О начале Александрийской войны

REX LUPUS DEUS
Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.
«Что касается Александрийской войны», - не без сарказма замечал наш античный биограф римского полководца и политика Гая Юлия Цезаря, восставшего против режима  сенатской олигархии Вечного Града на Тибре, Плутарх Херонейский – «то одни писатели не считают ее необходимой и говорят, что единственной причиной этого опасного и бесславного для Цезаря похода была его страсть к Клеопатре; другие выставляют виновниками войны царских придворных, в особенности могущественного евнуха Поти¬на, который незадолго до того убил Помпея, изгнал Клеопатру и тайно злоумышлял против Цезаря…»
Впрочем, при ближайшем рассмотрении оказывается, что не все обстояло так просто. Или, наоборот – что все обстояло предельно просто. Ибо в действительности «весь базар», как обычно, «был из-за бабок», или, иными словами, все вертелось вокруг золота и власти. Отец египетского мальчика-царя– Птолемей XII Дионис, или Авлет (по-гречески «Флейтист» - его любимым занятием в часы досуга была игра на флейте), посаженный в свое время на престол эллинистического Египта римлянами, после убийства своего отца Птолемея XI Александра восставшими александрийцами, выпросил себе в период первого консульства Цезаря почетное звание «друга и союзника римского народа», обещав выложить за это кругленькую сумму, но заплатил ее не полностью.
Первое, что сделал Цезарь, ступив на египетскую землю и оплакав подло убитого коварными египтянами бежавшего под их защиту римского полководца и политика Гнея Помпея (главного противника Цезаря в гражданской войне, чью отсеченную голову египтяне поднесли Цезарю в качестве подарка) – было напоминание о долге, оставшемся за покойным царем, уплатить который Гай Юлий потребовал от нынешних египетских властителей. Кроме того, Цезарь самовольно взял на себя роль арбитра в споре за престол между Птолемеем XIII и его женой и супругой Клеопатрой VII. Что означало его явное вмешательство во внутриполитические дела Египетского царства. Неудивительно, что египтяне отреагировали на поползновения Гая Юлия резко отрицательно.
Три подлинных правителя Египта – воспитатель царя-мальчика евнух Потин, ученый-правовед Феодот Хиосский и военачальник Ахилла Египтянин – принялись, искусно маскируясь и стараясь соблюдать внешние приличия, тайно, исподволь, возбуждать народ «Александрии при Египте» против римлян. Сделать это было не особенно трудно, поскольку александрийцы были не скопищем провинциальных тугодумов, а гордыми жителями огромной средиземноморской метрополии, не страдавшими избытком скромности и сдержанности, принимавшими активное участие в политической жизни, легко возбудимыми, скорыми на расправу. Когда Цезарь при высадке в александрийском порту сошел на берег, предшествуемый ликторами с фасциями (связками прутьев с воткнутыми в них топорами), полагавшимися ему, как консулу, по званию, он этим сразу вызвал недовольство  у александрийцев, воспринимавших все происходящее как намеренное оскорбление государственного суверенитета Египта.
Злокозненный cкопец (или, как говорили в Древней Руси – каженник) Потин еще больше возбудил недовольство значительной части граждан Александрии (добрую треть от общей численности которых составляли, между прочим, иудеи, возглавляемые своим собственным верховным старейшиной – алабархом, не симпатизировавшие Помпею, осквернившему своим присутствием святая святых Иерусалимского храма, и, соответственно, симпатизировавшие врагу Помпея - Цезарю)  происходящим, приказав демонстративно пронести сокровища царской и храмовой казны через весь город  на монетный двор, дабы показать, что ради удовлетворения снедающей алчного Цезаря жажды золота ему, Потину, воспитателю царя великого Египта, приходится идти на оскорбление царского дома и – более того! - на святотатство. Настроение жителей громадного города принимало все более опасный для Цезаря «и иже с ним» характер. Гаю Юлию приходилось держать своих немногочисленных легионеров  в состоянии повышенной боеготовности. То и дело происходили стычки с гражданским населением. Дело дошло до покушений на жизнь римских оккупантов.
Между тем, сестра египетского царя-мальчика Птолемея XIII  – двадцатиоднолетняя Клеопатра VII  – изгнанная из Александрии кознодеем-евнухом  Потином, тайно пробралась к Цезарю и заручилась поддержкой «потомка богини Венеры» (каковым римский военачальник почитал себя на полном серьезе) в борьбе за свои права на царский престол «страны пирамид»  – согласно египетской династической традиции, брат Клеопатры Птолемей был, как уже упоминалось выше, одновременно ее мужем и соправителем, что в «стране пирамид» (как, между прочим, и в Парфии - главной противнице Рима), кровосмешением отнюдь не считалось. Цезарь кое-как, импровизируя вовсю, добился компромисса между двумя царственными супругами. Конечно, только на словах (а ведь Цезарь прекрасно понимал, чего стоит слово мальчика Птолемея, царствовавшего, но отнюдь не правившего «страной пирамид»). Известно было Гаю Юлию и то, что его положение становится все более опасным (в особенности, после неудачной попытки отравить «потомка богини Венеры» на пиршестве, устроенном «кукловодами» Птолемея Египетского от имени малолетнего царя в честь примирения с его старшей сестрой и царственной супругой). И, тем не менее, прожженный политик Цезарь, тертый калач, стреляный воробей – все-таки вполне сознательно пошел на этот смертельный (в буквальном смысле слова) риск. Поскольку он, как говорится, по уши влюбился в юную царицу Верхнего и Нижнего Египта. Седина - в бороду (хотя и не носил Гай Юлий Цезарь бороды), а бес – в ребро. Бес, кстати– один из богов египетского пантеона…
Здесь конец и Господу Богу нашему слава!