Тайна старого моря. Часть III. Домой. Глава 11

Глава 11
БЕРЕМЕННАЯ
Утром мама вела себя как ни в чем не бывало: разморозила творог, пожарила сырники и поинтересовалась моими делами. Но я, опаздывая на работу, так и не успела начать разговор о своем переезде.
Была середина ноября, и за ночь выпал долгожданный снег, покрыв наконец заледеневшую грязь. Вокруг стало чище и от этого светлее на душе. Днем вообще было как-то спокойнее: утихала тоска по Шурке, растворялась тревога. В общем, внешне я напоминала вполне довольную жизнью девушку – не забывающую пользоваться макияжем и улыбаться окружающим.
На пороге «Барказа», поскользнувшись на коварно припорошенном снегом льду, я нос к носу столкнувшись с Салтыковым. Ссутулившись, как знак вопроса, он курил.
– Привет, солнце! Ты делаешь мой день ярче! – церемонно расшаркался передо мной водитель, быстро затушив сигарету о мусорку.
– Что за пошлое приветствие! – воскликнула я. – И вообще, ты же не курил никогда! Говорил, мама не разрешает.
– Оральное самоудовлетворение! – витиевато выразился Салтыков. – Леденцы не помогают, приходится для успокоения мусолить сигарету.
– Что тебя так разволновало?
– Неть романтизьма! – горестно произнес Егор. – Тоска и одночество...
– Какая может быть тоска у истинного христианина?
– Вчера зело рыдал, потому что Натуська меня не любит... – Салтыков наклонился ко мне: его глаза были разного цвета – один серый, а другой  зеленый.
– Егор, заканчивай давай эти гнусные инсинуации, – слегка отодвинула я водителя, чтобы пройти в дверь.
– Может, на концерт сходим? – продолжал неустанно преследовать меня Салтыков, когда мы уже поднялись наверх. – Приезжает эта, как ее, едрена вошь, певица-то модная? Табуретка!
– Табуреточка! – подсказал со своего места дизайнер Розанов.
– А точно – не имена, а кликухи поганые! – бодро поддакнул Егор, взяв кружку с надписью «ЛДПР».
– Вы че, на концерт собрались? – потянулся, расправляя затекшие плечи, дизайнер. – Она ж наркоманка. Лучше б сходили на «Смысловые галлюцинации».
– О, точно, ну ее на хр..н, Табуреточку эту! Пойдем лучше на Бобунца! – обрадовался Егор.
– Мне как-то больше «Наутилус» нравится, – возразила я.
– Ну «Крылья» ничего так, – одобрил Розанов. – Я, кстати, тоже, как и Бутусов, в архе учился, целый курс! Потому бросил – жена была беременная. А как ребенок родился, сразу и разошлись...
– А че так, разошлись-то? –  деликатно поинтересовался Салтыков.
– Не сошлись характерами, – невозмутимо буркнул Розанов.
– Цыц! Хватит разговаривать на рабочем местэ! – высунулся из кабинета начальства Галим Ибрагимович. – Работайте, не отвлекайтес-с-с-с!
– Эта тирания задр-р-рала уже! – проворчал Салтыков, ненавистно пульнув выжатым чайным пакетиком в корзину.
– Точно! – болезненно нахмурился Розанов. – Только нам делают замечания. А то, что этот гусь лапчатый к одиннадцати часам приходит, никто внимания не обращает.
– Какой гусь? – не успела уточнить я, как в офис прошествовал главный редактор Рылов.
– Опять опаздываешь! Я тебя с девяти утра жду! – возмутился дизайнер.
– Начальство не опаздывает, начальство задерживается! – высокомерно произнес редактор и, метнув взор на ходики, добавил: – Без пяти одиннадцать. Погнали!
Судя по незамысловатому лексикону Рылова, набившему оскомину за несколько дней его пребывания в стенах издательства, слово «погнали»  означало сигнал к действию. В некоторых случаях он использовал другую побудительную лексику типа: «понеслись», «поскакали» или «пришпорили». Также от редактора можно было услышать: «кто угнал мою кружку, ложку, шариковую ручку и т.д.» и «сгоняй за чаем». В конце рабочего дня Кеша с довольной улыбкой говорил: «валим отсюда», «рвем когти» или «вперед и с песней». Внешне он напоминал мультяшного льва с рыжей бородой вместо гривы, но только охотящегося не на оленей и кабанов, а на мышей и лягушек – слишком уж комичным выглядело его наносное величие.
– Здравствуйте! Это издательство «Барказ»? – ленивой походкой человека, оказавшегося в вечном отпуске, в издательстве вслед за главредом нарисовался Кальмаров.
Если бы не осенняя непогода, то вопрос о том, где у Григория Семеновича шляпа и солнцезащитные очки, напрашивался бы сам собой. С восторгом глядя на неспешные движения экс-редактора, я затаила дыхание.
– Это вы мне, уважаемый? – вопросительно подняв косматую бровь, глянул на вошедшего Рылов.
Последнее слово Кеша произнес как ругательное, как будто вовсе и не собирался никого уважать, а, наоборот – хотел оскорбить.
– А вы новый главред? –  любопытно прищурился на редактора Кальмаров.
– К чему все эти вопросы? – медленно выпрямился Рылов, напоминая зашевелившийся памятник. – Я здесь главный редактор.
– Грандиссимо! – восторженно взметнул бровями «отпускник». – А где здесь начальство?
– Я начальство! – насупился на Кальмарова главред.
– Я бы хотел забрать свою трудовую книжку, коллега! Вероятно, вы не располагаете столько закулисной информацией и не знаете, где лежат ключи от сейфа.
– Какой еще закулисной информацией? Что вы мне мОзги пудрите? – рявкнул Рылов и погрузился в бумаги.
– Георгий Семенови-и-ич! – услужливо выплыл навстречу Кальмарову Абдрахманов. – Милости прошу к нашему шалашу!
– Не шалашу, а как это по-рюсски – балагану! – шаловливо сверкнул глазами развеселившийся Кальмаров. – И я не Георгий, а Григорий, а можно просто Гриша!
– Грища? – завпроизводством остаканил на Кальмарова свои восточные глаза, насколько можно было это сделать в его случае.
– Пришел за своим формуляром, или послужным списком освоенных ранее профессий, на протяжении долгих лет являвшихся источником моего существования! – проговорил Григорий Семенович и, чтобы вывести из ступора озадаченного Адрахманова, наклонился над ним, крикнув на ухо: – Трудовая книжка!
– А... трудовая книжька! – облегченно взмахнул ручками завпроизводством. – Константин Николяевич говорили! Как же!
Абдрахманов метнулся обратно в свой кабинет, подняв в воздух бумаги с ближайшего стола.
– Здорово, Наташка! – Григорий Семенович направил на меня теплый дружеский взгляд. – Не обижает тут тебя никто?
– Ее обидишь! – мимоходом прокомментировал, не отрываясь от монитора, Розанов.
– Не обижает, Григорий Семенович, – счастливо улыбнулась я, разглядывая нашего незаменимого главреда.
– Ну вот и ты не обижай! – подытожил Кальмаров, добавив: – Салтыкова-то не обижай. Егорушка – соль земли русской. За такими, как он, будущее!
– Вот! – притормозил, едва не врезавшийся в Кальамрова разгоряченный Абдрахманов. – Ваша трюдовая, Ге... Гри... Григорий Се-ме-но-вич!
– Рахмет! – поклонился расплывшемуся в довольной улыбке Галиму Ибрагимовичу Кальмаров.
Григорий Семенович трепетно прижал к груди зелененькую с гербом СССР трудовую книжку, и во взгляде его появилась едва заметная печаль, которую прервал воинственный топот.
– Иннокентий Борисович! Есть кое-какие поправки в книгу об экспедиции – это надо было сделать еще вчера! Опять ничего не готово? Завтра в администрации нас пор-р-рвут! – устремилась к Рылову Афродита Прохоровна.
– Бэримор, кто это воет на болотах? – замер, наблюдая за начальницей, Григорий Семенович.
– Простите, накопилось, сэр! – лукаво улыбнулся Розанов, оценив шутку Кальмарова.
– Че пришел? – недружелюбно покосилась на гостя Землянская.
– Как пришел, так и ухожу! – легкомысленно взмахнул трудовой книжкой Кальмаров и одними глазами пригласил меня следовать за ним.
Я быстро накинула пальто и пошла провожать уважаемого редактора, надеясь еще пообщаться  с ним.
– Не забудь на презентацию своей типографии пригласить! – иронично кинула ему вслед Афродита.
– Морозов не объявлялся? – заговощицки проговорил Кальмаров, когда мы, миновав Спящего Олега, остановились в коридоре. По всему чувствовалось, что для Григория это была больная тема.
– Нет.
– Печально, – вздохнул Григорий Семенович и, замявшись, приглушенно добавил: – Я тут решил Мотыля проверить. Так он чист – я уверен. Не трогал он Морозова. На самом деле даже денег тому взаймы дал, показал расписку. Но слышал я, правда, что какого-то еще Мотыля поймали – вора-рецидивиста. В новостях на Областном телевидении. Наверное, однофамилец.
– Наверное, – согласилась я, не желая развивать эту щекотливую тему.
– Мотыль получил деньги от Николаича и куда-то исчез. Я даже телефон его попросил – от студии, где он работает. Барабашко записал, но там никто трубку не берет. Наверное, чем-то более перспективным занялся. А Николаич его хорошо наградил... Я у Ленки бланк зарплатный видел.
Кальмаров задумался, в глазах его замаячила едва заметная зависть и неприязнь к фотографу. Все-таки Мотыль ни у кого не вызывал уважения.
– Ах, да! – спохватился Григорий Семенович, когда мы уже вышли на улицу. – Ко мне тут по дороге в «Барказ» на крыльце подлетела беременная девица. Если так можно выразиться в ее положении. Она тебя спрашивала. Я великодушно предложил ей зайти, но она замешкалась и так и не решилась.
– Беременная?! Меня спрашивала? – поразмыслила я, пытаясь вспомнить знакомых беременных. – Ей точно я понадобилась?
– В зуб даю - тебя! Я ж не пьяный был, слава богу, все помню, – заверил Григорий Семенович.
– А что она, кроме того, что беременная, собой представляла?
– Вроде «харьковская область» какая-то знакомая показалась, – поразмыслил Кальмаров.
– Что?
– Ну в смысле физиономия, хариус, – пояснил Кальмаров. – Рубильник такой у нее еще огромный. Где-то я ее видел...
Кальмаров еще подумал немного, по привычке хлопнул себя по карману, где раньше носил сигареты, и произнес:
– Эх, курить бросаю – теперь здоровье нужно, все-таки бизнес. Ладно, Наташка, до скорого! Звони, если что напечатать надо будет или просто так заходи ко мне в типографию.
Григорий Семенович сунул мне отпечатанную на сером картоне простенькую визитку и быстрым шагом удалился.
– Тебе женщина звонила какая-то! – сообщил по моему возвращению дизайнер Розанов.
– Ничего не передала? – обеспокоилась я.
– Ничего, – погрузился в наушники Розанов.
– Рожанов, это не ты угнал мою шариковую ручку, когда к телефону подходил? – громогласно обратился к нему главред Рылов.
– Я не Рожанов, а Розанов! – приподнял наушники дизайнер.
– Невелика разница, – цинично ответил Кеша.
– От РЫлова слышу! – дерзко парировал Розанов.
– Я не РЫлов, а РылОв! – невозмутимо поправил его редактор.
– Добрый вечер! Чаю не нальете? – в «Барказ» уверенно вошла носатая девица, прервав пылкую дискуссию. В ней я тут же узнала Шуркину жену Наташу.
– Что? – поднял тяжелый взгляд на нее редактор Рылов. – Вы кто такая?
– Я Наталья Морозова, – представилась молодая женщина, гордо расстегнув широкое пальто, под которым обнаружился солидный живот.
Я быстро произвела в голове подсчет: пять месяцев должно быть – с тех пор, как она от Шурки забеременела, как раз в июне.
– Че смотришь? – наехала на меня Морозова. – Не узнала?
Все, как по команде, обернулись в мою сторону: Рылов внимательно поправил очки, Розанов снял наушники, а Галим Ибрагимович осторожно высунул нос из комнаты начальства, старательно полируя ушами дверной косяк. Жаль, что не было Афродиты с Егором – они бы довершили полную картину под названием «Любопытство не порок».
– Узнала, – спокойно ответила я.
– И что смотришь? – беременная сделала шаг в мою сторону, потом  замешкалась и внезапно залилась слезами, приговаривая: – Где мой муж?! Кто-нибудь мне скажет, где мой муж?! Я беременна-а-ая! Мне нервничать нельзя, я на пятом месяце...
– Никто не знает, где ваш муж, – вставила я, дождавшись, когда Шуркина жена просморкается.
– Может, все-таки чаю? – великодушно предложил Рылов.
– С хальво-о-ой! – подоспел Абдрахманов.
– Меня от сладкого тошнит. Говорят, что если все время тянет на соленое, то будет мальчик, – беременная скинула пальто и присела рядом с Рыловым.
– Собственно говоря, какие претензии могут быть к Наталье, – подключился к беседе мало-мальски осведомленный в ситуации, имеющий опыт семейной жизни Розанов. – Супруг ваш не вернулся из экспедиции по своей воле. А если вы беременная, то лечитесь!
– Что?! – гневно взглянула на него Морозова.
– Ну в смысле, наблюдайтесь у врача. А ваш муж погуляет и вернется! – цинично хихикнул Розанов.
– С кем это погуляет?! – Морозова решительно отодвинула халву. – С ней, что ли?! – Наталья красными глазами зыркнула в мою сторону: – Да она мне всю жизнь испоганила!
Схватив пальто и долго ища в нем рукав, Наташа наконец оделась и ринулась к выходу.
– Настоятельно рекомендую обратиться к милицию, – заключил Розанов. – Если пропал муж, то это самый лучший выход.
– Это я на вас на всех в милицию нажалуюсь! На все ваше издательство и Кальмарова в первую очередь. Он руководитель экспедиции, это у него пропал человек! – с этими словами Шуркина жена хлопнула дверью.
А я с трудом дождалась конца дня – никакая работа больше не шла на ум, и отправилась домой.
– Наталья, – окликнули меня в темноте.
Из метрополитена вышла Наташа Морозова. Сколько же она преследовать меня будет, подумала я, ведь мне так же тяжело, как и ей. Я ведь тоже не знаю, где Шурка.
– Извините меня, – сказала Морозова. – Я погорячилась. Мы, беременные, все такие. Просто у меня муж пропал. У нас же ребенок будет скоро. Я так хочу, чтобы он поскорее вернулся и увидел своего сына. Я ему все прощу.
– Не знаю я, где твой муж. И никто не знает, – ответила я.
– Так мы теперь с тобой подруги по несчастью. Нам не ссориться надо, а дружить и вместе искать нашего... моего... – Наталья запнулась. – Сашу.
– В милицию, конечно, заявить можно, – произнесла я. – Но только сначала надо возвращения Эмира дождаться. Ведь у них совместные планы были с Морозовым.
– Эмира? – Наташа рассеянно смотрела на меня, на ее остром носе были видны крупные веснушки.
– Да, а Эмир обязательно скоро приедет. Я в этом уверена. У него же работа, у него даже часть акций в медиа-холдинге. Не надо Кальмарова подставлять, в милицию на него жаловаться. Он многодетный отец.
– Отец... – с пониманием повторила беременная и скорбно поджала бледные тонкие губы.
Продолжение следует.