ее помощью мешавшее человеку дышать инородное тело и затем уже в обыкновенной реанимационной вернули его к жизни. Вот так!
- Значит, мертвых вы оживить не в состоянии?
- Мертвые, мой юный друг, оживают только в сказках. Мы можем избавить человека практически от любой болезни, но только в том случае, если он помещен в камеру живым, и даем здесь стопроцентную гарантию. Если человек помещен в камеру в состоянии клинической смерти, в этом случае мы никаких гарантий не даем.
— А если у человека, например, лишний вес?
— Элементарно! Мы сотрем все, что ему не нужно, и когда он выйдет из камеры его телу позавидует и Аполлон.
— А можете ли вы увеличить рост тела?
 
— Нет, потому что здесь действует закон, схожий с законом сохранения энергии, Мы можем только стереть какую-либо информацию, но не добавить ее. По крайней мере, на данном этапе.
— А сколько вы уже провели операций, и с каким успехом?
— Ну, я точно не помню, около пятидесяти. И все они прошли успешно. Впрочем, вы сейчас станете свидетелем одной из них. — Профессор указал на двух мужчин в белых халатах, которые ввезли на каталке покрытое простыней тело.
  Посидите пока на диване у стены, — обратился он к юноше, — мне надо дать кое-какие указания.
Сев на диван, корреспондент стал наблюдать за профессором. Тот что-то объяснил своим ассистентам, сказал что-то, видимо, подбадривающее пациенту, и, сняв с него простыню, включил транспортер. Больной стал медленно перемещаться к центру установки. Ассистенты тем временем откатили каталку в сторону и удалились. Тело больного достигло центра установки, транспортер остановился и начал закрываться стеклянный колпак.  Профессор подал юноше знак и тот, подойдя поближе, стал с интересом следить за фантастическим процессом. Газ уже заполнил камеру, и больной погрузился в сон. Затем начала поступать голубоватая жидкость. Когда камера целиком заполнилась ею, юноше открылось поистине фантастическое зрелище. Тело больного стало медленно растворяться, словно мороженое таяло на солнце. Мягкие ткани растворялись очень быстро и вскоре стали видны ослепительно белые кости.
- Согласитесь, впечатляет, — наконец подал голос профессор. — Видите, мозг больного уже почти полностью растворился, сейчас операторы включат режим «реверса». Так что на всю операцию уйдет не более двадцати минут.
- А скажите, профессор, вам приходилось растворять все тело человека? задумчиво проговорил юноша. — Не происходило ли при этом  чего-либо особенного, или все было так, как с хомяком?
- Нет, признался профессор, таких случаев не было. Нет такой болезни, при которой требовалось бы растворять все тело. А тратить попусту электроэнергию и время операторов мы считаем нецелесообразным, ведь это деньги, и немалые. Но могу вас заверить — все произойдет так же, как и в случае с хомяком. Установке все равно, чье тело находится в ней, человека или животного, птицы или рыбы, на процесс это не влияет. Но если вы хотите убедиться в этом, я могу дать команду. Один раз, я думаю, нас не разорит.
- Да-да, пожалуйста, если это возможно! — Корреспондент заинтригованно уставился на профессора, — я бы очень хотел это увидеть!
Пока профессор давал по селекторной связи наставления операторам,  юноша с восхищением следил за происходящим в камере. От тела уже остался один скелет и несколько кусочков жестких мышечных тканей. Но вскоре стали исчезать и они. Судя по показаниям монитора, вес еще не растворившихся частей тела составлял уже меньше килограмма и продолжал быстро снижаться. Наконец, его величина достигла девятнадцати граммов и замерла на этой отметке. Бежали секунды, но вес больше не снижался, хотя все другие показатели замерли на нулях, в том числе и объем. Да и так было видно, что камера абсолютно пуста.
  Странно, — профессор нервно поскреб подбородок, — показания всех других параметров на нулях, значит, тело растворилось полностью, но какой-то вес фиксируется. Но вес чего? Может, прибор неисправен? — Он бросился в операторскую, но там все уже были удивлены не меньше профессора и пытались найти причину неполадки. Корреспондент продолжал стоять и заворожено смотреть на мерцающий монитор. Вдруг вместо девятнадцати граммов на шкале веса вмиг засветился долгожданный ноль, загорелась  надпись «реверс» и все пришло в движение. На дне камеры начали   появляться маленькие кусочки тканей, которые с каждой секундой становилось все больше и больше. Юноша внимательно следил за происходящим внутри установки. Вскоре к нему присоединился профессор и еще несколько сотрудников института, узнавших о непредвиденной ситуации. Наконец тело пациента полностью восстановилось, из камеры отошла жидкость, открылся защитный колпак. Судя по показаниям на мониторе, со времени включения режима «реверс» прошло двадцать минут четырнадцать секунд. Включился транспортер, и тело больного медленно выехало из камеры. Шкала жизнедеятельности больного безмолвствовала. Непрерывно мигала красная лампочка, сообщающая об остановке сердца пациента. Его быстро положили на каталку и все бросились в реанимационную.
Корреспондент медленно пошел следом и встал в дверях, безразлично наблюдая за действиями врачей, пытающихся вернуть больного к жизни. У него уже было свое мнение о происходящем. И когда один из врачей сообщил, что смерть больного наступила около получаса назад и нет никаких шансов, он понял, что его предположения верны и, развернувшись, пошел к выходу...
. . . Когда Николай по транспортеру начал перемещаться вглубь установки, его сердце забилось в бешеном темпе, а спина покрылась липким потом. И хотя институт обещал стопроцентную гарантию выздоровления, ему было неспокойно. «Титаник» тоже считался непотопляемым кораблем, но будто в назидание людям был потоплен айсбергом. Не любил Николай стопроцентных гарантий, считал их вызовом самому Господу Богу. Но на этот раз выбора у него не было: или сегодняшняя операция, или скорая смерть. Правда, ему показали видеозаписи интервью с людьми, уже прошедшими через эту установку, и они просто боготворили профессора. Наконец транспортер остановился и сверху опустился стеклянный колпак, отрезая путь к отступлению. Затем Николай почувствовал странный запах. Он обволакивал его, туманил сознание, тревоги и сомнения в миг улетучились, и Николай провалился в небытие. Но, как показалось ему, прошло лишь мгновение, и сознание вновь возвратилось к нему.
«Значит, операция прошла успешно, и я прихожу в себя»  обрадовался он. И тут он услышал рядом взволнованные голоса.
«Странно, — говорил кто-то, — вес девятнадцать граммов, а на шкале объема — ноль. Как такое может быть»
Николай посмотрел справа от себя, там стояли профессор и какой-то юноша. Они выглядели очень растерянными. Затем профессор выбежал из лаборатории, а юноша остался стоять, тупо глядя на экран монитора.
«Что бы это могло значить? — терялся в догадках Николай, — что-то, видимо, не так, но что?» И тут он почувствовал, что медленно поднимается вверх. Вот и стеклянный колпак, но не встретив никакого препятствия, Николай прошел сквозь него и завис над установкой. Что же происходит?
В одном из углов лаборатории он заметил все возрастающее свечение. «Иди ко мне, — почувствовал он, именно почувствовал беззвучную просьбу, исходящую от свечения. — Ты принадлежишь теперь другому миру. Не переживай. Жизнь в человеческом теле — всего лишь миг. Ты еще успеешь узнать обо всем. А сейчас нам пора. Протяни мне свою руку, и пойдем».
Николай безропотно повиновался. Хотя он понял, что операция, видимо, прошла неудачно и он мертв в общепринятом понимании, но разочарования не испытывал, Николай без страха протянул свою руку, чувствуя, что вся его сущность просто переполняется внеземным блаженством и любовью...
… Профессор в изнеможении оторвался от расчетов. Уже двое суток он безуспешно пытался найти причину смерти своего последнего пациента. Были проверены все узлы установки, но неисправностей обнаружено не было. Он терялся в догадках. Пресса, конечно же, сразу подняла шумиху о преждевременности проведения операций с помощью его детища, забыв, что из сорока семи операций лишь одна закончилась неудачно. Какой хирург  может похвастаться такими высокими показателями?
Проклиная всё и вся, он включил телевизор и настроился на канал новостей. Сегодня в телестудию был приглашен тот самый корреспондент, присутствовавший на злополучной операции.
- ...И я сразу понял, что приборы фиксируют вес души того несчастного, — услышал профессор голос корреспондента. — Шкала веса показывала девятнадцать граммов, а шкала веса — ноль. Значит, вес есть, а объема нет. Это невозможно, если, конечно, мыслить обыкновенными категориями. Но я уверен, что это просто современные датчики еще не  способны обнаружить субстанцию такой малой плотности, какую имеет душа человека. Вот куда нужно направить нашу мысль...
Профессор раздраженно выключил телевизор. «Какой болван, — зло проклинал он газетчика, — как ему только в голову могло прийти такое. Как быстро они из обыкновенной технической неисправности сумели раздуть  какую-то мистическую сенсацию! Но я докажу им обратное, я найду причину неполадки», — горячился профессор, вновь склоняясь над расчетами. Он  поклялся больше не подпускать к себе писак на расстояние пушечного выстрела.