Выпей отвары трав, гл 21 Рождество

    Нормальную зиму в эти края так и не завезли. В сочельник Маша вышла на крыльцо – и обнаружила, что чахлый кривой кустик, нелепо  торчащий в одиночестве  у дверей мельницы, вдруг ожил, притворился приличной розой и выдал несколько крошечных алых бутонов.
   – Цветок расцвел чудесный, – напела она разученную в хоре рождественскую песенку  и  пошла помогать Хенни  с изготовлением цветной глазури: помощницы-польки разъехались по своим домам на праздничные каникулы.
   Ходить было уже немного тяжеловато.  К вечеру она собиралась на праздничное богослужение и  – втайне даже от себя – радовалась, что увидит Себастьена. Интерес к другому мужчине, да ещё в  её положении – это было что-то за гранью понимания. Если бы кто-то раньше рассказал Маше о подобных вещах – она бы с негодованием отвергла  возможность таких фортелей своих собственных чувств.
    К декабрю в семье на мельнице установилось какое-то подобие равновесия. Все приняли ситуацию, распределили роли и без лишних переговоров начали соблюдать установившийся порядок. Никто никого не трогал, не беспокоил.
   Эрик выдавал поутру неизменную  порцию приторных дежурных нежностей, но смотрел на Машу слегка отстранённо, выжидательно – как на чужую жену. Возил её в ближайший город на приём к русской акушерке, внимательно рассматривал ультразвуковые снимки – но Маша всё время подозревала, что интерес этот  наигранный. Каким-то особым женским чутьём – нутром – она ощущала, что Эрих не очень-то рад своему грядущему отцовству. Впрочем, будущая мать  не переживала – ребёнок начинал шевелиться,  становился всё реальнее, это очень успокаивало, изгоняло из головы ненужные  эмоции. "Пусть он думает и делает, что хочет, – размышляла Маша,  – а я-то своё получу! Главное – ребёнок!"
      Хенни свои гадкие травяные чаи  больше не навязывала – смирилась; о невестке старалась заботиться, насколько умела: подкручивала колесико регулятора батареи в сторону увеличения, едва Маша входила в кухню – заметила, что та часто зябнет. Маша эти маленькие знаки внимания очень ценила. Она завела привычку  слегка обнимать Хенни за плечи, говясь подняться перед сном в спальню. Хенни сначала удивлялась, но затем оттаяла, втянулась – в ответ гладила невестку по щеке, бормотала "du bist mein Engelchen" — "ты мой ангелочек".
   Темнело.  Маша поднималась в гору по скользкой дороге – в сочельник богослужение начиналось в девятнадцать. В этот вечер хор исполнял рождественские гимны — Маша по случаю выступления надела  белую блузку и длинную чёрную юбку. Сверху нацепила старый длинный плащ свекрови – мелкий дождь не останавливался ни на минуту, приходилось беречь концертный наряд. 
    Не успела  одолеть половину пути – навстречу ей выскочил лопоухий весёлый бигль. Деловито отряхнулся и начал, ухмыляясь, крутиться под ногами.
   Вслед за биглем из придорожного леса  на дорожку выплыла высоченная чёрная фигура в дождевике. Сердце у Маши испуганно испуганно трепыхнулось, но в следующий миг она узнала Себастьена.
  — Добрый вечер, Маша. Как дела? – Себастьен сказал это по-русски, но с таким акцентом, что Маша его не сразу поняла.
  – Danke, alles in Ordnung (спасибо, всё в порядке), – ответила она по-немецки. — Ist das dein Hund? (это твоя собака?)
  – Да, это мой Шнапс, — Себастьен  засмеялся – Маша впервые видела его весёлым. — Я рад встретить тебя здесь. Мы специально здесь гуляли – хотели встретить тебя и проводить до церкви.
  – Себастьен, я замужем! — Маша выдала это, не подумав и в отчаянии замотала головой.
  – Я знаю. Ты замужем и ты беременна, но сейчас темно и я просто хотел с тобой прогуляться. Разве это запрещено?
Себастьен старался говорить медленно и чётко: вероятно, сказывался опыт общения с женой-иностранкой.
  — Это не запрещено, – растерянно ответила Маша. Ей очень хотелось ухватить Себастьена за руку, но она сдержалась и лишь потрепала по холке мокрую собаку.
   Дальше шли молча, но оба улыбались и радовались прогулке под дождём. Возле массивных ворот церкви Себастьен торопливо махнул рукой и унёсся куда-то в сгустившуюся тьму – нужно было отвести домой вертлявого Шнапса. Маша проскользнула в зал – хористы уже потихоньку собирались на распевку, пасторы зажигали свечи и развешивали на специальной доске номера рождественских гимнов, которые прихожане общины должны были петь вместе с хором.
  – Чего это ты такая красная? – шепотом спросила Кира. – Случилось что-то?
  – Ох, слушай, меня сейчас Себастьен на полдороге подкараулил и шёл со мной до церкви. Что мне делать?
  – Что делать? Наслаждаться мужским вниманием! Много тебя в жизни подкарауливали и провожали?
— Это в первый раз...
– То-то и оно... Маш, поговорим после службы. Придумаем что-нибудь, не переживай. Только в верхнее соль попади, ради всего святого, в "Adesto fidelis"! Берта и Карен вдовоём партию первых сопрано не вывезут.
 — Буду пищать, насколько сил хватит, – торжественно пообещала Маша.