Записки землемера. Портфель

             Мне казалось, что, находясь в командировке, время тянется гораздо веселее. Находясь за пределами Нижневартовска, и зданием НГДУ, я гораздо больше приносил пользы, чем приходя в здание НГДУ, где меня ожидали: и куча всяких писем, и какие-то плохо размноженные на множительной технике новые методички, по работе. Время уходило на их изучение, появлялись вопросы, а спросить было некого. Телефонов у нас в НГДУ не было. Были внутренние (которые мы не очень любили), но они только для выслушивания новых заданий, вопросов, иногда даже нам не понятных. Поэтому находясь в кабинеты, ты должен был уметь, на любой звонок дать ответ. В отсутствии Клесова, на вопросы по маркшейдерской линии, я не всегда мог дать нужный ответ. Писем было много, и звонков много. Чтобы не отвлекаться, и не попадать впросак, и помня слова Клесова – «Ты не лезешь в наши дела, мы не лезем в твои дела», я научился тактично отвечать общими фразами – «Его нет», «Я не знаю». Кстати, это были самые лучшие ответы, тебя ни к чему не обязывающие. Но если звонил, начальник НГДУ, или главный инженер, приходилось бросаться на поиск нужной информации, или какого-либо документа. Вот по этой причине, работа на своем рабочем месте, прерывалась такими звонками по внутренней телефонной связи. И эти все звонки, была такая тягость. Трудно ответить на вопрос, если даже сути не понимаешь.
                Но это всё мелочи! Главное в нашей работе, было – не срывать работы по капитальному строительству, и бурению. От меня требовалось обеспечение строительства объектов, наличием лесорубочных билетов. Эти документы нужно было направлять в строительные организации письмом, или вручать под роспись представителям этой организации, которые часто заходили в наш кабинет. Все печатные работы выполняло машбюро. Ты сочинял черновик, подписывал его у руководства и отдавал в печать.  Машинистки часто, делали ошибки, их приходилось исправлять, отчего напечатанные тексты имели неприятные помарки. Такое было время. Вроде бы ты пытаешься, сделать всё побыстрее, но кругом очереди – сначала на визу черновика, затем на печать документа, и потом на подпись руководством. Бланки, штампы- входящие, исходящие; даты о вручении – всё крутилось своим чередом. Это для меня казалось таким нудным делом, аж до зубовного скрежета! А время гнало! И хлестало по всем твоим участкам тела невидимым кнутом – лишения премии! И бессилие оттого, что не могу я это всё ускорить, меня лишало хорошего настроения. Печатные машинки, все были на учёте, строгость была в государстве! И большой невидимый тормоз. Если уезжаешь в командировку, и тебе будет там нужен бланк НГДУ, то тебе его выдавали под роспись, а на обороте он имел свой напечатанный(строчкой) на машинке номер. И ты должен был за него отчитаться. Поэтому свой портфель, я не выпускал из рук ни при каких обстоятельствах. И вот так, постепенно, из веселого жизнерадостного «дембеля», я постепенно превращался в молодого человека, вечно куда-то спешащего, и всегда с портфелем. Портфель, он как бы был отличительной чертой того времени. Если человек с портфелем – значит деловой. Чем-то занят серьезным. В толпе такой человек выделялся сразу. Особенно на вертолетной площадке.
               Портфели были тяжелые (из кожезаменителя), а заполненные разными бумагами, тяжесть таких портфелей ощущалась к концу дня, и руки постепенно уставали. Зимой ещё добавлялась морозная погода, а ручка была такая, что рука в перчатке туда пролезала с трудом. Так было с кожаными, неуклюжими. Мало того, что в них было трудно держать портфель, но в них ещё и очень замерзали руки. Один раз в Сургуте, у меня случилась неприятность. Был мороз. Руки замерзли, и ещё вдобавок оборвалось крепление ручки. Там, небольшие тоненькие железки, были согнуты под прямым углом, и просто заправлены с двух сторон в отверстие, образованное, уже другими железками, но плотно прикрепленными заклепками к дуге верхней части портфеля, закрытой кожзамом. И получилось, так что железки ручки просто разогнулись, и ручка потеряла связь с портфелем с одной стороны, грозя разогнуть сцепление и с другой. Руки замерзли! Портфель без ручки. Беру в охапку, и иду в первое здание с табличкой – там контора. Мне не важно, чья она, там открывается дверь, и там тепло. Захожу, иду к батареям отопления в коридоре. Начинаю отогреваться, и ремонтировать портфель. Стоящие рядом люди, помогли пассатижами, и добрым словом. Так было в начале освоения Севера. Люди были людьми. По мере появления хороших капитальных зданий, где начали размещаться организации, начали и появляться вахты, где появились строгие вахтеры. И свободный допуск постороннего человека стал невозможен. Но были еще свободные к доступу подъезды домов, но и они потом начали закрываться на цифровые замки. Хорошо, что к тому времени, моя работа в НГДУ подошла к концу.
               Портфель меня выручал. В толпе я был «при делах», бичи не подходили. Если приходилось, где-то спать, он выполнял роль подушки. Руки постепенно привыкли к тяжести, обеспечив тем самым мне крепкое рукопожатие. А вот ручки – это была больная тема. Как я сейчас завидую молодым людям, носящим за спиной небольшие, удобные рюкзаки, укладывая в них всё необходимое. Идёт человек, и не думает – ни о каких ручках, ни о никах неприятностях, связанных со своим приспособлением, так необходимым ему, и таким полезным, что он этого даже не замечает! Пришло другое время, и мне отрадно видеть вот такие невидимые обычным людям приятности и удобства. А какие сейчас можно купить перчатки! Это моя мечта, в те трудные мои годы. Особенно мне нравятся дешевые, с двойной вязкой. В них не страшен и тридцатиградусный мороз! А какие можно приобрести рукавицы! Небольшие, опрятные, наполненные пухом! Мне кажется, в них руки вообще не могут замерзнуть. Прошлое и настоящее, какое ты разное.
             Прошлое помнится мне добротой людей, способных прийти тебе на помощь, в самых обычных бытовых проблемах. Найдутся люди, и подадут тебе в трудную минуту, так нужные пассатижи, и ты в теплом помещении, будешь исправлять чью-то недоработку, недобрым словом вспомнив всех - от изготовителей, до тех, кто продал тебе вещь, добираясь своим недовольством до самых верхов. А потом устранив всё, понимаешь, жизнь снова выравнивается, и ты идёшь, туда на мороз, чтоб делать тебе порученное дело, которое маленькой капелькой вливается в общее море всеобщего труда.


Апрель, 2024 года