Синьория Манфреди в Фаэнце 16

8.10 Братья Манфреди в искусстве и памяти ближайших
современников

Судьбы последних представителей династии Манфреди нашли отражение в литературных и художественных откликах их ближайших современников.
Жители Фаэнцы долгое время были убеждены, что получивший широкое распространение узор на керамической посуде второй половины XV в. в виде павлиньих перьев был тесно связан с возлюбленной Галеотто Манфреди Кассандрой Павони по-прозвищу «Павона», то есть  «Павлин». Однако этот мотив, как отмечают Карола Фьокко и Га-бриэлла Герарди, имеющий ближневосточное происхождение, встречается на керамических изделиях и в других частях Италии, в частности в Неаполе, Пезаро, Тоскане. Однако это не исключает того, что в Фаэнце при изготовлении посуды для семьи синьора его использовали с особым намерением.
Так, на одном из блюд, хранящихся в Международном музее керамики (Фаэнца), на донышке изображена чаша, украшенная по бокам буквами I и O  и двумя пальмовыми ветвями с сложенными листьями, являющимися эмблемой Галеотто Манфреди. Края блюда богато изукрашены павлиньими перьями. Чаша с драконом или без него явля-ется символом  святого Иоанна Богослова, а буквы  –первыми буквами его имени. Галеотто Манфреди  с особым чувством относился к этому святому и даже назвал его именем сына, рождённого от Кассандры Павони в 1482 году. Таким образом, блюдо символически отражает единство  отца, матери и сына, в честь рождения которого оно, вероятно,  было заказано. (Рисунок 16)

Рисунок 16 - Блюдо с чашей,
символизирующей Иоанна Богослова, пальмовыми ветвями и «павлиньим»
узором.
Международный музей керамики, Фаэнца.

 Ваза, украшенная хирургическими инструментами, официальной эмблемой Манфреди, а также изображением ястреба (astore), намекающего на имя Асторджо, по мнению исследовательниц, посвящена рождению законного наследника – Асторджо  III.(477)
 
Долгое время считалось, что единственным живописным изображением Асторджо Манфреди является его портрет на знамени Монте-ди-Пьета.
Дебора Корон полагает, что ещё одним изображением синьора Фаэнцы является портрет юноши на фреске, приписываемой кисти Бальдассаре д;Эсте, которая хранится в Национальной картинной галерее Феррары.
Первоначально фреска находилась в францисканской часовне Непорочного Зачатия Девы Марии делла Скала.  На ней изображены в профиль три донатора: знаменитый кондотьер Никколо III Орсини, жена правителя Болоньи Джиневра Бентивольо, которые легко  опознаются при сравнении с другими их прижизненными изображениями и юноша в красной нижней одежде, темной верхней и шапочке, с ниспадающими на плечи каштановыми волосами. На соседней фреске располагались изображения одного из зятьёв Джиневры Бентивольо, генерал-капитана Болоньи Никколо Рангони с сыном,  то есть с другим её внуком.
 Исследовательница указывает на сходство профилей Джиневры и юноши, бабушки и внука. Изображению молодого человека свой-ственен характерный длинный подбородок, который с разной степенью успешности пытались передать в портретах Асторджо III как автор знамени Монте-ди-Пьета, так и скульптор на монете с его изображением. (Рисунок 17)

  Дебора Корон полагает, что фреска была написана около 1496 года. В этот период Орсини пребывал в Ферраре, стремясь исцелиться после тяжёлого ранения, а также получил назначение генеральным губернатором Венецианской республики. В то же время он по делам выезжал в Болонью. Изображение трёх донаторов является выражением их благодарности Деве Марии. Орсини благодарит её, в первую очередь, за сохранение жизни и почести, а также за воссоединение семьи Бентивольо с внуком, Асторджо Манфреди. Поводом для воссоединения стала переориентация Фаэнцы с Флоренции на Венецию, которой служили как Никколо III Орсини, так и семья Бентивольо.

Рисунок  17 - .Бальдассаре д`Эсте (?).
Портрет Джованны Бентивольо и предполагаемый портрет Асторджо Манфреди.
Национальная картинная галерея в Ферра-ре.             

Рисунок 18 - Марко Палмеццано.
   Портрет юноши в образе святого.
    Музей искусств Равенны

Таким образом,  фреска рассказывает «не только о важных соглашениях по безопасности Фаэнцы и Болоньи от французов, но также и о воссоединении Бентивольо с их внуком – благодати, которая, вероятно, была получена при посредничестве и гарантиях герцога Феррары и Никколо Орсини, за что стоило поблагодарить Мадонну и сделать щедрое пожертвование Братству Зачатия, чья новая часовня все еще имела голые стены».(478)

Скрытым портретом Асторджо Манфреди может быть картина «Портрет юноши в образе святого», признанная работой Марко Палмеццано (Музей искусств Равенны). (Рисунок 18)  Традиционная интерпретация персонажа как святого основывалась на наличии ветки пальмы, которую он держит в руке, а также нимба над головой. Нимб, как удалось выяснить, был восстановлен при реставрации и вполне мог быть дописан задним числом. В то же время пальмовая ветвь сильно стилизована и дополнена алыми ягодами, что скорее является отсылкой к куртуазному геральдическому символу, чем к символу мученичества.   Пальмовая ветвь с ягодами встречается в гербе рода синьоров Манфреди из Фаэнцы. В пользу версии портрета свидетельствуют, как попытка художника передать характерные черты лица конкретного человека, так и индивидуализированная иконография кисти руки. По-дробно выписана облегающая одежда со стоячим воротничком и привязанными верхними рукавами, в просветы которых вытянута нижняя рубашка. Такую одежду действительно носили на рубеже  XV –  XVI вв. Тёмный фон картины не позволяет идентифицировать её как часть алтаря, а иконографические трудности  – признать картину изображе-нием святого. Картина может быть посмертным стилизованным изображением, заказанным каким-нибудь из почитателей синьора.(479)
 
Трагическая смерть Асторджо Манфреди вызвала к жизни его культ, который некоторое время существовал в Фаэнце.
В частности, сохранилась прижизненная серебряная монета с его изображением, которая пробита для ношения на шее.
На ней юноша изображён в профиль. Его густые длинные волосы, расчесанные на пробор, волнами ниспадают на плечи. Синьор одет в верхнюю одежду с отложным воротником. Такую одежду, часто покрытую сверху шёлком, с меховым воротником, мы можем видеть на портретах юношей, написанных в то же время Д.А. Больтраффио. (Ри-сунок 19)

Рисунок 19 - Серебряная монета с изображением  Асторджо III Манфреди.
Частное собрание.

Под ней видна рубашка, на которой, вероятно, медальер пытался изобразить вышивку. Мы не знаем, когда кто-то неизвестный стал носить эту монету, но если он это сделал вскоре после капитуляции города перед герцогом Валентино, то  ношение и хранение такого изображения представляло реальную опасность для жизни владельца.

Рисунок 20 - Чернильница с всадником и гербами Бентивольо и Манфреди. Фаэнца. Начало XVI в. Париж, Термы и отель Клюни.

Как известно, у Асторджо Манфреди и его брата не осталось достойной могилы. Однако в начале XVI в. в Фаэнце была изготовлена интересная чернильница  в форме маленького надгробия. (Рисунок 20) На одной стороне основания изображены профильные портреты Галеотто Манфреди и его жены Франчески Бентивольо. Между ними находится медальон с двумя руками, пожимающими друг друга. На другой стороне имеется профильное изображение их сына.  На верхней крышке находится конная скульптура юного рыцаря в доспехах и шапочке. Его волосы спускаются на плечи. Юноша держится руками за разукрашенные поводья. Грудь коня покрыта вышитым нагрудником, а круп  –  вышитым чепраком. Именно таким изображает синьора Асторджо поэма «Битва, данная под Фаэнцей герцогом Валентино». В ней упоминается, как он во время осады разъезжал в доспехах, развозя материалы для починки стен и подбадривая защитников. Шапочку он снимает с головы в конце поэмы перед отъездом в лагерь Борджа, когда прощается с народом и благодарит его.
Перед скульптурой стоят небольшие вазы, на которые опирают-ся гербы Манфреди и Бентивольо.
В целом, композиция выстроена как у настоящего надгробия. Главный посыл её состоит в том, что смерть объединила и примирила всю семью. Поскольку Франческа Бентивольо умерла в 1504 г., скульптура должна быть выполнена позже этого года.

Трагедия судьбы Асторджо III Манфреди отразилась в народной песне-плаче, часть которой представляла речь от имени самого синьора. От неё сохранились следующие строки:

Плачьте, фаэнтинцы, потерявшие
Такого доброго синьора, благородного и красивого,
Плачьте, и пусть плачет весь мир.
С Валентино я ухожу один-одинёшенек,
Потому что на то была воля судьбы.(480)
 
Другим поэтическим откликом на смерть синьора Фаэнцы стала эпитафия, сочинённая болонским поэтом Джироламо Казио (1467 – 1533), которая содержится в «Книге, называемой Хроникой, которая содержит в себе эпитафии любви и добродетели». Друг-поэт миланского художника Джованни Больтраффио, ученика Леонардо да Винчи, объединяет эпитафию синьора Фаэнцы с эпитафией Пьеро де Медичи. Сын знаменитого Лоренцо де Медичи был изгнан из Флоренции и погиб во время очередной попытки вернуть себе власть вооружённым путём. Болонский поэт объединяет Пьеро и Асторджо как наиболее яркие примеры жестокой и несправедливой судьбы:

Великолепный Пьеро, я покрываю твои останки,
Того, кто вооружился для дымного боя при Гарильяно.
Когда удача человека покидает,
Она лишает его всех милостей и обирает до нитки.
Ради синьории Фаэнцы и своего сына
Отец убит был супругой,
И невинного сына, славного и совершенного,
Александр Шестой и герцог Валентино
Приказали дону Микелю предать смерти. (481)

Состраданием к судьбе синьора Фаэнцы проникнуто стихотворение «Над медалью Асторре Манфреди, последнего синьора Фаэнцы»  знаменитого в своё время поэта  Джироламо Паллантьери (1533 – 1619). Автор утешает себя тем, что тот, кто не оставил родину в тяжёлый час, остаётся жить в народной памяти:

Нечеткий княжеский портрет, правдивое подобие
Прекрасного благородного юноши, земного ангела,
Которому случилось быть преданным (водам) Тибра,
Моего доброго Манфреди из гордого рода.
Достойно смогли жестокому быку и беззаконному зверю,
Который был чумой и отравителем того века,
Трепещущие руки Асторджо оказать сопротивление.
Заря его жизни превратилась в вечер:
Но не вырвать из груди народа верность,
Любовь его и чистое достоинство,
Что ещё живы в потомстве.
Ты знаешь, кто помог однажды родному гнезду,
Храня его в груди в период тяжёлых невзгод,
Тот побеждает в испытаниях людей и богов.(482)
 
Наиболее крупным памятником, посвящённым осаде Фаэнцы, написанным непосредственно после произошедших событий, является поэма неизвестного автора «Битва, данная под Фаэнцей герцогом Валентино». Произведение состоит из 120 рифмованных восьмистиший и рассказывает  о походе сына римского папы Александра VI на Фаэнцу (4 ноября 1500 – 26 апреля 1501 гг.). Оно представляет собой образец рыцарской эпической поэмы, жанр которой был популярен в конце XV – начале XVI веков. По мнению исследователей, судя по шрифтам ру-кописи, поэма могла быть напечатана в Болонье, а её язык характерен для области Эмилия-Романья.(483)
 
Цель поэмы состоит в сообщении читателям (или слушателям) сведений о чрезвычайно взволновавшей всю Италию истории, а также, на первый взгляд, в прославлении подвигов Цезаря Борджа, создании образа великого воителя, яростного в битве, но милостивого к побеждённым. Произведение написано сразу по следам произошедших событий и заканчивается капитуляцией города.
 
Автор поэмы остаётся неустановленным. Однако, при сравнении текста поэмы с историческими источниками, можно уверенно утверждать, что он являлся участником и очевидцем похода. Он точен в хронологии и деталях. Накануне похода Борджа автор определённо был в Фаэнце или её окрестностях. Он знает о поездке синьора в Венецию с просьбой о помощи, подробно описывает события, происходившие в городском совете, довольно точно передает содержание речи синьора. Ему известны все основные виды работ по укреплению города. Он называет имена большинства глав городского ополчения и сообщает о них наиболее полные сведения по сравнению с остальными известными историческими источниками.
 
 В период похода автор находился в войсках Борджа. Он отлично осведомлён не только о крупных, но даже о мелких событиях, которые попали только в хроники, составлявшиеся ближайших городах. Например, он знает о случае расправы с бомбардиром крепости Солароло и об обмене на горожанина малоизвестного капитана Розы, которые попали только на страницы хроники Андреа Бернарди, находившегося в 16 километрах от места действия поэмы в городе Форли.

На первый взгляд, автор пишет поэму о военных подвигах Цезаря Борджа, герцога Валентино, и его войск. Картины общих сцен сменяются подробными описаниями действий и героической гибели отдельных воинов.

Образ Цезаря Борджа противоречив. С одной стороны, он показан как смелый полководец, способный зажигать сердца солдат личным примером, щедрый господин. Он отличается величественным видом, сравнивается с богом войны Марсом. В то же время Цезарь, уязвленный неудачами, неоднократно впадает в неистовые ярость и гнев. Он вспыльчив и мстителен. Внешне автор вроде бы воспевает его достоинства, но  исподволь делает странные замечания не только в его адрес, но и в адрес его воинов.

Например, описывая героическую гибель кондотьера Онорио Савелли, автор сравнивает его с героями римской истории, умершими от тяжких ран. В списке благородных героев наподобие народного трибуна Гракха, военачальников Фабия и Марцелла волей создателя поэмы  неожиданно оказывается … жестокий и развратный Нерон (хотя он формально тоже умер от жестоких ран).

Выбирая образцы для сравнения военных талантов Борджа, автор наряду с выдающимися римскими полководцами Гаем Юлием Цезарем и Сципионом, царём Пирром, включает в список богохульника Капанея и опрометчивого римского военачальника Пульхра.

Неожиданно раскрывается образ ближайшего соратника Борджа – Мигеля де Корелья, известного тем, что он лично устранял противников своего господина. Благодаря современной научно-популярной литературе он ассоциируется у современного читателя больше с некоей разновидностью Малюты Суратова. Автор поэмы показывает нам Мигеля де Корелью прежде всего как отважного воина. С одной стороны, он произносит великолепную речь, вдохновляя молодых воинов на подвиги, сам смело выполняет приказы герцога. С другой стороны, создатель поэмы и здесь не прочь подколоть ближайшего соратника герцога: он включает в поэму случай, когда, получив пулю в шлем, Корелья вверх тормашками падает с лошади.

Образ синьора Асторджо (Асторе), хоть он и является главой противной герцогу партии, рисуется исключительно положительными красками. Он прекрасен лицом, красноречиво говорит, сопровождая речь соответствующими жестами. Обращаясь к народу на совете, юноша трогает сердца присутствующих, называя их «отцами и братьями». Поэма является единственным источником, который рассказывает, чем занимался синьор Фаэнцы во время осады. Он со своими приближёнными поддерживает тех, кто участвует в ремонте городских укреплений, развозит строительные материалы. Автор видит его на городской стене, тщательно оберегаемого сопровождающими от случайной гибели. В поздних источниках, происходящих из Фаэнцы, хронике города и истории, составленной Д.Ч. Тондуцци, большинство вождей народного ополчения вместе с синьором «проваливаются», создавая впечатление, словно народ на стенах действовал совершенно без всякого руководства. Между тем, учитывая, насколько автор поэмы точен в деталях, думается, что мы можем также  доверять его сведениям и об этих людях.

В то время как Цезарь Борджа бросает своих людей на стены города, надеясь силой воли переломить ход войны, действуя жёстко и безжалостно (хотя и у него есть воины, к которым он чувствует расположение и симпатию, чья гибель его печалит), автор подчеркивает взаимную любовь между синьором Фаэнцы и народом. В конце, когда город капитулирует, синьор не может говорить от сострадания к народу. Его слёзы – не слёзы слабости, а, по мнению людей той эпохи – признак наличия сердца. Прощаясь, синьор Асторджо снимает перед народом головной убор, выказывая ему уважение и благодарность за героическую оборону родного города.

Внутренний конфликт среди защитников города не находит места на страницах поэмы. Почему же автор, столь точный в деталях, отходит от правды? Увенчать поэму рассказом о том, как городская верхушка вступила в переговоры за спиной синьора и открыла ворота, поставив его в известность только тогда, когда все было решено, выглядело бы результатом, несоразмерным затраченным усилиям. Образ Це-заря Борджа мог быть возвышен лишь в том случае, когда его превосходство признал бы поистине достойный и гордый противник. Именно поэтому городской посол, ведущий переговоры о капитуляции, держится с герцогом почти на равных. Обе стороны признают взаимное благородство и мужество. Цезарь мечтает завоевать любовь новых подданных.

Отцы города вообще не упоминаются в поэме. Решение о прекращении борьбы принимает синьор Фаэнцы из сострадания к народу, ведущему неравную и безнадёжную борьбу. Он хочет ценой отказа от власти спасти жизни людей и их имущество. Реальный синьор Асторджо, поскольку город уже открыл ворота, просил лишь о сохранении жизни людей, находившихся с ним в крепости. Идеальный правитель, синьор Асторджо из поэмы, склоняет голову, признавая величие души Борджа, а тот великодушно осыпает его подарками и велит следовать за собой.

Однако, наш автор не был бы самим собой, если бы внезапно не добавил диссонанс в блестяще нарисованную им картину великодушия победителя к побеждённому. Посвятив свое произведение воспеванию подвигов Цезаря Борджа и его паладинов, он внезапно в последней октаве называет «возлюбленным синьором» Асторджо и вдребезги раз-бивает «хороший конец» произведения многозначительной фразой: «Один Бог знает, как разрывается моё сердце».(484)
 
Кто же может быть автором поэмы, разрываемым столь противоречивыми чувствами? Можно предположить, что это поэт из Фаэнцы Алессандро Каперано (между1480/1490 – 1453). Он служил в отряде кондотьера Джованни Сассателли да Имола (1480 – 1539) и, возможно, Диониджи Нальди родом из главного города фаэнтинского контадо - Бризигеллы, которого он упоминает в стихотворении о смуте после смерти папы Александра VI Борджа. В период похода Цезаря Борджа на Фаэнцу Диониджи Нальди как раз перешёл на сторону герцога Валентино. Если Каперано находился в его отряде, это могло бы объяснить его хорошую осведомлённость о ситуации в городе накануне похода Борджа и его нахождение в лагере завоевателя, а также метания автора поэмы между двумя сторонами.  В 1503 г. Нальди поступил на службу к Венеции, а 19 ноября того же года вошёл в Фаэнцу, свергнув последнего представителя семьи Манфреди Франческо (сменившего по желанию народа своё имя на имя погибшего Асторджо III, став Асторджо IV). Каперано так же в эти годы оказывается на службе Венеции то ли пехотинцем, то ли моряком. В этом городе вы-ходит единственный дошедший до наших дней сборник его стихов.(485)
 
477.Fiocco, C. Galeotto, la "Pavona" e Giovanni Evangelista./ C. Fiocco, G. Gherardi.URL: 478. Coron, Deborah. Un nuovo volto per Niccol; III Orsini di Pitigliano scoperto a Ferrara. / Deborah  Coron. // Maremma Magazine. – 2020 – Dicembre. – P.72-74.
479.Ковалева, М.В. Переживания бренности бытия и внутреннего протеста в Италии конца XV – начала  XVI века./М.В. Ковалева. //Современная наука: актуальные проблемы теории и практики. - Серия: "Гуманитарные науки". - 2014. - №9-10. - С.14.
480. Renzi Fausto. I Manfredi Signori di Faenza e di Imola. / Fausto Renzi. – Cesena: societ; editrice “Il Ponte Veccio”, 2010. – Р.205.
481. Casio de`Medici Hieronimo (Girolamo). Н.  Libro intitulato cronica que si tratta  di epitafii di amore e di virture. / Hieronimo (Girolamo) Casio de`Medici. –  [s. n.], 1525.Р.24.
482.Rime di diversi illust. poeti de nostril tempi di nuouo poste in luce da Gherardo Borgogni d`Alba. – In Venetia: presso di Minima Compagnia, 1599. – P.241.
483. Benavent, J;lia «Le battaglie date a Faienza dal duca Valentino»./ J;lia Benavent, Masi; Bert-omeu, Jos; Mar;a, Alessio Bonaf;. // Revista Borja. Revista de l’Institut Internacional d’Estudis Borgians, – 2007. –  №1. – Р.63.
484.Ковалева, М.В.  Поэма «Битва, данная у Фаэнцы герцогом Валентино» как исторический источник. / М.В. Ковалева.// Научные исследования XXI века. – 2022.  – №5 (19). – С.60-68.
485. Cavalli, A. Un rimatore faentino del secolo XVI: A. Caperano. /A. Cavalli.  //Atti e memjrie della R. Deputazione di storia patria per le provincie di Romagna. s. 4, v.XI. Bologna, 1921. Р.163-165,168.