Завещание -2

  Она бежала к нему через площадь от ворот интерната с радостным визгом. Добежав, запрыгнула к нему на шею, крепко впилась, прижалась лицом к его жёсткой щеке и жалобно по-детски всхлипнула.
- Алёшка!.. Ну, какой ты! - сквозь слёзы выговаривала Тоня. - Уже почти два месяца тут, а ни разу не был... Как только приехал и позвонил, я всё ждала! Лёшенька, как ты, родной братик мой?
  Он обхватил её руками, а сам не мог собраться с мыслями, чтобы ответить сестре на её упрёки. Всё правильно она говорила, всё верно! Они были очень похожи: оба глазастые, подвижные и озорные, оба темноволосые и круглолицые. Их яркая схожесть сразу бросалась в глаза.
- Ругай меня, Тонечка, ругай!.. Я бестолочь и известный балбес. Ну, что с меня взять?! - он отстранил её и стал внимательно разглядывать. - Как выросла! Тонька, тебя и не узнать! - он кивнул головой на Коновалова. - А я, вон, с женихом приехал, сейчас тебя сватать буду!.. Знакомься, друг мой, Жорка, то есть Георгий. Звучит?
- Очень даже победно звучит! - она вытерла кулачком глаза и взглянула на приехавшего вместе с братом парня. - Ну, куда вам свататься? - уныло запела Тонька. - Вы уже старики... Старый вы для меня, Гоша!
- Вот это да-а! Гляди-ка, в старики нас записали, Алёшка! - весело рассмеялся Коновалов. - И это в двадцать пять лет-то?
- Ну, ты не прибедняйся, ты постарше меня будешь, - гаркнул на него Алексей, - а для такого ребёнка, как она, мы все стариками кажемся, - он ещё раз окинул её любовным взглядом.
  Тонечка была невысокая росточком, аккуратно одетая в чёрную юбку на сборке, коротенькое клетчатое пальтишко в голубом берете с пышным белым помпоном набекрень, в две стороны торчали короткие тёмные косички. Всё круглое личико её сияло молодостью и свежестью, глаза лучились и искрились на солнышке, которое яростно сегодня светило на всю столицу, осыпая её последними тёплыми осенними лучами. Она была похожа на мать, отметил про себя Алексей, такие же карие глаза, такой же немигающий внимательный взгляд. Он плохо помнил маму, но её выражение лица всегда сравнивал с Тонькиным выражением, и вот теперь видел это неуловимое сходство, от которого по спине пробежали холодные мурашки.
- Тонечка, прости, милая, я правда, большой болван!
- Ладно, прощаю, так и быть, - она снова прижалась к его щеке, а потом весело произнесла: - А что, мальчики, давайте поедем в парк Горького погуляем, ловим последние тёплые деньки, так пусть же они не пропадут даром, тем более - выходной!
- Давайте, с удовольствием, старики впереди планеты всей! - засмеялся Жорка, и подхватив их обоих под руки, рванул через площадь к метро.

  Жорка бежал всю дорогу, будто за ним гнались. Алёшка и Тоня еле-еле поспевали за ним.
- Я знаю отличную забегаловку, тут недалеко от входа у ворот, там хорошая пончиковая, - говорил он на ходу, толкая впереди себя своих друзей.
Они прошли на территорию парка и побежали за Жоркой по узкой дорожке к круглому стеклянному зданию с покатой крышей, похожей на купол цирка.
  В помещении пончиковой толпился народ и было тесно. Троица взяла большой горячий кулёк ароматного лакомства и пристроилась в соседнем магазинчике-кафешке, где продавали мороженое на развес, в уголке. Они уселись за круглый столик, заказали три чашки дымящегося сладкого чая и приступили к дружеской беседе.
- Тоська моя, милая сестрёнка, как ты тут живёшь одна? - с болью в голосе спросил Егоров.
- Ну, как?! Известно... Сперва тяжело было, не понимала, почему так всё получилось, а потом... Много таких-то во время войны потеряшек было.
- Тосик, я не спрашивал тебя, горько было, как отец погиб? Ты знаешь?
- Да, - она отложила пончик в сторону и серьёзно окинула брата глазами.
- Расскажи! - Егоров весь подобрался и нащупал в кармане таблетки, на всякий случай. Теперь он без них, по совету Шаховой, никуда не выходил.
- Это в начале 1942 года было, сразу после нового года... В Кузьминском лесопарке банду пошли брать с нарядом милиции. Ну, папа наш, был как всегда, впереди всех. Узнали о них случайно, бандиты там прикрывались табличкой "Заповедник", ну туда к ним поэтому и не наведывались лишний раз. Да и не до того было... Война, карточки, ночные обстрелы, прожектора!.. Подробностей не знаю, но как-то поняли, что там в этой лесниковской избушке бандиты прятали награбленное и скрывали там беглецов и диверсантов. Вот и нагрянули к ним в начале января, ночью... Перестрелка завязалась, вызвали ещё один наряд, а пока они ехали, то наш папка со своими ребятами держали бандитов на мушке, не давали в лес уйти... Вот и побили наших там... Когда подкрепление подошло, уж никого в живых и не осталось. Банду всё же выловили, а отца и товарищей его схоронили на третий день. А меня в детдом...
- Где он похоронен? - упавшим голосом спросил Алексей.
- Рядом с мамкой схоронили его, на Люблинском кладбище, - Тоня всхлипнула и вытерла глаза платком. - Поедешь туда сегодня?
- Надо бы поехать, Алёша, - утвердительно кивнул головой Жорка, положив ладонь на его подрагивающую руку. - Решайся, сейчас погуляем малось, а там и поедем.
Тоня покажет, где могила твоего отца.
- Да, покажу... Правда, давай поедем, Алёша!
- Сейчас, немного приду в себя, - буркнул Егоров.
  Он долго молчал, потом снова приступил к разговору:
- Тонь, а ты куда собираешься поступать после интерната, или сразу замуж?
- Вот ещё!.. Я в садике подрабатываю уже помощником воспитателя, - с гордостью заявила она. - А то, думаешь, откуда у меня такой красивый наряд?! Наши девочки не могут себе такого позволить, даже те, у кого родители имеются. Вот и после школы пойду на курсы, получу профессию и вернусь в садик уже настоящим воспитателем.
- Призвание? - с улыбкой спросил Жорка.
- Да, наверное, ещё не думала... Но там удобно - светло, тепло и мухи не кусают. Опять же, будешь сыта, даже если зарплата не очень... Ну, ты понимаешь. Там ведь всегда бывают обеды, когда воспитателей кормят. Поняли теперь? Непрактичные мужчины!.. А насчёт замужества, так я дружила с парнем, планы строила на будущее, хоть и рановато было, а его родители, когда мы приехали к ним знакомиться, - она горько вздохнула, - не захотели иметь невестку из интерната, сироту. Так что, буду теперь выбирать по себе, такого же простого парня, как и сама. Я самую малость в жизнь окунулась, теперь многое понимаю и вам советую, мальчики, не торопиться с выводами о ваших подружках, подружиться с ними сперва, и всегда выбирать для души, а не для тела, - она задорно хихикнула.

  Жорка тоже рассмеялся на её детскую реплику и добавил:
- А я вот по себе выбирал, со мной она училась в институте, со мной в первые наши экспедиции ездила, дружили... Казалось, что влюбился по уши... Даже расписаться предлагал, а она меня не разглядела. Вышла замуж за другого, - он улыбнулся во всю ширь лица, - а я теперь и думаю, что может быть мне-то как раз и повезло, а не её мужу, который теперь ходит у неё в пажах. И вообще, любовь такая сложная штука, о которой все классики врут безбожно. Не похожа она на книжные страдания, ни как не похожа! - он отпил глоток чая и продолжал размышлять. - Вот когда эта влюблённая вспышка проходит, вот тогда настоящее чувство и начинается. Тогда человека видишь во всей его красе, и любовь она может только в семье по настоящему проявится, когда и жена, и дети, и родители тут же... понимаете? Не может эта ажурная вспышка быть настоящим чувством, я больше этому не верю.
- И напрасно, но спорить с тобой не буду, у каждого свои понятия. А вот насчёт дружбы - это да, она первое чувство в отношениях. Но вспышка эта тоже нужна для толчка, - возразил Алёшка. - Вот я вчерась познакомился с двумя девчонками, что у профессора занимаются по субботам. У них в этот день две пары всего и они после занятий приходят к нему домой и работают в его личной библиотеке, так вот... Мне так хорошо стало, когда я их вечером до метро провожал. А одна из них так зацепила, что даже не могу теперь следующей субботы дождаться, так меня и тянет её вновь увидеть, так и распирает в груди от горячего чувства.
- Горячее? Это не то, вот когда оно будет нежным и тёплым, тогда и действуй! - подсказал Жорка, основываясь на своём опыте. - Кто она, откуда?
- Светлана из Таганрога, а больше ничего про неё не знаю, но, я тебя познакомлю с этими девчатами непременно. Там ещё есть её подруга, красивая девчонка, эстонка Эва. В субботу вместе туда пойдём...
- А я каким боком? - у Жорки загорелись глаза.
- Таким!.. Профессор лингвист, тоже искусствовед и литературовед, там много титулов. Вот и придёшь к нему под предлогом посмотреть старинные книги, что по твоей работе тебе интересны. Ведь таких, ты даже в своих экспедициях не наблюдал, это я тебе точно говорю, - Алёшка отхлебнул из чашки и толкнул в плечо Жорку. - Скажешь, что хочешь сам подержать в руках то, что скоро передадут на постоянное хранение в Ленинку. Профессор тебе не откажет, он даже будет рад такому случаю, чтобы с коллегой побеседовать.

  Алёшка оказался прав, профессор Шахов был действительно рад, когда они вдвоём пришли в его квартиру.
- Так, молодые люди, так!.. Сегодня, когда придут с занятий наши девушки, мы с вами побеседуем про Льва Толстого. Вам может быть не надо, а вот им нужно, они скоро будут писать большую работу по этой теме, что-то вроде рецензии на его творчество в рамках современного понимания и пользы, которую приносит классическая литература для нашего ума и миропонимания, - говорил Шахов не торопясь, выбирая слова, будто золотые крупинки из песка на руднике. - И за одно, познакомитесь поближе с нашими девушками. Их много у меня на курсе занимается, а этих я выбрал, как самых чутких для понимания истины. Хочу их этому обучить... Я имею ввиду, понимать больше и тоньше других, потому как они ходят на занятия с радостью и душевной чуткостью. А это сейчас дорогого стоит! Не правда ли? - было понятно, что Шахов говорит не для красного словца, девушки по-настоящему были увлечены литературой и тайнами русского языка, они не хотели в своём педагогическом деле быть школьными дилетантами и работать лишь за оклад. Им хотелось творить и созидать!
  И вот они вошли из коридора в зал, остановились в нерешительности, потому как видели перед собой незнакомца, а потом весело протянув ему руки, как и в прошлый раз Алексею, приняли Жорку в свою весёлую компанию.

  Как и задумал Ефим Сергеевич, они говорили о Толстом в этот вечер.
- Вот вы будущие педагоги, учителя русской советской школы, я для вас и начал специально эту тему, - медленно, как всегда, говорил Шахов, сидя в полуоборота к книжным стеллажам в своём рабочем кабинете, обращаясь к девушкам-студенткам. - И вам, молодые люди, это тоже послушать не помешает. Ведь вы все будущие родители, отцы, матери... И ваши дети будут учиться у вас добру, справедливости. Но всё же перейдём к Толстому, к той теме, которая касается непосредственно педагогики. Да, молодые люди, он был прежде всего учитель, педагог, а потом уж писатель, как принято сейчас считать, классик. Но об этом до сих пор ведутся споры, а был ли он настоящим классиком-академистом?
- Учитель, Толстой? Не слыхал, - удивился Егоров. - Когда же он успел?
- Вы в школе это не проходили? - изумился Шахов.
- Я закончил десятилетку в интернате. Нас туда сразу после войны определили с Женькой, а там не все ещё учителя с фронта тогда пришли, многих предметов не было. Вот и с литературой облом получился... Так уж вышло! - Егоров раскраснелся, ему было неловко при девушках говорить о таком своём невежестве, но это Шахова ни сколько не смутило.
- Ну, у нас и в институтах мало кто знает эту его жизненную страницу, ведь мы привыкли преподавать о нём, исключительно как о литераторе. Я расскажу... Из биографии в кратце: он родился, как вам известно, недалеко от Тулы в родовом имении Ясная Поляна, рано лишился матери, когда ему было полтора года всего, исполнилось 9 лет умер и отец. Его воспитанием занимались опекунши-тётушки. Конечно он рос в аристократической среде, получил прекрасное образование, домашнее по тому времени. Ну, знаете, как это было - гувернёры-иностранцы, приходящие учителя... 15 летним юношей он поступил в Казанский университет на факультет восточных языков. Затем перешёл на юридический факультет, но университет не закончил. Потому я и говорю, что он не похож на писателя-академиста, привносящего в свои произведения научную новизну. Проучившись в нём три года, он вернулся в Ясную Поляну, поставив перед собой большую цель - облегчить участь своих крестьян, но его добрые намерения столкнулись с непониманием. Его не поняли ни крестьяне, ни аристократы. И вот спустя четыре бесплодных года он вместе со своим старшим братом Николаем поехал на Кавказ и поступил в Кавказскую артиллерию. Оттуда он был переведён в Дунайскую армию, а затем, в 1854 году, в Крымскую армию и участвовал в героической обороне Севастополя во время Крымской войны. Ещё находясь на Кавказе, Толстой написал первые свои произведения - повесть "Детство" и "Севастопольские рассказы", после чего сразу стал знаменитым писателем. То есть, его мировоззрение о жизни ещё не полностью сформировалось, а публика его уже вознесла до небес, что в конечном итоге повлияло на его мастерство, которое оттачивалось потом годами, но академическим так и не стало. Потому, как он на творчестве не сосредоточивался, он тешился мыслью создать собственную школу, и вернувшись после окончания Крымской войны в свою усадьбу, он в 1859 году открыл школу в Ясной Поляне, для крестьянских детей. И вы думаете, эта затея понравилась его крепостным? Нет в деревне поднялась суматоха. Как это, барин, граф будет обучать крестьянских детей? Многие родители подумали, уж не хотят ли после обучения отправить детей на войну? Но, всё-таки некоторые крестьяне детей своих к нему отпустили. Он волновался перед своей первой встречей с учениками, начинал новое дело и считал это серьёзным событием. Всё пошло нормально, хотя в привычном смысле школой это было назвать трудно - размещались свободно, кто где хотел: кто на лавке, кто на столе, кто на полу - парт не было, и учитель не сидел на кафедре, а был вместе с ребятами, уроков не задавал, к доске не вызывал. Занимались они русским языком, арифметикой, историей, рисованием, пением. В своих статьях Толстой подробно осветил характер занятий к школе. Так, например, он с увлечением рассказывал урок истории о войне с Наполеоном в 1812 году... Девушки, его монографию об этом уроке я вам изложу позднее, думаю, что лучше будет вам самим прочесть отрывки его письма. А сейчас обсудим то, что уже знаем. Так зачем же ему так необходимо было учить и быть школьным наставником?
- Должно быть, он себя писателем не ощущал в прямом смысле слова, он искал свой путь, а писательство его, этот всего лишь одна глава из жизни, как некое увлечение, - предположил Жора и с серьёзным видом поглядел на девушек.
- Верно, - ответил на это Шахов, - в этих занятиях с детьми для самого Толстого открывался новый мир, мир детской души. "Мне казалось, - писал Толстой, - что я подсмотрел то, что никто никогда не имеет право видеть - зарождение таинственного цветка познания. Мне страшно и радостно было, как искателю клада, который бы увидел цвет папоротника".
- А ведь Толстой задумал создать для своей школы учебники "Русские книги для чтения", - дополнила рассказ профессора Светлана Зольникова. - Вы говорили нам на лекции, что для этого он стал изучать сказки, былины, летописи, пословицы, поговорки, которые восхищали его глубиной и необычной простотой языка. И эта книга была создана. Он сохранил свою любовь к детям на протяжении всей своей жизни и они ему платили тем же.
- Да, правильно Светлана... И вот отсюда вывод о его творчестве - оно закалилось и воспиталось на любви к педагогике, к точным дисциплинам, знания о которых он мог кому-то передать. А любой классический писатель до него и после, не был таким разносторонним, как был этот человек, потому и классики у нас такие разные, но академическими писателями можно назвать лишь немногих. Это в первую очередь Пушкин, который и сформировал понятия о стиле русского языка, дал основу писательскому мастерству и поэзии, он по праву называется зачинателем русской классической литературы в её академическом понимании. Вот и Гоголь нам любезно оставил свою стилистику в наследство. Ведь он предложил миру такое новое понятие, как прозаическая поэма. "Мёртвые души" - это нечто иное, как поэма, он и сам её так назвал, то есть он привнёс в литературу это новое зерно. А Толстой, можно сказать, воспользовался плодами литературной науки и создал на основании их свои шедевры, но конкретно он привносил в литературу, только свои учебники, это и было новым в писательском ремесле, замешанное на научных изысканиях.
- Значит, его всё же можно назвать академистом? - спросила Эва.
- Нет, от литературы - нет! А вот от педагогики, он новатор, до него таких учебников никто никогда не писал.

  Они разговаривали долго, и спорили долго про классику и академизм в литературе, споры окончились, когда из поликлиники со смены пришла Шахова Изольда Викторовна и предложила всем выпить крепкого чая, отругав при этом мужа за чрезмерное рвение:
- Ребята устали, а ты тут их изводишь своими виршами, - весело кивая головой, говорила она. - Девушек проводить не забудьте, кавалеры, но не увлекайтесь особо, не гуляйте всю ночь напролёт, имейте совесть и дайте отдых своим ногам и головам... Алёша, не забудь, что тебе особенно нужно соблюдать режим и получше отдыхать в воскресенье, высыпаться и больше гулять. Не забудь, что в конце декабря у тебя комиссия, я там буду, но ты тоже постарайся, ладно? - она мило улыбалась и выглядела на целый порядок стильнее и свежее, чем эти юные девочки, которые ей проигрывали во многом, особенно в женском опыте обольщения. Изольда Викторовна, будто специально хотела понравиться молодым ребятам назло своему пожилому супругу, с которым прожила все свои молодые годы, а теперь вдруг захотела немного позабавиться на стороне. Именно так можно было расценить все её уловки и ужимки, но студенты этого старались не замечать, они знали, что в голову иногда взбредают этим интеллигентам такие выкрутасы, что их очень трудно бывает понять простому обывателю. Вот и сегодня, после того, как они вышли от Шаховых, с языка ничего не сорвалось и не прилипло о хозяевах этой гостеприимной квартиры. Уже стоя на автобусной остановке, Жора робко спросил:
- Девушки, а может быть вы завтра к нам, а, в общежитие в гости приедете?
- Нет, уж лучше вы к нам, - ответила Зольникова. - Потому как мы не можем на целый день найти себе подмену.
- Подмену, для чего? - не понял Егоров.
- А вот приедете завтра к нам, и сами всё увидите, - невесело ответила Эва.
- Хорошо, приедем, давайте точный адрес, - попросил Егоров.
- Запоминайте, мы на Казакова живём рядом с Курским вокзалом. Здание напротив Центрального театра транспорта находится... (В наши дни это театр имени Гоголя в Москве. Прим.авт.)

  Ребята еле дождались утра и, как только забрезжил рассвет, стали собираться в гости: наглаживались и намывались, причёсывались и одевались. Когда поехали на метро, размахивая своими пышными и яркими букетами, то были похожи скорее на заправских женихов, чем на простых студентов, которые ехали в гости без всяких серьёзных намерений. Им хотелось чем-нибудь разнообразить свои выходные дни, и девушки подвернулись как нельзя кстати. Да ещё такие интеллигентные умницы! Алёшка и Жорка не решили пока, кто кому достанется, с кем конкретно они будут встречаться. Эва нравилась обоим, а Светлана стояла особняком и похоже, понравилась только Алексею, как самая серьёзная и умная девчонка, а ещё в ней была та простота в разговоре, когда не боишься сказать лишнее, не боишься, что тебя не так поймут, и поэтому не было никакого напряжения и недостойного стеснения, что для мужского пола крайне важно. Они не любят в разговорах эту заумную ерунду, когда их попрекают в излишних порывах или в некоторой шероховатости языка, тут всё было по-дружески и по-простому. Похоже Зольникова была из той среды, где воспитание правильных навыков было несовместимо с привычкой постоянных упрёков и унижений.

  И вот, переступив порог женского общежития, они остановились у будки дежурного вахтёра. Женщина позвала к себе помощника, маленького пацанёнка, который жил тут в семейной комнате на первом этаже и послала его к девушкам-студенткам в 303 комнату на третьем этаже.
  Когда формальности были улажены и вахтёрша пропустила двоих парней в гости к девчатам, они вместе со Светланой, вышедшей их встретить, поднялись по узкой лесенке на третий этаж.
- Нас четверо в комнате, не пугайтесь, - произнесла Света с ухмылкой, когда открывала перед ребятами дверь в комнату. - С нами ещё живут две девушки, Галя Иванова и Ксеня Ларионова, они сейчас ещё на работе.
  Она протолкнула ребят за порог в светлую квадратную комнату с широким окном и тут у стола на гладильном одеяле, Эва производила какие-то манипуляции. Когда она повернулась к парням с сияющим лицом в домашнем халате и тапочках на босу ногу, у неё на руках Алёша с Гошей увидели ребёнка, туго запелёнутого в байковую простынку.
- Нет, простите, нас уже пятеро, - поправилась Светлана и лёгкий румянец расплылся по её круглым щекам.
  Алёшка улыбнулся и сделал шаг вперёд, а вот Жорка замер на месте и стоял в нерешительности, пока Эва его не окликнула.
- А ты что же, боишься детей? Не бойся, не укусит, у него ещё и зубов-то нет, четыре месяца всего.
- Это твой? - краснея до ушей, спросил тихим голосом Жорка.
- Да, вылитый мой папа, - она качая малыша, пошла и уложила его в кроватку.
  Эва села у стола и положила перед собой руки, потом задумалась и горько всхлипнула:
- Прошло три года, а я до сих пор не верю, что тебя нет, моя мамочка! - слёзы полились рекой из её прозрачно-зеленоватых глаз.
  Светлана подскочила к ней, присела рядом на корточки и стала гладить по голове, по щекам, успокаивая свою подругу.
- Боль ещё не утихла, ребята!.. Что смотрите, спрашиваете, почему не замужем и кто отец? Интересуетесь? - она поправила причёску и вытерла рукавом глаза. - Надо чтобы всё честно... я знаю! - говорила она с мягким акцентом. - Нет его, отца, он потерял к нам всякий интерес, как только Арнис родился... Сирота я теперь, и мне было необходимо знать, что я не одна на этом свете, потому и родила себе маленькое и родное утешение. Осуждаете?!
- Нет, что ты Эва!.. Как можно тебя осуждать? - Егоров подошёл к кроватке и заглянул туда на спящего малыша. - Арнис?
- Да, в честь моего папы, погибшего в 1944 году... Он воевал тогда под Таллином, почти у себя на родине, был военврач. Они помогали раненой женщине, после бомбёжки выносили её вместе с санитарами из горящего дома, но не успели... Новый налёт и дом обрушился, погребая под собой всех, кто находился рядом.
Эва снова всхлипнула. Она поглядела на Жорку, который стоял как вкопанный и не мог даже шевельнутся, так на него повлияло открытие сегодняшнего утра.
- Сейчас придут наши девушки-соседки с дежурства, они студентки-медики, им нужно будет отдыхать, а мы с вами попьём чайку и посидим тихо, ладно? - спросила Эва и кивнула на занавеску, что разделяла комнату пополам.

  Они сидели за столом и говорили в пол голоса, пока девушки отдыхали за занавеской. Это дело было нормальным для общежития, все уже привыкли и не замечали никакого шума и голосов. На блюдце лежала горка печенья и конфеты в коробке, что принесли ребята. Девушки шутили, рассказывали про свои завтрашние лекции и про то, куда их вероятнее всего распределят на работу. Они строили планы и говорили о будущем.
- Мы уже на третьем курсе, - говорила Светлана. - Я уеду домой после учёбы, с тем расчётом и ехала в Москву учиться, чтобы вернуться в свой родной город квалифицированным педагогом. У меня там мама, она работает спортивным врачом. На фронте она была фельдшером, потом пришла и выучилась на массажиста, стала работать со спортивными командами. Она у меня боевая подруга, не боится ничего в жизни и меня учит, что боятся нет причин, если ты не делаешь никому зла и не даёшь повода, чтобы это зло тебе сделали другие. Она очень мудрая женщина и всегда меня поймёт и простит.
- А кто ваши родители? - поинтересовалась Эва и Егоров первый начал свой рассказ о семье и о сестре, что живёт в Московском интернате.
  Многословный и весёлый Жорка при других обстоятельствах, сегодня против правил промолчал весь вечер, о родителях своих всё же нехотя, но рассказал.
- Они очень любили друг друга и не могли прожить ни дня в одиночку. Так и погибли вместе под развалинами оборонного завода, где работали на станке - делали снаряды для фронта. Был авианалёт, как в случае с отцом Эвы, и всё... Вот потому мне чужды теперь такие понятия, как философия бытия. Одна на земле философия - это любовь, и тот кто владеет ею, ему уже ничего больше не надо в жизни искать. Она и есть истина, потому как любовь, самое высокое чувство на земле. Я считаю, что несчастны те мыслители, которые до сих пор этого не поняли и продолжают искать суть вещей на пустом месте. Кто хоть раз познал это высокое чувство, тот уже не ищет никаких благ земных и небесных, он и так полон и уверен в жизни и своём счастье. Ведь только безумный может быть вечно счастлив. Это не то чувство, которое надо постоянно испытывать или подпитывать. Если есть любовь и хоть раз человек с нею соприкоснулся в жизни, то он уже познал всю истину и счастье. Счастье оно в повседневности, и это настоящее, а не искусственное понятие. Я, на примере своих родителей, это видел, и сам того желаю.
- Значит, всё-таки любишь детей и не боишься их? - с искорками в глазах, спросила у него Эва. - Ведь без детей, какое это счастье для женщины?!
  Жорка улыбнулся впервые за этот визит: - Не боюсь, если только... они мои!

  Они вышли от девчат ближе к вечеру. Жорка был мрачнее тучи и всю дорогу до своего общежития молчал. Егоров понял это молчание и уже у дома во дворе остановил его и спросил:
- А как же твоя звёздная любовь? Ведь говорят, если любишь женщину, то и принимаешь её детей, как своих.
- Не говори глупости! Ты только начинаешь свою жизнь и тебе хочется начать её с чистого листа, набело... А тут уже чужая биография и чужой опыт. А вы с девушкой должны начинать всё вместе, сами... и чтобы не было ничего лишнего и постороннего. Понял?
- Не совсем... По твоему ребёнок Эвы посторонний?
- Конечно, он из той её жизни, из прошлого опыта. Она так или иначе, а всегда тебя при случае сравнит со своим прошлым мужчиной. Или ты не знаешь таких женских тайн?
- Послушай, у меня не было ещё женщины и ты это знаешь. Я не понимаю ещё, хорошо это или плохо, но я не чувствую себя обиженным. Вот если бы Эва скрыла от нас и стала бы с кем-то встречаться, а потом уже перед свадьбой предъявила своего малыша, или продолжала бы его скрывать до последнего, отдав в детский дом, например, то это было бы ужасной подлостью, а здесь она поступила, как настоящая женщина и мать. Что же в этом плохого? В чём она виновата перед тобой?
- Что не сказала этого сразу... Я бы тогда не стал обольщаться и не разочаровался бы, не потерял бы даром время! - Жорка с обидой в голосе, пошёл к входной двери.
- Но, ты же ведь так не думаешь, Гоша, ты ведь не такой! - остановил его Алёшка. - Потом, как ты мог очароваться после одного дня знакомства?
- Я изменился за то время, пока мы не виделись. Ты меня ещё не знаешь, каков я стал... Грубый и злой, и очень практичный, чего и тебе советую... И один день своей жизни, я тоже ценить умею. Я понимаю, что ты работаешь у профессора и всё-равно будешь сталкиваться с этими девицами, но я больше туда не пойду, хоть мне Шахов понравился и мне ещё есть что там у него посмотреть... А ты не подумал, что если они живут в одной комнате с Эвой и ребёнком, то и мировоззрение у этой умной девушки Светланы может быть похожим на то, что и у её подруги. А если и она тоже, ну...
- Не смей! - вскричал Алёшка. - А то мы поссоримся с тобой, мне бы этого не хотелось... Если не пойдёшь туда больше, то и нечего говорить о них при мне. Пусть будет, как было. Будто ты и не знаешь их вовсе и не знакомился ни с кем. Успокойся, ты ещё не переварил эту информацию как следует, но будет новый день и я уверен, он всё расставит на свои места.
  Они поднялись к себе в комнату, плотно захлопнули дверь и, каждый остался при своём мнении, выводах о жизни и морали.

  ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.