Никогда. Глава 3. Нисхождение

Мальчик сидит на коленях перед телевизором.

Его руки расслабленно висят вдоль туловища, а голова чуть наклонена набок. Он не двигается. Давно не двигается. Движутся лишь его губы. Они что-то беспрерывно шепчут, но никто во всем мире не разобрал бы в этом шепоте слов.

Мальчик сидит перед телевизором.

На экране вместо картинки - лишь черно-белые статические помехи. Белый шум въедается в мозг. Просидев так всего пару часов, можно забыть о том, что где-то за пределами экрана есть мир, который мы привыкли называть реальным. Мальчик же просидел здесь дольше. Гораздо дольше.

Он сидит перед телевизором, и никто его не беспокоит.

У него нет родителей, нет друзей, нет домашних животных. Некому вырвать его из черно-белой, пересыпающейся тюрьмы. Никто больше не придет к нему, не заговорит, не попытается выключить экран. Некоторые пытались. Теперь они все мертвы.

Мальчик сидит перед телевизором, и его руки по локоть в крови.
__________________________________

Тряска, наконец, заканчивается. Дверь машины открывается и меня вытаскивают наружу, как мешок с мусором. Больница. Все белое и блестит. Неприятно. Люди в белых халатах и масках, закрывающих напряженные лица. Они боятся, потому что думают, будто знают, кто я. Смешно.

Пробую на вкус засохшие капли крови из разбитого носа. Все еще немного оглушен, но кое-что уже понимаю. Я знаю, что со мной будет здесь. Жизнь растения, без мыслей и чувств. Сил сопротивляться нет. Я не жалею о своих деяниях. Жалею лишь о том, что подвел Ее.

Шприц. Укол. Крик. Мой крик. Имя, ставшее таким родным и ненавистным. Слеза. Первая за долгое время горячая слеза, как капля кислоты на щеке. Я закрываю глаза, и перед внутренним взором мелькают обрывки воспоминаний о предшествующих днях. Горько-сладких, царапающих мне горло воспоминаний – воспоминаний о начале конца.

***

Грязно. В моем подвале ужасно грязно. Надо бы прибраться, но...

Я не смею.

Руки дрожат, когда я подношу ему сегодняшнюю пищу. О, он прекрасен.

Режущий, властный голос:

- Отпусти меня.

Вжимаю голову в плечи. Собираю волю в кулак:

- Нет...ты же знаешь - я не могу. Проси чего угодно, но не этого. Не сейчас.

- Хочу есть.

- Да...да, конечно.

Кормлю его. Он даже ест прекрасно. Божественно.

- Расскажи мне...расскажи больше... - мой голос дрожит от благоговения.

- Ты жаждешь встречи со своим братом? – его хищные, неземной красоты глаза будто пронзают меня насквозь. – На что же ты готов ради этого?

- На все, - в очередной раз отвечаю я со всей возможной твердостью. – Я готов пожертвовать всем. Всем миром, если придется.

- Скоро, - он обнажает клыки в чарующей улыбке. – Совсем скоро ты встретишься с ним. А потом проснется Адонай, и вы с братом вместе будете стоять одесную от него, когда он очистит мир своим ослепительным светом.

Я склоняю голову в знак согласия, а он продолжает, делая ударение на каждом слове:

- Все есть грязь, все суть гниль. Смахните ее с тверди, по которой ступаете, иначе грязными останутся ноги ваши, и сгниете вы, как многие миллиарды до вас, - его глаза гаснут, а голова безвольно свешивается на грудь.

В сердце кольнуло – я утомил его. Но не радоваться я не могу. Моя душа поет небесные гимны. Он все реже просит о свободе. Он понимает меня. А я…я не подведу.

Вытираю влажной тряпкой его губы и подбородок. Осторожно - мне еще дороги мои пальцы. Затем почтительно кланяюсь и ухожу. Мыть руки. Скорее, мыть руки. И вообще принять душ. Мыло заканчивается, нужно купить. И чего-нибудь поесть. Да, и ему тоже.

Кошки ему надолго не хватит.

***

Каин надавил на ручку двери. Глубокий вдох, казалось, едва не разорвал его легкие. Глухой толчок в груди. Кровь неохотно поползла по венам. Дверь с протяжным скрипом открылась, и в его бледное, осунувшееся лицо, покрытое неряшливой растительностью, беспощадным потоком хлынул ослепляющий свет.

- Ишь, сатанюга, - донесся до него скрипучий голос со стороны соседнего крыльца. - Опять, небось, кошек резать пошел. Куда Нюркину Мурку дел?

Каин вздохнул. Не объяснять же им, в самом деле, что сатанистская библия запрещает убивать животных.

Кроме как для пропитания, разумеется.

Семь ступеней – ужасно долгий путь для человека, у которого нет сердца. При каждом движении мускулы словно обжигало кипятком от вымученных приливов к ним крови. А ведь до магазина путь предстоял несоизмеримо более длинный.

Но выбора не было. Каин убрал с лица русые, отросшие уже практически до плеч волосы и медленно, но целеустремленно, сузив глаза от боли и пытаясь более ничем ее не выказать, зашагал в нужную сторону.

Толчок в плечо. Парень примерно одних с Каином лет, но, кажется, гораздо более легкий, нелепо взмахнул руками и растянулся на земле, чудом не ударившись головой о бордюр. Из большого пакета, что он нес, высыпались в грязь несколько штук поменьше. Каин бросил на незнакомца мрачный взгляд.

Первой бросилась в глаза его одежда. Каину было жарко даже в майке (не первой свежести, как и его помятые джинсы), а этот придурок поверх черной водолазки имел расстегнутый, но тяжелый и плотный на вид бежевый плащ. Забавно – будто на улице не разгар лета, а, как минимум, середина сентября.

Впрочем, вниманием Каина тут же завладела вторая деталь внешности незнакомца – его глаза. Они ярко выделялись на его худом, гладком лице благодаря большим темным кругам вокруг. Тусклые, мутно-голубые, почему-то вызывающие ассоциации с чистым подтаявшим снегом, со слегка опущенными внешними уголками и, должно быть, из-за этого словно печально удивленные. Каин ощутил легкий укол в груди – то ли жалости, то ли совести – и вдруг поймал себя на том, что, превозмогая боль, протягивает незнакомцу руку.

- Осторожнее, - странный голос, высокий и одновременно глухой, иногда ломающийся, но очень мелодичными переливами. - Ты же кого-нибудь убьешь.

Каина позабавил такой оборот речи, но ответил он, как обычно, коротко и сухо:

- Не увернулся - не жалуйся.

Грубым, безразличным жестом он отодвинул недотепу с дороги и продолжил свой путь.

Нужно было купить мяса. Много мяса.

Обернуться его даже не тянуло. Он не видел, как незнакомец проводил его грустно улыбающимися глазами. Как поправил выцветшие соломенные волосы. Как собрал рассыпавшиеся пакеты с покупками, брезгливо вытерев тонкие длинные пальцы влажной салфеткой. Как бросил короткий взгляд на дом Каина, и направился к почти такому же дому напротив.

Несомненно, у него тоже были очень важные дела.

***

Из магазина Каин возвращался в приподнятом настроении. Глаза привыкли к свету, и мир вокруг больше не казался таким уж болезненно ужасным. Чириканье птиц, людские голоса, шум машин с проходящей за небольшим леском трассы. Как будто все хорошо.

Как будто и нет ничего в подвале.

Он даже вдруг улыбнулся, глядя на небольшую шоколадку у себя в руке. Зачем купил? Каин сам не знал. Просто какая-то его часть до сих пор помнила: есть шоколад – почему-то приятно. Он остановился и поставил на землю пакет. Плохо гнущиеся пальцы с трудом развернули обертку.

А она пачкается. Забавно.

Прикрыв глаза, он откусил немного.

Странный вкус. Сладко.

Еще кусок, побольше.

Сладко. И?

В рот отправился остаток. Каин зажмурился посильнее.

Нет. Просто сладко. А почему он, собственно, ожидал чего-то большего?

Каин скрипнул зубами от разочарования. Обертка полетела точно в урну, но внезапный порыв ветра сбил ее с траектории и закатил в траву.

- Подними ее.

Снова этот голос. Постановка вопроса Каину не понравилась. Он поднял руку на уровень своего лица и пару раз медленно сжал кулак, чувствуя вынужденное, болезненное движение крови по сосудам кисти. Немного придушенно, но все равно грозно он прорычал:

- Сам подними.

Шаги в его сторону. Быстрые. Он так в себе уверен?

Каин напряг мускулы. Сейчас он развернется и собьет наглеца с ног одним прямым ударом в челюсть – так быстро, что тот даже не успеет ничего понять. Глухой толчок в груди, еще один, все тело пронизывает боль, но сил должно хватить. Разворот…

Но странный парень на него даже не смотрел – тонкими, цепкими пальцами он подобрал покатившуюся было дальше обертку...и действительно выкинул ее в урну. Каин вдруг ощутил запах осени, такой отчетливый, что по мускулам пробежала болезненная дрожь, несмотря на летнюю жару.

- Прости, пожалуйста. Это действительно мое дело, - странный незнакомец поднял на Каина грустные глаза и улыбнулся. - Чтобы было чисто.

***

Мои надежды не оправдались - мясо из магазина ему совсем не понравилось. Ласковые уговоры не помогли, он стал его есть только когда понял, что у меня нет ничего другого.

Зато с каким удовольствием парой дней ранее он поглощал остатки маминого тела…

Я слышал, здесь и до моего возвращения пропадали люди. Надо будет узнать у кого-нибудь поподробнее. Боюсь представить, на что мне придется пойти, чтобы он не просился на свободу так отчаянно, как сегодня. А впрочем...я становлюсь похожим на него.

Мне почти все равно.

***

Темнота. Тяжелый спертый воздух. Ужасно пыльно. Но мне это не мешает. В этой комнате я не шевелюсь часами. Только пальцы иногда подкручивают колесико на огромной конструкции из неизвестных простому человеку железок и проводов. Я закрываю глаза, сосредотачиваясь на звуке. Радиопомехи. Белый шум. Мне нравится его слушать. У меня несколько странные вкусы, я знаю.

По телу пробегает дрожь. Неужели...? Да нет, показалось. Но вот еще раз, громче. Прибавляю громкости. Белый шум въедается в мой мозг. Это приятно. Но что-то нарушает его...

- Где...он?

Шепот? На этих частотах? Откуда может быть такой сигнал?

- Где...он?

Какая-то любительская станция? Не может быть.

- Где…он?

И что-то явно не так с этим голосом. Но что именно?

Наушники полетели в угол. С третьей попытки палец попал по красной кнопке. Кашляю - наглотался пыли из-за участившегося дыхания. Голос стал ближе. Определенно, он стал ближе и отчетливо произнес:

"Мы придем за ним".

***

Каина подняли с постели крики с улицы. Такое случалось время от времени - повздорившие алкаши, что-то не поделившая шпана, прицепившиеся к чьему-то внешнему виду пенсионерки...Когда-то он очень злился на такое, но давно перестал.

Однако в этот раз что-то было по-другому. Запах. Странный запах. Странно знакомый. Каин медленно подошел к окну и осторожно отодвинул грязно-коричневую шторку, неаккуратно заштопанную в паре мест.

Первой бросилась в глаза мирно дремлющая на скамейке бабка.

- По роже, по роже бей!

Трое спортсменов, судя по костюмам, не вынимая из ртов сигарет, учат уму-разуму явно неспортивного телосложения человека. Стандартная, в общем-то, сцена для этих краев.

- У, сука, не дыши еще на него!

Неужто вчерашний незнакомец в бежевом плаще? Не разобрать лица.

- Какой борзый и какой...какой...нежный, ха-ха!

Уголки губ Каина дернулись вверх. Нежный. Смешное же слово, разве нет?

Поток кипящей крови по вздувшимся венам. Боль ослепляет. Плевать, не глядя. Семь ступеней. Одиннадцать шагов. Три удара. Четыре тела под ногами. Восхищенный взгляд грустных мутно-голубых глаз снизу-вверх. Каин усмехнулся, представив, как эффектно выглядело со стороны его появление – этакий голый по пояс ходячий полутруп с сухим мышечным рельефом на выпирающих местами костях.

- Намек понят? - с мягким нажимом спросил он, обведя незадачливых гопников тяжелым взглядом из-под спадающих на лицо волос.

Один из нападавших, по постановке вопроса сделав вывод, что имеет дело с человеком интеллигентным, а значит, тоже не спортсменом, попытался было встать, но был крепко прижат ногой к земле. Каин наклонился к нему поближе и спросил еще более задушевным тоном:

- Мне объяснить доступнее?..

Воспитательная речь была прервана воплем:

- Батюшки-и-и...Витьку-то, Витеньку пошто мучаешь, изверг? А ну шуруй отседа, сейчас в милицию позвоню!

Каин вздрогнул, убрал ногу и моргнул. Что? Что он вообще здесь делает? Домой, быстро домой, и неделю не высовываться. Нельзя привлекать внимание. Нужно охранять подвал. Тихо и незаметно.

- Постой...

Почти дошедший до своей двери Каин вздрогнул и скривился. Мурашки по спине. Больно, но и…приятно?

- Чего тебе? – бросил Каин избитому незнакомцу, не оборачиваясь.

- Можно у тебя умыться? Я весь в крови и в пыли...это так ужасно...пожа...

- Нет, - отрезал Каин с металлом в голосе и скрылся в темноте дверного проема.

***

- Держи. Чистое.

Отдав полотенце, Каин скрестил руки на груди и раздраженно прикрыл глаза. Дернуло же его в последний момент все-таки обернуться...

Четыре пары глаз так и провожали его. Три с немым удивлением и закономерным страхом, а четвертая...

Что же такого в этих глазах? Может, дело в блеснувшей на солнце слезинке? Или в бледных губах, беззвучно шептавших вслед: Или...

- Спасибо тебе.

Каин с почти искренним раздраженным безразличием дернул плечом.

- Если бы не ты...

- Они разбудили меня.

- И тем не менее, - странный гость немного опустил голову в попытке заглянуть в полуприкрытые глаза хозяина дома. – Спасибо…прости, как мне тебя называть?

Порождение Ее, раб Ее и десница Ее, кровь от крови Ее, плоть от плоти Ее.

- Каин, - нехотя, сквозь зубы представился невольный спаситель, и внезапно для себя самого спросил. – А тебя?

Полотенце выскользнуло из рук гостя и упало на давно не мытый деревянный пол. Изумление, горечь, боль, страх и отчаянная, всепобеждающая надежда промелькнули в его глазах за какие-то доли секунды. Его дыхание сбилось, а рот приоткрылся, тут же прикрытый сжатым до дрожи, до побелевших костяшек кулаком.

- Что ж, - наконец тихо произнес он. – Полагаю…полагаю, меня ты тогда можешь звать Авелем.

По спине Каина пробежал холодок. Логика с интуицией в унисон кричали ему выставить «Авеля» за дверь. В его печальных мутно-голубых глазах явно таилась какая-то тайна – тайна из тех, с которыми лучше вовсе не связываться.

- Знаешь… - гость нагнулся, подобрал и встряхнул полотенце. – У тебя здесь не мешало бы прибраться.

- Не указывай, - сверкнул глазами Каин.

- Все в порядке, - Авель наконец поднял глаза и грустно улыбнулся. – Не беспокойся. Это ведь мое дело – чтобы было чисто.

По помещению распространялся отчетливый запах осени.

***

Что побудило Каина согласиться?

Он искал ответ на этот вопрос, когда Авель деловито натягивал на руки резиновые перчатки. Искал, когда Авель сметал со стола крошки, счищал присохшие, казалось, намертво кусочки неопределимых уже субстанций. Искал, когда Авель прошелся по дому сначала с веником, потом – со старой простыней, вымоченной в загадочной жидкости, запахом напоминающей смесь хлорки с ацетоном. Искал, но так и не нашел. Да и имело ли это значение? Так или иначе, Каин был даже немного благодарен назойливому гостю.

Пыльное и мрачное паучье логово было чудесным образом преобразовано в милое и комфортное даже по общечеловеческим меркам гнездышко. Атмосфере тепла и уюта соответствовало и освещение. Целых лампочек найти не удалось, а гирлянду Каин вешать строго запретил (хоть Авель его и упрашивал), но вместе с ней нашлась большая коробка здоровенных свечей. Авель так радовался, оглядывая плоды своих трудов, что и у Каина нет-нет, да и пробивалась хмурая улыбка. Ему даже начало казаться, что в его жизни не хватало именно этого. Того, что принес с собой Авель. А что он принес? Наверное, ничего особенного. Наверное, просто немного тепла.

Каин тряхнул головой. Соберись, тряпка. Подвал. Не забывай.

Чуть ранее, в поисках лампочек, Авель сунулся было в сторону массивной двери, обшитой листами железа, с тяжелым навесным замком.

«Только тронь, - рыкнул тогда Каин. – Там, внизу и закопаю».

И Авель просто…улыбнулся. Спокойно улыбнулся и отошел. Он не спрашивал, что находится в подвале. Он не удивился агрессии Каина. Почему? Неужели о чем-то догадался? Или…

По спине Каина пробежал холодок.

…или знал с самого начала?

Нужно было выяснить, что ему известно. По крайней мере, прощупать почву. Сейчас, в разгар ужина – самое подходящее время.

- …и, знаешь, когда я учился в Америке… - оказывается, все это время Авель что-то говорил? – Я мог часами стоять рядом с уличными музыкантами. Жаль, что в нашем поселке их почти не бывает. Есть в них какая-то особая…в чем дело, Каин? Что-то не так?

- Просто задумался, - Каин отставил тарелку с недоеденной отбивной. – Ты…не боишься?

- Тебя? – Авель отправил в рот небольшой кусочек и задумчиво прожевал, не сводя глаз с хозяина дома. – Боюсь.

Страха в голосе не чувствовалось. Хороший знак или плохой?

- Я о том, что не стоит вот так заходить в дома к незнакомым людям, - Каин глубоко вдохнул после непривычно длинной фразы. – Ты ведь слышал? Об исчезновениях?

- Ты так говоришь, будто я этим часто занимаюсь, - неуверенно улыбнулся Авель. – Погоди, ты сказал…здесь что, кто-то пропал?

Не знает? Или не подает вида?

- Много кто, - Каин наблюдал за гостем из-под полуопущенных век. – В нашем районе завелось чудовище. Следов не оставляет. Тел тоже. Вечером человек ложится спать – наутро от него остается кровавая лужа. Не слышал?

Авель помотал головой и поджал под себя ноги.

- Обидно будет, если и ты вдруг…исчезнешь, - заключил Каин, с некоторым трудом пряча усмешку, и снова взялся за еду.

- Тогда…я думаю… - Авель на секунду опустил голову, будто собираясь с силами, а потом снова поймал своими печальными глазами взгляд Каина. – Я думаю, нам нужно держаться вместе.

Каин моргнул, а его рука со старинной стальной вилкой замерла в воздухе. Разговор принял неожиданный оборот.

- Я знаю, ты защитишь меня от кого угодно. Ведь ты такой сильный и...что бы ты о себе ни думал, у тебя доброе сердце, Каин. Доброе и благородное, пускай я и не слышу, как оно бьется, - странный гость вдруг подался вперед и взял оторопевшего хозяина за руку. - Позволь мне быть твоим Авелем, Каин. Братом, которого ты будешь защищать, братом, который будет заботиться о тебе, скрашивать твое одиночество... - Авель прижал его руку к своей груди, закрыл глаза и медленно, с жутковатой, необратимой уверенностью произнес. - Который будет любить тебя, Каин. Так, как никто еще не любил.

- Моим Авелем? – Каин отдернул руку. Его голос хрипел сильнее обычного. – Ты…знаешь, чем кончилась та история?

Лицо гостя вдруг оказалось совсем рядом. Рефлекторный рывок Каина назад был твердо пресечен холодными изящными пальцами на затылке, вторая тонкая рука Авеля легла ему на грудь.

- Знаю. Знаю лучше, чем хотелось бы. Давай на этот раз изменим ее. Вместе.

И глаза Каина медленно полезли из глазниц на лоб от нежного прикосновения сухих прохладных губ к его подбородку.

***

Каин стоял у окна, держась за голову, и провожал полудиким взглядом нервно дергающихся глаз уходящего в темноту Авеля. Кулаки с грохотом врезались в раму – он даже не почувствовал боли. В тот момент…это была такая возможность для апперкота – грех было не воспользоваться.

Но он не воспользовался.

Все его мысли занимали вечно грустные тускло-голубые глаза, смотревшие словно с испугом от собственной дерзости. А потом Авель ушел. Внезапно и просто. Даже не сказал, придет ли еще.

Еще один удар по раме сотряс ветхий дом. Такой большой, такой пустой, такой холодный без него.

- Авель... - прошептали губы без участия их владельца.

Каин сполз по стене на колени, обхватил себя руками и сжался в комок в углу. Минуты текли, медленно, как холодное стекло. Холодное стекло, отделявшее его от залитого лунным светом ночного неба.

Около часа спустя он, наконец, разомкнул слипшиеся губы. Кислород снова наполнил легкие, вязкий и колючий, как морская вода. Каин медленно поднялся на ноги. Кровь снова раскаленным маслом побежала по венам.

С чувствами можно было разобраться и позже. В тот момент у него были дела поважнее.

***

- Я прошу прощения, мне очень жаль, но...сегодня мне нечем накормить тебя. Я искуплю...искуплю...

Я виноват перед ним. Я вижу, что он не понимает, в чем дело, почему его не кормят. Что же делать? Я же...я же не получу спасения. Как я мог забыть о необходимости кормить его?!

- Хочу есть.

- Да, да, я понимаю... – падаю ниц перед ним в страхе. - Мне жаль, мне так жаль...

- Хочу крови.

Крови. Точно. Мой нож...он такой грязный. Нужно его помыть, но сейчас нет времени. Сейчас приоритетнее другое.

- Корми меня.

Кормить его. Осторожно, не давая впиться зубами в плоть. Почти не больно. Почти приятно.

- Они придут за мной, - говорит он и смеется самым прекрасным на свете, ангельским смехом, обнажив окрашенные моей кровью клыки. – Они придут за мной.

***

- Где он?

Голос словно стал еще ближе. Говорящий настроил микрофон?

- Где он?

Теперь к нему добавилось что-то еще. Хлопанье паруса на ветру? Так сигнал идет с корабля?

- Где он?

Кажется, теперь ясно, что с ним не так. Люди не говорят с такой интонацией. Это какое-то бессмысленное звукоподражание, повторяющееся с упорством долбящейся о прутья клетки птицы. Бред какой-то. Хотя, этот звук...это крылья.

Множество крыльев.

- Мы идем за ним.

***

- Где он?! Где он?!

Каин вскочил и заозирался, проклиная про себя потемневшую от боли окружающую действительность.

- Где он?! Где о-о-он?!

Крики шли от окна. Тупое птичье звукоподражание.

Каин подкрался к нему сбоку и резко отдернул занавеску. Бежевый плащ. Соломенные волосы. Грустно улыбающиеся глаза с опущенными внешними уголками.

Он?! Что ему нужно? Все-таки что-то знает? Давит на психику? Вынуждает совершить ошибку, выдать себя окончательно?

- Ой-ой, он разбудил тебя? Глупая птица... - Авель поднес к лицу клетку с продолжавшим горланить свой вопрос попугаем и погрозил ему пальцем. - Прости нас, пожалуйста.

- Ты... – голосовые связки Каина не хотели размыкаться. Он вцепился руками в подоконник, скрипя по нему ногтями, и закатил глаза, направив все силы на борьбу с отказывающим речевым аппаратом. Бой был тяжелым, но на сей раз ему удалось одержать верх. – Т-ты что тут делаешь?!

- Я просто думал… - Авель смущенно опустил голову. – Долго думал о том, что ты рассказал вчера. Про исчезновение, про чудовище… Мне кажется, нам стоит держаться вместе, Каин. Ради нашей общей безопасности, и… Можно мне войти?

Вдох...выдох.

- П-подожди, - выдавил Каин чуть спокойнее. - Сейчас я открою.

***

Такого ступора, как в те минуты, он, пожалуй, в жизни не испытывал.

Авель решил к нему переехать. Да, вот так запросто, насовсем, со всеми вещами, включая говорящего попугая в самодельной проволочной клетке и жухлый кактус в выцветшем пластиковом горшочке. Прижимая к себе обоих любимцев, он порхал от окна к окну и рассуждал сам с собой, где их лучше поселить. Каин же стоял в стороне и наблюдал, не зная, как на это реагировать. Учитывая содержимое подвала, решение было очевидно - выставить всех троих за дверь, но...

В доме снова был свет, тепло, уют. Свежая сладость запаха осени. Авель. Каин прикрыл глаза. Он и не заметил, когда начал улыбаться. Улыбался ли он так когда-нибудь раньше? Часто ли он вообще улыбался до встречи с этим странным парнем? Он уже и не помнил. Да и важно ли это, если сейчас наконец-то все хорошо?

Но пару вопросов задать было все же совершенно необходимо. Каин поймал Авеля за рукав и кивнул на клетку с попугаем:

- Что за птица?

- Ты про Арнольда? – невинно переспросил Авель.

- Арнольда? – у Каина дернулся левый глаз.

- Ага, - с улыбкой кивнул Авель. – Его так зовут – Арнольд. Смышленый был парень, матерился совершенно виртуозно, аж на трех языках. Только вот недавно его будто подменили. А кактус зовут Алессандро.

У Каина дернулся правый глаз, еще сильнее, чем левый, но сбить себя с темы он не дал:

- Подменили?

- Будто бы, - пожал плечами Авель. – Беспокойный стал, горланит теперь одно и то же, как попугай какой-то, не знаю, что и думать. Я даже ветеринару звонил. Сказали, я не первый – какой-то птичий мор идет. Канарейки с зябликами просто мрут, птицы покрупнее будто с ума сходят. Были, мол, звонки с птицеферм, там куры рабочих чуть насмерть не заклевали, представляешь?

Каин уже ничего не представлял. Такой поток новой информации требовал некоторого переваривания. Даже проблема с подвалом в его разуме отъехала на второй план.

- Ой, а ты мне не поможешь кое-что перенести из подвала? – Авель взял Каина за локоть и уверенно потащил на улицу. – Там не так уж много нужного, но вдвоем быстрее справимся…

Дом Авеля оказался почти напротив. Такой же старый, как дом Каина, еще крепкий, но, на удивление, не слишком ухоженный внешне.

- Я недавно сюда вернулся, - словно извиняясь обронил Авель, пока возился с заевшим замком. – Не обращай внимания на бардак.

Внутри, однако, вместо бардака оказалась идеальная, почти стерильная чистота. Портили картину только массивный обеденный стол, чем-то смахивающий на алтарь для языческих жертвоприношений, и протертая до дыр обивка кресел. В подвал же вела почти такая же дверь, как в доме самого Каина – тяжелая, обшитая железом и запертая на почти такой же большой висячий замок.

Вполне закономерно встал еще один вопрос: а что лежит в подвале Авеля? Снова всколыхнулись старые подозрения, подняв со дна много новых.

Что, если Авель - тоже...?

Каин нервно усмехнулся этой мысли. Нет, он слишком живой, слишком теплый, слишком милый. Да и не стоит всех судить по себе - вряд ли еще хоть у кого-то в подвале есть такое...

Лестница из мертвого, крошащегося бетона уходила неожиданно далеко вниз. Каин сглотнул. Он почти физически чувствовал, как приближается его судьба. Что-то ждало его внизу. Да, он пережил немало, но теперь ему казалось, что все это было лишь репетицией перед тем, что он увидит там.

В животе противно екнуло - лестница внезапно кончилась. Пригнувшись и глубоко вдохнув, он вслед за хозяином дома вступил в основное помещение подвала.
Коробки. Мешки. Старая одежда. Какие-то палки, горшки, банки с плесневелыми заготовками...

Каин прислонился к стене и с облегчением выдохнул. Конечно, это же все его нервы, только и всего.

- Ты в порядке? – с участием заглянул ему в глаза Авель.

- Да, - Каин улыбнулся одним уголком губ. – Да, все хорошо.

- Отлично, - Авель поднял с пола заколоченный ящик и слегка подбросил, чтобы, перехватить поудобнее. – Тогда бери вот это, я тебя догоню.

Каин принял ящик из его рук и тихо охнул от тяжести. Да, мускулы позволяли ему таскать и больший вес, но без сердца, обеспечивавшего стабильный кровоток, это было крайне болезненно, особенно с учетом, что тащить его предстояло по лестнице вверх.

Впрочем, стоит ли жаловаться на такие мелочи, стоя на пороге счастья, верно?

***

- Что это у тебя с рукой? – Авель взял ладонь Каина в две руки и повернул пострадавшей стороной на свет.

- Об ящик поцарапался, - Каин отдернул руку. - Все в порядке.

Подвал.

Шестеренки в голове Каина наконец закрутились в нужную сторону, словно со скрипом преодолев сопротивление блокировавшей их мягкой силы.

Открыться Авелю? Исключено. Ее инструкции, в целом довольно расплывчатые, на этот счет ясны и однозначны – никто не должен знать о содержимом подвала, пока не придет время.

Выставить его с вещами на улицу? При мысли об этом к горлу Каина подкатила горечь. Нет, это уже было выше его сил, и с каждой минутой становилось все более невозможным.

Но если он проникнет в подвал…

Каин с хрустом сжал кулаки, едва не застонав в голос. Произнести эту фразу было мучительно даже мысленно. Если Авель проникнет в подвал…ему придется.

Придется.

Убить.

Авеля.

Это было бы еще хуже, чем прогнать его. Несоизмеримо хуже. Нет, этого ни за что нельзя было допустить.

«Может, обойдется?» - участливо шепнул внутренний голос.

Может. Даже, пожалуй, скорее всего. Но отчего тогда так тревожно?..

Что-то в голове у Каина не сходилось, но разобраться, что именно, не удалось – глаза Авеля вдруг оказались совсем рядом, и он утонул в их тусклой прохладе с головой.

- Скажи мне, Каин...у тебя есть какая-то тайна, так? Большая тайна, из тех, что никто никогда не должен узнать?

От неожиданности тот кивнул и тут же покрылся холодным потом.

- Ничего страшного, Каин. Я приму тебя, приму все, что тебя составляет, всю твою жесткость, всю твою боль. Я помогу тебе. Я готов на все, чтобы ты улыбался. Так что, если захочешь что-то рассказать, только намекни, Каин. Я обещаю понять и поддержать тебя.

Втирается в доверие? Нет, эти глаза не могут лгать...

Каин поддался внезапному порыву и заключил новообретенного брата в объятия. Что-то в нем надломилось. Он был готов рассказать прямо сейчас и сразу все, но только прижимая Авеля к груди, зарываясь пальцами в его растрепанные соломенные волосы...но тот вдруг очутился в двух шагах в стороне, неуловимым жестом скинув руки убийцы. У Каина внутри все похолодело: «Какого черта со мной происходит?!» Но тускло-голубые глаза с опущенными уголками улыбались. Странно, как-то по-птичьи, но улыбались.

- Знаешь, Каин, а ведь у нас еще целая жизнь впереди.

- Да... - Каин смотрел на него с небывалым прежде в его глазах выражением - с нежностью. - Целая жизнь.

***

Ужин был съеден, вино выпито, последние свечи мирно догорали в трофейных антикварных подсвечниках из дома напротив, нагромождая тени по углам. Они совсем не разгоняли царящий в доме полумрак, но делали его теплее и мягче. Каин, прикрыв глаза, сидел в скрипучем пружинном кресле, о чьем существовании под лестницей он даже не подозревал, расслабленный и, пожалуй, почти что счастливый.

А потом дернулся и проснулся от холода в полной темноте. Первой мыслью было: «Неужели я все это придумал?» Но она была слишком ужасна, чтобы быть правдой. Не было никакой возможности понять, сколько времени прошло, но Авель, похоже, куда-то ушел. Свечи догорели, оставив после себя только ощущение духоты, усугублявшееся количеством неразобранных вещей.

Остались ли еще свечи в этом доме? Нет, они, кажется, достали и зажгли их все. Зато еще одна коробка свечей, кажется, осталась в подвале у Авеля. Вряд ли он будет против того, чтобы ими воспользоваться. Матерясь и чертыхаясь сквозь зубы, натыкаясь на острые, холодные края коробок, Каин уверенно направился к выходу.

- Где он? Где-е-е о-о-он?!

- Убью, п-придурочная п-птица, - пообещал Каин, с трудом вновь взяв под контроль голосовые связки.

Но глупый попугай Арнольд был слишком поглощен любованием собственными воплями, а печальный кактус Алессандро, если что и понял, не сказал.

***

Дом Авеля был не заперт. «Странно, - подумал Каин. - Я ведь закрывал дверь, когда выносил последнюю коробку. Стало быть, здесь был сам Авель». Окрик, однако, эффекта не возымел, и Каин, решив, что его новоиспеченный брат спит, направился прямиком в подвал за свечами. Ему повезло - к выключателю тянуться не пришлось, ибо свет уже горел. Так Авель тоже пошел в подвал? Или, когда уходили, забыл выключить свет? Кто был в подвале последним? Каин не помнил. Подпирая рукой стенку, он добрался до низа лестницы и замер. Вещи, составлявшие раньше горку в человеческий рост у стены, теперь были разбросаны по помещению.

И в этом участке стены зияла непроглядной чернотой дыра.

Авель...Авель...что же он скрыл? Что там, внизу? Каин был полон решимости узнать.
Проход был слишком узок - плечами и головой Каин то и дело царапал стенки, осыпая землю. Глубина, темнота и теснота давили на него, к привычной боли в мышцах добавилось удушье и головная боль, но он пробирался дальше и дальше. Ведь это была тайна Авеля. Милого, теплого Авеля, грустной улыбки его тускло-голубых глаз с опущенными внешними уголками, тайна, созданная его тонкими сухими руками. Каин не мог отступить. Он должен был узнать все.

Проход привел его в помещение, превышающее размерами первое. Каин, пытаясь унять нервную дрожь в коленях, громко выругался и снова позвал Авеля, но ответа снова не получил. Чиркнула в его руках зажигалка. Ее дрожащий от легкого дуновения воздуха откуда-то сзади свет выхватил из темноты…

Чуть слышно скрипнула натянувшаяся веревка. Загорелись впереди жуткие глаза, одержимые, звериные...или скорее птичьи. Зажигалка выпала из дрогнувшей руки. Режущий властный, парализующий голос:

- Хочу есть.

Несколько секунд в тишине и оцепенении. Глаза Каина немного привыкли к темноте. Он силился получше разглядеть обладателя горящих глаз, силился понять, что ему думать и как действовать. Перед ним, привязанный к кресту поверх какой-то изорванной тряпки, висел истощенный на вид мужчина неопределенного возраста.

- Корми меня.

- Кто...кто это сделал? - спросил Каин очевидную вещь плохо слушающимся голосом.

- Хочу крови. Корми меня!

Еще дуновение воздуха. Знакомый осенний запах...но откуда на такой глубине...?
В последний момент Каину удалось перехватить до боли знакомую тонкую руку, метившую на удушающий захват. Авель. Но почему...

Каин сделал вдох, и его легкие обожгло, но не так сильно, как он предполагал. Боль будто бы смягчилась запахом палых листьев. Таких, которые лежат на земле в ту пору, когда на деревьях их почти не осталось. Листьев, в которые так хочется упасть и сладко зарыться, упиваясь их ароматом…

- Мама, здесь так красиво! – донеслось откуда-то из глубины незнакомых времен. - Так красиво, мамочка!

Рука Авеля, вырвавшись из ослабшей хватки брата, мягко сдавила ему горло. Каин зашипел и с трудом отвел ее на считанные миллиметры. От удушья темнело в глазах. Хотелось выбраться из этого тесного помещения на свежий воздух. Да, и лучше куда-нибудь в лес. И чтобы была осень, чтобы повсюду – окровавленное золото павшей листвы…

- Мама...? Мамочка?! Где ты?

Каин застонал. Он напряженно пытался переключиться на мысли о своей миссии. Той, что важнее его жизни. И уж тем более важнее его чувств. Он не мог позволить себе умереть. А Авель…Авель ведь даже не знал, что лежит в подвале у Каина.

Бросок через себя, болевой прием на запястье. Авель приглушенно ахнул. До Каина наконец дошло, насколько тот силен. Будь его жертвой обычный человек, Авель мог бы свернуть ему шею одним движением.

- Почему?.. – голос Каина сорвался и заглох.

- Каин... - даже сейчас, дьявол, даже сейчас не исчезла эта грустная улыбка. - Я...я не хотел, Каин...зачем ты пошел за мной? Я все объяснил бы позже. Пойми, Каин, так надо…

- Кому?! - у Каина в горле стоял комок из рыболовных крючков.

- Корми меня! - в нетерпении взвыл узник с тупым птичьим упорством.

- Ему...и мне. Да и тебе, Каин. Ты ведь страдаешь. А я...я помогу тебе.

Подсечка. Падая, Каин закрыл лицо, но удар, такой резкий, что он не успел переместить блок, пришелся под дых, впечатав его в доски, оглушив и ослепив.

- Я не хочу причинять тебе боль, Каин. Пойми, по-другому нельзя. Это все – часть плана. Я ведь молился за него. Да, все это началось с простой чистой молитвы...

Поле, граничащее с леском. Стадо овец. Алтарь, залитый кровью. Желтые листья со сладким запахом. Чужая, страшная усмешка на лице любимого брата.

- Так не бывает! - закричал Каин из последних сил, прогоняя наваждение. - Я тоже молился когда-то, но бог не слышал меня! Он никого не слышит! Никого!

О, эти страшные глаза. Тусклые, мутно-голубые, не улыбающиеся больше. Бессмысленные. Птичьи.

- А меня услышал...

Правой ногой Каин ударил Авеля под колено, а левой метил в висок, но не попал. Да и не очень-то хотелось - у него было другая цель.

Убить пленника. Если он выберется отсюда, то станет угрозой их безопасности. Другого выхода нет. Тот, кто стоит между Каином и его братом, должен умереть.

Пошатнувшийся от удара Авель замер чуть в стороне и только смеялся сквозь слезы, закрывая лицо руками. Очевидно, он был растерян. Он боролся с самим собой.

Колючая проволока по венам. Один удар, короткий, без размаха, за доли секунды. Какие-то жалкие доли секунды. Но он не успел.

- ГДЕ ОН?!

Каина отшвырнуло к противоположной стене - словно землю из-под ног выбили. Пространство искривлялось, эхо этого нечеловеческого рева, казалось, жило своей жизнью. Узник захохотал, ликующим, клекочущим смехом и забился, как привязанная птица, расшатывая крест. Билась и изорванная тряпка за его спиной, разбрасывая по сторонам грязные, слипшиеся перья. Каин потерял сознание на секунду.

Первым, что он увидел, был нож в руках Авеля. Тот подошел с выражением недоумения на лице, как будто ничего не замечая, сел на грудь Каина, прижав его предплечья коленями к полу. Снова отрешенно улыбающиеся тускло-голубые глаза с опущенными внешними уголками несколько раз скользнули с ножа на его лицо и обратно.

Поле. Овцы. Алтарь, залитый кровью. Авель. Он улыбается.

- Теперь твой черед, Каин. На что Ему твои плоды?

Авель безумен. Авель опасен. Он пахнет листьями и сладким перегноем. Палка в руках. Кровь. Слезы. Каин зажмурился и со стоном затряс головой.

- Меня услышали ангелы. Разве ты не знал, Каин? – Авель провел ножом по своей ладони и на лицо Каина закапала кровь. - Им нужны жертвы. Кровавые жертвы. И я, я стану пастырем, приводящим овец на их алтарь. Я молился об этом. Молился о том, чтобы очистить мир, ведь это мое дело - чтобы было чисто. Ради тебя, брат. Все это только ради тебя. И вот теперь...теперь наш день настал.

Конец? Нет. Встает. Уходит. Каин протянул руку ему вслед, хотел позвать, но...

- ГДЕ ОН?!

Каин сам не понял, как оказался на ногах. Должно быть, прошло уже несколько минут - Авеля в помещении не было, но узник бился и хохотал с непрекращающимся птичьим остервенением. Наверх...

Подземный ход промелькнул мимолетным кошмаром клаустрофоба. Невыносимо длинная лестница в подвал была залита неестественным жгучим светом цвета агонизирующего солнца. Каин то и дело опирался руками на вышестоящие ступеньки, затаскивая свое тяжелое и вместе с тем будто ватное тело все выше. Что-то нарастало. Гул, плотность воздуха, неизвестной природы напряжение, похожее на электрическое...

Авель стоял у окна и смотрел на источник света, умиротворенно улыбаясь. Каин протянул к нему руку, но...

- ГДЕ ОН?!

Каина опрокинуло навзничь и прижало к ходившему ходуном полу. С улицы донеслись искаженные голоса, выражающие тошнотворное восхищение. Потом секунда тишины и снова голос, представить который труднее, чем новый цвет радуги:

- МЫ ПРИШЛИ ЗА НИМ.

Грохот, скрежет, клекот, хлопанье, хлопанье огромного множества крыльев, но сквозь эту дикую какофонию пробивается спасительный, самый прекрасный звук в мире:

Белый шум.

***

- Как прекрасно...посмотри...только посмотри на это...

Свет жжет, режет глаза. Чувство, будто они сейчас выкипят.

- Послушай, как это чудесно...райская, неземная музыка...

Грохот, скрежет, клекот. Они оглушают. Они мешают слушать.

Молчать. Они все должны замолчать. Все должны молчать, когда Она говорит. В Ее словах спасение, но разобрать получается лишь одно:

Убей.

Пальцы сомкнулись на рукоятке ножа.

Шум. Он должен прекратиться. Вой, визг, хлопанье, восторженные голоса...

Они замолчат. Все замолчат. Навсегда.

***

Я не заметил, когда прекратились эти ужасные звуки. Теперь в моей голове звучит лишь Ее голос.

Люди мимо, люди навстречу, люди вокруг, но люди ли это? У них страшные глаза. Бессмысленные, птичьи. Я вырежу эти фальшивые глаза. Может быть, тогда они увидят правду. Я убью их. И этим спасу.

Порождение Ее, раб Ее и десница Ее, кровь от крови Ее, маска из живой плоти, под которой вовсе не осталось лица, и имя мне – Каин, ибо я суть первый из убийц.

***

Жжение собственной крови в сосудах вернулось, принеся с собой адскую ломоту во всех мускулах сразу. Она больше не говорит со мной. Неужели она меня оставила?

- Сопротивление бесполезно! Выходить с поднятыми руками!

Бесполезно. Все бесполезно. Вся жизнь - и даже больше - псу под хвост.

- Нам известны ваше имя, номер паспорта и визуальные приметы!

Лица, лица, лица перед глазами...лишенные глаз и языков, они тянут ко мне руки, они кричат, кричат, кричат...

- Вам не уйти от преследования!

Я больше не могу. Остается только надеяться, что это часть Ее плана. Я полагаюсь на Нее. Я выхожу.

- Не стрелять! Брать живьем!

Кто-то жмет на спусковой крючок вопреки приказу. Горячий, острый удар в бедро. Падаю.

Ко мне сбегается полиция. Собрав волю в кулак, улыбаюсь. Я верю, что в конечном счете исполню Ее план безупречно.

***

Первым, что ощутил Каин, когда очнулся, был холод. Казалось, его усадили на лед, но разлепив веки, он увидел под собой привинченный к полу металлический стул. Руки дернулись вперед, но лишь тихо звякнули защелкнутыми за спиной наручниками, такими же холодными, как и все в этой комнате. Единственным, казалось, горячим объектом была его правая нога. Она пылала так же сильно, как обжигал холод металла.

Спереди послышался смиренный вздох. В комнате Каин был не один.

Перед ним на строгом металлическом столе лежали стопки каких-то бумаг, а по другую его сторону сидел немолодой, судя по седине и большим залысинам, мужчина в очках. Сидел он на самом краю своего стула, будто ненадолго занял чужое место без спроса. Он брал бумаги в руки по одной и тщательно изучал, то и дело поправляя грозившие слететь с кончика носа очки, подписывал, а затем со вздохом аккуратно укладывал в одну из стопок. Каин презрительно усмехнулся.

- Очнулись, молодой человек? – немного гнусаво спросил незнакомец, укоризненно скосив глаза на своего пленника. – Это же надо, девяносто три человека, вот так запросто, было - и нету больше, а?

Девяносто три? Так мало?

Каин решил не отвечать ни настоящим следователям, ни тем более всяким офисным крысам, и снова закрыл глаза.

Судя по звуку, крыс придвинулся ближе и задумчиво щелкнул ручкой.

- Молчим, да? Я так и думал, молодой человек, так и думал. По вам сразу видно, что вы из убийц идейных. То бишь, есть у вас некая идея, которая для вас оправдывает любые жертвы, сводит на нет любое наказание. Можно вас запереть, можно пытать, можно казнить, но для вас это все – допустимый сопутствующий ущерб. Верно я говорю, а?

Каин не ответил. Его не волновала эта нудятина.

- Верно, - кивнул незнакомец и придвинулся еще ближе. – Вот я и думаю, что с идеей вашей вас следует разлучить.

Каин поднял голову и взглянул прямо в слезящиеся водянистые глаза полицейского. Прочитать по ним не получилось ровным счетом ничего. Тот улыбнулся одними губами и с громким хрустом в больных коленях поднялся со своего места.

- Вот, ежели мы, скажем, оформим вас в дурдом, как это раньше говорили, а? Как буйного и опасного. Чтобы вас, молодой человек, накачали такими препаратами, что вы имя свое забудете, не то, что какую-то там идею…

Руки Каина дернулись сильнее. Он почувствовал, как набухают вены, наполняющиеся застоявшейся кислой кровью. Следователь – теперь в этом не было сомнений – не спуская с Каина довольно сощуренных глаз, снял с пояса рацию и что-то нажал на ней.

- Никитич, слышишь? Организуй-ка нам санитаров. Задержанный буянит, головой об стол бьется. Боюсь, не удержу… Спасибо.

- С-сука, - прошипел Каин и дернулся снова.

- А вот мы и заговорили, да? – слащаво улыбнулся следователь. – Только не поможет это. Мы отнимем у вас идею, молодой человек. Она забудется и никогда никем не будет услышана. А теперь – подыграйте мне, а? Чего вам стоит?

Каин скрипнул зубами. Дело принимало скверный оборот. Следователь вздохнул. Взгляд его затуманился.

- Я просто хочу немного порядка, - проговорил он и по-отечески погладил Каина по не слишком чистым русым волосам. – Просто немного порядка на своих улицах. А вы…девяносто три человека, надо же, а…

Неожиданно твердая рука легла Каину на затылок и резко надавила вперед и вниз. Первый удар об стол пришелся на болезненно хрустнувший нос. Второй – на левый висок. Третьего удара Каин уже не почувствовал.

***

Машина. Палата. Шприц. Укол. Мгновения прошедшей жизни перед глазами. Крик. Имя, ставшее таким родным и...ненавистным? Нет...

- Авель!..

Слеза. Первая за долгое время горячая слеза, как капля кислоты на щеке.

- Кто-нибудь знает, что там снаружи произошло?

- Взрыв что ли...вспышка была точно.

- Да ну, такой сильный? Знаешь, как тряхануло бы?

- Ну, может, в новостях чего покажут...

Каин смеялся. Тихо и презрительно. Свет замигал. Из последних сил он поднял голову и прошипел:

- Это...только начало.

И его накрыла мягкая, милосердная тьма.