Рыболовная философия

Осень царствовала в селе, да не только в селе, а по всей округе. Солнце, не такое знойное и обжигающее как летом, своими лучами спешило позолотить листву на деревьях, приласкать и обогреть окружающую природу. Глядя, на медленно опадающие листья, в сердце закрадывалась непрошенная грусть и тоска по прошедшим годам. Они тоже, один за одним, улетели вдаль безвозвратно. 

    Леонид вышел за калитку, присел на лавочку и закурил. Вот сказал же доктор, чтоб бросил курить. А как бросить-то? Когда в его жизни такие события развернулись.
Неделю назад он сказал жене, что разводится с ней и уходит к другой. Ой, как Зинаида кричала, как его обзывала, и кобелина он, и предатель, и выгонит она его с одним чемоданом.

- Зина, успокойся. Дом я тебе и детям оставлю. Заберу свою машину и вещи.

    Дети давно уже жили своими семьями, в своих квартирах, которые помог приобрести им он.
Сын, когда узнал об уходе отца, сухо сказал: «Смотри отец, твоя жизнь, тебе решать». Дочь приняла сторону матери, даже на звонки не отвечала, и на контакт не шла. Леонид очень переживал за неё, но назад хода не было.
    А уж село как гудело, словно улей. Кто был за него, кто против, ссылаясь на поговорку «седина в бороду, бес в ребро». Но в селе оно как, погалдят недельку, по обсуждают, да и забудут эту историю. Каждый займётся своей жизнью, своими делами. А там глядишь ещё кто-нибудь подкинет тему для разговоров да сплетен. Оно всегда так было.

    Леонид закурил вторую сигарету. Воспоминания тех лет всплывали и уносились вместе с табачным дымом в голубую синеву неба.
Он вспомнил тот вечер, тот последний вечер, проведённый с Надей. Лёня обнимал девушку, вдыхал аромат её тела, её рыжих волос, и всё никак не мог осмелиться сказать, что не суждено им быть вместе.

    Откуда-то из глубины парка донеслись слова песни, «Нiч яка мiсячна, зоряна ясная, видно хоч голки збирай. Вийди коханая, працею зморена, хоч на хвилиночку в гай». Надюшка засмеялась тогда:» А меня и звать не надо, я и так выхожу к тебе всегда».

    Надя, Наденька – она была его первой любовью. Весёлая, задорная, с копной рыжих волос и зелёными глазами, с тонкой талией и всегда добродушной улыбкой. На свиданиях он прижимал девушку к себе, и в висках его стучала одна фраза, «жениться, я хочу на ней жениться».

    Он помнит тот день, когда подошёл к матери и сказал,

- Мама, я на Наде женюсь. Я ей предложение сделал. Она согласна.
- На Надьке, на этой голь перекатной? Никогда! Ты шо сынок, сказывся? Нэ пара она тоби. Я супротив того браку! Если ты ослухаешься мати, прокляну, а бо руки на сэбе наложу. Вот те крест!

И мать трижды перекрестилась.

    Всю ночь не спал Лёнька. Всё думал, как поступить, как сказать любимой, что не судьба им быть вместе. Мать ослушаться он не решался. Она одна его растила. Старалась чтоб не хуже других был одет, обут, а сама ходила в стареньком пальто, и сапожки давно уже на ладан дышали. Не мог он её расстроить, не мог!

- Лёнь, ты чего сегодня такой смурной? Дома чего случилось? - спросила его Надя.
- Случилось, Надя, случилось, - набрав воздуха в лёгкие, произнёс Лёнька, - мать запретила на тебе жениться. Надь, я люблю тебя, но и её ослушаться не могу. Одна она у меня. Боюсь, как бы чего дурного с собой не сделала.

    Надежда, побледнев, стояла с широко распахнутыми глазами. С ресниц, как росинки с травы, скатывались слёзы. А сердце в груди, в её красивой груди, которая так нравилась любимому, то замирало, а то стучало часто-часто, так, что воздуха не хватало.

- Надя, не молчи. Скажи что-нибудь.
- А что сказать? Будь счастлив, Лёня.

    И она ушла. Не оглянулась, не махнула на прощанье рукой. Под фонарём уличного столба мелькнула и пропала копна рыжих волос. Пропала на целых двадцать пять лет.

    Каждый сентябрь село праздновало день урожая. Местные артисты готовили концертную программу, повара варили огромный казан ухи и плова, для детей организовывались аттракционы и соревнования. Ставились длинные столы. Желающие могли сесть, перекусить, даже выпить чарку и поболтать о том, о сём. Всегда было весело и взрослым и детворе.

    Леонид узнал её сразу. Всё та же рыжая копна волос и манящий взгляд зелёных глаз. Она держала за руку мальчика, и разговаривала с девушкой. «Может с дочкой и внуком?» - подумал Леонид и стал издалека наблюдать за Надеждой. Смотрел, любовался и вспоминал те свидания, те поцелуи и клятвы, «вместе навсегда…»

    Он выбрал момент, когда Надя останется одна, и подошёл к ней.

- Здравствуй, Надя. Я очень рад тебя видеть.
Она вздрогнула от неожиданности, тихо прошептала,
- Здравствуй. Я тоже рада.
- Пойдём присядем на скамейку в парке, поговорим.
- Пойдём. Только дочке скажу, где я, чтоб не потеряла.

    Они просидели почти два часа. Каждый рассказывал о своей жизни.
Она про то, как была два раза замужем, но попадались какие-то непутёвые мужья. Рада, что дети хорошие получились. У неё сын и дочка. Вот вернулась в родное село, в родительский дом.
  Он про то, как жил со своей Зинаидой, не ведая ни любви, ни ласки. И тоже спасали от уныния сын и дочь.

- Надя, уже все расходятся. Ты дай мне свой номер телефона. Я позвоню.
- А надо ли? У тебя жена, вдруг узнает. И будет скандал.
- Надо, Наденька, надо. Пусть хоть весь мир узнает, мне всё равно, не было дня, чтобы я тебя не вспоминал. Мы и так двадцать пять лет потеряли. Теперь буду слушать только своё сердце.

    Они созванивались почти каждый вечер, болтали часами, им было что рассказать друг другу. Про детей и внуков, про свои чувства, которые не угасли, а ждали своего часа, чтобы вспыхнуть ярким огнём.

    Накануне Нового года Леонид пришёл к Надежде с чемоданом.
- Примешь?
- Приму. Я ждала тебя всю жизнь.

    Новый год шумел фейерверками, петардами, сверкал гирляндами, повсюду разносился запах хвои и мандарин.

  В маленьком домике, у наряженной ёлки, за столом сидели двое, мужчина с морщинками у глаз и седыми висками и женщина с копной рыжих волос и зелёными глазами. Он наполнил бокалы шампанским и, не сговариваясь, они одновременно произнесли тост,
                ЗА ЛЮБОВЬ!