Плащишко

-Оля, Оленька. Ну прости меня. Дурак… и есть дурак, так ска-а-ть, - в пустом магазине, между макаронных полок остановились двое. Изрядно потрепаный четырьмя десятками лет мужчина был невысок, худощав. Серый плащишко болтался как на колу. Отпотевшие словно бутылка водки из холодильника глаза давно утратили былую уверенность. С полусогнутым заискиванием он наклонялся к женщине, пытаясь подсунуться поближе к ее лицу. Она упреждающе поднимала ладонь, словно очерчивала границу, за которую ему не позволяла заступить.
- Оля, ну неужели ты вот так можешь. Так ска-а-ть, все враз перечеркнуть. Да, продал я ноутбук. Но мне нужны были деньги, а ты не давала. И не тащу я ничего из дома. Подумаешь, сервиз. Тебе каких-то чеплашек жалко стало. А то, что у Сереги жена ушла не в счет? У меня же, так ска-а-ть, душа за него болит. Не чужой человек. Мы с ним еще в школе, так ска-а-ть… Ну прости, Оля. Ну что тебе надо, чтобы ты простила меня? Хочешь цветочек куплю? Вон там стоят. Тебе какой нравится, выбирай,  – в поисках денег рука нервно зашуршала в кармане. Ничего не нашарив, мужчина опять подсунулся к женщине. Та отступила.
- А вот, слушай. Тебе посвятил, - он достал толстую тетрадь, - я же только о тебе думал. Вот написал. Ты только послушай.
Торопливо листал, нервно дергал страницы. Подслеповато вглядывался, шмыгнул носом, картинно вздохнул:
- Первой любви смущенье, сомненье
Неведомых чувств, свиданий мгновенья
И трепетом тонкой девичьей руки,
Слагалась строфа в мираже вдохновенья...
Женщина вяло отмахнулась, шагнула к полкам.
- Ну что ты молчишь? Прости. У Сереги проблемы, человеку помочь надо было, поддержать в трудную, так ска-а-ть, минуту. Всего-то неделю отсутствовал. Ну да, не сказал, не предупредил. Так ты бы меня, так ска-а-ть, не пустила. Можно подумать, что ты переживала за меня. Скажи, ведь ты знала… знала, что я у него. И что ты врешь, что, так ска-а-ть, по больницам меня искала, - плащишко взял пачку макарон, повертел, положил на место, - ну да, я сволочь последняя, что, так ска-а-ть, ударил… Прости, случайно получилось. За Серегу, так ска-а-ть, переживал. Ты должна понять, простить, так ска-а-ть…
Женщина повернулась. Она еще была в цвете. Умело подобранный по цвету шейный платочек к неновому пальто придавал ее образу классическую элегантность. С пустой корзинкой женщина пошла к выходу. Плащишко зашуршал скорым шагом за ней:
- А-а-а, я знаю, почему ты молчишь, ты специально меня изводишь. Ты всегда так делала. Я хорошо помню, как пять лет тебя добивался. Цветы носил, сколько денег на подарки угрохал. Ты рожу воротила. Потом снизошла, так ска-а-ть, села на мою шею и ноги свесила, - картинно всхлипнув, Плащишко утер рукавом искаженное злобой лицо, зашипел, заклокотал вслед, -  жизнь на эту дрянь положил. Пользовалась мой добротой и унижала. И сейчас унижает.
  Женщина подошла к кассе.
- Что, опять? – кассирша кивнула ей участливо.
Женщина повернулась к ней:
- Перед пустой бутылкой обнаружил, что потерял свою самую большую любовь в жизни. Теперь кается, - на молчаливый вопрос, кивнула, -  подала на развод.
- Оля, прости. Хочешь на колени, так ска-ать, встану? – ухватив за ее рукав, Плащишко подогнул острые колени. Женщина брезгливо выдернула рукав из его рук и стремительно направилась к стеклянным дверям.  Сквозь толстое стекло, по мокрому асфальту вслед катилось шипящее:
- Ш-ш-шлюха! Все бабы, ш-ш-шлюхи, так ска-ать…
В стекло влетела толстая тетрадь, на пару секунд прилипнув страницей с недавними стихами.